Верхний Тигр и Средний Евфрат 3 страница
Ассирия до ее драматической и героической гибели строила связи с окружающим миром совершенно иначе. Решающее значение для развития Ассирии имел хурритский период, и вряд ли мы когда‑нибудь сможем полностью оценить степень и глубину иноземного влияния в Ассирии. Наличие определенных мотивов в ассирийском искусстве ‑ недостаточно надежный показатель: хурритское влияние явно прослеживается в каких‑то сферах религиозной и социальной жизни Ассирии, но в целом хурритское и другие немесопотамские влияния не были так глубоки и чреваты конфликтами, как вавилонское. Серьезный эмоциональный конфликт между цивилизациями Ассирии и Вавилонии глубоко повлиял на внутреннюю и внешнюю политику обоих государств. Для Ассирии он имел, кроме того, жизненно важные последствия. В Ассирии определенные круги смотрели на Вавилонию как на образец для подражания. Главные боги вавилонского пантеона вошли в состав ассирийского. Письменная традиция Вавилонии была воспринята в Ассирии, разрабатывалась с профессиональной тщательностью и сохранялась на удивление успешно. Различные формы политических связей с Вавилонией практиковались свыше пятисот лет; были попытки создать коалицию, превратить Вавилонию в зависимый доминион, протекторат и даже сделать из этой страны, бывшей для Ассирии колыбелью цивилизации и образцом культурного совершенства, подчиненную провинцию. Эти попытки не имели прочного успеха по двум причинам. Во‑первых, в самой Ассирии провавилонские настроения разделялись лишь некоторыми кругами при дворе; правда, круги эти были достаточно сильны и оказывали влияние не только на идеологию, но и на экономику, прежде всего на торговлю. Документальные свидетельства наличия оппозиционных, антивавилонских сил найти труднее, однако ясно, что они вполне успешно противостояли силам, ориентировавшимся на Вавилонию. Можно предположить, что ''националистические'' тенденции существовали среди военной верхушки и, возможно, в государственной администрации. Позицию храмов определить невозможно: большинство дошедших до нас материалов происходит из полностью ''вавилонизированного'' Ашшура, в то время как такое святилище (предположительно ассирийской ориентации), как храм Иштар в Арбеле, не раскопано до сих пор просто потому, что оно погребено под современным городом.
|
|
|
В Ассирии, бесспорно, был силен дух ''национального само сознания'', который не раз помогал ей выстоять и при поражениях, и в периоды иноземного господства. Трудно сказать, кто сохранял политические и культурные традиции и ассирийский язык в периоды упадка политической власти. Если бы был найден ответ на этот вопрос, мы могли бы понять причины столь продолжительного могущества Ассирии. Во всяком случае, патриотические силы часто были достаточно действенны: им удавалось смещать царей провавилонской ориентации и круто менять внешнюю политику по отношению к Вавилонии. Роковое сочетание притяжения и отталкивания, характерное для ассиро‑вавилонских связей, сохранялось вплоть до падения империи.
|
|
|
За пределами политических интересов Ассирия была гораздо восприимчивее к иноземным идеям и стимулам. Об этом говорит ассирийская технология, а также изображения на памятниках и других произведениях искусства. Ассирийские тексты откровенно признают практику заимствования более совершенной иноземной техники (например, в металлургии, архитектуре, использовании глазури в керамике). Ассирийцы с гордостью упоминают, что среди захваченных ими на Западе пленников оказались певцы и музыканты, а среди ремесленников, привезенных из Египта, ‑ пекари, пивовары, кораблестроители, каретники, а также ветеринары и даже толкователи снов. Невавилонские влияния с трудом поддаются анализу. Можно проследить несколько культурных элементов; я условно объединил их под названием ''хурритские''. В некоторых случаях мы имеем дело с полным усвоением чужой культуры, в других ‑ с заимствованием определенных культурных черт. Эта сложная картина отразилась в тематическом разнообразии заимствованных хурритских слов в ассирийских диалектах ‑ от названий блюд и частей одежды до названий должностей и учреждений. Судя по всему, эти иноземные элементы вошли в ассирийский обиход легко и без конфликтов, несмотря на стратегическую обстановку, превращавшую Ассирию в вечного противника горных племен, среди которых и со хранилась ‑ в изначальном или видоизмененном варианте ‑ хурритская культура.
|
|
|
Наиболее наглядный пример признания месопотамской цивилизации в окружающем мире ‑ это рост и процветание группы цивилизаций‑сателлитов. Они возникали на периферийных территориях и носили гибридный характер; при этом месопотамские элементы в них решительно преобладали, так что ''туземные'' черты часто бывает трудно различить и выделить для самостоятельного изучения. Три главных таких цивилизации (с востока на запад) ‑ эламская со столицей в Сузах, урартская, в районе озера Ван, со столицей в Мусасире и хеттская с ее анатолийской столицей в Хаттусасе. Первая была самой долговечной ‑ она просуществовала почти столько же, сколько сама месопотамская цивилизация; вторая засвидетельствована лишь на протяжении около двух столетии; третья насчитывает семь веков или несколько больше. До сих пор не проведено сколько‑нибудь систематическое исследование проблемы общей структуры этих гибридных формаций. Проблема действительно сложна, поскольку предполагает изучение лингвистических и археологических данных; к тому же месопотамская ''половина'' такой гибридной цивилизации часто складывается из трудноопределяемых элементов. При неизбежных существенных отличиях у всех цивилизаций имеется ряд общих черт: они восприняли месопотамскую систему письма (клинопись на глине) и ‑ в различной степени ‑ язык и литературную традицию Месопотамии. Это повлекло за собой усвоение многих религиозных, культурных и социальных терминов, что, в свою очередь, вызвало частичное заимствование или адаптацию понятий, не свойственных самим этим цивилизациям. То же самое относится к литературным формам, стилю и эстетическим нормам: они либо заимствовались, либо приспосабливались к местной литературе, если она не находилась на дописьменном этапе.
|
|
|
Еще одна общая черта ‑ односторонность воздействия: Месопотамия всегда выступает в роли дающей стороны. Даже Элам, с которым в течение длительного времени существовали тесные и непосредственные политические контакты, не оказал сколько‑нибудь существенного влияния на Вавилонию. Элам бесу словно, а Урарту весьма вероятно имели собственные, местные системы письменности, от которых они отказались в пользу месопотамской. Что касается хеттской цивилизации, то здесь дело обстоит несколько сложнее. Там местная (иероглифическая) письменность сохранилась и даже пережила клинописную, существование которой зависело, по‑видимому, от специфического политического и этнического комплекса обстоятельств. После их изменения исчезла и клинопись, тогда как местная система письменности сохранилась до VII в. до н. э.
Стимулируемая привнесенной литературной традицией, местная литература могла развиваться в любой из этих цивилизаций, но только в хеттской она достигла значительной сложности и разнообразия ‑ там даже возникли новые литературные жанры. В Урарту и Эламе местные тексты рабски следовали своим аккадским прототипам ‑ во всяком случае, в тех памятниках, которыми мы располагаем. Однако именно это отсутствие оригинальности намного упрощает для нас изучение местных языков. Наибольших успехов наука достигла в понимании хеттского языка; благодаря этому прояснились многие понятия из области местной религии и политики и появилась возможность оценить и сравнить силы воздействия и сопротивления, рост числа псевдоморфических адаптации и рождение новых идей. Если хеттский, как индоевропейский язык, сравнительно легко доступен, то в случае с эламским языком положение осложняется лингвистическими трудностями и малочисленностью текстов, относящихся к важнейшим периодам истории. Даже аккадские тексты из Суз мало помогают, так как все они специальные: создается впечатление, что вавилонский язык применялся лишь для особых целей. Эти тексты не затрагивают обширных и существенных областей социальной, экономической и интеллектуальной жизни. Лингвистические трудности возникают и при изучении Урарту; кроме того, документы на урартском и аккадском (ассирийском) незначительны и по числу, и по содержанию. Что касается археологических данных, то здесь следы иноземного влияния ‑ во всех трех цивилизациях ‑ весьма немногочисленны. Только в области письменности (как техники, так и содержания) влияние Месопотамии оказалось непреодолимым; поскольку египетская письменность начала развиваться, несомненно, под воздействием месопотамской, можно считать, что месопотамское влияние проявилось уже в ранний период.
Важное информативное значение для этих трех цивилизаций ‑ эламской, хеттской и урартской ‑ имеет временной элемент. Элам, безусловно, стоит особняком из‑за своей близости с Вавилонией [30]. Его ''месопотамизация'' относится по крайней мере к аккадскому периоду, и контакты с Двуречьем почти не прерывались вплоть до эпохи Ахеменидов, которые находили нужным делать надписи на трех языках: персидском, эламском и вавилонском. В Урарту ситуация была совсем иной, поскольку эта страна принадлежала к тем гибридным цивилизациям, которые под влиянием Ассирии возникли на короткий срок в начале I тысячелетия до н. э. в горных районах от Малой Азии до Каспийского моря. В то время как от большинства этих гибридных цивилизаций, включая манеев и мидян, до нас дошли весьма скудные археологические свидетельства, жители Урарту оставили надписи (сначала на ассирийском, а потом и на своем родном языке) и создали большое количество зданий, скульптур и произведений искусства.
Тот факт, что хетты восприняли многие элементы месопотамской цивилизации, следует считать лишь одним из местных проявлений (засвидетельствованным во многих отношениях лучше других) определенной фазы распространения вширь, через которую прошла эта цивилизация в первой половине II тысячелетия до н. э. В предшествующие столетия аккадские надписи появлялись на скалах долины Луллубу, в горах Загра, на статуях раннего периода в Мари на Евфрате, а позднее глиняные таблички были завезены купцами из Ашшура в Анатолию (Каниш). В течение старовавилонского периода по‑аккадски на глине писали в Мари и в некоторых горных долинах, в Чагар‑Базаре ‑ на торговом пути, шедшем через Верхнюю Месопотамию, в Алалахе и, вероятно, в других местах этого региона, служивших промежуточными центрами распространения этого нового средства общения. Участвовали ли хурриты в этом процессе (и если да, то в какой степени), до сих пор установить не удалось, однако их роль могла быть решающей. До сих пор большинства этих районов еще не коснулась лопата археологов и энергичных местных охотников за золотом, статуями и глиняными табличками, на которые существует большой спрос. Из одного такого центра хетты, вероятно, получили свою клинописную систему, которая резко отличалась от клинописи, бывшей несколько раньше в ходу у ассирийских купцов в этом регионе, и от системы, которой пользовались писцы в Вавилонии того времени. Позднее крах политической власти Вавилона, падение Мари и закат Ашшура не помешали дальнейшему распространению аккадского языка и клинописи и признанию его международным дипломатическим языком Востока ‑ от Хаттусаса, столицы Хеттской империи, через Сирию, Палестину, Кипр до египетской столицы в Амарне, почти двести миль вверх по течению Нила. Аккадский язык везде преподавался особым способом, который включал частичное знакомство с шумерским, а также со специфическими приемами письма и даже литературными формами, считавшимися необходимыми для правильной подготовки месопотамских писцов. С разной степенью основательности так учили и в хеттской столице, и в Алалахе, и в Угарите; возможно, такая же практика существовала и в других, еще не открытых городах. Столичные писцы могли писать по приказу хозяев письма, адресованные их союзникам, повелителям или наместникам в провинциях, как на родном языке корреспондентов, так и на аккадском, который понимали повсеместно. Кроме того, они создали (в основном по вавилонским образцам) бюрократическую систему учета хозяйских доходов и расходов и составления юридических документов. Эти документы касаются международных соглашений, договоров царей, а также сделок между частными лицами определенного класса. Мы располагаем такими текстами из Алалаха, Угарита и Нузи; они дают необычайно богатый материал. Лишь в редких случаях, и всегда неудачно (по месопотамским стандартам), писцы брались за то, что мы называем царскими надписями; сохранились лишь немногочисленные образцы литературных текстов из Амарны, Катны, Хацора и Нузи. Даже в столь близком от центра распространения месте, как Мари, найдено всего несколько царских надписей, содержание которых хотя бы незначительно выходит за пределы традиционных формул, а литературных текстов почти не обнаружено.
Вполне можно предположить, что когда‑нибудь будут открыты новые поселения того периода и появятся тексты, которые еще более осложнят и без того сложную проблему. Едва ли можно ожидать, что будут открыты новые цивилизации сателлиты ‑ скорее дело ограничится небольшими центрами вроде Нузи и Алалаха, откуда хурритские правители управляли своими владениями, простиравшимися временами от предгорий Загра (Нузи) до подступов к побережью Средиземного моря. Быть может, какой нибудь один или даже несколько из вновь найденных центров окажутся столицами Хурритского или Митаннийского царств ‑ такая находка устранила бы еще один пробел в наших знаниях. Хурриты приняли аккадскую систему письменности в такой форме, которая заставляет предположить существование у них серьезной школы. Имеющиеся у нас хурритские тексты из Богазкёйя, Амарны, Мари и других мест, а также большое число хурритских технических терминов, дошедших в текстах из Ниппура и Угарита, не говоря уже о широком распространении хурритских имен собственных, составляют внушительный корпус свидетельств.
Кроме того, мы располагаем богатым археологическим материалом и обширной иконографией. Правильная оценка всех этих материалов помогла бы заполнить брешь между Месопотамией и цивилизациями Севера, Северо‑Запада и Запада. Подобная оценка намного упростилась бы, если бы был обнаружен центр хурритской цивилизации [31].
Такая значительная и долговечная цивилизация, как месопотамская, должна была распространять свое влияние на окружающие территории; заслоном могли быть только непреодолимые географические препятствия. Поэтому следует предположить существование вокруг цивилизаций сателлитов некой, подобной нимбу, периферийной зоны, куда медленно просачивались месопотамские идеи и обычаи и ввозились месопотамские изделия ‑ в виде добычи после набегов горцев на земли Месопотамии или путем торговли. К возникновению периферийных зон приводили и недолговременные попытки Вавилонии и Ассирии создавать буферные государства путем колонизации воинственных племен. Влияние Месопотамии с различной степенью интенсивности распространялось, вероятнее всего, по торговым путям на Иранское плоскогорье и даже за его пределы, в Афганистан и на побережья Каспийского и Эгейского морей, т. е. значительно дальше, чем свидетельствуют документы [32].
Одновременное существование цивилизаций, статус которых не уступал бы Месопотамии, было редким явлением; такой цивилизацией, по видимому, был Угарит. Технология месопотамской письменности (клинопись на глине) была там приспособлена к системе, которая представляет собой решительный шаг вперед: это алфавитное письмо с последовательностью знаков, в основном совпадающей с нашим алфавитом [33]. Эта система письменности донесла до нас памятники местной литературы, ею пользовалась сложная бюрократическая машина, с ее помощью составлялись юридические документы. Но в то же время в Угарите имелись писцы, обученные месопотамскому способу письма на аккадском языке; кроме того, в Угарите писали по хурритски ‑ как угаритским алфавитом, так и месопотамской клинописью. В Угарите встречаются также хеттские клинописные документы и художественные изделия с посвящениями, написанными египетскими иероглифами. Угарит, видимо, был подлинно интернациональным центром обмена идей и товаров. Как бы ни соотносились в этой средиземноморской цивилизации местные и привнесенные элементы, они оказывали значительное влияние на юг ‑ на Палестину, регион, который был, по видимому, мало затронут месопотамской цивилизацией.
Если исключить цивилизации, от которых сохранилось множество письменных памятников, ‑ Месопотамию, Малую Азию и Египет, ‑ то о Палестине мы знаем больше, чем обо всех других областях древнего Ближнего Востока. Можно твердо сказать, что Ветхий завет подробно освещает период после VIII в. до н. э. и дает информацию (с разной степенью достоверности) о многих событиях предшествовавших трех‑четырех столетий. При этом, однако, о самом важном периоде, когда могло бы проявиться влияние Месопотамии (середина II тысячелетия до н. э.), в Ветхом завете прямых сведений нет. Только позднее, когда начинает чувствоваться политическое влияние растущей Ассирийской империи и ассирийские цари, а затем и Навуходоносор II появляются как завоеватели, в тексты Ветхого завета проникают немногочисленные, но важные сведения о Месопотамии. Благодаря различиям в культуре между двумя цивилизациями и в не меньшей степени в силу полемического характера Библии Ветхий завет дает нам единственную в своем роде возможность взглянуть на Месопотамию со стороны. В этом отношении Библия содержит гораздо более интересные и точные сведения, чем, например, отчет о путешествии Геродота в Вавилонию. В то время как месопотамское влияние на Ветхий завет было либо опосредованным (через Угарит или через других, еще неизвестных посредников), либо чисто случайным, сам Ветхий завет способствовал проникновению на Запад ряда литературных традиций и черт месопотамской культуры.
Наконец, следует обратить внимание на недооценивавшуюся до сих пор роль эллинистического Египта как одного из центров распространения месопотамских идей: вавилонская астрология и астрономия двигались из Египта на Запад; параллельно с этим ассирийское искусство (на этой стадии уже весьма синкретическое) распространялось через Малую Азию в Грецию, а ассирийский дворцовый церемониал через посредство персидских и сасанидских обычаев дошел до Византии, а впоследствии и до Европы. Все еще не исследованными остаются контакты эллинистической Вавилонии с Индией и Дальним Востоком.
В целом можно сказать, что лишь немногие, и притом главным образом второстепенные, культурные достижения месопотамской цивилизации сохранились и включились в общий ход развития в западном направлении. То же самое относится и к Египту ‑ другой великой цивилизации древнего Ближнего Востока. Только помня об этом, можно должным образом оценить поразительную яркость и силу света, который вспыхнул на безвестных холмах вдоль восточного побережья Средиземного моря.
ПРИМЕЧАНИЯ. Глава I
1. Материалы и литературу, касающиеся ''деревни'', см.: Braidwood Л.J., Howe В. Prehistoric Investigations in Iraqi Kurdistan. Chicago, 1960, с. 1 и ел.; о хронологии см. там же, с. 147 и сл.; список литературы см. там же, с. XIII и сл.
2. Об истории и типологии культурных растений и одомашненных животных (палеоботаника и палеозоология) см.: Weissmann H. von. Ursprungsherde und ihre Abhangigkeit von der Klimageschichte. ‑ Erdkunde. 11, 1957, с. 81‑94, 175‑193; Dyson R. H. Archaeology and the Domestication of Animals in the Old World. ‑ American Anthropologist. 55, 1953, с. 661‑673; Hanзar F. Zur Frage der Herdentier‑Domestikation. ‑ Saeculum. 10, 1959, с. 27‑37; Brentjes B. Wildtier und Haustier im Alten Orient. ‑ Lebendiges Altertum. 11. В., 1962; он же. Die Haustierwerdung im Orient. Wittenberg, 1965; Herre W. The Science and History of Domestic Animals. ‑ Science in Archaeology. Ed. D. Brothwell, E. Higgs, G. Clark. N. Y., 1963, с. 235‑249; Helbaeck H. Paleoethnobotany. ‑ Там же, с. 117‑185; Zeuner F. E. A History of Domesticated Animals. L., 1963; Nagel W. Fruhe Tierwelt in Sudwestasien. ‑ ZA. 55, 1962, с. 169‑222; Berger R., Protsch R. The Domestication of Plants and Animals in Europe and the Near East. ‑ Orientalia. N. s. 42, 1973, с. 214‑227.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 107; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!