ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ В ДРЕВНЕМ ЛАЦИУМЕ 9 страница
Табу, налагаемые на воинов. Дикарям также кажется, что души воинов находятся, так сказать, в атмосфере опасности, которая принуждает прибегать к ритуалам, по природе своей радикально отличным от тех рациональных мер предосторожности, которые они как нечто само собой разумеющееся принимают против действительных врагов. Все эти обряды преследуют цель подвергнуть воина – как до, так и после победы чему‑то вроде духовного карантина или затворничества, которому первобытный человек подвергает богов в человеческом образе и другие опасные существа ради их УР собственной пользы. Воины‑маори, вступившие на тропу войны, становились чем‑то в высшей степени священным или табуированным. Они сами и их оставшиеся дома друзья сверх многочисленных обычных табу должны были строго соблюдать некоторые курьезные предосторожности. Говоря непочтительным языком европейцев, которые знали маори во времена прежних войн, они покрывались слоем «табу в дюйм толщиной», а вождь экспедиции становился абсолютно неприкасаемым. Вступавшие в войну древние израильтяне также были связаны определенными правилами ритуальной чистоты, идентичными тем, которые во время походов соблюдают маори и австралийские аборигены. Используемые ими сосуды становились священными; они должны были воздерживаться и особо соблюдать правила личной гигиены. Эти предписания первоначально мотивировались если судить по признаниям дикарей, которые их придерживаются – боязнью того, как бы в руки врага не попали частицы их тела и как бы они из‑за этого не нашли смерть от колдовства, у некоторых племен индейцев Северной Америки молодой воин во время своей первой кампании должен был следовать определенным предписаниям, два из которых ничем не отличаются от тех, которые должны были выполнять девушки в период первой менструации. Никто не смел прикасаться к посуде, из которой ел и пил молодой воин; ему запрещалось чесать голову или другую часть тела своими пальцами (если уж ему становилось невтерпеж от зуда. то он должен был чесаться палочкой). Приведенный выше запрет, как и правило, которое запрещает табуированному лицу есть своими руками, видимо, покоится на предполагаемой святости или оскверненности (в зависимости от способа выражения) табуированных рук. Кроме того, мужчины‑индейцы, находясь на тропе войны, всегда обязаны были ночью спать лицом к своей стране. И сколь неудобной бы ни была для них эта поза, изменить ее они не имели права. Им запрещалось сидеть на голой земле, мочить ноги, идти по проторенной дороге, если этого можно было избежать. Когда они вынуждены были нарушать эти запреты, они старались уравновесить дурные последствия такого поступка тем, что смазывали ноги лекарственными или магическими средствами, которые с этой целью носили при себе. Участникам экспедиции не разрешалось перешагивать через ноги, руки или туловище своего товарища, лежащего или сидящего на земле. Запрещалось им также перешагивать через плащ, ружье, томагавк или какую‑либо другую часть вооружения. Если кто‑нибудь по оплошности нарушал это правило, долгом того, через которого – или через собственность которого – переступили, было сбить нарушителя с ног, а долгом последнего было перенести это спокойно и не оказывать сопротивления. Сосудами, из которых воины принимали пищу, были обычно небольшие чашки из дерева или березовой коры с отметинами для различения краев. На пути от дома индейцы неизменно пили из чашки с одного края, а на обратном пути – с другого. На обрат дм пути, когда они находились в одном переходе от своего селения, они развешивали свои чашки на деревьях или выбрасывали их в прерии. Делалось это, несомненно, с целью избежать того, чтобы их священность (или оскверненность) не передалась друзьям и не возымела губительных последствий. Как мы уже убеждались, по той же причине уничтожали или прятали посуду и одежду священного микадо, женщин во время месячных и родов и лиц, осквернивших себя соприкосновением с покойником. Индеец‑апач в первых четырех военных походах обязан воздерживаться от почесывания головы пальцами и от прикосновения губами к воде. Голову он почесывает палочкой, а воду пьет через полый тростник или прут. Палочка и тростник прикрепляются к поясу воина и друг к другу кожаным ремнем. Обычай не чесать голову пальцами, а пользоваться вместо этого палочкой, как правило, соблюдался во время похода и индейцами‑оджибве.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Относительно индейцев‑кри и родственных им племен нам известно, что во время войны они «не общаются с женщинами». За три дня и три ночи до выступления на войну и такое же время после возвращения домой они суеверно воздерживаются от любых отношений даже с собственными женами, потому что должны очиститься. У племени бапенде и батонка (Южная Африка) от сношений с женщинами должны воздерживаться не только воины; оставшиеся в селениях мужчины также должны соблюдать воздержание. Всякая невоздержанность с их стороны приведет, как они считают, к тому, что путь воинов будет тернистым и экспедиции не будет сопутствовать успех.
|
|
|
Мы не можем с уверенностью сказать, почему многие дикие племена взяли себе за правило не приближаться к женщинам во время войны. Но можно предположить, что это было мотивировано суеверным страхом перед тем, как бы, по принципам симпатической магии, тесный контакт с женщинами не заразил воинов женской слабостью и трусостью. Равным образом дикари воображают, что контакт с роженицей расслабляет воинов и ослабляет силу их оружия. Кайяны с острова Борнео идут еще дальше: по их мнению, прикосновение к ткацкому станку или к женской одежде ослабило бы мужчину настолько, что он не имел бы успеха ни в охоте, ни в рыбной ловле, ни на войне. Поэтому воины у диких народов избегают не только половых сношений с женщинами. Они стараются избегать слабый пол вообще. Например, у горных племен Ассама мужчинам запрещается не только сожительствовать с женами во время и после похода – им не разрешается также есть приготовленную женщиной пищу, говорить с ней. Одна женщина, которая нечаянно нарушила это табу, заговорив со своим мужем в период военных действий, узнав о совершенном ею «ужасном преступлении», заболела и умерла.
Табу на убийц. Если читатель продолжает сомневаться относительно того, основываются ли рассмотренные нами правила поведения на суеверных страхах, или же они продиктованы разумной осторожностью, его сомнения, вероятно, рассеются, когда он узнает, что еще более строгие запреты распространяются на воинов, одержавших победу над врагом. Поводом для обременительных ограничений, налагаемых на победителей в час их триумфа, возможно, является боязнь гнева духов убитых ими врагов. Страх перед мстительными духами, оказывающими влияние на поведение убийцы, часто выражается недвусмысленным образом. Общей целью табу, которым подвергают священных вождей, плакальщиков, рожениц, мужчин на тропе войны и других лиц, является изолировать табуированных лиц от общения с обычными людьми. Достигается эта цель установлением множества правил, предписывающих мужчинам" жить отдельно от женщин, избегать полового общения с ними, употреблять используемую другими посуду и т.д. Теми же средствами добиваются изоляции и воинов‑победителей, особенно тех, которые действительно пролили вражескую кровь. Когда на острове Тимор отряд воинов возвращается с победой и приносит головы побежденных врагов, обычай запрещает предводителю отряда возвращаться непосредственно к себе домой. В его распоряжение предоставляется особая хижина, в которой он с целью телесного и духовного очищения должен провести два месяца. В этот период он не имеет права ни навещать жену, ни прикасаться к пище своими руками; кормить его должно другое лицо. Эти ритуалы, очевидно, продиктованы страхом перед духами убитых. Из другого сообщения об обрядах, отправляемых на том же острове по возвращении удачливого охотника за головами, мы узнаем, что по такому случаю для умиротворения души человека, чью голову он отрубил, приносят жертвы. Местные жители полагают, что, если жертвоприношений не совершить, на победителя обрушится какое‑нибудь несчастье. Более того, часть обряда составляет танец, сопровождаемый песней, в которой оплакивается смерть убитого и испрашивается прощение за нее. «Не обижайся,говорится в ней, – что голова здесь у нас; наши головы, будь мы менее удачливы, могли бы сейчас находиться в твоей деревне. Сейчас дух твой может успокоиться и оставить в покое нас. Зачем стал ты нашим врагом? Не лучше ли было нам оставаться друзьями? Тогда кровь твоя не была бы пролита и не слетела бы с плеч голова». Народность палу в центральной части острова Целебес, захватив на войне головы врагов, в храме умилостивляли души убитых.
У племен устья реки Ванигела в Новой Гвинее «человек, который отнял у другого жизнь, считается нечистым до свершения подобающих обрядов. Убив человека, он должен как можно скорее очистить себя и свое оружие. После того как это исполнено с надлежащим тщанием, он направляется в деревню и усаживается там на деревянном жертвенном помосте. Никто не приближается к нему и не обращает на него внимания. Для него строят дом, который отдается на попечение двух или трех мальчиков‑слуг. Есть он может только жареные бананы, и то лишь их середину (концы он выбрасывает). На третий день заточения друзья устраивают в его честь небольшое пиршество и изготовляют для него новые набедренные повязки. На четвертый – этот человек надевает свои лучшие украшения, берет скальпы убитых им врагов и в полном вооружении шествует по деревне. На следующий день устраивается охота. Из добытой дичи отбирают кенгуру. Его разрезают, извлекают селезенку и печень и натирают ими спину убившего. После этого он торжественно спускается к ближайшему источнику и, стоя в нем с широко расставленными ногами, умывается. Юные необстрелянные воины проплывают между его ногами. Считается, что это придаст им мужества и силы. На рассвете следующего дня он в полном вооружении выбегает на улицу и громким голосом выкрикивает имя своей жертвы. Домой убийца возвращается убежденным, что совершенно испугал дух убитого. Верными способами отпугивания духа являются также разжигание костров и топанье по деревянному настилу. На следующий день очищение воина подходит к концу. Теперь он может пойти к своей жене».
Когда у виндеси (Голландская Новая Гвинея) отряду охотников за головами сопутствует успех, приближаясь к дому, они возвещают о своем приближении и удаче, трубя в раковины. Каноэ воинов украшены ветвями. Их лица вычернены древесным углем. Если в умерщвлении жертвы приняло участие несколько человек, ее голова делится между ними. Воины всегда прибывают в деревню на рассвете. Они подгребают к селению с большим шумом, а женщины стоят на верандах домов, готовые пуститься в пляс. Проплывая мимо room sram, или дома, где живет молодежь, воины вонзают в его стену или крышу столько заостренных палок или бамбуковых шестов, сколько они убили врагов. День они проводят довольно спокойно. Время от времени бьют в барабан или трубят в раковину, а иногда с громкими криками колотят в стены домов, чтобы отогнать души убитых. Члены племени ябим в Новой Гвинее также верят, что душа убитого преследует убийцу и старается причинить ему зло. Поэтому они отгоняют душу криками и барабанным боем. Когда фиджийцы – а делали они это часто – живьем погребали человека, то с наступлением сумерек они обычно с помощью бамбуковых палок, раковин и т. и. поднимали ужасный гвалт, чтобы отпугнуть душу погребенного и удержать ее от попытки вернуться в свой дом. F чтобы сделать этот дом непривлекательным для души, фиджиицы разбирали старую крышу и покрывали дом всем, что казалось им наиболее отталкивающим. Американские индейцы вечером того дня, когда они насмерть замучивали пленника, бегали по деревне с ужасными воплями и колотили палками по утвари, стенам и крышам домов, чтобы не дать душе жертвы поселиться в них и отомстить за мучения, которые претерпело его тело. «Однажды, – рассказывает путешественник,приблизившись ночью к деревне индейцев‑оттава, я застал ее обитателей в смятении. Они были заняты тем, что поднимали необычайно громкий и какофоничный гвалт. Из расспросов я узнал, что недавно между племенами Оттава и кикапу произошло сражение, в котором погибло несколько воинов. Целью производимого шума было помешать душам погибших войти в деревню».
Басуты «по возвращении с поля битвы совершают специальное омовение. Совершенно необходимо, чтобы воины как можно скорее очистились от пролитой ими крови, иначе тени жертв будут непрестанно преследовать их и нарушать их сон. В полном вооружении воины строем направляются к ближайшему источнику. Когда они входят в воду, колдун, расположившись на возвышении, кидает в поток очищающие вещества. В последнем нет, однако, такой уж необходимости. Омовению подлежат также копья и боевые топоры». У негров‑багешу (Восточная Африка) убивший не может возвратиться в свой дом в день совершения убийства, но он имеет право войти в селение и провести ночь в доме друга. Он убивает овцу и вымазывает грудь, правую руку и голову внутренностями животного. К нему приводят его детей, и он то же проделывает с ними. Затем внутренностями и кишками овцы он вымазывает дверь с обеих сторон, а остатки их забрасывает на крышу дома. В течение всего дня он не смеет притрагиваться к пище руками, а переправляет ее в рот двумя палочками. На жену эти запреты не распространяются. Она может, если ей того хочется, даже оплакать человека, которого убил ее муж. Воины живущего на севере Замбези племени ангонов, убившие в походе врагов, вымазывают свое тело и лицо золой, надевают на себя одежду своих жертв и обвязывают вокруг шеи веревки, так чтобы концы их свисали на плечи или на грудь. Это одеяние они носят на протяжении трех дней после своего возвращения с похода. Поднимаясь на рассвете, они бегают по деревне и, чтобы отогнать души убитых, испускают истошные вопли. Ведь если эти души не выгнать из домов, они могут принести живым болезнь и несчастье.
В данных сообщениях ничего не говорится о насильственном заточении убившего (по крайней мере, после ритуального очищения), однако известно, что у части южноафриканских племен воин, убивший на войне очень храброго врага, лишается права приближаться к жене и семье в течение десяти дней с того момента, как он омыл свое тело в проточной воде. Кроме того, он получает от знахаря племени снадобье, которое пережевывает вместе с пищей. Когда негр‑нанди (Восточная Африка) убивал человека из другого племени, он раскрашивал одну сторону тела, копья и меча красной краской, а другую белой. На протяжении четырех дней после кровопролития воин считался нечистым и не имел права вернуться домой. Он должен был построить у реки небольшой навес и жить под ним. Он не смел общаться со своей женой или возлюбленной и употреблять в пищу что‑либо кроме каши, говядины и козлятины. Чтобы очиститься, воин в конце четвертого дня принимал сильно действующее слабительное из коры дерева segetet и выпивал козье молоко, смешанное с кровью. У племен банту района Кавирондо, когда мужчина убивает на войне врага, по возвращении домой он выбривает себе голову, а для того, чтобы помешать душе убитого причинять ему беспокойство, друзья втирают в его тело снадобье, которое состоит из козьего помета. Тот же обычай соблюдается туземцами вагейя в Восточной Африке. У племени джалуо (Кавирондо) бытует несколько иной обычай. Там воин выбривает голову через три дня после возвращения с поля сражения. Но прежде чем войти выселение, он должен повесить себе на шею живую курицу головой кверху. после чего отрубить курице голову так, чтобы она осталась висеть на его шее. Вскоре после возвращения воина в честь убитого им человека устраивается пиршество, чтобы душа его не преследовала убившего. Когда на островах Палау мужчины возвращаются из военного похода, молодых воинов, впервые принимавших участие в военных действиях, и всех, кто убил врагов, запирают в большом доме для совещаний, и они становятся табу. Они не могут выходить наружу, купаться, притрагиваться к женщине, есть рыбу. Их рацион ограничен кокосовыми орехами и сиропом. Они натираются заговоренными листьями и жуют заколдованный бетель. По истечении трех дней воины вместе идут купаться как можно ближе к тому месту, где был убит человек.
Молодые храбрецы у натчей в Северной Америке, добывшие свои первые скальпы, обязаны на протяжении шести месяцев соблюдать некоторые запреты. Им не разрешается спать с женами и употреблять в пищу мясо: едят они исключительно рыбу и мучной заварной пудинг. Существовало поверье, что стоит им нарушить эти правила, и. душа убитого магическим путем вызовет их смерть, они больше не одержат побед над врагом и малейшая царапина окажется для них смертельной. Индеец‑чоктав, который убил врага и снял с него скальп, месяц носил траур и в этот период не расчесывал волосы, а если ощущал зуд в голове, то почесаться он мог только палочкой, которую с этой целью носил привязанной к кисти руки. Ритуальное оплакивание убитых врагов было у североамериканских индейцев обычным явлением.
Итак, мы видели, что свободное общение с соплеменниками для воинов, убивших в битве врага, на время прерывалось (особенно это относилось к их общению с женами). Прежде чем быть вновь допущенными в общество, они должны были пройти через очистительные обряды. Эта изоляция и искупи тельные обряды имели одну цель: отогнать, запугать и умиротворить душу убитого. Мы с полным основанием можем предположить, что тот же смысл первоначально имело аналогичное очищение человекоубийц, обагривших свои руки кровью соплеменников, Идея морального и духовного возрождения, символизируемого омовением, постом и т.д., была просто позднейшим истолкованием, которое люди, оставившие далеко позади первобытную логику, дали этому древнему обычаю. Эта гипотеза найдет подтверждение, если нам удастся доказать, что дикари действительно налагали табу на убийц соплеменников из страха, что их преследует душа жертвы. Сделать это мы можем на примере индейцев‑омаха из Северной Америки. У этих индейцев за родственниками убитого оставалось право предать смерти убийцу, но иногда, соглашаясь принять от убийцы подарки, они от этого права отказывались. Если убийце сохраняли жизнь, то на срок от двух до четырех лет ему вменялось в обязанность соблюдение строгих предписаний. Он должен был ходить босым; ему запрещалось есть подогретую пищу, возвышать голос, озираться кругом. Ему предписывалось завертываться в плащ и завязывать его на шее даже в жаркую погоду; он не должен был допускать, чтобы плащ ниспадал и развевался. Ему не разрешалось размахивать руками их следовало держать прижатыми к туловищу. Он не имел права расчесывать волосы; его волосы не должны были развеваться на ветру. Когда племя отправлялось на охоту, ему надлежало разбивать палатку в четырехстах метрах от остальных охотников, «чтобы душа жертвы не подняла сильный ветер, могущий нанести ущерб охоте». Оставаться вместе с ним в палатке разрешалось только его родственникам. Никто не желал разделять с ним трапезу, потому что, «если мы едим с тем, кого ненавидит Ваканда, Ваканда возненавидит и нас». Иногда убийца бродил ночью, стеная и оплакивая свое преступление. В конце периода изоляции родственники убийцы, слыша его причитания, говорили: «Довольно. Приди и погуляй в толпе. Надень мокасины и хороший плащ». Причина, по которой убийцу держат на значительном расстоянии от охотников, дает ключ ко всем остальным табу: он преследуется душой убитого и поэтому опасен. Древние греки верили, что душа недавно убитого человека гневается на убийцу и тревожит его. Поэтому даже человеку, совершившему убийство непреднамеренно, необходимо было на год, пока не остынет гнев покойного, покинуть страну. Убийца не мог возвратиться, пока не принесена жертва и не выполнен ритуал очищения. Если убитым оказывался иностранец, убийце следовало остерегаться его родни, как своей собственной. Предание о матереубийце Оресте, который скитался с одного места на другое, преследуемый фуриями убитой матери, с которым никто не хотел разделить трапезу, которого не впускали в жилища до тех пор, пока он не очистился, правдиво отражает существовавший у греков страх перед теми, кого продолжала преследовать озлобленная душа.[69]
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!