I. «ИХ НРАВЫ ПРИСТОЙНЫ И ЗАСЛУЖИВАЮТ ПОХВАЛЫ» 8 страница
Уильям Бент и Черный Котел согласились, что, если такие инциденты будут повторяться, не миновать большой войны в степях. «Я ничего не замышлял против белых и не хотел сражаться с ними, — сказал Черный Котел. Я хотел поддерживать дружественные и мирные отношения и того же требовал от своего племени. Я не в силах сражаться с белыми. Я хочу жить мирно».
Бент сказал Черному Котлу, чтобы тот удерживал своих юношей от ответных набегов, и обещал вернуться в Колорадо и попытаться убедить военные власти сойти с опасной тропы, на которую те встали. Затем он отправился в форт Лайон.
«Прибыв туда, — свидетельствовал он позже под присягой, — я встретился с полковником Чивингтоном, пересказал ему разговор, имевший место между мной и упомянутыми индейцами, и сообщил ему, что вожди хотят поддерживать дружественные отношения. В ответ полковник сказал, что он не уполномочен заключать мир и что, следовательно, он стоит на тропе войны; помнится, он употребил именно это выражение. Затем я заявил ему, что было бы весьма рискованно продолжать эту войну, что множество правительственных обозов, а также много граждан направляются в Нью-Мексико и другие пункты и в случае войны здесь может не оказаться достаточно сил для обеспечения безопасности этого передвижения, кроме того, могут пострадать здешние граждане и поселенцы. Он ответил, что граждане должны сами защищать себя. Больше я ему ничего не говорил».
|
|
|
Позже, в июне, губернатор территории Колорадо Джон Ивэнс издал циркуляр, обращенный к «дружественным индейцам степей», уведомляя их о том, что некоторые члены их племен вступили в войну с белыми людьми. Губернатор Ивэнс объявил, что «в некоторых случаях индейцы нападали на солдат и убивали их». Он ни словом не обмолвился о солдатах, атаковавших индейцев, хотя именно вследствие этих атак произошли все три столкновения с шайенами. «Великий Отец рассержен, — продолжал Ивэнс, — и он, несомненно, накажет этих индейцев, но он не хочет причинять вреда тем, кто сохранил дружественные отношения с белыми; он желает защитить их и позаботиться о них. С этой целью я предписываю всем дружественным индейцам держаться подальше от тех, кто ведет войну, и идти в безопасные места». Ивэнс приказывал дружественным шайенам и арапахам явиться к форту Лайон в их резервацию, где их агент Сэмюель Колли обеспечит их припасами и найдет для них прибежище. «Это делается с целью предотвратить убийства дружественных индейцев по ошибке… Война против враждебных индейцев будет продолжаться до тех пор, пока все они на деле не покорятся».
Как только Уильям Бент узнал о предписании губернатора Ивэнса, он немедленно отправился предупредить шайенов и арапахов о необходимости идти в форт Лайон. Поскольку многие группы, отправившись на летнюю охоту, разбрелись по всему западному Канзасу, прошло несколько недель, прежде чем гонцам удалось до них добраться. За это время число стычек между солдатами и индейцами все возрастало. Воины племени сиу, восставшие в ответ на действия карательных экспедиций, предпринятых в 1863 и 1864 гг. генералом Альфредом Салли в Дакоте, собирались в отряды и нападали с севера на обозы, на станции почтовых дилижансов, а также на поселенцев, обитавших в долине реки Платт. Эти действия навлекли на южных шайенов и арапахов множество обвинений и привлекли к ним главное внимание солдат из Колорадо. Сын Уильяма Бента метис Джордж, который в июле находился с большим отрядом шайенов на реке Соломон, говорил, что войска вновь и вновь атаковали их без какой-либо на то причины до тех пор, пока они не стали отвечать единственным известным им способом — поджигая почтовые станции, преследуя дилижансы, угоняя скот, вынуждая фрахтовщиков выстраивать свои фургоны в круг и принимать бой.
|
|
|
Черный Котел и другие вожди пытались прекратить эти набеги, но их влияние ослабляла привлекательность более молодых предводителей вроде Римского Носа или членов военного общества (Хотамитанеос), так называемого Общества Собак. Когда Черный Котел обнаружил, что участники набегов доставили на стоянки возле реки Смоки-Хилл семерых белых пленников — двух женщин и пятерых детей, — он выкупил четырех из них, расплатившись собственными лошадьми, с тем чтобы вернуть их родным. Примерно тогда же он наконец получил сообщение Уильяма Бента, уведомлявшего его о приказе губернатора Ивэнса явиться в форт Лайон.
|
|
|
Был уже конец августа, и Ивэнс издал второе предписание, «дававшее право всем гражданам Колорадо, индивидуально или объединившись в группы, преследовать всех враждебных индейцев степей, тщательно избегая нападений на тех, кто ответил на мой призыв явиться на места сбора в означенных пунктах; а также убивать и уничтожать как врагов страны всех враждебных индейцев, где бы они ни были обнаружены». Охота на индейцев, не заключенных в одну из означенных резерваций, уже шла полным ходом.
Черный Котел немедленно собрал совет, и все вожди в лагере согласились подчиниться требованию губернатора ради сохранения мира. Джорджа Бента, получившего образование в Уэбстеровском колледже в Сент-Луисе, попросили написать письмо агенту Сэмюелю Колли в форт Лайон, сообщив ему, что индейцы хотят мира. «Мы слышали, что у вас есть заключенные в Денвере. У нас есть семь белых пленников, которых мы готовы освободить в том случае, если вы освободите наших… Мы хотели получить от вас правдивые вести в ответ на наше письмо». Черный Котел надеялся, что Колли проинструктирует его, как ему провести своих шайенов через Колорадо, не подвергаясь нападению со стороны солдат и бродячих отрядов вооруженных граждан губернатора Ивэнса. Черный Котел не вполне доверял Колли; он подозревал агента в продаже ради собственной выгоды части предназначенных для индейцев припасов. (Черный Котел не знал, насколько тесно Колли был связан с губернатором Ивэнсом и полковником Чивингтоном в деле осуществления их плана изгнания индейцев степей из Колорадо.) 26 июля агент написал Ивэнсу, что они не могут положиться ни на кого из индейцев в деле поддержания мира. «Теперь мне кажется, что немного пороху и свинца — это лучшая пища для них», — заключил свое письмо Колли.
|
|
|
Не доверяя Колли, Черный Котел сделал копию со своего письма и отправил ее Уильяму Бенту. Он раздал другие копии Одноглазому и Орлиной Голове, приказав им скакать с ними в форт Лайон. Спустя шесть дней, приближаясь к форту, Одноглазый и Орлиная Голова внезапно наехали на трех солдат. Солдаты изготовились стрелять, но Одноглазый быстро подал мирный знак и протянул письмо Черного Котла. Через несколько минут индейцы были доставлены в форт Лайон как пленники и переданы командиру форта майору Эдварду Уинкупу.
Высокий Вождь Уинкуп заподозрил индейцев в злом умысле. Узнав от Одноглазого, что Черный Котел хочет, чтобы он прибыл в лагерь на Смоки-Хилл и сопровождал индейцев обратно в резервацию, он спросил, сколько там индейцев. Две тысячи шайенов и арапахов, ответил Одноглазый, и около двухсот их друзей из племени сиу, пришедших с севера и утомленных преследованием солдат. Уинкуп не дал никакого ответа. В его распоряжении находилось едва ли более сотни солдат, и ему было известно, что индейцы знают численность его отряда. Подозревая ловушку, он приказал заключить гонцов шайенов в караульное помещение и созвал своих офицеров на совет. Высокий Вождь был молод, ему не было и двадцати пяти лет, и единственным его боевым опытом было участие в одной битве против конфедератов Техаса в Нью-Мексико. Впервые за время своей службы ему предстояло принять решение, которое могло означать гибель всего вверенного ему подразделения.
Помедлив день, Уинкуп наконец решил, что ему следует идти к Смоки-Хилл — не ради индейцев, а с тем чтобы освободить белых пленников. Несомненно, Черный Котел именно для этого и упомянул о пленниках в своем письме; он знал: для белых людей невыносима мысль о том, что их женщины и дети находятся среди индейцев.
6 сентября Уинкуп был готов выступить со 127 верховыми солдатами. Освободив Одноглазого и Орлиную Голову с гауптвахты, он сказал им, что они будут в этой экспедиции одновременно проводниками и заложниками. «При первом же признаке предательства со стороны вашего народа, — предупредил их Уинкуп, — я убью вас».
«Шайены не нарушают своего слова, — ответил Одноглазый. — Если бы они поступали так, мне бы не стоило дольше жить».
(Впоследствии Уинкуп говорил, что его беседы с двумя шайенами во время похода заставили его изменить мнение об индейцах, которого он издавна придерживался. «Я чувствовал, что передо мной высшие существа; и они были представителями той самой расы, на которую я до той поры смотрел весьма безнадежно, считая ее жестокой, вероломной и кровожадной, лишенной всяких чувств и привязанностей к друзьям и близким».)
Спустя пять дней у истоков реки Смоки-Хилл высланные вперед разведчики Уинкупа обнаружили отряд в несколько сотен воинов, выстроенных точно для битвы.
Джордж Бент, все еще находившийся при Черном Котле, говорил, что, когда появились солдаты Уинкупа, Собаки «приготовились сражаться и выехали навстречу войскам, наложив стрелы на тетивы, однако Черный Котел и несколько вождей помешали им, и, попросив майора Уинкупа отвести свой отряд на некоторое расстояние, предотвратили бой».
На утро следующего дня Черный Котел и другие вожди встретились с Уинкупом и его офицерами, чтобы держать совет. Черный Котел дал сначала высказаться другим. Бычий Медведь, предводитель Собак, сказал, что он и его брат Тощий Медведь пытались жить в мире с белыми людьми, но без всякого повода и причины пришли солдаты и убили Тощего Медведя. «Индейцы не виноваты в том, что началась война, — прибавил он. — Белые люди подобны лисам, с ними невозможно достичь мира, единственное, что остается индейцам, — это сражаться».
Маленький Ворон из племени арапахо согласился с Бычьим Медведем. «Я был бы рад обменяться рукопожатием с белыми людьми, — сказал он, — но я боюсь, что они не хотят мира с нами».
Затем Одноглазый попросил слова и сказал, что ему стыдно слушать такие речи. Он рисковал своей жизнью, отправившись в форт Лайон, и дал слово Высокому Вождю Уинкупу, что шайены и арапахи мирно проследуют в отведенную им резервацию. «Я поручился Высокому Вождю своим словом и своей жизнью, заявил Одноглазый. — Если мой народ не поступит по совести, я пойду с белыми и буду сражаться на их стороне, и у меня очень много друзей, которые последуют за мной».
Уинкуп пообещал сделать все, что в его силах, чтобы удержать солдат от войны с индейцами. Он сказал, что он не очень большой вождь и не может говорить за всех солдат, но, если индейцы передадут ему белых пленников, он отправится вместе с индейскими вождями в Денвер и поможет им заключить мир с более крупными солдатскими вождями.
Черный Котел, молча слушавший все эти прения («недвижно, с легкой улыбкой на лице», по словам Уинкупа), поднялся и сказал, что был рад услышать речь Уинкупа. «Есть дурные белые и дурные индейцы, — сказал он. Эти дурные люди с той и с другой стороны были причиной наших бед. Некоторые из моих юношей присоединились к ним. Я против войны и делал все, что в моих силах, чтобы предотвратить ее. Мне кажется, что вина за нее по-прежнему лежит на белых. Они начали эту войну и вынудили индейцев сражаться». Затем он пообещал освободить четырех белых пленников, которых выкупил; остальные трое находятся в лагере, расположенном дальше к северу, и потребуется некоторое время на то, чтобы договориться об их выдаче.
Четверо пленников, все четверо — дети, оказались целыми и невредимыми; действительно, когда солдаты спросили восьмилетнего Эмброуза Арчера о том, как индейцы обходились с ним, мальчик ответил, что, «если бы его не освободили, он охотно остался бы с индейцами».
Переговоры продолжались еще некоторое время, и наконец было достигнуто соглашение о том, что индейцы останутся в своем лагере у Смоки-Хилл, в то время как семеро вождей отправится вместе с Уинкупом в Денвер заключать мир с губернатором Ивэнсом и полковником Чивингтоном. Черный Котел, Белая Антилопа, Бычий Медведь и Одноглазый представляли шайенов; Нева, Боссе, Уйма Бизонов и Нотани — арапахов. Маленький Ворон и Левая Рука, скептически относившиеся к любым обещаниям Ивэнса и Чивингтона, остались в лагере присмотреть за тем, чтобы их молодые арапахи не натворили бед. Боевое Оперенье присматривал в лагере за шайенами.
Вереница верховых солдат Уинкупа, четверо белых детей и семь индейских вождей достигли Денвера 28 сентября. Индейцы ехали на запряженной мулом телеге, в которой были устроены деревянные сиденья. Перед путешествием Черный Котел укрепил над телегой свой большой гарнизонный флаг, и, когда они въезжали на пыльные улицы Денвера, государственный флаг США развевался над головами вождей, оберегая их. Весь Денвер собрался поглядеть на эту процессию.
До начала совета Уинкуп посетил губернатора Ивэнса для беседы. Губернатор не желал иметь никаких дел с индейцами. Он сказал, что шайенов и арапахов следует наказать, прежде чем заключать с ними какой-либо мир. Того же мнения был начальник военного округа генерал Сэмюель Картис, телеграфировавший полковнику. Чивингтону из форта Ливенворт в тот же самый день: «Я не желаю никакого мира, пока индейцы не будут достаточно строго наказаны».
Наконец Уинкуп вынужден был просить губернатора встретиться с индейцами. «Но что мне делать с третьим колорадским полком, если я заключу мир? — спросил Ивэнс. — Их набрали для того, чтобы они убивали индейцев, и они должны убивать индейцев». Он объяснил Уинкупу, что правительственные чиновники из Вашингтона разрешили ему набрать этот новый полк, так как он клятвенно заверил их в том, что это необходимо для защиты от враждебных индейцев. И если теперь он заключит мир, вашингтонские чиновники обвинят его в намеренном обмане. На Ивэнса оказывали политическое давление жители Колорадо, желавшие избежать военного набора 1864 г. и предпочитавшие, надев военную форму, воевать против малого числа плохо вооруженных индейцев, чем против конфедератов где-то на востоке. В конце концов Ивэнс уступил настояниям майора Уинкупа; все же индейцы проделали четыреста миль, чтобы увидеть его, выполняя его же предписание.
Совет состоялся в Камп-Уэлд, вблизи Денвера. На нем присутствовали индейские вожди, Ивэнс, Чивингтон, Уинкуп, несколько других армейских офицеров и Симьен Уайтли, который по приказу губернатора должен был записывать каждое слово, произнесенное участниками встречи. Губернатор Ивэнс открыл совещание, резко спросив у вождей, что те имеют сказать. Черный Котел отвечал на языке шайенов, а старый друг племени торговец Джон Смит переводил:
«Как только я прочел ваш циркуляр от 27 июня 1864 г., я сразу взялся за дело и вот пришел говорить с вами… Майор Уинкуп предложил нам увидеться с вами. Мы шли, зажмурив глаза, вслед за горсткой его людей, словно шли сквозь огонь. Все, что мы просим, — это мир с белыми. Мы хотим протянуть вам руку. Вы наш отец. Мы шли сквозь тьму. Небо стало черным с тех пор, как началась эта война. Воины, пришедшие со мной, охотно подчинятся моим словам. Мы хотим принести домой добрые вести нашим людям, чтобы они могли спать спокойно. Я хочу, чтобы вы объяснили всем этим вождям солдат, что мы за мир, что мы заключили мир и что им не следует принимать нас по ошибке за своих врагов. Я пришел сюда не для того, чтобы скулить, подобно шакалу, я пришел прямо говорить с вами. Мы должны жить рядом с бизонами, или мы умрем с голоду. Мы пришли сюда по доброй воле, ничего не страшась, чтобы увидеть вас, и, когда я вернусь домой и скажу моему народу, что жал вашу руку и руки всех вождей Денвера, моему народу станет хорошо, им и всем другим индейцам степей, с которыми нам случится разделить еду и питье».
Ивэнс ответил: «Я сожалею, что вы сразу же не откликнулись на мой призыв. Вы вступили в союз с индейцами сиу, которые воюют с нами».
Черный Котел удивился. «Я не знаю, кто вам сказал такое!» — воскликнул он.
«Неважно кто сказал, — парировал Ивэнс, — однако, к моему удовлетворению, вы сами своим поведением доказали, что дело обстояло именно так».
Тут сразу заговорило несколько вождей: «Это ошибка, мы не заключали никаких союзов ни с сиу, ни с другими племенами».
Ивэнс переменил тему разговора, объявив, что он не расположен заключать договор о мире. «Знаю, вы полагаете, что раз белые воюют между собой, — продолжал он, — то вы, как вам кажется, сможете теперь изгнать их из этой страны. Но это ложный расчет. У Великого Отца в Вашингтоне достаточно людей, чтобы изгнать всех индейцев из степей и в то же время покарать мятежников-конфедератов. Я советую вам взять сторону правительства и на деле доказать дружеское расположение, в котором вы на словах признаетесь мне. Не может быть и речи о мире между нами, пока вы живете под одним кровом с нашими врагами и водите с ними дружбу».
Тут взял слово Белая Антилопа, старейший из вождей: «Я понял каждое слово, сказанное вами, и я буду крепко держаться этих слов… Шайены, все шайены глядят в ту же сторону, и они поймут то, что вы сказали. Белая Антилопа горд тем, что видел вождя всех белых этого края. Он расскажет об этом своему народу. С той поры, как я побывал в Вашингтоне и получил эту медаль, я зову всех белых людей своими братьями. Но и другие индейцы побывали в Вашингтоне и получили медали, и вот теперь солдаты не протягивают мне руку, а ищут моей смерти. Я боюсь, что эти новые солдаты, которые вступили в войну, могут убить кого-нибудь из людей моего народа, пока я нахожусь здесь».
Ивэнс в ответ отрезал: «Такая опасность действительно существует».
«Мы послали наше письмо майору Уинкупу, — продолжал Белая Антилопа, и майор со своими людьми пришел к нам, подобно человеку, идущему сквозь жаркий огонь или пересекающему бушующий поток. Мы прошли через такие же испытания, чтобы увидеться с вами».
Затем губернатор Ивэнс начал расспрашивать вождей о конкретных инцидентах, имевших место вдоль реки Платт, пытаясь окольным путем заставить кого-нибудь из них признать свое участие в набегах. «Кто угнал скот из Фримонтс-Очед? — спрашивал он. — Кто участвовал в первой стычке с солдатами этой весной севернее Фримонтс-Очед?»
«Прежде чем отвечать на этот вопрос, — смело откликнулся Белая Антилопа, — я хочу, чтобы вы знали, что это было началом войны, и мне хотелось бы знать, из-за чего она началась. Солдаты выстрелили первыми».
«Индейцы угнали около сорока лошадей, — продолжал обвинения Ивэнс. Солдаты шли, чтобы вернуть их, а индейцы дали залп по их шеренге».
Белая Антилопа отрицал это. «Индейцы спускались вдоль Биджу, — сказал он, — и нашли одну лошадь и одного мула. Они вернули одну лошадь какому-то человеку еще до того, как прибыли в Джеррис. Затем они пошли в Джеррис, надеясь найти хозяина мула. Потом они услышали, что солдаты и индейцы сражаются ниже по течению реки Платт; тут они испугались и все, как один, бежали».
«Кто совершил ограбление в Катнвуд?» — требовал ответа Ивэнс.
«Сиу. Чей отряд, мы не знаем».
«Что сиу собираются делать дальше?»
На этот вопрос ответил Бычий Медведь. «Они собираются разграбить весь этот край, — заявил он. — Они очень разгневаны и будут вредить белым людям, как могут. Я на вашей стороне и готов вместе с солдатами сражаться против всех тех, у кого нет ушей, чтобы слышать то, что вы говорите… Я никогда не причинял вреда белому человеку. Мне очень хочется сделать что-нибудь хорошее. Я всегда старался дружить с белыми; они могут сделать мне добро… Мой брат Тощий Медведь умер, пытаясь сохранить мир с белыми. Я хотел бы умереть так же, и я надеюсь, что мне это удастся».
Поскольку обсуждать больше было нечего, губернатор спросил полковника Чивингтона, не хочет ли тот сказать что-нибудь вождям. Чивингтон поднялся. Это был очень высокий человек с широкой, как бочка, грудью и толстой шеей, бывший проповедник-методист, посвятивший много времени организации воскресных школ на приисках. Индейцы нашли в нем сходство с огромным бородатым самцом бизона, в глазах которого сверкало яростное безумие. «Я не великий военный вождь, — сказал Чивингтон, — но всеми солдатами в этом краю командую я. Мой обычай в бою с белыми людьми или с индейцами сражаться до тех пор, пока противник не сложит оружия и не подчинится военной власти. Вам, [индейцам], ближе всего идти к майору Уинкупу, и вы сможете пойти к нему и сдаться, когда будете к этому готовы».
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 163; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!