Тринадцатая книга по названию «Книга о Мадиравати» окончена.

КНИГА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Книга о великом помазании

(перевод И.Д.Серебрякова)

 

Те, кто без промедления вкусят сладость Океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор, — а, сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной Богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана Богов!

 

ВОЛНА ПЕРВАЯ

 

Да избавит вас от тьмы Сокрушитель препятствий, рассеивающий яркие звезды из воздетого ввысь хобота во время яростно сокрушительной пляски по ночам! И пока верховный повелитель Нараваханадатта находился в своем стане на горе Говиндакута, примчался к нему небесной дорогой видйадхар по имени Амритапрабха, спасший Нараваханадатту, когда был тот брошен врагом на огненную гору. Приблизился он, назвал себя, и склонился в поклоне, и, когда повелитель явил ему свое расположение и гостеприимство, молвил: «Стоит далеко на юге большая гора, и называется она Малайа, и живет там в ашраме, расположенном на ее склоне, великий мудрец Вамадева. Хочет он, повелитель, по какой-то причине, чтобы ты пожаловал к нему один — ради этого послал он меня сегодня к тебе. Ты — повелитель мой благодаря прежним моим заслугам, а я пришел по повелению того мудреца. Так давай ради успеха поспешим к мудрому Вамадеве».

И как только договорил это видйадхар, Нараваханадатта, оставив на горе, с согласия их, жен и войска свои, вознесся в поднебесье и, быстро достигнув горы Малайа, предстал пред мудрым Вамадевой. Увидел он высокого, убеленного сединами старца. Волосы того, ниспадавшие волнистыми прядями, были подобны лианам, а глаза, сверкавшие из глубоких глазниц, — драгоценным камням. Был он словно хранилище драгоценностей верховного повелителя видйадхаров, увенчанный снегами хребет Гималайский, явившийся ради помощи в достижении успеха. Почтительно склонился к его стопам Нараваханадатта, а мудрый, оказав царю гостеприимство, молвил: «Ты — Кама, прежде сожженный Шивой, а ныне возрожденный им, обрадованным подвижничеством Рати, и поставленный верховным повелителем над всеми царями видйадхаров. Здесь в моем ашраме, в глубокой пещере, хранятся драгоценности, и я покажу их тебе. Ты их возьми, и с ними одолеешь ты Мандарадеву. Ради этого по велению Шамбху призвал я тебя сюда».

Затем мудрец, а вместе с ним, указавшим средство для достижения цели, и радостный Нараваханадатта проникли в пещеру. Преодолев в ней разные препятствия, увидел герой царственного слона, безумно яростного, мчащегося на него, издавая грозный рев. И тогда ударом кулака в лоб остановил Нараваханадатта слона и, встав ногами на его бивни, легко поднялся на этого безумца, и тотчас же из недр пещеры раздался голос: «Саддху! Отменно! Досталось тебе, повелитель, истинное сокровище среди слонов!»

Затем увидел он меч повелителя земли, подобный царственному змею, и бросился к нему. Схватил он тот меч и тем самым словно схватил за косы саму Богиню счастья верховного над всеми царями видйадхарскими властителя. И снова загремело под сводами пещеры: «Саддху! Добро! Достался тебе меч, сокрушающий врагов и приносящий победу, истинный алмаз среди мечей!» А после этого обрел Нараваханадатта еще лунный камень, сокровище среди жен Камини, и еще сокровище знаний — камень, разрушающий действие чар. И вместе с первыми двумя — озером и сандаловым деревом — обрел он все семь сокровищ повелителя видйадхаров, необходимые в нужде и порождающие величие. Вышел повелитель с ними из пещеры и поведал мудрому Вамадеве обо всем добытом.

Тогда ласково молвил мудрый верховному повелителю: «Достались тебе, сынок, сокровища верховного повелителя, дарующие успех, а теперь в путь — одолей Мандарадеву, господствующего над всем, что находится к северу от Кайласы, и насладись счастьем правления обоими царствами!» После таких слов мудреца склонился перед ним в поклоне достигший успеха Нараваханадатта и умчался вместе с Амритапрабхой небесным путем. Мгновенно достиг он своего лагеря, раскинувшегося на горе Говинда, оберегаемого могучей силой его тещи Дханавати, и все, устремлявшие взоры в небо в ожидании повелителя и его союзника — цари видйадхаров, и его жены, и министры, — обрадовались, видя его, и приветствовали. Когда же он спустился к ним, стали все расспрашивать о его встрече с мудрецом Вамадевой, а он поведал им и о том, как проник в пещеру, и о том, как обрел сокровища.

И было по этому случаю великое торжество, и гремели радостно небесные барабаны, и плясали все видйадхары, а люди все были крепко навеселе.

На другой день, когда неблагоприятная планета вступила в созвездие его врага, а покровительствующая повелителю и сулящая ему успех планета затмила вражеское созвездие, свершив все церемонии для обретения счастья, поднялся Нараваханадатта на пожалованную Шивой колесницу, созданную самим Брахмой, и отправился в сопровождении всего войска и обитательниц антахпура небесным путем сразить Мандарадеву, и шли с ним, окружая его, преданные повелителю и бесстрашные герои, цари видйадхаров и предводители гандхарвов, послушно выполнявшие повеления военачальника Харишикхи. И были там Чандасинха со своей многомудрой матерью Дханавати, и мужественный Пингалагандхара, и могучий Вайупатха, и Видйутпунджа, и Амитагати, и повелитель Калакуты, и Мандара, и Махаданштра, и друг его Амритапрабха, и герой Читрангада с Сагарадаттой, и эти, и другие, и еще те, которые следовали Гауримунде, — и все они со своими дружинами двинулись за повелителем, устремившимся к победе. И заполнило войско повелителя все небо, и солнце куда-то скрылось, словно потонуло в море стыда, усомнившись при виде сияния верховного повелителя в собственном блеске.

Вот миновав озеро Манаса, на берегах которого находилось множество божественных мудрецов, выполнявших святые обеты, и пройдя стороной мимо Гандашайлы, сада забав для небесных дев, верховный, повелитель достиг подножия царственной Кайласы, сверкающей, словно горный хрусталь, подобно собственному величию Нараваханадатты, и когда приблизился он к берегу Мандакини, обратился к нему повелитель видйадхаров многоумный Мандарадева с дружеским советом: «Остановись здесь, божественный, на берегу небесной реки! Не следует переправляться через нее и устремляться на Кайласу — у тех, кто нарушает покой обиталища Хары, погибают все волшебные знания, — а следует тебе идти на север и там пройти через пещеру Триширша. Охраняется она царем по имени Девамайа, весьма заносчивым, и не сможем мы идти дальше, если не одолеем его». Все сказанное подтвердила Дханавати. И тогда Нараваханадатта провел в том месте день, а к Девамайе отправил посла с дружественным посланием, но не принял тот его повелений.

Когда же забрезжил новый день, верховный повелитель Нараваханадатта со всеми снарядившимися к битве царями пошел на Девамайу, а Девамайа, лишь только узнал об этом, вместе с войском своим и в сопровождении царей Варахи, Ваджрамушти и многих прочих вышел, чтобы сразиться с Нараваханадаттой. И началась между двумя могучими армиями битва при Кайласе, и небо померкло от колесниц Богов, собравшихся посмотреть на сражение. Ужасна была эта грозовая туча войны, разражавшаяся громами боевых кличей воинов, проливавшаяся ужасным дождем из отсеченных голов и разрубленных тел.

Ничего не было удивительного в том, что Чандасинха сразил бившегося впереди всех Вараху, предводителя полчищ Девамайи, но удивительно было то, что сам Нараваханадатта, не использовав никаких волшебных сил, пленил Девамайу, упавшего в беспамятстве от жестоких ран, нанесенных ему в бою. А раз попал в плен, то все войско его с великими богатырями Ваджрамушти, Махабаху, Тикшнаданштрой и другими обратилось в бегство. И тут все Боги, стоя на колесницах, возглашали: «Саддху! Отлично! Славно!» — и все восславили победоносного верховного повелителя. Когда же привели к нему связанного Девамайу, великий повелитель милостиво принял его и освободил, а тот, покоренный дланью Нараваханадатты, вместе с Ваджрамушти и прочими стал под высокую руку верховного повелителя. Так завершилось сражение, и вместе с ним истощился свет дня.

На следующий день, когда Девамайа пришел в шатер верховного повелителя и остался около него, Нараваханадатта, жаждущий пройти сквозь пещеру Триширша, спросил у него о ней, и вот какую подлинную историю поведал Девамайа:

«В давние времена, божественный, была Кайласа разделена на два царства: южное — Дакшина и северное — Уттара, предназначенные для лучших из видйадхаров. Своим подвижничеством заслужил один из них, по имени Ришабха, повеления Шамбху о том, что назначается верховным повелителем обоих царств. Но когда Ришабха полетел над Кайласой на северную ее половину, то оказавшийся под ним внизу Хара пришел в гнев из-за того, что посмел Ришабха оказаться выше его, и лишил видйадхара всех волшебных знаний, и рухнул тот с небес. Жестокими подвигами снова умилостивил он Хару, и снова блистательный Бог объявил Ришабху верховным властителем обоих царств. Но спросил его видйадхар: «Как могу я, божественный, быть верховным повелителем обоих царств, если не смею я пролететь над Кайласой? Как попасть мне в царство Уттара?» Услышав такой вопрос, Бог, держащий в руке трезубец, чтобы помочь Ришабхе проникнуть в царство Уттара, пробил в теле Кайласы великий проход, И пронзенная Кайласа, содрогнувшаяся от жестокой раны, удрученная, взмолилась Шиве: «Никогда, повелитель, не была доступна людям моя северная сторона, но теперь через этот проход смогут пройти и они. Прошу тебя, сделай так, чтобы никто не мог нарушить этот предел». И тогда Хара, упрошенный Кайласой, назначил, чтобы проход охраняли слоны, сторожащие страны мира, цари змеиные со смертельным для людей взглядом, гухйаки, таящиеся во мраке; у южного входа поставил он владыку видйадхаров Махамайу, а на севере — Каларатри, мрачную ночь конца мира, несокрушимую Чандику, и, создав защиту для этого прохода, сотворил он великие сокровища и так решил благостный Шанкара: «Да будет этот проход доступен с двух сторон лишь для добывшего сокровища верховного повелителя, движущегося в поднебесье с его супругами и с его посланцами, и для тех, кто будет им назначен управлять северным царством! Пусть будет доступен он только лишь для тех, кого назвал я, и ни для кого иного!» Так был назначен Ришабха велением Трехглазого верховным повелителем обоих царств, но когда обуреваемый гордыней стал он воевать с Богами, то был сражен Индрой, держателем ваджры. Такова, повелитель, подлинная история этой пещеры, называемой Триширша, недоступной никому, кроме таких, как ты. Со временем в роду Махамайи, назначенного охранять южный вход в Триширшу, родился Девамайа — это я, повелитель. При моем рождении, повелитель, прозвучало с небес: «Вот родился среди видйадхаров тот, кого не победит никто из врагов, — только тот одолеет его, кому предназначено быть верховным повелителем видйадхаров, и лишь тот будет его господином, и за ним последует это дитя!» Вот побежден я тобой, обретшим волшебные сокровища, могущественным, верховным повелителем обеих сторон Кайласы, и ты нам теперь господин. Так пройди же по Триширше и одолей оставшихся врагов».

Замолчал Девамайа, и верховный повелитель изрек: «Сегодня мы отправляемся к входу в Триширшу и станем там лагерем, а завтра утром, совершив необходимые приготовления, проникнем в пещеру». Решив так, отправился он со всеми союзными царями к пещере. Остановившись перед ее входом, увидел он непроглядно-мрачную глубину, подобную той, в которой рождался лишенный солнца и света день конца мира. На следующий день, совершив жертвоприношение, стоя на колеснице, проник он в пещеру, и были с ним семь священных сокровищ, явившихся, как только он о них подумал, и сопутствовали ему вся свита и все войско. Рассеял он тьму лунным камнем, отвратил убийственные взоры змеев сандаловым деревом, усмирил слонов, охраняющих страны света, волшебным слоном, и разогнал гухйакой своим волшебным мечом, а прочие препятствия разрушил разными волшебными камнями, прошел вместе с войском через Триширшу и вышел через северный ее вход. И тут же увидел он северный склон Кайласы, подобный другому миру, достигнутому без нового рождения, и услышал с небес голос: «Слава тебе, верховный повелитель! Прошел ты через Триширшу благодаря величию, достигнутому с помощью волшебных сокровищ!»

Тогда обратились к повелителю Дханавати и Девамайа: «Здесь всегда, божественный, у этого входа витает Каларатри, сотворенная самим Вишну в ту пору, когда добывалась амрита из океана, чтобы разорвать на части повелителей данавов, жаждавших ее похитить. Вот ее-то Шарва и назначил охранять этот вход в пещеру, так чтобы никто иной не мог выйти из него, кроме тех, кто тебе подобен. Ты, верховный повелитель, овладевший волшебными сокровищами, вышел из пещеры, и нужно ради успеха почтить ее, достойную поклонения». Этими словами Дханавати и Девамайи закончился тот день для Нараваханадатты.

Когда же зарозовели под лучами вечерней зари вершины Кайласы, словно предвещая потоки крови в грядущей битве, опустилась на войско Нараваханадатты обретшая силу непроглядная тьма — казалось, вспомнила она, что, пройдя через пещеру, ее обитель, нанесло ей войско повелителя оскорбление, и преисполнилась вновь вражды — и точно побеги гнева Каларатри, разъяренной тем, что не было оказано ей почтение, закружились в вихре бхуты, веталы, дакини, ганы и оборотни. Тотчас же все войско утратило сознание, будто впав в сон, и лишь один Нараваханадатта остался не подвержен такому помрачению. Понял он: разъярена Каларатри тем, что не оказано ей почтения. И принес верховный повелитель жертву ей цветами красноречия: «О ты, искусная в метании диска, обезглавливающая! Ты, воплощение священного слона! Ты, сила жизни, жизнь вдыхающая во все существа, тебя славлю я! Да будет слава тебе в образе Дурги, успокаивающей все три мира, три острия трезубца которой орошены потоками крови, извергающимися из горла Махиши! Тобою, вздымающей во время пляски в своей трепещущей руке череп, наполненный кровью Руру, словно чашу, содержащую спокойствие трех миров, победа одержана! Ты, Богиня, любезная Шиве, держащая череп в руке, сверкаешь словно держащая солнце и луну, хотя и зовешься Каларатри, беспросветной ночью! Ты, череп в руке которой украшен, словно разливающими свет светильниками, возведенными вверх глазами!»

Не была обрадована Каларатри таким молением, и тогда, чтобы умилостивить ее, решил Нараваханадатта принести в жертву Богине свою голову, но только схватился за меч, как раздался голос Богини: «Не спеши, сынок, не спеши! Добился ты успеха, герой, и да будет войско твое цело и невредимо, и да одержишь ты победу!» И тотчас же войско очнулось, словно от сна, и очнулись супруги Нараваханадатты, и его друзья, и все видйадхары, и восславили они могущество верховного повелителя. И тогда герой отведал и еды, и питья, и совершил все необходимые дела, и провел эту ночь из трех страж в ожидании таком томительном, что казалось, будто состояла она из ста страж.

Наступило утро, и, совершив жертвоприношение Каларатри, устремился Нараваханадатта навстречу Дхумашикхе, преградившему со своим войском из видйадхаров ему путь. Началась тогда у Нараваханадатты с этим царем, главным из стана Мандарадевы, такая жестокая битва, что небо казалось состоявшим из одних мечей, земля — из голов героев, а речь — из одних свирепых боевых кличей: «Рази! Рази!» Был Дхумашикха схвачен в бою и приведен к верховному повелителю. Нараваханадатта же, сломив его сопротивление, оказал — ему почет и заставил его признать над ним свою власть. И в этот день ввел повелитель войско свое в город поверженного врага, и было оно словно дым от костра, на котором сгорела слава Дхумашикхи.

А на другой день узнал верховный повелитель от соглядатаев, что Мандарадева, проведавший обо всем, вышел ему навстречу, и решил Нараваханадатта вместе со всеми царями видйадхаров идти на него и одолеть. Пройдя немного, увидел он войско Мандарадевы, окруженного сонмом царей, стоявшее в порядке, удобном для битвы, и, построив свое войско в боевом порядке, Нараваханадатта, сопутствуемый царями, налетел на вражескую силу. Столкнулись в яростной схватке оба войска, и каждое из них, подобно было океану, неотвратимо заливающему все сущее в день конца мира, и бились с одной стороны славные герои на колесницах, возглавляемые Чандасинхой, а с другой — богатыри во главе с царем Канчанаданштрой. И содрогались все три мира, и колыхались горы, и словно от беспощадного ветра конца времен разгоралось сражение, и Кайласа с одной стороны стала красной от пролитой крови героев, а с другой — пепельно-серой, уподобившись тем самому супругу Гаури! И стала та битва, в которой сверкали в лезвиях мечей мириады отражений солнца, истинным концом света для героев, и вызвала она такое изумление у Нарады и других небожителей, пришедших посмотреть на нее, что перехватило у них дыхание, хотя и доводилось им видеть страшные битвы между Богами и асурами.

В этой свирепой схватке кинулся на Чандасинху Канчанаданштра и свалил его жестоким ударом боевой палицы. Видя сына своего павшим под ударом, прокляла Дханавати с помощью своего волшебства оба войска и повергла всех в сон — лишь верховный повелитель Нараваханадатта и Мандарадева остались бодрствовать. Боги же, увидев Дханавати разъяренной и зная, что способна она в гневе сокрушить мир, разбежались во все стороны. Заметя, что остался Нараваханадатта один, накинулся на него алчущий боя Мандарадева, а тот сошел с колесницы и, выхватив свой волшебный меч, немедля отразил нападение. Тогда решил Мандарадева одолеть соперника волшебством и с помощью знаний своих принял образ обезумевшего от ярости слона, но Нараваханадатта с помощью своего превосходства в знаниях обратился в громадного льва. Тогда освободился Мандарадева от облика слона, а Нараваханадатта — от облика льва, и стали они сражаться в своем естественном облике, и, сверкая искусством в разнообразных приемах и выпадах, действовали они словно актеры, разыгрывающие представление на сцене. Вот ловким выпадом выбил Нараваханадатта из рук Мандарадевы меч и тем отнял у него надежду на победу, а когда тот, лишенный меча, схватился за кинжал, то и его точно так же выбил из руки Мандарадевы верховный повелитель. Кинулся обезоруженный враг на Нараваханадатту врукопашную, но тот, схватив противника за лодыжки, свалил недруга на землю и уже схватил за волосы, готовый отсечь мечом голову, и поставил ногу на грудь поверженного, как подбежала к нему сестра врага Мандарадеви и, желая уберечь брата, заговорила: «Еще в те времена, когда увидела я тебя в обители отшельника, решила, что станешь ты мне супругом. Так не убивай же, царь, шурина своего, моего брата!» И когда прекрасная молвила так, отпустил великий и отважный царь пристыженного поражением Мандарадеву и сказал: «Отпускаю я тебя, царь видйадхаров, и не стыдись этого-равно изменчивы для героев в бою и победа, и поражение!»

На это ответил царю Мандарадева: «Что мне теперь жизнь, спасенному в битве женщиной? Пойду теперь к отцу, живущему в обители лесной, и предамся подвигам во имя веры. Ведь тебе предназначено быть верховным повелителем обоих царств. Давно уже отец предсказывал мне это!» И с этими словами отправился гордый воин в обитель к отцу своему. «Слава тебе, верховный повелитель, покоривший всех своих врагов, — достиг ты всей полноты власти!» — говорили взиравшие с небес Боги.

Когда же Мандарадева удалился, Дханавати своею волшебной силой пробудила и своего сына, и враждующие войска. Восстав от сна и узнав, что Нараваханадатта одолел всех врагов, министры и все прочие вознесли хвалу победоносному, а цари Канчанаданштра, Ашокакари, Рактакша, Каладжихва и другие, принадлежавшие к партии Мандарадевы, приняли власть Нараваханадатты. Увидев Канчанаданштру, вспомнил Чандасинха об ударе, нанесенном ему в бою палицей, и пришел в ярость — крепко сжав рукоятку меча, замахнулся он на врага, но Дханавати охладила пыл сына словами: «Хватит, сынок, буйства! Кто тебя в бою одолеет? Чтобы избавить оба войска от истребления, на мгновение повергла я их в сон!» И тем обрадовала она верховного повелителя и все войско его. Нараваханадатта испытал величайшее наслаждение, завоевав власть над всем Северным царством, в котором теперь уже не было места войне, поскольку врагов либо победил, либо подчинил, либо обратил в бегство, в то время как все друзья и союзники его остались невредимыми.

И тогда оглушительно загрохотали барабаны, возвещая торжество победы над врагами, и довольный Нараваханадатта, окруженный возлюбленными, и министрами, и множеством могущественных государей, провел тот день, украшенный великолепными песнями и плясками небесных дев, наслаждаясь им, словно упиваясь медом сломленного мужества врагов.

 

ВОЛНА ВТОРАЯ

 

Наступил новый день, и верховный повелитель Нараваханадатта со всем воинством своим ушел с плоской вершины Кайласы и по совету Канчанаданштры, шедшего впереди, указывая путь, направился в столицу Мандарадевы город Вималу. Дошел он до Вималы, прекрасные стены и башни которой сверкали золотом, будто сама гора Меру явилась поклониться горе Кайласе, и вошел в тот чудесный город, находящийся под покровительством великих Вишну и Шри и переполненный неистощимым богатством, точно собрание несметных сокровищ, подобный океану, только лишенному воды.

Когда сел Нараваханадатта в зале совета, окруженный царями и небожителями, приблизилась к могущественному повелителю старуха из царского антахпура и молвила: «Побежденный тобой, удалился Мандарадева в лес, а его царицы, узнай, о повелитель, услышав об этом, исполнены жажды взойти на погребальный костер». Но не дал им покончить с собой верховный повелитель вместе с видйадхарами, а наделил, словно своих сестер, и жильем, и всякими другими дарами, и тогда все видйадхарские цари посчитали себя обязанными верховному повелителю за проявленное сострадание. А благодарный Нараваханадатта отдал царство, брошенное Мандарадевой, царю Амитагати, как это и было предназначено, и, так как Амитагати был верен и предан Нараваханадатте, отдал под его державу следовавших за Мандарадевой царей Канчанаданштру и других. Провел верховный повелитель в тех богатых садах семь дней, словно предаваясь наслаждениям в объятиях новой супруги своей, Богини — покровительницы царства северного склона Кайласы.

Обретя верховную власть над видйадхарскими царями обеих сторон алтаря, возжелал Нараваханадатта большего, и хотя отговаривали его министры, но выступил он в поход, чтобы завоевать саму страну Меру, неприступное обиталище Богов. Блистательно преуспевающие, даже когда они обретают чрезмерные, богатства, не останавливаются в жажде достичь чего-то особенного, точно неукротимый лесной пожар. Тогда явился пред ним мудрый Нарада и обратился к нему с такими словами: «Хоть и сведущ ты в политике, но что означает, государь, стремление твое к недостижимому? Тот, кто из гордыни затевает достичь недостижимого, навлекает на себя позор — подобен он Раване, вознамерившемуся вырвать из земли Кайласу. Ни солнце, ни луна не могут пройти над страной Меру — и ты не сможешь. Ведь Шарва повелел тебе властвовать над видйадхарами, а не над Богами! Завоевал ты Хималай, страну видйадхаров, так что тебе за дело до Меру, страны Богов? Откажись от этого невыполнимого дела. Коли желаешь себе блага, повидайся лучше с живущим в лесу Акампаной, отцом Мандарадевы». И когда мудрый Нарада закончил говорить и дал таким образом совет верховному повелителю, а затем услышал от того слова согласия, то удалился так же, как и появился.

Верховный повелитель, получивший такое предостережение от Нарады и понимающий порядок дел, вспомнил, что рассказывал ему Девамайа о гибели Ришабхи, и, поразмыслив над этим, отказался от похода на страну Богов. Вместо этого отправился он в ашрам повидаться с царственным мудрецом Акампаной. Вступил он в него, напоминающий мир Брахмы, полный великих мудрецов, искусных в йоге и сидящих в позе падмасана, и, увидев престарелого Акампану, облаченного в лубяную одежду и украшенного косой, подобного раскидистому дереву, окруженного множеством великих мудрецов, приблизился к нему и поклонился, а царственный мудрец, оказав ему гостеприимство, молвил: «Хорошо поступил ты, государь, что пришел в нашу обитель, — если б миновал ты ее, прокляли бы тебя великие мудрецы!»

А пока царственный мудрец говорил это верховному повелителю, живший в той пустыне Мандарадева, принявший на себя обет подвижничества, пришел к отцу в сопровождении своей сестры, царевны Мандарадеви. Увидел его Нараваханадатта и обнял — ведь у доблестных естественна и уместна любовь к побежденным и смирившимся врагам. Видя, что вместе с братом пришла Мандарадеви, обратился царственный мудрец к верховному повелителю: «Вот, государь, дочь моя, и имя ее — Мандарадеви. Предречено ей божественным соизволением быть женой верховного повелителя. Так прими ее, повелитель, мною тебе отданную!» Промолвил это царственный мудрец, и сказала тогда его дочь: «Есть у меня четыре подруги: одна из них — Канакавати, дочь Канчанаданштры, другая — дочь Каладжихвы по имени Калавати, третья — Диргхаданштры дочь по имени Шрути и четвертая-дочь Патрараджи, и зовут ее Амбарапрабха, а я — пятая из тех дочерей царей видйадхарских. Давно как-то впятером гуляли мы и увидели в пустыне этого благородного, и так он всем нам понравился, что решили мы: будет он всем нам пятерым мужем, а если одна из нас сделает его своим мужем, то все другие покончат с собой, а та будет в том виновна. Так что не годится устраивать мне свадьбу без подружек. Как таким людям, как я, нарушать условленное?» Только сказала все это верная слову дева, как отец ее Акампана позвал четырех вождей видйадхаров, отцов этих девушек, и поведал им о том, что случилось. И каждый из них посчитал, что достиг цели своей жизни, и привел дочь свою. И тогда Нараваханадатта женился по очереди на каждой из дев, начиная с Мандарадеви, и провел там с ними много дней, трижды в день поклоняясь мудрецам, а вся его свита предавалась торжеству.

«Теперь, государь, ступай на гору Ришабха — там должно совершить обряд великого помазания!» — велел ему Акампана, а Девамайа подтвердил: «Да, божественный, именно так и надлежит поступить, ведь и прежде бывшие верховными повелителями видйадхаров Ришабхака и другие приняли помазание на той самой горе». Слыша это, стал Харишикха восхвалять находящуюся неподалеку гору Мандару, как удобную для совершения помазания, но вдруг с небес раздалось: «Все, прежде достигавшие сана верховного повелителя, о царь, принимали великое помазание на горе Ришабха, и потому ты теперь же ступай на совершенное место!»

Выслушав повеление с небес и поклонившись Акампане и другим мудрецам, в благословенный день отправился в путь Нараваханадатта и вместе со всеми повелителями видйадхаров, возглавляемыми Амитагати, дошел до северного входа в пещеру Триширша, и, принеся жертву Каларатри, вошел в ту пещеру, и вышел из нее на юге. Когда вышел он оттуда со всеми своими войсками, то по просьбе Девамайи провел в его дворце целый день вместе со всей своей свитой. А помыслив о том, что рядом, на Кайласе, находится сам Хара, тотчас же вместе с Гомукхой поспешил он туда поклониться ему. Достигнув обители Хары и поклонясь Сурабхи, священной корове, и быку Нандину, охраняющему вход в святилище, обратился Нараваханадатта к нему с мольбой допустить пред очи Бога, и тот, довольный тем, что обошел он его слева направо, открыл ему ход. Войдя же, увидел повелитель видйадхаров сидящего вместе с Парвати Бога, несущего на знамени быка и далеко рассеивающего наслаждение снопами лучей месяца, украшавшего божественное чело, мечущимися в разные стороны, словно желая спастись бегством от всепобеждающего сияния лика блистательной Гаури. И развлекались Бог и его супруга игрой в кости, которые, словно глаза, как хотели, так и поворачивались, выполняя каждая назначенное ей дело — оставалась свободной, игривой и непостоянной, но подчинялась его воле. И когда Нараваханадатта узрел Подателя желаний, пал он ему и дочери повелителя гор в ноги и дважды прополз вокруг них слева направо.

«Достойно поступил ты, что пришел сюда, не то совершил бы ошибку. Отныне же да будут все твои знания несокрушимы. Теперь, сынок, ступай на гору Ришабха и без промедления, в назначенное время, прими великое помазание», — рек ему Шива, и верховный повелитель видйадхаров, получив от Бога такое повеление, молвил: «Так и быть тому!» и, поклонившись Богу и его супруге, вернулся во дворец Девамайи. Когда же вступил он туда, шутливо спросила его Маданаманчука: «Куда ходил ты, благородный, что такая радость сверкает на твоем лице? Уж не обрел ли ты, подобно тому как это случилось здесь, еще пятерых невест?» А он в ответ на это поведал ей, что с ним было на самом деле, и обрадовал ее, и были они счастливы.

На другой день, словно даруя небу своим сиянием второе солнце, взошел на лучшую из колесниц Нараваханадатта вместе со своими супругами и министрами и, сопровождаемый воинством гандхарвов и видйадхаров, отправился на гору Ришабха. Доехал он до этой божественной горы, а пока ехал к ней, придорожные деревья, ветви, и листья, и лианы, их опутывающие, под ветром развевались, словно пряди волос подвижников, приносили ему в жертву цветы, подобно тому как подвижники приносят жертву, совершая подвиги во имя веры.

Там, на той горе, собрались цари видйадхаров, завершившие все приготовления, приличествующие великому помазанию их верховного повелителя, и собрались они со всех сторон, держа в руках подобающие дары, и одни из них были преданы ему, другие — испуганы, третьи — покорны, а четвертые — почтительны. Спросили у него видйадхары: «Которая из цариц, божественный, займет рядом с тобой место на троне при совершении великого помазания?» И когда сказал он: «Со мной на троне при совершении великого помазания будет царица Маданаманчука!» — то всех охватило сомнение, ибо была она рождена смертной женщиной. Но тут зазвучало в поднебесье божественное слово: «Внемлите, видйадхары: Маданаманчука не смертная женщина, а сама Рати, снизошедшая на землю, чтобы стать супругой вашего властелина, в котором воплощен Кама. Не была она рождена Калингасеной от Маданавеги, а Боги подменили ею, не из чрева рожденной, младенца действительно рожденного, который был убран от матери — творец отдал его Маданавеге, при котором ребенок, получивший имя Итйака, и вырос. Так что по праву и достоинству займет место на том троне рядом с мужем Маданаманчука, и это давно было ей обещано самим Харой, довольным ее подвижничеством». На этом закончилась божественная речь, и все видйадхары возрадовались и восславили божественную Маданаманчуку.

В день, отмеченный благостными приметами, начал пурохита Шантисома обряд, и зазвучали благовестные трубы, и раздались благозвучные песни небесных дев, и голоса брахманов, читавших Веды, заполнили все десять стран света, и тогда великие мудрецы пролили на Нараваханадатту и Маданаманчуку, сидевшую на троне слева от него, воду, принесенную в золотых сосудах с разных мест святых купаний, и — вот что чудно — стоило лишь каплям воды, освященной чтением мантр, коснуться головы повелителя, как из душ его врагов ушла былая вражда. Сама же Лакшми, рожденная из океанских вод, присутствовала в воде во время великого обряда, чтобы на виду у всех заключить властелина в свои объятия, а сброшенные руками небесных Дев бесконечные гирлянды цветов падали на него, словно струи Ганга, нисходящей с небес, обнимали его тело, умащенное шафраном, точно доблестью. А сам повелитель был подобен солнцу, восходящему в блеске зари после омовения в океанских водах, и, сверкающий богатыми одеждами и украшенный венцом из сплетенных цветов мандары, когда увенчали его короной, похитил славу Индры. И во все время великого обряда была рядом с ним Маданаманчука, блиставшая божественными украшениями, как сама Шачи, супруга Индры. И хоть стало темно в тот день, оттого что, подобно ливню и грому из грозовой тучи, падал с неба дождь небесных цветов и гремели небесные литавры, но был он светел — ведь озарялся он, словно вспышками молний, сиянием красоты небесных дев. А затем в городе повелителя гор поплыли в танце не только лучшие из видйадхарских дев, но и лианы, колеблемые дуновением ветра. Голоса же сказителей, подыгрывавших себе на тамбуринах, умножались, бессчетно отзываясь эхом в пещерах горы, и переполненная видйадхарами, охмелевшими от божественного питья и ходившими уже неверной походкой, сама гора, казалось, шаталась от хмеля. Видя только что описанный праздник, великий Индра, стоявший на своей колеснице, почувствовал, что торжество по поводу помазания Нараваханадатты затмило его собственное.

Когда же свершилось давно желанное великое помазание верховного повелителя, вспомнил Нараваханадатта о своем отце и пожелал увидеть его. Посоветовавшись с Гомукхой и другими министрами и позвав царя Вайупатху, повелел он тому: «Ступай и привези сюда моего отца, сказав ему: «Нараваханадатта тоскует по тебе», и, поведав затем обо всем, что тут было, а вместе с ним привези сюда и супруг его, сказав и им также, что я тоскую по ним, и всех его министров». И молвил Вайупатха на это: «Так тому и быть!» Умчавшись в поднебесье, тотчас же достиг он Каушамби, и жители этого города со страхом и удивлением увидели, как опускается он, окруженный семьюдесятью миллионами видйадхаров.

Увидел тут Вайупатха Удайану, владыку ватсов, с его министрами и женами, а тот оказал посланцу должный почет и посадил возле себя. Царь же видйадхаров, осведомившись о здоровье Удайаны, на которого все смотрели с удивлением, повел такую речь: «Твой сын Нараваханадатта, умилостивив Шанкару и удостоившись лицезреть его, вознагражден был милостью Бога, сделавшего все волшебные знания Нараваханадатты несокрушимыми для врагов. Сразив Манасавегу и Гауримунду в Южном царстве и одолев Мандарадеву, правившего Северным царством, и тем объединив оба царства, обрел он великий сан верховного повелителя всех видйадхарских царей, и подчинились они его власти. Теперь состоялось на горе Ришабха великое помазание, и сын твой, государь, тебя помнит и жаждет видеть вместе с супругами, и министрами, и прочей свитою, а я послан верховным повелителем, чтобы помочь тебе поскорей отправиться, — блаженны те, кто видит, как их потомство возвышает честь рода».

Выслушав эту весть от Вайупатхи, повелитель ватсов исполнился столь горячим стремлением увидеть сына, что уподобился павлину, начинающему приплясывать, только заслышав громыхание грозовой тучи, и согласился на приглашение. Сел он в паланкин, который был у Вайупатхи, и тотчас же благодаря могуществу знаний видйадхара вместе с Васавадаттой и прочими женами своими и всеми министрами оказался на великой горе, имя которой Ришабха. Там увидел он сына, сидящего на божественном львином троне в окружении множества жен и царей видйадхарских, подобного месяцу в окружении сонма планет и множества звезд, украсившему чело горы Востока. При виде сияния славы, окружавшего сына, испытал Удайана такую полноту счастья, будто его оросило животворной амритой, и уподобился он океану, вздымающемуся при восходе луны.

Нараваханадатта же, который давно не видел отца, взволнованный, пошел навстречу ему со своей свитой, и обнял его отец и прижал к груди, и верховный повелитель, орошенный радостными отцовскими слезами, словно снова прошел через великое помазание. Долго обнимала сына царица Васавадатта, и при виде сына грудь ее стала источать молоко, и он вспомнил детство, а Падмавати, Йаугандхарайана, и все министры отца, и Гопалака, брат его матери, ненасытно упивались красой его амритоподобного тела, словно чакоры сиянием луны. Каждого же из них повелитель привечал, как-то подобало. Калингасена же при виде зятя и дочери своей почувствовала радость, для которой оказались тесны все три мира, — что уж говорить о собственном теле Калингасены. Йаугандхарайана и другие министры, видя лица Марубхути и прочих своих сыновей, которым благодаря милости их повелителя досталась божественная благодать, возрадовались этому.

Убранная божественными украшениями царица Маданаманчука вместе с Ратнапрабхой, Аланкаравати, Лалиталочаной, Карпурикой, Шактийашей, Бхагиратхайашей, и с сестрой Ручирадевы божественной красоты, с Вегавати и Аджинавати, а также с Гандхарвадаттой, Прабхавати, и с Атманикой и Вайувегайашей с ее четырьмя подругами во главе с Каликой, и с Сулочаной, и еще пятью небесными красавицами, среди которых старшей была Мандарадеви, — все супруги Нараваханадатты, верховного повелителя видйадхаров, склонились к стопам своего свекра, державного повелителя ватсов, и Васавадатты с Падмавати. А те от радости обрушили на них бремя благословений. Когда же повелитель ватсов и его супруги заняли подобающие им места, взошел сам Нараваханадатта на доставшийся ему величественный трон. Царица Васавадатта радовалась, видя новых невесток своих, и у каждой из них спрашивала, как имя ее и из какого она рода, а властитель ватсов и другие, видя божественное величие Нараваханадатты, утвердились в мысли, что не напрасно было их рождение и цель его достигнута.

Так началось великое торжество встречи родных, и, когда уже все были охвачены радостью, вошел пратихара, доблестный Ручидева, и возгласил: «Да пожалуют высокочтимые в трапезную!» Услыша это, вошли все в нарядную трапезную, где приготовлены были кубки, усыпанные разными драгоценными камнями, подобные раскрывшимся лотосам, такие, что сама трапезная, казалось, обратилась в пруд в саду, заросший лотосами. И было в той трапезной столько стройных жен, держащих кувшины, полные хмельного, что казалось, будто странствовала по трапезной вырванная из рук похитителя сама амрита. Отведали гости вина, разрушающего речь осмысленную и лишающего женщин стыда, распаляющего страсть, составляющую суть жизни Смары и наставника в наслаждениях Мадху, и у них, отведавших вина мадху, лица раскраснелись, словно расцвели пурпурные лотосы на озере под лучами солнца на заре. А кубки цвета розового лотоса, словно испугавшись, что порозовели они от прикосновения превзошедших их цветом розовых губ цариц, скрыли свой цвет вином. Когда же у красавиц от хмеля, словно при надвигавшемся гневе, стали краснеть глаза и гневно ломаться брови, расселись гости в трапезной по чину, кому где положено, и было там множество всяческих по-разному приготовленных яств, порожденных богатством воображения и мастерством изготовления. А столы в той трапезной были устланы превосходными скатертями и уставлены драгоценнейшими чашами, и увешана она была занавесами и тканями, и было там много всякого, устроенного на разные вкусы, словно в театре Богини счастья. Пока вкушали гости приготовленные яства, солнце склонилось в сумерках к горе Заката, и разошлись все по покоям на отдых. Нараваханадатта же с помощью волшебного знания разделил себя на множество подобных так, что одновременно находился с каждой из цариц в ее покое, но сам наслаждался объятиями исполненной страсти супруги своей Маданаманчуки, лицо которой было подобно луне, а очи сверкали, как звезды, а сама она была прекрасна, как ночь. Повелитель ватсов вместе со своими спутниками провел ночь, предаваясь божественным наслаждениям, словно достиг нового рождения, оставаясь в старом теле. Когда же наступило утро, стали они предаваться всяческим наслаждениям, как и раньше, в садах и дворцах, порожденных волшебным знанием.

Так много дней провел исполненный любви к сыну повелитель ватсов, но однажды пришел он, желая вернуться в свою столицу, к верховному повелителю тех, кто движется в поднебесье, и сказал: «Какой разумный не возрадуется, сынок, этим божественным наслаждениям? Но неистребимо тянет людей любовь к жилищу на родной земле, так что отправимся мы теперь в свою столицу, а ты наслаждайся властью над видйадхарским царством, потому что вполне подобает это твоей природе наполовину человеческой, наполовину божественной. Но тебе снова следует призывать меня, когда представится случай, потому что в том плод моего рождения, чтобы видеть твой луноподобный лик, исполненный амриты прелести, радующей глаза, и радоваться твоему божественному счастью!»

Выслушав эту искреннюю речь отца своего, повелителя ватсов, божественный Нараваханадатта призвал царя видйадхаров Девамайу и голосом, прерывающимся от рвущихся из сердца слез, вымолвил: «Отправляется батюшка мой с матушками моими, со своими министрами и прочими, кто с ним пришел, в свою столицу, так пошли вперед караван из тысячи слуг видйадхарских и распорядись, чтобы каждый нес ношу, полную золота и драгоценностей». Девамайа же, получив от господина такое повеление, склонился перед ним и ответил: «Сам я, благодетель, буду сопровождать его со всей свитой до самого Каушамби, чтобы обеспечить успех и благополучие!»

Одарил верховный повелитель видйадхаров отца своего одеждами и украшениями, назначил ему и его свите в попутчики Вайупатху и Девамайу, и тогда снова взошел владыка ватсов со всеми спутниками на божественную колесницу и отправился в свою столицу. Когда же он велел сыну, долго провожавшему отца, возвратиться, то при расставании у царицы Васавадатты тоска, которую почувствовала она при расставании, усилилась во сто крат — сквозь слезы смотрела она на склонившегося перед ней сына. С трудом заставила она себя продолжать путь! Нараваханадатта же, сопутствуемый министрами, проводив родителей, с лицом, залитым слезами, вернулся на гору Ришабха и стал там вместе с Гомукхой и другими министрами, с которыми рос с детства, и со множеством царей видйадхарских вершить дела, достойные верховного повелителя видйадхаров. И никогда не испытывал он пресыщения, предаваясь небесному блаженству с Маданаманчукой и другими жительницами своего антахпура.

Четырнадцатая книга по названию «Книга о Великом помазании» окончена.

 

 

КНИГА ПЯТНАДЦАТАЯ

Книга о пяти красавицах

(перевод И.Д.Серебрякова)

 

Те, кто без промедления вкусят сладость Океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор, — а сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной Богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана Богов!

 

ВОЛНА ПЕРВАЯ

 

Да одарит вас желанным Исполнитель желаний, супруг Парвати, от полноты блаженства отдавший Уме половину своего тела!

Да охранит вас устремляющийся ввысь, покрытый шафраном хобот Устранителя препятствий, несущегося в бешеном танце во мраке ночи, обращающийся в ручку из кораллов для зонта из лунного диска.

Нараваханадатта, сын властителя ватсов, обретший в жены красавиц, покоряющих все три мира, и главную среди них Маданаманчуку, стал жить вместе с Гомукхой и прочими министрами в Каушамби, и все его желания исполнялись благодаря неистощимым богатствам его отца. Так проходили его дни, полные счастья общения с желанной супругой, в наслаждении танцами, песнями, рассказами и беседами. Однажды случилось так, что не нашел он главной своей супруги Маданаманчуки в женских покоях, и никто из слуг не знал, где она. Не видя любимой, побледнел царевич, как месяц на заре бледнеет, убитый разлукою с ночью. И душа его, в жажде узнать, что случилось, обуреваема была сомнениями: «Уж не спряталась ли куда-нибудь моя милая, чтобы подвергнуть испытанию мои чувства к ней? Уж не прогневалась ли она из-за какого-нибудь моего ничтожного прегрешения? Уж не похитил ли ее кто-нибудь, окутав Майей?» — и раздирало душу ему множество таких тревог.

Тщетно разыскивал он ее и почему-то нигде не мог найти, и беспощадно палил его полыхающий, как лесной пожар, огонь разлуки. Пришел отец его, повелитель ватсов, узнав, что случилось, и мать царевича, и его министры, и слуги — все встревоженные. Ни жемчуг, ни сандаловые умащения, ни лунные лучи, ни нежные лепестки и волоконца лотоса не только не могли смягчить все возрастающую боль, а, напротив, еще больше усиливали его терзания от разлуки с любимой. Калингасена же, внезапно потерявшая дочь, уподобилась видйадхари, утратившей свое волшебное знание.

Но вот о чем однажды рассказала Нараваханадатте — и все присутствовавшие слышали это — одна старая прислужница из антахпура: «Еще будучи девушкой, Маданаманчука однажды гуляла по крыше дворца, и заметил ее некий юный видйадхар и, тотчас же спустившись с небес, и приблизясь к Калингасене, и назвав свое имя — а звали его Манасавега, — попросил: «Соблаговоли отдать мне в жены твою дочь». Но она ему отказала, и он ушел, как и пришел. А не он ли теперь, тайком явившись, обманом похитил Маданаманчуку? И хотя божественные существа не покушаются на похищение жены другого, но кто в ослеплении страсти различает правую дорогу от неправой?» При этих ее словах сердце Нараваханадатты вскипело от возмущения, неожиданности и боли разлуки и затрепетало, словно лотос на волнах.

И промолвил тогда Руманват: «Со всех сторон охраняется этот город-ни войти, ни выйти из него нельзя, разве что по воздуху. По милости Шивы ничего нежеланного не может случиться с нею. Наверное, где-нибудь здесь спряталась она из-за любовной обиды. Соблаговолите послушать вот какую историю: «Жил в давние времена мудрец Ангирас, который попросил себе в жены Савитри, дочь Аштавакры, но не отдал отец ее в жены ему, хотя и обладал тот многими достоинствами, потому что раньше была она обещана другому. Тогда Ангирас взял себе в жены дочь его брата, имя которой было Ашрута, и счастливо жил с ней, но знала его жена, что прежде желанна была ему Савитри.

Однажды мудрый Ангирас долго молился, произнося про себя молитвы, и тогда приблизилась к нему Ашрута и почтительно спросила: «О ком ты, благородный, так долго думаешь, скажи мне!» И ответил он на это Ашруте: «Размышляю я, милая, о Савитри». Та же, решив, что по-прежнему думает он о Савитри, дочери мудреца, очень разгневалась.

«Вот злосчастный!» — подумала и, решив покончить с собой, поспешила в лес. А там, помолившись о счастье для мужа, набросила себе на шею петлю, но тут раздался предостерегающий голос: «Не торопись, дочь моя, не о женщине твой супруг думал, а обо мне, о Савитри!» И явилась перед ней сама Гайатри с четками из орехов и с чашей для подаяния и, сострадательная к преданным, сняла с ее шеи петлю, успокоила и исчезла. Потом разыскал Ангирас жену и привел из леса домой. Нестерпимо для женщин земных нарушение их привязанности! Так что и Маданаманчука, разгневанная из-за какого-нибудь незначительного твоего поступка, где-нибудь спряталась здесь, оберегаемая самим Шамбху. Следует нам поискать супругу царевича!»

Закончил свой рассказ Руманват, и молвил тогда повелитель ватсов: «Так и есть — ведь ничто дурное не может с ней случиться. Не может же быть ложным благовестив с небес: «Вот назначенная богом в жены Нараваханадатте, воплощению Камы, Маданаманчука, сошедшая на землю Рати. Будет он править видйадхарами целую божественную кальпу, и она будет вместе с ним». Следует хорошенько поискать ее». И когда сам царь так сказал, Нараваханадатта, хоть и был сильно расстроен, отправился на поиски, но, где бы ни высматривал он ее, нигде не мог найти, и, куда бы ни шел, был он словно в беспамятстве. Приближался он к ее покоям, но двери их были закрыты — словно от горя при виде его отчаяния сомкнули они веки. А лесные деревья в рощах, когда спрашивал он их, размахивали ветвями-руками: «Нет, не видели мы ее, твою возлюбленную!» И лебеди в садах, когда приходил он туда в поисках своих, взлетая в небо, как бы говорили ему: «Нет, не проходила она здесь!» И искали вместе с царевичем Маданаманчуку его министры: Марубхути, Харишикха, Гомукха и Васантака.

А тем временем девушка из видйадхаров по имени Вегавати, видевшая прелестную Маданаманчуку, приняла ее образ и стала на опушке леса под деревом ашоки. Блуждая по лесу в поисках Маданаманчуки, заметил ее Марубхути, и тотчас один вид красавицы извлек копье тревоги, пронзившее его сердце. Поспешил он, радостный, к Нараваханадатте и крикнул ему: «Успокойся! Видел я твою любимую в лесу!»

И бросился туда обрадованный Нараваханадатта вместе с ним, и измученный разлукой, увидел свою супругу Маданаманчуку, и кинулся к ней, как истомленный жаждой путник бросается к потоку воды. Вот хочет он увидеть ее, истосковавшийся, обнять ее, а она, плутовка, жаждущая обвенчаться с ним, и говорит: «Ты меня не трогай, а слушай, что я тебе скажу. Ради того, чтобы тебя добыть, до свадьбы посулила я йакшам, что во время свадьбы своею рукой принесу я им жертвы, но, повелитель жизни моей, забыла сделать это во время свадьбы. Разгневались за это йакши и похитили меня, а теперь принесли они меня сюда и отпустили, наказав при этом: «Ступай, снова устрой свадьбу и принеси нам жертву, и только так — не иначе — обретешь ты себе супруга, и да будет тебе благо». Так поспеши же снова обвенчаться со мной, и я тогда совершу жертву, желанную йакшам, а после этого утолишь ты свое желание».

Выслушав это, Нараваханадатта немедля позвал пурохиту Шантисому, и тотчас же были сделаны все необходимые приготовления, и был царевич, сбитый с толку разлукой с возлюбленной, обвенчан с ложной Маданаманчукой видйадхари Вегавати. И радостный повелитель ватсов вместе с царицей возрадовался торжеству, и Калингасена радовалась празднику, звеневшему голосами разных музыкальных инструментов. И эта видйадхари, прикинувшаяся Маданаманчукой, своими руками принесла жертву йакшам вином, мясом и прочим.

Нараваханадатта же, находясь вместе с нею в покоях, торжествующий, отведал хмельного питья, хоть охмелел он еще до того от ее голоса, и после изведали они счастье живых существ, когда удалился он с нею, изменившей облик, как Повелитель дня с тенью. И тут говорит она ему: «Пока сплю я, любимый, не открывай моего лица и не смотри на меня».

А он подумал: «Почему бы это?» — и, из любопытства на следующий день взглянув ей в лицо, пока она спала, обнаружил, что это не Маданаманчука, а какая-то другая женщина, принявшая ее облик, но во сне утратившая способность удерживать его. А пока сидел он подле нее, бодрствующий, она проснулась, и спросил он ее: «Кто ты? Скажи правду, кто ты?» Она, мудрая, очнувшись от сна и увидав, что царевич сидит около нее, поняла, что раскрыт ее секрет, и заговорила: «Слушай же, скажу я тебе всю правду, любимый.

Есть в царстве видйадхаров гора, называемая Ашадхапура. Живет там царь видйадхаров по имени Манасавега, гордящийся силой своих рук, сын царя Вегавата, а я — младшая сестра Манасавеги, и имя мое — Вегавати. Но так ненавидит меня брат, что не захотел он дать мне своих волшебных знаний. Тогда я с большим трудом получила эти знания от отца моего, удалившегося в лес, населенный подвижниками, и стала много сильнее, чем кто-либо из видйадхаров.

Видела я несчастную Маданаманчуку, окруженную стражниками, в саду у моего брата на горе Ашадха. Была она обманом похищена им, как Раваной — несчастная Джанаки, супруга благородного Рамы. Она, добродетельная, отвергла его посягательства, а ему нельзя было взять ее силой, потому что лежит на нем проклятие — если силой захочет взять женщину, то умрет. Тогда, чтоб ее вразумить, мой брат злодей решил воспользоваться моей помощью. Пошла я к ней и стала ее уговаривать, но ничего она не слушала, а только рыдала по тебе. В беседе с ней прозвучало твое имя, словно веление Бога любви, и с той поры ни о ком я, кроме тебя, не помышляла. И припомнилось мне, что однажды Деви сказала, явившись мне во сне: «Тот станет мужем твоим, от одного звука имени которого тебя охватит любовь!»

Вспомнив об этом, приняла я облик Маданаманчуки и так пришла сюда. С помощью такой уловки была с тобой обвенчана. Так ступай же теперь туда, где находится супруга твоя Маданаманчука, а я отведу тебя, повелитель дыхания моего, охваченная состраданием к ней. Она тебе любезна, но и я ведь теперь твоя, и стали мы с ней соперницами. Совсем забыла я о себе, но что же делать, когда любовь к тебе обратила меня в твою рабу и служанку соперницы?» И, вымолвив это, силой своего волшебства взвилась она в ночное небо, взяв с собой Нараваханадатту. А пока летели они в поднебесье, наступило утро, и слуги, не видя ни мужа, ни жены, переполошились, и, узнав об их исчезновении, повелитель ватсов, Васавадатта, Падмавати и все прочие были поражены, словно ударом грома. Встревожились Йаугандхарайана, и все министры, и все их сыновья во главе с Марубхути, и горожане, и тогда, словно новое солнце, спустился с неба на землю окруженный сиянием мудрый Нарада: «Увела его видйадхари в свою страну, но скоро вернется твой сын Нараваханадатта, а я послан Держащим трезубец богом, чтобы тебя подбодрить». После же того, как мудрец закончил свою речь, принес повелитель ватсов Нараде жертву почтения, а после этого мудрец поведал им во всех подробностях о жизни Вегавати. Когда же он всех успокоил, то исчез. Тем временем Вегавати доставила Нараваханадатту на гору Ашадхапуру.

Проведав об этом, в жажде уничтожить обоих, ринулся на них Манасавега, и тогда началась битва волшебных знаний между братом и сестрой, ибо для всех женщин не родственники, а супруг дороже жизни.

Вот силой волшебства своего приняла Вегавати облик свирепого Бхайравы и, лишив Манасавегу памяти, бросила его на огнедышащую гору, а затем, поручив Нараваханадатту вначале одной из волшебных наук, отвела она его в Гандхарвапур, и поместила для безопасности в высохший колодец, и при этом сказала: «Побудь пока здесь, благородный, и да будет тебе благо! И пусть не будет тревоги в твоей душе, сосуд счастья, ибо предуготовано тебе быть верховным повелителем всех видйадхаров. А я сейчас пойду лечить мои науки, поврежденные при отражении подлого нападения моего старшего брата, но скоро я вернусь к тебе». Промолвив так, куда-то улетела Вегавати.

 

ВОЛНА ВТОРАЯ

 

Нараваханадатта сидел в этом колодце, увидел его некий гандхарва по имени Винадатта. Если б не было на свете великодушных людей, цель жизни которых — заботиться о благе другого, подобных придорожным деревьям, избавляющим путников от палящего зноя, был бы мир подобен иссохшему лесу! Этот добряк спросил у Нараваханадатты о роде и племени и, протянув руку, вытащил Нараваханадатту из колодца, а затем спросил его Винадатта: «Ведь ты человек, а не Бог, — скажи, как же сумел ты попасть в город гандхарвов, недоступный для людей?» Ответил ему на это Нараваханадатта: «Силой волшебства принесла меня сюда видйадхари и оставила в этом колодце». И тогда добродетельный Винадатта, видя, что царевич обладает приметами истинного верховного повелителя, привел его к себе домой и угождал ему всем, чем был богат.

На следующий день, заметив, что жители города держат в руках вины, спросил царевич у Винадатты: «Почему здесь у каждого, даже у малых детей, в руке вина?» А тот ему ответил: «Живет здесь царь гандхарвов Сагарадатта, а у него есть дочь, имя которой Гандхарвадатта, своей красотой обрекающая небесных дев на презрение. Тело ее — воплощение мастерства творца в создании совершенства красоты, словно сочетавшего в нем амриту, свет луны, сандал и тому подобные прекрасные вещества. Она всегда поет, подыгрывая себе на вине, песню свою, пожалованую ей самим Вишну, и благодаря этому стала весьма искусной в музыке. И решила она: «Тот, искушенный в музыке, кто сможет спеть хвалебную песнь Вишну с равным искусством в трех октавах, подыгрывая себе на вине, тот и будет моим мужем». Поэтому то здесь все учатся играть на вине, но пока еще никто не стал таким искусным». С радостью услышал это царевич от Винадатты и сказал ему: «Все девы искусств сами избрали меня в мужья, и ведома мне всякая музыка во всех трех мирах».

Когда Нараваханадатта молвил это, подружившийся с ним Винадатта отвел его к царю Сагарадатте и сказал: «Вот Нараваханадатта, сын повелителя ватсов, заброшенный в твой город рукой видйадхари. Он великий знаток музыки и знает хвалебную песню Кешаве, которую так любит Гандхарвадатта». Молвил царь на это: «Истинно, я и сам об этом слышал от гандхарвов, и сегодня почет для нас принять его.

Видно, есть в нем частица Божества, иначе как бы попал он в страну нашу, доступную только Богам! Будь он человеком, как бы мог он с помощью видйадхари попасть сюда? Пусть позовут сюда Гандхарвадатту, и будем мы свидетелями чудесного!» Только вымолвил он это, как поспешили придворные за Гандхарвадаттой.

Пришла она, прекрасная, сверкающая украшениями, сделанными из цветов, полная юного задора, словно ветром приводящая в движение лиану желаний, и села подле отца, и по ее слову тотчас же слуги рассказали, что случилось, и она запела, подыгрывая себе на вине, и когда сплетала она звуки в созвучия, словно супруга Брахмы, поражен был Нараваханадатта и пением ее, и ее красотой. Но ей он сказал: «Кажется мне, царевна, что не очень хорошо звучит твоя вина. Видно, волосок попал под струну!» После таких слов царевича бросились смотреть вину и действительно нашли волосок.

Тут уже все гандхарвы пришли в крайнее изумление.

И тогда царь взял из рук дочери вину и передал ее царевичу с просьбой: «Возьми вину, царевич, и пролей нам в уши поток амриты!» Запел Нараваханадатта хвалебную песнь Вишну, да так, что все гандхарвы замерли от удивления и стали как нарисованные, а Гандхарвадатта бросила на него исполненный нежности взгляд, подобный венку из широко раскрывшихся синих лотосов, избирая царевича себе в мужья. Заметил это царь, и вспомнил, что случившееся соответствует его обещанию, и отдал Гандхарвадатту царевичу в жены, и была под гром небесных барабанов сыграна их свадьба. Сравнить же это несравненное торжество ни с чем нельзя, раз уж стало оно мерилом для всех прочих торжеств.

Стал после этого там жить Нараваханадатта, наслаждаясь с Гандхарвадаттой божественными радостями.

Однажды пошел он полюбоваться городом, и посмотрел разные места, и наконец вошел в сад около города, и там увидел спускающуюся с небес божественную женщину, сопровождаемую дочерью, подобную сверкнувшей среди безоблачного неба молнии, сопровождаемой дождем, а она, увидев его и узнав благодаря своему знанию кто это, промолвила, обратившись к дочери: «Вот, доченька, сын повелителя ватсов, твой будущий муж!» Когда же приблизилась она, спросил царевич эту божественную женщину: «Кто ты и зачем сюда пришла?»

И та божественная женщина, думая о своей цели, молвила ему: «Я — супруга видйадхарского царя Девасинхи, а зовут меня Дханавати, а это — дочь моя, сестра Чандасинхи, и имя ее — Аджинавати, и небесным благовестием предсказано ей, что ты станешь ее мужем. Узнав благодаря своим знаниям, что будущего верховного повелителя видйадхаров принесла сюда видйадхари Вегавати, пришла я сама, чтобы сообщить тебе о своем желании. Не следует тебе оставаться в месте, легкодостижимом для видйадхаров, — ведь они из ненависти могут убить тебя, пока ты еще не достиг предреченного тебе поста, — и гулять одному. Так идем, доставим мы тебя туда, куда нет им доступа. Разве не откладывает появления своего на небе Месяц, когда затмевается Солнце?

Когда же наступит подходящий день, то возьмешь ты в жены мою дочь». И с этими словами забрала она его и свою дочь и взвилась в небо, доставила его в город Шравасти и оставила там в роще, а сама вместе с Аджинавати исчезла. Там и увидел царевича, наделенного добрыми приметами и благородной внешностью, царь Прасенаджит, возвращавшийся издалека после охоты. Приблизясь к нему, с любопытством спросил об имени и роде, и когда услышал ответ, то обрадовался и с почтением привел его к себе во дворец, полный слонов, привязанных к столбам, и коновязей со множеством коней, подобный покою отдохновения Шри, Богини царского счастья, утомленной от странствий. Где бы ни находился человек, которому предречено наслаждаться счастьем, всюду богатства и радости бегут за ним, словно женщины за возлюбленным, — потому-то и отдал царь, алчущий совершенства, Нараваханадатте в жены дочь свою Бхагиратхайашу.

Стал царевич жить в блеске и величии с нею, словно с самой Лакшми, сотворенной для своего удовольствия творцом во плоти и крови.

Однажды вечером, когда на челе Девы Востока засиял Месяц, возлюбленный Ночи, льющий свет радости в людские глаза, — или это прелестное, как амрита, лицо Бхагиратхайаши отразилось в зеркале безоблачного ясного неба? — сидел царевич с нею на залитой лунным светом плоской крыше дворца и по ее желанию пил вино — и становилось оно еще слаще оттого, что отражалось в нем радующее взгляд прелестнейшее лицо, словно услаждая и вкус, и взор царевича. И ничтожной представилась ему красота луны по сравнению с красотой его возлюбленной — разве обладает луна игрой полных страсти карих глаз и жгуче-черных бровей? Когда же насладились они вином, удалились они в покои, и царевич разделил ложе с Бхагиратхайашей.

Заснула его возлюбленная, а к самому Нараваханадатте сон не шел, и царевич, предавшись воспоминаниям, вдруг проговорил: «Как это любовь к Бхагиратхайаше заставила меня позабыть о других моих супругах? Видно, судьба всему госпожа! И министры мои далеко от меня. Из них для Марубхути самое главное дела доблести, а для Харишикхи нет ничего важнее, чем политика, но вот о ком я очень тоскую, так это о хитроумном Гомукхе, верном помощнике моем во всех делах». И вдруг размышления его были прерваны донесся до него звук сладостного, прогоняющего сон женского голоса: «О, горе!» Стал он, держа в руке яркий светильник, искать ту женщину повсюду, как вдруг заметил в окне прекрасное женское лицо — было оно столь прекрасно, что, казалось, виденная им сегодня на небе покрытая пятнами луна была творцом из озорства подменена другой луной, лишенной пятен, здесь, на земле. Не видя ее тела, но желая увидеть его, ибо Нараваханадатта был очарован красотой ее, подумал тотчас же царевич: «Когда дайтйа Атапи пытался в давние времена препятствовать творению Брахмана, тот послал его в сад Нандана со словами: «Пойди туда, посмотри чудо!» Пошел туда дайтйа, но увидел там только лишь женскую ногу совершенной красоты, и тогда страстно захотелось ему увидеть все тело той красавицы, но не дано ему было удовлетворить это желание, и он умер. Видно, и мне на погибель творец сотворил это лицо».

А пока он так раздумывает, поманила его пальчиками, нежными, как побеги, божественная красавица, подав ему знак: «Иди сюда!» Тогда, тихо выйдя из покоев, где спала супруга, приблизился он, исполненный любопытства к той божественной женщине, а она в это время воскликнула: «Ах, погибла ты, Маданаманчука, супруг твой, говорят, к другой привязался!» И, слыша это, вспомнил Нараваханадатта о возлюбленной, и опалил его огонь разлуки, и спросил он красавицу: «Кто ты и где ты видела мою милую Маданаманчуку, и скажи, почтенная, зачем ты ко мне пришла?»

А она, смелая, отвела его подальше во тьме и заговорила: «Слушай же, все я тебе расскажу! Живет в городе Пушкаравати повелитель видйадхаров Пингалагандхара, пожелтевший от постоянного поклонения Богу огня Агни, и есть у него дочь, которую зовут Прабхавати, — знай, что это я, а родилась я у него в награду за постоянное поклонение Богу огня. Отправилась я на Ашадхапуру повидать мою подругу Вегавати, но не нашла ее, так как ушла она совершать подвиги во имя веры, но узнала я от ее матери Притхвидеви, что гостит у них Маданаманчука. Пошла я посмотреть на нее. Увидала я ее, исхудавшую от поста, смертельно бледную, в знак разлуки с тобой заплетшую одну лишь косу, горько рыдающую и восхваляющую сквозь рыдания твои достоинства, окруженную множеством видйадхарских царевен, заливающихся слезами, горюющих при виде ее и восторгающихся, слыша о тебе. Поведала она мне о том, каков ты, и я, охваченная состраданием к ней и очарованная твоими достоинствами, утешила ее, пообещав разыскать тебя и привести к ней. Силой волшебных знаний моих узнала я, что ты здесь, поспешила к тебе ради нее и ради себя. Но, увидав сегодня, что забыл ты о своей возлюбленной и воркуешь с другой, воскликнула я, преисполнившись состраданием к твоей супруге: «О, горе!»».

Замолчала она, и опечалившийся царевич попросил ее: «Делай со мной что хочешь, но отведи меня к ней». Взяла его видйадхари Прабхавати, взвилась в небо и полетела в сиянии лунной ночи. Вот летит она и, заметив где-то пылающий огонь, взяла руку Нараваханадатты и облетела тот огонь слева направо, тем самым ухитрившись совершить свадебный обряд, — ведь все действия божественных имеют какую-нибудь цель — и полетела дальше, показывая любимому землю, казавшуюся всего лишь алтарем, реки, извивавшиеся подобно змеям, горы, казавшиеся всего лишь муравейниками, и всякие привлекательные виды, то и дело открывавшиеся перед ними. Так со временем проделали они немалый путь.

Утомился Нараваханадатта от полета в поднебесье, измучила его жажда, и попросил он воды. Спустилась тогда видйадхари из поднебесья на земную твердь, к озерцу на лесной опушке, серебрившемуся под лунным светом, словно вместо воды было наполнено оно серебром. Утолил он жажду, напившись в этом лесу воды, но разгорелась тогда в нем жажда наслаждения объятиями этой красавицы, но, когда стал он настойчиво домогаться этого, Прабхавати, исполненная сострадания к Маданаманчуке, думая о ней, о той, которую пыталась утешить, уклонялась от его ласк — ведь благородные, заботящиеся о благе другого, не заботятся о своем! — и сказала ему: «Не сердись на меня, благородный царевич, но цель у меня здесь совсем иная, а какая — вот послушай-ка.

Жила когда-то в Паталипутре женщина, у которой умер муж. Была она молода и красива, но бедна. И был у нее единственный сынок. По ночам уходила она из дома, и бродила там и сям, и для своего удовольствия сходилась с другими мужчинами, а утром, возвращаясь домой, приносила мальчику сладкий пирожок. Вечером перед уходом каждый день утешала она мальчика: «Принесу я тебе утром вкусненького». И мальчик спокойно оставался дома в надежде на пирожок. Случилось однажды, что забыла она об обещанном и не принесла пирожка, а когда стал он у нее просить пирожок, сказала: «Не знаю я, сынок, никакого пирожка слаще моего возлюбленного». И когда он услышал это, то подумал: «Не принесла она мне пирожка, другого она любит!» И от отчаяния разорвалось сердце у мальчика.

Если бы я, любимый, завладела теперь тобой, который уже прежде был мне дорог, да об этом узнала бы Маданаманчука, которую я утешала, внушив ей надежду на великий праздник соединения с тобой, то она обезумела бы и пришла в отчаяние, и разорвалось бы ее сердце, нежное, как цветок.

Из милосердия к ней, прежде чем не утешу ее, не домогаюсь я тебя, милый мой, дорогой мне больше, чем сама жизнь!»

И когда сказала это Прабхавати, с радостью и удивлением подумал Нараваханадатта: «О, судьбе, видно, нравится создавать новые и новые чудеса, раз создала она Прабхавати, немыслимо благородную, в своих поступках». И так, думая, с любовью похвалил ее царевич и молвил: «Так веди же меня туда, где находится Маданаманчука!» Подхватила Прабхавати его и мигом домчала до Ашадхапуры и привела его, словно дождь к иссохшей реке, к исхудавшей Маданаманчуке.

Увидал Нараваханадатта супругу свою, измученную разлукой, исхудавшую и бледную, подобную луне в день новолуния, и встреча их радовала мир, как соединение ночи и луны. Обнялись супруги, опаленные огнем разлуки, и ручьем струился с них пот, и потому казалось, что они сплавились воедино. И тогда ночью вкусили они вволю разных яств, созданных Прабхавати тут же силой волшебных знаний. Но благодаря Прабхавати никто, кроме Маданаманчуки, не мог видеть Нараваханадатту.

Настало утро, и начал было Нараваханадатта расплетать косу любимой, но остановила возлюбленного Маданаманчука, преисполненная гнева на своего врага: «Пусть благородный распустит мне косу тогда, когда будет сражен Манасавега, а если раньше умру я, то пусть распустят мне ее птицы или спалит огонь!» — такой обет я дала. Но ты распустил ее, пока жив еще недруг, и это омрачает мне душу. Ведь хоть и бросила его Вегавати на огнедышащую гору, но не умер он. Ты благодаря силе волшебных знаний Прабхавати сделан незримым — иначе разве стерпели бы твое присутствие здесь приспешники твоего врага, постоянно рыщущие вокруг тебя?»

На такие слова верной своей супруги, понимая, что время еще не пришло, успокаивая ее, молвил Нараваханадатта: «Исполнится твое желание — вскоре уничтожу я врага, но подожди немножко, милая, пока овладею я знаниями». И, так утешая Маданаманчуку, оставался Нараваханадатта в том видйадхарском городе.

Прабхавати с помощью своих волшебных знаний каким-то непостижимым образом передала ему свой облик, а сама исчезла, и царевич стал там жить под ее, Прабхавати, видом счастливо, никем не распознаваемый, и наслаждаться всем, что доставляли знания видйадхари. «Это подруга Вегавати прислуживает Маданаманчуке из любви к ней и по воле своей подруги» — так доносили Манасавеге, принимая Нараваханадатту, скрытого под обликом Прабхавати, за саму Прабхавати. Вот однажды в беседе поведала Маданаманчука Нараваханадатте о том, что же с ней случилось. «Когда Манасавега принес меня сюда и стал сначала очаровывать своим волшебством, а потом угрожал прибегнуть к жестоким деяниям, явился сюда сам Шива в образе Бхайравы с воздетым к небу мечом, с кроваво-красным языком, и громовым голосом изрек: «Как смеешь ты при мне унижать супругу того, кому назначено стать верховным повелителем видйадхаров?» И когда сказал это великий Бог, рухнул на землю грешный Манасавега, и изо рта у него хлынула кровь. Исчез после этого могущественный Бог, а Манасавега пришел тотчас же в себя, вернулся к себе во дворец и снова начал мучить меня. Вот что поведали мне, перепуганной, измученной тоской, готовой расстаться с жизнью, прислужницы в антахпуре, утешая меня: «Давно уже случилось это. Где-то увидав красивую дочь отшельника, попытался Манасавега силой увести девушку с собой, но ее родичи прокляли его: «Коль свершишь ты грех, пытаясь овладеть чужой женой против ее воли, разлетится твоя голова на сто частей». Поэтому никогда не посмеет он насильно овладеть тобой — ты не бойся, а по воле Бога ты непременно встретишься с супругом». Вскоре после того, как рассказали мне все это прислужницы, пришла Вегавати, сестра Манасавеги, уговаривать меня, но, проникнувшись жалостью ко мне, утешала, пообещав тебя привести. А как она тебя нашла, то тебе ведомо».

Затем пришла в ослепительно белых одеждах, непорочно чистая, словно лунный свет, своим нежным взором словно проливающая на меня амриту, Притхвидеви, достойная матушка недостойного Манасавеги, и ласково спросила меня: «Зачем ты, которой предназначено славное будущее, перестала есть и не заботишься о себе? И не решай в душе своей: «Как это буду есть я пищу из рук врага?» Моей дочери Вегавати в этом царстве отцом была назначена доля, и твоему супругу она тоже венчанная жена, так что ее богатство принадлежит ему и, следовательно, тебе тоже. Так пользуйся им — истину говорю я тебе, открытую благодаря моему волшебному знанию». Сказала она это и, поклявшись в истинности, расположенная ко мне из-за связывающих меня с ее дочерью уз, покормила меня едой, подобающей моему состоянию. После того прилетела с тобой Вегавати, одолела своего брата и охранила тебя, а про остальное я не знаю.

Вот помню я победу Вегавати и божественную речь, а с собой я не покончила только в надежде на соединение с тобой. Затем с помощью благородной Прабхавати хоть и среди врагов, но снова обрела я тебя. Но тревожно мне — что, если погибнет Прабхавати и оттого утратишь ты ее облик. Что с нами тогда будет?» Так сетовала Маданаманчука, томимая мыслями о будущем, а мужественный Нараваханадатта старался ее подбодрить.

Однажды улетела Прабхавати во дворец к своему отцу, и раз она удалилась, то с наступлением утра утратил Нараваханадатта ее облик. Служители же, увидав царевича в его действительном облике, перетревожились и от страха, с криком: «Проник сюда прелюбодей!» — оттолкнув перепуганную и пытавшуюся их остановить Маданаманчуку, помчались к царю и обо всем тому доложили.

Тогда окружил антахпур своей дружиной Манасавега и сам набросился на Нараваханадатту, но тут прибежала Притхвидеви, мать Манасавеги, и сказала царю: «Сын, ни тебе, ни мне не следует его убивать!. Не прелюбодей он, а сын повелителя ватсов Нараваханадатта, пришедший к своей собственной жене. Знаю я это благодаря своему волшебному знанию, а ты, ослепленный гневом, что же, этого не видишь?

И он мой зять, и должно его почитать, и принадлежит он к Лунном роду». И хоть и говорила ему так Притхвидеви, но он, охваченный злобой, твердил: «Все равно он враг мой!»

Из любви к зятю возразила сыну Притхвидеви: «Не должно, сын, совершать беззаконие в мире видйадхаров. Ведь есть же суд видйадхаров для защиты закона — там, перед главным судьей, возложи вину на голову врага! Как вас рассудят, так и будет справедливо, но не иначе — ведь ни видйадхары, ни Боги не потерпят твоего самоуправства».

Признал царь убедительными слова своей матери и, желая отвести Нараваханадатту в суд, велел его связать, а тот, не желая быть связанным, вырвал столб, подпиравший вход, и уложил многих слуг Манасавеги, и, вырвав из руки одного из них меч, тотчас же божественно-доблестный герой сразил многих других. Тогда сам Манасавега силой своего волшебства связал царевича и вместе с женой привел в суд. Туда под громкий бой барабанов отовсюду собирались видйадхары, как Боги в Суд Высшего Закона. Пришел туда и сел на трон, изукрашенный драгоценнными камнями, старший в суде, царь Вайупатха, окруженный видйадхарами, и его овевали опахала, как бы отгонявшие беззаконие.

Стал перед ним злодей Манасавега и сказал: «Хоть и смертный, но вот этот враг мой проник ко мне в антахпур и обесчестил сестру мою, и потому должно нам сегодня же убить его, жаждущего стать господином нашим!» Выслушав его, главный в суде дал слово и другой стороне. Тогда Нараваханадатта смело заявил: «Там суд, где есть главный в суде, и тот главный в суде, кто говорит справедливое слово, и то слово справедливо, в котором нет ничего, кроме правды, и то есть правда, в чем нет обмана. Но стою я здесь, на этой земле суда, связанный волшебством, а недруг мой сидит на троне и свободен. Разве может решаться при этом дело по справедливости?» Выслушал его Вайупатха и ради справедливости посадил Манасавегу на землю, а Нараваханадатту освободил от пут. И тогда все исполнились слуха, и Нараваханадатта перед Вайупатхой изложил свое возражение на обвинения Манасавеги: «Похитил он мою жену Маданаманчуку и принес ее сюда, а я обрел свою жену снова — так чем же нарушил я чистоту его антахпура? Приняв ее прекрасный облик, приблизилась ко мне сестра врага и, обманом совершив свадебный обряд, сделала меня своим мужем — так в чем моя вина? А что касается моего желания господства, то кто и где не желает, чтобы желания его осуществились».

Дослушав его и поразмыслив, вынес Вайупатха решение: «Справедливо сказал этот благородный, и предстоит ему великое будущее. А ты, любезный Манасавега, не совершай по отношению к нему ничего несправедливого!» Когда ж огласил Вайупатха свое решение, Манасавега, ослепленный гневом, отверг его и не захотел сойти с неправого пути. Рассердился Вайупатха, и началась тогда перепалка у Манасавеги и его вооруженных воинов с тем, отстаивающим справедливость, и его воинами. Решительные люди, заботящиеся только о справедливости, сидящие на троне закона, своим и могучим считают даже чужого и слабого. И тогда, взглянув на небесных дев, с любопытством следивших за битвой, Нараваханадатта крикнул Манасавеге: «Брось свое волшебство и сразись со мною один на один в открытую! Увидишь, как одним ударом я сражу тебя!».

Так ссорились между собой видйадхары, но вдруг в стоявшей посреди зала высокой колонне раздался ужасный грохот-раскололась она, и вышел из нее Бог в ужасающем облике Бхайравы. Жгуче-черный, затмивший солнце, мечущий огни яростных взоров, подобные лианам молний, блещущий рядами белых зубов, подобных стае белоснежных лебедей, яростный, словно грохочущая громами туча, возвещающая конец света, заполнил он весь небосвод и произнес: «Негодный, да не будет никакого поношения грядущему верховному повелителю видйадхаров!» И при этих словах изгнал Манасавегу, понурившего голову, а Вайупатха возрадовался. Взяв на руки Нараваханадатту, отнес его благородный Бог, чтобы избавить от опасности, на лучшую из гор Ришйамуку, оставил там, а сам исчез.

И затихла распря между видйадхарами в зале суда, и разошлись, как и собрались, Вайупатха со своими и не своими, а Манасавега, удрученный случившимся, улетел к себе на гору Ашадхапура, отправив впереди себя Маданаманчуку, душа которой была полна и радости, и горя.

 

ВОЛНА ТРЕТЬЯ

 

Уж таков, наверное, закон судьбы, чтобы человек не всегда жил счастливо, — каждый миг в горестях и радостях подвергает она его стойкость жестоким испытаниям! Вот и устраивала она так, чтобы, куда бы ни попадал, в какой бы стране ни оказывался Нараваханадатта, всюду она соединяла его с супругами или разлучала с ними. Вот и теперь, когда оказался он на горе Ришйамука, встретилась с ним его любимая Прабхавати и сказала: «Потому, милый, так случилось, что потащил тебя в суд Манасавега, желая причинить тебе зло, что не было меня тогда с тобой. Узнав обо всем, примчалась я туда и, приняв образ Бога, перенесла тебя сюда. Нет силы у видйадхаров при всей их мощи добраться до этой горы, потому что здесь страна сиддхов. Да и мое волшебство здесь не действует, так что горестно мне подумать, как ты будешь здесь питаться лесными кореньями».

Нараваханадатта проводил время с говорившей так Прабхавати, а сам думал о томящейся в плену, ожидающей своего срока Маданаманчуке. Купался он в озере Пампа, что находилось около той горы, питался божественно вкусными плодами и кореньями, закусывая ими мясо газелей, и пил воду из озера, душистую и вкусную от плодов, падавших в нее с деревьев, росших на берегах озера, а жил он то между корней деревьев, то в глубине пещер, подражая тем самым Раме, когда тому пришлось жить в этом самом лесу.

Прабхавати, зная все места, где жил Рама, для развлечения поведала царевичу историю Рамы: «Здесь, в этом лесу, жил Рама, и были вместе с ним Лакшмана и Сита, и жил он вместе с подвижниками, устроив себе хижину у подножия дерева, а Сита, заставившая благоухать весь лес благодаря благовонию, подаренному ей Анасуйей, одетая в лубяные одежды, находилась здесь же среди жен мудрецов. Здесь, в пещере, Балин убил дайтйу Дундубхи, из-за чего и началась распря между Балином и Сугривой, так как Сугрива, подумав, что дайтйа убил Балина, завалил горными скалами пещеру, а сам в страхе сбежал. Но Балин пробился сквозь завал и, изгнал Сугриву, решив: «Жаждет Сугрива захватить власть, потому и завалил меня». Сугрива же, повелитель обезьян, бежал и утвердился вместе с другими, среди которых главным был Хануман, на этой вершине Ришйамуке.

Потом явился сюда Равана и, обманув Раму призраком золотой газели, похитил дочь Джанаки, а после этого потомок Рагху, жаждавший узнать, что с нею, заключил союз с Сугривой, стремившимся погубить Балина, а для того чтобы показать свою силу, расщепил одной стрелой семь пальм, а могучий Балин с большим трудом сумел расщепить лишь одну.

Отсюда отправился Рама в Кишкиндху, и, выпустив всего лишь одну стрелу, играя сразил герой Балина и отдал его царство Сугриве. Вот помчались уже на все четыре стороны подданные Сугривы во главе с Хануманом, чтобы разузнать что-нибудь о Сите, а Рама оставался здесь с ревущими тучами поры дождей, изливавшими потоки воды, истинные реки слез, словно разделявшими его горе. Когда же Хануман по слову мудрого коршуна Сампати переправился через океан и разузнал, где скрывают Ситу, отправился герой с обезьяньим войском, перебросил мост через океан, и сразив повелителя Ланки, пролетел, возвратив царицу Джанаки, в своей воздушной колеснице над этим местом».

И ты, благородный, обретешь счастье — сам приходит успех к людям, стойким в несчастьях!» Так рассказывала ему эту и всякие другие истории Прабхавати, а Нараваханадатта развлекался с нею то здесь, то там.

Однажды, когда был он на озере Пампа, приблизились к нему, сойдя с небес, две видйадхари — Дханавати и Аджинавати, которые прежде перенесли его из Гандхарвапура в Шравасти, где он взял в жены Бхагиратхайашу. Пока Прабхавати обнималась со своей подругой Аджинавати, Дханавати сказала Нараваханадатте так: «Вот Аджинавати, обещанная мною тебе прежде. Возьми ее теперь в жены. Наступает время твоего торжества!» И Нараваханадатта согласился на это предложение Дханавати. Согласилась и Прабхавати из любви к подруге. Тогда отдала Дханавати дочь свою в жены сыну повелителя ватсов, устроив, как положено, свадьбу, и была та счастливая свадьба украшена всякими божественно великолепными церемониями и приготовлениями, придуманными с помощью ее собственных знаний.

Наступил следующий день, и сказала Дханавати царевичу: «Не следует тебе, сынок, долго оставаться на одном месте, ибо видйадхары коварны, а у тебя здесь вовсе нет никакого дела. Отправляйся теперь с женой к себе в родной Каушамби. Прилечу и я туда вместе с сыном моим Чандасинхой и верными мне повелителями видйадхаров, чтобы помочь твоему возвышению». С этими словами Дханавати взвилась в небо и, хоть стоял ясный день, озарила его, словно молнией, своими белоснежными одеждами, а Прабхавати и Аджинавати перенесли Нараваханадатту небесной дорогой в город Каушамби.

Когда опустился Нараваханадатта с небес в сад, увидали его слуги, и поднялись со всех сторон шум и крики: «Царевич вернулся, царевич! Счастливы мы его видеть!» Узнав о том, возрадовался тогда повелитель ватсов, словно орошенный нежданным потоком оживляющей амриты, возрадовались и Васавадатта с Падмавати, и супруги царевича Ратнапрабха и прочие, и министры Удайаны — Йаугандхарайана и прочие — и Калингасена, и министры самого царевича Гомукха и другие. Все они устремились к нему, как знойным летом истомленные дорогой путники бросаются к озеру, и увидели его, предуготованного от рождения к великой участи, сидящим между двух жен, подобно Кришне, сидящему между Рукмини и Сатйабхамой, и очи их затуманились слезами словно от страха, что выскочат они от радости из орбит. Долго обнимали повелитель ватсов и обе его царицы сына и никак не могли оторваться от него, словно волоски на коже, поднявшиеся от радости, крепко сшили тела их воедино.

Громко ударили барабаны, возвестив начало праздника, и в то же время с небесных гор сошла на землю супруга Нараваханадатты, дочь Вегаваты и сестра Манасавеги — Вегавати, узнавшая о случившемся благодаря силе своего вновь обретенного волшебного знания, и, пав в ноги свекру, свекровям и своему супругу, сказала Нараваханадатте, припав к его коленям: «Истощенные в битве за тебя мои волшебные знания пополнила я в обители отшельников, и теперь снова я с тобой, о счастливый!» Кончила она говорить, и супруг, и все прочие приветствовали ее, а она присоединилась к подругам своим — Прабхавати и Аджинавати, — и обнялась с ними. Когда же села она между ними, прилетела Дханавати, матушка Аджинавати, и с ней множество видйадхарских царей со своими воинами, покрывшими, словно тучи, «все небо, и сын ее мужественный могучерукий Чандасинха, и родич ее Амитагати, сопровождаемый могучим войском, и мощный Пингалагандхара, отец Прабхавати, и Вайупатха, бывший главным в суде, и герой Хемапрабха, отец Ратнапрабхи, вместе с сыном Ваджрапрабхой и своим войском, и царь гандхарвов Сагарадатта с дочерью Гандхарвадаттой и сыном Читрангадой. И все они были с почетом встречены повелителем ватсов и его сыном и были рассажены по местам.

Вот царь Пингалагандхара обратился к зятю своему Нараваханадатте, находившемуся в зале совета: «Тебе предназначено стать верховным повелителем над всеми нами, и мы из великой любви к тебе собрались здесь. Вот теща твоя царица Дханавати, твердая в обетах, наделенная божественным знанием, с четками в руках, одетая в шкуру черной антилопы, словно сама Дурга, готовая защищать тебя, или Савитри, достигшая мудрости сиддхов, почитаемая лучшими из видйадхаров. Что еще нужно, чтобы был обеспечен тебе успех?! Но слушай, что я скажу!

Здесь, на Гималаях, разделен мир видйадхаров на две половины — северную и южную, — простирающиеся на множество вершин. По ту сторону Кайласы лежит Северное царство, по эту сторону — Южное. Амитагати совершил немалые подвиги во имя веры, чтобы умилостивить Шанкару и добиться власти над Северным царством, и, когда тот сказал ему: «Нараваханадатта, твой верховный повелитель, даст тебе желанное!» — Амитагати поспешил к тебе. Над Северным царством властвует сейчас злобный царь Мандарадева, могучий и неукротимый, но ты одолеешь и его, лишь нужно тебе обрести волшебные знания.

А имя того, под властью которого находится Южное царство, — Гауримунда, исполнен он злых козней, и трудно одолеть его, ибо обладает он могущественными волшебными знаниями. К тому же он крепко дружит с твоим врагом Манасавегой, и, пока с ним не справишься, не преуспеешь ты в своем деле. Потому самое для, тебя важное теперь — как можно скорей обрести мощь великих знаний». Когда же замолчал Пингалагандхара, заговорила Дханавати: «Все, сынок, так, как говорил раджа. Ступай отсюда в страну сиддхов и умоли Шиву, чтобы пожаловал он тебе совершенные знания, ибо разве может быть достигнут успех без его соизволения? И все эти цари собрались, чтобы защищать тебя».

И подтвердил Читрангада: «Именно так, а я пойду впереди всех, и да одержим мы победу!»

И, согласившись с тем, что ему советовали, устроив обряд, обеспечивающий благое начало, поклонившись в ноги родителям, заливавшимся слезами, и наставникам, и осыпаемый со всех сторон благословениями, взошел Нараваханадатта со своими супругами и с министрами на чудесный паланкин, сооруженный мудростью Амитагати, и отправился в путь, затмив небо своими дружинами, подобными водам океанским, вздыбленным ураганом, предвещающим конец света, и шум войска разносился по всем странам, отзываясь эхом, словно возвещая всем движущимся в поднебесном пространстве о приходе верховного повелителя. Быстро привели Нараваханадатту повелитель гандхарвов, вожди видйадхаров и Дханавати на гору Сиддхакшетра, где царствуют сиддхи, и стал он там исполнять разные обеты, наложенные на него сиддхами, — совершал рано утром омовение, питался лесными плодами, спад на земле, — и тем радовал Шанкару. Днем и ночью охраняли его неустанно видйадхарские цари, а видйадхарские царевны, любуясь им, погруженным в подвижничество, полюбили его всей душой, и одни из них бросали на него жгучие взгляды, словно одевавшие его в шкуру черной антилопы, другие, страшась за него, закатывали глаза, а третьи складывали руки на груди, как бы заключая его в свое сердце.

Пять же видйадхарских красавиц при виде его возгорелись огнем любви и дали такой зарок: «Вот мы все, пятеро подруг, избираем его своим мужем, и свадьба должна быть одна для всех. А если одна из нас устроит с ним свою свадьбу отдельно, то остальные должны вступить на погребальный костер, объявив ее предательницей и своим врагом!».

Так вот поразил этих божественных красавиц величественный облик Нараваханадатты!

Между тем в лесной обители неожиданно явились великие знамения. Завыл свирепо яростный ветер, вырывая с корнем могучие деревья, словно предвещая, что так же будут падать сраженные в битве герои, и точно в страхе — «Что-то здесь будет?» — содрогнулась земля, и раскололись горы, будто давая укрытие тем, кто перепуган, и гром гремел среди безоблачного неба, казалось, говоря: «Берегите, видйадхары, старательно берегите вашего повелителя!» Но при всеобщем смятении Нараваханадатта, оставаясь невозмутимым, продолжал размышлять о трехглазом боге, и стояли вокруг царевича, охраняя его, полные решимости и предчувствующие что-то недоброе цари гандхарвов и повелители видйадхаров, и издавали они боевые кличи, подобные львиному рыку, и вздыбился целый лес из лиан потрясаемых ими мечей, и, словно отпугивая их, обрушивали они брань на знамения, предвещавшие приход беды.

Наступил следующий день, и в поднебесье показалась несметная сила видйадхаров, мрачно непроглядная, словно туча, возвещающая конец мира, издающая ужасающий рев.

Тогда, применив свои знания, промолвила Дханавати: «Это пришел Гауримунда с Манасавегой!» И пока вожди видйадхаров и цари гандхарвов готовились к битве, налетели Гауримунда с Манасавегой, крича: «Что этот человечишка и что мы? Усмирим гордыню вашу, перекинувшиеся к нему!»

И когда они произнесли это, набросились на них в гневе Читрангада, а с ним раджа Сагарадатта, повелитель гандхарвов, Чандасимха, Амитагати и царь Вайупатха, и уж что говорить о Пингалагандхаре и всех прочих предводителях видйадхаров! Кинулись великие воины, рычащие, словно львы, на злодея Манасавегу, а за ними хлынули их дружины, и начался страшный день битвы, пасмурный от пыли, поднятой воинами, сквозь которую сверкали молнии от ударов мечей, и лил дождь из крови, а не из воды. Читрангада и все прочие словно устроили великое жертвоприношение.

Было истреблено войско Гауримунды, да и сам он уже погибал, но тут вспомнил о волшебном знании, пожалованном ему Гаури после долгого и трудного служения ей. И тогда явилось оно в облике трехглазой Богини, держащей в руках трезубец, и зачаровало воинов, сражавшихся на стороне Нараваханадатты. А Гауримунда вновь обрел силу, издал боевой вопль и ринулся на Нараваханадатту, желая схватиться с ним врукопашную, но в схватке был побит. Снова вспомнил этот колдун о волшебном знании своем, и с его помощью схватил Нараваханадатту, и унесся с ним в небо.

Но не смог его сразить Гауримунда. Решив, что расправились они со всеми, Манасавега и Гауримунда ушли по домам так же, как и пришли. Но сказала Дханавати: «Встретится еще с вами Нараваханадатта, когда достигнет своей цели, — ничего не случится с ним нежеланного!» И тогда, избавившись от наваждения, цари гандхарвов и повелители видйадхаров — Читрангада и другие — разошлись по своим местам, и Дханавати, забрав Аджинавати и ее подруг, отправилась домой. А Манасавега поспешил к Маданаманчуке и сказал ей: «Убит твой супруг, бери меня в мужья!» Она же ему в лицо на это со смехом бросила: «Он тебя убьет, а ему не быть убитым — так назначено богом!».

А Нараваханадатту, когда враг бросил его на огнедышащую гору, подхватил какой-то божественный муж и, избавив тем от гибели, отнес тотчас же на прохладный берег Мандакини. Спросил его Нараваханадатта: «Кто ты?» И тот, успокоив его, сказал: «Мое имя, божественный, — Амритапрабха. Я царь видйадхаров, и послал меня Шива, чтобы тебя оберечь от опасности. Вот перед тобой высится Кайласа, …(частично текст пропущен), а сам удалился.

Нараваханадатта же, оказавшись на Кайласе, (частично текст пропущен) …

Так наставлял его Нандин.

Супруг дочери гор, и, увидев у входа Нандина, …(частично текст пропущен), Нараваханадатте ласково сказал: «Достиг ты успеха почти во всех делах, и ныне препятствия, сопровождаемые тебя, устранились. Оставайся здесь и порадуй подвижничеством Бога, ибо успех зависит от чистоты подвижничества, истребляющего грехи!» И остался там Нараваханадатта, размышляя о Шиве.

Итак, Нараваханадатта, получивший множество наград поклонился высшему Богу, с его позволения взошел на воздушный корабль «Падма» и сначала отправился в город Вакрапуру, где царствовал Амитагати, и знания показали ему дорогу, а сиддхи и чараны! — пели ему славу. Издалека еще заметив приближающийся воздушный корабль, Амитагати вышел навстречу Нараваханадатте и привел его к себе во дворец, и принял с почетом. Поведал ему Нараваханадатта, как достиг он своих знаний, а затем обрадованный Амитагати выдал дочь свою Сулочану за царевича. И тогда верховный повелитель видйадхаров провел с ней словно с новой Богиней счастья видйадхарского царства, полный радости день.

 

ВОЛНА ЧЕТВЕРТАЯ

 

Наступил следующий день, и к новому верховному повелителю видйадхаров — Нараваханадатте, находившемуся в приемном зале дворца в Вакрапуре, с небес спустился некий муж, державший в руках жезл, приблизился и, поклонившись, изрек: «Узнай, божественный, что я наследственный пратихара верховного повелителя, и имя мое — Паураручидева, и пришел я к тебе нести свою службу». При этих словах взглянул Нараваханадатта в лицо Амитагати, и тот подтвердил: «Истинно молвил он, божественный!» А верховный повелитель был рад увидеть Паураручидеву своим пратихарой.

Благодаря силе своих знаний Дханавати узнала обо всем, что произошло, отправилась к Нараваханадатте с Вегавати и другими его женами, с сыном своим Чандасинхой, а также с и царем Вайупатхой, с Сагарадаттой и Читрангадой, Хемапрабхой и прочими, затмевавшими своим воинством само солнце, словно предупреждая, что не потерпят они вражеского сияния. Когда же прибыли они, то все пали к стопам верховного повелителя, а он приветствовал их, как кого положено, и сам склонился в почтении к стопам Дханавати, а та, радующаяся зятю, осыпала его своими благословениями. Рассказал тут Нараваханадатта о том, как достались ему совершеннейшие знания, а Чандасинха и все прочие весьма были рады этому.

Видя, что супруги теперь с ним, спросил Нараваханадатта у Дханавати: «А где же министры мои?» А она ему ответила: «Хоть и разметал их Манасавега по разным местам, но я их оберегла с помощью моих волшебных знаний». Повелел он тогда знанию в облике красавицы привести их и, когда они явились и, склонившись к его ногам, осведомились о его здоровье, спросил их: «Где, как и по какой причине провели вы столько дней? Пусть каждый из вас расскажет — мне это интересно».

Первым начал рассказывать свою историю Гомукха: «Низвергнутый врагом, летел я, пока какая-то Богиня не подхватила меня на руки, успокоила и, оставив меня в глухом лесу, исчезла. Убитый горем, я решил покинуть свое тело, бросившись со скалы, но остановил меня какой-то подвижник: «Не поступай так, Гомукха. Снова увидишь ты повелителя, достигшего своей цели!» Спросил я его тогда: «Кто ты и откуда тебе это ведомо?» — «Идем ко мне в ашрам, и там расскажу тебе об этом!» — ответил тот. Отправился я с этим человеком — ведь доказал он мощь своего знания тем, что узнал, не спрашивая, мое имя, — в его обитель, называвшуюся Шивакшетра. Принял он меня там, как гостя, и вот какую историю о себе рассказал: «Имя мое — Нагасвамин, брахман я из города Кундина. Когда умер мой отец, отправился я в город Паталипутру и стал учиться у наставника Джайадатты.

Но как ни учился я, а по глупости даже азбуки не одолел, и из-за моего невежества смеялись надо мной все другие ученики. Удрученный таким пренебрежением, отправился я поклониться Богине, живущей в Виндхийских горах, а на полпути попался мне город Вакролака. Вошел я в него, чтобы попросить милостыню, и одна хозяйка вместе с милостыней дала мне красный лотос. Взял я подаяние и пошел в другой дом, а там хозяйка, увидев меня, воскликнула: «О, вот беда-то! Околдовала тебя, почтенный, йогини! Смотри-ка, под видом лотоса сунула она тебе человеческую руку!».

Услыхав такое, посмотрел я — и правда, лежит у меня в чаше для подаяния не лотос, а человеческая рука. Выбросил я ее, а сам упал к ногам хозяйки и взмолился: «Матушка, найди способ мне остаться в живых!» И тогда ответила она: «Пройди отсюда три йоджаны и найди там в деревне Карабхака брахмана Деваракшиту. Есть у него рыжая корова, воплощенная Сурабхи, сошедшая на землю, — у нее найдешь ты прибежище на эту ночь». Только она это сказала, как, перепуганный, бросился я бежать, и на исходе дня добрался до деревни Карабхака, и нашел дом того брахмана. Вошел я к нему на двор, и поклонился рыжей корове, и воззвал к ней: «Божественная, в страхе прибегаю к тебе ради убежища и защиты!» И как раз в это время — а уже наступила ночь — прилетела вместе со своими приятельницами та самая йогини и, жаждущая выпить из меня кровь и пожрать мою плоть, попыталась схватить меня. И тогда рыжая корова поместила меня между своими копытами и, защищая меня, сражалась с этими колдуньями всю ночь. Когда же с наступлением рассвета исчезли они, сказала мне рыжая корова ясным голосом: «Не смогу я тебя защищать, сынок, в следующую ночь. Так ступай ты отсюда, — пройдя пять йоджан, найдешь в лесу храм Шивы, в котором живет лучший из подвижников пашупатов, имя которого — Бхутишива. Он, мудрый, охранит тебя в эту ночь». Выслушал я это, поклонился ей и отправился в путь. Быстро добрался я до Бхутишивы и обрел у него прибежище и защиту, а ночью снова примчались йогини и снова начали меня домогаться. Завел меня Бхутишива в храм, а сам с трезубцем в руке стал у дверей, отгоняя колдуний. Одолел их Бхутишива, а когда настало утро, накормил меня и молвил: «Не смогу я больше тебя защищать, брахман. Живет в селении Сандхйаваса в десяти йоджанах отсюда брахман.

Так ты ступай к нему. Коли проведешь ты у него третью ночь, так и вовсе избавишься от опасности!» И когда замолчал он, поклонился я ему в ноги и двинулся в путь.

Но пока одолевал я этот долгий путь, солнце зашло, и наступила ночь. Настигли меня йогини, и, подкравшись сзади, схватили, и в восторге унесли в поднебесье. Да встретились им там другие йогини, еще более могущественные, и вспыхнула между ними жестокая потасовка — тут-то и выпустили они меня из рук, и упал я в каком-то пустынном краю. Заметил я там большой храм, раскрытые двери которого как бы говорили: «Входи!» И когда я, охваченный страхом, вбежал туда, то увидел окруженную сотней прислужниц женщину необычайной красоты, спасительный цветок, словно из сочувствия ко мне сотворенный творцом, сиянием своим рассеявший кромешную тьму. Тотчас же пришел я в себя, и, когда спросил ее, кто она, красавица мне сказала: «Я — йакшини, и зовут меня Сумитра. Проклятием обречена я жить здесь. Но предречено мне, что кончится оно, когда сойдусь я с человеком. Не бойся, обними меня, нежданно пришедший, и насладись мной!» Сказала она это и тотчас же велела служанкам устроить мне, обрадованному этим, омовение, умастить притираниями и облачить в наилучшие одежды, а затем накормить и напоить. Только, только избавился я от ужаса перед колдуньями, как обрушилось на меня счастье!

Воистину, немыслимо знать, когда судьба обрушит на человека горе, когда — радость!

После этого счастливо провел я с йакшини много дней, но однажды она по своей воле молвила мне: «Истощилось, брахман, проклятие, тяготевшее надо мной, и сегодня я отсюда ухожу. По моей милости достанется тебе божественное знание и, хоть ты и подвижник, все наслаждения будут теперь доступны, но не будешь ты знать страха. Оставайся здесь, но не заходи в средний покой моего дворца». С этими словами она исчезла, а я из любопытства пошел в средний покой и увидел там коня, а когда приблизился к нему, то ударил меня конь копытами, и тотчас же увидел я себя в храме Шивы.

С тех пор живу я здесь. Со временем стал я сиддхом и, хоть и смертный человек, обладаю знанием трех времен.

С такими трудностями связано достижение успеха во всех делах. Оставайся здесь, и наделит тебя Шамбху желанным успехом». И когда мудрый так посоветовал мне, провел я с ним много дней, мечтая о прикосновении к твоим стопам. А нынче явился мне во сне сам Шарва и поведал о твоем успехе, а какая-то божественная женщина подхватила меня и принесла сюда. Вот и весь мой рассказ». Молвил так Гомукха, а потом стал рассказывать Марубхути: «После того как швырнул меня Манасавега, какая-то Богиня подхватила меня на руки и, отнеся в глухой лес, сама исчезла. Скитался я там, убитый горем и помышляющий о каком-нибудь способе обрести смерть, и увидел ашрам, расположенный по обоим берегам реки. Вошел я туда и увидел сидящего на камне подвижника. Поклонившись, подошел я к нему.

«Кто ты и как попал в эту страну, недосягаемую для людей?» — спросил он меня. Рассказал я ему обо всем, а он, узнав мою историю, молвил: «Не убивай себя! Узнаешь ты все о господине своем и тогда сделаешь, что возможно». По его совету и остался я там, жаждущий вестей о тебе. Вот пришли однажды туда на реку купаться небесные девы.

И посоветовал мне подвижник: «Иди-ка, быстро унеси одежды одной из них, и получишь ты вести о своем повелителе!»

Как он сказал, так я и сделал. И та дева, у которой я унес одежду, одетая только во влагу, сложенными крест-накрест руками прикрывая грудь, побежала за мной. Сказал ей подвижник: «Расскажи нам, где и что делает сейчас Нараваханадатта, и забирай свою одежду». Тогда и сообщила она: «Находится Нараваханадатта на горе Кайласа и поклоняется Шиве, а через несколько дней станет он верховным повелителем видйадхаров». Произнесла это, и, ответив таким образом на его вопрос, обреченная проклятием, тяготевшим над ней, стала она, поскольку с ним познакомилась, женой этого подвижника. Стал он с этой видйадхари жить, а я, благодаря ее словам обретший надежду на встречу с тобой, остался жить там.

Через некоторое время та божественная красавица понесла под сердцем и родила дитя. Сказала она тогда подвижнику: «Благодаря близости с тобой истощилось тяготевшее надо мной проклятие — ухожу я. Но если захочешь ты увидеть меня, свари этого младенца с рисом и съешь его тогда снова меня обретешь». Когда же она, промолвив все это, улетела, взял он и сварил ее младенца с рисом, съел и улетел вслед за ней на небо.

Не хотел я отведать кушанья, о котором он рассказал, но видя, что благодаря ему достигается такая сверхъестественная сила, взял из котла два зернышка риса да и съел. А получилось от этого вот что — где я плюну, там и золото. Избавившись от нищеты, стал я бродить везде и наконец дошел до одного города. Там поселился я у гетеры и благодаря тому золоту жил богато, но сводня, жаждавшая выведать тайну моего богатства, обманом дала мне рвотное. Вырвало меня от того средства, и выскочили при этом у меня изо рта два зернышка, сверкающие, как рубины. И только они выскочили, как сводня схватила их и проглотила! Так и погибла моя способность плеваться золотом, похищенная сводней!

Вот ведь сейчас у Шивы на лбу полумесяц, а у Вишну на груди волшебный камень каустубха, да я — то знаю, что с ними было бы, попади они в лапы к сводне! Уж таков мир — полон он и чудес, полон и мошенничеств, и кто и когда мог бы отделить одно от другого или измерить океан? В таких думах, убитый горем, забрел я в храм Чандики и стал подвигами радовать ее ради встречи с тобой. Трое суток постился я, и явилась мне во сне Богиня и велела: «Достиг твой повелитель желанного, ступай и смотри на него!» Проснулся я при этих словах, а на заре снова какая-то Богиня подхватила меня и принесла к твоим стопам, и вот, божественный, весь мой рассказ». Всласть посмеялся Нараваханадатта и все, кто был с ним, над тем, как сводня надула Марубхути.

А после этого начал рассказывать Харишикха: «Когда швырнул меня наземь враг, какое-то Божество, государь, оберегло меня и опустило в городе Удджайини. Убитый горем, решил я покончить с собой и, когда опустилась ночь, пошел на кладбище и сложил из поленьев погребальный костер. Разжег я его и стал поклоняться огню, как вдруг приблизился ко мне предводитель духов по имени Таладжангха и произнес: «Ради чего хочешь ты взойти на костер? Ведь жив твой повелитель и, когда достигнет он желанного, встретишься ты с ним». Так он, жестокий по натуре, возлюбив меня, уберег от смерти. Случается, что и камни тают, если судьба обратит к тебе свое лицо. Ушел я с кладбища и стал совершать подвиги, чтобы умилостивить Шиву, а сегодня какое-то Божество принесло меня к тебе, повелитель!»

Так закончил свой рассказ Харишикха, а за ним и все другие по очереди рассказали, что было с ними. Затем Нараваханадатта по совету царя Амитагати попросил достойную Дханавати, высокопочитаемую видйадхарами, пожаловать и его министрам все могущественные волшебные знания, и она это сделала. Когда же в этот благостный день все они стали таким образом видйадхарами, повелевающими знаниями, сказала Дханавати Нараваханадатте: «Теперь одолей врагов!» Приказал верховный повелитель войскам выступить в поход на Говиндакуту, столицу Гауримунды. И двинулось в поднебесье несметное видйадхарское воинство, затмившее солнце, словно не ко времени явившийся Раху, его враг, решил остудить своего недруга, и леденящее кровь врагов.

Сам же Нараваханадатта взошел на среднюю часть своего воздушного корабля «Лотос», разместив жен в его тычинках, а министров и друзей своих — в лепестках, и помчался по небу, устремляясь к победе. На полдороге остановились они в доме у Дханавати, называвшемся Матангапура, — был Нараваханадатта ею почтен, и провел он там день. А пока находился там Нараваханадатта, послал он к повелителям видйадхаров Гауримунде и Манасавеге посла с вызовом на бой. На другой день, оставив своих жен в Матангапуре, двинулся он с видйадхарскими царями на Говиндакуту. А там уже вышли сразиться с ним Гауримунда и Манасавега, и схватились с ними Чандасинха и другие. И началась битва, в которой воины падали, словно деревья, обреченные на вырубку, и побежали с горы Говиндакута реки крови. Самграмакала, Бог битвы, алчущий все новых и новых жизней воинских, разверз пасть, в которой мечи, липкие от крови, метались подобно извивающимся лианам, и была сама битва праздником, доставлявшим удовольствие демонам, во время которого трупы плясали в такт хлопкам ладоней ветал, обожравшихся мертвечиной и упившихся кровью.

Но вот вступил в бой сам исполненный гнева Нараваханадатта, и, встретив лицом к лицу Манасавегу, ринулся на него, и, схватив за волосы, немедля мечом отсек злодею голову, а когда кинулся на него разъярившийся при виде этого Гауримунда, то верховный повелитель видйадхаров схватил его, которого при виде Нараваханадатты покинули знания, за волосы, швырнул его наземь, а потом, взяв за ноги, раскрутил над головой да взметнул в небо, и разбился тот о скалу. Так уничтожил он Гауримунду и Манасавегу, а их войско в страхе разбежалось. И тогда пал на повелителя дождь цветов, а все Боги на небесах восклицали: «Славно! Славно!»

Вступил Нараваханадатта со всеми другими государями в столицу Гауримунды, и склонились перед ним повелители видйадхаров, подчинявшиеся Гауримунде и прочим, и покорились его власти. В разгар ликования по случаю достижения власти и уничтожения врагов приблизилась к Нараваханадатте Дханавати и обратилась к нему: «Божественный, есть дочь у Гауримунды — Атманика, красавица такая, какой во всех трех мирах не сыщешь. Возьми ее в жены!» И он по ее совету тотчас же послал за той и, взяв девушку в жены, счастливо провел с ней тот день.

Когда же наступило утро, послал он Вегавати и Прабхавати привести из города Манасавеги Маданаманчуку, и те привели ее. Увлажнилось лицо ее слезами радости, когда увидела она супруга, озаренного сиянием славы, истребившего тьму врагов, — кончилась ночь разлуки, и лицо Маданаманчуки просветлело и раскрылось от счастья, словно лотос со слезинками утренней росы. А он обрадованный, отдал ей все волшебные знания и, истосковавшийся по ней, возрадовался с ней, достигшей положения видйадхари. Проводил он дни с супругами своими в саду города Гауримунды, наслаждаясь вином и прочими радостями. Потом послал он Прабхавати за Бхагиратхайашей, и когда ее привели, то и ей передал он волшебные знания.

Но однажды приблизились к находившемуся в городе Гауримунды верховному повелителю два видйадхара и почтительно доложили: «По повелению Дханавати ходили мы, государь, в Северное царство разузнать, что делает Мандарадева. Там, в его стане, мы, переодевшиеся, увидели его и слышали, как он против тебя говорил: «Стало мне ведомо, что Нараваханадатта, сразивший Гауримунду и всех, кто с ним был, достиг ныне верховной власти над видйадхарами.

Не следует пренебрегать им, а должно нам уничтожить этого врага, набирающего силу!» Услыхав такое, пришли мы сюда, чтобы все сообщить тебе».

От этих слов соглядатаев содрогнулись охваченные гневом все собравшиеся приближенные Нараваханадатты, словно лотосы под резким порывом ветра. А руки Читрангады взметнулись вверх и вперед, и забренчали браслеты на них, словно подавая сигнал к битве. Ожерелье на груди Амитагати, возмущенно вздыхавшего от ярости, вздымалось, как бы говоря тем самым: «Вставай, доблестный, вставай!» Пингалагандхара громко скреб рукой землю, точно провозглашая начало сокрушения врагов. Брови на лице Вайупатхи искривились, и казалось, это гнев натянул лук на погибель врагам. Возмущенный Чандасинха сжимал одной рукой другую, словно восклицая: «Так сокрушу я врагов!» Звук ударов руки Сагарадатты, когда бил он себя в грудь, заполнял все небо и будто вызывал врага на битву.

Нараваханадатта же, хотя и разгневался, оставался невозмутимым, а невозмутимость — признак величия великих!

Тогда решил он, добыв все драгоценности, долженствующие украсить тело верховного повелителя видйадхаров, движущихся в поднебесье, идти в поход, сокрушить врага. Вот он со всеми супругами, в сопровождении министров взошел на воздушный корабль и вылетел из Говиндакуты, и последовали за ним все цари гандхарвов и предводители видйадхаров со своими дружинами — окружили они его, как планеты Месяц, увлекаемые его движением. Вслед за Дханавати, летевшей впереди, долетел Нараваханадатта до Гималайа и достиг обширного озера. И то озеро словно приглашало его приблизиться раскачивающимися зонтами — белыми лотосами и опахалами — белыми лебедями, распростершими крылья свои над водой, призывало его омыться ради упрочения власти, высоко всплескивая волнами-руками, и оказывало тем торжественный прием, достойный верховного повелителя видйадхаров.

Промолвил тут Вайупатха: «Надлежит повелителю совершить омовение в этом озере». Спустился к озеру Нараваханадатта, чтобы совершить омовение, и тогда прозвучало в поднебесье: «Никто, кроме верховного повелителя, не может омыться в этом озере, и потому ныне власть твоя упрочена!»

Услыхав такие слова, вступил верховный повелитель в воды озера и забавлялся там со своими женами, как повелитель вод Варуна в океане, и любовался ими — намокшие одежды их красиво облегали тела, прически распускались, а от смытых притираний краснели глаза. С криками взлетали с озера вереницы птиц, словно мелодично позванивали пояса дев озера, спешивших навстречу Нараваханадатте, а лотосы скрывались в волнах, словно от стыда, за то, что превзошли их красотой лотосов своих лиц жены повелителя.

Совершив омовение, провел Нараваханадатта тот день со всей свитой, женами и министрами на берегу озера, а на следующее утро снова отправился на воздушном корабле, сопровождаемый всем своим воинством. Привела его дорога в столицу Вайупатхи, и по просьбе этого царя остановился он там на целый день. Случайно заметил он девушку, сестру Вайупатхи, имя которой было Вайувегайаша, развлекавшуюся в саду, и возжелал ее. И она, гулявшая в саду на берегу реки Хемабалука, русло которой устлано золотым песком, луноликая, милая своим нежным щебетанием, полнобедрая, звонкосмеющаяся, отмеченная знаками добрых планет, заметила его, но хоть и привязалось ее сердце к нему, она исчезла. Огорчился он, не зная истинной причины ее исчезновения, и, подумав, что отвернулась она от него, ушел в свои покои. Тогда его жены, узнав не от Гомукхи, уж слишком проницательного, а от Марубхути, бывшего с царем, что случилось с Нараваханадаттой, стали смеяться да подшучивать над верховным повелителем. А Гомукха в то время был здесь же, стыдясь неразумности Марубхути. Видя, что повелитель полон смущения, Гомукха утешил его и отправился в город узнать, что же на сердце у Вайувегайаши. А там Вайупатха, увидев его, будто бы пришедшего посмотреть город, принял его, как дорогого гостя, и, отведя в сторону, сообщил: «Есть у меня сестра, девушка по имени Вайувегайаша, и когда-то мудрецы предрекли ей быть супругой верховного повелителя. Потому и хочу я подарить ее Нараваханадатте, а ты бы помог мне осуществить желаемое! Ради этого собирался я посетить тебя!» Отвечал ему на это Гомукха: «Хотя и находится государь наш в походе, желая одолеть врага, но ты скажи ему сам, а я тебе помогу в этом!» И так уговорившись, оставил его Гомукха, а сам отправился к Нараваханадатте и сказал тому, что дело улажено без упрашиваний. А на следующий день пришел ради этого сам Вайупатха, и, когда попросил он оказать ему такую честь, мудрый Гомукха вставил свое слово: «Не следует, божественный, отвергать просьбу. Предан он тебе, и то, о чем просит, следует выполнить!»

Согласился Нараваханадатта, и отдал Вайупатха ему в жены свою сестру, хотя та и не хотела этого. Когда же состоялся свадебный обряд, она, не желающая замужества, взмолилась: «Силой отдает меня брат, против воли моей, и потому, о хранители мира, нет в этом греха моего!» Но при таких ее словах все женщины из дома Вайупатхи подняли такой шум, что никого и ничего нельзя было услышать, — так что посторонним не могло быть слышно сказанное Вайувегайашей. Тут же Гомукха начал бродить везде взад и вперед, пытаясь найти способ, чтобы умерить стыд, в который был ввергнут царь такими словами этой девушки, и, расхаживая так, увидел он в безлюдном месте четырех девушек-видйадхари, готовящихся одновременно взойти на костер.

Спросил он у них о причине, и ответили ему стройные, что Вайувегайаша нарушила условие и потому они должны умереть. Поспешил тогда Гомукха к Нараваханадатте и при всех сказал ему, в чем дело.

Выслушал его Нараваханадатта и улыбнулся, а Вайувегайаша воскликнула: «Скорей идемте — должны мы тех дев спасти! Потом скажу я тебе, благородный, в чем причина!»

И царь, и все, кто были там, поспешили за нею и увидели тех девушек перед пылающим костром. Она же, оттянув их от огня, стала называть их повелителю: «Вот эта — Калика, дочь владыки Калакуты, вторая — Видйутпунджа, дочь царя Видйутпунджи, имя третьей — Матангани, и она дочь царя Мандары, а четвертая, повелитель, Падмапрабха, дочь царя Махаданштры. А я — пятая, и мы все впятером, увидав тебя во время твоего подвижничества на Сиддхакшетре, были сражены любовью к тебе и дали такой обет: «Все вместе никто из нас отдельно — избираем мы этого милого мужем.

Если же кто-нибудь из нас отдельно возьмет его в мужья и будет устроена свадьба, то остальные все взойдут на костер, объявив такую предательницей!» Раз положено было такое условие, то и не желала я отдельной свадьбы, да и теперь не стану я тебе женой, благородный! Ты, мой благородный супруг, и хранители мира — свидетели того, нарушено ли это условие по моей вине! Так возьми же их себе в жены, благородный, а вы, мои подружки, ни на что иное не соглашайтесь!»

И когда она сказала все это, девушки, избавившиеся от смерти, обрадовались и стали обниматься. Обрадовался и царь. Узнав о случившемся, прибыли тотчас же их отцы, и отдали Нараваханадатте в жены своих дочерей, да и власть его над собой признали эти вожди видйадхаров во главе с повелителем Калакуты. Так за один раз взял Нараваханадатта в жены пятерых дочерей великих видйадхаров, и еще ярче засверкало его величие.

Провел он с ними там сколько-то дней, пока не сказал его военачальник Харишикха: «Искушен ты, государь, в шастрах, но почему же нарушаешь ты законы политики?

Что означает твоя увлеченность любовными забавами, когда наступило время битвы? Где же твоя готовность к походу, чтобы нанести поражение Мандарадеве, и где те дни, что улетели в наслаждениях с обитательницами антахпура?» Возразил на это Харишикхе государь: «Верно сказано, но разве ради наслаждений тружусь я? Ведь общение с женами помогает получить союзников, а сейчас для поражения противника это самое важное — потому и избрал я этот путь! А теперь пусть идут вперед, на победу над врагом, мои войска!»

И тогда заговорил тесть верховного повелителя Мандара: «Трудна победа, божественный, если не добудешь ты все драгоценности, которыми должно быть украшено твое тело!

Живет Мандарадева в краях далеких и труднодостижимых, а пройти в его страну можно лишь через пещеру Триширша, охраняемую могучим героем Девамайей, да и пройти сквозь нее сможет только верховный повелитель, овладевший необходимыми драгоценностями. Одно же из сокровищ верховного повелителя — сандаловое дерево — стоит в этой стране.

Овладей им ради желанного успеха — никто, кроме верховного повелителя, не может подойти к нему».

Услыхав это от Мандары, провел Нараваханадатта ночь в посте и пошел к тому сандаловому дереву. Шел он, не испытывая страха, хотя на пути его были ужасающие препятствия, но он не дрогнул и дошел до подножия великого дерева. Увидел он это великое сокровище, окруженное высоким алтарем, подошел к нему, поднялся по ступеням и поклонился сандаловому дереву. «Верховный повелитель, покорил ты меня, сандаловое дерево, и, если ты в нужде вспомнишь обо мне, тотчас же явлюсь я перед тобой, а сейчас ступай на Говиндакуту — обретешь другие сокровища и легко одолеешь Мандарадеву», — раздалось в ночном мраке бестелесное слово. Поклонился одержавший победу чудесному дереву и, произнеся: «Да будет так!» — улетел радостный великий повелитель видйадхаров Нараваханадатта небесной дорогой в свой стан.

Проведя там ночь, поутру в зале собраний всем поведал Нараваханадатта о том, как досталось ему сандаловое дерево. Когда же узнали все его жены, сверстники-министры и верные ему видйадхары — Вайупатха и прочие — со своими дружинами, гандхарвы во главе с Читрангадой, обрадовались они тому, как замечательно был достигнут великий успех, и восхвалили доблесть Нараваханадатты, сопряженную с величием, мощью, стойкостью, энергией и смелостью. Посоветовавшись с ними, царь отправился на небесном корабле на гору Говиндакуту, чтобы добыть остальные сокровища, как велело ему сандаловое дерево, и сокрушить гордыню Мандарадевы.

 

---

Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 161; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!