ШЕСТОЙ ДОКЛАД. Кассель, 29 июня 1909 г.

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 13Следующая ⇒

Вчера мы говорили о том, что человечество имело великих вождей уже в то время, которое мы назвали атлантическим периодом человеческого развития. Мы знаем из того, что мы рассмотрели вчера, что этот период протекал в той части Земли, которую мы называем древней Атлантидой и которая лежала между теперешней Европой и Африкой, с одной стороны, и Америкой - с другой; и мы также упомянули, до чего иной была тогда человеческая жизнь, особенно в отношении состояния человеческого сознания. Из того, что мы рассмотрели вчера, мы могли заключить, что сознание, которым человек обладает в наши дни, развилось лишь постепенно, что человек имел исходной точкой род сумеречного ясновидения. И нам известно, что человек имел в атлантическую эпоху тело, состоящее из значительно более мягкой, гибкой и пластичной субстанции, чем тело теперешнего человека; мы знаем также, как нас учит тому ясновидческое сознание, что человек в то время еще не был в состоянии воспринимать в резких очертаниях, например, твердые предметы, которые видят теперь наши глаза. Правда, житель Атлантиды мог уже воспринимать предметы внешнего мира - минеральное царство, растительное царство и царство животных, - но неясно, расплывчато. Подобно тому, как теперь в очень туманный осенний вечер видят на улице свет, окруженным цветной каймой, так человек воспринимал вокруг предметов нечто вроде цветной каймы, которую называют "аура". То были проявления духовных существ, относящихся к этим предметам. В определенное время в ходе суток восприятие этих духовных существ было, правда, очень неясным; но в другое время, особенно в промежутке между бодрствованием и сном, оно было очень ясным.

Если мы хотим живо представить себе сознание древнего атланта, то мы должны сказать себе: он не видел, например, розы так отчетливо, с такими четкими контурами, как мы видим ее теперь. Все это было расплывчато, туманно и обрамлено цветной каймой. Уже во время дня оно было неясным; но оно становилось еще более неопределенным и совершенно исчезало в промежуток времени между бодрствованием и сном. Но зато человек воспринимал совершенно отчетливо то, что мы должны назвать "духом розы", "душой розы". Так было со всеми предметами окружающего мира.

Дальнейшее развитие состояло в том, что внешние предметы становились все более отчетливыми, а восприятия духовных существ, принадлежавших вещам, все менее отчетливыми. Но зато человек все больше вырабатывал свое самосознание; он все больше учился чувствовать себя.

Вчера мы отметили тот момент, когда появилось отчетливое ощущение "я". Мы сказали, что эфирное тело стало совпадать с физическим, когда приблизилась последняя треть атлантического времени. Вы можете себе представить, что также и водительство было прежде совсем иным. Такого взаимопонимания между людьми, когда апеллируют к суждению другого еще не существовало в атлантическое время. В те времена сумеречного ясновидения взаимное понимание между людьми основывалось на том, что от одного человека на другого переходило подсознательное влияние. Прежде всего тогда еще существовало то, что нам знакомо теперь лишь как последние, часто непризнанные и неверно понятые остатки унаследованного: то было внушение, подсознательное влияние человека на человека, и оно весьма мало апеллировало к деятельному участию другой души. Если мы обратим свой взор на древние времена Атлантиды, то мы увидим, что всякий раз, когда в душе человека возникал какой-либо образ или ощущение, и он направлял свою волю на другого человека, он сильно действовал на душу другого; все влияния были сильными. И сильна была воля к восприятию таких влияний. В наше время сохранились лишь остатки этого.

Представьте себе, человек того времени, проходя мимо другого, совершал при этом определенные движения. Этот другой, наблюдавший эти движения, если бы он был лишь немного слабее первого, пережил бы их действие так, что захотел бы воспроизвести эти движения, подражать им. В наше время сохранился от этого лишь остаток старого наследия: когда кто-либо зевает, то другой, видящий это, испытывает также позыв к зевоте. Существовала гораздо более интимная связь между людьми. Это основано было на том, что человек жил совсем в другой атмосфере, чем теперь. В наше время мы лишь тогда живем в насыщенном водой воздухе, когда идет сильный дождь. В то время воздух постоянно был наполнен густыми водяными парами; и человек в первую эпоху Атлантиды состоял из субстанции не более плотной, чем, например, некоторые слизняки или медузы, живущие теперь в море и которых едва можно отличить от окружающей их воды. Таким был человек, и он лишь постепенно уплотнился. Но мы уже знаем, что этот человек все же подвергался влияниям и не только со стороны руководящих духовных существ, которые или жили на Солнце или были распределены по различным планетам нашей солнечной системы, но также и со стороны люциферических духов, воздействовавших на его астральное тело; и мы уже говорили, в каком направлении проявлялись эти импульсы. Но мы сказали также, что те, кому предстояло стать вождями атлантических народов, должны были бороться с этими люциферическими влияниями в своем собственном астральном теле. Так как сознание человека было в то время еще духовным и ясновидящим, то он воспринимал также все, что жило в нем как духовные влияния.

В наше время человек, ничего не знающий о духовной науке, смеется, когда ему говорят: "В твоем астральном теле действуют люциферические духи!" Правда, он не знает того, что эти существа имеют на него гораздо большее влияние, когда он их отрицает, чем когда он с ними считается.

Черт рядом, а на то нет сметки,

Хоть прямо их хватай за глотки*

(* "Фауст" ч., сц. "Погреб Ауэрбаха в Лейпциге" (в пер. Пастернака)).

Mephistopheles zu Faust:

Den Teufel spьrt das Vцlkchen nie,

Und wenn er sie beim Kragen hдtte.

(Faust. Erster Teil. Auerbachs Keller in Leipzig)

Мефистофель к Фаусту:

Дьявола не чувствует народец никогда,

И если он имел бы их у горла.

(Фауст. Первая часть. "Погреб Ауэрбаха в Лейпциге" (Дословный перевод)).

Это очень глубокое изречение из гетевского "Фауста"; и некоторых материалистических влияний не существовало бы в наше время, если бы люди знали, что еще не все люциферические влияния оставили человека.

В то время вожди и их ученики обращали строгое внимание на все то, что возбуждало страсти, влечения и вожделения; на все, что вселяло в человека более глубокий интерес к физически-чувственной среде, чем это было благотворно для его дальнейшего развития во Вселенной. Таким образом тот, кто хотел доразвиться до степени вождя, должен был прежде всего упражняться в развитии самосознания, строго следить за собой в отношении всего, что могло прийти от влияния Люцифера. Он должен был внимательно изучать этих люциферических существ в своем собственном астральном теле. Благодаря этому он мог нейтрализовать их в себе; благодаря этому он созерцал высших, руководящих Божественно-духовных существ, прежде всего тех, которые перенесли поле своего действия с Земли на Солнце или на другие планеты. А именно: люди видели ту или другую область в зависимости от своего происхождения. Были человеческие души, которые, скажем, спустились с Марса; когда эти люди вступали на путь развития и вели борьбу с люциферическим влиянием в своем собственном астральном теле, то их возводили на более высокие ступени ясновидения, к благому, чистому ясновидению, - и они созерцали высших духовных существ той сферы, - Марса, - откуда они сами спустились. Души, спустившиеся из сферы Сатурна, достигали того, что они созерцали существ Сатурна; души, пришедшие, с Юпитера или с Венеры, созерцали существ Юпитера или Венеры. Каждый созерцал свою соответствующую сферу.

Но самые высшие существа среди людей, те, которые прошли через лунный кризис, могли постепенно подготовиться к тому, чтобы не только созерцать духовные существа Марса, Юпитера или Венеры, но и существа самого Солнца - высокие солнечные существа. Вследствие того, что получавшие посвящение существа пришли с разных планет, им вновь становились видимыми миры этих планет, их духовная сторона. Поэтому вы поймете, что в древней Атлантиде имелись центры посвящения, куда принимались происходившие, например, с Марса, если они оказывались зрелыми для изучения тайн Марса; были другие центры, где происходившие с Венеры знакомились с тайнами Венеры. Если мы назовем эти центры более поздним словом "оракул", то мы имеем на Атлантиде "оракул Марса", где исследовались тайны Марса, "оракул Сатурна", "оракул Венеры", "оракул Юпитера" и т. д. Высшим был "Солнечный Оракул": и высший из посвященных был высшим посвященным солнечного Оракула.

Все обучение в этих центрах было иным, чем теперь, так как человек легче поддавался внушению и влиянию воли. Попробуем составить себе представление о том, как беседовали между собой учитель и ученик. Допустим, что существовали духовные учителя, которым как бы благодатью дано было посвящение. Каким образом приходили к посвящению в атлантическое время их последователи, их ученики?

Здесь следует иметь в виду, что уже получившие посвящение одним своим поведением, простым фактом своего существования имели огромное влияние на тех, кому предназначено было стать их учениками. Ни один посвященный Атлантиды не мог показаться без того, чтобы те, кому предстояло стать учениками, тотчас же не почувствовали в своей душе звучания тех струн, которые давали им возможность такого ученичества. То были влияния, совершенно не подчиненные бодрственному, предметному сознанию; влияния, переходившие в то время от человека к человеку; и тогда был не нужен известный теперь род преподавания. Все общение с учителем, все, что он делал, взаимодействовало с подражательной способностью человека. Многое бессознательно переходило от учителя к ученику. Поэтому самым важным было то, что те, кто уже созрел благодаря обстоятельствам своей предыдущей жизни, прежде всего вводились в центры оракулов и жили в окружении учителей. И подготовка учеников происходила путем наблюдения того, что делали учителя, и воздействием на чувства и ощущения, - и то была очень и очень длительная подготовка. Затем наступало время, когда возникало столь значительное созвучие между душой учителя и душой ученика, что на ученика переходили все высшие тайны, которыми владел его учитель. Так было в древние времена. Как же было после того, как эфирное тело совпало с физическим?

Несмотря на то, что в атлантическое время эфирное и физическое тела полностью совпали, связь между ними была еще не очень сильна; и достаточно было лишь напряжения воли со стороны учителя, чтобы некоторым образом извлечь эфирное тело. Правда, в это время уже невозможно было, чтобы в соответствующий момент, как бы само собой на ученика переходило все то, что было в учителе, но учитель все же легко мог извлечь эфирное тело, и тогда ученик мог видеть то же самое, что видел учитель. Таким образом, при легкой или слабой еще связи эфирного тела с физическим, было возможно извлечь эфирное тело ученика, и тогда мудрость и ясновидческое наблюдение учителя переходило на ученика.

Но вот наступила великая катастрофа, которая смела атлантический континент. Гигантские катастрофы в воздушной и водной среде, огромной силы землетрясения вызвали постепенное изменение всей поверхности Земли. Поднялись из воды Европа, Азия и Африка, а также и Америка, лишь очень малые части которых до того были сушей. Атлантида исчезла. Люди переселились на восток и на запад, и возникли разнообразнейшие колонии.

Но после этой огромной катастрофы человечество сделало новый шаг вперед. Произошло новое изменение связи между эфирным и физическим телами. Теперь, в послеатлантическую эпоху, образовалась гораздо более тесная связь между эфирным и физическим телами человека. Теперь уже невозможно было волевым импульсом учителя извлекать эфирное тело ученика и передавать этому телу любое наблюдение. Поэтому посвящение, приводившее к созерцанию духовного мира, должно было принять другую форму, которую можно описать примерно следующим образом.

Вместо обучения, основанного более на непосредственно душевном влиянии учителя на ученика, должно было постепенно возникнуть обучение, которое медленно приближалось к тому роду преподавания, какое мы имеем в настоящее время; и чем дальше подвигалось вперед после-атлантическое время, тем более преподавание становилось похожим на теперешнее. Подобно тому, как в атлантическую эпоху существовали оракулы, так теперь великими вождями человечества основаны были институты, которые были отголосками древних атлантических оракулов; в послеатлантическое время возникли мистерии, места посвящения. И подобно тому, как подходящие люди принимались в атлантическое время в оракулы, так теперь они стали приниматься в мистерии. В них ученики проходили тщательную подготовку путем строгого обучения, потому что на них невозможно было дальше воздействовать так, как это делалось прежде.

Поэтому мы находим такие мистерии на протяжении долгих времен во всех культурах. Направите ли вы свой взор к культуре, известной вам как первая послеатлантическая, которая развилась в древней Индии, или к культуре Заратустры, или же к культуре египтян или халдеев, вы всюду найдете, что ученики принимались в мистерии, бывшие чем-то средним между церковью и школой; там они проходили сначала строгое обучение, чтобы научиться мыслить и чувствовать не только в связи с чувственным миром, но и в связи с тем, что происходило в невидимом, духовном мире.

И то, чему там обучали, мы теперь можем точно охарактеризовать: это, по большей части, было то же самое, что мы изучаем теперь как антропософию - вот что было предметом изучения в мистериях. Но только это было более приспособлено к нравам тогдашнего времени и строго регулировалось. Тогда было не так, как теперь, когда людям, до некоторой степени зрелым, сравнительно скоро в частично свободной форме сообщаются тайны высших миров.

В то время преподавание было строго урегулировано; например, на первой ступени сообщалась только известная сумма знаний, все же остальное умалчивалось совершенно. Только когда ученик проработал все это, ему сообщалось то, что принадлежало к более высокой ступени. Благодаря тому, что ученик был подготовлен таким образом, в его астральное тело насаждались понятия, идеи, ощущения и чувства, относящиеся к духовному миру. Благодаря этому он, до некоторой степени, преодолевал влияние Люцифера. Ибо все, что сообщается как духовно-научные понятия, относится к высшим мирам, а не к тому миру, к которому Люцифер хочет вызвать интерес в человеке: не к одному чувственному миру. Затем после того, как ученик был таким образом подготовлен, наступало время, когда его приводили к самостоятельному созерцанию: он должен был сам созерцать духовный мир. Для этого было необходимо, чтобы человек мог запечатлеть в эфирном теле все то, что он выработал в своем астральном теле. Ибо человек достигает созерцания духовного мира лишь тем, что все им усвоенное, он настолько сильно переживает в себе, своего рода чувством и ощущением, что этим влиянием охватываются не только его астральное тело, но также более плотное эфирное тело. Когда ученику предстояло подняться от изучения к созерцанию, тогда он должен был нести в себе плоды того, чему его обучали. Поэтому на протяжении индусской, персидской, египетской и греческой эпох обучение завершалось известным заключительным актом, состоявшем в следующем: ученика сначала опять долгое время подготавливали к развитию в себе внутренней сосредоточенности, внутреннего покоя и внутренней невозмутимости, но не путем изучения, а путем того, что называется медитацией, а также и другими упражнениями. Он готовился к тому, чтобы сделать свое астральное тело всецело гражданином духовных миров; и в надлежащее время, как завершение этого процесса, его погружали на три с половиной дня в состояние, подобное смерти. В то время как в атлантическую эпоху эфирное тело находилось еще в свободном состоянии в физическом теле так, что его еще возможно было извлечь из него с большой легкостью, теперь, в мистериях, человека необходимо было погружать в смертеподобный сон. На это время его клали или в ящик, подобный гробу, или привязывали к своего рода кресту и т. п. И иерофант-посвятитель имел способность действовать на астральное тело и, главным образом, на эфирное тело, ибо благодаря этому эфирное тело выходило на это время из физического тела. Это нечто иное, чем сон. Во время сна в постели остаются физическое и эфирное тела, а вне их находятся астральное тело и "я". Теперь же, в заключительном акте посвящения, остается лежать физическое тело, и извлекается - по крайней мере из большей части физического тела - тело эфирное. Только низшая часть эфирного тела остается в физическом, а извлекают верхнюю часть, и ученик находится тогда в состоянии подобном смерти. Все, что прежде изучалось путем медитации и других упражнений, все это запечатлевалось теперь, во время этого состояния, в эфирном теле. В течение этих трех с половиной дней ученик действительно странствовал по духовным мирам, где пребывают высшие существа. И после трех с половиной дней посвящения посвятитель призывал его обратно, то есть он имел власть вновь пробудить его. Тогда вновь посвященный приносил с собой знание о духовном мире. Теперь он имел способность проникать взором в этот духовный мир и мог теперь стать возвестителем фактов духовного мира для окружающих его людей, еще не созревших до созерцания духовного мира.

Итак, древние учителя дохристианских времен были посвящены в глубины тайн мистерий; в продолжении трех с половиною дней их вели иерофанты, и они были живыми свидетелями того, что существует духовная жизнь и что за физическим миром существует духовный мир, которому человек принадлежит своими высшими членами и в который он должен врасти.

Но развитие шло дальше. Интенсивнее всего тот вид посвящения, о котором я рассказывал вам, был в первое время после атлантической катастрофы. Однако все сильнее и сильнее становилась связь между эфирным и физическим телами. Поэтому этот вид посвящения становился все опаснее, ибо люди всем своим сознанием все больше свыкались с физическим, чувственным миром. Ведь смысл развития человечества состоит в том, чтобы люди привыкли жить в физическом мире с симпатией и склонностью к нему. Большим прогрессом для человечества является развитие людьми настоящей любви к физическому миру.

В первое время послеатлантической культуры сохранялось еще живое воспоминание о том, что существует духовный мир. Люди говорили себе: "Мы, позже рожденные, еще можем погружать взор в духовный мир наших предков". Они еще обладали смутным сумеречным сознанием; они знали, в чем правда мира и где находится их родина. "То, что находится вокруг нас при дневном сознании", - так говорили они, - "подобно пелене, заслоняющей истину; оно закрывает нам духовный мир, это майя, или иллюзия!" К тому, что можно было видеть теперь, люди привыкли не сразу. Не легко было понять, что им предстояла утрата сознания древнего духовного мира. Это характерно для первой послеатлантической культуры. Их было легко ввести в духовное, потому что они имели еще живое тяготение к духовному миру. Но это не могло далее продолжаться, ибо миссия Земли состоит в приобретении людьми любви к силам Земли и в завоевании физического плана.

Если бы вы обратили взор на древнюю Индию, то вы нашли бы там очень большую высоту духовной жизни. Понять в настоящее время то, что первые древние Учителя возвещали людям, возможно ведь только, если человек прошел через изучение духовной науки. Для любого другого человека учение великих святых Риши представляется бессмыслицей, чепухой, ибо он совершенно не может представить себе, что, когда ему говорят о тайнах духовного мира, в этом есть какой-то смысл. Само собой разумеется, он прав со своей точки зрения, ведь каждый всегда по-своему прав.

Прозрение духовного было чрезвычайно велико в древней Индии, но не было умения пользоваться самыми простыми орудиями. Люди в то время добывали себе необходимое для жизни самым примитивным образом. Естественной науки или того, что теперь называют этим именем, тогда не существовало; ибо во всем, что можно было видеть на физическом плане, видели майю, великий обман, и действительность и истину видели лишь в восхождении к великому солнечному Существу или к подобным существам. Но так не могло продолжаться. Люди должны были постепенно учиться любить эту землю. В числе послеатлантических людей были также и такие, у которых было достаточно воли, чтобы завоевать земное царство. Начало этому было положено во время Заратустры. Переход от древнего индуса к древнему персу был огромным шагом вперед. Для Заратустры внешний мир не был больше майей, или иллюзией. Он показал людям, что то, что физически окружает нас, имеет ценность, так как за этим находится духовное. В то время, как для восприятия древнего индуса цветок был майей, и он обращался к духу, находящемуся за цветком, Заратустра говорил: это то, что следует ценить, так как оно является членом общего Духа Вселенной; из духовного вырастает материальное. И мы ведь уже обращали ваше внимание на то, что Заратустра указывал на физическое Солнце как на арену действия духовных существ. Но посвящение было трудным; и для тех, кто хотел не только слышать от посвященных, что существует духовный мир, но хотел сам лицезреть великую Солнечную Ауру, для них нужен был более суровый вид посвящения.

Вся человеческая жизнь изменилась постепенно, и в последующее время, в египетско-халдейскую культуру, физический мир был еще больше завоеван людьми. Тогда человек больше не удовлетворялся одной чисто духовной наукой, исследующей то, что лежит за физическим миром. Теперь он смотрит на ход звезд и старается познать в положениях и в движениях звезд, во внешне видимом, письмена Божественно-духовных существ. Он познает волю Богов в письменах, устанавливающих отношение одного чувственного предмета к другому. Так он изучает вещи в их соотношениях. Мы видим, как в Египте возникает геометрия, применяемая к внешним вещам. Так человек завоевывает себе внешний мир.

Грек идет еще дальше в этом направлении. Мы видим, как там возникает своего рода брак между внешней материей и тем, что переживает душа. Если перед нами статуя Афины Паллады или Зевса, то можно видеть как в материю напечатлевается то, что первоначально жило в человеческой душе. Так завоеванное человеком как бы излилось из него в чувственный мир.

Но по мере того, как человек приобретал все больше и больше власти над чувственным миром и все более любил его своей душой, духовный мир в период между смертью и новым рождением становился все более чуждым ему. Когда душа оставляла древнеиндусское тело и вступала в духовный мир, чтобы совершить там развитие до нового рождения, то духовное начало было еще живо в ней. Ведь в продолжение всей своей жизни человек тосковал и стремился к духовному миру, и все его ощущения воспламенялись провозвестиями о жизни в духовных мирах, о которых он слышал, хотя сам и не был посвященным. Поэтому, когда он проходил через врата смерти, духовный мир был, так сказать, открыт для него. Все для него становилось ясно и светло. Но по мере того, как человек приобретал симпатию к физическому миру, по мере того, как он становился все более приспособленным к физическому миру, время между смертью и рождением в той же мере для него затемнялось. В египетский период это дошло до того, что ясновидящим сознанием мы можем установить, что для души все становится темно и мрачно, когда она выступает из тела в духовный мир; душа чувствует себя одинокой, она ощущает как бы ледянящее чувство, не находя взаимного понимания с другой душой. И в то время как греки жили в тот период, когда человек, создав чудесную внешнюю красоту в культуре, сделал Землю чем-то совсем особенным, для души это время, лежащее между смертью и новым рождением, переживалось как наиболее темное, мрачное и холодное. Когда одного знатного грека спросили относительно пребывания в подземном мире, он дал ответ: "Лучше быть нищим в надземном мире, чем царем в царстве теней!"* (* "Одиссея" Гомера, XI песнь (Одиссей посещает подземный мир)) - и это не легенда, но соответствует действительности.

Итак, мы можем сказать, что по мере развития культуры люди все более отчуждались от духовного мира. Все реже появлялись посвященные, способные созерцать высшие области духовного мира, ибо процесс посвящения становился все опаснее, все труднее становилось проводить три с половиной дня в состоянии подобном смерти и дать отделиться эфирному телу без того, чтобы не наступала смерть.

Но теперь для всей человеческой жизни наступило обновление через тот Импульс, о котором мы говорили в последние дни - через Импульс Христа. Мы ведь уже рассказали, как Христос - Высочайший Дух Солнца - постепенно приблизился к Земле. Мы видели, как во времена Заратустры Его надо было искать еще на Солнце как "Аура Маздао", и как Моисей мог уже видеть Его в неопалимой купине и в огне Синая. Он постепенно вступал в сферу Земли, которой тогда предстояло стать иной. Прежде всего Этому Духу было важно, чтобы здесь, на этой Земле, люди научились Его познавать.

Что же было, собственно, связано со всеми древними посвящениями? То, что эфирное тело должно было быть извлечено из физического тела; даже при послеатлантических посвящениях человек должен был приводиться в состояние смертоподобного сна, то есть его физическое сознание должно было быть погашено. Этим самым человек подпадал господству другого "Я". Это всегда было связано с посвящением. Он со своим "я" был всецело во власти того, кто был его иерофантом-посвятителем. Он тогда всецело покидал свое физическое тело; он не жил в нем и не воздействовал своим "я" на физическое тело.

Великая цель Импульса Христа состоит в том, что человек должен совершить такое развитие своего "я", при котором "я" остается всецело в самом себе, когда для проникновения в высшие миры ему не нужно будет погружаться в состояние более низкое, чем то, в котором пребывает теперь его "я". Для этого было необходимо, чтобы сначала один принес себя в жертву, чтобы принять в человеческое тело Дух Самого Христа. Мы уже указали на то, что один посвященный, достигший зрелости на протяжении многих, многих воплощений, стал способным в определенный момент своей жизни удалить из себя свое собственное "я" и принять в себя Дух Христа. На это указывается в Евангелии от Иоанна как на Иоанново крещение на Иордане. Что же, собственно, означало это крещение?

Мы знаем, что это крещение совершалось Предтечей, провозвестником Христа Иисуса, Крестителем Иоанном над теми, кого он подготовил принять Христа соответствующим образом. Лишь если мы задумаемся над тем, что Иоанн крестил для того, чтобы соответствующим образом подготовить к принятию Христа, мы поймем то, что говорится в Евангелии от Иоанна об Иоанновом крещении. Но вы не придете к его пониманию если представите себе современное крещение, являющееся лишь символическим подражанием первоначальному, оно состояло не просто в том, что человека лишь кропили водой; но в том, что данный человек совершенно погружался в воду, что в продолжении некоторого более или менее продолжительного времени он оставался под водой. Выяснением того, что это означает, мы займемся, исходя из мистерии человеческого существа.

Вернитесь мысленно к тому, что человек состоит из физического тела, эфирного тела, астрального тела и "я". При дневном бодрственном состоянии человек имеет эти четыре члена тесно соединенными; во время сна в постели лежат физическое тело и тело эфирное, и вне их находится астральное тело и "я". В смерти происходит то, что физическое тело остается как труп, эфирное тело выходит, и что затем на короткое время остаются соединенными "я", астральное тело и тело эфирное. И для тех, кто слышал хотя бы некоторые из моих докладов, ведь уже ясно, что в этот момент сначала наступает вполне определенное переживание: человек имеет перед собой свою прошлую жизнь подобно величественной панораме; все его жизненные отношения как бы пространственно находятся одно рядом с другим. Ведь эфирное тело является также носителем памяти, и при жизни только физическое тело препятствует тому, чтобы он имел все это перед собой. После смерти физическое тело оставлено; тогда в сознание может вступить все то, что человек пережил в своей последней жизни. И вот я уже упомянул, что такой ретроспективный обзор жизни наступает также, когда человек находится в какой-либо смертельной опасности или когда он переживает сильнейший испуг или потрясение. Вы ведь уже знаете из рассказов, что человек переживает, как в великой панораме, всю свою протекшую жизнь, если ему грозит опасность утонуть или упасть с горы и что он не теряет при этом сознания. То, что человек переживает таким образом в случае опасности, когда он, например, может утонуть, то же самое при Иоанновом крещении переживал почти каждый. Крещение состояло в том, что человек оставался в воде до тех пор, пока он не пережил свою протекшую жизнь. Но то, что он переживал таким образом, переживалось ведь как духовная картина; и при этом оказывалось, что в этом аномальном состоянии то, что переживал дух, примыкало некоторым образом к остальному духовному миру; и тот, кого после Иоаннова крещения извлекали из воды, знал: "Духовный мир существует! То, что я имею в себе, есть поистине нечто, что может сохраниться и помимо тела". Человек после крещения был убежден в том, что есть мир, к которому он духовно принадлежит. Что же вызывал Иоанн Креститель при этом крещении?

Люди пришли к тому, что чувствовали все больше и больше любви по отношению к физическому миру, испытывали все большую связь между собой и физическим миром, все больше и больше верили в то, что физическое и есть по-настоящему действительное. Но те, кто приходил к Крестителю, переживали свою собственную жизнь как духовную. После крещения они знали: "я являюсь еще чем-то иным, не тем, что я есть вследствие моего физического тела!" Строй мышления людей постепенно развился так, что был направлен на физический мир. Иоанн вызывал в тех, кого он крестил, сознание: "Духовный мир существует. Высшей частью самого себя я принадлежу этому духовному миру!" Поэтому нужно лишь выразить это в других словах, и вы получите: "Измените строй мышления, направленный на физический мир". Они изменяли строй мышления, если они действительно верным образом принимали крещение. Тогда они знали: "Я имею в себе духовное; мое "я" принадлежит духовному миру!" Человек приобретал это убеждение, находясь внутри физического тела. Ведь это не была особенная процедура, как при посвящении. Он переживал это, находясь в физическом теле. И благодаря тому подходу, коим воспринималось и соединялось в душе все учение, бытовавшее в те времена, с момента Моисеева провозвестия, все переживание Иоаннова крещения получало дополнительно особый смысл.

Человек после крещения не только имел сознание: "Я и духовный мир едины!", но он познавал также, какой духовный мир опускается к Земле. Такой человек знал: То, что возвестило о Себе Моисею, как "ehjeh asher ehjeh" в неопалимой купине и в огне на Синае, это пронизывает Землю, и духовный мир выражает себя правильным образом словами Ягве или Иеговы, или "ehjeh asher ehjeh", или "Я есмь Сущий". Человек таким образом знал через Иоанново крещение не только то, что он един с духовным миром, но он знал также: "В этом духовном мире живет "Я Есмь", из которого я рожден в Духе". - Таким образом Иоанн подготовлял крещением тех, кого он крестил. Он пробуждал в них это чувство, это ощущение. Их могло быть, конечно, лишь небольшое число; большинство ведь еще не созрело настолько, чтобы пережить это при погружении; но некоторые познали, что приближается Дух, которого позже назвали Христом.

Теперь попытайтесь сравнить со сказанным вчера то, что мы сказали сегодня. То, что вызвали древние духовные существа, была любовь, основанная на кровных узах, на физической общности. Но люциферические духи хотели поставить каждого на основу его собственной личности, его собственной индивидуальности. Люцифер и высокие духовные существа действовали совместно. Постепенно ослабели древние кровные узы. Это вы можете проследить даже исторически. Посмотрите на смешение народов в великом Римском государстве. Оно было вызвано тем, что древние кровные узы были ослаблены, и каждый хотел стоять более или менее на твердой почве своей личности; но вследствие этого они потеряли также связь с духовным миром, срослись с физическим миром, приобрели любовь к физическому плану. В той мере, в какой сознание "я" усилилось благодаря Люциферу, человек сросся с физическим миром, и пришла в запустение его жизнь между смертью и новым рождением. Теперь Креститель уже подготовил нечто великое и значительное для человека. Он подготовил то, что человек мог остаться в своей личности, и что он внутри своей личности, через погружение в воду, мог найти То самое, что он некогда переживал как "Богов", когда сам он жил еще в воде, когда водяные пары и водяной туман пронизывали атмосферу. Это переживание в божественных мирах было теперь повторено. И снова человек, хоть и ставший носителем "я", подготавлялся к тому, чтобы возвысится к теперь уже одухотворенной любви.

Этим мы охарактеризовали суть Христова События с другой стороны. Христос представляет Собой нисхождение духовной силы любви на нашу Землю, любви, которая находится в настоящее время лишь в начале своего действия. Если мы дальше проследим эту мысль, придерживаясь Евангелия от Иоанна и Евангелия от Луки, то мы увидим, как сутью Христова Импульса является именно духовная любовь, благодаря ей те "я", которые были разлучены, все больше и больше приводятся друг к другу в самых глубинах их душ. Люди сначала могли только предчувствовать то, чем Христос стал для мира; и в наши дни из этого осуществлено еще мало, весьма мало, так как обособление, последствие действия люциферических сил, все еще существует, а Принцип Христа действовал лишь короткое время. И хотя в настоящее время для некоторых внешних областей жизни люди и стараются объединиться, но для самого важного, для самого интимного они даже еще и не подозревают - или разве только в мыслях, интеллектом, а это ведь наименее важно - не подозревают, что такое гармония, созвучие душ. Но действительно христианство находится лишь в начале своего действия; оно все больше будет проникать в души и все больше и больше будет облагораживать "я". Замечают это как раз те, кто в настоящее время принадлежит к более молодым нациям. Они замечают, что они должны примкнуть к Христовой силе, что они должны проникнуться Христовой силой, если они хотят продвигаться дальше.

Один из наших современников на Востоке, являющийся душеприказчиком великого русского философа Соловьева,* (*Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900)) сказал следующие слова: "Христианство должно объединить нас как народ; иначе мы утратим наше "я" и вместе с этим вообще возможность быть народом!"* (*Источник цитаты точно не установлен). Это полные силы слова для христианства, рожденные инстинктивным интересом к христианству. Из этого видно также, как необходимо, чтобы христианство проникло в глубины душ. Попробуйте продумать одно явление, принадлежащее к самым радикальным и показывающее нам, что даже у самых благородных и высоко настроенных людей глубины их душевной жизни еще далеки от того, чем они будут охвачены позднее, когда христианство вольется в самые сокровенные мысли, в сокровенные мнения и чувства человека. Подумайте о Толстом и об его деятельности в течение последних десятилетий, когда он старается по-своему раскрыть подлинный смысл христианства. Глубочайшее уважение должны иметь к такому мыслителю именно люди на Западе; с витиеватыми философскими умствованиями пишутся, так сказать, целые библиотеки о том самом, что Толстой с таким величием и силой выражает в такой книге, как его книга "О жизни".* (*Лев Николаевич Толстой (1828- 1910). Его книга "О жизни" впервые появилась на немецком языке в 1889 году (Лейпциг, пер. Софии Бер.)). У Толстого имеются страницы, где элементарным образом изложены известные великие стороны антропософских истин, которые западноевропейский философ не может так точно изложить, о которых он должен был бы написать по крайней мере пространную монографию, потому что должно быть выражено нечто необычайно великое. У Толстого - мы можем сказать - сквозь сказанное им звучит нечто, что можно назвать Христовым Импульсом. Углубитесь в его произведения, и вы увидите, что то, что его наполняет - это Импульс Христа. Возьмем теперь его великого современника, который интересен уже по одному тому, что из всеобъемлющего философского мировоззрения он поднялся вплоть до границ такой поистине визионерской жизни, что он, так сказать, перспективно-апокалиптически охватывает целую эпоху. Хотя его видение искажены, так как подоснова их не верна, Соловьев все же поднимается до визионерского созерцания грядущего. И открывает перед нами перспективу будущего для XX столетия. И когда мы вникнем в него, то мы найдем великое и благородное, особенно, касательно христианства. А между тем он говорит о Толстом как о враге христианства, как об антихристе! Так в наше время два человека могут в своих глубочайших мыслях думать, что они дают лучшее своему времени, могут действовать из сокровенных глубин своей души и все же стоять друг против друга без понимания, так, что один совершенно исключает другого! В наши дни вовсе не думают о том, что для того, чтобы настала внешняя гармония, жизнь, проникнутая любовью - Христов Импульс должен проникнуть в глубины глубин так, что человеческая любовь должна стать чем-то совсем иным, чем она является в настоящее время даже у благороднейших индивидуальностей.

Импульс, который был еще только предвозвещен и затем вступил в мир, находится еще в начале своего действия, и его нужно будет понимать все лучше и лучше. Чего же недостает как раз в наше время всем тем, которые вопиют о христианстве и объявляют его необходимостью - и все-таки не в состоянии вызвать его? Им недостает антропософии, духовной науки - современного подхода к пониманию Христа! Ибо Христос столь велик, что каждая эпоха должна будет найти новые средства, чтобы познать Его. В прошлых столетиях пользовались другими способами и формами стремления к мудрости. В наше время необходима антропософия. И еще на долгие времена для понимания Христа будет иметь значение то, что мы имеем теперь в антропософии. Ибо антропософия окажется тем, что побудит все познавательные способности человека. Человек постепенно будет врастать в понимание Христа. Но и антропософское представление является поначалу лишь преходящим. Мы сознаем это. Но мы сознаем также и то, что то великое, выраженное в этих преходящих представлениях, мы должны будем выразить в представлениях еще более великих.

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 212; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!