ЖИВ НАРОД, И РУСЬ ЖИВА, И ОПЯТЬ РАСТЁТ МОСКВА
В рассвете спит ещё столица.
Мерцают звёзды далеки,
Густой, седой туман клубится
Меж берегов Москвы‑реки.
Ещё ворота на засовах
И площадь Красная пуста,
А через час в рядах торговых
Уже начнётся суета.
Откроются ларьки, лабазы,
И выложат товары, снедь,
И загудит в посадах сразу
Колоколов церковных медь.
Над золотыми куполами
Вороний грай разгонит сон
В Кремле, что новыми стенами
Кирпичной кладки обнесён.
К соборам, убранным богато,
Дворец выходит за дворцом,
Тут Грановитая палата,
Что Красным славится крыльцом,
А вот палата Золотая,
С чудесной росписью внутри,
В ней, иностранцев принимая,
Сидят теперь государи.
А дальше погреба, и службы,
И монастырские дворы –
Дворы бояр, что с князем в дружбе,
Льстецов придворных той поры.
А вот на каменной подклети
Дворец со множеством красот.
Там князь Иван Васильич Третий
Завёл богатый обиход.
Не только пышной жизни ради,
Но чтоб в Европе короли,
Чтоб Мухаммед – султан в Царьграде –
И папа римский знать могли,
Что Русь, доступная когда‑то
Вторженьям варваров‑врагов,
Теперь сама крепка, богата,
Сильна единством городов.
И то, что создано руками
И сердцем русских мастеров,
Живёт и будет жить веками
Среди сокровищ всех миров.
МУЖИК С СОШКОЙ, А БОЯРИН С ЛОЖКОЙ
Терем, терем, теремок,
Он затейлив и высок.
В нём окошки слюдяные,
Все наличники резные,
|
|
|
А на крыше петушки,
Золотые гребешки!
А в перилах на крылечке
Мастер вырезал колечки,
Завитушки да цветки
И раскрасил от руки.
В терему резные двери,
На дверях цветы да звери.
В изразцах на печке в ряд
Птицы райские сидят.
За переднею палатой
Спальня в горнице богатой,
И постель там высока,
Высока до потолка.
Там перины, одеяла,
И подушек там немало.
И стоит, покрыт ковром,
Ларь с хозяйкиным добром…
Вот, читатель мой, давай‑ка
Мы заглянем в теремок.
Кто хозяин и хозяйка?
Кто палаты строить мог?
Чья шкатулка красной меди
Скатным жемчугом полна?
Чьи амбары и подклети
Распирает от зерна?
Вот он – «сам» с «самой» – супругой.
Посмотри сюда скорей,
Как расселись полукругом
Пять боярских дочерей.
И «сама», любуясь ими,
Речь ведёт о сватовстве:
Мол, с невестами такими
Редки семьи на Москве.
Все дородны, ладны, сыты,
Все разубраны в шелка.
«Сам», сопя, молчит сердито,
Щиплет бороду слегка.
Что‑то нынче «сам» не в духе,
Он стоит, глядит в окно.
(При таком огромном брюхе
Сесть, конечно, мудрено!)
Он глядит, «самой» не внемля,
Как согретую весной
Для хозяев пашет землю
Мужичишка крепостной.
У хозяина их много:
Двести, триста, восемьсот…
|
|
|
Он следит за ними строго,
Как скоту, ведёт им счёт.
Чтоб они весь век трудились
На него, его рабы,
Умирали и родились
В нищете курной избы.
В этих избах печи были
Без трубы, не как теперь,
Их «по‑чёрному» топили –
Дым клубился в окна, в дверь.
Трудно жили крепостные,
А зимой, в холодный год,
В избы «чёрные», курные
Приводили даже скот…
Землю пашет мужичишка
На господской полосе,
У такого нет излишка
Ни в одежде, ни в овсе!
Брат его – затейник тонкий,
Мастер русского резца,
Это он точил колонки
Для господского крыльца.
Зять его – художник ценный,
Доверяют лишь ему, –
Он расписывает стены
У хозяйки в терему.
А живут по‑скотски оба,
Этих некому жалеть –
От младенчества до гроба
Либо окрик, либо плеть!
Вот какой тогда была
Крепостная кабала.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 255; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!