Трагедия в день Советской Армии
И Военно-морского флота
Много лет прошло со времени моей срочной военной службы фельдшером-старшиной 33 зенитно-ракетного полка, базирующегося рядом с п. Вилга, 10 Армии войск ПВО СССР.
Нет уже ни дивизиона (зрд), ни полка, ни армии.
Как нет и той страны, границы которой мы тогда так бдительно охраняли.
Но этот трагический случай навсегда остался в памяти и, во многом, повлиял на выбор моей будущей врачебной специальности - реаниматолога.
23 февраля 1972 года врио командира зенитно-ракетного дивизиона «Квадратура» в/ч 96401»В» Дмитрий Начинов проводил посвящённые празднику лыжные соревнования.
А после них два солдата-срочника ушли по той же самой лыжне в свой последний путь до ближайшего, в 10 км, посёлка.
Один из них Володя Липчанский - высокий черноволосый красавец - был моим соседом по рядом стоящей в казарме койке. Секретчик, помощник начальника штаба дивизиона, зам.командира зрд - майора Дмитрия Начинова. Мне оставалось служить до дембеля ровно 3 месяца. А Володя был на полгода младше меня по призыву.
Накануне он съездил в отпуск домой в Иваново, привёз и подарил мне дембельский альбом, пообещав разрисовать его, и просил быть свидетелем на его свадьбе после демобилизации. Естественно, я дал своё согласие. Мы были дружны с ним, занимались борьбой самбо в дивизионной секции.
Если бы он хоть намекнул мне, что собирается вместе с рядовым Анатолием Климовым идти после соревнований в « самоход», - я, конечно, отговорил бы его от этой опасной затеи…
|
|
|
Уже поздно вечером в казарму вбежал дежурный по дивизиону старлей Владимир Павловский с криками о найденных замёрзшими на лыжне однополчанах..
Мы бежали в морозной февральской ночи в одних хэбэ, не надев даже бушлаты, проваливаясь по пояс в снегу…
Ребят, без признаков жизни, мы нашли лежащими навзничь в стороне от лыжни. Без лыж, конечно. До дивизиона им оставалось дойти всего 2 километра. Если бы только дошли… Если бы не та злополучная водка…
Положив оба тела в армейские одеяла, мы, меняясь с подоспевшими солдатами дивизиона, принесли их в казарму.
Это была первая моя реанимация. Искусственная вентиляция лёгких, непрямой массаж сердца, внутрисердечные инъекции адреналина. Как могли, помогали мне мои сослуживцы. Слёзы в глазах у всех нас... Опоздали…
Уже ночью, завернув оба тела в одеяла, мы везём ребят в последний путь в судебно-медицинскую экспертизу г.Петрозаводска. Как могу успокаиваю водителя - Николая Кожина, лицо которого залито слезами. Нам надо довезти ребят, да и себя, без ДТП... Больше мы их не увидим…
Через два дня на дивизион приезжает мама Володи, его сестра и невеста.
|
|
|
Вместе с командиром дивизии - Героем СССР, лётчиком-истребителем Великой Отечественной войны, генерал-майором Петром Арсентьевичем Сомовым и командиром полка – полковником Юрием Фёдоровичем Морозовым.
Собравшись в ленинской комнате, мы не в силах сказать слова утешения родным Володи… Так всё свежо ещё в памяти…
Какие-то слова утешения родным погибших ребят находят врио командира дивизиона, командир полка и командир дивизии…
А я смотрю на несостоявшуюся Володину невесту, которую я должен был, при других обстоятельствах, увидеть только лишь через год – на их свадьбе в Иваново. Так много рассказывал мне о ней Володя Липчанский. Какая была бы это красивая пара… Не судьба…
….Уже через годы после службы в дивизионе, встречаясь в гостях друг у друга с комбатом дивизиона тех лет, а ныне полковником запаса, героем Вьетнама Сергеем Бекетовым, мы вспоминаем совместную нашу службу и поминаем погибших ребят.. Светлая им память…
Сестра моя
Это самый тяжелый из моих рассказов-воспоминаний.
Тяжёлый потому, что хотя и прошло уже 28 лет с того дня, как Наташеньки нет с нами, боль от её утраты так и не прошла.
|
|
|
Тяжёлый и потому, что её дочь - моя племянница Юлия Зорина, оставшись без мамы в 4 года, « воспитываемая» затем несколько лет мачехой и спасшаяся только потому, что её вовремя увезла к себе в Ярославль и воспитала вторая моя сестра Лидия, находится сейчас со своей семьёй в Западной Украине, под Львовом. В той самой бывшей республике СССР, откуда родом был её дед и с которой, «благодаря» политике нынешней России, у нас сейчас далеко не дружественные отношения.
Именно Наташа и вела меня в выборе профессии. Сначала, уговорив поступить в Петрозаводское медицинское училище, которое я и закончил по специальности «фельдшер». А после срочной службы в Советской Армии - сориентировав для поступления на курсы на рабфак медицинского факультета ПетрГУ.
Уже закончив медицинский факультет и отработав, вместе с годами учёбы, 15 лет на скорой медицинской помощи Петрозаводска, в январе 1987 года я был направлен на работу в кардиологическое отделение больницы скорой медицинской помощи (БСМП).
У Наташи был приобретённый в 12 лет после перенесённой ангины сложный комбинированный митрально-аортальный порок сердца, по поводу которого в 1978 году в институте сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева ей было выполнено протезирование митрального клапана сердца.
|
|
|
Все последующие годы она принимала антикоагулянты, которые должны были предотвратить образование тромбов в сердце…
…Наташу привезли на скорой помощи в моё дежурство в мою же палату интенсивной терапии и реанимации БСМП…
А дальше были пять дней и ночей нашей борьбы за её спасения всем нашим кардиологическим отделением…
В ночь, когда её не стало, мне же и выпало дежурить в палате…
Было время отпусков, и заменить меня было просто некем…
И мы понимали уже, что не можем спасти Наташеньку.
И по сей день я глубоко признателен врио зав. кардиологическим отделением Людмиле Евгеньевне Чечулиной. Именно она вышла в то роковое дежурство, чтобы морально поддержать меня…
Потому что в эту ночь везли и везли тяжёлых кардиологических больных в нашу палату. И все они требовали ургентной кардиологической помощи. При других обстоятельствах я бы справился, конечно.
Очень признателен и коллеге-анестезиологу Владимиру Юровицкому, дежурившему в ИТАР БСМП в ту ночь. Последние полчаса жизни Наташи, когда всё валилось у меня из рук и из-за слёз я ничего уже не видел, именно Володя пришёл мне на помощь..
А придя через два дня после той трагической ночи и сделав обход больных в палате, я вышел в коридор, чтобы пройти в ординаторскую для доклада заведующей отделением о состоянии здоровья больных, находящихся в тот момент в палате.
И тут же ко мне подошла одна из больных, которая лежала в ту ночь рядом с Наташей.
«Доктор, - сказала она, - а ведь Ваша сестра знала, что ей осталось совсем мало жить».
Она сказала мне: «Сегодня придёт на ночное дежурство мой брат, но не сможет уже меня спасти». Сказала и горько заплакала.»
Я стоял в коридоре, рядом с соседкой по палате, где умерла моя сестра, и тоже не мог уже сдерживать слёз.. Сказалось напряжение последней недели и горечь тяжёлой утраты.
А она, как могла, успокаивала меня: «Вам ведь ещё работать, доктор...»
Когда патологоанатом БСМП показал мне злополучный большой тромб её сердца, формирующийся там не один месяц, я понял, что шансов для жизни у Наташи уже не было.
На кладбище её провожала в последний путь почти вся труппа Музыкально-драматического петрозаводского театра.
Того самого, в котором Наталья Зорина много лет работала гримёром и с которым накануне вернулась с очередных гастролей по России.
Почти 30 лет нет с нами нашей Наташеньки.
Каждый день я вспоминаю её, подходя утром к портрету Наташи и здороваясь с ней.
Тяжесть от преждевременной потери сестры, двойная от того, что не смог спасти - не проходит с годами. Не права пословица. Время не лечит…
Записки «раннего демократа»
Именно раннего - образца 1989-1995 годов. Потому что после нас пришли уже те «ребята - демократы», которые, в распрях между своими партиями, и похоронили демократическое движение новой России. И которым едва ли «светит», к глубокому сожалению, прохождение в Государственную Думу осенью 2016 года, в которой так давно и уютно, при умопомрачительной, на фоне обнищания народа, заработной плате, обосновались в альянсе: единороссы, либерал-демократы, коммунисты и справедливороссы. Давно потерявшие связь со своим народом и представляющие в Думе лишь самих себя и свои партии.
В январе 1990 года на «круглом столе» в редакции газеты «Ленинская правда» собрались люди разных профессий: подполковник милиции Иван Чухин, историки - Виктор Паасо и Ирина Такала, инженер «ПетрозаводскМаш» - Пертти Вуори, врач Александр Божко, О.Ленсу -секретарь Карельского обкома КПСС, Г.Свидский - сотрудник КГБ и пр.
Мы говорили на нём о необходимости объединения всех неравнодушных к бедам людей, прошедших сталинские концентрационные лагери в одну организацию.
А в апреле 1990 года на учредительной конференции в Петрозаводске было создано карельское добровольное историко-просветительское общество «Мемориал».
Дела «Мемориала» не заставили себя долго ждать.
Уже в августе 1990 г. по инициативе депутата А. Божко Петрозаводский городской Совет народных депутатов принимает Решение о приравнивании петрозаводчан, пострадавших от политических репрессий, к участникам войны с 1 сентября 1990 года.
А в ноябре того же года вместе с депутатом Верховного Совета РСФСР И. Чухиным мы подготовили постановление о приравнивании всех жителей Карелии, пострадавших от подобных репрессий, к участникам войны.
14 ноября 1990 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета КАСС
«О льготах гражданам Карельской АССР, пострадавших от незаконных репрессий и реабилитированным в установленном законом порядке».
Учитывая развал Горбачёвым и иже с ним членов коммунистической империи Союза Советских Соцццциалистичесикх Республик, начало «лихих девяностых», когда люди были брошены своим богатейшим по природным ресурсам государством на выживание, мы - депутаты Петросовета тех лет, контролируя и пресекая разворовывание, приходящей из-за границы России гуманитарной помощи, в то же время старались обеспечить продуктовыми пакетами бывших репрессированных.
Помню, разнося по их адресам продуктовые пакеты и беседуя с людьми, как кляли они, прошедшие страшные коммунистические концлагеря, не отличающиеся ничем от фашистских, тот самый СССР, по которому многие из нас ностальгируют сейчас. Как ругали американские финны Отто Куусинена, заманившего их в «коммунистический карельский рай», где все они, за редким исключением, были вскоре репрессированы, а многие из них расстреляны.
Как были репрессированы почти все бойцы знаменитого в Карелии отряда Тойво Антикайнена, разгромившего финский штаб в Кимасозеро на севере республики, пойдя многие десятки километров по непроходимой тайге.
А ведь мы в детстве воспитывались на подвиге бойцов этого отряда, не зная, через что им предстояло пройти в страшных тридцатых годах 20 века.
Выяснением трагического финала, ожидавшего бойцов отряда, и было моё первое задание в «Мемориале», порученное мне в 1990 году П. Вуори.
Да и судьба самого командира отряда Тойво Антикайнена трагически погибшего в авиакатастрофе под Архангельском в 1940 году, так и осталась «тайной за семью печатями». Уверен, что командир, зная о постигшей бойцов отряда беде и будучи депутатом Верховного Совета СССР, пытался , как мог, вызволить их из капээсэсовских застенков..
Согласен с тем, что, когда Хрущёв, сам подписывающий расстрельные списки тысячам заведомо безвинных людей и частично разоблачив злодеяния палача всех времён и народов Сталина, начал давать людям, выезжавшим из бараков (через 20 лет после окончания войны) благоустроенное жильё, а крепостным крестьянам 20 века, согнанным коммунистами в колхозы, - паспорта, люди наконец-то вдохнули глоток свободы.
Вспоминаю, как в 1982 году во время туристической поездки по Германии, зайдя в г. Дрездене в продуктовый магазин, мы были потрясены обилием продуктов в нём. А в СССР – стране-победителе фашистской Германии - мы в это время стояли в очередях за колбасой…
Да, у нас были бесплатные медицина и образование - и это не отнимешь, особенно на фоне событий, выраженных, в том числе, и в «оптимизации» теперешней медицины и образования. Когда закрываются в сёлах ФАПы - фельдшерско-акушерские пункты - основы сельского здравоохранения России, максимально к нему приближенные.
Что бы ни говорила сейчас министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова о необходимости такой «оптимизации», понимаю только одно: она вынуждена идти на такие шаги, ухудшающие качество оказания медицинской помощи населению, выполняя указания из Кремля и ища пути экономии бюджета российского здравоохранения в ответ на санкции Запада.
Как и то, что «наоптимизировала» в медицине Карелии заместитель главы РК по социальному блоку Валентина Улич, одним махом закрывшая в 2014 году аж 14 ФАПов. В шестидесятых годах 20 века я учился в медицинском училище г. Петрозаводска вместе с ребятами из таких сёл именно на фельдшерском отделении. Они ведь и возвращались, зачастую, в свои же сёла, где их все знали и где им не нужно было даже предоставлять жильё. И работали там потом всю свою жизнь, уважаемые сельчанами. И это была совершенно правильная практика.
Теперь же появились «передвижные медицинские пункты» (ПМП), якобы их замещающие. Но такой ПМП надо ещё оснастить и найти опытного фельдшера. А потом искать зап. части и ремонтировать, после езды по нашим убитым дорогам. Да и сами водители ПМП говорят, что зимой, приезжая в сёла, где, дай бог, очищена от снега центральная улица, они на ней и останавливаются. А дальше - как хочешь. Вот и бредут по снегам фельдшера-бедолаги, да ещё, порой, и носилки с больным несут. Это в мороз-то!
А в Пряжинском районе, где мы живём восемь последних лет, «дооптимизировались» до того, что позакрывали пункты «скорой медицинской помощи» в некоторых врачебных амбулаториях. И если раньше «сельская скорая помощь» приезжала к нам из п.Чална за 10 км, то теперь аж за 54 км из п. Эссойла. То есть «оптимизировали» расстояние в ущерб больным.
И ведь приезжала та же В. Улич, бывшая в то время министром здравоохранения РК, на собрание жителей п. Чална по поводу предстоящих «оптимизаций» и слышала слова сельчан против такого ухудшения качества их жизни. А сделала ровно наоборот, выполняя указания главы РК.
Вот и приходится порой, будучи уже на пенсии и имея большой практический опыт работы в медицине критических состояний Карелии, «тряхнуть стариной» и идти выручать соседей, часами ждущих приезда такой « скорой помощи». Так кому же нужна такая «оптимизация»!
Только чиновникам от медицины, но никак не населению.
Ровно такая ситуация сложилась и в системе образования Карелии, где пытаются сегодня объединять школы в сёлах, закрывая «неперспективные» и специализированные коррекционные интернаты для детей с нарушениями зрения, речи и опорно-двигательного аппарата.
А ведь описанное выше лишь один небольшой штрих из нашей нынешней жизни в светлом настоящем. Через 25 лет после распада СССР.
Тогда, организуя в день политзаключённого в СССР пикет у здания карельского КГБ, мы и подумать не могли, что через четверть века, в свободной России, начнут вновь «сгущаться тучи».
Мы опять «живём под собою не чуя страны», как писал в конце страшных тридцатых годов знаменитый поэт Осип Мандельштам, закончивший свою жизнь в капээсэсовских застенках.
И опять стали бояться «говорить лишнее» и писать…
И опять пошли запреты на несанкционированные собрания, митинги и даже одиночные пикеты. А теперь и на групповые мотопробеги, где ещё недавно сам президент лихо восседал на мотоцикле вместе с обласканным властью Хирургом - зубодёром Залдостановым. И я переживаю сегодня за этого далёкого от хирургии «хирурга» и иже с ним. Как же им - «Ночным волкам» теперь передвигаться по стране-то. Ведь арестуют, однако…
Ещё в 1990 году, в позднем СССР, мы - сопредседатели карельского «Мемориала» - Иван Чухин, Виктор Паасо и Александр Божко - пришли по приглашению Заместителя Председателя Комитета Государственной Безопасности Карелии Николая Ивановича Беляева в здание на ул. Андропова, 5 в Петрозаводске, в подвалах которого в 1934 году неделю, не давая присесть на стул, пытали моего деда Кошева Якова Дмитриевича палачи НКВД как «шпиона трёх разведок».
Николай Иванович, которого, незадолго до этого я лечил в кардиореанимации БСМП, встал из кресла, пожал всем нам руки, поблагодарив за работу по реабилитации жертв политических репрессий в республике.
Он выдал нам тогда зловещие «расстрельные списки», по которым и ведёт свою работу сегодня карельский «Мемориал» и поисковик Юрий Дмитриев.
А на прощание на вопрос депутата Верховного Совета РСФСР Ивана Чухина: «А не задержат ли нас всех на выходе из КГБ?» - только улыбнулся, сказав, что те зловещие времена давно уже «канули в Лету».
Как нам всем хотелось тогда в это верить…
Каждый удар топора…
Сегодня, при колке еловых дров для бани на зиму, вспомнил как мой дед Яков – бывший священник, прошедший как «шпион трёх разведок» коммунистические сталинские концентрационные лагеря, предшествующие нацистским, - учил меня в далёком моём детстве в 1962 году, здесь же - на станции Падозеро, как надо колоть дрова.
«Берёшь чурку и смотришь где на её торце расщелина. Вот по ней-то и бей колуном-топором».
И ведь работает метод тот дедовский!
Аккурат так и сделал, наколов прилично дров. Зима ведь спросит строго: где лето было?
Помню, спросил его тогда: «Дед, а где ты так ловко колоть-то научился?»
И был ответ деда: «На лесоповале, внучок. Сил уже было мало, а вот норма заготовки дров была большая. Вот и приходилось рассчитывать каждый удар топора...»
И закрылся, помню, дед, отрешённо глядя поверх моей головы. И думы его в тот миг, я думаю, были в далёких тридцатых годах.
В том лагере «врагов народа», где социально близкими советской власти оказались «блатные уголовники» (какова власть - таковы и помощники).
И где безвинно гибли от расстрелов, голода и холода при каторжных условиях выживания его товарищи по нарам - строители коммунизма в СССР.
САМБО - ШКОЛА МУЖЕСТВА
В начале 70-х годов 20 века, уже учась на медицинском факультете ПетрГУ и совмещая учёбу с ночными дежурствами на скорой медпомощи, получил от диспетчера вызов - «спортивную травма». При перевозке пострадавшего выяснилось, что это тренер секции самбо ПетрГУ да к тому же кандидат технических наук Илья Романович Шегельман. Выяснив, что я ранее, немного правда, но занимался борьбой, тренер пригласил меня в свою секцию. Каково же было моё удивление, когда через неделю, придя на тренировку в спортзал, я увидел Илью Романыча, проводящего тренировку в гипсе! На моё возмущение он рассмеялся и тут же заявил: «Ты руководи в своей скорой помощи, а на тренировках это буду делать я». И ведь хватало времени у Романыча проводить поздние вечерние тренировки с нами 4 раза в неделю, а ночами сидеть за научной литературой. Да и все дети в его с супругой Лидией дружной семье тоже нуждались в постоянном внимании отца. Он умудрялся провести тренировку, в 5 часов утра ехать в командировку и вернуться к следующей тренировке. Не пропуская тренировок даже в свои дни рождения. Но спортивный характер и высокая целеустремлённость в науке и спорте сделали своё дело. В науке - то несколько сотен изобретений и звание доктора технических наук. А в спорте - это десятки подготовленных им мастеров спорта России по борьбе самбо. Сотни студентов и школьников прошли Школу Самбо Шегельмана, стали с её помощью настоящими мужчинами. И по праву заслуженный тренер России Илья Романович Шегельман гордится своими воспитанниками: чемпионами России, Европы и мира. А мне лично знание приёмов борьбы самбо - САМозащиты Без Оружия – неоднократно пригодилось во время дежурств на скорой медпомощи, когда на бригаду поднимал, бывало, руку неуправляемый под парами алкоголя «пациент»… И ещё одно событие, связанное с самбо, осталось в памяти . В мае 1984 года я был направлен Романычем со сборной Карелии по самбо на чемпионат РСФСР по борьбе самбо памяти маршала Советского Союза Василия Константиновича Блюхера к г. Андропов (Рыбинск) как её представитель. Наши самбисты-студенты выступили неплохо, хотя первых мест и не взяли тогда. И то сказать: один «Саша с УралМаша», (Александр Фёдоров), как его звали между собой борцы, чего стоил! Чемпион СССР, признанный «болевик», такому лучше не попадаться на болевой приём. Да и другие участники - чемпионы СССР и России, титулы которых говорили сами за себя. Но не робкого десятка и очень техничными оказались и наши самбисты. Чемпионами, причём самого высокого ранга, они станут позднее. А пока мерялись на ковре силами и мастерством с сильнейшими союзными и российскими самбистами. На открытии турнира почётными его гостями были тогда вдова В.К. Блюхера Глафира Лукинична Блюхер и его дочь - Зоя Васильевна... Вечером, после соревнований, я постучался в их номер, размещавшийся против нашего, в гостинице «Метеор». Познакомившись с этими замечательными женщинами, я попросил Глафиру Лукиничну рассказать, хоть вкратце, о прославленном в боях маршале, которого палач Сталин, как и многих других военачальников, расстрелял в 1938 году. Грустным был тот рассказ вдовы военачальника. На мой вопрос, догадывался ли маршал, зачем Сталин вызывает его в Москву, Глафира Лукинична ответила утвердительно. «Собрал свой походный фибровый чемодан, взяв только самое необходимое, простился с нами и попрощался. Как оказалось – навсегда», - сказала вдова, не скрывая уже слёз. Я попросил их оставить свои автографы в моей Программе чемпионата, что родные маршала и сделали.
Прошло время, и теперь уже мы - ветераны борьбы самбо Карелии встречаемся чаще всего на чемпионатах Карелии и Северо-Запада России, либо юбилеях Романыча. И говорим слова глубокой искренней признательности своему тренеру от бога и другу, так много вложившему в нас в то благословенное студенческое время.
ПОЕЗДКА НА АВИАНОСЕЦ
На день Защитника Отечества 23 февраля 1995 года делегация из г. Петрозаводска направилась на подшефный тяжёлый авианесущий крейсер «Адмирал флота Горшков».
В составе её: руководитель – подполковник ВС РФ Сергей Фокин, начальник горздравотдела мэрии города Геннадий Оглоблин и депутаты Петросовета - А.Вальдман (руководитель комиссии по здравоохранению и соц. защите населения) и его заместитель А. Божко.
Мы едем на крейсер с подарками проходящим там срочную службу матросам из Карелии от их родственников, книгами в библиотеку крейсера, лекарствами по заказу медсанчасти корабля. Ну и ящик продукции ПЛВЗ - праздник всё же!
На корабле, стоящем уже 2 года на стоянке в порту Мурманска, каждому из нас выделяется кубрик для отдыха и сна. Правда, ни отдыха, ни сна за три дня и две ночи на крейсере так и не получилось..
В кают-компании командира крейсера каперанга В. Петрова представляемся командному составу корабля.
В ближайшие три дня наш куратор - каперанг Сергей Сандаков - начальник авиации крейсера, состоящей из эскадрилии боевых вертолётов КА-26.
По нашей просьбе командир крейсера собирает в общей кают-компании матросов - срочников из Карелии.
Мы поздравляем ребят от имени их родных и горсовета и дарим им подарки. Отвечаем на все их вопросы. Как хотелось бы им выйти в дежурное плавание по охране границ России. Но экономическая ситуация в стране аховая и денег на топливо для корабля нет. Так и прослужат они 2 года, ни разу не выйдя в моря-океаны…
Каперанг С. Сандаков знакомит нас со службами боевого корабля. Без сопровождающего ходить по нему можно 2 месяца и то не факт, что выберешься самостоятельно.
Медсанчасть крейсера оборудована в соответствии с регламентом и предусматривает оказание практически всех видов медицинской помощи в дальнем боевом походе.
Сергей Сандаков – участник единственного выхода корабля на учения в Средиземное море, рассказывает нам о крушении тогда его боевого самолёта. Упав вместе с самолётом в море, он каким-то чудом сумел выплыть с глубины. Правда, получил травмы и долго восстанавливался в госпиталях.
Сажусь в кабину боевого вертолёта на место пилота. Удобно, но столько приборов вокруг, что можно запросто спутать кнопки. Сергей улыбается и просит меня не нажимать «красную кнопочку» - на всякий случай.
В Доме Моряков г. Мурманска от имени нашей делегации Сергей Фокин поздравляет военнослужащих со всех кораблей Северного военно-морского флота, базирующихся там.
В ответ командующий флотом благодарит Петрозаводск за постоянную практическую помощь своему подшефному крейсеру в это нелёгкое для флота время.
Мы едем на базу отдыха моряков-подводников в Видяево. Поражает сотня стоящих на приколе подводных лодок. Даже не задаём вопросов - почему они здесь, а не на боевом дежурстве. Хотя сама база функционирует в полном объёме, в чём нам и предстоит убедиться…
На второй день, 23 февраля, весь личный состав корабля выстроен на палубе для поздравления и награждения отличников «боевой и политической подготовки». Мы тоже поздравляем экипаж судна.
Праздник продолжается в кают-компании командира крейсера. Сюда же прибыл и командир борт в борт стоящего с нашим судном авианосца «Адмирал Кузнецов» контр-адмирал Веригин.
Командир «Адмирала Кузнецова» не замечает быстро пролетающего времени, и только срочно прибывший вестовой торопит его, говоря о том, что на его крейсер прибывает министр иностранных дел РФ Андрей Козырев.
Из иллюминаторов кают-компании командира нашего корабля мы видим, как прибывает машина с министром Козыревым и как спешит к нему с рапортом командир «Адмирала Кузнецова» контр-адмирал Веригин.
Вечером третьего дня мы отбываем в Петрозаводск.
Напутственные слова и тосты под «Онежскую хмельную» командира крейсера и офицеров, с которыми мы успели подружиться. Прощаемся с ними, не зная, что впереди нам предстоит последнее испытание.
Высота крейсера - от трюма до крыши надпалубных помещений равна высоте девятиэтажного дома. Перед тем, как войти в лифт, командир преподносит нам по чарке «стременной» - в дорогу. Отказаться нельзя - обидишь экипаж. А затем на каждом этаже: остановка лифта, вход в кабину её офицера с подносом на котором 4 чарки «Онежской хмельной», и соответствующий тост – «палубная, карельская матросская, трюмная» и т.д. Последнее, что запомнилось, - это «траповая»…
Постскриптум:
И лишь через год в газете «Известия» прочёл статью «Исповедь Владимира Рудзика» - капитана тяжёлого авианесущего крейсера «Адмирал флота Горшков» о грубых нарушениях воинской дисциплине, творящихся на крейсере и тщательно скрываемых командой корабля в начале «лихих 90-х», до его назначения на этот пост, и приведших к гибели шести матросов экипажа… Но от гостей вся эта информация была полностью скрыта.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ 100-ЛЕТИЯ ОКТЯБРЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА
Накануне октябрьского переворота большевиков в октябре 1917 года к главе Временного Правительства Александру Керенскому вошли военный министр Борис Савинков и его заместитель Фёдор Степун с требованием подписать приказ об аресте В.Ульянова (Ленина), местонахождение которого было уже известно. Но трагическая нерешительность Керенского спасла организаторов переворота от ареста. А Россию ввергла в пучину краха, плоды которого мы пожинаем и сегодня. Ибо, свергнув законно избранную власть. Ленин со товарищи не только изгнали из страны её элиту, усеяли страну концентрационными лагерями, создав Архипелаг Гулаг, развязали братоубийственную гражданскую войну и Красный Террор. А крестьян, ограбив дочиста, загнали в колхозы, держа там как рабов без права выезда куда-либо. А дальше за дело взялся верный ученик Ленина палач Сталин (Джугашвили), уничтоживший, кроме миллионов безвинных людей, и всех тех, кто знал его как сексота царской охранки.
И только в 1957 году, на 20 съезде КПСС, её Первый секретарь Хрущёв приоткрыл завесу зловещей сталинской бойни, заставившую содрогнутся страну и весь цивилизованный мир. А в 1991 году, после путча, Ельцин запретил, жаль, что не навсегда, и саму КПСС - «организующую и вдохновляющую» всех этих преступлений против собственного народа. Хотя вот тут-то и надо было провести свой Нюрнбергский процесс над этой преступной организацией. Вспомнив всё и подняв все рассекреченные уже архивы. А заодно убрав от стен Кремля вместе с мавзолеем с нетленными останками «вечно живого Ильича» и всё кладбище - с могилой Сталина и всех его подручных.
Но не хватило силы воли у опьянённого властью и алкогольными парами Ельцина на этот шаг. Хотя все коммунисты попрятались тогда по щелям, боясь, что народ будет поступать с ними так, как делали это с народом их лихие предшественники - капээсэсовцы…
А раз сделано этого не было, то и несут неокоммунисты во главе с Зюгановым алые гвоздики на могилу палача Джугашвили… Ничего не скажешь: хорошее соседство у президента всея России…
И последнее. Пора, наконец, восстановив историческую справедливость, вернуть прежние названия всем улицам и площадям в России. А в Петрозаводске возвратить на своё исконное место памятник Петру Великому на Петровской площади в центре города, сняв истукана Ленина, незаконно взгромоздившегося на чужой пьедестал. Сняв, заодно, памятник Кирову с Театральной (Соборной) площади.
А удалённые памятники поместить на «аллею большевиков» в парке культуры и отдыха в назидание грядущим поколениям.
ТЫ С НАМИ, БРАТ…
Трудно писать о родном, совсем недавно ушедшем ко Господу (если он есть) человеке. Все эти дни с момента ухода старшего брата Евгения из уголков «подмозговья» (термин также недавно умершего коллеги, детского хирурга Сани Хохлова) шли воспоминания о Жене, начиная с самого детства…
Ему уже 12 лет, и он поднимает меня - годовалого ребёнка - высоко на своих сильных руках. И я, ничтоже сумняшеся, писаю ему прямо на лицо. Женя всегда вспоминал об этом трогательном для него эпизоде с улыбкой и юмором. Хотя времени для отдыха у него практически не оставалось тогда. Ведь кроме родителей забота о нас четверых послевоенных детей легла и на его детские ещё плечи. И всё это - в неблагоустроенном деревянном двухэтажном бараке на ул. Гоголя, 45 в Петрозаводске. Где, кроме ежедневного «троеборья»: вода, дрова, помои (термин другого моего так же усопшего коллеги-однокурсника Володи Цегельницкого), он должен был пасти коз и заготавливать им траву и веники, смотреть за гусями и кроликами. Большая наша семья в те трудные года при мизерной зарплате родителей могла выжить, только имея свою живность, которой мы и питались. А картофель выращивали на огородах, и это тоже ложилось, в том числе, и на Женю. Уже повзрослев, да и мы подросли, он занялся спортом: лыжами и борьбой. Помню, как классно выступал он на сцене Парка Пионеров в борцовских поединках, кладя на «туше» своих соперников. А мы с братом Яшей сидели в первом ряду и громко болели за своего старшего брата.
При всех своих сложных семейных отношениях он находил время и для общения с нами - родными для него людьми.
А 16 лет назад Женя открыл сайт нашей родословной в Интернете – «Архангелиты - дети немецкой слободы». Сохранив и значительно приумножив те исследования по нашему генеалогическому древу, которые провёл наш родственник из Питера Арнольд Пец. И даже издал в 2004 году книгу «Дети Мастера» (Потомки учителя Петра Первого на Русском Севере). Под заголовком Женя от руки подписал мне: «Брату Александру - «Не каждому дано такое, чтоб имя царское, святое, звенело на ветру». Когда читаешь сайт и книгу, складывается впечатление, что исследования проводил профессиональный историк, а не энергетик. Настолько глубоко и всесторонне Женя знал тему своих поисков. Собирая данные о фамильном древе, он изъездил весь русский север, встречаясь с роднёй нашего прадеда по линии мамы – Ингварда Пец. Очень жалел, что в силу молодости не «разговорил» тогда нашего деда Якова и его братьев.
Ещё три месяца назад, встречаясь с нами: двумя братьями и сестрой на дне памяти мамы, Женя много вспоминал о своих интересных поисках в нашем древе жизни. Ничто, казалось бы, не предвещало того, что для его жизни начался уже быстрый обратный отсчёт…
Брат всё знал о своём страшном диагнозе, но держался очень мужественно до самого конца. Как и прожил свою жизнь, принимая очень трудные, подчас, удары судьбы…
Успел переслать мне данные сайта, который дальше поведут уже наши близкие, живущие сейчас в такой далёкой Португалии. Значит, дело изучения нашей родословной, которое Женя вёл все последние годы, которым он жил, не пропало и востребовано новым поколением нашим…
ноябрь 2017 года
Вспомнилось, вдруг…
Октябрь, 1990 год, Москва, СССР, съезд движения «Демократическая Россия». Регистрируюсь в секретариате в качестве делегата съезда от Карельской АССР, сопредседателя КДИПО «Мемориал» и народного депутата Петросовета. Отдав свой доклад, посвящённый репрессиям в СССР и Карелии в 30-е и 40-е годы, подхожу к сидящему в первом ряду народному депутату РСФСР Сергею Белозерцеву. Имя Сергея, преподавателя Карельского Государственного Педагогического института, гремело тогда в Карелии, как разоблачителя карельских высокопоставленных партийных и прочих функционеров. Сергей знакомит меня с сидящими рядом с ним Тельманом Гдляном и Сергеем Ивановым, известными во всём Союзе борцам с узбекской, и не только, мафией. Наскоро переговорив, спешу на своё место в зале. Прохожу мимо вставшего вдруг в проходе генерала КГБ Олега Калугина, и вдруг нас плотно окружает толпа невесть откуда взявшихся советских и западных журналистов. И все 20 минут до начала съезда я стою плотно прижатый к чекисту и слушаю его ответы на каверзные вопросы журналюг. Сейчас, за давностью лет, не помню уже этих вопросов. Но в памяти осталось: как разжалованный из «органов» опальный генерал умел находить ответы на каждый вопрос, не ответив, по сути, ни на один из них. Равным образом, как делал это тогдашний генсек КПСС Горбачёв. Отвечал, периодически косясь на меня. То ли я и сам «подстава из тех же органов», курирующий его, то ли журналюга, но так и не задавший ему ни одного вопроса…
На съезде демократического движения СССР, между тем, обсуждались самые животрепещущие на тот момент вопросы. Всем желающим присутствовать на нём места в зале, конечно же, не хватило. И большая толпа людей слушала наши доклады по громкоговорителям, выражая одобрения резким выступлениям ораторов…
Галина Старовойтова, Сергей Юшенков, Юрий Щекочихин, Артём Тарасов… - да всех и не перечислить.
Светлая память тем из них, жизнь которых оборвала пуля высокопоставленного заказчика…
В 2013 году погиб в подмосковном Королёве «карельский Овод» Сергей Белозерцев... Умер Тельман Гдлян. А опальный чекист-генерал Олег Калугин, приговорённый в СССР к расстрелу, успел ускользнуть по своим каналам в США. Где и живёт поныне.
Ноябрь 2017 года
Тюремные вызовы
В восьмидесятых годах 20 века, работая в специализированной бригаде скорой медицинской помощи г. Петрозаводска вместе с фельдшерами Сергеем Баклыковым и Валентиной Агейкиной и водителем Николаем Шунаевым, довелось оказывать мне помощь и заключённым в учреждениях пенитенциарной системы Карелии. Первый из них был в старую городскую дореволюционной постройки тюрьму Петрозаводска на ул. Герцена. Вызывает тюремный врач Музалёв: «Плохо заключённому, перестал дышать». Включаем проблесковый маячок, сирену, мчимся на помощь сидельцу, - благо недалеко ехать от станции. На всякий случай берём и аппаратуру для реанимации. Заходим в камеру. Наметанным глазом вижу, что бывший уже зэка, тщедушный мужичок лет пятидесяти беседует уже с Господом. Спрашиваю коллегу Музалёва: «А почему реанимацию-то не начинали?». «Да бог с Вами, коллега, -отвечает тот, - у арестанта ведь туберкулёз лёгких, боюсь заразиться, дыша ему изо рта в рот. Вам-то хорошо с воздуховодами и мешком Амбу». А надо сказать, что так некстати усопший зэка был приговорён к ВМН – расстрелу и ожидал в камере со дня на день приведения приговора в исполнение. И начальник тюрьмы, и врач встревожено смотрят на меня, не зная, что делать в создавшейся ситуации. «Это очень большое ЧП, - говорит начальник тюрьмы, - ибо приговорённый к расстрелу и должен быть расстрелян, а не умереть, как этот нехороший зэка! Полетят теперь наши погоны! Сделайте хоть что-нибудь!» Решил помочь бедолагам. Алгоритм действий: интубация трахеи - искусственная вентиляция лёгких - адреналин в сердце – ЭКГ – асиситолия - конец реанимации.. И всё, что сделали, записал в тюремную меддокументацию. Смотрю, отходят от стресса тюремщики. Пронесло, стало быть, со снятием погон. Кто же теперь придерётся…
Второй вызов был уже в колонию № 9, расположенной под Петрозаводском, на Сулажгорском кирпичном заводе. Лепили там тогда зэка кирпичи на самом примитивном оборудовании. Едва ли не в ручную. И так случилось, что одному из этих бедолаг оторвало на таком производстве руку. Сирена – мигалка - медсанчасть на зоне. Остановка кровотечения – обезболивание – капельница - госпитализация пострадавшего в больницу. Что поразило бригаду: зэка - крепкий мужчина средних лет, поднимает вверх большой палец сохранившейся руки и, благодаря нас, говорит: «Спасибо, доктора. Отлежусь теперь в больничке, а потом и комиссуют меня. Куда мне – калеке - кирпичи-то теперь лепить».
Третий вызов в эту же колонию. Повод к вызову: «Осуждённый без сознания». Приезжаем, осматриваю. Действительно, без сознания. Но вдобавок ещё: без пульса и артериального давления. Мужчина пожилого возраста с резко выраженным истощением. Час поздний, медиков в колонии уже нет. Ставим две капельницы и едем с больным на выезд с колонии.. Но не тут-то было. У дежурной смены - пересменка вечерняя. И нас тормозят с выездом до окончания оной. Но тут уже мне приходится, повысив голос, аргументировано сказать дежурному по колонии: «Больной в критическом состоянии, и промедление с госпитализацией чревато его гибелью. Причём произойдет она не у нас в реанимобиле, а у вас на плацу. Так как мы его выносим из машины». Стоило только мне сказать эту фразу и включить «мигалку», как моментально загрохотали тройные ворота зоны, и бригада выехала с бедолагой - зэка. Уже по назначению.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 113; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!