Печатается по: Антология мировой политической мысли: В 4 т. М.,
Т.ПАРСОНС
О ПОНЯТИИ „ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ”
Власть понимается здесь как посредник, тождественный деньгам, цир-
кулирующий внутри того, что мы называем политической системой, но вы-
ходящий далеко за рамки последней и проникающий в три функциональные
подсистемы общества (как я их себе представляю) — экономическую под-
систему, подсистему интеграции и подсистему поддержания культурных
образцов. Прибегнув к очень краткому описанию Свойств, присущих день-
гам как экономическому инструменту подобного типа, мы сможем лучше
понять и специфику свойств власти.
Деньги, как утверждали классики экономической науки, одновременно
представляют собой и средство обмена, и «ценностный эталон». Деньги —
это символ в том смысле, что, измеряя и, следовательно, "выражая" эконо-
мическую ценность или полезность, сами они не обладают полезностью в
изначальном потребительском значении слова. Деньги имеют не «потреби-
тельскую стоимость», а только «стоимость меновую», т.е. позволяют приоб-
ретать полезные вещи. Деньги служат,
таким образом, для обмена предложениями о продаже или, наоборот, о по-
купке полезных вещей. Деньги становятся главным посредником только то-
гда, когда обмен не носит обязательного характера, подобно обмену дарами
между некоторыми категориями родственников, или когда он не совершает-
ся на основе бартера, т.е. обмена равноценными вещами и услугами.
|
|
|
Восполняя нехватку прямой от себя пользы, деньги наделяют того, кто
их получает, четырьмя важными степенями свободы в том, что касается уча-
стия в системе всеобщих обменов:
1) свободой тратить полученные деньги на приобретение, какой-либо
вещи или набора вещей из числа наличествующих на рынке и в пределах
имеющихся средств;
2) свободой выбирать между многими вариантами желаемой вещи;
3) свободой выбирать время, наиболее подходящее для покупки;
4) свободой обдумывать условия покупки, которые в силу свободы вы-
бора времени и варианта предложения человек может, смотря по об-
стоятельствам, принять или отвергнуть. И напротив, в случае с бартером
участник торга связан тем, что его партнер имеет или желает иметь в обмен
на то, что он имел, и уступит в данный момент. Вместе с получением четы-
рех степеней свободы человек, конечно, подвергается риску, связанному с
гипотетичностью предположения о том, что деньги будут приняты другими
и что их ценность останется неизменной.
Первые деньги были посредником, стоявшим еще очень близко к то-
вару, — самым известным примером этого являются драгоценные металлы,
|
|
|
и многие до сих пор полагают, что стоимость денег «действительно» осно-
вывается на рыночной стоимости их металлической основы. На этой основе
тем не менее в развитых финансовых системах была возведена сложная
структура инструментов кредитования, в которой только ничтожная часть
сделок действительно совершалась с использованием металлических денег
— они превращаются в «резерв», приберегаемый на всякий случай, и ис-
пользуются главным образом для сведения международных балансов. Я
подробнее остановлюсь на природе кредита в другой части статьи. Сейчас
же достаточно сказать, что, как бы в некоторых случаях ни было важно на-
личие металлических резервов, все современные финансовые системы
функционируют, опираясь преимущественно не на металл как реального по-
средника, а на деньги «без стоимости». Более того, принятие этих денег «без
стоимости» основывается на определенном доверии, институционализир-
ванном в финансовой системе. Если бы гарантия денежных обязательств
покоилась только на их конвертируемости в металлическую монету, тогда в
подавляющем большинстве случаев они бы обесценились по той простой
причине, что общее количество металла может покрыть лишь малую долю
|
|
|
денег.
И наконец, деньги «хороши», т.е. функционируют как посредник, толь-
ко в недрах достаточно определенной сети рыночных отношений, которая
действительно достигла сегодня мирового уровня, но поддержание которой
требует специальных мер обеспечения взаимоконвертируемости националь-
ных валют. Такая система есть область виртуальных обменов, в которой
деньги могут быть потрачены, но не в недрах которой поддерживаются оп-
ределенные условия, обеспечивающие системе защиту и управление со сто-
роны как закона, так и ответственных властей, контролируемых законом.
Аналогичным образом понятие институционализированной системы
власти прежде всего выдвигает на первый план систему отношений, в рам-
ках которой некоторые виды обещаний и обязательств, навязанных или взя-
тых добровольно — например, в соответствии с договором, — рассматри-
ваются как подлежащие исполнению, т.е. в нормативно установленных ус-
ловиях уполномоченные деятели могут потребовать их выполнения. Кроме
того, во всех установленных случаях отказа или попыток отказа от повино-
вения, посредством чего деятель пробует уклониться от своих обязательств,
|
|
|
их «заставят уважать», угрожая ему реальным применением ситуационно-
негативных санкций, выполняющих в одном случае функцию устрашения, в
другом — наказания. Именно события в случае с деятелем, о котором идет
речь, намеренно изменяют (или угрожают изменить) ситуацию ему во вред,
каково бы ни было конкретное содержание этих изменений.
Власть, таким образом, является реализацией обобщенной способности,
состоящей в том, чтобы добиваться от членов коллектива выполнения их
обязательств, легитимизированных значимостью последних для целей кол-
лектива, и допускающей возможность принуждения строптивых посредст-
вом применения к ним негативных санкций, кем бы ни являлись действую-
щие лица этой операции.
Читатель заметил, что для определения власти я употребил понятие
«обобщение» и «легитимация». Добиться обладания полезным предметом,
выменяв его на другой предмет, не означает совершить денежную сделку.
Таким же образом из моего определения следует, что добиться удовлетворе-
ния своего желания, определено оно как обязательство объекта или нет, по-
средством простой угрозы со стороны превос-
ходящей силы не составляет акта властвования. Я хорошо знаю, что боль-
шинство представителей политической науки выбрали бы другое определе-
ние и увидели бы здесь пример властвования [...], но я намерен придержи-
ваться собственного определения и изучать вытекающие из него следствия.
Способность обеспечивать удовлетворение желания должна быть обобщен-
ной, чтобы можно было назвать ее властью в том смысле, который я придаю
этому термину, а не быть только функцией отдельного применения санкции,
которую в состоянии наложить одно лицо, и, наконец, использованный по-
средник должен быть «символическим». На второе место среди свойств вла-
сти я поставил легитимацию. Это с необходимостью вытекает из моего по-
нимания власти как «символической», которая, будучи обмененной на что-
нибудь действительно значимое для эффективности сообщества, а именно
на повиновение, не оставляет приобретателю выгоды, т.е. лицу, выполнив-
шему обязательство, «никакой ощутимой ценности». Это значит, что ему не
остается ничего другого, кроме совокупности антиципации, а именно: при
других условиях и в других случаях он может напомнить об определенных
обязательствах со стороны иных сообществ. В системах власти легитимация
является, таким образом, фактором, аналогичным доверию при взаимном
согласии на принятие денежной единицы и ее стабильности в финансовых
системах.
Оба критерия объединены тем, что если легитимность обладания и ис-
пользования власти подвергается сомнению, то это ведет к использованию
все более сильных средств, способствующих достижению повиновения. Эти
средства должны быть все более и более Эффективными «внутренне» и,
следовательно, лучше приспособленными к особым ситуациям объектов ис-
ходя из их недостаточно общего характера. Кроме того, в той мере, в какой
эти средства являются внутренне эффективными, легитимность постепенно
становится все менее важным фактором их эффективности; в конце этого
развития находится применение — вначале различных видов принуждения,
затем силы как самого по сути своей эффективного из всех средств принуж-
дения.
[...] Теперь мы в состоянии затронуть последнюю из тех важных про-
блем, которые было решено разобрать в рамках настоящей статьи и которая
состоит в том, чтобы выяснить, является ли власть задачей с нулевой сум-
мой в том смысле, что в системе всякое приращение власти единицей А яв-
ляется действенной причиной утраты соответствующего количества власти
другими единицами — Б, В, Г... Сравнение с деньгами, на котором мы на-
стаивали с самого начала, могло бы помочь в поисках ответа, который при некоторых обстоятельствах будет явно ут-
вердительным, но ни в коем случае не будет таковым при любых обсто-
ятельствах.
Случай с деньгами ясен: при разработке бюджета, призванного рас-
пределить имеющийся доход, всякое выделение средств по какой-то одной
статье должно осуществляться за счет других статей. Вопрос в том, чтобы
выяснить, действуют ли подобные ограничения в экономике, понимаемой
как глобальная система. В течение долгого времени многим экономистам
так и казалось; и это был самый серьезный недостаток прежней «количест-
венной теории денег». Самой явной политической аналогией здесь является
распределение власти в рамках обособленного сообщества. Вполне очевид-
но, что если А, который ранее занимал положение, сопряженное с реальной
властью, перемещен рангом ниже и на его месте теперь находится Б, то А
утрачивает власть, а Б ее получает, причем общая сумма власти в системе
остается неизменной. Многие теоретики, в том числе Г. Лассуэлл и Ч. Райт
Миллс, полагали, что это правило является одинаково справедливым для
всей совокупности политических систем.
Самым очевидным и серьезным фактом, разбившим теорию нулевой
суммы, было учреждение кредита коммерческими банками. Случай этот на-
столько важен в качестве демонстрационной модели, что требует краткого
разъяснения. Когда вкладчики вкладывают свои деньги в банк, они не толь-
ко помещают их в надежное место, но и передают в распоряжение банка,
который может дать их в долг. Поступая так, депозиторы ни в коей мере не
теряют права собственности на свои деньги. Вклады возвращаются в полном
размере по заявлению вкладчика, причем единственные общепринятые огра-
ничения здесь определяются режимом работы банка. Банк все же использует
часть вкладов для предоставления кредита под проценты, в силу чего он не
только передает в распоряжение заемщика энную сумму денег, но и прини-
мает в большинстве случаев обязательство требовать возврата займа только
в полном соответствии с заключенным договором, который в целом ос-
тавляет за заемщиком свободу действий, ничем не нарушаемую в течение
условленного срока, или обязывает его произвести обговоренные заранее
выплаты ввиду амортизации займа. Другими словами, одни и те же деньги
начинают выполнять «двойную функцию»: они рассматриваются как собст-
венность и депозиторами, хранящими документы на вклады, и банкиром,
получившим право одалживать эти деньги, как «свои собственные». Таким
образом, происходит возрастание суммы
денег в обороте, измеряемое количеством текущих займов по отношению к
объему бессрочных вкладов.
[...] Таким же образом попытаемся теперь провести точный анализ сис-
тем власти. Мое предположение состоит в том, что существует круговое
движение между политической сферой и экономикой; суть его в обмене
фактора политической эффективности — в данном случае участия в контро-
ле над продуктивностью экономики — на экономический результат, со-
стоящий в контроле над ресурсами, способном, например принять форму
инвестиционного займа. Это круговое движение регулируется посредством
власти в том смысле, что фактор, представленный подлежащими исполне-
нию обязательствами, в частности обязательством оказания услуг, с лихвой
уравновешивает результат, представленный открывшимися для эффективно-
го действия возможностями.
Мое предположение состоит в том, что одно из условий стабильности
этой системы циркуляции состоит в равновесии факторов и результатов вла-
ствования с той и с другой стороны. Это — иной способ сказать, что данное
условие стабильности в том, что касается власти, формулируется идеальным
образом как система с нулевой суммой, хотя то же самое неверно, по причи-
не инвестиционного процесса, для вовлеченных в оборот денежных средств.
Система кругового обращения присущая политической сфере, понимается
тогда как место привычной мобилизации ожиданий относительно их испол-
нения; эта мобилизация может осуществляться двумя способами: либо мы
напоминаем обстоятельствах, которые вытекают из прежних договоренно-
стей, являющихся в некоторых случаях, как, например, в вопросе о граждан-
стве правоустанавливающими; либо мы берем на себя в установленных пре-
делах новые обязательства, заменяющие старые, уже выполненные. Равно-
весие характеризует, конечно, всю систему, а не отдельные части.?...]
Существует ли политический эквивалент банковской системы ? сред-
ство, которое пробило бы брешь в круговом обороте власти, позволив вне-
сти весомые добавки к тому количеству власти, которое держится в систе-
ме? Смысл моих рассуждении в доказательстве того, что такое средство су-
ществует и что его источник находится в системе поддержки, т.е. в зоне об-
менов между властью и влиянием на нее, между политической системой и
системой интеграции.
Прежде всего я предполагаю, и это особенно наглядно в случае с демо-
кратическими избирательными системами, что политическая и поддержка
должна рассматриваться как обобщенная уступка власти, ставящая
в случае, победы на выборах избранных лидеров в положение, аналогичное
положению банкира. «Вклады» власти, сделанные избирателями, могут
быть отозваны — если не тотчас, то хотя бы на следующих выборах и на ус-
ловии, аналогичном режиму работы банка. В некоторых случаях выборы
связаны с условиями, сопоставимыми с бартером, точнее говоря, с ожидани-
ем выполнения некоторых конкретных требований, отстаиваемых стратеги-
чески мыслящими избирателями, и ими одними. Но особенно важно, что в
системе, которая является плюралистической с точки зрения не только со-
става сил, осуществляющих политическую поддержку, но и проблем, под-
лежащих разрешению, такие лидеры получают свободу действия для при-
нятия различных, обязательных для исполнения решений, затрагивая в этом
случае и другие группы общества, а не только те, чей «интерес» был удовле-
творен непосредственным образом. Эту свободу можно представить как ог-
раниченную круговым потоком: другими словами, можно сказать, что фак-
тор власти, проходящий по каналу политической поддержки, будет самым
точным образом уравновешен его результатом — политическими решения-
ми в интересах тех групп, которые их специально требовали.
Существует все же другая составляющая свободы избранных лидеров,
которая и является здесь решающей. Это свобода использовать влияние —
например, благодаря престижу должности, не совпадающему с объемом
причитающейся ей власти, — чтобы предпринять новые попытки «урав-
нять» власть и влияние. Это использование влияния для укрепления общего
предложения власти. Как это можно себе представить?
Важно то, что связь между средствами, используемыми для позитивных
и негативных санкций, есть инверсия случая с созданием банковского кре-
дита. Там речь действительно шла об использовании власти, конкретизиро-
ванной в обязательности исполнения кредитных соглашений, которая и по-
зволяла «почувствовать разницу». Здесь же речь идет о способности выбо-
рочного осуществления влияния посредством убеждения. Похоже, что этот
процесс выполняет свою роль посредством функции управления, которая —
с помощью отношений, поддерживаемых с различными аспектами структу-
ры электорального корпуса сообщества, — порождает и структурирует но-
вый «спрос» в смысле специфического спроса на решения.
Тогда можно сказать, что подобный спрос — применительно к тем, кто
принимает решения. — оправдывает растущее производство власти, что
стало возможным именно из-за обобщенного характера мандата
политической поддержки; поскольку этот мандат выдан не на основе барте-
ра, т.е. в обмен на конкретные решения, но вследствие того «уравнения»
власти и влияния, которое установилось посредством выборов, он является
средством осуществления, в рамках конституции, того, что на правительст-
венном уровне кажется наиболее соответствующим «всеобщему интересу».
В этом случае руководителей можно сравнить с банкирами или «брокера-
ми», которые могут мобилизовать обязательства своих избирателей таким
образом, что совокупность обязательств, взятых всем сообществом, увели-
чивается. Это возрастание должно все же быть оправданным мобилизацией
влияния: нужно, чтобы оно одновременно воспринималось как соответст-
вующее действующим нормам и применимое к ситуациям, «требующим»
действия на уровне коллективных обязательств.
Критической для оправдания проблемой является в определенном
смысле проблема консенсуса, его воздействия на тот ценностный принцип,
каким выступает солидарность. Критерием, соответствующим этому ценно-
стному принципу, становится, следовательно, консенсус.
В этом случае возникает задача нахождения основы, позволяющей на-
рушить круговую стабильность системы власти с нулевой суммой. Решаю-
щим для этого является то, что подобное может произойти, когда сообщест-
во и его члены готовы взять на себя новые, подлежащие исполнению обяза-
тельства за рамками и сверх тех, которые были в силе раньше. Тогда возни-
кает насущная потребность оправдать подобное расширение и трансформи-
ровать «чувство» того, что необходимо что-то предпринять, в обязательство
предпринять эффективное действие, содержащее при необходимости при-
нудительные санкции. В этом процессе сильный деятель представлен из-
бранными руководителями — в той мере, в какой к ним применима анали-
тически независимая характеристика позиции власти, присущей выполняе-
мой ими функции, определяющая лидера как человека, обремененного по-
иском необходимого обоснования для политических программ, которые не
были бы приняты в случае кругового оборота власти.
Можно предположить, что сравнение с кредитом, наряду с прочими,
оказывается верным с точки зрения его временного измерения. Потребность
в большей эффективности, необходимой для выполнения новых программ,
составляющих добавку к общей нагрузке сообщества, влечет за собой изме-
нения на уровне организации посредством нового сочетания производствен-
ных факторов, развития новых организмов, ангажированности персонала,
выработки новых норм и даже модификации
основ легитимации. Следовательно, избранные лидеры не могут считаться
по закону ответственными за немедленное выполнение, и, наоборот, нужно,
чтобы источники политической поддержки оказали им доверие, т.е. не тре-
бовали немедленной «оплаты» — в момент следующих выборов — той доли
власти, которую имели их голоса, решениями, продиктованными их собст-
венными интересами.
Правомерно, может быть, называть ответственность, принимаемую в
этом случае, ответственностью руководства, подчеркнув ее отличие от ад-
министративной ответственности, сосредоточенной на повседневных функ-
циях. В любом случае я хотел бы представить процесс возрастания власти
способом, строго аналогичным экономическому инвестированию в том
смысле, что «возмещение» должно повлечь за собой повышение уровня
коллективного успеха в направлении, выявленном выше, а именно: повыше-
ние эффективности коллективного действия в зонах с обнаружившейся цен-
ностью, о которой никто не подозревал, если бы лидер не пошел на риск,
подобно предпринимателю, решившемуся на инвестиции. [...]
Печатается по: Антология мировой политической мысли: В 4 т. М.,
Т. П. С. 479—486.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!