ТРУДНОСТИ НАСТУПЛЕНИЯ ПО ВСЕМУ ФРОНТУ И ЕГО ЖЕРТВЫ 19 страница
Это постановление знаменовало собой резкий поворот в политике страны. Если год назад партийных руководителей осуждали за утрату бдительности в отношении затаившихся врагов и невнимание к сигналам «маленьких людей» (при этом многие из руководителей лишились не только своих высоких постов, но также свободы и жизни), то теперь партийных руководителей (многие из которых пришли на волне огульных разоблачений тайных врагов) обвиняли в том, что они строили свою работу на репрессиях и часто шли на поводу у «второстепенных работников», специализировавшихся на разоблачении «скрытых контрреволюционеров». В то же время критике не были подвергнуты органы НКВД и их деятельность. Напротив, приводились примеры того, как НКВД не находили «никаких оснований для ареста... исключенных из партии».
Положение Ежова казалось по-прежнему непоколебимым. Поэтому его назначение 9 апреля 1938 года на пост наркома водного транспорта при сохранении прежней должности не вызвало ни у кого подозрений в том, что близится его опала. Практика совместительства была широко распространена в это время. Имя Ежова по-прежнему не сходило со страниц га
137
зет и журналов. Состоявшийся незадолго до этого в марте 1938 года процесс по делу так называемого «антисоветского правотроцкистского блока», в ходе. которого судили бывших членов Политбюро Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, Н.Н. Крестинского, наркомов Г.Г. Ягоду, А.П. Розенгольца, М.А. Чернова, Г.Ф. Гринько, В.И. Иванова и других, сопровождался восхвалениями в адрес НКВД и Ежова. Даже апрельский номер 1938 года «Мурзилки» открывался словами: «Ребята! Наши славные чекисты во главе с Николаем Ивановичем Ежовым, народным комиссаром внутренних дел, разоблачили еще одно змеиное гнездо врагов советского народа». Здесь же публиковались стихи казахского акына Джамбула: «Великого Сталина преданный друг, Ежов разорвал их предательский круг. Раскрыта змеиная, вражья порода глазами Ежова — глазами народа». Ежедневно газеты публиковали резолюции собраний, в которых были такие слова: «Слава органам советской разведки и ее наркому Николаю Ивановичу Ежову за сталинскую работу по очищению наших социалистических рядов от врагов народа!»
|
|
|
И все же постановление январского пленума 1938 года стало началом конца ежовщины, а также началом возвышения Маленкова. Его сын писал: «Маленков знал, что Ежов пользуется большой поддержкой в Политбюро и располагает... полным доверием Сталина... Но Маленков понимал также, что Ежов, получив в свои руки огромную исполнительную власть, был готов уже идти и против своего Хозяина. В этих условиях отец мог рассчитывать и на поддержку Сталина...
|
|
|
Тщательно подготовившись, Маленков в августе 1938 года передает Сталину личную записку «О перегибах». Далее я пишу по рассказу отца, записанному мною и затем проверенному по моей записи: «Я передал записку И. Сталину через Поскребышева, несмотря на то, что Поскребышев был очень близок с Ежовым. Я был уверен, что Поскребышев не посмеет вскрыть конверт, на котором было написано — «лично Сталину». В записке о перегибах в работе органов НКВД утверждалось, что Ежов и его ведомство виновны в уничтожении тысяч преданных партии коммунистов. Сталин вызвал меня через 40 минут. Вхожу в кабинет. Сталин ходит по кабинету и молчит. Потом еще раз спрашивает: «Это вы сами писали записку?» — «Да, это я писал». Сталин молча продолжает ходить. Потом еще раз спрашивает: «Это вы сами так думаете?» — «Да, я так думаю». Далее Сталин подходит к столу и пишет на записке: «Членам Политбюро на голосование. Я согласен».
Вероятно, быстрое принятие Сталиным решения объяснялось тем, что Маленков был не единственным, кто поставил вопрос о «перегибах», да и у самого Сталина уже возникли большие сомнения в правильности действий Ежова. По предложению Г.М. Маленкова в августе 1938 года первым заместителем Н.И. Ежова был назначен Л.П. Берия, который с начала сентября приступил к исполнению своих новых обязанностей и постепенно стал отстранять своего погрязшего в пьянстве начальника от
|
|
|
138
работы. Авиаконструктор А.С. Яковлев вспоминал, как Сталин возмущался поведением Ежова: «Звонишь в наркомат — уехал в ЦК, звонишь в ЦК — уехал в наркомат, посылаешь на квартиру — вдребезги пьяный валяется». По воспоминаниям С.Л. Берии, сына Л.П. Берии, однажды «Ежов приехал к нам домой вместе с женой. Был уже нетрезв. «Что же, — сказал он за столом. — Я все понимаю, моя очередь пришла».
17 ноября 1938 года было принято постановление Совета народных комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», подписанное В. Молотовым и И. Сталиным. После положительной оценки работы органов НКВД «по разгрому врагов народа» обращалось внимание на то, что «массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937—38 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая своих сообщников, в особенности, засевших в органы НКВД». Таким образом, обвинения, выдвинутые против отдельных партийных работников в постановлении январского пленума ЦК, теперь переадресовывались работникам НКВД.
|
|
|
Постановление запрещало органам НКВД и Прокуратуры «производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению», ликвидировало «судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции, требовало соблюдения законов в ходе арестов и следствия». Постановление завершалось грозным предупреждением о том, что «за малейшее нарушение советских законов и директив партии и правительства каждый работник НКВД и Прокуратуры, невзирая на лица, будут привлекаться к суровой судебной ответственности».
9 декабря 1938 года было объявлено, что Н.И. Ежов освобожден от обязанностей наркома внутренних дел, «с оставлением его народным комиссаром водного транспорта». Правда, Н.И. Ежов в течение нескольких месяцев оставался кандидатом в члены Политбюро и, судя по его действиям, рассчитывал на реванш. Как рассказывали А. Г. Маленкову его отец и личный секретарь Г.М. Маленкова Д. Суханов, «в конце января 1939 года Ежов добился через Поскребышева приема у Сталина. Тот принял его, но в присутствии Маленкова. Ежов обвинил Маленкова в попустительстве врагам народа и белогвардейщине, намекая на дворянское происхождение Г.М. Маленкова... Ежов потребовал созыва Политбюро. Сталин сказал: «Пройдите в кабинет Маленкова, поговорите еще, я сообщу свое реше
139
ние». Они прошли в кабинет Маленкова на Старой площади. Через некоторое время туда вошел Берия. При выходе из кабинета Ежов был арестован». (Если события происходили примерно так, то автор не точен в датах, так как на самом деле Н.И. Ежов был арестован 10 апреля 1939 года.)
Впоследствии Сталин возложил на Ежова всю ответственность за совершенные беззакония. По словам А.С. Яковлева, «летом 1940 года в разговоре со мной Сталин сказал буквально следующее: «Ежов — мерзавец, в 1938 году погубил много невинных людей. Мы его за это расстреляли». Эти слова я записал тотчас же по возвращении из Кремля». Ежов же, признавая вину возглавлявшегося им наркомата за допущенные злодеяния, перекладывал ответственность на своих подчиненных. На следствии он заявлял: «Есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять... Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина в том, что я мало их почистил... Везде я чистил чекистов. Не чистил их только лишь в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа».
Однако не исключено, что Ежов был убежден, что не сумел разоблачить всех «шпионов» и «вредителей» не только в рядах НКВД, но и в самом высшем советском руководстве. По словам А. Г. Маленкова, его отец «распорядился вскрыть сейф Ежова. Там были найдены личные дела, заведенные Ежовым на многих членов ЦК, в том числе на Маленкова и даже на самого Сталина. В компромате на Сталина хранилась записка одного старого большевика, в которой высказывалось подозрение о связи Сталина с царской охранкой.... (Упоминание о наличии некоего материала о сотрудничестве Сталина с царской полицией еще раз косвенно подтверждает версию А. Орлова о том, что заговорщики из НКВД прибегли к такому обвинению. — Прим. авт.) В сейфе Ежова не оказалось дел на В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, Н.С. Хрущева и Л.М. Кагановича (не беру на себя ответственность утверждать, что досье на них не было в НКВД вообще. — Прим. А.Г. Маленкова). На состоявшемся затем заседании Политбюро Молотов предложил создать комиссию Политбюро для разбора вопроса о Ежове. Тогда Сталин сказал ему: «А это вы видели? — и показал дело на себя. И, выдержав паузу, обратился к ошеломленному Молотову: «Вячеслав Михайлович, скажите, пожалуйста, за какие такие особые заслуги нет материалов на вас? И на вас?» — продолжал он, обращаясь к Кагановичу, Ворошилову и Хрущеву».
Как отмечает А.Г. Маленков, «вскоре состоялся пленум ЦК, на котором Маленков доложил о деле Ежова. Пленум осудил Ежова и квалифицировал практику безграничного рукоприкладства, пыток, истязаний подследственных, применявшихся сотрудниками НКВД с 1937 года... После осуждения Ежова репрессивная машина сбавила обороты. Были пересмотрены дела многих людей. Тысячи узников тюрем и лагерей были выпуще
140
ны на свободу». На самом деле освобождение многих заключенных началось раньше. В. Некрасов пишет, что 26 ноября 1938 года Берия подписал приказ о порядке выполнения постановления Совнаркома и ЦК от 17 ноября 1938 года, в соответствии с которым «освобождают немало безвинных людей, в том числе военных работников».
Хотя в общественном сознании Л .П. Берия остался самым ярким олицетворением беспощадного террора, его приход в НКВД в 1938 году был ознаменован прекращением массовых репрессий периода ежовщины. Это признает и Р. Медведев: «В первое время после назначения Берии массовые репрессии были приостановлены. Сотни тысяч новых дел и доносов были отложены в сторону». Реабилитацией занималась комиссия во главе с А.А. Андреевым, работавшая в самом НКВД. По утверждению Рыбина, «в НКВД развернулась ожесточенная критика, которой сегодня могла бы позавидовать любая гласность. Отовсюду изгонялись клеветники, доносчики». В результате работы комиссии А.А. Андреева «было освобождено от должности и отдано под суд тридцать тысяч следователей и других работников, причастных к беззакониям... Одновременно получили свободу сорок тысяч лишь военных. А всего было освобождено триста двадцать семь тысяч человек».
Р. Медведев пишет, что «в конце 1939 — начале 1940 г. были реабилитированы несколько тысяч командиров Красной Армии... Среди реабилитированных было немало будущих героев Великой Отечественной войны — будущие Маршалы Советского Союза К. К. Рокоссовский и К.А. Мерецков, будущие генералы армии А.В. Горбатов и С.И. Богданов, будущий вице-адмирал Г.Н. Холостяков, будущий комиссар украинских партизан С.В. Руднев, герой ленинградской обороны Н.Ю. Озерянский и другие». При этом Р. Медведев подчеркивал, что «реабилитация была крайне ограниченной... и не могла быть массовой, ибо сотни тысяч людей были уже расстреляны». По подсчетам В. Кожинова, в 1937—1938 годах к смерти были приговорены 681 692 человека, то есть большая часть из 800 тысяч человек, приговоренных к смерти за годы Советской власти.
Значительная часть заключенных в 1937—1938 годы была освобождена, а большинство обитателей тюрем и лагерей в 1940 году составляли неполитические заключенные. На 1 марта 1940 года из 1668 200 заключенных 28,7% составляли осужденные за контрреволюционную деятельность, то есть около 470 тысяч человек. Следует также учитывать, что, в отличие от миллионов крестьян, пострадавших во' время коллективизации, жертвы 1937—1938 годов и последующих лет в значительной степени принадлежали к политически активному социальному слою. Те из них, кто остался в живых, их родные и близкие могли составить немалую силу в борьбе против правительства, ответственного за их страдания.
Последствия ежовщины стали политической миной замедленного действия, подведенной под правительство Сталина и сталинскую систему
141
управления. На это раньше всех обратил внимание Троцкий и его сторонники. Дейчер писал, что, по оценке Троцкого, «лагеря становились школами и полигонами оппозиции, в которых троцкисты были бесспорными наставниками... Хорошо организованные, дисциплинированные и хорошо информированные в политическом отношении, они были настоящей элитой того большого слоя нации, который был брошен за колючую проволоку». Очевидно, что Троцкий и его сторонники рассчитывали, что, превратившись в лагерях и местах ссылок в троцкистов под руководством опытных «педагогов», репрессированные поднимут антисталинскую революцию. В «Бюллетене оппозиции» Троцкий в 1938 году пророчествовал: «Монументы, которые Сталин воздвиг себе, будут свергнуты... А победоносный рабочий класс пересмотрит все процессы, публичные и тайные, и воздвигнет памятники несчастным жертвам сталинского злодейства и позора на площадях освобожденного Советского Союза». Однако скорее всего в то время мало кто в советском руководстве считал подобное вероятным.
Глава 10
«ПОСТРОЕННЫЙ В БОЯХ СОЦИАЛИЗМ:
В своих официальных выступлениях Сталин уверял, что события 1937— 1938 годов лишь способствовали укреплению советского строя. В отчетном докладе на XVIII съезде партии он заявил: «Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, •убийц и вредителей, вроде Троцкого, Зиновьева, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов, «поколебало» будто бы советский строй, внесло «разложение». Эта пошлая болтовня стоит того, чтобы поиздеваться над ней... В 1937 году были приговорены к расстрелу Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Выборы дали Советской власти 98,6 процента всех участников голосования. В начале 1938 года были приговорены к расстрелу Розенгольц, Рыков, Бухарин и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховные Советы союзных республик. Выборы дали Советской власти 99,4 процента всех участников голосования. Спрашива
142
ется, где же тут признаки «разложения» и почему это «разложение» не сказалось на результатах выборов?»
Хотя эти ссылки на итоги голосования на безальтернативных выборах вряд ли стоит считать убедительными, Сталин имел основание полагать, что потрясения 1937—1938 годов не нарушили стабильности строя и не остановили поступательного развития Советской страны. Как и прежде, он продолжал энергично заниматься хозяйственными делами и требовал этого же от своих подчиненных. На февральско-мартовском пленуме 1937 года он говорил, что утрата политической бдительности была во многом порождена однобоким вниманием партийных руководителей исключительно к хозяйственным вопросам, но при этом предупреждал: «Нельзя шарахаться от одной крайности в другую. Нельзя отделять политику от хозяйства». Сталин подчеркивал, что «партийным организациям придется и впредь... заниматься вплотную сельскохозяйственными делами со всеми их мелочами, пахотой, севом, уборкой и т.д.». Даже на июньском (1937) пленуме, на котором Сталину бросили вызов видные члены ЦК, обсуждались вопросы об улучшении семян зерновых культур, введении «правильных севооборотов», мерах улучшения работы МТС.
Вопреки описаниям жизни в СССР тех лет во многих книгах о Сталине и его времени 1937 год был отмечен не только репрессиями, но и выполнением второго пятилетнего плана, а 1938 год стал началом третьей сталинской пятилетки. К этому времени была в основном выполнена программа широкой технической реконструкции народного хозяйства, начатая в первой пятилетке. В 1937 году свыше 80% всей промышленной продукции дали новые предприятия, построенные или реконструированные в первую и вторую пятилетки. В отчетном докладе ЦК XVIII съезду партии И.В. Сталин утверждал: «С точки зрения техники производства, сточки зрения объема насыщенности производства новой техникой наша промышленность стоит на первом месте в мире».
Успехи в научно-техническом перевооружении советской промышленности стали возможными благодаря быстрому и резкому подъему науки и образования. Во второй пятилетке была в основном завершена программа ликвидации неграмотности среди населения в возрасте до 50 лет, и к 1939 году уровень грамотности составил свыше 80%. В 1936/37 году в школах для взрослых обучалось в 4 раза больше человек, чем в 1928/29 году. Число школьников в стране по сравнению с 1913 годом выросло в 3,5 раза. За годы второй пятилетки число специалистов с высшим и средним специальным образованием увеличилось более чем в 2 раза. По сравнению же с 1914 годом число студентов увеличилось в 7 раз. В начале 1937 года в СССР около 10 млн человек занимались умственным трудом.
На XVIII съезде партии Сталин подчеркнул, что за прошедшие годы «шел бурный процесс формирования, мобилизации и собирания сил новой интеллигенции. Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабо
143
чего класса, крестьянства, трудовой интеллигенции пошли в вузы и техникумы и, вернувшись из школ, заполнили поредевшие рады интеллигенции. Они влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому, по-советски... Создалась, таким образом, новая советская интеллигенция, тесно связанная с народом и готовая в своей массе служить ему верой и правдой».
Сталин не без оснований считал, что новая советская интеллигенция, особенно научная, придаст мощный творческий импульс развитию страны. Быстрое развитие науки в СССР проявилось в бурном росте числа научных учреждений. К концу 1937 года в СССР действовало 806 научно-исследовательских институтов и их филиалов. Виднейшие ученые страны нередко обращались непосредственно к Сталину за поддержкой, будучи уверенными в его понимании и дружеском отношении. Выдающийся биохимик А. Бах неоднократно подчеркивал большую роль в его научной деятельности внимания Сталина к вопросам биохимии. Вспоминая об одной из встреч со Сталиным, он писал: «Я ушел успокоенный, унося с собою то чувство радостного удовлетворения, которое испытывает всякий советский гражданин после встречи с товарищем Сталиным».
Незадолго до своей смерти основоположник космонавтики К.Э. Циолковский обратился к Сталину с письмом, в котором именовал Сталина «мудрейшим вождем и другом всех трудящихся» и просил принять все его «труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям... партии большевиков и Советской власти — подлинным руководителям прогресса человеческой культуры». В ответ Сталин направил выдающемуся ученому благодарность, а также пожелания «здоровья и дальнейшей плодотворной работы». Академик И.П. Павлов, известный своей непримиримой и долгой оппозиционностью к Советской власти, выступая на XV Международном конгрессе физиологов в 1935 году, говорил: «Вы слышали и видели, какое исключительное благоприятное положение занимает в моем Отечестве наука. Сложившиеся у нас отношения между государственной властью и наукой я хочу проиллюстрировать только примером: мы, руководители научных учреждений, находимся прямо в тревоге и беспокойстве по поводу того, будем ли мы в состоянии оправдать все те средства, которые нам предоставляет правительство».
Сталин также постоянно подчеркивал роль простых рабочих, добившихся успехов благодаря росту их образованности и культуры труда. Получившее правительственную поддержку движение рабочих-рационализаторов было названо «стахановским» после сообщения о рекорде в добыче угля, поставленного в ночь на 31 августа 1935 года забойщиком шахты «Центральная-Ирмино» А.Г. Стахановым. В забойщиках А.Г. Стаханове и Н.А. Изотове, кузнеце Горьковского автозавода А. X. Бусыгине, затяжчике ленинградской фабрики «Скороход» Н.С. Сметанине, машинисте паровоза П.Ф. Кривоносе, ткачихах Е.В. и М.И. Виноградовых и других Ста
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 224; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!