Специфические синергетические основания

Социальной организации

а) социальный тезаурус

б) кризисное состояние общества как глобальная бифуркация (с предшествием локальных)

в) исторический детерминизм и социальный отбор (социальный тезаурус, социальный детектор, социальный селектор) с т.з. синергетики

г) социальный прогресс и социальный идеал

д) простой аттрактор и странный аттрактор как предел иерархиизации и деиерархиизации

е) интеграция порядка как чередование иерархиизации и деиерархиизации как суперотбор (отбор самих факторов отбора)

ж) суперотбор как направление полного синтеза хаоса и порядка

з) человек как предел сложности в живой природе (определения человека)

и) проблема предела сложности культурного развития человечества

к) суператтрактор как потенциальный предел сложности, как идеально конечное предельное состояние общества с уникальными свойствами

Социальный тезаурус (множество возможных социальных структур) создается социальными бифуркациями, в роли которых выступают периодически наблюдаемые в любых обществах социальные кризисы, связанные с революционными ситуациями.

Общеизвестно, что общество как социальная система в этом случае находится в неус­тойчивом состоянии, чреватом, как обычно говорят, социальным взрывом ("револю­цией"). Такой кризис играет роль глобальной бифуркации, которая подготовляется обычно в течение кризисных ситуаций (локальных бифуркаций), затрагивающих отдельные социальные институты и даже отдельных людей.

Происходит нечто подобное тому, что Маркс когда-то охарактеризовал словами: "ты хорошо роешь, старый крот".

Такое хаотическое множество локальных кризисов, как правило, бывает связано со сменой поколений.

В частности, локальные очаги нового воспитания, присущего новым поколениям, обычно приходят в противоречие со старой системой управления, из-за чего в обществе множится число лиц, недовольных существующим режимом.

 

Возникающее несоответствие старой социальной структуры (в общем случае, форма власти и собственности) новым социальным элементам (новые люди и новые корпорации) порождает в общественном сознании совокупность представлений о возможных вариантах ("сценариях") иного структуриро­вания общества. Такие представления (или хотя бы часть из них) обычно отражают с той или иной степенью точности реальные возможности перестройки глобальной социальной структуры.

 

Следовательно, кризисное состояние общества предполагает объективное возникновение набора новых возможных социальных структур, реализа­ция каждой из которых может восстановить утраченное соответствие между гло­бальной структурой социальной системы и ее элементами.

 

Тогда возникает проблема выбора, причем теперь она затрагивает уже не бессознательные диссипативные системы, а такие деликатные создания как живые люди со всеми их идеями, мнениями и переживаниями.

 

Как показывает история, специфика социального детектора состоит в том, что его функцию играет в конечном счете борьба (взаимодействие) различных (в том числе альтернативных) социальных идеалов.

Именно столкновение (подчас весьма жестокое) этих идеалов определяет то, какая именно из возможных структур социального устройства будет избрана и реализована: "Есть прелесть в том, когда две хитрости столкнутся лбом" (Шекспир).

 

Здесь сразу обращают на себя внимание три момента.

Во-первых, борьба идеалов отнюдь не сводится к чисто мысленному столкновению неких субъективных образов, а предполагает социальную конфронтацию их носителей в виде живых людей, готовых ради реализация своих идеалов пойти подчас на крайние жертвы.

Следовательно, борьба идеалов практически проявляется в конечном счете в столкновении (коллизии) жертвоприношений.

За идеалами, конечно, стоят интересы (утилитарные и духовные), но столкновение идеалов более точно описывает суть борьбы, ибо идеал прямо показывает, как должен быть преобразован социальный режим.

 

Во-вторых, результат социального отбора бифуркационных возможностей (или, как обычно говорят, исторических альтернатив) зависит, как и следовало ожидать, не только от качественного, но и количественного соотношения сил носителей разных идеалов. Поэтому результат отбора может быть совершенно неожиданным для носителей всех идеалов, поскольку он в общем случае определяется равнодействующей всех социальных сил, участвую­щих во взаимодействии, и может не соответствовать ни одному из идеалов.

В этом состоит одна из загадок истории ("ирония истории"), которую Гегель метко охаракте­ризовал как "хитрость мирового разума".

Одним из ярких примеров такой "иронии истории" является столкновение военных планов советского и немецкого командования в конце 1942 г. под Сталинградом. Советский план состоял в окружении немецкой армии на Кавказе (операция "Сатурн"), первым этапом которого было окружение сталинградской группировки немцев (операция "Уран"). Немецкий план заключался в деблокировании этой группировки (операция "Зимняя гроза"). Каждая из сторон не знала о замысле другой. Одновременное выполнение "Сатурна" и "Зимней грозы" привело к неожиданному для обеих сторон результату: немецкие войска не смогли деблокировать сталинградскую группировку, а советские – блокировать кавказскую.

 

Именно эта несколько туманная и мистическая формула прекрасно описывает специфику социального детектора.

 

В-третьих, то обстоятельство, что социальный отбор всегда осуществляется с по­мощью борьбы идеалов, ясно показывает его принципиальное отличие от биологичес­кого отбора: если всю ответственность за последний несет борьба за существование, то за первый – отнюдь не она, а борьба за преобразование* (или то, что Ницше назвал "борьбой за господство"). Если борьба за существование нацеливает на конформизм (приспособление к среде), то борьба за преобразование – на трансформизм (изменение среды).

В случае борьбы за существование элементам системы, так ска­зать, "не до жиру – быть бы живу"; в случае же борьбы за преобразование эти элементы, что называется, "с жиру бесятся".

* Поэтому синергетическая теория социального отбора принципиально отличается от социал-дарвинистских теорий. Последние просто распространяли теорию биологического отбора на общество, игнорируя специфику социальных закономерностей.

Социальная же синергетика не только не игнорирует, но, напротив, акцентирует эту специфику.

 

Что касается социального селектора, то в его роли выступает обычно один из прин­ципов, которым руководствуются в борьбе носители идеалов.

Принципы социального селектора:

1) принцип фундаментализма (непримиримости);

2) принцип компромисса;

3) принцип арбитража (нейтрали­зации);

4) принцип конвергенции (синтеза).

 

1) Первый принцип проповедует культ победы ("никаких уступок противнику – борьба до победного конца!").

Полная победа предполагает полную и безоговорочную капитуляцию побежденного, причем не только в физическом, но и в духовном смысле. Духовное поражение побежденного означает отказ его от своего идеала, ради которого было принесено так много жертв, и принятие идеала победителя. Триумф победоносного полководца в древнем Риме с его разработанным до мелочей торжественным ритуалом воплощал этот культ победы в истории наиболее ярко и последовательно

Это как раз тот случай социального отбора, когда гегелевская формула неприменима, ибо соотноше­ние сил складывается в пользу одного из участвующих в схватке идеалов.

 

2) Принцип компромисса предполагает поиск взаимных уступок и готовность в чем-то "поступиться принципами", т.е. отступить от каких-то нормативов борющихся идеа­лов.

3) Принцип арбитража означает взаимную нейтрализацию альтернативных идеалов и передачу выбора "третьей силе" (постороннему идеалу, отличному от участвующих в борьбе).

4) Наконец, принцип конвергенции требует для выхода из критической ситуации формирования нового идеала на основе синтеза борющихся идеалов.

 

Нетрудно заметить, что успех в использовании того или иного принципа в качестве селектора зависит от соотношения сил между носителями враждебных идеалов. Если носитель идеала А значительно превосходит по силе носителя идеала В, то принцип непримиримости принесет ему успех, а принцип компромисса – по крайней мере, частичную неудачу. Напротив, для В пытаться делать выбор исторических альтер­натив, руководствуясь принципом непримиримости, равносильно самоубийству, тогда как принцип компромисса может позволить ему выйти из воды сухим. При одинаковой силе А и В принцип непримиримости становится бессмысленным (патовая ситуация) и даже опасным для обоих (взаимное истощение).

 

* * *

Описанная вкратце синергетическая теория социального отбора дает простое и ясное решение двух из наиболее значительных и трудных проблем философии исто­рии – проблемы исторического детерминизма и проблемы социального прогресса.

Рассмотрим их последовательно.

Результатом социального отбора становится социальная мутация – реализация од­ной из возможных социальных структур, которые незримо присутствовали в грозовой атмосфере социального кризиса, но о существовании которых никто из членов данного общества не мог даже подозревать. И тут сразу поднимается на ноги старый и "больной" вопрос: а не могло ли быть иначе?

 

Причем этот вопрос могут задавать не только побежденные, но и победители, а если не оказалось ни тех, ни других, то вообще все члены новой социальной системы.

 

Поставленный вопрос образует самую сердцевину проблемы исторического детер­минизма. Казалось бы, вопрос допускает только два ответа: утвердительный (волюн­таризм) и отрицательный (фатализм).

Вопреки ожиданию, синергетическая теория отбора показывает, что существует третий ответ, исключающий эти дилемму.

 

Как было показано, выбор соответствующей бифуркационной структуры однознач­но определяется социальным детектором и социальным селектором, т.е. соотношением сил взаимодействующих идеалов и принципом, которому подчиняется их взаимо­действие. Поэтому если соотношение сил и указанный принцип фиксированы (заданы), то выбор исторического пути не может быть иным. Напротив, если они не фикси­рованы, то поскольку социальный тезаурус (порождаемый бифуркацией) содержит несколько альтернативных структур, то в этом случае история может пойти вообще говоря "и так, и иначе" (Аристотель).

Но тут сразу возникает новый вопрос: а кто определяет соотношение сил и принцип их борьбы?

История возлагает ответст­венность за это на три фактора:

1) взаимодействие с внешней средой (как природной, так и социальной);

2) современная событию собственная активность (монадный характер) взаимодействующих элементов социальной системы, обусловленная взаимо­действием их субэлементов;

3) предшествующая рассматриваемому событию история взаимодействия между элементами системы (немарковский* характер истори­ческого процесса).

* Как известно, стохастические процессы (т.е. процессы, подчиняющиеся закономерности, образуемой взаимодействием множества случайностей) бывают марковскими и немарковскими. У марковского процесса изменение состояния системы в данный момент определяется его состоянием только в предшествующий момент и не зависит от того способа, каким это состояние было достигнуто.

 

Указанные факторы придают проблеме исторического детерми­низма совершенно разный смысл в зависимости от того, по отношению к прошлому или будущему она ставится.

Если бифуркационное событие уже произошло, т.е. выбор исторического пути сделан, то это значит, что все три фактора заданы, а потому и соотношение сил вкупе с их принципом также задано. Поэтому по отношению к прошлому вопрос "а могло ли быть иначе?" лишен смысла, ибо история уже совер­шилась, а на прошлое воздействовать невозможно.

 

Хотя эта история всегда является не чистой необходимостью, а единством ("сплавом") необходимости и случайности, но в прошлом мы всегда имеем дело с действительным (реализованным) единством того и другого, в котором решительно ничего изменить нельзя, как бы нам, например, ни хотелось, чтобы Клеопатра обольстила будущего римского императора Августа, Наполеон не доверил бы свои резервы под Ватерлоо генералу Груши, а Сталин после Второй мировой войны отказался бы от концепции мировой революции.

 

Совсем иначе обстоит дело по отношению к будущему.

 

Здесь все три указанных фактора, от которых зависит соотношение сил и принцип их взаимодействия, еще не сработали, а поэтому и соотношение сил и его принцип однозначно не определены.

Если при этом исследователь общества сам является элементом этого общества, то он своей деятельностью может повлиять (прямо или косвенно) на формирование того или иного соотношения сил и на принятие того или иного принципа их взаимодействия. Ввиду социальных бифуркаций однозначное предсказание будущей социальной мутации тут невозможно, а может быть дан лишь вероятностный прогноз (обзор возможных сценариев развития событий и оценка вероятности таких сценариев).

 

Однако существует возможность превратить прогноз в предсказание и подтвердить это предсказание, говоря физическим языком, экспериментально.

Для этого надо так повлиять на соотношение сил борющихся идеалов и на принцип их борьбы, чтобы сложилось соотношение сил и был принят принцип взаимодействия, которые бы обес­печили выбор желательной исследователю бифуркационной структуры (предпочти­тельного для него сценария развития событий). Если теория и практика совпадут, то можно будет сказать, что предсказание подтвердилось. При этом никто не посмеет утверждать, что это случайное совпадение. В этом и состоит социальный экспе­римент. И вся мировая история представляет собой цепочку таких экспериментов.

Отсюда ясно, что призывы к отказу от социальных экспериментов равносиль­ны призывам к отказу от социального выбора. Последнее же эквивалентно требованию "остановить историю".

 

Ситуация здесь, конечно, существенно иная, чем в случае, например, предсказания в физике. Там такая "подгонка" данных эксперимента под теоретическое предсказание является совершенно недопустимой. В связи с этим один известный физик как-то сказал, что нет ничего опаснее совпадения предсказания плохой теории с "грязным" экспериментом. Однако из сказанного вытекает, что то, что считается "грязным" экспериментом в физике, является вполне "чистым" экспериментом в истории.

Почему же нет никакого противоречия между бессмысленностью вопроса "А могло ли быть иначе?" по отношению к прошлому и его осмысленностью по отношению к будущему ("Может ли быть иначе")?

Потому что в первом случае мы ставим вопрос относительно действительного единства необходимости и случайности, которое уже реализовано, а во втором – относительно возможного единства необходимости и слу­чайности, которое еще не реализовано.

Ввиду того, что будущее переходит в прошлое, нет ничего удивительного в том, что осмысленный по отношению к будущему вопрос со временем становится бессмысленным. И тогда торжествует жестокая для побежденных истина – «победителей не судят» (Сталин). Всегда, конечно, можно сказать, что при ином соотношении сил в прошлом выбор мог бы быть иным. Но весь фокус состоит в том, что при реализованном единстве необходимости и случайности не может быть иного соотношения сил.

 

Таким образом, только синергетическая теория отбора дает такое решение проб­лемы исторического детерминизма, которое позволяет совместить этот детерминизм с ответственной социальной активностью, избегая крайностей как слепого фатализма ("все предопределено"), так и безответственного волюнтаризма ("все дозволено").

 

Синергетическая теория отбора дает не менее убедительный ответ и на вопрос о существовании и критериях социального прогресса.

 

(Представление о существовании такого критерия характерно, в частности, для исторического мате­риализма.)

 

С точки зрения этой теории последний представляет собой цепь таких мутаций социальной системы, при которых достигается большая степень реализации некоторого общезначимого идеала. Именно степень реализации идеала и есть критерий перехода от менее "совершенного" к более "совершенному" состоянию общества, или, как обычно говорят от "низшего к высшему".

 

Отсюда сразу становятся очевидными две вещи.

Прежде всего ясно, что не может быть никакого "объективного" критерия социаль­ного прогресса, независимого от социальных идеалов.

 

Если, например, экономический идеал состоит в создании индустриального монстра, способного наводить страх на весь мир, то экономический прогресс может заключаться в преимущественном развитии тяжелой промышленности в ущерб сельскому хозяйству. Напротив, если этот идеал состоит в достижении изобилия дешевой отечественной сельхозпродукции, то прогресс может усматриваться в интенсивном развитии сельского хозяйства за счет ограничения развития тяжелой промышленности. (Само собой разумеется, что если экономическим идеалом является сбалансированное состояние эко­номики, то экономический прогресс будет усматриваться в равномерном развитии как тяжелой промыш­ленности, так и сельского хозяйства.)

Если политическим идеалом для граждан данного общества является республика, то политическим прогрессом будут считать переход от монархии к республике; а если идеалом является монархия, то тот же политический прогресс будут видеть в переходе от республики к монархии.

Анало­гично в этической области, если идеалом является спартанский режим, то этический прогресс будет состоять в более строгом следовании этому режиму, а если эпику­рейский – то тот же прогресс будет усматриваться как раз в отказе от указанного режима.

Совершенно аналогичная картина наблюдается и в эстетической сфере, где понятие прогресса в указанном смысле столь же хорошо работает, как и на остальных этажах социального здания. Когда эстетическим идеалом является художественное произведение, соответствующее идеалу типического человека, тогда художественный прогресс усматривается в совершенстве воспроизведения тех или иных черт реальных предметов; а когда этим идеалом становится произведение, соответствующее идеалу спиритуалистического человека, то художественным прогрессом будет считаться последовательное изгнание предметности (стремление к "абстракции").

Очевидно, что если критерием художественного прогрессасчитать большую степень реализации некоторого общезначимого эстетического идеала, то никаких трудностей с понятием прогресса в истории искусства не возникает.

«Трудности, связанные с употреблением понятия "художественный прогресс", о которых в свое время писали Кроче, Т. Манро и др., были обусловлены игнорированием связи этого понятия с понятием эстетического идеала.» (В.П. Бранский).

 

Во-вторых, синергетическая теория отбора делает понятным, почему в обществе периодически утрачивается вера в прогресс.

 

Дело в том, что для "прогрессивного" развития общества требуется реализация в процессе социального развития определен­ного социального идеала.

 

Но это возможно только тогда, когда во взаимодействии идеалов появляется наиболее влиятельный, доминирующий идеал, накладывающий свой отпечаток на все общественное развитие. В случае же некоторой равно­действующей множества идеалов говорить о реализации определенного идеала не приходится, и критерий прогресса становится размытым и неопределенным.

 

Ну, а там, где нет четкого критерия, говорить о прогрессе, естественно, затруднительно.

Но когда относительное равновесие идеалов нарушается и появляется доминирующий идеал, вера в прогресс восстанавливается с той же силой, с какой она была утрачена в "смутное" время.

 

Теперь нам надо обратиться к социальному значению еще одного важного понятия синергетики, которое получило название "аттрактор".

 

Как показывает опыт, иерархизация не может продолжаться безгранично и на каком-то этапе останавли­вается. Предельное состояние, которого может достичь система, подвергающаяся иерархизации, однозначно определяется природой самой системы и характером среды, с которой система взаимодействует.

В среде с определенными свойствами система, достигшая критического (порогового) состояния иерархизации, становится неустой­чивой, и тогда начинается обратный процесс – деиерархизация – постепенный (поэтап­ный, ступенчатый) распад сложной системы на более простые, причем в общем случае последние не совпадают с первоначальными элементами, из которых образовалась система.

В результате этого процесса упорядоченная иерархическая структура превра­щается в хаотический конгломерат более простых структур (разрушение системы, коллапс, катастрофа).

Деиерархизация, однако, тоже имеет предел. По достижении последнего неустойчивой оказывается уже не первоначальная упорядоченная система, а тот хаотический конгломерат, в который она превратилась. И тогда вновь начинается процесс иерархизации. Но это уже не тот процесс, который был ранее, ибо речь идет о поэтапном (ступенчатом) объединении новых элементов, образовании новых структур и появлении совершенно новых взаимодействий.

 

Из сказанного ясно, что должны существовать предельные состояния системы как по отношению к иерархизации, так и деиерархизации.

Первое естественно назвать простым аттрактором, а второе – странным (от англ. Attraction – притяжение, привле­чение).

 

Такой термин связан с тем, что указанные предельные состояния как бы притягивают к себе остальные.

Выражаясь фигурально, можно сказать, что простой аттрактор – это предельное состояние, к которому тяготеет ("стремится") порядок, а странный аттрактор – предельное состояние, к которому тяготеет хаос.

Таким образом, развитие системы, если его наблюдать достаточно долго, в общем случае не сводится только к иерархизации (переход от простого к сложному), а представляет собой крайне сложный и запутанный процесс поэтапного (многоступенчатого) чередования процессов иерархизации и деиерархизации (переход от сложного к простому).

 

Причем детальная специфика такого чередования зависит от сочетания особенностей развивающейся системы и особенностей внешней среды.

 

Возникает вопрос: какова сущность этого процесса?

Имеет ли он какой-нибудь особый, скрытый от постороннего взора, непосредственно ненаблюдаемый смысл?

 

С первого взгляда, подобный процесс может показаться совершенно бессмысленным; все то, что создается во время иерархизации, затем разрушается; тем самым развитие становится подобием "толчеи воды в ступе" (своего рода "сизифова труда"). Создается впечатление, что тот самый отбор, на который было возложено так много надежд, как будто не приближает систему к устойчивому состоянию, а удаляет ее от него. Отбор как бы работает вхолостую.

Между тем существует один вопрос, который в начальный период развития теории отбора всегда остается в тени, но в зрелый период выходит на передний план: существует ли обратная связь между результатами отбора и его механизмом? Или, другими словами, какое влияние оказывают те или иные результаты отбора на факторы отбора?

Характерно, что в дарвиновской теории этот вопрос вообще не возникал, а в современной теории биологическою отбора только начинает ставиться:

"Высший уровень интеграции выражается в эволюции самих механизмов эволюции – проблема, которая только начинает вырисовываться в современном эволюционном учении"

Яблоков А.В.. Юсуфов А.Г. Эволюционное учение. – М., 1989. – С. 237. См. также: Завадский К..М.. Колчинский Э.И. Эволюция эволюции. – Л., 1977.

 

Как станет ясно из дальнейшего анализа, сущность процесса чередования иерархизации и деиерархизации, стремления ко все более интегрирован­ным формам порядка и ко все более дифференцированным формам хаоса заключается в осуществлении суперотбора – отбора самих факторов отбора.

(Ясно, что здесь надо различать перебор, отбор и суперотбор.)

 

Это означает поиск совершенно новых тезауруса, детектора и селектора.

Очевидно, что результат отбора в решающей степени зависит от этих последних.

Если в тезаурусе оказываются гораздо более сложные структурные образования, а в роли детектора начинает выступать более "квалифицированное" взаимодействие, подчиняющееся более "мудро­му" закону, то результат отбора не заставит себя ждать: он будет резко отличаться но своему качеству.

 

Ситуация здесь напоминает ту, когда ставится задача найти, например, новый минерал с новыми уникальными свойствами. Очевидно, что вероят­ность нахождения такого минерала резко возрастает, если поиск ведется в более богатом минералами районе, поиском занимается более квалифицированный специа­лист, а приборы, которыми он пользуется, обладают более совершенной конст­рукцией.

 

Теперь ясно, для чего нужна с первого взгляда такая неприятная процедура как деиерархизация: она создает совершенно новые элементы, на базе которых может возникнуть спектр совершенно новых структур (новый тезаурус).

Последние были невозможны в рамках прежних элементов. Кроме того, взаимодействие этих элементов протекает по новому закону (новые детектор и селектор). Следовательно, именно деиерархизация придает переменам в развитии системы радикальный (а не косметический) характер.

 

 

Вот почему в синергетической теории развития отношение к хаосу оказывается существенно иным, чем оно было в классических теориях развития: "Создание хаоса оказывается иногда очень полезным".

Ахромее ва Т.С., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Парадоксы мира нестационарных структур... С. 47.

 

Речь, разумеется, идет не о каком угодно хаосе, а о конструктивном хаосе (который не следует смешивать с х аосом деструктивным).

Конструктивный хаос создает почву для нового развития;

деструктивный ведет систему к гибели.

«Конструктивный хаос конструктивен через свою разрушительность и благодаря ей, разрушителен на базе конструктивности и через нее. Разрушая, он строит, а, строя, приводит к раз­рушению.»

Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Вопросы философии. – 1992. – № 12. – С. 18.

 

В процессе самоорганизации следует заметить аналоги как известных четырех причин Аристотеля, так и не менее знаменитых трех диалектических законов Гегеля.

Так, в роли аристотелевской материальной причины (Causa materialis: части как «материал» обусловливают консистенцию целого)выступает тезаурус; действующей (Causa effiziens: причинная связь части с частью соответствует физической причинности) – детектор; формальной (Causa formalis: целое формирует, упорядочивает свои части) – селектор, целевой (Causa finalis: обозначается окружностью, означает целое, существование, волю к бытию, стабильность) – аттрактор.

См.: Гюнцль К. Новое мышление в преодолении прошлого и созидании будущего. – М.: Республика, 1993. – С. 126.

Соответственно, в роли гегелевского закона перехода количественных изменений в качественные – закон бифуркаций; закона единства и борьбы противоположностей – закон взаимодействия конкуренции и кооперации; закона отрицания отрицания – закон чередования порядка и хаоса.

Более того, реальная связь между подобными законами может быть нащупана, по-видимому, только на основе идеи отбора и суперотбора. В противном случае эти законы (как и эти причины) могут дать пищу для совершенно бесплодных спекуляций.

 

Главный результат суперотбора состоит в качественном углублении и количест­венном ускорении отбора.

Именно благодаря этому обстоятельству отбор приобретает ту силу, которая дает ему возможность творить "чудеса".

Как известно, важнейшее открытие теории диссипативных систем состоит в следующем: в отличие от замкнутых физических систем в равновесном состоянии, вероятность образования в которых упорядоченных структур макроскопического масштаба исчезающе мала, в открытых системах в состоянии, далеком от равновесия, вероятность образования таких структур может быть сколь угодно большой.

Николис Г.. Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах... – С. 287.

 

Если даже вначале она была небольшой, то нахождение в результате суперотбора новых тезауруса, детектора и селектора может сделать ее сколько угодно большой.

 

Особенно наглядно и особенно драматически суперотбор проявляется в борьбе двух противоположных тенденций, наблюдаемых на протяжении всей истории человечества – тенденции к объединению социальных институтов и тенденции к их распаду.

 

В политической облас­ти эта борьба нередко принимает форму периодического образования грандиозных империй и их катастрофического разрушения. Империалистический лозунг "Расшире­ние – это все" (С. Роде) и анархистский "Разрушение – тоже творчество" (М. Бакунин) прекрасно выражают суть этой коллизии.

 

Возникает очень важный и интересный вопрос: как проявляет себя суперотбор в сфере развития культуры?

Следует сразу же отметить, что это наиболее сложная и трудная из всех проблем, с которыми стал­кивается синергетическая теория при ее применении к обществу.

 

Мы уже видели, что суперотбор предполагает существование множества аттрак­торов (предельных состояний иерархизации диссипативной системы). Каждый такой аттрактор представляет собой локальный (местный, относительный) предел слож­ности, т.е. такую степень синтеза порядка и хаоса, которая превосходит все извест­ные на данном уровне развития системы степени сложности.

 

Возникает, однако, естественный вопрос: куда все это идет?

---

Дата добавления: 2019-02-13; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!