ПРО ОБРОКИ И ПРО ВЗЯТКИ — ПРО БОЯРСКИЕ ПОРЯДКИ



 

Вяленая рыбица! Сельди паровые!

Дешёвые, грошовые! Почти что даровые!»

Идёт лоточник по Москве,

Несёт лоток на голове,

И слышно в околотке:

«Рыбица! Селёдки!»

Идёт лоточник с горки вниз,

И вдруг, откуда ни возьмись, —

Большая, грубая рука,

И он увидел седока,

Что, как разбойник белым днём,

К стене припёр его конём.

Седок пригнулся, говоря:

«Ты что? Слыхал указ царя:

Ни рыбного и ни мясного,

Отныне ничего съестного

Носить по улицам не сметь!

Должны лари в рядах иметь.

Ведь прибыль батюшки-царя

В оброке с каждого ларя.

А то вы больно хороши—

Себе лишь, только барыши!

Тебе отселе, подлецу,

Идти к Варварскому крестцу.

Отстроен нынешней весной

Там рыбный ряд и сельдяной.

А эти все селёдки

Пойдут моей молодке!»

И тут же всадник весь лоток

Перевернул к себе в мешок,

Связав всю рыбу, что была,

И приторочил у седла.

Лоточник, одурачен, зол,

С пустым лотком в ряды пошёл.

А всадник свистнул плёткой

И… ускакал с селёдкой.

 

То был объезжий голова,

Его боялась вся Москва.

Он мог стучать у всех дверей,

Он мог кричать: «Открой скорей!

Чай, топит бабка печь у вас —

Уж пополудни, пятый час!

Ей парить кости стары,

А на Москве пожары!»

Указ цари для москвичей,

Чтоб летом не топить печей.

Объезжий беспощаден, строг:

«Кто затопил — плати налог!»

Так с москвичей за годы

Текли царю доходы.

 

Стучит объезжий голова:

«Кто нынче здесь привёз дрова?

Кто их из лесу приволок?

Давай плати царю налог.

Не знаешь, чай, порядка —

Нельзя рубить украдкой!»

А вот ещё одна беда.

Копали глину у пруда:

Хозяин чинит старый дом,

Замазать печи нужно в нём.

Глядят — объезжий тут как тут:

«Налог за глину — грош за пуд!»

И платит горемыка —

Не заплати поди-ка!

 

Спешит объезжий голова,

Ещё вчера прошла молва,

Что на слободке где-то тут

Девицу замуж выдают.

Вон двор открытый — видно, тот:

Венки да ленты у ворот.

Объезжий входит: «Дому — мир!

Видать, у вас готовят пир?

Жених невесте богом дан?

Ну что ж, давайте пива жбан,

Да вон хозяйка квасит квас.

Уж много не возьму я с вас —

Кваску да браги по ведру.

 

С других-то боле я беру.

Да денег для почина

С молодки три алтына!»

Зимой, когда на речке лёд,

Опять объезжему доход.

Стоит объезжий на реке,

От проруби невдалеке.

 

Как выйдет баба на ледок —

Берёт он «прорубный налог»:

«Давай за полосканье

Казённое взысканье!»

Так было всюду и везде,

И жил народ в большой нужде.

И собирал объезжий — враг —

С людей налог за каждый шаг.

И тот лишь только не платил,

Кто при дворе царю служил,

Тех не касался голова:

Плели девицы кружева,

Пёк царский пекарь калачи,

Ковали медники ключи

 

Для царских клетей и палат,

Садовник холил царский сад,

В палатах печи клал печник,

Топил их царский истопник.

Царёвых слуг не трогали,

Не мучили налогами.

Но лучше всех царёвых слуг,

Сытней, надёжней всех вокруг

Жилось объезжим головам,

Как тем, кто не работал сам.

Кто проверял их? Где? Когда?

У них ни чести, ни стыда.

От взяток их по всей стране

Не столько прибыли казне,

Как людям разорение,

Разбою — поощрение.

Всё потому, что из Москвы —

Как милость — должность головы

Царь отдавал всегда тому,

Кто больше нужен был ему:

Лишь тем приспешникам, кто мог

Отнять у нищего кусок.

 

 

Годы

 

О КУРАНТАХ, О ЧАСАХ И О ПРОЧИХ ЧУДЕСАХ

 

Как в сказке, ярки и пестры

Стоят в Кремле хоромы,

Меж ними тесные дворы,

Проходы, водоёмы.

Друг к Дружке лепятся, теснясь,

Шатры, венцы, ступени.

Тут птица сирин, наклонясь,

Глядит с крылечка в сени.

Там, на трубе, сидит орёл.

Здесь — златопёрый кочет.

Тут, на ступеньках, лев; он зол —

Глядеть на вас не хочет.

И всюду чудная резьба,

Расцветка, позолота.

Посмотришь — строилась изба,

А сделал сказку кто-то.

Вот так в Кремле среди дворов,

Прекрасное на диво,

Уменьем русских мастеров

Искусство выходило.

Но деревянные дома

Съедал пожаров пламень.

И стали брать на терема

Чудесный белый камень.

А меж палат цвели сады

С беседками, с прудами,

И пели там на все лады

Щеглы с перепелами.

Скамьи таились в уголках,

И кое-где висели

На толстых золотых шнурках

Уютные качели.

 

Давно прошли те времена

(Три века миновало),

С тех пор кремлёвская стена

Переменилась мало,

Но башни были без шатров,

Приземистей, короче,

И вот позвали мастеров —

Умелых русских зодчих.

Они трудились много дней,

Чертили и считали,

Чтоб выше, легче и видней

Все эти башни стали,

Чтоб стали башни с той поры

С верхушками иными,

Чтоб шестигранные шатры

Раскинулись над ними.

На Спасской башне львы, орлы,

Егорий — змей крылатый,

А тут ещё на все углы

Нагромоздили статуй.

Фигуры наги — вот беда!

Ведь это непорядки!

И сшили статуям тогда

Кафтаны-однорядки.

В дождь, в пыль, от солнечных лучей

Кафтаны выгорали,

Но наготою москвичей

Отныне не смущали.

А вот и первые часы —

Куранты башни Спасской,

Огромный жёрнов для красы

Окрашен синей краской.

Скрипит тяжёлый циферблат —

Вращается тарелка,

И цифры золотом горят

Под неподвижной стрелкой.

И «перечасье» громко бьют

Куранты над Москвою,

И горожане узнают

Часы во время боя.

Мы б все дивились в наши дни

Часам на башне Спасской,

А нашим прадедам они

Казались чудом, сказкой.

 

Для всяких праздничных услад

И всех потешных дел

Дворец потешный средь палат

Построить царь велел.

И вот построил тот дворец

(Что и поныне там)

Романов, плотник-молодец.

Он лазил по лесам,

Он сводом делал потолок,

Он резал сам венцы,

Любой резьбой украсить мог

Колонки, поставцы.

И был находчив, ловок, смел,

И, не боясь труда,

Он всё в строительстве умел

И нужен был всегда.

 

…Быстра Неглинка и шумна

По городу кружилась,

У башни Свибловой она

С Москвой-рекой сдружилась.

Под этой башней угловой,

Что и сейчас на месте,

Неглинная с рекой Москвой

Всегда шумели вместе.

Хозяйство было не хитро:

И летом и в морозы

Таскали за ведром ведро

Из речек водовозы.

И с коромыслом шли к реке,

И с бочкой подъезжали.

Ряд бань стоял невдалеке —

Государи держали.

И вот «розмыслы» в башню ту

Пришли, науку зная,

И поднялась на высоту

Тогда вода речная.

Насосы, трубы, рукава

Прилажены, готовы.

Гордиться может мать-Москва

Водопроводом новым.

Сказать по правде, той воды

На город было б мало —

На Кремль и на его сады

Воды едва хватало.

Но в этой малости — простор

Для гордости народной.

И башню Свиблову с тех пор

Прозвали Водовзводной.

 

 


Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 177; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!