Почему ты не писал каждый день?..
У меня плохо выходят письма, зато я видел тебя во сне…
А я не прочла ни одного учебника — не могу сосредоточиться, когда тебя нет рядом…
Они не могли с уверенностью сказать, слышал ли их кто-нибудь ещё, но остальные гости довольно скоро оставили попытки вовлечь их в разговор, поскольку ответом на все обращения был одинаковый отсутствующий взгляд и счастливая улыбка. Праздник шёл своим чередом, а для влюблённых время текло совсем по другим законам… Наконец, на их счастье, заиграла музыка, и они одними из первых заскользили в танце на огромной расцвеченной огнями площадке, над которой так долго бился профессор Снейп.
Гарри чувствовал тепло её кожи через тугой шёлк платья, ощущал запах её волос и неуловимый аромат каких-то тонких духов, видел её глаза совсем близко — в них по-прежнему танцевали искорки, делавшие их загадочными и неосознанно зовущими. Из самой глубины его существа поднималась навстречу ей, откликалась на зов какая-то властная, трепещущая сила, охватывающая дрожью и сбивающая дыхание. Не в состоянии выдержать его взгляд, она отвела глаза, глянула искоса и потянулась к его уху:
— Давай уйдем отсюда куда-нибудь, где не так грохочет музыка, можно в дом… Мне надо тебе сказать кое-что… — Гарри кивнул и, аккуратно лавируя, повёл её к гостеприимно распахнутым дверям дома.
На первом этаже нечего было и думать, найти тихий уголок: праздничная суета, нарядные гости, сосредоточенные слуги оказывались тут на каждом шагу. Даже неприкосновенная тишина библиотеки была кощунственно нарушена несколькими весело болтающими компаниями. «И зачем Снейп затеял такой грандиозный приём?!» — досадливо подумал юноша, но мысль испарилась раньше, чем он смог сосредоточиться на ней. Маленькая теплая рука лежала в его ладони, отвечая на пожатие трепетом пальцев… Гарри повёл Гермиону на второй этаж, вглубь дома по коридорам до тех пор, пока музыка не стала слышна издалека, доносясь до них словно порывы звонкого весеннего ветра. Он открыл первую попавшуюся дверь, и они вошли в небольшой зал. Быстрым движением юноша наложил на дверь Алоомору и Защитные чары. Было темно, сквозь огромные — от пола до потолка — окна струился серебристый лунный свет, превращавший любой интерьер в сказочный и делающий вещи иными, загадочными и многозначительно-таинственными. В глубине зала матово поблёскивал антрацитово-чёрный в бархатной тьме и отсветах лунного света огромный рояль…
|
|
|
— Это Музыкальный салон, — догадался Гарри, шёпотом делясь с Гермионой своим открытием. — Мой дядя не очень любит музыку и редко здесь бывает, зато графиня любит поиграть, но сегодня, надеюсь, она занята гостями… Почти не слушая его, Гермиона потянула его в залитую до краев лунным светом оконную нишу.
|
|
|
— Гарри… — голос немного дрогнул, она явно очень волновалась. Даже призрачный свет не мог вымыть цвет из его глаз мерцающие, почти нереальные, зелёные звёзды. Она ничего не видела, кроме этих глаз, и едва могла дышать, когда он так смотрел на неё
— Что?
— Помнишь, на Рождественских каникулах… когда мы… в моей комнате… — Гарри кивнул. Слова застревали у Гермионы в горле. Она упрямо мотнула головой и продолжила: — Я тогда попросила тебя подождать. Так вот… Я хочу сказать… нет, хочу попросить… то есть, я давно решила — я хочу, чтобы это произошло сегодня. Когда я уехала к родителям, я в первый же день чуть с ума не сошла — всё думала, вдруг с тобой что-то случится, и я никогда тебя больше не увижу… — голос отказывался служить ей. Даже сейчас, стоя рядом с ним, чувствуя знакомый запах свежего ветра и молодой листвы, ощущая тепло его тела, она не могла окончательно поверить, что всё это на самом деле, что это не сон…
Гарри обнял её и прижал к себе крепко-крепко, словно стараясь вложить в это объятие всю силу чувства, которую не мог выразить словами. Её руки скользнули на его талию и выше, на спину, она стиснула его, прижимаясь ещё плотнее, будто растворяясь в нём…
|
|
|
Неожиданно раздался шорох, трескучий шёпот, и в дальнем углу у стены сам собой зажёгся огромный камин. Гермиона вздрогнула и попыталась выглянуть из-за его плеча, чтобы получше разглядеть танцующее яркое пламя:
— Гарри, что это? Как оно…
— Подумаешь, — он повёл плечом и расплылся в широкой улыбке, своей удивительной улыбке, перед которой никто не мог устоять. — Кое-кто оплетает беседку лианами, а я зажигаю камины…
Она улыбнулась в ответ, сияя глазами, и увидела, как опускаются его ресницы, как он наклоняется, ища её губы, и вся потянулась навстречу. Это был какой-то необычный поцелуй, они сами не поняли, что случилось, но в этот раз явственно почувствовали, что целуются не только их губы, но и тела. Они прижимались друг к другу так сильно, что тонкая ткань одежды перестала ощущаться, тела начали вибрировать в едином ритме, наливаясь безудержной древней силой желания и страсти. Он почувствовал упругий напор упрямо уткнувшихся ему в грудь полушарий, она с любопытством и нежностью обнаружила где-то внизу живота его настойчивое присутствие… Поцелуй был долог и длился, казалось, всю ночь. Он мягко отстранился, она замерла с закрытыми глазами и запрокинутым кверху лицом…
|
|
|
— Герми, скажи… ты представляла себе, как это будет? Где? — тихо спросил он.
— Тысячу раз, — еле слышно, не открывая глаз, прошептала она, — каждый вечер, засыпая… Только ни разу мне не представлялся музыкальный салон, — она улыбалась, по-прежнему зажмурившись, чтобы не выплеснуть то редкое ощущения абсолютного счастья, которое нечасто посещает людей.
— Расскажи, что ты представляла, — попросил он.
— …На полу ковёр, такой пушистый, что ноги утопают в нём по щиколотку, и так приятно идти босиком… На стенам большие бронзовые канделябры, в которых горят свечи, едва разгоняя полумрак… В камине потрескивает пламя, бросаясь оранжевыми искрами… В углах и на маленьком столике — цветы, много цветов, лилии, быть может… Больше никакой мебели, только огромная кровать с шёлковыми простынями, мерцающими как лунный свет, под голубоватым бархатным балдахином… — она говорила будто издалека, словно в трансе.
— Гермиона, — пробормотал он немного охрипшим от волнения голосом, — открой глаза…
Девушка послушно открыла плотно сомкнутые ресницы и от неожиданности и удивления сделала несколько шагов вперёд. Как она не заметила, когда он вытащил палочку, как не услышала произносимых шёпотом заклинаний — имеет ли это значение? Для неё — нет.
Музыкального салона больше не было — изогнутый диван стал кроватью под балдахином, изящные кресла превратились в корзины с цветами, шкафы с нотами и музыкальными инструментами трансформировались в вычурные канделябры. Камин весело скалился оранжевой пастью, радуясь, что он сгодился в своём истинном обличии. И только в глубине, напротив кровати, возвышался, ставший ослепительно белым, рояль, как загадочный корабль со спущенными парусами… Гарри последний раз взмахнул палочкой, и рояль заиграл что-то тихое и томное, бледно святящиеся в лунном свете цветы плавно кивали головками в такт…
Гермиона обвела глазами комнату и повернулась к юноше, слова казались неуклюжими и громоздкими как жернова, она не умела вместить в них то, что сейчас чувствовала:
— Гарри…
Он тихо подошел к ней сзади. Гермиона глубоко вздохнула и затаила дыхание… Юноша не мог отвести глаз от её тонкой красивой шеи, к которой нестерпимо хотел прикоснуться губами весь вечер… Сейчас это показалось ему вульгарным… Его осторожные пальцы нежно коснулись ее уха, потом медленно поглаживая обнаженную шею и плечи, спустились к рукам, чутко пробежали к запястьям, и, сжав ладошки, обхватили девушку за талию их соединёнными вместе переплетёнными руками. Она качнулась назад к его груди, прижалась, закрыв глаза и запрокинув голову ему на плечо, растворяясь в любимом и дорогом тепле. Он молчал, медленно поглаживал ее пальцы, и, не размыкая рук, сжимал всё крепче, словно, пытаясь закрыть от всех бед на свете. Тихое дыхание щекотало кожу и ворошило маленькие прядки, выбившиеся из прически. Гермиона была готова стоять так вечно, слушая ритмичный стук его сердца и ощущая кожей на виске, как бьётся жилка у него на шее. По телу побежали огненные искорки, обжигая, волнуя, даря предвкушение неизведанного удовольствия.
В этот миг юноше казалось, что большего и не надо. Держать её в объятиях, каждый раз, не веря своему счастью — она существует, она рядом с ним! Непроизвольно попадать в такт её дыханию, ощущая слепящую нежность и такое огромное желание защищать и оберегать её, перед которым, кажется, не устоит никакой враг. Ему чудился сверкающий щит, поднятый над ними — ничто чёрное и зловещее не могло разбить его… Мерцание лунного света плело вокруг них сказочные чертоги — хрупкий замок их любви, самого лучшего и прекрасного, что есть на свете. Гарри боялся одним неловким движением разрушить чистоту и красоту этих призрачных чертогов, уничтожить нечто неуловимое и безвозвратное. Ему казалось, что уже целую вечность он не был с Гермионой наедине, и счастье держать её в объятиях, чувствовать её всем телом, всем своим существом, переполняло его. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, мгновение-начало, от которого пойдёт отсчёт новой жизни, таинственной и манящей, но, в то же время, что-то исчезнет, растворится навсегда… Он ни на миг не вспомнил о бедах или опасностях, о грядущих битвах и возможных потерях — разве можно о них думать, когда в твоих объятьях замерла любимая девушка. Он знал сейчас, что никакое зло в мире не способно уничтожить любовь или противостоять ей. Никто никогда не говорил ему этого — он сам открыл эту истину по подсказке собственного сердца.
Гарри наклонил голову, его губы лёгким поцелуем коснулись ее шеи где-то за ухом, потом, чуть сдвинувшись, нащупали маленькую раковину. На Гермионе не было никаких украшений — то ли она сняла их раньше, то ли не надевала вообще. Юноша улыбнулся сам себе и осторожно сжал губами мочку ее уха. Гермиона чуть вздрогнула, напряглась, но не отстранилась. И он двинулся дальше, изучая губами ее ухо, ощущая её трепет, её сжавшиеся кулачки, непроизвольно выгибающуюся шею — ей нравилось, очень нравилось то, что он делает. Значит, эти книги в библиотеке Снейпа действительно пишут правду. Юноша внутренне засмеялся, вспомнив тот день, когда он обнаружил странные книги на самой высокой полке и был потрясён до глубины души их содержанием и фривольными картинками.
Гермиона была ошеломлена, она не могла и представить себе, что Гарри может делать такие… интересные вещи. Он первый раз шёл этой дорогой, и ощущал себя, словно на тонком льду, боясь сделать неверное движение. Ладони вспотели от напряжения, но он продолжал нежно и легко касаться её уха. И у него чертовски хорошо получалось. Эти необычные поцелуи были еще лучше, чем страстные в губы. Гермиона закрыла глаза и утонула в этих прикосновениях, будто улетая далеко-далеко от земли, растворяясь в его руках, как в облаках. И тут… она не смогла сдержать мурлыкающий звук, непроизвольно сорвавшийся с губ, когда он отважился кончиком языка проникнуть в глубину ее уха. Ноги превратились в воду, голова кружилась, а перед глазами танцевали золотые искры. Его руки крепко держали драгоценное сокровище, и Гермиона, не чувствуя ног, прижималась к нему ещё сильнее. Гарри немного отстранился, но только для того, чтобы уделить такое же внимание и другому ушку. Когда каждый изгиб маленькой розовой раковины был изучен, он чуть отстранился.
— Ты сегодня очень красивая, — прошептал он, обжигая ее шею горячим дыханием.
— Гарри… — еле шевеля губами, прошептала Гермиона.
— Тебе… — он замялся, а потом продолжил дрогнувшим голосом. — Тебе понравилось?
— О! — она не смогла сказать больше, слова застряли в горле. — Гар…
Прерывая Гермиону, его губы двинулись по шее — от затылка к плечам. Ноги давно уже не держали девушку, слова не шли с языка. Гарри сильнее сжал руки, и она была очень рада этому. Он продолжал целовать ее шею, плечи, оставляя на коже пламенеющие следы своих губ. Сердце юноши трепетало от счастья и осознания того, что сегодня они будут вместе. Как же редко это случалось с ними — настоящее свидание наедине… Ни с чем не сравнимое чувство охватило его — желание слиться в единое целое с другим человеком. Он слабо представлял, как это осуществить, но знал, что здесь прячется самое большое счастье в жизни. В каждый свой поцелуй, в каждое прикосновение он вкладывал сверкающую силу, хранившуюся в его душе.
Легчайшие осторожные касания обжигали, тело сотрясала дрожь. Гермиона быстрым движением развернулась в кольце его рук и взглянула в глаза. Они стали темными, яркий зеленый цвет тонким ободком обрамлял чёрные расширенные зрачки, в которых мерцали лунные блики, манящие и загадочные. Лицо в серебристом свете казалось прозрачным и сияющим. Девушка подняла руку и, пытаясь вложить в этот жест всю свою любовь, и боль, и нежность, провела пальцами по щеке, ощущая как пламенеет его кожа. Потом ее руки сомкнулись, обнимая его за шею, и стали медленно притягивать к себе. Гарри наклонился, губы Гермионы раскрылись навстречу, и их обоих словно ударила молния. Его руки заметались по ее спине, она запуталась пальцами в его шевелюре. Гарри неожиданно вскинул руки к её причёске:
— Позволишь?.. — прошептал он, почти не отрываясь от её губ, Гермиона только кивнула.
Быстрые руки вытащили шпильки, и тяжелые кудри водопадом пролились на плечи. Девушка слегка тряхнула головой, испытывая огромное облегчение, и закрыла глаза, когда нежные пальцы стали путешествовать между прядями ее волос. Их губы не размыкались, языки касались друг друга, ведя таинственную беседу о секретах, известных только им. Во рту появился мятный привкус, и девушка догадалась, что он, скорее всего, жевал мятную тянучку Друбблиса. Ей всегда нравилось, когда Гарри ласково перебирал её кудри, ни разу не сделав при этом больно. И сейчас — вот оно, это знакомое волнующее ощущение. Гермиона растворялась в тепле его рук, в нежности прикосновений. Ей безумно хотелось найти какие-то новые, ёмкие, звучные слова, чтобы выразить, как она соскучилась за эти месяцы, прошедшие после его выздоровления и памятных поцелуев в беседке. Казалось, с того момента прошла вечность, вместившая в себя так много: бесконечные тренировки силы, упражнения в заклятиях и, наконец, битва за Хогвартс, когда она едва не лишилась рассудка, переживая за него и за исход сражения. И еще месяц разлуки, который ей пришлось провести дома с родителями. Гермиона на мгновение отстранилась и пристально посмотрела в любимые глаза, прошептав:
— Как же я соскучилась по тебе…
Ответом был обжигающий взгляд, от которого у неё по спине побежали мурашки, перехватило дыхание, и низ живота свело судорогой. Неожиданно, быстрым движением Гарри легко, словно играючи, подхватил девушку на руки и, зарывшись лицом в её волосы, прошептал:
— Я тоже, моя принцесса. Я не видел тебя целый месяц, он показался мне бесконечным… Никогда больше не уезжай, хорошо? — Гарри нежно поцеловал ее в висок.
— Я каждый день порывалась к тебе, но родители настаивали на том, чтобы я отправилась только со Снейпом, — ее пальцы играли с верхней пуговицей его рубашки. — Когда я сегодня, наконец, увидела тебя, я… я не могла слова сказать от счастья!
— Твой приезд для меня — самый лучший подарок! — от полноты чувств юноша закружился по комнате со своей драгоценной ношей. Потом очень бережно усадил на кровать, а сам встал перед ней на колени, обняв её за талию:
— Гермиона… — их глаза оказались на одном уровне и так близко, что всё пространство вокруг свелось к этим огромным сияющим озёрам, в котором каждый видел отражение другого. Тихо, медленно, отчетливо выделяя каждое слово, юноша проговорил: — Никогда у меня не было, нет, и не будет сокровища дороже тебя. Ты — моя жизнь, исчезнешь ты, и меня не станет…
— Гарри, — она склонилась к нему, волосы шелковистым плащом накрыли их обоих, — моё сердце, моё счастье, моя любовь и моя душа — всё принадлежит тебе, только смерть может разлучить нас. — Он вздрогнул.
— Не говори о смерти… Стоит ли жить, если нельзя победить зло и уничтожить его… хотя бы на время?! Давай не будем сейчас думать о завтрашнем или вчерашнем дне, давай просто будем вместе… — он стиснул руки на её талии, как всегда поразившись, что пальцы почти сомкнулись, и впился в её губы горячо и страстно.
Она обхватила его за шею, притягивая к себе еще ближе, и отвечая с той же страстностью. Их поцелуи с каждым разом становились всё смелее. Древняя, мудрая, вечная сила вела их и направляла, они учились любить, познавая друг друга. Губы открывались навстречу, горячие, влажные языки обжигали, сталкиваясь, и от этих прикосновений тела пронзала томительная полуболь-полуистома. Они забыли обо всем, время остановилось, мир исчез, только лунный свет лился серебряным водопадом… Растворяясь в огненном вихре, они уносились в неизведанные дали, прочь от грешной земли, от недоброй реальности, туда, где нет боли и тьмы. Гарри вновь ощутил, как напряглись и затвердели упругие полушария, и осторожно накрыл их руками. Тёплый шёлк ничего не прятал, но дразнил, вставая между её кожей и его ладонями. В это время задыхающаяся Гермиона негнущимися пальцами нашла пуговицы на его рубашке. Кажется, нескольким из них не повезло и, оторвавшись, они закатились куда-то. Гарри не успел заметить, как его рубашка уже оказалась на полу. Его пальцы, неловко подрагивая, пытались разобраться с устройством её нарядного платья… Когда последнему уже угрожал близкий конец, пальцы неожиданно нашли молнию, и платье облегчённо зашуршало, стекая по её плечам. Ладони юноши ласково заскользили по ее спине, прижимая еще крепче, хоть это и казалось невозможным. Гермиона вжалась в него, словно пытаясь слиться в единое целое, сердце ликовало, потому что его кожа была вновь нежной и гладкой. От тех жутких шрамов не осталось и следа. Её руки заскользили вдоль позвоночника, мышцы его напряглись, рельефно обозначившись под смуглой кожей, и сильные руки обняли ее так, что, казалось, вот-вот сломают.
«Он так изменился», — девушка внутренне улыбнулась, едва дыша в кольце его рук и одновременно наслаждаясь неосознанной властностью этих объятий. Когда он был одет, почти не замечалось, что в тонкой, стройной фигуре появилась чёткость. Гибкость и порывистость остались, но к ним добавилась какая-то неявная, неуловимая, и чуть угрожающая грация, осознающая свою силу. Каждодневные тренировки: фехтование, верховая езда, долгие прогулки — все они не прошли даром. Гарри ещё немного подрос, окреп и уже не казался долговязым, угловатым, нескладным мальчишкой. Сильные руки теперь не только ловили снитч или обнимали ее, но и крепко держали сверкающий меч или поводья строптивого коня. Кожа на ладонях немного огрубела и стала слегка шероховатой, и Гермионе это нравилось больше. Было так приятно чувствовать как эти длинные, чуткие пальцы, прикасаются к ее коже… Руки, плечи, всё его гибкое, с отчётливо проступающими мышцами, сильное тело, к которому она прижималась, сводило ее с ума. Она внутренне ликовала, что сейчас он принадлежит только ей и только ей позволено изучать его, лаская…
Вырезано цензурой…
Не размыкая рук, они смотрели в глаза друг другу, и лёгкая улыбка порхала по их губам. Гермиона завозилась, сворачиваясь клубочком, и не выпуская его из объятий, даже когда сон сморил её. Гарри, уже засыпая, высвободил одну руку, нащупал край простыни, укрыв себя и Гермиону, и погрузился в глубокий сон. Камин, словно почувствовав, что они заснули, перестал трещать шаловливыми искрами и притушил пламя. Луна зашла за широкие кроны сосен, растущих под окнами, и комната погрузилась во мрак…
…Где-то высоко в небе среди многочисленных звезд, драгоценными каменьями рассыпанных по небу, появилась ещё одна. Новая и лучистая звезда, она сияла на небосводе, соперничая красотой с другими. Эта звезда новой жизни, звезда любви, которая будет вести двух влюбленных сквозь все беды, боль, зло и Тьму. Она будет освещать нелёгкий путь к счастью и покою.
Праздник давно завершился, и нарядный особняк погрузился в тихий сон, часть гостей разъехались по домам, часть осталась ночевать. Сад, который служил бальным залом для весёлого праздника, ждал рассвета и прихода домовых эльфов, специалистов по уборке, а пока умиротворённая тишина покрывала столики и сцену. Все ждало ранних лучей солнца, которое вот-вот должно было подняться над вершинами гор, лесов и крыш тихой деревушки, раскинувшейся рядом с особняком, когда-то бывшим гордым замком, как и во многих других районах Англии. Всё спало, как в заколдованном дворце уснувшей принцессы.
И вот первые робкие лучи, пробиваясь сквозь низкие облака, устремились к зелёным кронам деревьев, чтобы осветить всё вокруг своим золотистым светом. Мир Спящей Красавицы оживал вновь, робкое пение жаворонка нарушило тишину, и эти звуки разбудили природу вокруг. Тихий ветер пошевелил зелёные листья деревьев, подпевая жаворонку и приветствуя просыпающихся птиц, закружился среди разлапистых веток сосен и ворвался в полуоткрытые окна Музыкального салона, раздув шторы, словно паруса волшебного корабля, отправляющегося в плавание. Цветы в многочисленных вазах зазвенели, будто колокольчики, в лучах встающего солнца.
Гермиона вздрогнула и открыла глаза. Жмурясь от яркого света, она не сразу поняла, где находится, но, почувствовав тепло рук, обвившихся вокруг неё, всё вспомнила. Она вскинула взгляд и увидела его. Гарри тихо спал, повернувшись к ней лицом, одна рука придерживала тонкую простыню, укрывающую их, другая обнимала ее за плечи. Девушка закрыла глаза на мгновение и снова распахнула их, удостоверившись, что это не сон. Он действительно, спит рядом, сжимая её в объятиях, и, значит, это было не во сне — то, что случилось с ними, то, что соединило их настоящей близостью. Гермиона счастливо улыбнулась и, потеревшись щекой о его плечо, прижалась теснее. Юноша чуть повернулся и, не открывая глаз, сгрёб её в охапку и прижал к себе так сильно, что она охнула и прошептала:
— Ты не спишь?
— Нет, — тихо выдохнул он ей в макушку.
— Давно проснулся?
— Не очень… немного раньше тебя. И любовался тобой, спящей, — Гарри, чуть отодвинувшись, взглянул ей в глаза с какой-то странной тревогой. — Я хотел спросить… — запнувшись на мгновение, он продолжил. — В общем, сегодня ночью… ну… я….
— Все было прекрасно! — перебила она, догадавшись о содержании его полувысказанного вопроса.
— Правда?! — глаза его засияли от счастья.
— Правда! — она улыбнулась в ответ, любуясь его смущением и гордостью. Нежно коснулась щеки, взлохматила волосы. — Помнится давно, в прошлой жизни — когда мы танцевали в саду, ты обещал покатать меня на подаренном джипе, — лукаво улыбнулась она.
— Обязательно… но позже, — он близоруко прищурился и притянул её ближе. — Я плохо вижу тебя…
Его руки крепко держали её, и, мгновенно растеряв все мысли, она утонула в сияющих зелёных омутах его глаз. Гермиона потянулась губами и встретила его губы, и снова поцелуй слепил их в неразделимое единство. Страсть прошедшей ночи грозилась вновь вырваться наружу, и каждый из них был рад этому. Про джип они уже и не вспоминали…
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 264; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!