ОБЗОР ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Наркотики - субкультуры - секты - экстремизм - терроризм... Кто готовит социальные потрясения для России?
Николай Каклюгин, Русская народная линия
Наркомания, алкоголизм и табакокурение
Русская школа
Нравственная цензура в СМИ
Молодежное движение
Обсуждаем Стратегию развития воспитания в Российской Федерации
Борьба с сектами в России / 06.04.2018 г.
Часть 2. Ученические коллективы и окружающий мир: риски личностного становления и способы их коррекции …
Полная версия доклада Н.В. Каклюгина, кандидата медицинских наук, врача психиатра-нарколога, председателя регионального отделения Общероссийской общественной организации «Матери против наркотиков» в Краснодарском крае на пленарном заседании Всероссийского научно-педагогического форума «Современный ребенок: какой он?»,
г. Челябинск, 27 марта 2018 г.
Часть 1. Теория заговора или …: http://ruskline.ru/analitika/2017/09/25/narkotiki_subkultury_sekty_ekstremizm_terrorizm_kto_gotovit_socialnye_potryaseniya_dlya_rossii/
Аннотация. В настоящее время с учетом нарастающего уровня алкоголизации и наркотизации подрастающего поколения россиян, вовлечения их в деструктивные интернет-сообщества и агрессивные субкультуры экстремистской направленности, все более актуальным становится вопрос формирования единой концепции профилактики девиантного поведения детей и подростков, исходя из принципов комплексного методологического подхода, определяющего любое наркологическое расстройство, будь то химическая аддикция (алкоголизм, наркомания, токсикомания), либо нехимическая аддикция (игромания, лудомания, зависимость от социальных сетей, сетевых компьютерных игр и т.п.), как био-психо-социо-духовное расстройство личности.
|
|
|
Медико-биологическая парадигма формирования синдрома зависимости от психоактивных веществ изучена и осмыслена отечественной и зарубежной наукой в полном объеме. Исследования проводились систематически и многосторонне еще с 70-х годов прошлого века. Социальный аспект этиологии различных форм зависимого поведения также подробно описан в специализированной научной литературе в России и за рубежом.
При этом концепция механизмов развития химической или нехимической форм аддиктивного (зависимого) поведения, следовательно, и психолого-педагогической коррекции данного феномена, обоснование эффективных мер профилактического характера в группах риска из числа аддиктов с точки зрения социальной психологии и духовно-нравственной позиции традиционных религиозных конфессий, в первую очередь Русской Православной Церкви Московского Патриархата, в полной мере не проработана и не обоснована.
В отечественных специализированных научных изданиях за редким исключением отсутствуют обзоры и научные статьи с описанием практического опыта и полноценным обоснованием такого рода деятельности, способной сократить степень деструктивного влияния на детско-подростковое сообщество в ученических коллективах через различные интернет-сообщества, определенные лица и организации.
|
|
|
Автор посчитал необходимым и своевременным посвятить данную работу реализации вышеуказанной задачи.
Ключевые слова: девиантное поведение, аддиктивное поведение, личностные риски развития, зависимый тип личности, алкоголизм, наркомания, химическая зависимость, нехимическая зависимость, социальные сети, «группы смерти», инфантилизм, гедонизм, аномия, тоталитарный деструктивный культ, секта, субкультура.
ВВЕДЕНИЕ
Вот уже почти как 30 лет в России происходят выраженные, глубинные изменения в культурной, духовной, политической, социальной и экономической сферах. Среди них есть те, которые способствуют позитивным изменениям в стране. Но вместе с тем возникли и продолжают иметь место быть сугубо отрицательные моменты, в частности, касающиеся системы образования. Это, прежде всего, отсутствие четко обозначенной системы воспитания, редуцирование самого понятия «воспитание» до идеи «адаптации к социуму», вытеснение воспитательного процесса в систему дополнительного образования и коммерциализация последней, несоблюдение принципа культуросообразности в воспитании, проникновение в школу идей половой распущенности, потребительства, где-то даже эзотерики и оккультизма, и тому подобных деструктивных явлений [12] В одной из своих работ член-корреспондент Российской академии образования, доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой управления педагогическими системами Волгоградского государственного педагогического университета В.В. Сериков абсолютно четко показывает нам ключевые проблемные точки, на которые всему экспертному сообществу, теоретиками и практикам необходимо обратить особое внимание: «Сегодня уже достаточно ясны суть и истоки кризиса, охватившего отечественную систему воспитания... Во-первых, это – кризис целей, поскольку утрачено однозначное представление о человеке, которого мы хотим воспитать. Во-вторых, кризис мировоззренческий, поскольку ... всплыли «вечные вопросы» об отношениях человека и общества, индивидуального и социального, жизни и ее смысла. В-третьих, налицо кризис теории, которая пока еще не может объяснить и упорядочить многообразие фактов и воспитательных концепций... Неразработанность теории, естественно, порождает и содержательно-методологическую необеспеченность воспитания. В-четвертых, мы являемся свидетелями кризиса компетентности воспитателей...» [2].
|
|
|
|
|
|
Российское общество переживает уже не первый десяток лет серьезный глубинный духовно-нравственный кризис. Данная ситуация является отражением перемен, произошедших в общественном сознании и государственной политике. Российское государство лишилось официальной идеологии, общество – духовных и нравственных идеалов. Сведенными к минимуму оказались духовно-нравственные обучающие и воспитательные функции действующей системы образования. Следствием этого стало то, что совокупность ценностных установок, присущих современному массовому сознанию (в том числе детскому и молодежному) во многом деструктивна и разрушительна с точки зрения развития личности, семьи и государства [16].
Прошло уже более 20 лет, как профессор И.А. Невский указывал нам, следующему поколению педагогов, врачей, психологов на опасность дефицита духовности в образовании подрастающего поколения. В частности, он писал следующее: «Об этом говорилось на научном симпозиуме в Праге в 1991 г., посвященном философии образования в XXI в. Единодушно признавалось, что европейская школа в лучшем случае учит знаниям, но не ценностям и нормам. Знания, лишенные ценностного отношения, аксиологической характеристики, способны обслуживать самые различные цели, антигуманные в том числе. Учебная, трудовая деятельность, лишенная личностного смысла и ценности, способна вызвать лишь отвращение и стремление избегать их любыми путями. Если они и способствуют развитию интеллектуальных качеств индивида, то не сопровождаются развитием духовным или даже ведут к духовной деградации. Эта проблема не новая. Она активно обсуждалась в конце XIX – начала XX в. Гуманистические традиции русской школы основывались на воспитании таких духовных, нравственных ценностей, как честь, благородство, верность слову, долг, личное мужество и других» [38].
При этом, в противоположность прошлой культурно-образовательной и духовной традиции, жажда ощущения страстных переживаний человеком все больше и больше охватывает мир. Не является исключением и Россия. Один из наиболее объективных показателей, отражающих эту сферу – потребление наркотических средств и психотропных веществ, а также уровень совершаемых преступлений, связанных с их незаконным оборотом. Достаточно взглянуть на показатели госпитализации наркозависимых с острыми психотическими расстройствами. Так, особое внимание из опубликованного в 2016 году филиалом ФГБУ «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии имени В.П. Сербского» – Научно-исследовательским институтом наркологии статистического сборника «Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 2014-2015 годах» [39], обращает следующий момент: «В 2009-2015 гг. наблюдается рост числа госпитализаций больных психозами, связанными с употреблением наркотиков: увеличилось как их абсолютное число (с 782 человек в 2009 г. до 6505 в 2015 г., т.е. более чем в 8 раз), так и относительный показатель (с 0,55 в 2009 г. до 4,4 на 100 тыс. населения в 2015 г.)». В большей своей части, как известно специалистам, психозы дает прием новых синтетических наркотиков типа «соли» и «спайсы». Имеются в виду новые психоактивные вещества, разрабатываемые с целью обхода действующего законодательства, синтетические заменители какого-либо натурального наркотика, либо близкие, но не идентичные по строению вещества, как обладающие, так и не обладающие сходной психотропной активностью. Если же вспомнить времена почти тридцатилетней давности, то сопоставление показателей впечатляет. В 1990 году в России диагноз «наркомания» был поставлен 4,6 тысячи человек, в 1996 году – уже 30,4 тысячи, в 2000 году – 73,3 тысячи, а в наши дни уже около 400 тысяч человек. В соответствии с ростом количества наркозависимых растёт и число выявленных преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Если в 1990 году их в РСФСР было зарегистрировано около 16 тысяч, то, к примеру, в 2009-м – уже 238,5 тысячи, то есть в 15 раз больше. И с каждым годом их число неуклонно растет, причем в реальности таких преступлений совершается на порядки больше, поскольку каждый факт приобретения наркоманом очередной дозы – уже преступление со стороны наркодилеров.
Рост количества преступлений, связанных с куплей-продажей наркотиков и их прекурсоров в России, а также имущественных преступлений, совершаемых наркозависимыми лицами с целью добычи средств на приобретение очередной дозы наркотика, свидетельствует о ежегодном неуклонном повышении уровня опасности наркопреступности для общества. В первую очередь основной удар приходится на подрастающее поколение – молодежь в возрастных группах 12-18 лет. Согласно данным современных статистических наблюдений соответствующих надзорных служб, «рабство страсти и греха», назовем всё это так, одерживает верх над здравым смыслом нашей молодежи.
По данным того же статистического сборника федерального НИИ наркологии, продолжает возрастать общий показатель первичной обращаемости лиц с наркологическими расстройствами среди подростков. Их число возросло на 80,9%. Цитата: «…За последние 5 лет показатели госпитализации подростков многократно возросли в большинстве диагностических групп. Так, обращаемость по поводу психозов, связанных с употреблением наркотиков, увеличилась в 8 раз, каннабиноидной зависимости – почти в 6 раз, зависимостью от психостимуляторов – в 10 раз, от других наркотиков и полизависимости – почти в 5 раз. Частота госпитализации подростков с острой интоксикацией и пагубным употреблением наркотиков возросла в 5 раз. Единственный показатель, который проявил тенденцию к снижению – это показатель госпитализации подростков с опиоидной зависимостью, который уменьшился в 3,4 раза Это связано с дороговизной этих наркотиков. В целом, подростки с психическими и поведенческими расстройствами, связанными с употреблением наркотиков, в 2015 г. госпитализировались в 5 раз чаще, чем в 2011 г., при этом величина показателя соответствует уровню 2007-2008 гг.… Особенно настораживает наблюдаемое в последние 5 лет многократное увеличение показателей госпитализации у подростков с наркоманией, психозами, связанными с употреблением наркотиков, острой интоксикацией и пагубным употреблением наркотиков» [39].
Мощным стимулом к наращиванию антинаркотического потенциала государственных служб и усилению координации их деятельности явилось утверждение 9 июня 2010 года Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым подготовленной аппаратом Государственного антинаркотического комитета совместно с экспертным сообществом Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года (далее – Стратегия) [46]. Генеральной целью Стратегии является существенное сокращение незаконного распространения и немедицинского потребления наркотиков. Раздел IV Стратегии «Совершенствование системы мер по сокращению спроса на наркотики» описывает механизмы реализации данного направления, которые в настоящее время признаны одними из основных в антинаркотической политике. Среди ключевых угроз в данном разделе документа обозначены в том числе следующие:
1. Смещение личностных ориентиров в сторону потребительских ценностей;
2. Недостаточно широкий для обеспечения занятости молодежи спектр предложений на рынке труда, низкие возможности трудоустройства;
3. Недостаточно эффективная организация досуга детей, подростков и молодежи;
4. Низкая доступность образования, особенно в сельской местности.
В отношении пунктов 2-4 необходимо отметить, что с 2009 года они остались все так же актуальны и злободневны. В первую очередь речь идет о «социальных лифтах» для молодых людей из удаленных от крупных населенных пунктов районов. Их отсутствие во многом предопределяет один из ключевых личностных кризисов – самоактуализации, самоопределения в выборе направления приложения собственных полученных в процессе учебы и жизни знаний, навыков и умений с наивысшим коэффициентом полезного действия для общества. И для себя. Но здесь речь идет о более старшей возрастной группе молодежи, поэтому не буду более подробно на этих моментах останавливаться. В деталях они изложены в части 1 авторского аналитического материала «Наркотики – субкультуры – секты – экстремизм – терроризм... Кто готовит социальные потрясения для России?», опубликованной осенью 2017 года [19].
Что касается более младших возрастных групп учащихся, из которых в будущем и вырастают те самые подростки-алкоголики, наркоманы, несовершеннолетние потребители всевозможных «запретных плодов удовольствия», то мы должны учитывать в своей профилактической работе с данным контингентом ряд определенных специфических моментов, чтобы сформировать у детей стойкое неприятие ни к химической аддикции, зависимости, ни к иным несвойственным нормативному поведению человека деструктивным ненормативным пристрастиям и увлечениям.
В пункте 25 раздела IV вышеуказанной Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года – базовом документе для всех министерств и ведомств, участвующих в реализации антинаркотических профилактических программ в России – среди основных задач, которые необходимо решать в данном направлении в соответствии с вышеописанными угрозами стоит следующая: формирование психологического иммунитета к потреблению наркотиков у детей школьного возраста, родителей и учителей в организованных и неорганизованных группах населения.
Как мы все прекрасно понимаем, во-первых, иммунитет должен быть не столько к потреблению наркотиков, сколько к девиантному, отклоняющемуся от нормы, или ближе к нашей теме – зависимому поведению. Что же это за поведение? В одном из своих интервью главный нарколог Сибирского федерального округа Андрей Анатольевич Лопатин очень точно и емко охарактеризовал его: «Подражание знаменитостям, заимствование примеров – самый простой путь компенсации собственной неполноценности. Но лишь на мгновение. И современный молодой человек – как правило, тяжелый невротик, инфантильный по своей сути, – включается в гонку, повторяя навязчивые действия снова и снова … … … Материально они вроде бы здесь, но фактически отсутствуют. Такое расщепление, безусловно, серьезно отражается на психическом и физическом здоровье. Этими людьми очень удобно управлять, они послушны, не спорят, не возмущаются. У них хаос в голове, они размыты и не цельны, без стержня, без собственного "я". Отсутствует и понимание формирования некоего единства личности. Мужского начала и, соответственно, мужчины. Женского начала и, соответственно, женщины. Идет уплощение, попытки подогнать всех под один шаблон, когда люди одинаково думают, одинаково одеты. Посмотрите, как изменилась мода. Какие-то тапочки, узенькие брючки, куцые курточки и пиджачки... Не всегда с первого взгляда можно понять, кто перед вами – женщина или мужчина. Некий средний род. Такой человек легко вписывается в институт формирования зависимости. И легко меняет одну зависимость на другую» [40]. Таким образом мы подходим все ближе к такому понятию как аддиктивная, зависимая личность и аддиктивное, в русифицированном варианте – зависимое поведение.
Однако, сначала имеет смысл более подробно разобрать, каким же образом нашим детям закладывают искаженные стереотипы поведения. Те же гендерные, например – половые роли. Все начинается с раннего возраста. Личностный кризис, хотя мы его не замечаем, преподносится, к примеру, с первым подарком от любящих родителей маленькой дочке – с куклой «Барби». Как известно, кукла нужна девочке для того, чтобы она могла отыграть все моменты ухаживания за ребенком: кормление, пеленание, купание. Девочка куклу, баюкает, расчесывает, лечит, учит ходить, «как мама» катает в колясочке. Кукла – это образ малыша грудного возраста. С ним ребенок отыгрывает, сначала под присмотром родных, а потом уже и самостоятельно, самое важное – умение сохранить потомство. А в какие игры можно играть с «Барби»? Ведь она не грудничок, а взрослая девушка лет 18-25. Получается, что ребенок раздевает и одевает взрослую женщину, но не ребенка. И изучает жизнь взрослой женщины, но не ребенка. Для большей убедительности у «Барби» есть друг «Кен». И вот у ребенка возникает задача поиграть взрослыми куклами, во взрослые отношения. Таким образом «Барби», точнее, ее создатели («made in the USA», естественно) от материнского инстинкта переносят акцент внимания на «построение отношений», уже подсознательно закладывая именно такие роли совсем еще маленькой и впитывающей все «как губка» наивной девочке на перспективу. В итоге девочка не отыгрывает самую важную роль для себя – роль матери. Ведь этот механизм «включается» при игре с милым пупсом, действительно напоминающим младенца, которого необходимо пеленать и кормить. Таким вот образом внедряется искаженное представление девочки о себе и своей гендерной, половой роли.
Какой быть матерью, нежной, заботливой, любящей свое беспомощное ещё дитя ей будет очень сложно понять, прочувствовать рядом с оформленной пышногрудой пластиковой «эротической» куклой. Для которой обязательно нужны шикарные наряды, дом, убранство в нем, автомобиль и друг «Кен». Которому также нужна масса средств для обеспечения комфортной жизни. Жизни в роскоши. Это программирование начинается с детства на куклах и далее продолжается в подобных же мультипликационных фильмах и журналах о похождениях Барби, пропагандирующих то же самое. Особо на этом поле выделяется кинокомпания «Walt Disney», ежегодно выпускающая массу подобных мультсериалов и кинолент для детей и подростков. В них персонажи, считающиеся по сюжету положительными, демонстрируют крайнюю степень невоспитанности (кричат, швыряют вещи, бранятся, ведут себя развратно), но такие их действия преподносятся как «борьба за справедливость», «отстаивание своих убеждений», «свобода личности». Что формирует у зрителя-ребенка (если рядом с ним во время просмотра не присутствует взрослый адекватный человек) искаженные представления о норме и патологии тех или иных стереотипов поведения человека в обществе. Вот вам и, казалось бы, просто кукла Барби...
И это лишь один частный пример массы подобных систем программирования детей для искусственного создания в их жизни личностных кризисов на основе фрустрации – неудовольствия от того, что имеют, и жаждой иметь значительно больше.
Другой пример из мира кукол, на котором уже воспитали одно поколение детей и продолжают воспитывать следующее, формируя будущий личностный кризис. Куклы из серии «Monsters High» («Школа монстров»), которые многие родители до сих пор считают вполне «безопасными» и даже «добрыми» и «симпатичными». Производители торговой марки уже не первый год расширяют ассортимент и выпускают огромное количество атрибутики с изображениями этих кукол: одежду, школьные принадлежности: ручки, тетради, ранцы, пеналы; аксессуары для кукол-монстров: домики, мебель, гробики, дневнички. Ну и конечно мультфильмы и журналы о похождениях этих с виду страшных кукол, но, как подсказывают создатели этой серии, очень добрых и борющихся с несправедливостью и злом в мире… Вряд ли найдется девочка 5-12 лет, которая не знала бы об этих «куклах». Глядя на одну из типовых игрушек данной серии, нетрудно себе представить, каким образом все они влияют на психику ребенка. Вопрос деструктивного воздействия стоит здесь чрезвычайно остро.
Однако, стоит все же более подробно остановиться на том, к чему приводит увлечение детьми данным торговым предложением. Для этого обратимся выборочно к комментариям А.С. Дубровой – коррекционного педагога с 14-летним стажем, из которых около восьми лет она имеет опыт работы с детьми в дошкольных образовательных учреждениях. В своей статье «Мама, купи мне монстра» автор очень верно расставил все акценты. Цитаты выборочно: «Удовольствие от игры в памяти ребенка сольется с содержанием игры. Это означает, что в памяти вашей дочери прочно засядет ощущение: “быть мертвым – это интересно, это весело”. Подобного рода информация может всплыть из памяти в любой момент. Если ребенок запомнил, что с удовольствием играл в смерть и это было не страшно и забавно, то, возможно, когда он столкнется с серьезными жизненными проблемами, самым естественным выходом для него станет суицид. Куклы-мертвецы отнимают у ребенка естественный страх смерти, ощущение границы, перед которой нужно остановиться. А значит, безопасное поведение ребенка будет под большим вопросом… Когда и как это ружье «выстрелит», никому не ведомо (прим. авт. – вспомним «группы смерти» и массовые суициды в первую очередь именно девочек). На это накладываем манеру персонажей “Monsters High” украшать себя: раскрашенные яркими полосами волосы или волосы неестественно розового, красного, фиолетового цвета, размалеванные лица, подчеркнуто кричащий макияж, пирсинг, множество сережек, навешенных на уши, огромное количество броских аксессуаров, татуировки на руках, лице и по всему телу, микро-юбочки, сетчатые колготочки, обтянутые округлости на груди, высоченные каблуки, одежда и прочие вещи в стиле самых дешевых проституток, густо усыпанные стразами. Помните? Моя кукла – это я. Вот что ваша дочь усвоит как эталон красоты… А если у куклы клыки? Значит, она может кусать. Следовательно, и я обладаю такой возможностью. Идем далее. Что еще есть у кукол-монстров? Кошачьи когти, уши и хвосты, рога, шрамы, грубые швы, торчащие из тела болты, голые черепа, паутина на теле, татуировки… Представьте себе: ваш ребенок постепенно впитывает в себя ощущение, что и он должен так выглядеть… Когти, клыки и рога – это символы агрессии, это возможность причинять вред тем, кто мне не нравится. Значит, я обладаю такой возможностью – делает незаметный вывод бессознательная часть личности вашего ребенка… куклы “Monsters High” воспитывают в детях агрессию и ощущение «я имею на это право». Закладываются не самые лучшие черты личности: вспыльчивость, злобность, мстительность, дерзость. Кого мы вырастим из этих детей? И пока ребенок играет с куклами “Monsters High”, никакие самые мудрые и опытные педагоги своими беседами ничего сделать не смогут.
Потому что для ребенка кукла, по сравнению с педагогом, оказывается на первом месте… Вы включаете ребенку мультики “Monsters High” и не видите в этом ничего плохого? Отлично, послушайте, как они говорят: постоянно употребление слов “жутко”, “смертельно”, “монстрово” в сочетании со словами “красиво”, “стильно» и “модно”. Ваша девочка усвоит, что атрибутика смерти – это очень модно и стильно… Маленький ребенок закладывает в свой светлый внутренний мир смерть и темноту. Совершенно несложно представить, что вслед за этим он спокойно будет интересоваться соответствующей “культурой”: “металлом”, роком и подобной им музыкой, в которой воспеваются смерть, кровь, месть, гнев, ненависть, разрушение, убийства, симпатии к демонам и поклонение антихристу. А заодно употребляются маты и богохульства. Как вам это? Злоба и стремление к смерти – вот как можно обозначить всю “культуру”, посвященную смерти… Вручая ребенку куклу “Monsters High”, мы заранее готовим его к депрессивному мировоззрению, стремлению к смерти, антикультуре и восприятию злобы как проявления силы и самодостаточности. Если я злой, то я победитель – вот логика этого мира».
И далее уже ближе к теме духовности и безнравственности, прививаемой детям через такие «проекты»: «Куклы-монстры создают у ребенка впечатление о том, что мир наполнен реальными монстрами, которые не вызывают у ребенка страха. С духовной точки зрения – это прямая симпатия демонам, бесам и стремление подружиться с ними. С точки зрения психологии, происходит перенос на отношения с людьми: если человек раз за разом совершает преступления или просто безнравственные поступки, но вызывает у меня симпатию – значит, он хороший. Не важно, кто этот человек и чему он меня научит, – важно, что я к нему чувствую. А ведь в подростковом возрасте на такого “друга” напороться проще всего» [13].
Таким образом, становится понятно, что уход из жизни через суицид или встречу с наркотиком через доброго и приветливого наркодилера, то есть, серьезнейшие не то что личностные кризисы, а жизненные испытания закладывают нашим детям еще в дошкольном и раннем школьном возрасте! Об этом нужно говорить родителям, на уровне региональных и федеральных правительств, ограничивая ввоз в страну подобных «произведений искусства» в виде кукол ли, или мультфильмов, предвосхищающих их появление на прилавках российских детских магазинов. Если ребенку после такого «кукольного программирования» в подростковом возрасте предложат «хорошую» таблеточку и ощущения ему понравятся – кто и как сможет доказать ему, что это плохо? Или вдруг ему попадется дурной человек, который научит его плохим вещам и поможет вместе пережить удовольствие от этого? Не поздно ли будет плакать по ночам или воспитывать ремнем? Однозначно, будет уже очень сложно помочь такому запутавшемуся еще в раннем детстве подростку. Точнее, запутанному…
В 2015 году интернет-пространство взбудоражила одна статья просто мамы – неравнодушного человека, который описывает то, что вынес в заголовок: «Поколение женщин с искаженными ценностями». На своем собственном примере. Ее личностный кризис детства теперь срабатывает на ее детях. Цитата: «Наши родители не знали нас. Они не знали ничего о нашем внутреннем мире, о наших мечтах и стремлениях. Они реагировали только на плохое, потому что реагировать на хорошее у них не было времени. Мы тоже не знали их. Мы и не могли их узнать, потому что у нас не было времени на долгие задушевные разговоры, на летний отдых с палатками у реки, на совместные игры или чтение, на семейный поход в театр или парк по выходным… И так мы росли. Так мы взращивали в себе какие-то идеи и представления о будущем, о жизни, о жизненных целях. И в наших умах место для семьи было отведено очень незначительное. Как раз именно такое же, какое мы видели в наших семьях. Ведь чтобы долго возиться с ребенком, играть с ним, нужно любить это делать. Чтобы постоянно каждый день печь печенье и готовить много разнообразной еды, нужно любить это делать. Чтобы уделять время дому – украшать его, убирать, улучшать, создавать уютную атмосферу, нужно любить это делать. Чтобы хотеть жить целями и идеями мужа, переживать за него и его будущее, нужно… любить мужа, а не только себя рядом с ним. Все это прививает дочери мама. Она ее первый и самый главный учитель. Она указывает на жизненные ориентиры. Она учит любить… свою женскую миссию. Она объясняет о важности быть женой и матерью. Она учит любить. И если дочь практически не видела свою мать, а если и видела, то совсем не вдохновляющую на семейное счастье, то как ей самой обрести его?! Мы обречены были растерять свою чистоту и любовь, потому что нас учили только как сделать карьеру. Нас учили, что слово “успех” имеет значение только вне дома, только где-то в казенных стенах. А потом мы тихо плачем над разрушенным браком (которым по счету уже), над отчужденностью детей и каким-то странным ощущением, что кто-то когда-то нас обманул» [5]. Конец цитаты. Лучше и не объяснишь эту цепочку потерянных поколений, заплутавших в жизни и череде «недолюбленности», личностных кризисов своих и своих детей.
ОБЗОР ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Во всей этой сложной системе механизмов вовлечения молодого поколения в потребительское легковесное отношение к жизни и своим родным без страха смерти и повреждения здоровья ключевое слово одно – гедонизм. Гедонизм (от др.-греч. «ἡδονή», «hedone» – «наслаждение», «удовольствие») – этическое учение, согласно которому удовольствие является главной добродетелью, высшим благом и целью жизни. Он есть следствие секуляризации религиозного понимания человека как тримерии «тело-душа-дух», в результате чего телесность и связанные с ней потребности выступают на первый план. С психологической точки зрения культ потребления и доминанты гедонистических установок над социально желательными и одобряемыми – это компенсаторная деятельность духовно бедного индивида, реализующего через потребление свою свободу и свои творческие потенции как личности, ибо ни в какой иной форме сделать это он не в состоянии [15]. Гедонистический подход к жизни целенаправленно прививается молодому человеку через средства массовой информации, фильмы, музыку, публикации в социальных сетях, газетах и журналах, даже во всплывающей неожиданно рекламе на странице учебного сайта. Высокий уровень расходов на навязывание этого определенного, обеспечивающего обеспечивает высокий уровень продаж потребительских товаров и услуг, стиля поведения такой оправдан. Он приносит сверхприбыль разнообразным коммерческим фирмам, компаниям и корпорациям. Достаточно цельно и ярко этот момент изложен в видеосюжете «Семья, культура и антикультура (Что такое семейные ценности и каким образом их пытаются разрушить, влияя на нашу молодёжь?». Это видео сопровождается размышлениями на тему насаждаемых через все виды средств массовой информации контркультурные (субкультурные) антисемейные, антигуманные ценности, выдаваемые при этом за гуманистические идеалы и нормы [41].
Как известно специалистам в области коррекции девиантного, отклоняющегося от нормы поведения, гедонистическая позиция формирует у молодого поколения потребительский подход к жизни в целом, наделяет возможностью в своих поступках руководствоваться исключительно собственными интересами и не считаться с мнением старших наставников, не признавая их таковыми. «Подкачивают» агрессию специализированные сайты, группы в социальных сетях, пропагандирующие культ насилия как символ мужественности и силы, на которую обязательно обратит внимание противоположный пол и оценит. Причем у современного подростка, даже ребенка 8-10 лет, «лайк» в социальных сетях за свою публикацию на личной странице, пусть она и неэтична, где-то и социально неодобряема, вызывает огромный выброс эндорфинов, радости, несоизмеримой с самим фактом его постановки. Все чаще поступает информация, что в интернет выкладываются сцены насилия над кем-то более слабым исключительно с целью заработать побольше «лайков». Так глупо с одной стороны, но так действенно для тех, кто этот ход придумал. Одновременно массово в соцсетях героизируется образ тех подростков в России и за рубежом, которые с оружием в руках пришли в свои школы и совершили акты насилия над учениками и педагогами. Монтируются под соответствующую «эпичную», пафосную музыку соответствующие ролики и активно размещаются в видеоканалах. Таким образом, пошагово, методично в детско-подростковой среде формируются протестные настроения и стремление противопоставлять себя обществу, «выделяться из серой массы», в том числе за счет потребления допинга в виде алкоголя, наркотиков, секса, азартных игр, увлекаться мистическими религиозными культами вплоть до поклонения «сатане» или «антихристу». Совершать для нас с вами бессмысленные, а для них насыщенные неким извращающим все понятия норм морали и нравственности агрессивные противоправные действия, ритуальные убийства, число которых из года в год растет.
Крайне неприятное, тоскливое, вязкое, депрессивное ощущение духовной пустоты, названной австрийским психиатром, основателем Третьей Венской психотерапевтической школы Виктором Франклом «экзистенциальным», то есть, смысловым вакуумом, требует утоления хотя бы химическим ее суррогатом. В результате и формируется так называемое аддиктивное, иначе – зависимое поведение. Начиная с конца восьмидесятых годов в отечественной литературе прочно укрепился термин «аддиктивное поведение», предложенный W. Muller (1984) и M. Landry (1987), под которым понималось злоупотребление различными веществами, изменяющими психическое состояние, включая алкоголь и курение табака до того, как от них сформируется зависимость [26]. В дальнейшем смысл этого термина был уточнен С.А. Кулаковым (1989), который распространил термин «аддиктивное поведение» и на случаи без индивидуальной психической зависимости [29]. Широкое распространение он получил благодаря работе А.Е. Личко и В.С. Битенского «Подростковая наркология» (1991), ставшей настольным руководством для практикующих врачей психиатров-наркологов на многие годы [33]. По определению Ц.П. Короленко и Т.А. Донских (1999), аддиктивное поведение «... начинает управлять жизнью человека, делает его беспомощным, лишает противодействия аддикции» [27]. Близким по содержанию, но более узким по смыслу является термин «наркоманическое поведение», предложенный Б.Е. Алексеевым [3, 4]. Термин «аддиктивное поведение» указывает на то, что речь идет не о болезни, а о нарушениях поведения, о его девиантности, которое необходимо подвергать психолого-педагогической коррекции.
Общечеловеческий опыт, социальные нормы, ценности, знания и способы деятельности усваиваются и личность формируется в общении с другими людьми. Несовершеннолетний аддикт, ставший зависимым от психоактивных веществ, отстраняет себя от этих процессов, перестает обогащать свой жизненный опыт, нарушая тем самым важнейшие функции коммуникации, общения. Возникают взаимные трудности в процессе его совместной деятельности с другими людьми [31]. Естественно, корни проблемы уходят в семью. Все первичные кризисы ребенка происходят именно здесь, поскольку семья – первый институт социализации ребенка с момента его рождения. В семье дети овладевают азбукой человеческого общения, через которую постигают алгебру взаимоотношений [22]. Функциональное назначение семьи складывается из важных составляющих. Чем больше функций у каждой отдельной семьи, тем богаче внутрисемейные отношения. Дисфункциональные семьи разрушают не только отношения, но и личностные свойства. Именно в таких семьях наиболее высока вероятность появления и отягощения личностных рисков развития ребенка. Именно в таких семьях и формируется девиантная личность будущего наркопотребителя или хронического «сидельца» за компьютером в соцсетях, чатах и сетевых компьютерных играх, фаната деструктивной субкультуры или хронического адепта того или иного тоталитарного деструктивного культа.
Обратившись к официальной статистике, можно констатировать, что российская семья не меньше других социальных институтов в наши дни подверглась и продолжает подвергаться различного рода грубым деформациям. Данный факт вполне объясним с научной точки зрения, с точки зрения социальной психологии. Российское общество в целом как часть мирового сообщества, вовлеченного в глобализационные процессы, переживает глубочайший духовно-нравственный кризис. Наблюдаемые экспертами в России и мире процессы расслоения общества составляют основу кризиса социальной сферы, который может быть обозначен термином «аномия». Аномия (греч. «a» – отрицательная частица, «nomos» – закон) – социально-психологическое понятие, обозначающее любые виды нарушений в ценностно-нормативной системе общества. Термин был предложен французским социологом и философом, основателем французской социологической школы Эмилем Дюркгеймом в 1897 году для объяснения отклоняющегося поведения (суицидальные настроения, апатия и разочарование).
Роберт Мертон (1910-2003), один из наиболее известных в научной среде последователей французского социолога и философа, основателя французской социологической школы Эмиля Дюркгейма, американский социолог, профессор социологии с 1947 года и заместитель директора «Бюро прикладных социальных исследований» Колумбийского университета, рассматривает девиантное, отклоняющееся от нормы поведение, как результат несогласованности между определяемыми культурой общества устремлениями и социальной структурой, задающей средства их удовлетворения. Что и приводит в итоге к личностному кризису того же ребенка в семье, как и самой семьи в целом.
В современной американской культуре, а теперь с каждым годом все больше и в России, доминирует идея материального благосостояния как первоочередной и наиболее значимой ценности, которая в свою очередь определяет высокую индивидуальную значимость успеха в сравнении с окружающими. Через задаваемые кем-то социальные нормы культура определяет не только цели, но и легитимные способы их достижения. При этом современные средства массовой информации, ориентированные на молодежную аудиторию, старательно прививают подрастающему поколению россиян, абсолютно несоответствующие их изначальному внутреннему мироощущению ценности, искажая истинный смысл установленных предыдущими поколениями духовно-нравственных законов.
К примеру, родители еще в начале совместной жизни сделали ставку на материальную обеспеченность («мы должны жить не хуже других», «пусть ребенок будет один, но у него будет всё…», «чтобы достойно жить, надо много работать» и т.п.). В итоге, если оба родителя чаще всего были на работе, домой возвращались практически без сил, оставались ли у них ресурсы на личное неформальное общение с ребенком? Совершенно справедливо отмечает в одном из своих бесед с журналистами детский врач-психиатр наукограда Обнинск Е.Н Кулебякина: «Ведь это тоже колоссальный труд: участливо расспросить ребенка о событиях в школе и детском саду, выслушивать его бесконечную болтовню, не показывая, как она утомляет, не срываться на крик из-за пустяков, не использовать мелкие проступки ребенка, чтобы сорвать на нем накопившееся за день раздражение, прикрываясь “воспитанием”, отказывать себе в удовольствии расслабиться в фитнесе, в болтовне с подругами, в бане с приятелями» [30]. В итоге, если приоритет ставился не в пользу ребенка, никакого взаимопонимания в семье при его взрослении не будет, родители не будут иметь для него должного авторитета. Тогда он найдет их на улице со всеми соответствующими последствиями для своего «благополучия». Снова взгляд того же детского психиатра на проблему: «Физический уход из дома или уход в компьютер означают, что ребенку некомфортно дома в семейной атмосфере. Значит, члены семьи друг другу чужие – нет взаимного неформального интереса к событиям прожитого дня. Слова “я спрашиваю, а он не говорит, отделывается формальными фразами” свидетельствуют лишь о том, что в раннем детстве была утрачена душевная связь между родителями и ребенком. Это относится к психически здоровым детям, которые во всех других сферах жизни вполне адекватны» [30]. Таковы последствия гипоопеки со стороны родителей – невнимательного отношения к жизни, взрослению ребенка. Как результат – спровоцированный семьей его личностный кризис.
Другой вариант создания предпосылок для будущего личностного кризиса в дисфункциональной семье ребенка – гиперопека. Она приводит к отсутствию самостоятельности в принятии его решений, что в будущем будет иметь массу негативных последствий в его судьбе. Чаще всего может быть обусловлено излишней опекой со стороны взрослых, когда родители или бабушки с дедушками из некой «жалости» ограничивают ребенка от любых трудностей, не прививают ему чувство ответственности за свои поступки, попуская ему даже малейшие шалости и защищая в моменты, когда он сам должен учиться постоять за себя. Слово детскому психиатру Е.Н. Кулебякиной: «Такие дети становятся пассивными, предпочитают перекладывать ответственность за решение на других, как правило, они не способны признавать свои ошибки. В подростковом возрасте, когда происходит пересмотр авторитетов в пользу сверстников-лидеров, такие дети охотно подчиняются более сильной личности, независимо от нравственных качеств своего нового кумира. Тем более, что в коллективе любая ответственность как бы “размывается на всех”, легче спрятаться за других…» [30]. Именно из таких семей в первую очередь вырастают дети с зависимым расстройством личности.
Ситуация серьезно усугубляется очень часто наблюдаемой сегодня в российских семьях внутрисемейной аномией. Основное ее проявление, отмечавшееся еще французским социологом Эмилем Дюркгеймом в начале XX века – нарушение равновесия внутрисемейных отношений, которое приводит в итоге к увеличению числа супружеских ссор, измен, разводов. Нередко им сопутствуют алкоголизация и наркотизация.
В результате нестабильности в семье, ссор нередко можно видеть даже просто на улице ситуации, как мамы дергают за руку и кричат на своих детей, оскорбляют, могут где-то и абсолютно неадекватно руку приложить. Поколение нынешних родителей уже во многом – поколение потребителей «лихих 90-х», причем потребителей инфантильных, с неразвитыми волевыми установками. Их жизнь определяется по принципу: «Я хочу – и получаю желаемое», а если так не получается – происходит эмоциональный взрыв, что называется – истерика, что иногда и приходится с грустью наблюдать на улице. Другой характерной особенностью внутрисемейной аномии являются нарушения статуса членов семьи, часто приводящие к деформациям и разрыву семейных отношений. Одним из главных проявлений аномического семейного дисбаланса служит так называемое «изменение детерминанты власти». Если раньше лидирующее положение в семье занимал мужчина, то сегодня женщина не только больше не зависит от него в экономическом плане, но нередко именно ее труд становится основным источником дохода. Традиционный русский стереотип восприятия мужа как главы семьи, основного ее кормильца оказывается, опять-таки, при помощи определенного массированного информационного воздействия извне, вывернутым наизнанку, не только лишая мужчину его привычного семейного статуса, но и ставя под сомнение его авторитет, подвергая критике наиболее ценное для него качество – мужественность и доминирование в семейных ролях. Как отмечают некоторые эксперты-социологи, авторитет мужа существенно подрывается как в глазах жены (часто оказывающей на него психологическое давление), так и детей, отнюдь не способствуя их гармоничной социализации. Нередки случаи, когда главным источником дохода являются пенсии пожилых членов семьи. Такие ситуации характерны для социально неблагополучных, семей.
Основные стратегии, паттерны поведения, усвоенные в таких семьях, не могут способствовать укреплению целостности личности ребенка и адекватному восприятию себя и других людей. Для детей и подростков из дисфункциональных семей осложнены такие значимые для личности процессы как принятие объективной сложности окружающего мира, полноценная адаптации к изменяющимся условиям, умение принимать на себя ответственность и делать выбор [31]. Именно эти нарушенные личностные параметры формируют зависимый, аддиктивный тип личности, в будущем приводящий к хронической алкоголизации и/или наркотизации, включению в субкультуру, способную довести ребенка до суицидальной попытки или агрессивного поведения по отношению к окружающим, тоталитарный деструктивный культ (секту), попаданию в зависимость от сетевых игр – «стрелялок» типа «World of tanks» или «Counter Strike», хроническому «зависанию» в социальных сетях. При этом необходимо понимать, что стремление к яркости переживаний вместе со сниженным чувством ответственности за свои поступки и сформированным в результате приобщения к сетевым играм в социальных сетях «стадным чувством» в противовес ослабленному чувству индивидуальности может привести в том числе и к первым пробам наркотиков, а впоследствии и к наркомании. Всё здесь – в замкнутом круге зависимого поведения взаимосвязано и способно переходить из одной зависимости в другую, создавая при этом иллюзию независимости. В реальности же – ПЕРЕзависимости.
Другой личностный кризис может произойти практически сразу с рождением ребенка и создать ему в будущем массу проблем, вплоть до тех же алкоголизации и наркотизации. Называется он неполная семья. И вот почему. Фигура отца должна отпечататься в сознании ребенка как гарант надежности, стабильности, защиты. Отец – это человек, с приходом которого исчезают все проблемы. Для мальчика старший мужчина в доме, папа – это образец логически взвешенного, продуманного, рационального поведения. Он рассудителен и объективен, готов принимать решение и нести за него ответственность. С 80-х годов ушедшего века бракоразводный процесс и распад семей стали в нашей стране обычным явлением. Это привело к тому, что многих мальчиков воспитывали мамы, бабушки, а в школе ими занимались женщины-педагоги. Однако, даже «лучшая на свете мама», самая тонко чувствующая своего ребенка, добрая и сердечная, рассуждает, оценивает и принимает решение в отношении него, определенных воспитательных мер по отношению к нему через эмоциональное восприятие ситуации. Так и должно быть. Еще со времен Древней Греции определено совершенно справедливо, что мужчина – это доминанта «ratio», рационального, разума, логики, а женщина – приоритет «emotio», эмоционального, чувственного.
Если перед глазами мальчика отсутствует повседневный пример мужского поведения, то он начинает невольно копировать женскую чувственную, эмоциональную модель реагирования на любую ситуацию, что сразу становится заметно в компании сверстников мужского пола. Такой ребенок нередко становится объектом насмешек, изгоем в компании, вследствие несоответствия модели поведения своему полу. Когда отец присутствует в жизни ребенка – это очень важно. Брошенность – крайне тяжелое чувство. Ребенок часто начинает винить себя в уходе родителя из семьи, испытывать серьезные психологические комплексы. По сути, это настоящее крушение мира, и для девочек, и для мальчиков. Которое без последствий остаться никак не может, травматизируя детей еще в начальном этапе жизни.
Для девочки папа – это первый мужчина, который скажет ей, что она самая красивая, самая лучшая, который всегда будет ее защитником. Для нее отсутствие отца не менее трагично может сказаться в будущем, чем для мальчика. Определяясь с партнером-мужчиной в отношениях, она станет добавлять ему несуществующие достоинства вследствие того, что не может знать, каким образом они должны находить свое подтверждение в жизни. И ошибаться в своих замужествах не раз, и не два. Не осознавая каким должен быть настоящий мужчина, не помня его в отце, который ушел рано из их семьи, такие в прошлом девочки, а теперь уже девушки, женщины из неполных семей выбирают себе в спутники жизни в том числе мужчин с откровенно девиантным поведением, отрицательных лидеров, склонных в том числе к насилию и агрессии в семье, к приему алкоголя и/или наркотиков. А, как известно, стоит только начать…
Как показывают научные исследования, а также опросы учащихся общеобразовательных и среднеспециальных учебных заведений, при раннем столкновении несовершеннолетних с психоактивными веществами у них катастрофически быстро формируется установка на дальнейшую наркотизацию и одновременно останавливается личностный рост, разрушаются ценностные ориентации, нарушаются семейные отношения. У подростков и молодежи разрываются или деформируются связи с ближайшим позитивным социальным окружением и появляется реальная угроза оказаться в социальной изоляции или быть поглощенными криминальными группировками. Нередко затруднено последующее образование семьи и рождение потомства, устанавливаются устойчивые отношения с наркоманическим и криминальным окружением [6]. В целом, жизненная ситуация, в которой находится несовершеннолетний, также становится безысходной, поскольку зависимость практически прекращает социальный прогресс пациента, уровень его образования низок, затрудняется профессиональная ориентация и овладение специальностью, появляются эпизоды криминального поведения и проблемы с законом.
В связи с проблемой ухода от реальности за счет приема психоактивных веществ или ухода в виртуальные миры интернет-пространства, либо компьютерных игр, актуальным является вопрос, касающийся особенностей преодоления трудностей и эмоционального стресса. Трудности, с которыми сталкиваются подростки, разнообразные стрессовые воздействия, требуют от них определенных стратегий преодоления препятствий. Личность подростка претерпевает либо поступательное развитие с формированием адаптивного поведения, либо дезадаптацию, саморазрушение [44]. Различные формы поведения подростков представляют собой варианты преодоления стресса. Механизмы преодоления эмоционального стресса у подростков определяют развитие и формирование различных вариантов поведения, приводящих к адаптации, либо дезадаптации индивида. Эти поведенческие модели могут сменять друг друга, претерпевая определенное прогрессивное развитие, и могут носить ригидный, фиксированный характер с последовательным усложнением, приводящим к возникновению нарушений, которые будут решаться только за счет приема психоактивных веществ [45]. От того, как отвечает подросток на предъявляемые ему требования среды, какие способы и стили преодоления стресса у него проявляются и закрепляются, зависит развитие личности в подростковый период и дальнейшие перспективы в отношения приема наркотических средств или психотропных веществ или отказа от такового. И здесь, в выработке правильных паттернов, стереотипов поведения способны помочь исключительно опытные специалисты – психологи, педагоги, психотерапевты и в некоторых случаях врачи-психиатры.
Целями первичной профилактической деятельности по предотвращению формирования любого рода проявлений аддиктивного, зависимого поведения являются:
• Изменение ценностного отношения детей и молодежи к психоактивным веществам, виртуальным играм, общению, группам в социальных сетях, духовно-нравственное развитие, просвещение учащихся, формирование личной ответственности за свое поведение, обусловливающие снижение спроса на психоактивные вещества и пребывание в виртуальных мирах в детско-молодежной популяции;
• Пропаганда здорового, свободного от любых зависимостей, образа жизни, формирование антинаркотических, трезвеннических установок и критического отношения к специализированным группам в социальных сетях, определенным средствам массовой информации, навязчиво затягивающим молодое поколение в сети, из которых потом крайне сложно выпутаться, порой лишь ценой собственных здоровья и жизни.
Здесь крайне важно понимать психологию ребенка, его духовно-нравственный статус, предопределяющие те самые личностные кризисы, во время которых ребенок наиболее подвержен влиянию извне, способен разорвать социальные связи с семьей, школой им войти в контакт с деструктивными личностями или организациями через интернет или живое общение, что в итоге приведет его к крайне трагическим последствиям для его жизни.
Что же происходит? Отчего так?!
Помимо всего прочего, вышеописанного – экзистенциальный вакуум по Виктору Франклу, потеря смысложизненных ориентаций и их глубинное искажение, «ноогенные неврозы» (также по В. Франклу), порожденные современной цивилизацией, безумно и бездумно развивающейся во всех направлениях, порой и откровенно асоциальных. Это раз.
Извращение, осмеяние прежде стабильно скрепляющих наши государство и общество духовно-нравственных ценностей – это два.
В одной из своих книг, написанных в эмиграции, под названием «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий» великий русский философ Иван Александрович Ильин, как бы предопределяя развитие учение Франкла и судьбу нынешней гибнущей в пучине страстей и поглощаемой жестко иерархичным исламским миром европейской, а теперь, увы, и нашей, цивилизации, писал: «Несчастье современного человека велико: ему не хватает главного – смысла жизни. Он должен отправиться на поиски. И пока он не найдет главного, беды и опасности будут подстерегать его все чаще и чаще...» [14].
А найти то эти самые, базовые, истинные смыслы сегодня крайне сложно, поскольку они умело подменены ложными ценностными и смысловыми конструкциями. Современная массовая культура, точнее сказать – контркультура, создает у молодежи ложные ожидания, связанные с интимной и семейной жизнью. У них сформирован искаженный набор ожиданий. Между тем, реальная обыденная жизнь – это не только радость и счастье. Они ждут конфеты и романтику, а получают трудности и ссоры. Правда в том, что отношения никогда не бывают простыми. Отношения требуют компромиссов. Они требуют ущемления своих интересов в интересах вашего партнера. Современная культура, точнее сказать – контркультура, внушает нам, что любовь – это чувство. Но реальность такова, что любовь – это на самом деле действие. Мы постоянно должны доказывать ее на практике. Только так она может жить. Это – аксиома. И с этой единственно верной концепцией принятия и отдачи любви с самого рождения должны ознакамливаться, впитывать, что называется, «всеми фибрами души» дети. Однако, порой не способны помочь своим детям передать правильным образом основы здоровой духовно-нравственно, морально культуры бытия, в том числе и семейной, и сами родители. Воспитание детей и подростков в наши дни – трудная для них задача. Родители часто чувствуют себя беспомощными перед поведением своих чад. Предпочитают решать внутрисемейные конфликты «один на один», не прибегая к помощи специалистов: педагогов, общих, семейных и клинических психологов, психиатров (порой, к сожалению, нужны и они). При этом, используя насилие или подкуп (обещание покупки дорогой вещи), как наиболее быстрые инструменты решения спорной ситуации. Быстрые, но далеко не эффективные, о чем свидетельствует практика.
Современный подросток живет в мире, незнакомом его предшественникам. Интернет, спутниковое телевидение, множество источников информации, множество шаблонов поведения, немалая часть из которых деструктивна для личности и опасна для общества, множество идей и философий. Дети любят общаться, но не умеют использовать общение для самораскрытия, сближения, организации совместной деятельности. Часто они не способны, не научены говорить о том, что их интересует, боятся говорить, что их волнует, раскрываться в общении и даже не подозревают, что можно получать удовольствие даже просто от познания личности другого человека.
Современные дети теряют чувство коллективных ценностей, в массовом сознании преобладают ценности индивидуалистические, поэтому попытки организовать совместную деятельность часто наталкиваются на неумение идти на компромисс, учитывать общие, а не личные интересы, жертвовать своими потребностями во имя общего дела. В результате подростки чувствуют себя невостребованными, ненужными, страдает их потребность ощущать свою причастность к чему-то большому, общезначимому [16]. Они не понимают, в каком направлении двигаться – тонут в потоках льющейся со всех сторон информации. Поэтому сегодня нуждаются в своих родителях больше, чем когда-либо. А те, в свою очередь, сами с трудом понимают, в каких пространствах пребывает их ребенок и почему ему там интересно, а не здесь.
Родителями тоже нужно заниматься и проводить те самые родительские всеобучи, как это было когда-то раньше. А когда у родителей нет информации, они не знают алгоритма своих действий в тех или иных ситуациях в отношениях с детьми и порой даже вынужденно отстраняются от их жизни. В свою очередь когда родители не принимают участие в воспитании, дистанцируются от разрешения внутриличностных и межличностных конфликтов своих чад, не дают им здравые советы, не становятся для них старшими друзьями, вожаками, лидерами, их место занимают компании, сверстники, алкоголь, наркотики, виртуальные сети в интернете, те самые уличные субкультуры типа «АУЕ» или самоубийственные «группы смерти» с их «администраторами» – проводниками к завершенному суициду. В отношении «групп смерти» рекомендую всем специалистам, работающим так или иначе с детьми, недавно вышедшую в свет монографию «Интернет и субкультура смерти: война против подростков». Автор – М.Н. Миронова, кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной и организационной психологии Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского, преподаватель психологии Калужской духовной семинарии [35].
Нередко дети и подростки ведут себя плохо лишь из-за того, что им не хватает родительской любви. «Недолюбленные» – так называют этот феномен специалисты. Родители своих детей, конечно же, любят, но они, подрастая, не чувствуют эту любовь. Для большинства родителей проблема заключается не в искренности, а в недостатке информации и неумении выразить любовь на эмоциональном уровне. Средняя и старшая возрастная группа учащихся отличается от младшей, и чтобы любить их, надо открыть для себя новые горизонты, научиться выражать свою любовь иначе. Подросток находится на стадии перехода к юности. Основная мелодия звучащая в голове подростка – независимость и самоопределение. Если родители не прислушаются к этой новой песне, играющей в сознании подростка, возникает конфликт между ним и родителями. Родители обычно пытаются насильственно навязать подросткам свои принципы, что приводит к спорам, утрате самообладания, оскорблениям, серьезным конфликтам вплоть до ухода подростка из семьи практически полностью на улицу со своими ценностями, идолами и кумирами. И зависимостями.
Православный священнослужитель, протоиерей Павел Гумеров, активный деятель-миссионер современной России, выступающий с лекциями, проводящий семинары и беседы на темы семьи и брака, нравственного богословия, в одной из своих недавних аналитических работ отмечает следующую особенность мышления все большей части нового поколения россиян: «Активно культивируемая сегодня среди населения психология потребительства, прививающая ложные ценности: сребролюбие, любовь к деньгам, культ материальных ценностей – бич нашего времени. Наше общество – это общество потребления: потребления материальных благ, удовольствий, развлечений. А, как известно, всякое развлечение требует средств. Культ денег настолько вошел в повседневный быт, что курс валют является обязательной новостью, которую передают каждый час по радио наряду с прогнозом погоды, как будто это так важно и необходимо знать каждому. В сознание людей крепко вбивается, что без больших денег, без богатства невозможно быть счастливым человеком, что все можно приобрести только за деньги, а если их нет, то ты неудачник» [11]. Все это – следствие программируемого определенным образом уже не один десяток лет на территории Российской Федерации, с некоторым отставанием от стран западной цивилизационной модели, смены иерархии ценностей, искажения смысложизненной ориентации личности юного, последовательно взрослеющего гражданина и гражданского общества в целом, определения гедонистической установки как доминирующей в социуме, беспрерывно через средства массовой информации стимулирующей наш внутренний мир к получению максимального («райского») наслаждения, причем как можно раньше, лучше всего прямо здесь и сейчас [21, 36].
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 310; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!