Сказанное еще сильнее удивило Гарри.
— О чём ты? Откуда ты… знаешь?
Девушка замолчала и прикусила губу, обдумывая что-то. Наконец, решившись, она выпалила:
— Наверное, хоть это я могу тебе сказать! Гарри, я… читаю мысли, …и могу внушать их обычным людям, я — телепат.
— Правда?! — глаза Гарри расширились от удивления.
— Да. Только это очень не просто, нужна особая концентрация и ещё немало дополнительных благоприятных условий… Но сейчас я пыталась отыскать тебя, очень старалась и случайно прочитала твои мысли. Прости, я не хотела, — Кристина настороженно смотрела в его глаза.
— Ничего страшного! — Гарри вымученно улыбнулся. — Просто, сейчас мои мысли не совсем приятны, и вряд ли интересны, я бы не хотел тебя расстраивать. А почему у тебя такая способность? Это связано…
— Да, это связано с моей семьей, — Кристина кивнула. — Ты, наверно, догадался, что я наследница Ровены Рейвенкло. Дар телепатии передается по наследству, по женской линии, он перешел мне от матери.
— Но почему тогда ты попала в Гриффиндор? — удивился Гарри.
— Я не знаю, но отец сказал мне, что я обязана попасть на этот факультет, иначе, они все ошиблись, их планы рухнут, а Волдеморт обретёт господство над миром
— Что?! — Гарри поперхнулся. Он отметил, что девушка совершенно спокойно назвала Темного Лорда по имени. — О каких это планах речь?!
— Я не знаю, — пожала плечами Кристина, а юноша подумал, что, возможно, она одна из Избранных. Только непонятно, почему они должны обязательно учиться на одном факультете.
|
|
|
— Слушай, — продолжила девушка, — и зачем ты тут сидишь, спрятавшись ото всех?
— Хочу побыть один, — Гарри отбросил с глаз непослушные волосы
— Почему нельзя побыть одному в замке? Ты насквозь промок! Ты простудишься здесь, на холодном ветру, и можешь заболеть.
— Наплевать, — устало сказал Гарри.
— Как это, всё равно?! Ведь скоро матч, а ты капитан, — Кристина поднялась на ноги и решительно протянула юноше руку. — Вставай.
— Кристина, оставь. Я не хочу. Иди в замок и делай уроки, я приду, — не сейчас, попозже...
— Нет! Ты пойдешь сейчас же! И выпьешь горячего чая и микстуру мадам Помфри, чтобы не заболеть, — Кристина схватила Гарри за руку и с силой подняла.
— И тебе есть до меня дело? — тускло спросил Гарри, обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. С волос капало, промокшая одежда прилипла к телу.
— Ты только посмотри на себя! У тебя такой вид, что без слёз не взглянешь! Даже Снейп, наверно, и то пожалел бы. А вот, кстати, и он.
— Только этого не хватало, — Гарри в ужасе привалился к стене.
— Так, и что у нас тут, — Снейп посмотрел на Кристину и мокрого до нитки Гарри. — Мистер Поттер, что-то ваши прогулки на свежем воздухе становятся слишком частыми и как-то странно затягиваются. Что вы здесь делаете в такое время, когда все ученики не должны покидать территорию своих факультетов? — грозно вопросил декан Слизерина.
|
|
|
— Профессор, э-э-э… — Кристина пристально посмотрела Снейпу в глаза. «Неужели, она пытается мысленно что-то внушить этому непробиваемому человеку?!» — поразился Гарри. Но, видимо, так оно и было, потому что, хоть выражение лица профессора осталось прежним — неприязненно-строгим — интонации его голоса изменились:
— Так, мистер Поттер, немедленно пойдёмте со мной в Больничное крыло, иначе Вы рискуете серьёзно заболеть! — это прозвучало ворчливо, однако, заботливо. Следующий жест Снейпа поверг Гарри в ступор: алхимик снял с себя мантию и накинул её Гарри на плечи поверх его промокшей одежды. — Наденьте-ка это, а то у вас ужасный вид.
— Спасибо, — прошептал юноша, потрясённый до глубины души. Сильнее его могло удивить, разве что, исполнение профессором зельеварения романса во время завтрака в Большом зале.
— Не за что! Однако нам нужно поспешить — вот-вот опять пойдет дождь.
Снейп оказался прав. Как только они вошли в замок, по окнам вновь застучал частый дождь. Несмотря на теплую мантию профессора, Гарри била сильная дрожь. Он шёл первый, за ним Снейп, словно, отрезая пути возможного бегства, а рядом — Кристина. В коридорах было пусто и тихо, факелы светили тускло, наверное, из-за большой влажности в воздухе. Вскоре они добрались до Больничного крыла, где их уже встречала мадам Помфри. Наверное, Кристина постаралась — и предупредила волшебницу, пока они шли.
|
|
|
Едва мадам Помфри увидела промокшего Гарри, чьи зубы выбивали лихую чечётку, то всплеснула руками и потащила его к кровати, по пути призывая с полок какие-то зелья. В тепле помещения юношу разморило, на него навалилось полудремотное оцепенение, окружающее воспринималось, словно, издалека… Гарри, не сопротивляясь, подчинялся мадам Помфри с полным равнодушием к происходящему. Волшебница влила в него один за другим согревающий отвар, Перцусиновое зелье и еще пару микстур.
— Теперь быстро переодевайтесь, мистер Поттер, и в постель, — строго сказал она. — Ночь проведете здесь, а завтра к обеду я отпущу вас.
— А уроки?! — встрепенулся юноша.
— Какие уроки! Скажите спасибо, что не заработали двустороннее воспаление лёгких, — мадам Помфри посмотрела на выражение лица Гарри и тут же смягчилась. — Хорошо. Я поговорю с профессором Снейпом.
|
|
|
Она ушла, а юноша, поправив ширму, переоделся и лег в теплую постель, первый раз за этот длинный день испытывая приятные ощущения. Подошла Кристина, села на краешек кровати и молча улыбнулась. Вдалеке слышался разговор Снейпа и мадам Помфри, а вскоре и сам алхимик заглянул за ширму и недовольно проскрипел:
— Мистер Поттер, завтра я разрешаю вам пропустить зельеваренье, но с условием — домашнюю работу вы сделаете в двойном объеме. Задание узнаете у одноклассников, — а потом вдруг тихо добавил. — Выздоравливайте...
— Спасибо за всё, профессор, — Гарри был удивлён, и тронут этими неожиданными проявлениями человечности в Снейпе, которого всегда считал почти что монстром. На душе стало теплее. Неожиданно, юноша вспомнил вокзал Кингс-Кросс, встречу с Пожирателями, с обновлённым Волдемортом, и взгляд Снейпа, когда они уже прошли барьер на платформу 9 3/ 4 — взгляд понимания и сочувствия.
— Мисс Рейвенкло, вам стоит вернуться в гостиную Гриффиндора. Думаю, мистеру Поттеру нужно поспать.
— Да, конечно! Спокойной ночи, Гарри.
— Пока.
Гарри посмотрел им вслед — высокому профессору и стройной девочке — и ему на мгновение показалось, что они чем-то неуловимо похожи. Юноша не стал углубляться в эти смутные ассоциации, глаза слипались… «Нужно жить дальше», — решил Гарри, погружаясь в спокойный сон.
Кристина вернулась в гостиную. Она была очень рада, что с Гарри уже всё в порядке, что он под опекой мадам Помфри и, значит, ничего плохого произойти не должно. Но девушку по-прежнему беспокоило чувство вины — ведь Гермиона поссорилась с Гарри из-за неё. Кристина хотела поговорить со старостой и попытаться ей всё объяснить. Но Рон и Гермиона сидели вместе и тихо разговаривали, не обращая внимания ни на Кристину, ни на окружающих. Это изрядно разозлило девушку, — они даже не волновались за своего лучшего друга! Только утром за завтраком ребята невзначай вспомнили о нем.
— Что-то ты сегодня одна, — надменно уронила Гермиона. — А куда подевался Гарри?
— Кстати, он сегодня не ночевал в комнате, — обеспокоено сказал Невилл. — Я просыпался ночью, а его кровать была пуста, — Гермиона переплела пальцы рук с такой силой, что те побелели
— Действительно, где он? — Симус посмотрел на часы. — До урока Снейпа осталось десять минут.
— Я вчера его видел, — над головами гриффиндорцев раздался голос Джастина Финч-Флетчли из Хафлпаффа.
— Где? — в один голос спросили Дин и Симус.
— Снейп вёл его в больничное крыло. У Гарри был ужасный вид, весь мокрый и дрожащий. Кстати, ты же там тоже была, — Джастин посмотрел на Кристину.
— Да, была, — коротко подтвердила она.
— Что с ним? — перепугался Невилл.
— Перегулял под дождем, и чтобы он не заболел, мы отвели его к мадам Помфри, — Кристина посмотрела на Рона и Гермиону, которые словно и не следили за разговором, и опять почувствовала сильнейшее раздражение. — Простите, мне пора — уроки!
Гарри открыл глаза, очертания окружающих предметов привычно расплывались, он инстинктивно нащупал очки на тумбочке, надел их и осмотрелся. Он находился в Больничном крыле, в огромные окна золотой рекой вливалось осеннее солнце. В качестве воспоминания о вчерашнем дне, проведённом, в основном, под дождём, у юноши немного болело горло, и он понимал, что отделался очень легко. Тоска и безысходность прошедшего дня серым осадком улеглись на дне души. «Хватит ныть, — сказал он сам себе, — будем жить дальше» Рядом с кроватью на стуле висела приведённая домовыми эльфами в порядок школьная форма и мантия Снейпа. Перевернувшись на другой бок, Гарри посмотрел на часы. Он проспал весь урок зельеварения и опоздал на следующий. «Надеюсь, мадам Помфри предупредила учителей! Нужно ещё отнести мантию Снейпу» — подумал он, когда медсестра входила в палату.
— Проснулся, — она широко улыбнулась. — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — ответил Гарри.
— Вот и отлично, — медсестра пододвинула ему столик с едой. — Поешь и можешь идти.
— Мадам Помфри, я проспал половину занятий…
— Не волнуйся, профессор Снейп в курсе, а профессора Люпина я сама известила.
— Спасибо.
— Надеюсь видеть тебя пореже в Больничном крыле, — сказала мадам Помфри без тени улыбки. — Хотелось бы, чтобы этот учебный год прошёл спокойно.
— Я постараюсь, — пробормотал юноша.
Расправившись с завтраком Гарри, оделся и отправился относить Снейпу его мантию. Пробегая по одному из коридоров, он глянул в окно на избушку Хагрида и толпящихся рядом учеников. Издалека было видно рыжую шевелюру Рона, наклонившегося к Гермионе, видимо, Уизли что-то шептал ей на ухо. Юноша поборол раздражение и, отвернувшись, побежал в гриффиндорскую гостиную. Взяв учебники для оставшихся уроков, Гарри отправился в подземелья к профессору зельеварения. Он знал, что сейчас у Снейпа не должно быть урока, однако, перед самым кабинетом юноша немного помедлил, набираясь смелости, и постучал.
— Войдите, — раздался глухой голос из-за дубовой двери.
— Извините за беспокойство, профессор, — робко начал Гарри.
— Да, мистер Поттер?
— Я пришёл вернуть вашу мантию и сказать спасибо.
— Благодарить не за что, — бросил Снейп и посмотрел в глаза Гарри. — Я мог бы и сам забрать её у мадам Помфри.
— Я всё равно опоздал на следующий урок и решил занести.
— Как вы себя чувствуете?
— Нормально.
— Надеюсь, вы больше не станете бродить под дождем из-за несчастной любви? — ехидно вопросил Снейп, и Гарри покраснел. — Это верх глупости.
— Я знаю.
— Любовь, мой юный друг, зачастую бывает глупа и слепа, но иногда, именно она помогает в жизни — если вы, конечно, в состоянии понять, что я имею в виду, — ядовито изрёк профессор. Гарри удивлённо уставился на него.
— Не стоит увлекаться жалостью к себе, — ворчливо продолжил Снейп. — В вашем возрасте любовь легко приходит и уходит, и возвращается снова…
— Не думаю, — вскинулся Гарри, ощутив укол обиды от слов профессора: «легко приходит и уходит». — Эта любовь никогда больше не вернётся, — и тут же прикусил язык, коря себя за несдержанность.
— Никогда не говорите никогда, — сухо заметил Снейп.
— Бесполезно… — с тоскливым упрямством ответил Гарри, про себя изумляясь тому, с кем он обсуждает эту щекотливую тему.
— Поживём-увидим, — задумчиво отозвался профессор. — Идите, мистер Поттер, у меня, в отличие от вас ещё много дел.
— До свиданья, — юноша вышел за дверь.
Следующие две недели Рон и Гермиона старательно не обращали на Гарри внимания. На квиддичных тренировках все переговоры с Роном велись через Симуса или Дина, а староста вообще полностью игнорировала юношу. Гарри общался, в основном, с Кристиной, все больше проникаясь чувством, что она просто замечательный человек. Юноше было удивительно легко с ней — может быть потому, что она понимала его с полуслова (он не хотел задумываться, использует при этом девушка свой дар или нет), а может быть, потому, что когда он смотрел в её удивительные глаза цвета дымчатого хрусталя, у него не перехватывало дыхание и сердце не замирало, не ёкало в груди. Ещё Кристина страстно любила летать, ей нравилось купаться в воздушных потоках и чувствовать ветер, в этом они очень совпадали с Гарри, поэтому теперь капитан и вратарь гриффиндорской команды частенько носились над квиддичным полем, выкраивая любую свободную минуту, чтобы устроить немыслимые гонки или отработать сложные виражи. И, тем не менее, сердце Гарри по-прежнему было привязано к Гермионе, он сам не ожидал от себя подобного — даже зажмуриваясь, он видел золотисто-карие глаза, смотрящие то нежно и ласково, то насмешливо, то сердито. Он старался не замечать её на уроках — и почти силой заставлял себя отводить взгляд. Он садился как можно дальше в Большом зале и в гостиной — и с бессильной злостью отмечал, что видит каждый её жест, каждый поворот головы, прислушивается к каждому сказанному ею слову. Ему было больно видеть Гермиону рядом с Роном, которого он всё ещё считал самым лучшим другом, который у него когда-либо был. Многие удивлялись тому факту, что дружба неразлучной троицы неожиданно распалась. Это стало очевидно даже Драко Малфою, и он не упускал возможности поязвить по этому поводу. За что ему изрядно доставалось от Кристины, а Гарри удивлялся, что с неё почти никогда не снимают баллов.
Гарри был бы поражён, если б знал сколько раз за эти дни, вставая утром, опухшая от ночных слёз, Гермиона решала во что бы то ни стало подойти к нему, заговорить с ним, попробовать оправдаться. Но, приходя в Большой зал, она вновь и вновь заставала его с Кристиной, и её решимость сразу же таяла, растворялась в досаде, в сомнениях, в боли. И тогда просыпалась гордость. Она вздёргивала упрямый подбородок, принимала деятельный и решительный вид и начинала обычный день, сотканный из повседневных дел, уроков, обязанностей и хлопот, за которыми Гермиона забывала о том, что творится в сердце. Только вечером, оставаясь одна в своей комнате (девушка была несказанно рада, что у неё отдельная комната), она вновь в полной мере ощущала, как ей одиноко и плохо, снова лились тихие слёзы, и снова она решала утром обязательно подойти и заговорить с Гарри, не взирая ни на что.
Рон все эти дни был мил и заботлив и искренне пытался помочь Гермионе, только вот сам при этом выглядел не слишком веселым — видимо, Кристина всё же запала ему в душу сильнее, чем он сам мог предположить, и прохладное и деловое общение на уроках его категорически не устраивало. Он частенько неодобрительно косился на Гарри, когда тот болтал с Кристиной, и зеленел каждый раз, когда они отправлялись полетать. И, вообще, Рона неимоверно тяготило это состояние скрытой напряженности и вражды, оно казалось ему какой-то неестественной, глупой игрой, в которую они четверо слишком заигрались. В воображении Рону всё чаще рисовалась замечательная картинка, как они собираются вместе и говорят, кричат друг на друга, высказывают наболевшее, а потом радостно мирятся и дружно отправляются в Хогсмид отмечать это историческое событие...
…Завтрак подходил к концу, когда прибыла совиная почта. Совы теперь летали не регулярно, и почта каждый раз встречалась бурной радостью. Гарри давно уже не получал писем и, спикировавшая ему чуть ли не в тарелку, ушастая сова оказалась полной неожиданностью. Он быстро глянул на неровные строчки на конверте — Сириус! Юноша поспешно спрятал письмо в карман. От Гермионы, украдкой следившей за ним поверх свежего номера «Ежедневного Пророка», не укрылся тот факт, что Гарри не показал письмо Кристине, хотя та, видимо, спросила его, но юноша предпочёл отшутиться. Эта маленькая деталь наполнила Гермиону горькой радостью — ей-то он всегда показывал любые письма и рассказывал свои секреты. Сердце девушки подпрыгнуло: «Он обязательно куда-нибудь спрячется, чтобы прочесть письмо, и я смогу поговорить с ним наедине!». Гермиона надеялась, что сможет обнаружить Гарри в одном из многочисленных секретных местечек, о которых знали только они трое. Однако после завтрака Гермиону обступили первоклашки и стали наперебой расспрашивать о квиддиче, первый матч по которому должен был состояться через несколько дней.. Они считали, что староста факультета обязана быть знатоком во всех без исключения вопросах, даже тех, к которым не имеет никакого отношения. Когда она сумела, наконец, сдать детвору на руки Рону, который мог распространяться о квиддиче бесконечно, Гарри, естественно, уже и след простыл. Гермиона заметалась по замку. Кажется, она подзабыла, насколько он огромен на самом деле…
Гарри ускользнул от Кристины, оставив её в цепких пальчиках Лаванды и Парвати, которым не терпелось выяснить подробности фасона её новой мантии. Угрызения совести не мучили юношу: увидев письмо Сириуса, он ни о чём другом уже не мог думать. День был ярким и солнечным, к тому же в воскресенье не было занятий, Гарри выскочил из замка и привычной тропинкой поспешил к озеру. С первых лет в школе они с Роном и Гермионой частенько бегали к озеру, когда хотели посекретничать. Он не смог избавиться от этой привычки даже сейчас, оставшись один. Наоборот, здесь ему казалось, что друзья снова рядом. Усевшись на прогретый солнцем пригорок, Гарри достал письмо.
Сириус писал, как всегда, размашистыми косыми строчками, и от этого казалось, что написано гораздо больше, чем на самом деле. На первый взгляд, это было обычное письмо. Шуточки крестного, ироничный тон, сквозь который проглядывала забота и волнение. У Гарри начали слегка дрожать руки от физического ощущения тепла, идущего от этого недлинного письма. И только пробежав его дважды, Гарри вдруг с ужасом понял, что Сириус прощается… Крестному предстояла очень ответственная миссия в Азкабане — необходимо было разведать, каким образом оттуда исчезают дементоры. Сириус писал, что Пожиратели Смерти становятся всё активней, нападения на волшебников и маглов случаются всё чаще, и почти в каждом нападении участвуют дементоры — откуда они берутся, если азкабанское начальство постоянно утверждает, что дементоры никуда не отлучаются?! Гарри внимательно прочёл письмо ещё раз. В конце имелась приписка:
…P. S. Из надёжных источников мне стало известно, что Люциус Малфой, стараясь сохранять секретность, побывал на Дрян-Аллее вместе с сыном и заказал набор очень редких ингредиентов — для доставки некоторых из них он даже нанял известного контрабандиста. Состав, для которого требуются именно такие компоненты, является очень сильным и очень быстродействующим ядом, который не имеет ни вкуса, ни запаха и крайне трудно распознается. Я уже сообщил об этом Дамблдору, и теперь прошу тебя, мальчик мой, будь предельно осторожен, вряд ли яд понадобился Малфоям, чтобы потравить крыс в Имении или свести счеты со своей никчемной жизнью…
Гарри тяжело вздохнул. Опять «неусыпная бдительность»! Но мысли его тут же вернулись к Сириусу. Наверно, не было другого такого места на земле, куда бы Блэк так не хотел и так боялся возвращаться. Но помимо этого, анимаг понимал, что кроме него больше никто не имеет шансов войти в Азкабан, разузнать обстановку и выйти наружу. Хотя его шансы тоже были невелики… Юноша опустил голову на руки, мысленно повторяя как заклинание: «Только бы Сириус вернулся! Только бы он смог... Крёстный идет в Азкабан, хотя ему даже приблизиться к этим стенам, наверное, невыносимо страшно, — думал Гарри. — А я мирно сижу в Хогвартсе, учу уроки, ссорюсь с друзьями, готовлюсь к квиддичному матчу… И ничего не делаю! Что там Дамблдор говорил про Избранных?! Что за тайна связана Кристиной?! Я должен всё это узнать, я должен действовать!»
Гарри поднял голову и уставился невидящим взглядом на желтовато-синюю гладь озера. Как ему хотелось рассказать всё друзьям, вместе они бы придумали с чего начать… Желание поделиться, поговорить с кем-то стало невыносимым, но Кристина почему-то не вспомнилась. Юноша зажмурился и постарался вызвать в памяти удивительную картину мира, увиденную глазами дракона. В то же самое время он пытался мысленно дотянуться, приблизиться к Аврелеусу. Что-то ярко вспыхнуло, и юноша словно ухнул вниз на гигантских качелях, потом это ощущение прошло — перед глазами опять было озеро, но в голове зазвучал знакомый тихий голос:
«Привет, Тот-Кто-Слышит! Ты смог найти меня сам — это здорово! А я подрос, и мои крылья больше не устают, и я могу летать целыми днями» — похвастался дракончик совершенно по-детски.
«Я так рад тебя слышать, Аврелеус! И рад за твои крылья. Почему ты так долго не откликался?»
«Я слышал много боли в твоих мыслях и не хотел мешать тебе разбираться с ней… Я не слишком много знаю о людях и боюсь попасть впросак».
«Аврелеус, а как драконы узнают, что… узнают кого…» — неожиданно для себя самого начал мямлить Гарри.
«Узнают того, кто станет Летящим-Рядом? Мы просто отправляемся в путь, летим из конца в конец земли и ищем цвет мыслей, совпадающий с нашим собственным. Правда, сейчас это становится трудно — волшебники охраняют нас и не хотят отпускать. Они боятся Тёмного Мага… И никто из них не Слышит нас. Как трудно, когда тебя не понимают!» — Гарри показалось, что он ясно увидел, как переливающийся золотом дракон нахохлился.
«Но волшебники бояться за вас, пытаются сберечь от чёрной магии…»
«Я сам могу за себя постоять! — загромыхало в голове у Гарри. — Я должен добраться до своих родителей и попытаться помочь им. Я должен сразиться с Тёмным Магом!» — юноша подивился сходству стремлений своих и Аврелеуса.
«Ты же говорил, что спасти твоих родителей невозможно…»
«Но я должен хотя бы попытаться!» — мысленный голос дракона полыхал огнём. Он, действительно подрос, силы его увеличились, Гарри чувствовал, что водоворот радужных всполохов подхватывает его и несёт прочь.
«Удачи тебе, Аврелеус!»
«Я окликну тебя, Тот-Кто-Слышит, скоро! Прощай» — и всё прекратилось. Юноша сидел на тёплом пригорке, и перед ним чуть слышно плескалось озеро. Он ещё довольно долго пробыл там, вновь перечитывая письмо Сириуса, и с каким-то звонким трепетом вспоминая Аврелеуса.
… Гермиона, кажется, обшарила весь замок — Гарри, словно, в воду канул. Наконец, ей пришло в голову, что стоит, наверно, посмотреть снаружи. Она побежала к Большим воротам, и уже перед самой лестницей резко затормозила, вжавшись в стену: Гарри медленно поднимался по ступенькам. Он сосредоточенно смотрел себе под ноги, не замечая ничего вокруг, и лицо его было строгим и решительным. Гермиона похолодела, она отлично знала это выражение — так он выглядел, когда думал о Волдеморте. Девушка ещё крепче прижалась к стене, но Гарри прошёл мимо, погружённый в свои мысли и, не глядя по сторонам. И Гермиона вдруг с поразительной ясностью осознала, каким пустяком была их ссора по сравнению с тем страшным и огромным, что жило за стенами школы, с чем предстояло сражаться, чего нельзя было избежать…
Постепенно приближался первый в этом учебном году матч по квиддичу — Гриффиндор против Равенкло. Гарри старался не думать, что ему придется играть против Чжоу, ему было неприятно всё, связанное с этой девушкой.
Вот и наступил долгожданный день открытия квиддичного сезона. Гарри стоял напротив команды, собираясь с мыслями и подбирая слова. Рон не смотрел в его сторону, братья Криви игрались битами, Симиус и Дин просто ковыряли ботинками в земле. Кристина немного нервничала, ведь это была её первая игра в новой школе и в новой команде, она опасалась подвести Гарри.
— Итак, начинается первый матч в этом сезоне и первый матч для Гриффиндора. Желаю всем удачи, хорошего полёта и победы. Вперёд! — Гарри развернулся и направился к полю.
В центре уже стояли игроки Равенкло в синих мантиях. Чжоу, выйдя вперед, что-то горячо объясняла своим. Когда на поле появилась гриффиндорская команда, равенкловцы поприветствовали их. Гриффиндор ответил тем же. Капитаны встали друг напротив друга.
— Капитаны, пожмите руки, — сказала мадам Хуч. Гарри нехотя протянул Чжоу руку и пожал её. — Седлайте мётлы! — скомандовала судья, и четырнадцать игроков взмыли в воздух.
— И так, начинается новый сезон, — по полю разнесся голос комментатора. Сейчас им являлся Джастин Финч-Флетчли. — Обе команды прекрасно подготовлены. Посмотрим, как они себя покажут.
Гарри пронёсся мимо трибун и непроизвольно отыскал среди гриффиндорцев Гермиону. Она резко отвела омнинокль в сторону, и, заметив Рона, радостно зааплодировала, когда тот забил первый гол. Гарри развернул метлу и переместился на другую половину поля, ища глазами снитч и одновременно наблюдая за игрой команды. Чжоу висела у него на хвосте, применяя старую избитую тактику. Ничего, он сможет её опередить, когда начнется настоящая погоня за снитчем. Прошло уже четверть часа, а снитч всё ещё не появлялся. Счет между командами сравнялся, и тогда Гарри его увидел. Золотистый мячик завис на гриффиндорской половине поля в паре метров от земли. Пригнувшись к метле, чтобы развить максимальную скорость, юноша рванул туда. Он не видел, что Отбивалы команды Равенкло послали в него два бладжера. Братья Криви попытались отбить мячи, но у них не получилось. Бладжеры продолжали с огромной скоростью нестись к Ловцу гриффиндорской команды. Зрители замерли. Гарри, наконец, заметил боковым зрением мчащиеся бладжеры и мгновенно оценил обстановку. Зрение странно расфокусировалось — он видел снитч перед собой, и приближающиеся чёрные точки сбоку, и пёстрые трибуны, и пожухлую траву на поле… Его полёт длился секунды, однако он успевал перебирать варианты и отметать их один за другим. Если бы мяч был один, он смог бы избежать столкновения с ним, — увернуться от двух сразу ему вряд ли удастся. Юноша осторожно повёл метлу чуть вниз и вбок, она завибрировала и не изменила траекторию. Раньше Всполох легко подчинялся малейшему движению пальцев. Если бы метла была в полном порядке, он мог бы поднырнуть и попытаться избежать хотя бы одного бладжера, но в теперешней ситуации оставалось только два варианта: отвернуть, избежав столкновения и упустив снитч, или поймать снитч, не обращая внимания на бладжеры. Скосив глаза, он глянул на гриффиндорские трибуны, ему показалось, что Гермиона встала, не отрываясь от омнинокля, юноша вытянул руку — снитч был совсем рядом — и отчетливо услышал свист бладжеров. «Только схватить и — сразу в пике, можно попытаться успеть!» — думал Гарри. Его пальцы сомкнулись на трепыхающемся мячике, и в то же мгновение он словно врезался в стену: яркая вспышка ослепила болью, раздался чей-то истошный крик — и он ощутил, что падает, падает в мягкую чернильную темноту.
У Гермионы подогнулись колени, и она без сил опустилась мимо лавки. Чжоу прекратила преследование снитча и остановилась, с ужасом глядя на рискованную игру в догонялки, которую затеял Гарри. Кристина замерла у колец и пропустила мяч. Когда между бладжерами и Гарри оставалось меньше метра, она пронзительно закричала, и это было последнее, что услышал юноша в тишине стадиона. Оба мяча ударили его в грудь с такой силой, что сшибли с метлы. Пролетев пару метров до земли, Гарри замертво упал в траву. Потрясённая тишина накрыла стадион, даже слизеринцы молчали. Раздался свисток мадам Хуч, потому что стиснутый в руке Ловца Гриффиндора беспомощно трепетал снитч. Сам Гарри без движения распростёрся на траве, правая рука откинута в сторону, голова повёрнута на бок, глаза плотно закрыты.
Кристина пулей бросилась к земле и опустилась на колени рядом с юношей. Осторожно повернув его голову, она испугалась, — изо рта вытекала тонкая струйка крови, половина лица была исцарапана стёклами разбившихся очков и наливалась фиолетово-красным от удара. Самое страшное, что он не подавал признаков жизни. Гриффиндорская, да и равенкловская команды стояли вокруг с выражением ужаса на лицах. Рон теребил мантию, и его губы дрожали. На поле стали спускаться болельщики, и, опередив их, — мадам Помфри. Медсестра подбежала к пострадавшему.
— Он жив, — пощупав пульс, сказала мадам Помфри. Потом, не касаясь ладонями, тщательно исследовала чуткими руками всё тело — Переломов и внутренних повреждений нет, скорее всего, сильное сотрясение мозга. Его нужно срочно доставить в Больничное крыло.
— Я помогу, — сквозь плотное кольцо онемевших игроков и болельщиков протиснулся профессор Ральф. Он взмахнул палочкой, появились носилки и Гарри уложили на них.
— Мадам Помфри, с ним правда всё будет хорошо? — дрожащим голосом спросила Кристина, держа Гарри за руку.
— Поттер сильный и выкарабкается. Чересчур уж он безрассуден и горяч, — медсестра неодобрительно покачала головой. — Не волнуйтесь, мисс Равенкло, — мадам Помфри слегка улыбнулась.
За плывущими в лазарет носилками двигалась процессия из игроков двух команд и куча болельщиков. Правда, перед дверями в Больничное крыло мадам Помфри отправила всех восвояси, чтоб не толпились и не шумели. Разрешила зайти не надолго только гриффиндорской команде, потому что игроки категорически не желали бросать своего капитана. Всё время после падения Гарри, Рон никак не мог прийти в себя, он, как привязанный, двигался вслед за носилками, не в состоянии оторвать взгляд от мертвенно-белого лица бесчувственного друга. Мадам Помфри ловко умудрилась влить Гарри зелье и уложила его в кровать; прошептав заклинание, она убрала царапины и наливающийся кровоподтёк на щеке. Потом медсестра выпроводила всех из палаты, разрешив остаться только Кристине. Девушка села на край кровати и взяла Гарри за руку. Краем глаза уловив какое-то движение, она заметила замершую на пороге заплаканную Гермиону. Староста стояла, не в силах оторвать взгляд от лица Гарри. Увидев, что Кристина обернулась, девушка мгновенно убежала.
Гарри так и не пришел в себя до вечера. Профессор МакГонагалл постоянно справлялась о состоянии юноши. Было очень много желающих его навестить, но дело кончилось только передачей гостинцев. Конечно, Кристине запретили подежурить около Гарри ночь, как она ни просила. К вечеру мадам Помфри начала слегка нервничать и опробовала на пострадавшем новую комбинацию из зелий и заклинаний, но Гарри по-прежнему не приходил в себя.
Кристина устало плелась по коридорам в гриффиндорскую башню и злилась на Гермиону, потому что обвиняла её и в необдуманном поступке Гарри, и в том, что он до сих пор не очнулся. В гостиной Гриффиндора было тихо. Ученики, в основном, молчали или переговаривались в полголоса. Атмосфера гостиной напоминала настроение в доме, где находится умирающий. Кристина разозлилась ещё больше. Рон вяло перебирал шахматы, лишь бы занять руки, и смотрел в окно невидящим взглядом. Гермиона безутешно плакала, уткнувшись в спинку кресла, и никто не решался к ней подойти. Злость Кристины сразу испарилась, когда она увидела рыдающую старосту. Ведь оба — и Гермиона, и Гарри так любили друг друга, и эта ссора для обоих была невыносимо мучительна. Гарри, ловя снитч, вёл себя безрассудно, отчасти из-за Гермионы, она сейчас страдает, переживая за него.
— С ним всё будет хорошо, — сказала Кристина, присаживаясь на подлокотник кресла. Гермиона подняла на неё заплаканные глаза.
— Откуда ты это можешь знать? — сделала она жалкую попытку огрызнуться.
— Я это чувствую. Поверь мне, — Кристине очень не хотелось ни с кем ругаться, особенно с Гермионой, вызывавшей у неё теперь только сочувствие. — Хочу ещё сказать, что Гарри тебя очень любит и страдает без тебя.
— Что ты говоришь, — хлюпнула носом Гермиона, — а мне казалось совершенно обратное. — Последние слова прозвучали жалобно, а не язвительно.
— Если ты всё ещё злишься на него, то почему так горько плачешь? — заметила Кристина. — Гермиона, если ты сейчас не выслушаешь меня, то рискуешь потерять Гарри навсегда.
— С чего ты так решила?
— С того, что он больше не подойдет к тебе, потому что ты его оттолкнула, и в тоже время будет продолжать мучиться…
— Кажется, ему было совсем неплохо в твоем обществе, — с неприкрытой обидой произнесла Гермиона.
— Дура ты, прости меня, пожалуйста! — в сердцах воскликнула Кристина. — Ты же не дала всё объяснить, сразу поверила в его подлость. Если ты его любишь, должна доверять. Эта ошибка может стоить тебе самого дорогого человека. Я хочу тебе рассказать то, что мне запрещено говорить. То, от чего зависит судьба Гарри и, косвенно, моя. Если ты решишь меня выслушать, позовешь, когда надумаешь, — Кристина развернулась и направилась к лестнице.
— Кристина, подожди! — окликнула её Гермиона, вскакивая на ноги. — Пойдём ко мне в комнату, там никто не помешает.
Никто не знал, что Кристина рассказала Гермионе, но после этого разговора староста со всех ног помчалась в Больничное крыло. Девушке с большим трудом удалось уговорить мадам Помфри пропустить её к Гарри, наверно, определяющую роль сыграла должность Гермионы. Хозяйка Больничного крыла смилостивилась и разрешила ей зайти к Гарри всего на пару минут. Потом, бормоча что-то о несносных мальчишках и девчонках и первой любви, удалилась к себе в кабинет.
Гермиона осторожно сдвинула ширму и посмотрела на Гарри. Он лежал совершенно неподвижно, Гермиона осторожно села на краешек кровати и взяла его руку в свою. Рука была теплой, живой и такой родной. Ей показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как эти руки последний раз обнимали её. Она вздрогнула при мысли, что может больше никогда не почувствовать теплоту и нежность его прикосновений. Лицо Гарри было странно спокойным и отрешённым. Мужественные черты, пока ещё немного смягчённые уходящей детской плавностью линий. Маленькая ямочка на подбородке, красивые скулы, чётко очерченные губы, сжимающиеся в тонкую строгую линию, когда он серьёзен и сосредоточен, и мягкие, чуть оттопыривающиеся, когда он спокоен, весел или задумчив; пушистые чёрные ресницы, отбрасывающие тень на синеву под глазами и бледные щёки. Глаза плотно закрыты. Гермионе было безмерно жаль, что она не может увидеть его изумрудный взгляд. Без очков он выглядел старше, строже и симпатичнее, чем привычный ей, милый Гарри. Гермиона не могла представить себе его постоянно без очков: если бы он согласился исправить зрение, это было бы из ряда вон выходящее событие, — Гарри Поттер и очки связаны в единый образ.
Вдруг Гермиона испугалась — что, если он никогда не простит её?! Как же она была глупа, что заставила его так сильно страдать, почему сразу не поговорила с ним! Как несправедливо мучила и его, и себя. В том, что сейчас случилось с Гарри, есть и её вина — конечно, он безрассуден и очень не любит проигрывать, но немалую роль сыграло и душевное состояние, в котором он находился. Ему было всё равно, он не боялся никого огорчить, не думал, что кто-то будет переживать из-за него. Вот Рон постоянно уговаривал ее помириться с Гарри, хотя и сам немного злился.
Гермиона прижала руку юноши к своей щеке, чувствуя слабое биение пульса на запястье, там, где её пальцы касались его кожи. Другой рукой она осторожно провела по его щеке, и еле слышно прошептала: «Как я соскучилась по тебе!». Вдруг Гарри вздрогнул, повернул голову и завозился, устраиваясь поудобнее. Руку он засунул глубоко под подушку. Гермиона испуганно отдёрнула свою, и тут же с нарастающей радостью поняла, что он очнулся. Но глаз не открыл, сейчас он уже просто крепко спал под воздействием многочисленных зелий мадам Помфри. Девушка наклонилась к его лицу и, нежно коснувшись губ, прошептала:
— Прости меня, любимый, если сможешь.
Потом Гермиона тихо вышла из лазарета, и мадам Помфри закрыла за ней дверь. Девушка шла по коридору, изучая причудливые узоры, образованные на стенах отблесками факелов и темнотой. На душе было светло и тихо, — как давно она не ощущала подобного! Она думала о том, что Гарри очнулся и это важнее всего. Когда ему станет лучше, они поговорят, и, наверное, он сможет простить. Сейчас же её наполняло радостью сознание того, что он пришел в себя, что с ним всё будет в порядке. Гермиона была уверена, что Гарри не почувствовал поцелуй, но она ошибалась. Он ощутил её прикосновение и теперь спал, улыбаясь во сне.
Гарри повернулся на бок и натянул одеяло на голову, прячась от надоедливого солнца, которое нещадно заливало потоками света кровать и приказывало просыпаться. Не сумев спрятаться от настойчивого светила, парень скинул одеяло и попытался встать, но ему пришлось тут же лечь обратно. Голова закружилась, в висках застучали молоты, в глазах потемнело, и тошнота подступила к горлу. Гарри вспомнил, что его сшибли с метлы бладжеры, и он упал, сильно ударившись о землю. Юноша нацепил восстановленные очки и увидел у своей кровати кучу сладостей и подарков. За то время, что он был без сознания, о нём, оказывается, беспокоилось столько народу! Смутившись, Гарри подумал, что это, всё же, чертовски приятно. Что-то ещё согревало душу, какое-то смутное радостное воспоминание… Кажется, кто-то приходил ночью и поцеловал его, и, кажется, это была Гермиона. Сердце счастливо подпрыгнуло, значит, она его простила! А он? Он сделает это с огромным удовольствием, не взирая на все, сказанные им «никогда».
— Проснулся! — к Гарри спешила мадам Помфри. — Как ты себя чувствуешь?
— Голова кружится и немного тошнит.
— Оно и понятно, так упасть! Тебе ещё повезло, что сотрясение мозга оказалось не настолько сильным, как я опасалась, — медсестра засуетилась рядом с кроватью. — Сейчас выпей это. До вечера побудешь здесь, надо отлежаться, а там посмотрим на твоё самочувствие.
— Мадам Помфри, скажите, пожалуйста, кто ко мне приходил вчера?
— У вас много друзей, мистер Поттер. Многие вчера хотели навестить вас. Мисс Равенкло провела здесь целый день до самого вечера. Мисс Грейнджер так волновалась за вас, что примчалась на ночь глядя, и упросила меня пустить её ненадолго… — улыбнулась мадам Помфри. — И сейчас кое-кто уже стоит за дверью.
— А кто там?
— Ну, первым рвётся мистер Уизли, а за ним весь ваш факультет от мала до велика.
— Можно мне увидеть Рона? — неуверенно спросил Гарри.
— Конечно.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 205; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!