НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ 20 страница
67 ЦА ФСБ РФ Ф 1 Оп 3 Д 11 Л 77-78
68 ЦГАСПб Ф 143 On 1 Д49 Л 50
69 См ниже, глава 12
7 °Cм изложение доклада Прошьяна на Восьмой городской конференции петроградских левых эсеров 26 мая в газете Знамя борьбы. 1918. 28 мая. С 4
71 Знамя борьбы. 1918. 8 июня. С3. О ключевом значении этого совещания в развитии Комиссариата внутренних дел СК СО (без ссылки на Прошьяна) говорил в своем докладе 20 октября 1918 г. один из его преемников — ЦГА СПб Ф 143 Оп 4 Д4 Л 2. О важной роли, которую играл в петроградском правительстве Комиссариат внутренних дел при Прошьяне, см выступление делегата от Петрограда Каспаряна на Третьем съезде партии левых эсеров в июне 1918 г. — РГАСПИ Ф 564 On 1 Д 4 Л 166
72 Знамя борьбы. 1918. 12 июня. С 3, Северная коммуна. 1918. 13 июня. С 6
73 ЦГА СПб Ф 143 Оп 3 Д 6 Л 5об-6
74 Северная коммуна. 1918. 5 июня. С 1, Знамя борьбы. 1918. 4 июня. С 3, 5 июня. С 1. Помимо Прошьяна в состав тройки вошли Урицкий и главный комиссар Петроградского военного округа большевик Михаил Лашсвич
75 О назначении этой комиссии см указатель к фонду Комиссариата земледелия СК СО ЦГА СПб Ф 8957
76 ЦГАСПб Ф 8957 On 1 ДЗ Л I, 1об
77 Там же Ф 143 Ori 1 Д40 Л 4-15
78 Там же Ф 9857. Оп 3 Д 13 Л З-Зоб
79 Там же Oп 1 Д 10 Л 16
80 На беспартийной конференции в Пороховском районе умеренные социалисты были особенно сильны
81 ЦГАСПб Ф511 On 1 Д 1 Л 13об
82 Мильштейн А. Л. Рабочие Петрограда в борьбе за укрепление Советов Перевыборы Петроградского Совета в июне 1918 г. //Рабочие Ленинграда в борьбе за победу социализма — М-Л., 1963 С. 152
|
|
|
83 Первая конференция рабочих и красноармейских депутатов 1-го городского района. С 255
84 Там же. С 258
85 См, напр, Знамя борьбы. 1918. 7 июня. С 4
86 ГАРФ Ф 393 Оп 2 Д 70 Л 185-185об
87 Там же On 1. Д.58 Л. 150
88 Там же. Л 90
89 Там же Л 45
90 ЦГА СПб. Ф 143 On 1 Д 9 Л 245
91 Там же Л 232, 234
Глава 11
САМОУБИЙСТВО ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ
В то время как в Пегрограде большевики и левые эсеры, закрыв глаза на свои разногласия, совместно работали для сохранения Советской власти в городе, расхождение между коммунистами и левыми эсерами в центральном правительстве в Москве стремительно нарастало. Их «медовый месяц» оказался внезапно прерван во второй половине марта, после ратификации Брестского мирного договора Четвертым съездом Советов и выхода левых эсеров из Совнаркома. В апреле-июне отношения между национальным руководством партии левых эсеров и ленинским Совнаркомом становились все хуже по причине постоянных уступок последнего немцам, а также многих внутриполитических шагов большевистского правительства. Такие меры, как введение продовольственной диктатуры; использование рабочих продотрядов и комитетов деревенской бедноты для насильственного изъятия хлеба у крестьянства; опора на буржуазных специалистов в управлении промышленностью и техническом руководстве вооруженными силами; восстановление высшей меры наказания, символом которого стала казнь «Адмирала» Щастного, шли вразрез с принципами большинства левых эсеров. С их точки зрения, эти меры были несовместимы с революционной этикой, международным характером социальной революции, определениями класса и классовой борьбы и народно-демократическими принципами, лежащими в основе Советской власти.
|
|
|
С другой стороны, в глазах Ленина и большевистского правительства, все более активные выпады левых эсеров против их политики, наряду с резко возросшей поддержкой левых эсеров в массах, особенно крестьянских (1), представляли угрозу и хрупкому миру с Германией, и весьма непрочной власти самих большевиков. Ответом Ленина стала острая критика левых эсеров во ВЦИКе и во втором открытом «Письме к питерским рабочим» (2). В результате, с началом лета левые эсеры и большевики вступили на путь неминуемого столкновения, что имело серьезные последствия для большевистско- левоэсеровского сотрудничества в Петрограде.
* * *
Документальным свидетельством ухудшения отношений между руководством двух партий с левоэсеровской точки зрения, пусть и фрагментарно, служат протоколы заседаний ЦК партии левых эсеров за май и начало июня (3). Борьба также развернулась на страницах газет «Знамя труда» и «Правда» и, как мы уже знаем, на пленарных заседаниях ВЦИКа. Растущий антагонизм между большевиками и левыми эсерами, вызванный политикой правительства по отношению к крестьянству и хлебозаготовкам, особенно неблагоприятно сказывался на оплоте левых эсеров — Крестьянском отделе ВЦИКа, возглавляемом легендарной Марией Спиридоновой.
|
|
|
Крестьянский отдел, созданный в январе 1918 г. как самостоятельная структура ВЦИКа, имел свой собственный исполнительный комитет и партийные фракции, издавал собственную общероссийскую ежедневную газету — «Голос трудового крестьянства». Можно с полным правом сказать, что в первые месяцы 1918 г. это был главный в Советской России руководящий орган, занятый подготовкой крестьян к земельной реформе, мобилизацией их в поддержку Советской власти, организацией Советов в отдаленных районах, а также определением, формулированием и защитой крестьянских интересов. Немаловажной задачей Крестьянского отдела, как поясняла Спиридонова, было также «связать в единое целое пролетариат и крестьянство… связать город и деревню» под единым советским знаменем (4).
|
|
|
С января по апрель Крестьянский отдел выдвинул множество инициатив, нацеленных на закладывание фундамента земельной реформы и, в более широком смысле, на создание опоры Советской власти в сельской России. Он организовывал программы интенсивной подготовки сельских агитаторов по вопросам, связанным с осуществлением левоэсеровской аграрной реформы, и создавал курсы дополнительного агрономического и социального образования для сельских учителей (в обоих случаях действовало правило набора слушателей из тех районов, где им предстояло работать). Он подготовил горы литературы по аграрным, социальным и политическим вопросам для распространения среди крестьян (5). Отдел вел оживленную переписку с сельскими Советами, крестьянскими кооперативами и отдельными крестьянами, а также, с помощью грамотно составленных опросных листов, занимался систематическим сбором информации, касающейся политических, экономических и социальных аспектов крестьянской жизни (6). В результате ему удалось собрать богатую базу данных о российской деревне. Благодаря мифу, окружавшему фигуру Спиридоновой в глазах крестьян, Крестьянский отдел превратился в национальный центр, куда крестьяне всей России обращались за помощью и советом.
В докладе о деятельности Крестьянского отдела на Втором съезде партии левых эсеров 17 апреля 1918 г. Спиридонова подчеркнула, что благосклонность большевиков по отношению к нему закончилась в середине марта, после выхода левых эсеров из состава Совнаркома. С этого момента, по словам Спиридоновой, между большевистским руководством ВЦИКа и левоэсеровским руководством Крестьянского отдела шла непрерывная борьба вокруг «сепаратизма» последнего. ВЦИК перестал выделять средства на запланированные отделом расходы. В итоге, Крестьянский отдел оказался близок к ситуации, когда он больше не мог продолжать свою работу (7).
Справедливости ради следует сказать, что, с точки зрения большевиков, обвинения Крестьянского отдела в «сепаратизме» выглядели обоснованными. После того как ВЦИК проголосовал за принятие германских условий мирного договора, отдел оказался втянутым в левоэсеровскую деятельность, направленную на срыв Брестского мира. На Втором съезде партии левых эсеров это признала и сама Спиридонова, когда сообщила, что большое количество агитаторов отдела уже направлено в районы, граничащие с германским фронтом (8). Понятно, что в их задачу входили не столько сбор данных и распространение социализма, сколько организация сопротивления германским оккупационным войскам. Подтверждением этого может служить телеграмма, датированная концом июня, в которой большевистский представитель выражает протест против дезорганизаторской деятельности агитаторов Крестьянского отдела в Псковском районе (9).
16 июня, после одобрения ВЦИКом декрета Совнаркома о комбедах, Карелин публично заявил, что левые эсеры сделают все возможное, чтобы воспрепятствовать его осуществлению. Если в январе — феврале печатные материалы, распространяемые Крестьянским отделом в деревне, включали левоэсеровские и большевистские тексты примерно в равной пропорции, то к концу весны, когда большевики и левые эсеры разошлись в крестьянской политике, ситуация изменилась. В начавшейся войне между городом и деревней левые эсеры из Крестьянского отдела, естественно, заняли сторону крестьян. Существуют также многочисленные свидетельства того, что в хлебопроизводящих районах левые эсеры из местных Советов намеренно препятствовали осуществлению продовольственной политики большевиков, особенно созданию комитетов бедноты, способствовавших изъятию хлеба у крестьян (10).
С начала июня, то есть момента, когда продотряды начали свои рейды в хлебопроизводящие губернии, благодаря тесным связям и особому статусу Крестьянского отдела в крестьянской среде, а также наработанным традициям сбора информации, он оказался завален данными и полными подробностей рассказами очевидцев о зверствах продотрядов в деревне. Большое количество подобных рассказов хранится в архиве нынешней Федеральной службы безопасности России — преемницы ВЧК — в фонде, отражающем деятельность Спиридоновой в Крестьянском отделе (И). В открытом письме в адрес ЦК большевиков Спиридонова обильно цитировала письма крестьян, свидетельствующие о жестокости действий продотрядов. Их авторы подробно описывали насилие, чинимое против голодных крестьян продотрядами и помогающими им комбедами, и возникшее в результате этого состояние войны в деревне. Как писал один из крестьян:
Мы не прятали хлеб, мы, как приказали, по декрету, себе оставили 9 пудов на год на человека. Прислали декрет — оставить себе 7 пудов, два пуда отдать. Отдали. Пришли большевики с отрядами. Разорили в конец. Поднялись мы. Плохо в Юхновском уезде, побиты артиллерией. Горят села. Сровняли дома с землей. Мы все отдавали, хотели по-хорошему. Знали, город голодный. Себя не жалели (12).
К середине июня протесты против грубых действий возглавляемых большевиками продотрядов из Петрограда достигли Петербургского комитета РКП (б). На заседании ПК 18 июня Егорова жаловалась, что отряды «плохо организуются, состав нежелательный, которых надо арестовать», и настаивала, что в будущем необходимо подходить к набору продотрядовцев очень избирательно. Возражать Егоровой или оспаривать ее рекомендации никто не стал; будучи одним из руководителей Выборгского районного комитета большевиков, она хорошо знала, о чем говорила. Было даже решено на основе ее соображений подготовить специальный доклад для ВЦИК в Москве (13). Сведений о дальнейшей судьбе данного доклада мне найти не удалось. Но 6 августа Совнарком под влиянием паники, вызванной началом интервенции стран Антанты, принял резолюцию, подтверждающую все предыдущие декреты о применении насилия против классовых врагов, включая крестьян, сопротивляющихся вооруженной хлебной разверстке (15).
Менее года спустя, на Восьмом съезде партии большевиков в марте 1919 г., выступавший с отчетом о деятельности ЦК за минувшие двенадцать месяцев Ленин признал, что в своем подходе к крестьянству большевики «погрешили чрезвычайно». «По неопытности советских работников, по трудности вопроса, — сказал он, — удары, которые предназначались для кулаков, падали на среднее крестьянство» (16). Но отчего, резонно спросить, вопрос оказался таким трудным? И кто, как не Ленин, больше всех был виновен в этих «грехах»?
* * *
Постепенное удушение большевиками Крестьянского отдела привело к тому, что некоторые левоэсеровские члены отдела стали требовать созыва отдельного Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов. Однако до поры до времени Спиридонова и ее коллеги из ЦК левых эсеров противились осуществлению этих требований, отдавая предпочтение агитации в пользу скорейшего созыва Всероссийского съезда Советов рабочих и крестьянских депутатов (17). Они надеялись, что им удастся объединить крестьян, подвергнуть внутреннюю и особенно внешнюю политику большевистского правительства критике с трибуны самого широкого народного форума и, таким образом, вызвать глубокие политические перемены. Лидеры большевиков, естественно, также были против созыва отдельного крестьянского съезда Советов, поскольку он разрушил бы ту de facto существующую консолидацию Советской власти под контролем большевиков, которая была достигнута в январе, и еще больше укрепил бы позиции левых эсеров. И хотя никто не мог гарантировать, что на легитимно избранном рабоче-крестьянском съезде Советов большевики будут иметь большинство, он был предпочтительнее, чем отдельный крестьянский съезд, контролируемый левыми эсерами. Ленин был вынужден уступить. 10 июня ВЦИК постановил созвать Пятый Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов в Москве 28 июня (18).
Конфликт в партии большевиков на национальном уровне между ленинистами и «левыми коммунистами» в мае — июне продолжал усугубляться. Это давало лидерам левых эсеров надежду, что в столкновении на съезде Советов по поводу совнаркомовской внешней политики «левые коммунисты» будут на их стороне. Однако к концу июня трещина в большевистском руководстве в значительной степени затянулась. Это подчеркнул Ленин в интервью шведской газете «Folkets dagblad politiken» 1 июля. «Оппозиция в партии большевиков против Брестского мира успокоилась, — заявил он в начале интервью. — Бухарин, Радек и другие снова участвуют в работе» (19). Это обстоятельство также помогает объяснить готовность большевиков пойти на риск созыва всероссийского съезда Советов. Ленину больше не нужно было опасаться альянса левых эсеров с «левыми коммунистами» на съезде или неизбежных требований со стороны «левых коммунистов» о созыве партийного съезда для предварительного разрешения спорных вопросов. Теперь левым эсерам противостояла внешне единая партия большевиков, решительно настроенная урезать независимую власть Крестьянского отдела и, в более широком смысле, нейтрализовать левых эсеров.
* * *
После назначения даты открытия Пятого Всероссийского съезда Советов на 28 июня и большевики, и левые эсеры сосредоточили внимание на завоевании большинства на нем. Оснований для оптимизма в этом вопросе у Ленина явно не было. Он понимал, что установленных избирательных норм, дающих значительное преимущество рабочим над крестьянами, может быть недостаточно, чтобы перевесить вероятное доминирование левых эсеров в сельских районах (20). По инициативе большевистского руководства, ВЦИК на заседании 14 июня исключил меньшевиков и эсеров из своего состава и призвал Советы по всей стране сделать то же самое. Едва ли можно сомневаться, что это неожиданное решение, официально объясненное тем, что меньшевики и эсеры стали частью контрреволюции, было продиктовано необходимостью устранить двух конкурентов в борьбе за делегатские мандаты съезда (21).
Насколько мне известно, выборы делегатов на Пятый съезд Советов никогда не подвергались беспристрастному исследованию, а сегодня это, вероятно, и невозможно сделать. Предварительный расклад делегатов по партийной принадлежности, оглашенный на вступительном заседании съезда, выглядел следующим образом: большевики — 678; левые эсеры — 269. Остальные 88 мест распределились между [эсерами]-максималистами (около 30), социал-демократами интернационалистами (5–6) и беспартийными делегатами (около 48), составив, в общей сложности, 1035 делегатов с правом решающего голоса (22). Оценивая это неожиданное огромное преимущество большевиков, кто-то из левоэсеровских делегатов, скорее всего, член ЦК партии Александра Измайлович, позже писала, что «партия левых эсеров не учла всей способности партии большевиков творить чудеса». «Библия говорит нам о том, — продолжала она, — что Бог создал небо и землю из ничего… В двадцатом веке большевики то и дело творят не меньшее чудо: из ничего они создают… правомочные мандаты» (23).
На самом деле, существует значительный объем косвенных свидетельств в пользу того, что невероятное большевистское большинство на съезде было получено в результате фальсификации, и что численность законным образом избранных левоэсеровских делегатов примерно равнялось численности легитимных делегатов-большевиков. Резко возросшая накануне Пятого съезда поддержка левых эсеров в крестьянских Советах, как и итоги уездных и губернских съездов Советов, где происходили выборы делегатов на общероссийский съезд, давали лидерам левых эсеров, собравшимся в конце июня в Москве на третий съезд своей партии, уверенность, что большинство на Всероссийском съезде Советов будет за ними (24). Предварительные списки прибывающих на съезд делегатов, публикуемые в течение недели перед съездом в «Знамени труда», показывали примерное равенство численности большевистских и левоэсеровских делегатов. То же впечатление накануне открытия съезда передавали независимые московские газеты «Новости дня», «Наше слово» и «Жизнь» (25).
К несчастью для левых эсеров, эти списки не включали приблизительно 399 большевистских делегатов, чье право заседать на съезде было оспорено левоэсеровским меньшинством в мандатной комиссии съезда (26). Примерно 25 июня, одновременно с объявлением Свердлова о переносе даты открытия съезда с 28 июня на 3 июля (а затем на 4 июля), из ЦК большевиков в провинцию полетели срочные призывы немедленно прислать в Москву дополнительное количество делегатов. Легитимность этих делегатов была оспорена левоэсеровским меньшинством мандатной комиссии и левыми эсерами в составе тех институтов, откуда эти делегаты прибыли. В начале съезда левоэсеровские требования паритета в мандатной комиссии с целью разоблачения этих махинаций большевиков были отвергнуты пофракционным голосованием, что наводило на мысль о стремлении избежать огласки (27). Архивные документы по Могилевской губернии, большая часть которой была оккупирована немцами, являются наглядной иллюстрацией этого мошенничества (28).
Неудивительно, что первые заседания съезда, который проходил в Большом театре, превратились в сплошную словесную перебранку (29). При председательствующем Свердлове, который был далек от беспристрастности, левые эсеры оказались в чудовищно невыгодном положении. Троцкий прямо в день открытия съезда, 4 июля, потребовал принять постановление о расстреле «на месте» любого, кто будет сопротивляться аресту за выступление против германских оппозиционных сил на Украине (30). Спиридонова, от лица левых эсеров, закономерно интерпретировала это как прямую угрозу (31). После того как предложение Троцкого было принято в форме официальной резолюции, сомнений в том, что оно было частью превентивного удара по левым эсерам, уже не осталось. На следующий день (5 июля) Ленин то и дело подначивал левых эсеров уйти со съезда. Так, в самом начале доклада о деятельности Совнаркома он сослался на нежелание Спиридоновой считаться с фактом огромного большевистского большинства на съезде и бесцеремонно заявил, что «если такие люди предпочитают со съезда уходить, то скатертью дорога» (32). Позже Ленин заявил: «Если найдутся из партии лев[ых] с.-р. люди, которые скажут, как предыдущий оратор [Спиридонова]… “мы с большевиками работать не можем, мы уходим”, — мы не пожалеем об этом ни на одну минуту. Те социалисты, которые уходят в такую минуту… те враги народа» (33).
Карелин и Камков, которые, наряду со Спиридоновой, были на съезде главными докладчиками от левых эсеров, стояли на своем. Они резко нападали на большевиков и на германский империализм, в то время как члены высокой правительственной делегации Германии гневно взирали на них из центральной ложи. Главное, однако, заключалось в том, что к концу первого дня надежда левоэсеровских лидеров на то, что им удастся воспользоваться трибуной общего, рабоче-крестьянского, съезда, чтобы изменить политику Совнаркома, оказалась разбита. В результате, они ощутили необходимость прибегнуть к традиционному оружию эсеров — индивидуальному террору, а именно, к убийству германского посла в Москве графа Вильгельма Мирбаха. Это решение было принято поспешно, из страха, что их лидерам грозит физическая расправа, и в надежде, что убийство Мирбаха, развязав войну с Германией, может спасти им жизнь.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!