КАЛЕКИ, МЯТЕЖНИКИ И ПРЕСТУПНИКИ

 

Неосознающее сознание становится жгучим пламенем.

 Мария-Луиза фон Франц. «Зло и тень в психологии сказки»

Познание должно разбить паттерны окаменелой повторяемости. Этот паттерн может быть разрушен, только если он родился в результате комплементарного закона выбора. Наши мозги разделены на взаимно дополняющие емкости, так что эволюция имеет шанс добиться успеха в реализации своего плана сделать материю сознательной.

Фред Алан Вольф. «Звездная волна»

Как женщине заново открыть свою Женственность? Как мужчине осознать присущие сердцу ценности, не потеряв при этом сверкающий меч своего духа? Принести трансформацию могут только образы, с которыми мы живем. Будущее обоих полов зависает на этом поиске сердцевины любви.

 Элен Люк

И для групп, и для отдельных людей сама по себе жизнь означает разделение и соединение, изменение формы и условий, смерть и возрождение. Иными словами, действовать и останавливаться, ждать и отдыхать, а затем снова начинать действовать, но уже по-иному. При этом всегда существуют новые пороги, которые необходимо преодолеть: пороги лета и зимы, сезона или года, месяца или ночи; пороги рождения и взросления, зрелости и старости; пороги смерти и того, что происходит после нее для тех, кто в это верит. Таким образом, пересечь порог - значит соединить свое «я» с новым миром.

 Арнольд Ван Генпеп. «Ритуалы перехода»

Мало кто из нас мог видеть настоящего андрогина, и очень немногие хотели бы стать андрогинами. Подобно многим значимым словам, слово андрогинностъ потеряло свой истинный смысл. В наше время оно означает один неопределенный пол, смешивающий в себе мужскую и женскую энергии, которые сами по себе столь слабы, что ради своего выживания цепляются друг за друга.

С психологической точки зрения истинная андрогинность - это архетипический образ, в котором существует осознанное различие между энергией маскулинности и энергией женственности, причем это различие доступно тонкой настройке. Оно подобно скрипке или виолончели Страдивари, которая может исключительно точно воспроизводить на нужном уровне обе энергии, полностью уравновешивающие друг друга.

Моя пациентка Энн окончила консерваторию по курсу виолончели. Однажды она пришла изможденная и в полном замешательстве.

«Слишком много духовности», - сказала она с ухмылкой.

Я не совсем поняла, что имелось в виду. Обеспокоенная моим задумчивым молчанием, она внезапно подалась вперед на своем стуле, расставила ноги и стала играть на воображаемой виолончели. Ее длинные сильные пальцы перебирали воображаемые струны, а прекрасные кисти руки совершали порывистый танец с воображаемым смычком. Играя, она смотрела на меня; ее глаза пылали.

«Можете себе представить, - спросила она, - что происходит, когда Вагнер вторгается в ваше влагалище, проходит через все тело, входит в ваше сердце, вашу голову, во всю вашу душу, и все это происходит каждую ночь?»

Разумеется, я никогда не думала о Вагнере в таком контексте. К тому же я не видела, как играет Энн. Но при взгляде на ее преобразившийся инструмент - на тело и виолончель, слитые в единое целое восторженной утонченности и силы, прямо здесь, напротив меня, - у меня возникла одна идея.

«Можете себе представить, - снова спросила она, - насколько сильным должно быть ваше тело, чтобы воспринимать воздействующую на вас архетипическую энергию, независимо оттого, готовы вы к этому или нет, когда на вас накатывает одна энергетическая волна за другой?»

Это я могла себе представить! Я могла представить и то, почему ее сны говорят ей, чтобы она открыла в своем доме новые комнаты, причем комнаты с большими окнами, позволяющими впускать в помещение свет. Чтобы этого достичь, она стала больше работать с телом. Присущее артисту чувство меры, которое она с детских лет с успехом использовала в игре на виолончели, сейчас стало влиять на ее жизнь совершенно по-иному. Энн поняла, что перед наступлением этого нового равновесия ей следует найти контакт с подавленной энергией маскулинности, которая появляется у нее в сновидениях.

В этой главе мы сделаем акцент па некоторых образах опустошенной маскулинности, которые появляются в сновидениях женщин; эта маскулинность настолько оглушена патриархальностью, что мы можем представить творческую маскулинность лишь в своем воображении. Мы спотыкались на нескольких ролевых моделях. Мы имели дело с заезженными старыми вопросами и старыми ответами. Подобно Парсифалю, самому наивному рыцарю Круглого Стола, связанному материнскими узами, мы не знали правильного вопроса, который следует задать. Точно так же, как Парсифаль, нам следовало вернуться к осознанию собственных страданий. Заглушить боль - значит заглушить душу. Только сознательно сформулировав вопрос, который постоянно задает бессознательное, мы получим ответ. Ответ заключается в постановке вопроса. В последних трех главах этой книги появлялись новые вопросы, а вместе с ними - мерцание новых отношений во внутреннем бракосочетании между маскулинностью и женственностью, а следовательно, и во внешних отношениях.

В нашем ориентированном на власть обществе многие женщины жалуются, что не удается найти достаточно сильного мужчину, который был бы в состоянии оказать поддержку и укрепить их женственность. Мужская романтическая любовь колеблется между преклонением и яростью, причем оба этих явления архетипичны, при полном отсутствии личного отношения. Он превращается в гомосексуалиста, бисексуала, алкоголика, женоненавистника или в полного младенца, не прекращающего искать материнскую грудь.

В кого бы он ни превратился, нам следует быть уверенными в одном: женщина сталкивается со своей истощенной маскулинностью, которая находит воплощение в образе ее партнера. Когда она покидает партнера, как многие женщины и поступают, ее травмированная маскулинность вновь займется поисками и в конце концов найдет своего двойника. Бессознательное женщины будет снова и снова повторять этот паттерн. Истощенная маскулинность имеет отношение не только к мужчине, но и к женщине, которая ищет в нем своего необходимого и неизбежного партнера.

Точно так же травмированная женственность мужчины найдет, если позволит судьба, кастрирующую женщину, которой была его мать. Решив уйти от своей жены-ведьмы, как и поступают многие мужчины, он снова займется ее поисками, ибо, не совершив надлежащей работы над своей внутренней женственностью, несмотря на сильный внутренний протест, он останется мальчиком, связанным, а возможно, и одержимым, негативным материнским анимусом.

Ужас всей правды заключается в том, что связь между полами определяет не столько биология, сколько невроз. Как аукнется, так и откликнется. Опустошенный жених присутствует и в мужчине, и в женщине. Мужчины в той же степени, как и женщины, были жертвами патриархальности, которая преувеличивала различие между полами до степени, когда их можно было противопоставить друг другу или сделать один из них выше или ниже другого. Результатом стала общая трагедия, в которой тщетно заниматься поисками решения, какой пол больше пострадал.

Исключительно важно для этого обсуждения прояснить смысл слова власть. Не вступив в контакт со своими потенциальными возможностями, мы подвержены управлению со стороны других. Не зная себя, мы не сможем отстаивать свою истину, а потому будем постоянно подвержены навязыванию чужого мнения: и мужчинами, и женщинами. Те, кто вырос в семье, где единственным источником убеждения детей была власть, будет применять такую же власть к собственным детям. В страхе, что могут подумать соседи, в страхе от недостатка общепринятых норм, в страхе от всего нового. Родители приходят в ужас даже от проявления детского творчества. Они не могут любить ребенка таким, какой он есть. Они не могут выступать в качестве зеркала, в котором ребенок себя видит. Их задача - грубо или вежливо заставить ребенка выполнить их волю. В результате детская женственность теряет веру. При отсутствии такой веры нарушается мужское стремление к тому, чтобы войти в жизнь, оказаться в потоке новых возможностей, идти по жизни с любовью, развивая новые отношения. Ребенок превращается в узника тоски и страха, сознательно и бессознательно ненавидя власть, отнявшую у него его возможности, и вместе с тем, подобно калеке, оставаясь зависимым от этой силы. Для Юнга власть была противоположностью любви. «Где правит любовь, - писал он, - нет стремления к власти, а где преобладает стремление к власти, там нет любви».

Как же фаллическое проникновение находит свое отражение в женских снах? По мере того, как молодая женщина в процессе индивидуации достигает определенной зрелости, она входит в контакт со своей сексуальной тенью и содержанием души. Она постепенно движется к осознанию, доверяя своей физиологии и своим духовным ценностям. Естественно, она ищет себе партнера-мужчину. Ее сны внезапно могут стать непоправимыми. «Я стараюсь изо всех сил, - говорит женщина, - но так крепко сплю, что не могу запомнить сны, когда просыпаюсь». Это может случиться, когда бессознательное внедряет новые образы, которые оказываются столь странными, что не могут удержаться в сознании. Каждую ночь оно может захватывать лишь несколько отрывков, пока полностью не восстановится последовательность сновидений. Новая последовательность снов позволит выяснить, что в бессознательном девушку грубо изнасиловали, что по отношению к ней не проявляли никакой заботы, что целое государство во главе с больным царем превратилось в пустыню или что любимого мужчину убил дьявол.

В реальной жизни цветущая женственность не была защищена любящей маскулинностью. Всегда брало верх постоянное давление, вызванное работой, страхом отсутствия чувства меры, ужасом, наступающим при необходимости сделать шаг в неизвестное. Меч благоразумия, который в любви ежедневно сохраняет время и энергию для внутреннего роста, в данном случае просто отсутствует. Тогда отсутствует и способность войти в мир, усиленная энергией внутреннего мира. В таком случае естественный толчок фаллосу придадут постоянно возникающий страх жить, ужас при выходе за границы протоптанного родителями пути, вина и ярость кастрации.

В сновидениях начинают появляться неизвестные мужские образы. Это маскулинные энергии - забытые беженцы, так израненные и подавленные, что их перестает узнавать сознание сновидицы. Здесь звероподобный человек-обезьяна, убийца-отшельник или же любезный мафиоз ный крестный дедушка. Здесь же может быть хилый беспомощный юноша. Или же свирепый дикарь. Мужчине может присниться, как его отец убил младенца; так он распознает свою маскулинность, покончив с зависимостью от отцовской модели. Женщине может присниться, что ее бабушка убила брата-близнеца ее матери. В действительности у матери не было никакого брата-близнеца. В таком случае в содержании сновидения символически указывается на то, что бабушка губит творческую маскулинность своей дочери, лишая внучку любой модели проявления в женшине маскулинности. Сын-подросток сновидицы может предстать в образе грабителя, приставившего заложнику к виску дуло пистолета, или же в образе рок-звезды в черной кожаной куртке, развлекающейся, бросая ножи в темноту. «Дитя света», неспособное признать свою мать, может появиться в мерзком, непристойном виде или оказаться в приюте для малолетних преступников.

Среди многочисленных образов особым разнообразием выделяется образ мятежника. Например, мужчине снится приятный белокурый юноша, который смотрит на него сверху вниз безжалостным холодным взглядом. Женщине снится уличный мальчишка с ножом в руках, убивающий без всякого смысла. Другой женщине снится, как она стоит в воротах высоченной тюрьмы. Подросток, одетый в рабочий комбинезон, с сигаретой в зубах, проходя мимо, высокомерно передергивает плечами. Его только что выпустили из главных ворот тюрьмы. Свирепый, непримиримый, высокомерный, каким только может быть человек, находящийся вне закона, - именно такая энергия не дает склонить голову перед обветшалыми законами и устаревшими правилами. Становясь свободным и покинув цивилизацию, полностью выйдя за рамки общественной жизни или оказываясь на самой ее грани, этот образ может находить свое выражение в жизни сновидца в виде неприличных манер, жесткой непримиримости и неуправляемой энергии. Однако его энергию нельзя назвать зрелой. Одна сновидица, как бы между прочим, бросила фразу паре панков-рокеров: «Угодники-приспособленцы и мятежники это одно и то же. И те и другие зависимы друг от друга. Вам всегда кто-то нужен, чтобы на вас реагировать, иначе вы просто перестанете существовать».

Этот юный бунтарь присутствует не только в сновидениях. Прогуляйтесь как-нибудь вечером по любой улице любого города, и вы увидите бритоголовых, металлистов, панков; их шевелюры торчат в разные стороны, напоминая боевую раскраску индейцев. Они олицетворяют все, что угодно, за исключением того, что хотели бы от них родители. Подумайте о мужчине, которого вы знаете, чья теневая часть получает наслаждение в борьбе с бюрократией или с собственной женой; может быть, вам вспомнятся истории о таких людях. Подумайте об известной вам женщине, которая влюбилась в преступника или в какго-нибудь маргинала. До тех пор, пока мятежник остается за рамками сознания, он является естественным партнером теневой женственности. Если женщина в детстве приспосабливается, чтобы не волновать родителей, ее мятежник может принять женский облик. В реальной жизни ее ложное эго лезет из кожи вон, чтобы добиться высокого общественного положения. Внезапно ее теневая мятежница может сделать нечто неподобающее, сведя на нет все шансы достижения того, что, согласно ее убеждениям, было ее заветной целью. Результат подобной поляризации мы видим, когда смотрим по телевизору на проповеди евангелистов, подрывающих собственный авторитет, или же в драматическом отречении Гэрри Харта.

Лиза, чей сон приведен ниже, жила весьма насыщенной жизнью. Тем не менее ее прекрасное воспитание не должно было ей позволять говорить и отреагировать вовне ее природную энергию.

Я сижу рядом с кабиной водителя в битком набитом автобусе на правом откидном сиденье. Около меня в проходе стоит грубоватая девочка-подросток, панк. Она спрашивает меня о бриллиантовом кольце, которое я ношу на мизинце левой руки. Я подозреваю, что у нее на уме. Выходя из автобуса, она что-то кричит насчет кольца. Я смотрю на руку и вижу, что на ней нет кольца. Я вскакиваю, чтобы выскочить из автобуса и отнять у нее кольцо, но вдруг вижу, что кольцо снова у меня на пальце. Выглядываю из окна, и наши взгляды встречаются - она смотрит на меня так прямо, честно и откровенно!

Приняв автобус в качестве символа общества, в котором Лиза пытается получить удовольствие от жизни, мы поймем причину внезапного появления девушки-панка. Она «прямая, честная и откровенная», она - сама истина, к которой следует повернуться Лизе. Даже попытка эго сна выскочить из автобуса возвращает ее кольцо на место. Работа с активным воображением Лизы проясняет эту динамику. Здесь я привожу ее так, как записала Лиза:

Лиза: Кольцо, я очень тебя ценю и не хочу тебя потерять, ты представляешь для меня огромную важность.

Кольцо: Ты не можешь меня потерять, так как я принадлежу тебе. Я представляю твою внутреннюю ценность и внутреннее богатство. Я - твоя сокровенная собственность.

Затем Лиза разговаривает с девушкой-панком:

Лиза: Я тебе не доверяю. Я представляю себе твои намерения в отношении моего кольца.

Панк: Знаю. Я обожаю твое кольцо. Меня так к нему тянет, и я, конечно, его хочу, но не могу же я снять его с твоей руки. Лиза: Я как-то не могу ощутить тебя в целом. Ты не такая, какая на самом деле.

Панк: Я тоже это понимаю. Моя внешность может быть обманчивой и заставить человека думать обо мне что угодно. Я тебя проверяю, заставляя посмотреть глубже и увидеть мою истинную сущность. Лиза: Как только я обнаружила кольцо у себя на пальце, твой взгляд стал таким прямым и откровенным. Панк: Это еще один вызов тебе!

Многие из нас, подобно Лизе, открывают в анализе, что их подлинное эго в очень раннем возрасте было захвачено тенью. Их истинная энергия, творчество и наслаждение похоронены в бессознательном.

Образ мужчины-мятежника встречается настолько часто, настолько энергетически заряжен и настолько сильно подавлен, что нам следует прекратить нестись, закусив удила, и обернуться, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Работая много лет с подростками, я очень хорошо запомнила одного блестящего юношу, сына блестящих родителей, который вызывающе сидел на экзамене, отказываясь его сдавать, не желая тем самым доставить своему старику удовольствие. Более того, он совершенно не уважал своих одноклассников, называя их лжецами, которые давно продались ради того, чтобы угождать своим родителям и учителям, лжецов, читающих Сэллинджера «Над пропастью во ржи», как читают Библию, обожающих Холдена Колфилда и одновременно боящихся прямо сказать: «Свали (Fuck off)».

Когда этот образ стал появляться в тех сновидениях, которые приносили в мой кабинет, я себя спросила: «Кто посадил его в тюрьму? Почему? Когда?» Тогда произошло несколько случаев. Молодая женщина, которая всегда охотно со мной сотрудничала, принесла картинку с нарисованным на пей ребенком. Она вела себя выжидательно, настороженно, с опаской глядя на меня. Когда она, наконец, подвинула мне рисунок, я изумилась тому, как явно на листе проступала энергия шестилетнего ребенка. Я несколько минут смотрела на рисунок.

Женщина пробормотала: «У нее голубые волосы».

«Да, - ответила я, - лохматые голубые волосы».

Она взглянула на меня, затем сказала детским голосом: «Мой учитель мне говорил, что у детей не бывает голубых волос. С тех пор я перестала рисовать. Теперь я решила, что буду рисовать все, что хочу».

У нее произошло воссоединение с энергией бунтаря, привнесенной в ее бессознательное учителем. Его, очевидно, нельзя было назвать поклонником Матисса. Помолчав, она твердо произнесла: «Меня не волнует, нравится вам мой рисунок или нет. Я рисую то, что нравится мне».

Это настолько резко отозвалось в моем восприятии, что я внезапно поняла, когда попал в тюрьму мой собственный маленький мальчик. Первоклассник, если быть совсем точной. Он едва мог дождаться, когда пойдет в школу, чтобы играть с другими детьми и читать интересные книги. Он любил рисовать на газете, поскольку альбом для рисования был слишком мал. Его яркие синие, красные и желтые цвета сразу поблекли, едва я пошла в школу, ибо учительнице не нравились мои чудные цветные каракули, и она оставляла меня после четырех, «чтобы я рисовала правильно». Когда я спросила, какой цвет больше всего нравится ей, она ответила: «Зеленый». Я старательно провела контуры и лично для нес тщательнейшим образом нарисовала зеленый пейзаж: две зеленые горы, зеленое небо и зеленую яхту, плывущую по зеленому морю. В 5:30, совершенно обессиленная, я гордо предъявила ей картину, которая, по-моему, обязательно должна была ей понравиться. Она закричала, что небо не бывает зеленым, что я непослушная упрямая девочка, затем разорвала мой рисунок на клочки.

Это был один эпизод в цепи многих, которые к концу шестого года обучения привели меня к убеждению в том, что эта школа не для меня. Поскольку я должна была из нее уйти, то решила там высыпаться, чтобы прийти домой отдохнувшей для чтения. Сидя за партой, я научилась так прятать под головой руки, что учительница не могла дотянуться до них своей указкой. Энергия торжественного ожидания, с которой я пришла в JTOT мир, через месяц попала в тюрьму. Кастрированная маскулинность моей учительницы испугалась моего творческого пламени, возненавидела его и решила его погубить.

Элайс Миллеру, автору книги «Ради себя самой», есть много что сказать о немецких детях, выросших в семье под влиянием стремящихся к власти, психопатичных взрослых, верящих в педагогику, воспитывающую железную волю. Я полагаю, что те молодые мужчины, которых многие из пас ищут в своих снах, были заключены в психическую тюрьму в результате более изощренных, но ничуть не менее разрушительных психологических страданий. До тех пор, пока родители и учителя будут стараться отреагировать свое стремление к власти, сознательно или бессознательно - что еще более печально, - творческая маскулинность ребенка представляет собой не оплодотворенную на ложе любовь, где она могла бы стать зрелой, не испытывая страха.

В приведенном ниже сне показана красота и твердость покинутой маскулинности.

Неизвестный мужчина говорит, чтобы я пошла в дровяной сарай нашего дома и принесла черный ящик. Я его нахожу. На одном его конце отверстие! Я спокойно сую в него руку и чувствую трепещущее теплое тельце своей любимой птички. У меня начинаются рыдания, поскольку я про нее забыла, оставив умирать в одиночестве. Я боюсь того, что могу увидеть, взяв ее из ящика, но все же беру ее в руку и вытаскиваю наружу. Едва мои слезы попадают на это маленькое совершенно истощенное тельце, птичка превращается в крошечного малыша. «Я только хотел спеть свою песенку, - говорит он, - это был перевод всех мелодий, которые я знал».

Я проснулась в рыданиях. «Только бы он не умер. Милостивый Боже, не дай ему умереть».

Без любви страх перед жизнью дерет нам горло. Мы не можем спеть собственную песню. Некоторые из нас не могут даже вспомнить, что у пас когда-то были песни, которые мы пели. Без любви к самим себе и друг к другу, к таким, какие мы есть, мы останемся брошенными, чтобы умирать в одиночестве.

Эрос - это мужской бог, в котором сосредоточена восприимчивая любовь истинной женственности. Любовь, исходящая от Самости, из внутреннего Христа или Будды, подобно любви, исходящей от матери Терезы, имеет возможность проникать в жизнь, которая стремится быть прожитой, превращая зло в красоту, болезнь в здоровье, отчаяние в надежду.

Уникальность Матери Терезы зиждется на внутреннем образе восприимчивой души и проникающего духа. Каждый, кто воочию наблюдал, что она делает, никогда не забудет беспомощные скрученные руки, ноги и голову больного ребенка, который, страдая, корчится на постели. Когда одна из ее сестер берет его к себе па руки и крепко прижимает к груди, не отводя от него взгляда, тогда бьющееся в судорогах тело успокаивается. Подобно золотому свету, который пробивается через облако, его тоскливое личико преображается от лучезарной улыбки. Он смотрит ей в глаза. Он Дома.

Но в предыдущем сне маленький мальчик не Дома, и без него сновидица ощущает себя несчастной. Довольно часто душа или дух принимают метафорический образ птицы, особенно любимой птички, которую сновидица баюкала, как ребенка. Иногда птица может быть на чердаке, иногда, как в этом сне, в сарае. Переполненная виной и скорбью, сновидица горько рыдает. Попав на крошечный, живой скелет, ее слезы превращают его в маленького мальчика, пропавшего много лет назад. Слезы от избытка чувств не завершают эту трансформацию. Это слезы любви, стремящейся сделать все, чтобы в похороненный дух вдохнуть жизнь.

Творческое, жаждущее петь мужское начало - часто повторяющийся мотив в снах наших современников. Повторяется и причина его молчания. Здесь ключевым образом является черный ящик - образ женственности - темная гробница, в которой скрыта связанная с матерью маскулинность. Темная утроба может к тому же породить торжествующую юную маскулинность, песня которой символизирует превращение преходящего в вечное, а вечного - в преходящее.

Образ черного ящика похож на образ, использованный Уильямом Блейком в стихотворении «Брак Небес и Ада». Он оплакивает потерю силы видения в произведении Сведенборга, видение которого погибло вследствие подчинения холодной рассудочной логике. Блейк сравнивает эти произведения с холщовой плащаницей Христа, тщательно свернутой в пустой могиле. Затем он продолжает, считая свои строки воскресшим телом Христа. Он не видит пользы в этих отслуживших свое одеждах, представляющих собой мертвую букву закона в противовес живому духу. Уильям Блейк - великий мастер превращения преходящего в вечное, и вечного в преходящее.

Малиновка в клетке

Приводит все Небо в ярость.

Жаворонок, раненный в крыло,

Херувим, не перестающий петь.

Этому искалеченному внутреннему мальчику так же трудно появиться з жизни многих людей, которые пытаются с ним подружиться. Как правило, люди с незрелой маскулинностью попадают под гнет человека, имеющего над ними власть. Они всегда настороже, подозревая окружающих в желании отреагировать па них свое стремление к власти, и фактически видят эту власть там, где ее нет. Независимо от своих ощущений проявления реальной или спроецированной власти, они либо будут избегать ее, либо с ней бороться, либо впадать в бессознательное, прибегая к алкоголю, лекарствам или каким-то иным наркотическим средствам. Любовь может сломать этот панцирь, обнажив уязвимую незрелую маскулинность. Любовь дает человеку возможность войти в контакт со своим теплом, которое либо переполняет его страхом, что он ослабнет, либо подтолкнет к трансформации. Джимми Бойли, получивший известность первого преступного авторитета Шотландии, на протяжении многих лет заключения в одиночной камере боролся за власть, как дикарь. Когда пришла его мать вместе с его детьми, «я открыл такие части самого себя, которые пытался убить, - писал он, - те любимые мной части, которые заставляли чувствовать себя человеком в нечеловеческой обстановке».

Мужчина с искалеченной маскулинностью остается привязанным к матери. Он может жить своей жизнью, стремясь ублажить близкую ему женщину, но цена этому - уничтожение собственных чувств и в конечном счете - своей жизни. Если же он будет реагировать естественно и возьмет на себя риск поступать, исходя из своих реакций, в отношениях с женщиной начнет прорываться насилие. Точно так же искалеченная маскулинность женщины может привязать ее к мужу-отцу. Такая женщина готова внезапно взорваться ненавистью, осознав, что ее личная жизнь была тюрьмой, ключи от которой (по се представлениям) находятся у партнера. Мужчина может оказаться хорошим «крючком» для ее проекции, однако ей следует найти своего внутреннего инфантильного деспота.

Инфантильная маскулинность в мужчине может прорваться, если близкая женщина говорит ему откровенно то, что думает. У него возникает ощущение, что на него напали. Он настолько взбудоражен, что не слышит ее. Ему кажется, что он живет с человеком, которого до этого никогда не знал. Конечно, остается надежда, что она снова останется самой собой и перестанет вносить напряженность в их отношения. Он может обвинить ее в двоедушии или в претенциозности. И оказывается прав, если и он, и она никогда не пытались интегрировать свою тень. Если же он по-прежнему проецирует на нее свою идеализированную аниму, то просто не поверит своим ушам. Его женщина так не говорит. И он ведет себя так не из упрямства; он воистину бессознателен; его внутренний мальчик теряет маму.

Пытаясь удержаться за то, что им воспринимается как основа бытия, он все больше и больше будет идентифицироваться с исчезающей матерью с возрастанием осознания жены. Он может начать исполнять в доме ее обязанности, постоянно глотая обиду, которая проявляется в его бессилии или ярости, а также в его своенравии и упрямстве, которые должны заставить жену почувствовать себя виноватой за то, что бросила его и детей.

Точно так же, если у женщины нет сильного Гадеса, способного опустошить ее внутреннюю девушку Кору от матери Деметры, ее маскулинность сохранит связь с матерью. Во время своего бессознательного мятежа она будет бояться собственной агрессии, а потому - и агрессии окружающих. Ее творческая маскулинность недостаточно сильна, чтобы защитить ее юную женственность, и она снова откажется защищать свою истину. Она скрывает силу, которой обладает, чтобы заставить своего напуганного партнера чувствовать себя сильнее. Она лжет самой себе и проецирует слабость на своего мужчину, стараясь «сгладить ситуацию». Вот как одна женщина описывает такое состояние:

Джефф мне прислуживает. Это вызывает у меня ненависть, однако я молчу. Мои грехи - это грехи по оплошности. Я думала: не лгать - значит быть честной. Это не так! Я знаю, он отвергнет все, что бы я ни сказала, значит, я не скажу этого. Молчание - ложь. Он может проецировать все, что хочет. Он все еще не знает, на ком женился. Я чувствую, как мое сердце опутано колючей проволокой. Он подал мне воды. Я не хочу. Он взял себе сандвич. Я раздражена. Он пошел, чтобы принести мне сандвич. Через полчаса он принес мне салат. Я его не хочу, но не говорю: «Джефф, я не хочу, чтобы ты мне прислуживал. Я хочу есть вместе с тобой. Я хочу с тобой поделиться». Потому не выражаю вслух ни свое раздражение, ни то, что действительно думаю.

В отношении этой пары мы можем спросить себя: «Кто здесь предатель, а кого предали?» Ничто не выдает мятежной ярости: ни внутри, ни вовне. Они оба ненавидят свои услужливые маски и желание идти на поводу других. И потому пахнет подавленной мятежной яростью. Если агрессию мужчины направить в правильное русло, у него хватит энергии, чтобы вытащить женственность из пещеры архетипической матери. Од-нако темная пещера сопротивляется свету, и, если не приложить огромного мужества и хитрости, мятеж будет подавлен.

В этом неудачном противостоянии ярости остаются незатронутыми архетипические энергии, бессознательно управляющие отношениями. Так как оба партнера могут чувствовать опасную глубину бездонной пропасти, они любой ценой стараются избежать ее, хотя могут себе представить, что это не решение проблемы. Они сознают, что бегут на месте, что вся трата их энергии напрасна; вместо движения по направлению друг к другу или прочь друг от друга, они не движутся совсем. Они парализованы, ибо их сознание отрезано от нуминозных глубин бессознательного.

Когда христианство завязло в многочисленных догматах, которые, по сути, заглушили глубинную душевную динамику, в нашей культуре появилось несколько еретических сект, несмотря на все попытки церкви их уничтожить. Самым мощным среди таких движений, возникших в результате смешения христианства и ислама во время крестовых походов (с XI по XIII столетие), был культ романтической (куртуазной) любви, в которой женственность стала объектом поклонения, получив превосходство над маскулинностью. Рыцарь или романтический возлюбленный служил своей госпоже. Именно в это время легенда о Святом Граале воспламеняла воображение средневековых поэтов. Они видели в Граале сосуд женственности, означавший «мужчину с целостной психикой (а не только его эго) как воплощение божественности, спустившейся на грешную землю». Сияющий сосуд выступал в качестве образа души, в котором обитала жизнь, причем и светлая, и темная ее стороны. Таким образом, теневая сторона христианства снова вышла на поверхность. Парсифаль, рыцарь, имевший самую тесную связь с Земной Матерью, был именно тем одиночкой, который донес до сознания вопрос: «Кому служит Чаша Грааля?»

Вместе с возрождением женственности в нашей культуре Парсифаль стал архетипическим образом юной маскулинности, которая, несмотря на свои теневые свойства, проскальзывает в наши сновидения. Величайшая опасность (и тогда, и сейчас) заключается в том, что юноша, который появляется в наших снах с окровавленным пенисом или без пениса вообще, превращается в мертвого сына, лежащего на руках своей скорбно-торжественной матери. Этот образ нашел свое воплощение в многочисленных изображениях Пьеты. Культ Девы Марии, позже укрепивший возвышенность романтической любви, по-прежнему оказывает влияние на современных мужчин и женщин. Они стремятся идеализировать совершенную, непорочную мать на пьедестале, отделив ее от сексуальности Марии Магдалины. Так, они любят одного партнера, испытывая сексуальное влечение к другому. Там, где совершенство находит сознательное поклонение, несовершенство становится бессознательно притягательным. Разделение света и тьмы отрицает человеческую целостность, и это отрицание может привести к жертве сыном и убийству дракона.

Мы живем не в средние века, несмотря на то, что во многих снах действие происходит в средневековых замках. Наш Парсифаль не рискует регрессировать в бессознательное, не рискует регрессировать в архетипические образы, которые, хоть и вышли из употребления, по-прежнему сохраняют способность вызывать автономную мучительную жестокость. Если же он ложится спать или впадает в зависимость, то, пробуждаясь, не всегда возвращается к тому, что делал.

Нам следует преодолеть конфликт, характерный для культа Девы Марии. Поклоняясь идеализированному совершенству, се почитательницы отвергают свои человеческие ограничения. Их тени уходят в бессознательное, и начинается охота на ведьм. Очень существенно, что это происходит во многих современных отношениях. Женщина старается сохранить свое несовершенное, честное «я». Мужчина приходит в ужас, превращается в Великого Инквизитора и приговаривает свою несовершенную красоту к сожжению на костре. Его красота может быть вовсе не безобидной. Несмотря на свое возрастающее осознание, она может по-прежнему выступать в роли сладкой Земной Матери по отношению к своему огромному, сильному дикарю. Находясь в этой скромной роли, он может видеть, с чем жил все эти годы: с ее страхом перед его критическими замечаниями, с отсутствием веры в ее собственные решения, с неспособностью действовать. Тогда во время кризиса он поступает так, как всегда: защищается и берет все под контроль.

Он полагает, что, спрашивая его мнение, она действительно спрашивает, что ей делать. Она слушает; он верит, что действительно владеет ситуацией. Эта модель устарела! Тогда она уходит, принимая собственное решение и поступая в соответствии с ним. Он чувствует себя одураченным. Послушная маленькая девочка-мамуля превратилась в мятежную насмешливую Медузу. Тогда он оказывается во власти комплекса. Он может осыпать ее бранью. Он может оказаться проницательнее и постараться подорвать ее желание что-то для себя сделать, назвав ее активность стремлением к власти. Она превращает мужчину в садиста. Но кто же в таком сценарии является садистом? Кто мазохист? Кто предатель? И кого предали?

Такая ситуация однажды появилась во сне, где сновидица, преждевременно ощущая свободу, бежит по улице и попадает в руки страшного бандита, который с помощью другого бандита вонзает ей в руку иглу. Разразившись при этом сумасшедшим, издевательским смехом, он прорычал: «Через шесть месяцев у тебя будет бешенство». В течение следующего полугодия она боролась за то, чтобы иметь свое мнение, однако голоса негативного анимуса вытянули из ее эго всю силу, и она стала болеть.

Как только такая женщина начинает борьбу за собственную опору, она может принять решение. При этом, не имея представления о том, как именно решительно следует поступать, она может скатиться до роли маленькой девочки. Ее садистские внутренние голоса говорят, что у нее рабское мышление. «Ты родилась в клетке. Когда открывается дверь, ты боишься сильна, чтобы совершить прыжок в свободу». Единственный голос, который она слышит от своего друга, сопровождается целым хором голосов разных преступников из своего личного бессознательного, не прекращающих ее терзать.

Падение в эту глубину бессознательного может привести к панике, которая, в свою очередь, в древние времена вела к убийству дракона. Она заставляет пройти мимо, не заметив сияющего Грааля. Парсифаль не знал, что существует вопрос, хотя имел мужество, чтобы его задать. То, что ему предстало в качестве сна, оказалось миром коллективного бессознательного, в который он погрузился настолько, что не знал, где, собственно, очутился. Чтобы вмешаться в ту ситуацию, в которой он оказался, ему не хватало осознания. Однако этого вмешательства было вполне достаточно для процесса исцеления, который в принципе может содержаться в этой похожей на сон последовательности событий. Парсифаль находился в замке раненого Короля-Рыбака, оставаясь послушным своей матери, о присутствии которой мы никогда не должны забывать, исследуя сон пришедшего к нам человека.

Кейт была женщиной, вступившей в борьбу за освобождение от плохого отца. Его ярость очень походила па архетипический образ Кали, темной, разрушающей матери, местом поклонения которой очень часто оказывалась кухня, где иногда совершались мистические ритуалы. Реальное взаимодействие между внутренней женской маскулинностью и маскулинностью мужской происходит на архетипическом уровне. Чтобы это понять, нам следует проверить, как отражается в сновидении вес, что происходит в реальных отношениях. Так как женская маскулинность приняла такую форму вследствие ранней связи с отцом (или ее недостатка), давайте отсюда и начнем.

Отец Кейт любил поэзию, однако не мог регулировать свой творческий потенциал. Он растрачивал его в алкоголе, испытывая в пьяном угаре всплески энергии, которая скоро распылялась и становилась неадекватной, оставляя в прошлом осколки воображаемого удовольствия. Это удовольствие было пронзительным, как звон стакана, разбиваемого о кухонную стену, и в голосе отца слышались характерные нотки ярости. Вид разрушений, который открывался ему не только в порыве, заставлявшем растрачивать силы, но и вместе с фрагментами идеального мира, где стремилась поселиться его душа, наполнял его еще более жгучей яростью. Он направлял ее на жену и детей, ибо именно они разрушали столь желанный рай. Опустошенность, вызванная алкоголизмом, проецировалась на семью; на нее же сразу сместилась система наказаний, которую создало для себя его сознание. Когда не пил, он молчал; если же напивался, приступы ярости становились все сильнее и сильнее. Наконец, сама Кейт, будучи совсем подростком, подала на пего в суд, и после судебного разбирательства отца навсегда удалили из дома. Железную волю или силу эго, необходимые, чтобы это сделать, Кейт взяла на вооружение у матери. Такие же усилия воли стали залогом ее профессионального успеха, несмотря на ужасные условия, в которых она выросла.

Наряду с материнской односторонностью мышления и стремлением к определенности, Кейт унаследовала отцовскую жажду творчества. Хотя она не видела в своем развитии попытки возрождения отцовского творчества, ей было нужно нечто, подтолкнувшее ее к интеграции. Ключевой аспект в принятии самой себя - возможности охватить и наслаждаться собственными способностями, чтобы их приложить на благо своей жизни и жизни окружающих, - заключался в ее освобождении от тени отца, безвольного алкоголика, бросившего семью задолго до того, как его удалили из нее по решению суда. Пока ее личной жизни угрожала эта мрачная фигура, сводились на нет все усилия, несмотря па всю ее волю и целеустремленность.

Один из самых больших страхов Кейт заключался в заклинании жившей в ней отцовской тени не дать умереть творческому началу, которое она не просто любила, а обожала в нем. Этот бессознательный страх потери творческих сил проявился в неспособности Кейт принять его в качестве собственного страха. Там, где творческие способности одного из родителей ассоциировались с болезненными обстоятельствами, всеобъемлющее занятие творчеством неизбежно заставляло снова и снова испытывать болезненное наказание. Поэтому Кейт следовало держаться на приличном расстоянии от своей творческой энергии. Таким образом, она не могла полностью прожить судьбу, которая в полной мере стала бы ее судьбой, а именно судьбой дочери своего отца и с точки зрения ее творчества, и с точки зрения характера мужчины, которым она могла бы увлечься.

Исключительно амбивалентная установка Кейт в отношении отца породила столь же амбивалентную установку по отношению к ее внутренней маскулинности, определявшей ее отношения с мужчинами. Опасаясь вступать в близкую связь со всеми творческими мужчинами, она увлекалась натурами не столь творческими, которые чувствовали себя с ней свободно, но при этом никогда ничего не делали, чтобы надолго удержать ее интерес. Она находила временный выход из этого тупика работая с юными дарованиями, помогая раскрываться их творческие способностям. Она могла проявлять к ним внимание, которое помогло бы им избежать печальной судьбы, похожей на судьбу отца. В процессе общения с такой молодежью ее огромная энергия принимала форму отцовской энергии - энергии человека, к которому ее тянуло и которого ей так не хватало.

Однако со взрослыми мужчинами она вела себя совсем по-иному По существу, ей уже был нанесен ущерб. В ее отношениях появлялись какие-то непреодолимые препятствия; почему-то получалось так, что привлекательные для нее мужчины всегда оказывались слабее ее. Она вступала с ними в связь скорее из жалости, чем из любви; эти отношения были изначально обречены, ибо она сознавала, что ее жалость - не более чем поддержка, позволявшая ей совершать в рассрочку неизбежное расставание. Отношения, не пройденные с отцом, она не могла пройти с мужчинами, с которыми вступала в интимную связь. Травмированная внутренняя маскулинность накладывала на ее развитие болезненные ограничения, которые она решила преодолеть, пройдя анализ. Она верила, что привнесение света сознания в искаженную психодинамику, раскрывавшуюся в ее сновидениях, придаст ей способность изменить эту динамику в отношениях с окружающими.

В последующем сне теневой отец убивает ее очередного любовник во время театрального представления, пантомимы. Такова степень, в ко торой драматически разыгрывается борьба, которую она все еще не может принять как свою собственную. Кейт вступила в связь, которую она хотела бы продолжать. Во сне она разошлась со своим любовником (Джеймсом), однако при этом они решили попытаться попробовать соединиться еще раз. Сон проясняет внутреннюю психодинамику Кейт, порвавшую отношения с мужчиной. Бесспорно, затруднения ее любовника совпадали с ее собственными затруднениями, но первая задача Кейт заключалась в том, чтобы отвечать за себя.

У меня в доме внезапно открылась входная дверь и появились трое мужчин и две собаки. Вошли мой отец, рядом с ним незнакомец и человек-тень. Мать уходит. Я испугана и пытаюсь уйти с дороги, но один из мужчин делает мне похотливые намеки. Он расстилает красивую одежду для продажи.

Я уже собралась уходить, но в этот момент к разостланной одежде тихо подкрался Джеймс, чтобы купить мне нижнее белье, коричневую блузу и нарядный лифчик. Джеймс расплачивается с мужчиной. Этот мужчина меня пугает. Он говорит: «А как насчет того, чтобы он взял красивого жертвенного ягненка?» Я взглянула на ягнят: это огромные набитые ватой театральные куклы. Джеймс поднимается по лестнице, а мужчина начинает снова ко мне приближаться, и тогда Джеймс спускается, оказываясь как раз между ним и мной, защищая меня. Мужчина и Джеймс начинают драться: они сцепились, обхватив друг друга и встав на колени. Кажется, успех на стороне Джеймса: он заламывает за спину руку своего противника. Мужчина сразу обмяк и выглядит так, будто только что кончил. Я киваю Джеймсу: «Достаточно», чтобы он не заходил слишком далеко. Затем я вижу, что руки мужчины закрывают Джеймсу глаза, а у того в руке кусок стекла. Я боюсь, что он выдавит Джеймсу глаза. Отнимаю у него стекло и иду на кухню, чтобы выбросить его в мусорный ящик.

Вдруг слышу на ступенях какой-то шорох и возвращаюсь назад. Там неподвижно стоит мужчина, а тело Джеймса распростерто на ступенях. Он выглядит мертвым. Его тело покрыто белой гримерной краской, а волосы красного цвета. Его голова в кровоподтеках, тело лежит в луже крови. Я кричу: «Боже мой, Боже мой!» - ив ужасе просыпаюсь.

Я должна была работать с этим сном на определенной глубине, ибо он несет в себе целый спектр обертонов, характерных для множества современных мужчин и женщин. Чтобы стало яснее, давайте посмотрим на сновидение с точки зрения классической драматической структуры. Такая структура включает в себя четыре части классической греческой драмы: 1) введение, в котором определяется сюжет, обстановка, персонажи; 2) разыгрывающееся действие, в процессе которого происходит взаимодействие конфликтующих энергетических паттернов; 3) завершение, проясняющее конфликт и сворачивающее действие; 4) лизис или финал, указывающий направление, в котором стремится энергия.

Обстановка - это дом Кейт. В сновидении обстановка всегда важна, ибо дает возможность прояснить ситуацию в истории жизни сновидца, с которой резонирует сюжет данного сновидения. Если, например, в этом сне шла речь о подростковом периоде, тогда мы постарались бы раскрыть связь текущих затруднений с проблемами, возникавшими в подростковом возрасте. Иными словами, следует понять, заперта ли энергия в существующих комплексах так же, как тогда, или по-иному? Поскольку действие сна происходит у нее дома, можно предположить, что перед нами картина того, где и как все происходит, и, конечно же, не без влияния прошлого. Однако при этом приходится иметь дело с глубинной психодинамикой, которую до сих пор не затрагивали.

Внезапно входная дверь открывается и входят действующие лица: трое мужчин и две собаки. Число три часто означает, что действие касается аспектов маскулинности, находящихся близко к осознанию. Поскольку персонажи входят через парадную дверь, сновидица собирается их встречать. Дверь открывает ее алкоголик-отец, чей гнев она сознательно постоянно сглаживает, стараясь привести к приемлемой норме. За ним следует его тень, которая ей незнакома, и еще одна ее мужская часть. Все трос входят в сопровождении своих инстинктов. В сновидениях Кейт собаки появлялись и раньше, вызывая у нее страх. Однако в последующих снах они чаще выступали в роли носителей физиологической энергии. Если психика уже не в состоянии выдерживать страдания непрожитой сексуальности, во сне могут появиться, например, раненые или сильно искалеченные собаки. Они способствуют постепенной интеграции души и тела. Спустя определенное время собаки выздоровели и вполне естественно оказались психопомпами, направляющими ее к решению духовных задач.

Один персонаж, мать, внезапно уходит. Это ключевая деталь. Юная женственность, которая в реальной жизни Кейт только ищет себе опору, ибо в присутствии негативного материнского комплекса не обладает достаточной свободой, чтобы действовать от своего имени в отношениях с новой, неизвестной маскулинностью. В первую очередь, уход матери отражает психологический отход Кейт от опоры на силу воли как па главный modus operandi (способ действовать). Несмотря на очевидную пользу ухода из семьи отца, сейчас этот поступок стал преградой между ней и ее внутренней и внешней маскулинностью. Но одновременно уходит и позитивная часть материнского комплекса, лишая ее женственность точки опоры. Тем самым она лишается инстинктивной антенны, предупреждающей ее о наступлении реальной угрозы.

Более того, в отсутствие материнского комплекса (над которым Кейт работала четыре года), энергия отцовского комплекса будет вести себя совершенно по-иному. В психологии Кейт се отец был привязан к своей матери и оказался парализован этим комплексом. Даже находясь у нее в услужении, он не был порабощен сю. Его тень ненавидела женщин, но цеплялась за них. Таким образом, он не доверял своим чувственным ценностям; они потеряли для него стабильность, особенно в отношении женщин. Без вездесущего материнского комплекса развивалась бы совершенно иная динамика.

Расщепляя маскулинность, отцовский комплекс создает для женственности новые проблемы: Джеймс, ее любовник, и убийца-тень находятся в отношениях любви-ненависти. У Джеймса чувства истощены, убийца их лишен совсем. Хотя убийца-тень проявляет похоть по отношению к Кейт, Джеймс соблазняется распродажей очень красивой одежды и отдает волшебнику деньги (энергию) за вполне земную легкую блузу и даже за лифчик, более интимное белье, близкое к телу Кейт. Ее чувственность интуитивно встревожена, однако она ощущает слабость; любопытство влечет ее посмотреть на «жертвенного ягненка», хотя он такой огромный, набитый ватой и неестественный.

Волшебник - образ неоднозначный. Это воплощение темноты, которая могла бы стать еще более мрачной; вместе с тем эта часть стремится присоединиться к Джеймсу и Кейт; к тому же у него есть «жертвенный ягненок». Среди ассоциаций, связанных с ягненком, Кейт назвала большую, набитую ватой игрушку, которую можно было «обнять», как в реальной жизни. Игрушка заменила ей объятия, которых она лишилась еще ребенком. Но почему же ягненок был «жертвенным»?

В сновидении любовник купил ей красивое белье как приманку, на которую она попалась вследствие своей сентиментальности; лезвие двинулось глубже в разделяющую щель, которая заканчивается в бессознательном. Джеймс (мысленно) начинает подниматься. И сразу же вновь возникает инстинктивная, невоспитанная, похотливая маскулинность. Джеймс еще достаточно силен, чтобы встать между женственностью и не заслуживающей никакого доверия маскулинностью. Схватка между отцом-любовником и любовником-отцом-убийцей начинается как состязание в борьбе, в котором просматриваются обертоны гомосексуальности в виде взаимных объятий и поз на коленях. Джеймс берет верх, заламывая за спину руку тени, а в действительности - лишая ее возможность держать. Наивная женственность, не замечающая своего ужаса, считает, что управляет ситуацией, защищая убийцу от ужаса, чувствуя его в своем любовнике-отце.

Гнев быстро переходит в ярость - в холодную ярость разбитого стекла, в ярость отца, разбивающего пустые бутылки о кухонную стену, в ярость, способную выдавить глаза отцу-любовнику и оставить ситуацию совершенно неосознанной. Не в состоянии справиться со слепой яростью, не способное переносить конфликт, эго сна покидает сцену. И сразу же сновидица исчезает.

Этот эпизод ассоциировался у Кейт с тем временем, когда ей пришлось исчерпать всю свою силу воли, чтобы избавиться от пьющего злобного отца, используя при этом прямолинейную убежденность матери. Теперь, в сновидении, эта убежденность больше не действовала. В действительности сила воли лишь скрывала находящееся под ней бессознательное. Не обладая силой, способной заменить силу воли, эго сна, проваливается в бессознательное и таким образом завершает действие.

Похороны подавленной и направляемой яростью маскулинной энергии - выбрасывание ее в мусорный ящик - это крик о помощи. Возвращение подавленной энергии, изъятие ее из мусора, приведет лишь к энергетическому усилению того, что отрицалось.

При возвращении эго сна сцена отдаляется - таков театральный прием. Потерявшая контакт со своими чувствами, Кейт видит любовника-отца-убийцу, застывшего над содеянным, не способного отличить театр и жизнь. Она видит распростертого на ступенях Джеймса с лицом, покрытым белой краской, который «выглядит мертвым».

«Он был похож на Марселя Марсо, - сказала Кейт, - на мастера пантомимы. Он был похож на лежащий в крови муляж. Даже его смерть была ненастоящей. Получилось так, будто вошел чародей Мерлин, и по мановению его волшебной палочки все стало нереальным».

Однако последний образ - окровавленная голова и истекающее кровью тело ее любовника - задел за живое чувства сновидицы. Энергия ворвалась в ее сознание - и она проснулась.

Этот сон говорит о том, что в тупике, где она оказалась и где появляется бессознательное, нет никакой возможности выйти за известные ограничения, и тогда сновидица просыпается. В такой ситуации финал сна становится застывшей театральной сценой. Сон отделяется от своей собственной реальности с тем, чтобы за собой наблюдать, предполагая, что происходит ритуал, который представляет собой выход из тупика и направление движения Кейт. Ритуал - это современный резервуар для энергии, которую он подвергает трансформации. Ритуал определенным образом структурирует первобытную энергию, и сама ритуальная форма характеризуется качеством энергии, с которой следует работать.

Отделение сна от его реальности явно просматривается в образе любовника Кейт, который не мертв, «а выглядит мертвым», и в пассивной позе убийцы. Его лицо остается совершенно бесстрастным, как бы желая быть возвращенным к жизни. Но какой именно жизни? Если и любовник, и убийца оказались изъятыми из привычных рамок действия, которое остановилось, едва Кейт вышла на кухню, чтобы выбросить осколки стекла в мусорное ведро, - какова тогда должна быть форма этого действия? Бессознательное как бы поставило перед Кейт тот же самый вопрос, лишь только она проснулась.

Ответ на этот вопрос также указывает на форму ритуального действия, если оно происходит с целью трансформации энергии. Ритуал должен сопровождаться глубинным переживанием материала сновидения. Иначе он становится совершенно иным удерживающим действием направленным не на возрождение внутренней маскулинности, а против нее.

Кейт обязательно нужно увидеть, что должно получиться при возобновлении прерванного действия сна; причем действие будет развиваться от убийства в пантомиме к реальному убийству. Что оно могло напомнить, и какие возможны последствия? Если вместо Кейт, подавляющей в себе отцовскую ярость (выбрасывающей в мусорное ведро разбитый стакан), убийца его использовал (во сне), чтобы убить ее любовника, эго сна Кейт должно было утонуть в психопатических припадках ее отца, выз ванных его пьяной яростью. Избивая свою жену и детей, он их убивал ритуально. Его дикое поведение алкоголика повторяется в пантомиме убийстве в сновидении Кейт. Энергия Кейт, воплощенная во сне в об разе любовника-отца-убийцы, к тому же определяет психологическое состояние ее отца, находящегося в стадии опьянения.

Более того, решение любовника прекратить с ней отношения из-за своей неспособности противостоять трудностям стало для Кейт повторением отцовского поведения. Хотя сначала Кейт остро ощущала его OTCУТствие, она одновременно осознала полную невозможность их дальнейшей совместной жизни. Она не могла противостоять любовнику так же, как и могла противостоять отцу, несмотря на то, что чувствовала себя вполне способной на это. В таком случае тупиковая ситуация во сне отражает тупик, в который зашли отношения Кейт. Либо им следовало повернуться лицом к существующей проблеме и разрешить ее, либо разорвать отношения. Фактически отношения закончились три недели спустя.

«Почему каждый раз расплачиваюсь только одна я? - плакала она. - Я совсем растерялась. Теряя своего любимого, я чувствую, что умираю».

Несмотря на депрессию, она сознавала, что у нее сохранялась возможность воскресить не нашедшую выхода ярость.

«Теперь я вижу, что существует разница между расплатой и искуплением», - сказала она.

Решив дойти до ядра проблемы - и следуя направлению, указанному в финальной части сна, - Кейт стала больше работать с телом и более внимательно относиться к своим снам. Она почувствовала, как в ней возрастает ярость, выраженная в образах люциферовых мятежников или преступников. Так, например, рассвирепевший мужчина бросил с балкона серебряный подсвечник на стол с едой, приготовленной сестрами-монахинями. Позже появился такой же образ сидящего в джипе мрачного мужчины сатанинского вида, одетого в белый смокинг, а мальчики из охраны сдували с него пылинки. Энергия этого образа может давать очень сильные импульсы, толкая к мятежу или преступлению. В содержании сна содержится рекомендация Кейт проснуться, ибо она может вновь оказаться во власти убийственной ярости, граничащей с патологией.

«Это зло всегда всплывало где-то рядом, - говорила она, - всегда влияло на мое эго. Ярость просто «покрыла мраком» мою природную энергию».

Этот сон предвосхитил терапевтическую работу в течение следующих двух лет. Кейт интуитивно осознала, что ситуация уходит у нее из-под контроля. Она также поняла, что, жалея то, что потеряла вместе с потерей отца, она вместе с тем будет ему сочувствовать. Кейт имела представление о том, что огромную энергию, сосредоточенную в образе убийцы можно трансформировать. Вместо того чтобы думать об убийстве деспота, она сконцентрировалась на «жертвенном ягненке», трансцендентном символе, свидетельствующем о наличии исцеляющей силы, способной соединить Б ее сердце душу и дух. Постепенно ее чувство нашло возможность проникнуть в это холодное, бесчувственное место, найти ему выражение и тем самым его трансформировать. В ее сновидениях бродяга-моряк, танцуя, снимал маску шамана. Несколько недель спустя моряк превратился в изумительного флибустьера, «от которого исходила энергия Христа». В процессе этой трансформации Кейт вполне сознательно совершала психологическую работу над появлением в отношениях к любовнику чувства вместо недоверия.

Вместе с тем следует обратиться к мотиву кухни. Как и в сказках, за внезапно исчезающей энергией нужен глаз да глаз. Не будучи сконцентрирована в одном месте, она может быть вездесущей. Так, например, в этом сне энергия внезапно уходящей теневой матери может вернуться на сцену на кухне, где сновидица выкидывает разбитый стакан. Чем сильнее становится противоборство между мужскими компонентами, тем больше женственность теряет свою опору в своей женственной основе (то есть в образе матери). Кейт переживает ощущение перенесенного в детстве предательства, когда между ней и матерью отсутствовала необходимая связь. Без этого доверия, коренящегося в собственном теле, она постоянно будет испытывать ужас или ощущать себя слишком ранимой. Таким образом, столкнувшись с последствиями предательства теневой матери и ярости теневого отца, перегруженное эго тонет в бессознательном. Надежда Кейт остается в «пробуждающем» зове, смерти и воскресении любовника, понимаемой как смерть и воскресение ее плохого отца и в свободе, необходимой для овладения своими творческими возможностями.

Сказать, что Кейт обладала слабым эго, - значит не сказать ничего. В процессе лечения эго не давало о себе знать, когда ему угрожала существенная опасность, пока не обрело достаточной силы, способной противостоять угрозе. Сновидения с пантомимой, театральными сценами, раскрашенными гейшами и т.п. встречаются не так уж редко, когда человек оказывается загнанным в угол леденящего психоза. «Что реально, а что нет?» - вот в чем вопрос. «Где игра, а где ее имитация? Что есть творчество, а что его налет?»

Когда в этот психотический, леденящий, угол проникает реальное чувство, испуганная душа не может войти в контакт с (Светоносным) духом Люцифера и потому всегда как-то лишает целостность необходимых связей, оставляя ее нереальной и аморфной. Сочувствие не только держит на расстоянии гнев; оно еще и предает истинное чувство. «Девочка, давай выпьем, и неплохо проведем время?» Таким, например, бывает голос соблазна, предлагающий еще одну эмоциональную панацею. Она не имеет ничего общего с тем, чтобы построить духовный мост ведущий к Самости. Любовь, которая говорит: «Это представляет для меня ценность, и я буду к ней стремиться», может быть достаточно сильной, чтобы выйти из тупика.

После года борьбы Кейт начала сознательно во-площать (в буквальном смысле слова. - В.М.) энергию. Для этого она использовал; разные возможности, в частности, в течение восьми недель участвовал; в групповой терапии с масками. При создании своей маски и ее представлении она смогла отреагировать часть своей ярости в процессе со вершения ритуала. Она внедрилась в ядро своей ярости, продолжал; в нее углубляться и, ощутив ее тормозящее воздействие, подошла с дру гой стороны. Точно определив ситуацию, в которой появлялась ярость она поняла, что ее ядро находилось в отклике на ложное отзеркаливание в детстве.

«Мне возвращали совершенно не то, - говорила она, - что отда вала я. Родители манипулировали мной ради своих нарциссических це лей. Очень рано я стала смещаться из своего внутреннего центра и на периферии пришла к какой-то точке, которая соответствовала ситуации Поскольку я не могла выразить свою агрессию, то приходила от окружа ющих в ужас».

Чтобы создать условия для развития своей юной маскулинности ей следовало научиться естественному выражению агрессии.

«Желаниями движет агрессия, - сказала Кейт, - я хочу прожит свою собственную жизненную энергию. Хочу писать. Хочу заниматься любовью».

Не имея такого приземленного прямого выхода, очень трудно доб раться до маскулинной энергии.

Такой вид подавления типичен у детей, перенесших насилие; дет екая травма внедряется в бессознательное, тем самым лишая человека чувствительности. Он может часами истерически рыдать, по так как плач не связан с вызвавшей его причиной, человеческое тело не освобождается от травмы. Всегда остается жуткое чувство, что тело испытывает одно, тогда как из уст исходит совершенно иное. Чтобы относиться с должным уважением к сопротивлению тела, следует проявлять исключительное внимание. Если эго не обладает достаточной силой, совершенное в спешке прикосновение к травме может привести к психотическому всплеску. Для женщины, у которой первичное предательство скрыто в отношениях с матерью, потеря может оказаться столь глубока, что не проявляется в сновидениях, пока сновидица в течение нескольких лет работает над отцовским комплексом. Душевно-телесная работа похожа на работу со сном. Психика имеет собственный отсчет времени. Работа никогда не должна быть навязчивой. Пока в процессе постепенной и тщательной работы не установится доверие, сопротивление будет играть роль самозащиты, и его необходимо признать.

Недостаточная вера в тело проявляется в неспособности женщины быть ранимой в отношениях с мужчиной. Ранимость зрелой женственности, находящейся в контакте со зрелой маскулинностью, не означает регресса до возраста маленькой девочки: «Я тебя люблю, мой чудный лапочка. Я сделаю все, что смогу, лишь бы ты был доволен». Это вовсе не означает, что следует скрывать свою недостаточную ранимость, выбирая невосприимчивых мужчин. Раньше или позже, при созревании женщины, они превращаются в рогоносцев. Они могут пугаться или раздражаться, называя ее неисправимой потаскухой. Не обладая гибкостью, его тень не перенесет того, что ощущает его в качестве чрезмерной депрессии.

С другой стороны, если женщина работает над характерным для нее страхом ранимости, регрессируя в прошлое, к отсутствию первичной связи и предательству, которое она ощущает в отношениях с матерью, з этом случае она получает доступ и к проблемам, связанным с ранимостью ее партнера. Через терапевтический процесс она (и, возможно, ее возлюбленный) могут научиться переносить боль, возникающую вследствие родительского отвержения в детском возрасте. В таком случае им открывается возможность рискнуть и открыться другому человеку, который, в свою очередь, может проявить ответное чувство и постоянство. Тогда они оба могут обрести способность принимать любовь. Если они в состоянии открыться внутреннему возлюбленному, то смогут открыться ему (или ей) и во внешних отношениях.

Поскольку внутренний и внешний возлюбленный находятся в контакте со своими чувствами, каждому из них, в свою очередь, приходится общаться и с теневой женщиной. Вместо того чтобы с ней бороться, упрекая ее в недостатке совершенства и отстраняясь от ее сексуальности, он воздает ей должное и уделяет внимание ее человечности. Обычно трансформация любимой происходит прямо пропорционально очеловечиванию ее отвергаемой тени. При терапевтическом устранении расщепления между маскулинностью и женственностью происходит исцеление поляризации добра и зла, чувственности и бесчувствия. Исцеление выходит за ограничения, накладываемые противоположностями. Тогда творческой маскулинности открывается путь, позволяющий ей развиваться, испуская сияние через женское эго. Эта женщина ее любит, вступает с ней в половую связь и живет с ней в постоянном взаимодействии, порождая в этом союзе духовных и творческих детей. Разумеется, для многих женщин отношения со зрелым и любящим мужчиной будут величайшей наградой, но эти отношения становятся косвенным результатом проделанной внутренней работы. Если же такой результат становится целью, внутренний возлюбленный остается на втором месте после внешних отношений, и снова происходит предательство; внутреннее бракосочетание становится дисгармоничным, а внешнее не дождется своего расцвета.

Многим женщинам, которым приходится сталкиваться с направленной на них яростью, снятся военные искусства, и среди них могут быть поединки японских самураев, современное дзюдо, карате и кун-фу. Военные искусства разыгрывают ритуальное убийство не просто как предание смерти, а как жертвоприношение, освобождающее его участников от хтонического страха, стоящего у них на пути к достижению ими глубинной сути человеческого бытия. Так как ритуальное действо вместе с яростью пришло из архетипических глубин, ритуал способен содержать в себе ярость, одновременно давая ей выход. Вступая в контакт с похороненными внутри творческими возможностями, участники ритуала могут объять свою маскулинность, относительно свободную от негативных комплексов.

Независимо от того, станет или нет особый акт бракосочетания повседневным ритуалом, для достижения трансформации внутренней маскулинности требуется не менее строгое выполнение необходимых правил.

Многие мужчины, пришедшие в ярость под влиянием негативной маскулинности авторитарного отца или родительского образа, находят в супружестве выход для захороненного творчества, которое они не сразу смогли отличить от родительского насилия. Говоря о сновидениях со средневековыми рыцарями, я бы предположила, что верховая езда, которая являлась одним из ритуалов посвящения в рыцарство, способствовал? внутренней трансформации огрубляющего влияния варварского обществе в равноправные отношения с женственностью, которую часто символизировал образ Девы Марии или какой-то иной идеализированный женский образ.

Средневековые рыцари предвосхитили возможность внутреннего брака, который спустя какое-то время вновь стал доступен сознанию Внутреннее бракосочетание становилось главной причиной появления нового внешнего мира. Хотя большинство описанных здесь мужчин ж обладает мускулистыми руками и ногами, горячим сердцем и соблазни тельными гениталиями, - тем, что мы ассоциируем с благородной му жественностью, - их можно исцелить. Их руки исцелит владение реальной ситуацией, найденная опора исцелит их ноги. Тонкое осознание станет побуждать их к попыткам интеграции чувства в сердце и гениталиях. Спокойствие и усердие обязательно приведут к исцелению.

Однако может появиться такой травмированный человек, рана которого будет служить ему искуплением. Он страдает от уединения, одиночества и распятия, физиологического или психологического. Архетипический образ, который 2000 лет находился в центре западной цивилизации, -это образ бога, зачатого смертной девственницей от божественного духа бога, который родился в яслях на скотном дворе, подвергался гонения) Ирода, жил согласно собственной истине, любил изгоев общества, противопоставлял себя обществу и был распят как преступник. Из этих мучений и физической смерти родилась духовная жизнь. Эта жизнь представляет собой для сознания настоящее исследование. Наша внутренняя божественная маскулинность по-прежнему изранена внутренними и внешними воинствующими Цезарями. На определенном уровне ранящие и раненые суть одно и то же. В прощении своих противников мы высвобождаем содержащуюся в нашей ране внутреннюю духовную энергию. Через рану к нам приходит бог.

Пока наше сознание будет порабощено мраком бессознательного, мы слепо проживаем тс испытания, которые преподносит нам жизнь, либо проецируя их на своих мужчин, либо выбирая потерпевшего пора-жение мужчину в качестве образа собственного поражения. Горит невидимое пламя нашего страха, скорби и ярости. Не осознав, что делаем, мы можем допустить провал в своем сознании, которое начинает служить мраку. С другой стороны, осознав эту темноту, мы приобретаем осознание, которое рассекает тьму, подобно яркому лучу света. Таково странствие в зрелое сознание, где есть руки и ноги, сердце и гениталии, достаточно сильные, чтобы выдержать свет.

На древнем китайском полотне нарисованы две птички, сидящие на сетке дерева. Одна из них клюет плод, другая с любовью на нее смотрит.

 

Мятежные мысли

 

Я не знаю, что дальше делать. Не знаю, что собираюсь сказать в следующий раз. - Ник стал такой злой, что даже оттолкнул. Я заорала, чтобы он больше ко мне не прикасал-ся. Я схожу с ума, если кто-то работает. Они сходят с ума от меня. Я никогда не чувствовала такую ярость, и никогда мужчины не приводили меня в такой ужас.

Я - прямолинейный, объективно мыслящий человек. Либо я увижу все собственными глазами, либо это неправда. Я человек, который ловит-вашего-сыщика-и-за-этим-при-шел. В эту сессию я вылезла из кожи вон. Я хотела отсюда убраться и не показывать своих чувств. Но голос сказал, чтобы я осталась и приняла все.

У меня нет настоящего анимуса. Я охотница за анимусом. Мой анимус становится очень послушным, он убивает мою женственность. А настоящий анимус - творческий -помогает женщине становиться зрелой, он ее бережет.

Гнев не намерен никого убивать. А моя вулканическая, инфантильная ярость может.

Мой отец был вечным юношей, никогда не находивший места для патриархальности. Смирить свой бунт - значит искупить гомосексуальную тень своего отца, отбросив все модели и не удовлетворяясь склеенным образом.

Это не сочувствие, если вы расплачиваетесь за него кровью. Фантазия - это неоплаченное страдание.

Неужели мои мятежи из-за связи с матерью? Моя девочка-панк толстая, она не хочет быть худой, как все остальные. У моего юного гангстера не хватает сил сказать НЕТ шоколаду, который привязывает ее к материнской юбке, но в то же время она хочет быть худой, как другие сексуально привлекательные девочки.

Почему я должна повторять тот же самый жизненный узор? Этот не совсем такой же, поскольку этот мужчина действительно мне подходит. Я его хочу. Я боюсь его потерять. Я знаю, какая это будет потеря в моей жизни. Какая пустота! Но прямо сейчас MНЕ нужно время, чтобы представить себе, кто я такая. Я знаю, если мы вместе, мой анимус сделает все возможное, чтобы погубить наши отношения. Сознательно я не хочу от не избавиться; бессознательно мой анимус хочет его отпустить.

Он замечает мой большой живот и говорит: «Это хорошо. У меня есть свой такой же вулкан».

Я себя чувствую так, словно нырнула в морскую глубину. Уже на дне, но в связках уже ощущается реальная опасность.

 

НЕВЕСТА

 

Послушай ее молчаливые слезы…

Ее глаза слышат, ее глаза видят.

Красота ее сделала злой.

Сочувствие разбудило в ней жестокость.

Укрывшись в яслях,

Под покровом смерти-рождения,

Она уже больше не ждет,

Чтобы привнести в мир Реальность.

 Джун Рейнольде. «Женщина»

София - это разделение Богом Себя между своими творениями. Его излияние и Любовь, которой Он нам дан, известен, храним и любим.

Она во всем, как воздух, наполненный солнечным светом. В ней все процветает. В ней они славят Господа. В ней они наслаждаются Его отражением. В ней они соединяются с Ним. Она- их всеобщее единение. Она - жизнь в сопричастности, жизнь, как Божий дар, жизнь, как благословение, жизнь, как праздник, жизнь, как слава.

Ибо она воспринимает все, ибо сама безупречна. Она - незапятнанная любовь и благодарность без самовлюбленности. Воздается хвала всему сущему и всему тому, что участвует в Свадебном Торжестве. Она - и Невеста, и Торжество, и Свадьба.

 «Ай-я София». «Читатель Томас Мертои»

Сидя здесь, на Джоржиан Бэй, я услышала внутренний голос: «Пойдем», а моя авторучка спросила: «Куда?» Я смотрела, как на волнах танцует солнечный луч. И пока я удалялась все дальше в пространстве и времени, мне вспоминались все невесты, встречавшиеся в моей жизни: каждая с присущей только ей одной уникальной аурой надежды и страха полноты и одиночества, идущая в вуали или без нее навстречу свое жениху.

Еще я вспомнила, что значит чувствовать себя невестой, стоя в одиночестве у входа в церковь, глядя на свечи и Рождественские елки, с кой любовью наряжаемые моими учениками и семьями, собравшими чтобы стать свидетелями клятвы, которая должна навсегда изменить на жизнь. Поодаль я видела своего отца в пасторском облачении, церковного служащего и незнакомца, который стал моим мужем. Меня потрясло завершение церемонии, и как раз об этом я хочу рассказать. Я знаю, во время бракосочетания никогда не подойду к алтарю в туфлях на высоких каблуках. Поэтому я скинула их и твердым шагом в мерцающем полумраке пошла вперед.

Очень хорошо вспомнить эти ритуальные шествия, которые отмечают конец того, кем мы были, и начало того, кем мы станем, а также тех образов, которые нам сопутствовали при пересечении этого рубежа. Бракосочетание - это фундаментальный архетипический образ, существующий в бессознательном. Как же маскулинность и женственно взаимодействуют в этой особенной паре? Что это: сказочная свадьба? Будут ли супруги жить, осознавая то, что происходит сразу после нее?

Интересный брачный мотив находит свое проявление в снах современных мужчин и женщин. Этот мотив я бы соединила с легендой о npинцессе. Хотя я пишу с точки зрения женщины, позвольте мне напомнить читателям-мужчинам, что в тех сказках, где большое внимание уделяется принцессе, очень ярко проявляется мужская женственность, особенно в борьбе за освобождение юной женственности из-под влияния матери. Мужчина, который идентифицируется с материнским бессознательным, обычно находится в состоянии паралича или одержимости. Он не может действовать самостоятельно, ибо у него еще не развиты собственные чувственные ценности. Мужчина, который проживает свою жизнь, находясь в услужении матери и угождая ей, не живет своей жизнью, хотя метафорическая мать, подобно некоторой утопической причине, не имеет ничего общего с его личными чувствами. Поиск может привести в известный мир по известной причине; тем не менее он находится внутри человеческого общежития, поддерживающего законы его жизни. Однако закон не имеет ничего общего с личными чувствами, пока не станет доступным сознанию в качестве собственной ценности. Эта ценность сто воплощается в мужских снах в образе юной девушки. Степень зрелости этой молодой женщины имеет тесную связь с той формой, которую принимает поддерживающая и зрелая маскулинность. Иными слова достаточно ли силен принц, чтобы держать в объятиях освобожденную принцессу, не впадая от нее в инфантильную зависимость. (Зрелый принц, например, никогда не назовет свою жену «мамочкой».)

Однажды в царстве Субурбии родилась прекрасная маленькая принцесса, имевшая сестру-близнеца, которая рядом с ней выглядела просто безобразной. Царственные родители, оскорбленные появлением на свет такого существа, выслали девочку из дворца вместе со старой цыганкой, а все внимание сосредоточили на прекрасной Ариадне. По мере того как вырастали ее льняные кудри и становился глубже взгляд ее голубых глаз, маленькая принцесса все чаще и чаще представляла себя на месте водителей, входя в зал, где собирался двор, и выходя из него только согласно их воле.

Конечно же, никто не произносил резких слов, не было никаких приказаний, повелений, правил и поучений. В них не было никакой нужды. Отец Ариадны был Королем, державшим скипетр. Ее мать была Королевой, которая раз и навсегда дала обет «любить, почитать и подчиняться». В Субурбии все происходило само по себе. Каждый кивал, улыбался и был уверен в том, что наступит время, когда Принц Супербии попросит руки Ариадны у ее отца, Короля.

Король верил книгам, а также в то, что его дочь может всему научиться из книг. Однажды Ариадна прочитала книгу, которая называлась «Мифы Древней Греции», и с испугом открыла для себя, что она далеко не единственная. Ариадна на свете. Что еще хуже, греческая Ариадна имела кровного брата, с которым было далеко не все в порядке. С этого момента она велела перестать называть ее Ариадной. Она не хотела иметь ничего общего с женщиной, братом которой был получеловек-полубык. Она чувствовала.соя больше воздушной, чем земной, больше музыкальной, чем сухо-прозаичной, поэтому назвала себя Арией, а сокращенно Ари.

Открыв для себя имя, Ари, вдруг стала открывать все свойства вещей. Она забралась в туалетный столик матери и, взяв оттуда маникюрные ножницы, обрезала свои длинные волосы. Она открыла секреты, хранящиеся в ящиках материнского столика, найдя там хрустальные ла-данки, наполненные королевскими мазями, изготовленными для клитора королевы, из пчелиных сот, взятых из ульев Клеопатры.

«Меня бы очень удивило, если бы папочка знал о маминых уловках», - подумала она с какой-то смутной тревогой. И в ее представлении поблек папочкин королевский ореол.

Вскоре папочка был потрясен тем, что Ари отказалась ему подчиняться. Конечно же, «подчиняться» было словом запрещенным. Каждый считал просто само собой разумеющимся то, что сказал папочка; Когда папочка говорил: «Телефон», Ари сразу неслась, чтобы взять трубку. Л теперь, когда папочка сказал: «Телефон», Ари ответила: «Да, действительно» - и продолжала читать.

А когда Королева сказала: «Хочешь чаю, Ария?» - та смело ответила: Нет, спасибо, мамуля», делая вид, что не поняла неписаный приказ мамочки сесть за стол для дневного чаепития. Она открыла для себя джинсы, узенькие комбинезончики, которые были не столь красивыми, как ее маленькое нежное розовое белье, зато они так хорошо облегали ее круглые маленькие груди, позволяя ей бегать и играть в лесу, чего она раньше никогда не делала.

Однажды, играя во время дождя, она почувствовала себя богиней, ее кожа была открыта колючим ударам дождевых капель. Она разорвала на себе одежду и бежала обнаженной, раскрыв руки, закинув назад голову, до тех пор, пока с головы до пят не вымазалась и не вывалялась в грязи. Нельзя было сказать точно, что было у нее на лице: дождь или слезы, нельзя было сказать и того, что исходило у нее изнутри: смех или плач; она знала лишь одно: она была свободна. Ее тело было ее собственным телом, и не только собственным, а частью великого тела земли. Она и земля, деревья и птицы, облака и небо - все подчинялось биению одного сердца, одному медленному безусловному ритму, и этот ритм, начиная с этого мгновения, должен стать ее истиной.

«Вот я», - крикнула она громко.

«А вот я», - ответил голос.

Ари открыла глаза и взглянула в дикие черные глаза девушки-цыганки.

«Я - твоя сестра», - сказала девушка.

Ари почувствовала себя лягушкой, окаменевшей под взглядом змеи. Перевернув в памяти вес, что ей казалось собственной жизнью, она была в изумлении. Вернувшись во дворец, девушка пыталась настроить свое сердце на тот же внутренний ритм, но как она ни старалась, не могла его вспомнить.

Затем, в один прекрасный день, из Супербии прибыл сиятельный Принц, чтобы просить руки Ариадны. Король не проявлял особой радости, связанной с тем, чтобы отдать дочь другому мужчине. Как бы с ней ни было трудно, она по-прежнему была его музыкой. Жизнь с Королевой была похожа на жизнь в осином улье. Но с жужжаньем или без, жизнь должна продолжаться, и был объявлен день бракосочетания Ариадны.

Новоявленная невеста не сияла от удовольствия. Ей чего-то не хватало. Между примерками свадебного наряда она пыталась научиться работать на своем новом компьютере. Каким-то образом она сумела приказать этому великому волшебнику, стоящему в ее спальне, запустить программу, вывести на экран главное меню, указать пароль, выход и т.п., - это заставило ее почувствовать себя могущественной королевой, несмотря на все внутренние противоречия. Чем больше она думала о том, что любит Принца, тем больше чувствовала себя униженной его ежедневными улыбками.

В день свадьбы Ари облачилась в белую шелковую мантию и надела брачный головной убор на свои коротко остриженные волосы в соответствии с указанием, которое услышала во сне: «Надень кепку Мэри Куин Шотландской, - сказал ей голос старой мудрой женщины. - Надвинь козырек на самый лоб. Защити свой третий глаз. Ты не готова к тому, чтобы выходить без вуали».

Зазвонили свадебные колокола. Вслед за своей свидетельницей Ари пошла к алтарю. Она ожидала жениха. Однако он не появлялся. Она сидела на ступени паперти и гладила маргаритки в свадебном букете. «Ты не готова к браку, - сказала ее София, - твой жених не готов. У тебя не должно быть никаких проблем с твоей сестрой-цыганкой».

Ари покинула родительский королевский замок. Надев джинсы и меховое пальтишко, она пошла в лес, в страхе, что может не найти сестру, причем этот страх почему-то был сильнее, чем следовало. Много дней спустя она заснула, а проснувшись, почувствовала у самого уха медленное биение, отдававшееся во всем ее теле.

«Я тебя нашла, - сказала цыганка, - я тебя люблю. Пойдем со мной».

Вместе они пошли в небольшой домик, стоявший на берегу озера, и там Ари встретила жениха своей сестры - сильного мужчину, все тело которого было в шрамах. Он стоял с гордо поднятой головой и пронизывал темноту вызывающим взглядом.

А сейчас я могла бы продолжить и рассказать вам, как Ари научилась любить в себе цыганку, как она прислушивалась к мудрости живущего в лесу мужчины и как однажды она нашла себе жениха, и они долгие годы прожили вместе. По сути, это тема всей этой книги. Очевидно, это очень длинный и трудный процесс - поддерживать определенную веру, пока не прояснится «проблема», возникшая из самой глубины наших страданий.

В соответствии с моим описанием, Ари представляет собой воплощение женственности, стремящейся соединиться с маскулинностью. А поскольку душа мужчины женственна, его эволюционный процесс, как и у женщины, ведет к раскрытию души перед мужской духовностью. Подобно Парсифалю, Ари проходит одну жизненную ситуацию за другой, не имея ни малейшей идеи о вопросе, который нужно задать. Однако нельзя сказать, что се безвольно шатает из стороны в сторону по пути к какому-то неизвестному будущему. Она позволяет собой руководить мудрой старой женщине, женственной части Самости, женскому божеству, соединяющему ее с Софией. Наша задача, как и задача Ари, заключается в совершении внутренней работы с целью интеграции в психике сознательных и бессознательных, мужских и женских частей, выступающих в виде двух пар противоположностей. Вот что о четверичности пишет Юнг:

Четыре - минимальное число, через которое может быть установлен порядок, представляющий плюралистическое состояние [единицы/, которое еще не достигло внутреннего единства. Отсюда состояние связи и распада, дезинтеграции и разрыва в разных направлениях - агонизирующее, невосстанавливаемое состояние, которое ищет союза, восстановления, воскрешения, исцеления и целостности".

Внутри себя и в отношениях с окружающими четверичность встречается во множестве разных комбинаций; то одна пара, то другая в каждой ситуации совершают свой танец. Проявление четверичности в нашей истории может быть показано на диаграмме следующим образом:

Принц

Ари сознание из Супербии

Покрытая шрамами бессознательное цыганка

маскулинность

В предыдущих главах, основываясь на этой диаграмме, мы рассмотрели несколько возможных вариантов динамики: недостаточную связь между персонами Ари и Принца из Супербии; опасность попадания в теневые отношения цыганки и отвергнутой маскулинности; тайный сговор и обман в отношениях между цыганкой и персоной Принца; тоску Ари по отвергнутой маскулинности. При этом мы заранее настроились на то, что существуют возможности, открываемые волшебством.

Коснувшись отношений Ари и цыганки, мы должны перейти на другой уровень спирали, всегда напоминающей о том, что чем глубже в земле будут корни дерева, тем выше к небу поднимутся его ветви. Без какого-то образного представления о таком равновесии боль от падения - будь то физическая болезнь, потеря партнера или чего-то существенного в жизни - может сделать нас слепыми к позитивному аспекту темноты.

Позитивный аспект - это постоянное, ежедневное создание контейнера, достаточно прочного и гибкого для восприятия опустошающего присутствия неизвестного Света - души, которая может вселить дух. Совершенно не прекращая отношений с другим человеком, душа, освобожденная от старых родительских комплексов, свободна для Любви, неподвластной неврозу, - Любви, излучающей сияющее пламя.

Погружаясь на более глубокие уровни спирали, мы приближаемся к основе (часто даже ниже известной основы) сновидений. Ари осознает, что ей следует освободиться от родительских комплексов, которые отлучили ее так называемую плохую инстинктивную часть от условностей королевских стандартов. Она ощущает, что ее ограбили, лишив от рождения права жить в своем теле, но она ничего не может поделать с «братьями-полубыками». Ее собственный искалеченный инстинкт не может переносить фантазий бычьего инстинкта маскулинности. Хотя ее любовь к природе на какое-то время воссоединяет ее с цыганкой, она до смерти боится своей сестры. Ей изначально не хватает осознания женственности, чтобы отвергнуть брак, построенный по старому стереотипу, брак, который может лишь удвоить психодинамику во дворце, где она выросла. На архети-пической глубине не произошло никакой констелляции.

Крайне мудро, что в этой борьбе, проведенной в поисках собственного «я» и своих ценностей, она обладала мужеством подростка, готового к мятежу, а также интуицией, позволявшей ей слышать свой внутренний голос. Однако в психодинамике близких отношений между мужчиной и женщиной она столкнулась с глубочайшей агонией: она не могла вынести свою инстинктивную правду, а потому лишилась подходящего жениха.

Потеряв связь с инстинктивным уровнем своей женственности, она потеряла связь со страстью души в своем теле. Иными словами, она утратила связь с жизненной силой в самой нижней чакре, muladhara, а поскольку эта чакра относится к чакре короны, у нее пропала способность выдерживать развивающую энергию духовного света. На архетипическом языке это означает, что она разорвала связь с Земной Матерью и одновременно - с энергетической маскулинностью, которая должна была быть ее природным женихом. Временно она должна была закрыть свой духовный взгляд козырьком кепки Мэри Куин Шотландской, ибо оказалась слишком слабой для восприятия мерцающей энергии, возможности оплодотворяющей маскулинности. Ее задача была двоякой: любить цыганку-сестру, то есть свое отвергаемое «я», и вместе с тем любить энергичный мужской образ, который вместе с цыганкой находился за пределами установленных норм, чтобы защитить себя от ударов патриархальной дубины.

Восприимчивая женственность Ари оказалась недостаточно сильной, чтобы открыться мощному проникновению мужской инакости. В повседневной жизни такая ситуация находит свое проявление в половом сношении. На основном, биологическом уровне, она отражается в недостаточном доверии женственности, чтобы позволить своему телу достичь полного оргазма. Вместе с тем - это неспособность позволить душе в материи подчиниться духу, так чтобы каждая клеточка тела наполнилась светом и душа открылась духовному видению и полному соединению с Божественным.

Страх излишней восприимчивости также проявляется в препятствии эмоциональному выражению, затрудняющему диалог в повседневной жизни. И у мужчин, и у женщин женственность оказывается такой хрупкой, что любое радикальное внешнее вторжение должно восприниматься как защита эмоционального сосуда от возможности его разбить. С другой стороны, маскулинности часто не хватает проникающей силы; ужас потеряться в другом перевешивает изначальное доверие, которое могло бы привести к глубокому проникновению. Это биологическое образное представление проясняет пути, по которым каждый из нас движется между своей маскулинностью и своей женственностью в повседневном общении. Но как много среди нас найдется людей достаточно гибких, чтобы полностью воспринимать другого, не высказывая никаких критических суждений? Кто из нас обладает способностью доверять тому, что нас принимают безусловно? Кто из нас в состоянии отстоять свою фаллическую истину, понимая, что отношения подвергаются опасности?

В сновидениях, где изголодавшаяся маленькая душа наконец освобождается из-под груды мусора и дерьма, в котором находилась на протяжении многих лет, сновидица часто спрашивает: «Почему ты здесь?» Глядя в упор на сновидицу огромными испуганными глазами, душа отвечает: «Тебе следовало меня убить». Я всегда видела этот ужас в группах, когда человек рассказывает историю о предательстве своей души двум слушателям, принимающим его с безусловной любовью. Хлынувшие потоки слез лишь еще больше проясняют, как редко воспринимается душа и какой мизерной она становится в результате.

Такое блокирование эмоций может происходить в творческом процессе еще на одном уровне: контейнер сознания не может быть достаточно прочным, чтобы выдержать проникновение из бессознательного неизвестного фаллоса. Творческий процесс, протекающий в полную силу, находится в рамках известных ограничений эго по отношению к неизвестным возможностям бессознательного. Так, например, Ньютон увидел, как на землю падает яблоко, и его озарило, что таким образом проявляется действие силы притяжения к земле. Для этой силы он соорудил контейнер, который (вплоть до XX столетия) объяснял движение, происходящее во вселенной. Материалы этого контейнера у него уже были в результате долгих и упорных математических упражнений. Он воспринял падение яблока, как хорошо обученные мистики воспринимают наступление благодати. Подчинение личностного обезличенному создает новую жизнь и привносит в жизнь новую размерность реальности. Пока не будет хватать любви и доверия между хранящим сосуд и проникающим в него, страх будет держать сосуд жестким и оставлять фаллос импотентным. Чем больше интеграция, тем крепче контейнер, тем более мощное проникновение.

Как же тогда нам следует подготовить новоявленную невесту к восприятию жениха? В свою историю я включила реальный сои, в котором София рекомендовала сновидице надеть кепку Мэри Куин Шотландской, ибо она не будет готова к встрече своего жениха, пока не найдет сестру-цыганку. Это действительно был сон, а не обрамляющий его рассказ, и этот сои я сейчас хочу исследовать.

Проснувшись, сновидица признала, что совершила слишком быстрый духовный рост. Метафорически она прикрыла свой третий глаз и сконцентрировалась на душевно-телесной работе. Фактически она знала свою «сестру-цыганку», женщину, бросившую вызов косному отцу, уйдя из дома и связав жизнь с человеком, к которому была сексуально привязана. Однако в результате сестра получила нервный срыв. Она попыталась совершить прыжок, на который у нее явно не хватало сил. Сновидица не представляла себе, что от нее требуется дальше, однако предвидела, что, попадая в ловушку тени, она уже не сможет отстаивать свою истину.

Эти три темы: козырек кепки (или вуаль), теневая сестра, все еще связанная со старым отцом или матерью, и открывающееся духовное видение - оказываются общими мотивами современных снов (как и сказок). Таким образом, мы можем предположить, что они несут в себе как личностный, так и трансперсональный смысл. Более того, сны указывают на происходящее в бессознательном, поэтому они предполагают наличие бессознательного доверия к новому способу видения. Однако этот способ или путь видения следует интегрировать на каждому шагу по пути в приземленный Грааль. Такие сны не относятся к женственности, соответствующей союзу мужчины и женщины, телесно соединившихся в одно целое. Сновидица получала постоянное предупреждение, что ее духовное зрение пока не настолько острое, чтобы разглядеть то, что можно увидеть без вуали. Ее духовность все еще слишком ранима для прежней критики и камней, которые в нее полетят, едва она осмелится сказать, что, по ее мнению, является истиной.

Там, где женщине не удалось достичь интеграции женственности, не получилось найти достаточную опору в Богоматери или полностью осознать ее тень, Магдалину, которая, скинув вуаль, смогла бы посмотреть на себя через призму патриархальных законов (в сказках - это старый король или царь), - там женщина попадает в довольно опасное положение. Происходящая в итоге трагедия явно просматривается в жизни многих монахинь, снявших вуали; эти монахини потеряли безопасность, которую давали им монастырские стены, и не смогли вписаться в сексуальный, материальный, жесткий, непонятный им мир. Они колебались между своей свободой в глазах Господа и своим рабством, порождавшим вину и страх.

Эта трагедия столь же ясно проявляется в жизни многих женщин, стремившихся швырнуть вуаль порабощающего их брака своему отцу-мужу, которого они когда-то намеревались любить, уважать и которому обещали подчиняться. Постепенно они сознают, что не могут жить свободной жизнью, поскольку не обладают ни внутренней силой, ни фундаментальными экономическими знаниями, чтобы выжить. Они больше боятся свободы, чем тюрьмы, ибо, несмотря на обладание новым взглядом на мир, у них не произошло внутреннего бракосочетания, придающего сил отстаивать истину девственности, позволяющую им сказать: «Вот я какая».

В своих прежних книгах я подробно рассматривала вопрос интеграции женской тени. В этом вопросе я продвинулась, дойдя до уровня родительского отвержения во второй и третьей главах этой книги. Здесь мне придется повториться по совершенно иной причине. Едва спадают вуали иллюзии и становится возможным внутреннее бракосочетание, нарастает напряжение между маскулинностью и женственностью, как это часто бывает в реальном браке. Проблема обычно заключается в разнице описания мужского и женского чувства. То, что представляет ценность для одного, либо не ценится, либо не воспринимается другим.

Чувство - главная проблема в нашей культуре. Женщины постоянно разочаровываются в мужчинах, ибо, по словам одной из них: «Он не может понять, почему я так расстроена. Ему не хватает видения, чтобы заметить то, что видно мне». Мужчины, оказавшиеся в тупике из-за такой реакции женщин, говорят: «Я дал ей все, что она хотела, а она бросила меня. Почему?» Чувство не ценится индустриальным и постиндустриальным механическим суперменом, преобладающим в западной цивилизации. Женщины не реже, чем мужчины, отдают власть внутреннему или внешнему патриархальному судье, необходимую для оценки качества своей женственности, и заканчивают отторжением своих аутентичных чувств как «наивных, нелогичных и глупых». Так происходит глубинное предательство самих себя.

Однако женские ценности отличаются от мужских не только с точки зрения характерных аспектов женственности. В нашей культуре мужчины приучены не обращать внимания на свои чувственные ценности или же просто вытеснять их. Маленьких мальчиков, которые могли стать чистыми «чувствующими типами» (по классификации Юнга), родители и сверстники называют «бабами». За слезы, связанные с оскорблением, вызванным предательством души, их называют «нюнями». Став подростками, а затем мужчинами, они обладают ограниченным доступом к своим истинным чувствам. Вместо зрелости, их чувственная сторона вместе с оставшейся частью личности остается на инфантильном уровне; тогда она может появиться в сновидениях в образе маленькой девочки или даже проголодавшегося котенка. В гонке, направленной на достижение высшей цели, мужчины фактически уходят в сторону от своих ценностей даже больше, чем женщины.

Не имея связи с ценностью, чувство снижается до заряжающей комплекс эмоции. Поступки становятся резкими, ибо вызываются эмоционально заряженными комплексами, превращающими эго в лилипута, и живущими своей непоследовательной, часто безжалостной жизнью. Иначе говоря, мужчины и женщины, «расстроенные» отношением партнера, должны научиться отличать свои истинные чувства - кого-то или чего-то, для них подходящего, - от эмоциональной реакции (исходящей из комплекса). Например, женщина, которая раздражается на своего мужа, может саркастически смеяться или, подавив свою ярость, разговаривать, крепко стиснув зубы. «Мой дорогой прошелся по мне катком, - говорит она, - он был таким холодным и бесчувственным». Это может быть правдой, но и правда может находиться под влиянием комплекса.

Многие женщины, которые любят считать себя сознающими буквально все, беспомощно меняют своего мужчину «чувственного типа» на «мыслительного», но бесчувственного (но при этом эмоционального) мужчину. Их собственный отцовский комплекс вступает в схватку с партнером, подвергая насилию именно тс чувства, над которыми они так долго работали в процессе переживаний. Жизнь снова становится пустой: «ну и что?» Не обладая женственным сознанием, воздающим должное нашему чувству, мы барахтаемся в эмоциях, которые могут стать совершенно необузданными и потащить нас следом за собой. Если мы можем научить внутреннюю маскулинность ценить свою женственную чувственность, наши партнеры как-нибудь смогут понять, какая вокруг царит агония.

Десять лет Джейн работала над формированием ценностной системы, укрепляя внутреннее бракосочетание. Затем мы снова обратились к ситуации, в которой сильный отцовский образ требовал от нес того, что она просто не могла ему дать. Когда она отстаивала свое категоричное НЕТ, болезнь свалила ее с ног. Джейн понимала свою зависимость от отцовского комплекса. Она осознавала угрозу внутреннего разрыва вследствие ложного внутреннего брака между тенью и осуждающим анимусом. При чтении следующего отрывка из ее журнала ясно виден возникший у нее паралич:

Получается, будто я нахожусь сразу в двух местах. Чувствую, что моя жизнь только начинается, как если бы все, на что я надеялась, теперь стало возможным. Но мне пятьдесят лет, и я вдруг испугалась, что сон, который мне приснился, мог оказаться ложным. Двери открываются, но я никогда не могла представить, что там была; другие двери закрываются. Происходит так, будто чудесным образом слились воедино два потока моей жизни. Не зная, как это получилось, я все-таки пришла. Тайный сон, на возможность которого я не могла даже надеяться, и все, сделанное мной, казавшееся несущественным, теперь стало иметь прямое отношение. Я чувствую, что мне тридцать, как если бы моя жизнь только началась, а я не могу от нее взять все, что нужно. Труднее всего принять решение, потому что мне нужно напряженно работать, чтобы находиться здесь, а я не чувствую, что к этому готова. Когда я вижу, что могу иметь то, что нравится, на меня находит ужас. Я чувствую себя эгоисткой. Реальное последствие - правая дверь, через которую нужно пройти, - потерялось в мириаде рациональных причин, почему я не могу иметь то, что необходимо моей душе. Под воздействием какого-то чуда я стою в своем королевстве, но при этом не могу его назвать. Неужели это из-за моей невротической непригодности? Или же я боюсь взять на себя ответственность за то, чтобы остаться самой собой? Или же это поток, несущий меня к какой-то неизвестной судьбе. Я это понимаю, но чувствую лишь смутное доверие.

Джейн держит в руках ключи от жизни, но чтобы их получить, ей пришлось очень напряженно работать. Почему же тогда, объясняя свой успех, она использует выражение «под действием какого-то чуда»? Неужели она не может признать пополнение собственных сил? Все свои труды она сложила к ногам другого человека, имеющего над ней власть. Не осознав это полностью, Джейн оказалась в объятиях именно того отца, от власти которого она так долго старалась освободиться. В результате напряженной работы она обрела ключ, который мог ее освободить из тюремной камеры отцовского комплекса, но не могла вставить егб в замок. Таким образом, Джейн пришлось очень тщательно следить за тем, кто в ее бессознательном нес ответственность за это «чудо». Возможно, она не была готова к тому, чтобы открыть в себе духовное видение. То, что она считала чудом, вполне могло иметь связь с держащим ее в страхе и трепете волшебником-отцом. Даже хуже того: повернув ключ, она могла услышать отцовский смех с другой стороны двери. Духовное видение могло появиться, лишь если бы она смогла творчески открыться таким возможностям, войдя в контакт со своей маскулинностью.

У Лин, также сосредоточенной на соотношении маскулинной и женственной энергии, совершился совсем иной, чем у Джейн, внутренний теневой брак. В результате душевно-телесной работы она привнесла в свою женственную плоть новую жизнь, по тогда ее позитивный материнский комплекс стал слишком строгим и сгладил ее творческую маскулинность. Таким образом произошло внутреннее теневое бракосочетание между матерью и импотентом-анимусом. Ей приснился сон, в котором, по ее словам, «был призыв к восстановлению целого нового слоя бессознательного».

Муж моей подруги Сью находится в госпитале, готовясь к трансплантации сердца. Его врачи-иностранцы, и с ними трудно общаться, однако я поняла, что они совсем не уверены в том, что он выживет. Сью берет на себя свою долю ответственности за его болезнь. Я лишь плачу и плачу.

Давая ассоциации к сновидению, Лин снова зарыдала.

«Сью - плохая мать. Когда она встретились с Давидом семь лет назад, он был в университете инициатором всех инноваций. За свои идеи и способность к их воплощению он пользовался заслуженным уважением. Сью совершила духовное странствие, работая над своим телом. Она убеждена, что социальные институты разрушают людей, что идеи и слова не дают выхода внутренней истине. В своей фантазии она воображает Утопию, где и она, и Давид, два одиноких первопроходца, воплощают само совершенство. Он отказался от своей должности и не может найти новую. Он не берет на себя ни за что никакой ответственности. Сыо не может видеть, что разбила ему сердце, что он любил университет, любил мыслить и произносить вслух свои мысли. Она не может видеть, что его уничтожила ее фантазия. Если я что-то скажу, она будет считать, что я «святее Папы Римского. Это настоящая власть».

«Я ничего не знаю об этих врачах-иностранцах. Я не могу с ними общаться, поскольку они не разговаривают хорошо по-английски, но я знаю, что у них нет уверенности в том, что трансплантация пройдет нормально».

«Что для меня это значит? Сью - моя тень. Я должна видеть, как я бессознательно предаю свою маскулинность. Как моя тень разрушает душу моего внутреннего мужчины? Как она вытаскивает из его работы самое главное и затыкает ему рот? Я рыдаю из-за своей тени, из-за се бессознательной разрушительной силы. Ее можно восстановить лишь в состоянии человеческой любви. Эта любовь родилась в скорби, которую мы переживаем, потому что злая ведьма бессознательно изуродовала наше тело, и мы увековечили это уродство в себе, в тех, кого любим, и в Земле. Мать-ведьма не настолько сильна, чтобы взять на себя ответственность за уродство и гибель других, но в данном случае эго сна сталкивается с разбитым сердцем маскулинности».

Перед тем как Лин приснился этот сон, она в течение нескольких лет работала над интеграцией образа своей стремящейся к власти матери, в особенности над ее сексуальной установкой, которая, по ее мнению, повлияла на импотенцию мужа. Выбравшись из этого тупика, она тотчас столкнулась с такой же матерью-ведьмой в установке по отношению к собственной творческой маскулинности.

Во время работы над сном внимание Лин было по-прежнему сконцентрировано на душевно-телесной сфере. Она открывала свое тело Софии вместе с любовью, которую ей удалось освободить от проклятья злой ведьмы. Она неохотно говорила вслух о том, что происходило с ее телом. Она не представляла себе, что подвергается гиперкомпенсации, надевая шоры на своего Эроса (близость) и не видя, как сужение сознания воздействует па се Логос (способность к анализу). Разделяя их, не позволяя телу превратиться в Слово, она тем самым извлекала из маскулинности сердце. С «иностранными врачами трудно общаться»; таким образом, эго сна не может понять, что, собственно, происходит.

Кажется, в сновидении предполагается, что после довольно дли тельной работы по излечению своей женственности, которое продолжается до сих пор (в сновидении тело представлено образом Сью), Лин необходимо обратить внимание на то, что происходит с ее маскулинностью. Возможно, ей необходимо найти способ дать голос новому сердцу и окружающему ее миру. Как многие женщины, Лии не любит проговаривать вслух, доводя до уровня окончательного осознания действующую в ней энергию бессознательного, даже несмотря па признание в этом страхе существования древнего расщепления между душой и телом.

Мотив трансплантации сердца нередко встречается в современных снах. Предполагает ли он, что при таком резком переходе от злой матери-ведьмы к Софии старое сердце в состоянии его выдержать? Требует ли этот переход от личной власти над дочерью к открытому сердцу, через которое протекает любовь, пересадки нового сердца? Будет ли обладать это сердце силой, достаточной для наполнения новым отношением к любви? Сознавая этот переход в сфере женственности, сможет ли теперь маскулинность осветить это сознание новым звучанием: «Слово стало телом». Возможно, первый шаг будет заключаться в том, чтобы научить наших «иностранных врачей» лучше говорить по-английски, имея в виду, что следует научиться говорить вслух о процедуре трансплантации гораздо яснее для более полного ее осознания. Когда ведьма-мать сможет выпустить на свободу открыто заявляющего о себе носителя нового, тогда, наконец, невеста сделает первые стежки вышивки на своем свадебном платье.

Пагубная сторона энергии ведьмы находит довольно жестокое воплощение в произведении Д.Г. Лоуренса «Радуга». Хотя это описание леденящей энергии бессознательной женственности сделано мужчиной, женщины слушают приведенный ниже отрывок с понимающим блеском в глазах:

Какое-то время она стояла, затопленная лунным светом. Она представляла себя лучом сияющей энергии. И боялась самой себя. Взглянув на него, на его теневое, нереальное, призрачное присутствие, она вдруг почувствовала, как ее тянет к нему. Ей захотелось увлечь его с собой, схватить и разорвать его на куски. В кистях его рук и запястий чувствовалась огромная твердость и сила, похожая на твердость клинка. Он был позади, подобно тени, которую она хотела рассеять, разрушить, как разрушает темноту лунный свет, покончить с ним, что-то с ним сотворив. Она смотрела на него, и взгляд ее становился ясным и одухотворенным. Она его соблазняла.

А присущее ему упрямство заставило его обнять и втянуть ее в область тени. Она подчинилась: позволила ему попытаться сделать то, что он мог. Он растянулся, прислонившись к скирде соломы, держа ее в руках. Торчащие из скирды соломинки жалили его сотнями острых, обжигающих уколов. Однако он упрямо не выпускал ее из своих объятий. И тогда очень робко его руки стали двигаться по ней, по соленой небольшой сверкающей поверхности ее тела. Если бы он только смог окутать ее сверкающее, холодное, обжигающее солью тело гибкой сталью своих рук, обнять ее, захватить ее, повалить ее, наслаждаться ею до сумасшествия. Он проявлял деликатную настойчивость, но при этом направлял всю свою энергию, чтобы ее окружить, чтобы обладать ею. И всегда она пылала и сверкала и была тверда и мертва, как кристалл соли. Хотя все его тело было пылающее и растравленное солью, будто пораженное и разъедаемое сильным ядом, он по-прежнему упрямо думал, что в конце концов сможет совладать с нею. Даже впадая в безумие, он искал губами ее губы, несмотря на то, что это походило на встречу лицом к лицу со смертельным ужасом. Она ему поддалась, и он изо всех сил навалился на нее, его душа не прекращала стонать.

Она его поцеловала, и он почувствовал, каким жестким был ее поцелуй, каким жестким и диким и обжигающе-растравляющим, как сам лунный свет. Он качался, вкладывая всю силу, чтобы отвечать на ее поцелуй, чтобы его продолжать, оставаясь в слиянии поцелуя. Но твердо и настойчиво она на него взобралась, холодная, как луна, и обжигающая, как едкая соль. И пока постепенно его теплая мягкая сталь уступала и поддавалась все больше и больше, она становилась все более свирепой, растравляющей, наносящей порчу и разрушение, наподобие самой жесткой разъедающей соли, окружающей последний оплот его существования, разрушающей его, несущей ему в поцелуе гибель. А ее душа, затвердевшая в победном триумфе, вместе с его душой растворились в агонии и самоуничтожении. Так она и держала его там, употребленную и уничтоженную свою жертву. Она испытывала восторг: его больше не существовало.

Энергия Медузы, которая может охватить женщину и заставить се «увлечь с собой» мужчину, «схватить и разорвать его на куски», - это энергия, которая может охватить ее собственную маскулинность, сделав ее импотентной, «употребленной и уничтоженной жертвой».

Мужчины с полным основанием могут связывать эту холодную, свирепую, разъедающую часть темной стороны женственности с соблазном зла и разрушением плоти. Попав в ловушку Медузы, мужская анима оказывается заключенной в мрачной пещере. Душа мужчины «растворяется в агонии и самоуничтожении». То же самое справедливо в отношении женской души и ее творческого духа.

Одним аспектом мрачной пещеры является бессознательное тело, застывшее, как айсберг, при полном отсутствии личного чувства, ужесточенное стрессами и неосознанными потребностями: больше работать, больше достигать, получить больше денег, увеличить власть, больше пить, больше курить, больше есть, больше заниматься сексом. Каждый человек, мужчина или женщина, пребывающие в бесчувственном теле (появляющемся в сновидениях в образах замерзших людей, снежных пейзажей и непроницаемого стекла), являются жертвами Медузы, постепенно превращающими в камень себя и своих любимых. Ничто не получает личную, чувственную оценку. Все чувства частично заперты, ибо открыть их - значит разбудить спящий вулкан.

Однако эта энергия Медузы может быть воодушевляющей и укрепляющей. Если мы отважимся пойти на риск, спустившись вниз, от головы до торса, мы можем во мраке найти свою душу и задать вопросы, которые ее расшевелят, открывая каждый ее закуток в процессе доведения до сознания. Тело становится воплощением, взгляд - озарением. София, телесная мудрость, начинает свое движение в душе. Душа переживает себя как часть Шекинах, творческого света, Невесты Бога. Вместо того чтобы оставаться темной пещерой, тело становится откровением Божественной красоты. Сердце превращается в брачную обитель, где душа, живущая в пространстве и времени, открывается духу, отстраненному от жизни и смерти. Это любовь Жениха и Невесты.

Не осознавая премудрости Софии, озаряющей не только наше тело, но и тело творения, мы будем испытывать недостаток кардинальной связи с собственным чувством. Мы судим своими мозгами, забывая, что имеем сердце, легкие, кишки и селезенку. Кроме того, в силу человеческих ограничений нам определенно не хватает настроя своего окрыленного духа. Без воплощения души в человеческом чувстве не может проявиться дух. Он летает, как ангел, не имея возможности приземлиться; архетипическая энергия явно устремляется вниз, покидая тело сквозь выжженную нишу, требуя любого извращенного утешения, какое только может найти.

Женщина, лишенная контакта с телом, подвержена пагубному воздействию Медузы. С другой стороны, идя на такое воплощение, она испытывает агонию оттаивания, ибо каждая ее молекула становится чувствительной к боли прошлого и настоящего. Во время такой агонии физиологического и психического перехода она может оказаться неспособной к восприятию мужского проникновения. При знакомстве с отверженной Магдалиной, похороненной в пропитанных слезами носовых платках, се совершенная мадонна покидает свой пьедестал и под градом камней или без него прощает себя и свою внутреннюю отвергнутую прелесть. Соединившись, они становятся одной излучающей земной женщиной: ни больше, ни меньше, чем ей было суждено от рождения. «Дом» становится ее телом, принимающим страдания как неизбежную часть стремления души к самопознанию. Если во время такого союза происходит половой акт, душа и тело могут вместе раскрыться проникновению божественной энергии женственности, и женщина познает, что ее сексуальность уже никогда не окажется под властью Медузы. Ее тело - часть Чаши Грааля, через которую познали друг друга София и ее божественный спутник.

Это соединение нашло довольно пикантное отражение в следующем сне:

Я сижу одна на месте богов [на верхнем балконе] старого театра, слушая Малахию Джексон - огромную страдающую Малахит, полную любви и простой веры, с открытым сердцем идущую по земле. Из глубины ее тоскующей души звучит песня: «Его око зрит воробья, и я знаю, что Он смотрит на меня».

При звуках ее голоса я испытываю внутреннюю дрожь. Я чувствую, что готова разрыдаться. Я, высокая и худая, вскакиваю и несусь по ступенькам вниз, одолевая пролет за пролетом, вверх по проходу, прямо к ней в руки. У нее в руках золотой шар. Теперь нас двое, и мы, обнявшись, смеемся и плачем от наслаждения, а между нами висит в воздухе шар.

Этот сон буквально преобразил Дженни - женщину, которой он приснился. Обратившись к нему вновь, она стала «плакать от наслаждения». Произошло соединение противоположностей. Трансцендентная Самость в образе золотого шара разбила каменные стены мира или-или.

Вдохновляемая совершенством богов, Дженни страдала анорексией. Ее приверженность диете постепенно приближала ее к физической смерти. Отлучив свое тело от пищи, она отлучила себя от хорошего настроения, возникавшего во время общения с друзьями, от веселья и дружеского застолья. Со временем тело отлучило ее от сексуальности, здоровья и огромной жизненной силы, которыми наделила се природа. Ее желание телесного совершенства смешивалось с равным по силе желанием совершенства духовного, а ее любовь к Христу в сочетании с сильным положительным отцовским комплексом, сыграла с пей злую шутку, отдав во сласть демона, соблазнившего ее отстраниться от жизни. Она оказалась вместе с богами, то есть в одиночестве.

Все, что Дженни так категорично в себе отрицала, она видела во сне у Малахии Джексон. Не получая со стороны Малахии никакого отвержения, она полюбила се уникальную способность смеяться, плакать, любить, петь о своей вере, широко открыв сердце,

«Ее тело соответствует размерам се души, - говорила Дженни. - Любая женщина, которая может дать мне знать, что Божье Око зрит воробья, тем самым сообщает мне, что я принадлежу вселенной. Я не одна. Ее прерывистое пение открывает шлюзы моего сердца. Я любила женщину, которой я была. Я любила клоуна, певицу, любовницу, верующую - любила их всех. Господи Боже, какой долгий путь вниз по этим ступенькам - вокруг и вниз, вокруг и вниз, вниз по длинному опасному пути - прямо вдоль моей спины вниз от головы до копчика».

Четыре года Дженни работала со снами и занималась душевно-телесной работой. На анализ ее привело одиночество, а не страх смерти. Она называла его «одиночеством патриархальности». Ее способность к действию, ее сила и даже ее любовь были явной позой. В глубине души она знала, что «могла чувствовать [себя] замыкающейся при возникающей близости». Долгий путь вниз заставил ее обратиться к собственной лжи.

«Я прошла через отверстие в душе, когда пыталась быть мягкой и спонтанной, - говорила она, - от своих претензий я лезла на стену. Я ненавидела совершенную личину не меньше, чем инстинктивные желания. Без пищи я стала слишком слаба, чтобы что-то страстно желать. Мое тело перестало для меня существовать, и мой любимый комплекс ослепил меня Светом».

Дженни часами сидела за своим журналом, доводя до сознания все ложные идеалы, различая образ, который был на нее спроецирован, и аутентичность личного Бытия, отделяя комплекс от истинного Света.

Долго сдерживая напряжение в душе и теле и чувствуя свою зависимость от содержания сна, Дженни быстро восприняла золотой шар как проявляющуюся в Черной Мадонне Самость. Она созерцала шар в собственном священном храме и впервые ощутила свое тонкое тело как драгоценный кувшин, излучающий изнутри свет. Чтобы укрепить Чашу Грааля, сохранив ее связь с эго, но не отождествляя с ним, она совершила ритуальное жертвоприношение ложных идеалов. В процессе этого ритуала подчиненность эго, страх одиночества в объятиях демона любви превратились в любовь перед ликом Христа. Она приняла себя как женщину, достойную великой любви и способной на нее.

Угнетающая маскулинность, незримо разрушившая хрупкую женственность Дженни, заставившая се стремиться к совершенно лишенному чувства нечеловеческому идеалу, - это собирательный образ, с которым сталкиваются многие женщины в борьбе за достижение успеха в мире, из которого они частично выпали. Чтобы спуститься с божественного Олимпа в объятия Малахии Джексон, необходимо либо уничтожить этих богов, либо как-то кардинально их изменить. В более широком контексте современной Америки, Малахия Джексон в образе Черной Мадонны становится реформатором, которого мы, из-за специфики своей культуры, все еще боимся обнять, хотя предполагаем ее существенную ценность для нашего выживания.

Позволив зрелому Эросу проникать во внутреннюю и внешнюю маскулинность, мы получаем решение одной из важнейших задач. Мужчины часто рыдали в моем кабинете, повторяя: «Я думал, все было хорошо. Я не ведал, что творил. Я ее совершенно не понимал». А женщины, рыдая, говорили: «Когда я стала ему больше всего доверять, он ушел. Я не понимаю его».

Эта щель непонимания существует в чувственной оценке. В китайском символе внутреннего бракосочетания ян отчасти содержит инь, а инь отчасти содержит ян. Регламентирующая маскулинность, принимающая свое превосходство как само собой разумеющееся, требует столько же силы и бдительности, сколько требуется для обуздания дикого скакуна, никогда не ходившего под седлом. И мы не рискнем использовать кнут, который в конце концов уничтожит его дух.

Однажды ко мне в кабинет вошел мужчина, очень бледный и болезненно изможденный. Он только что вернулся с заседания, которое, как и предвидел, должно было проходить в рамках обычной логики и эффективности. Вместо этого он столкнулся с выражениями чувств. «Скажу вам, - произнес он, - если мужчины когда-нибудь доберутся до своих чувств, это может их погубить».

Этот человек относился к мыслительному типу, и всю жизнь его чувства находились у него под пятой. Таким образом, возникла очень веская причина чрезмерной тревожности, ибо он чувствовал в животе кипение вулкана. Многие женщины во время своего странствия к осознанию несколько лет пытались освободить свой вулкан каким-то цивилизованным способом. Мужчины тоже начинают осознавать у себя наличие вулкана.

Случалось и так, что когда я пыталась на лекции объяснить, почему мужское поведение так опустошает женщин эмоционально, мужчины просто вставали и уходили. После появилась возможность спросить, почему они ушли. «У меня была очень похожая ситуация в жизни, - сказал один из них, - я не смог ее разрешить, а с другой стороны, не мог больше переносить такое положение вещей, представляя, что чувствует она». Столкновение мужчин с чувствами, которые они испытывают, опрокидывает их в бессознательное, при этом часто с серьезными телесными симптомами.

Я далека от предположения, что через эту пропасть когда-нибудь перекинут мост. Оба пола обладают характерным таинством, которое необходимо признать. Однако не следует отбрасывать в сторону степень ранимости мужчин и последующую потерю чувственности. Сердечный приступ по-прежнему остается убийцей номер один в современном обществе. В процессе развития сознания тело будет вести себя, как осел, которому говорят «прощай». Мужчинам не меньше женщин следует знать, что их душа нашла себе земное пристанище в их любимом теле. «Вот я какой. Каждая клеточка тела говорит мне о моей ценности - не для моей персоны, а для меня». Чувства, находящиеся в этой обители, заслуживают доверия, ибо они опираются на реальность.

Создание сосуда, воспринимающего свет маскулинности, - нелегкая задача и для мужчин, и для женщин. Роберт был мужчиной, обладающим притягательной, очаровательной внешностью; он писал и играл в театре.

«Я не работаю по методу Станиславского, - говорит он, - и не вживаюсь в роль. Я работаю, используя разные техники, и беру их из реальной жизни. Я никогда не знаю, какие человеческие струны собираюсь затронуть, но что бы ни затронул, я использую для того, чтобы отточить роль, которую играю. Я осознаю свою роль больше, чем человек, которого я играю. Меня часто приводит в бешеный восторг, что публика этого не понимает.

Я часто ощущаю себя на гребне эмоциональной волны зала, словно управляю виндсерфингом, когда ветер дует прямо из зала. Я часто сознаю, что манипулирую зрителем, хотя меня никогда в этом не обвиняли. Представление никогда не доставляет мне большого удовлетворения. Оно ощущается как трюк. То, что в нем было, растворяется в аплодисментах. Это дом, в котором нет хозяина. Анима, которая присутствует во сне, никогда не появляется в спектакле. Представление не имеет ничего общего с душой».

В процессе борьбы за то, чтобы войти в контакт со своим внутренним страданием, своим ощущением «пустого дома», Роберту приснился следующий сон:

Я нахожусь в очень большой, узкой, стальной ванне старого образца, позволяющей погружаться в нее во весь рост. Она белого цвета, внутри нее находятся скульптуры, как на греческом фронтоне. Она похожа на священный объект, где происходит инициация. В ванне совсем немного воды, но едва я в нее погружаюсь, вода переливается через край. Суровая фигура, в которой я узнаю директора художественного колледжа, куда я поступил сначала, неодобрительно на меня смотрит. Я прикинул, что вода больше не будет выливаться через край. Но едва я снова погрузился в ванну, вода полилась на пол. «Что, ты опять все сделал по-своему», - выпалил директор. На этот раз я понял, почему это случилось. Погружаясь в ванну, моя нога взволновала воду на одном конце ванны, и она полилась через край. Я с облегчением вздохнул, поняв, в чем проблема, хотя вижу, что мое объяснение никак не повлияло на раздражение директора. Я вылез из ванны и собрался ее почистить. Ищу порошок для мытья ванны, но мне говорят, чтобы я его не трогал. Нахожу маленькую щетку и начинаю скрести ванну. Эту ванну очень тяжело чистить из-за множества выемок и щелей в скульптурах. Вместе со мной ванну чистит женщина. Я узнаю в ней девушку, которая училась со мной первые шесть лет.

«Я была в Лондоне и Нью-Йорке, - говорит она, - а сейчас по ряду причин вернулась сюда и чищу ванну».

В ассоциациях к этому сновидению Роберт, широко улыбаясь, с изумлением вспоминал девушку. «Однажды, играя в прятки, - смеялся он, - мы забрались в большой гараж напротив стоящего автомобиля. Я сел на бампер. Она села рядом и поцеловала меня. Я столько лет не вспоминал о ней».

Роберт, как и многие другие сновидцы, увидевшие во сне свою первую любовь, изумляются, почему их возлюбленная приснилась им именно сейчас. Внезапно их тело наполняется душевной силой, а их улыбка становится несколько смущенной. Они отворачиваются, представляя себе фотографию, которая приводила их в трепет, когда они были еще подростками. «Она была богиней, - шепчут мужчины». «Богом», - смеются женщины.

И это действительно так. Те первые стрелы, вылетавшие из нашей юной души, несли с собой самые чистые проекции. Они несли любовь, доверие, надежду и всю нашу детскую веру в божественное единение. Концентрация па этой первой проекции могла нам дать очень хороший образ внутреннего спутника. Это отношение было незрелым, но в нем скрывалась возможность. Такая фигура часто появляется в более поздних сновидениях в образе frater mysticus (брата) sorror mystica (сестры) в алхимическом бассейне.

Эта самая первая любовь требует к себе пристального внимания. Распознавая спроецированный материал, мы можем видеть такую же проекцию в любых серьезных отношениях. Частично эта проекция невротична, частично несет в себе подлинное стремление к соединению с Возлюбленной. Сама проекция может превратиться в предателя: для мужчины - это девушка, запертая в башне; для женщины - доблестный рыцарь. Если не распознать проекции, эти внутренние образы вас в конце концов предадут. Мы не можем переключить внимание на другого человека, чтобы заполнить процесс, происходящий в нашей душе. Внутреннее бракосочетание - это божественное бракосочетание, светский брак- это брак между людьми.

Роберт увидел в ванне старого образца «священный объект, где происходит инициация».

«Даже во сне, - говорит он, - я не могу понять, почему при таком малом количестве воды в ванне она переливалась через край, когда я опустил ногу. Логического мышления здесь явно недостаточно. Я знаю, существует более глубокая реальность, которую логическое мышление не затрагивает. Я стараюсь установить равновесие, поэтому вода в ванне спокойна, однако она начинает волноваться, поэтому что-то не в порядке. Невозможность погружения - это не ответ. Единственный ответ на этот вопрос не имеет ничего общего конкретно с моей ногой, а именно с точкой опоры. Я настойчиво пытаюсь найти точку опоры в ванне, в ванне, переполняющейся спонтанным потоком бессознательного. Несмотря на то, что это точка опоры, а не контейнер. Сон мне говорит, что я должен почистить ванну, но данным моющим порошком этого сделать нельзя - чисто практический взгляд.

«Пока я буду упорствовать в своем поверхностном взгляде на существующее положение вещей, который я отождествляю с конвенциональным обществом, я обладаю, по крайней мере, псевдоидентичностью. Псевдоидентичность возникает при условии соответствия приемлемому шаблону и подражания установкам рационально воспринимаемой реальности. Поступая так в колледже, я считал себя способным двигаться дальше. Но выйдя за рамки конвенций, я стал охватывать более широкие возможности и неконвенциональные идеи. Открылись шлюзы реальности, которая считалась конвенциональной, и я увидел путь, а жизнь показалась мне практически бесконечной. В колледже не было соответствующего помещения; по крайней мере, я не думал, что оно там было. Если ванна - это место рождения, тогда я борюсь за то, чтобы ухватить саму его тень, как если бы моя инициация проходила в конвенциональном мире. Вот почему там так мало воды. Изменение этого не имеет ничего общего с рациональными обоснованиями. Это ничего не меняет. Директор по-прежнему раздражен. Мое эго сна не нашло удовлетворения.

«Ванну приходилось чистить, «вылавливая блох», вычищая внутри в самом низу барельеф - воплощение архетипических образов. Они содержали в себе аниму, а вовсе не строгого, недовольного отца. Мои чувства оставались со мной и в Нью-Йорке, и в Лондоне, во время моего посещения картинных галерей, концертов, музеев, но того, что я там искал, - не было. Теперь она появилась на первой стадии инициации - во время первого поцелуя. Совместная чистка ванны - подготовка контейнера - исключала недовольного отца и, по-видимому, позволяла продвинуться дальше. Тогда переполнение ванны имело бы совсем другой смысл. «Моя чашка налита до краев» - далеко не спонтанное по своей сути извержение в свободных ассоциациях бессознательного стало бы, как в двадцать третьем псалме, Благодатью.

Вместо недовольного директора Господь в качестве моего Пастыря повел бы меня по водной глади. Для меня это образ равновесия между сознанием и бессознательным; иными словами, я нахожусь в ванне со священной водой инициации. Я как бы превращаюсь в сосуд, содержащий воду».

Рассуждая дальше над содержанием своего сна, Роберту вспомнились рассказы матери о беременности. Беременность была очень тяжелой, и во время родов его ноги появились раньше головы. Мать мечтала о девочке, а отец вообще не хотел второго ребенка. Таким образом, появившись на свет, он оказался на руках разочарованной матери и отвергающего отца. Он ушел от невыносимой реальности, перейдя в архети-пический мир изобразительного искусства, музыки, театра.

Когда Роберт рос, его мать гиперкомпенсировала отстраненность его отца. В непрекращающихся ссорах Роберт идентифицировался с матерью, постоянно стараясь установить связь между родителями. Создавая свой контейнер, Роберт осознавал собственные фантазии, характерные для противоположного пола, трансвеститов, а также свою гомосексуальную тень. Женщины, отцы которых были разлучены со своими отцами, должны также осознавать подобную тень своей маскулинности.

Сновидение как бы предлагает Роберту: если он восстановился после родовой травмы и отцовского отвержения, ему и его аниме после второго рождения следует приготовиться к крещению в купели. Образ купели привел к появлению новых ассоциаций из одного эпизода его детства, когда он мог вспомнить ощущение близости к отцу. Пытаясь совершить «самый грешный поступок», он намеренно разлил в церкви святую воду из святой купели. Когда он рассказал об этом родителям, отец ответил нечто, изумившее его на всю жизнь. Он сказал: «Пошли со мной». Первый раз в жизни он почувствовал, что они были отец и сын, «самая необычная для нас ситуация». Они подошли к дому пастора. Хозяин открыл дверь. Затем Роберт услышал слова, которые еще больше его изумили: «Мой сын пришел извиниться за то, что сделал». До этого момента Роберт ни разу не слышал, чтобы его отец называл его «мой сын». Он сделал, как сказал отец. Пастор принял его извинения.

Когда отец и сын вместе шли домой, мальчик почувствовал странное ощущение окрыленности. «К дому пастора шел один человек, а вернулся другой, - сказал Роберт, - я совершил плохой поступок, но оказалось, что все можно исправить».

Эта ассоциация несет в себе предположение о том, что Роберт, умышленно пролив святую воду, а затем признавшись в этом, бессознательно брал на себя ответственность и вину за свое невольное рождение. И то и другое он ощущал как нежеланный ребенок, одно существование которого разъединяло родителей."Дети, которые несут такую вину, бессознательно нарушают социальные нормы и правила, пока не сталкиваются с родительским наказанием или судом. Они чувствуют, что их не должно было быть, и придумывают, как сделать себя незаметными, одновременно с этим совершая правонарушения, повторяющие травмы, полученные ими при рождении. Когда они, наконец, сталкиваются с этой травмой, «преступность деяния» достигает осознания, и они больше не совершают преступлений. Вместо ощущения, что их не должно было быть, и принятия па себя роли невидимки, они могут осознать, что не заслуживают ненависти за издержки родительского брака. Они несут ответственность за свою жизнь, оставляя па долю родителей их собственную ответственность.

В этом сновидении появляется именно такая возможность. Роберт может самостоятельно возродиться в чистой воде. Чувство ценности, которое он проецировал па своих зрителей и в театре, и в жизни, «не оставляя никого дома», теперь находится вместе с ним в ванне. Духовное рождение может состояться в процессе торжественного установления отношений между ним и его анимой, а вовсе не через застывшее совершенство архетипического мира в образе греческого барельефа, в результате тщательнейшего «вылавливания блох» во внутренних и внешних отношениях.

Признание этого рождения весьма существенно при прочтении сновидения, ибо позволяет признать архетипический характер образов и необходимость придания им ценности. Эту ценность Роберт не мог привнести в сыгранные им роли или в написанные им тексты. Именно здесь роль аналитика оказывается ключевой. Ассоциации сновидца: купель для крещения, выливание святой воды, визит к пастору вдвоем с отцом - все должно иметь отношение к сновидению. Простое следование образам, без сознательного наполнения содержания сна ассоциациями, может лишить сновидца связи с жизненной энергией, способной исцелить травму. Чтобы не просто видеть образы сновидений, как смотрят фильм, которым нельзя управлять, сновидцу необходимо эго-сознание, облегчающее связь с этими образами. С другой стороны, анима будет оставаться или в Лондоне, или в Нью-Йорке, или под стеклянным куполом удовольствия. Для создания сосуда, принимающего копье, требуется энергичное копье. Они неотделимы друг от друга.

В этой главе мудрые девственницы чистили свои лампы, а затем наполняли их свежим маслом. Они не знают ни точного дня, ни часа, когда придет жених.

 

Младенческие мысли

 

Если я делаю все правильно, меня принимают такой, какая я есть

Женственность означает подчинение, бездумность, неопределенность. Мужчины не любят мою женственность за исключением постели

Я играю роль взрослой женщины, чтобы скрыть маленькую девочку, которой в действительности являюсь. Я боюсь, что об этом узнают

У меня должен быть мужчина. Я чувствую, что ничего из себя не представляю, если нет мужчины, который меня любит, и мое тело без секса становится мертвым

Я могла и заткнуться. Придумала хорошую мысль, но ее оставили без внимания. Мужчина сказал глупость, но его услышали

Я почувствовала, что хочу опять купаться в лягушатнике. Тогда исполнятся все мои желания. В этом лягушатнике полно других детишек

Я боюсь свободы. Я ничего не ожидаю и потому никогда не бываю разочарована

Иногда я отказываю себе в страданиях. Предпочитаю пойти на утес и выпить виски

 

 

Мысли девственницы

 

Я не хочу платить за отношения ценой собственной реальности

Я не могу оставить вокруг эту развешанную на уши лапшу. Мне следует прямо сказать об этом. Я должна познать свою свободу, чтобы я могла делать собственный выбор. Я отбрасываю старые ярлыки

Я смела. Смелость вместе с тем означает нервозность

Я стараюсь узнать, какой крест уготовил мне Господь и когда я сотворю свой собственный. Трудно действовать в неопределенности и трудно жить без близости. Я все еще хочу себя спросить, много ли я хочу от жизни, следует ли мне больше давать, чем возвращается обратно

Потребуются долгие годы, чтобы из моей маленькой девочки вырастить зрелую женщину. Теперь я готова сказать, кем являюсь в повседневной жизни: своим голосом, своим телом, своей одеждой, своими ценностями

Если ты ищешь симбиотических отношений, любая граница - это самоуничтожение

Никто не в состоянии убить мой сон. Ни родители, ни армейские служащие, ни Вьетнам

После смерти и возрождения мы не обещаем себе дорогу, устланную розами, не так ли?

 

ЖЕНИХ

 

Ты искал меня? Я в следующем ряду,

Мои плечи напротив твоих. Тебе меня не найти ни в щелях, ни в индейских усыпальницах, ни в синагогах, ни в соборах, ни на церковных службах, ни на кухнях, ни в ногах, обвитых вокруг твоей шеи, ни в вегетарианстве. Когда ты действительно ищешь меня, увидишь внезапно - ты найдешь меня в крошечном домике времени. Кабир говорит: Ученик, скажи, что такое Бог? Он - дыхание внутри дыхания.

 Роберт Блай. «Книга Кабира»

Верно, что неизвестное - это самая большая потребность в интеллекте, хотя никому не придет в голову за это поблагодарить Бога.

 Эмили Диккенсон. «Письма»

Все величайшие и самые важные жизненные проблемы в определенном смысле неразрешимы. Так и должно быть, ибо они служат выражением необходимой полярности, присущей саморегулирующейся системе. Их никогда нельзя разрешить, их можно только перерасти… Это «перерасти»… в последующем восприятии будет состоять в переходе на новый уровень осознания. На горизонте у человека возникают какие-то более высокие или более широкие интересы, и вследствие такого расширения его видения неразрешимые проблемы теряют свою остроту… То, что на нижнем уровне приводило к жесточайшим конфликтам и неуправляемым всплескам эмоций, с более высокого уровня человеческого сознания кажется бурей в стакане воды. Это вовсе не означает, что гроза теряет свой реальный смысл, но вместо того, чтобы оказаться в ее власти, человек теперь находится над ней.

К.Г. Юнг

Дай мне рыбу,

Я съем ее сегодня.

Научи меня рыбной ловле,

Я буду сыт всю жизнь.

 Китайская пословица

С точки зрения мифологии эта книга исследует психологическую пустыню внутри и вокруг Короля-Рыбака. В поэме Т.С. Элиота «Пустынная земля», опубликованной в 1922 г., нашли свое явное отражение и сознание, и бессознательное этой необитаемой земли XX столетия. Это время, когда мы все тщетно искали путь из духовной пустыни, которую иссушила западная цивилизация.

Элиот заканчивает свою поэму так: «Шанти, шанти, шанти», а именно так заканчиваются Упанишады, что можно сравнить с выражением «Мир, прошедший через познание». Предполагает ли само по себе присутствие иностранных слов, что наша западная культура больше не содержит в себе воспроизводящей ее энергии? Является ли придание формы отрывкам поэмы, на которые Элиот «разрубил [свои] останки», отчаянной, возможно, даже безнадежной попыткой организовать хаос, который больше не подлежит восстановлению?

Иногда при работе над сновидениями, которые появляются в этой книге, - а многие из них остались за ее рамками - меня одолевала мысль, что они могут тоже оказаться «кучей разбитых образов», неизбежно превращенных в руины нашей уходящей цивилизации. Тогда я обрела надежду в Парсифале, символе современной маскулинности. В начале своего странствия Парсифаль мог себе представить Замок Грааля, то есть его сознание находилось в прямой связи с бессознательным. В центре этого образа он интуитивно чувствовал цель своей жизни, хотя не мог сознательно ее воспринимать. Без такого восприятия он не смог задать вопрос о Граале и копье, которые могли бы исцелить раненого Короля-Рыбака и наполнить жизнью его земли. Его грех был не столь велик, когда он поступал не так, как следовало, ибо не осознавал, как его поступки отразятся на окружающих. Недостаток эмоционального сопереживания позволял ему избегать конфликтов, которые вели к появлению мужской зрелости. Однако он по-прежнему молод; он обладает возможностью сознательно найти связь с женственными ценностями, которые могут омолодить бесплодного короля и его апатичное и одновременно безумное королевство.

Работая в сновидениях с образом раненого короля, важно иметь в виду образ луковичной структуры. Слои личностного комплекса, имеющие отношение к отцу, окружают архетип Бога. Поэтому, уничтожая на одном уровне устаревшие установки, проецированные от родного отца и материнской маскулинности, мы одновременно активизируем глубинные уровни психики, унаследованные нашими родителями от человечества. В сердцевине луковицы находится архетипический образ Бога. На каждом уровне мы боремся с природой бессознательного, которую Юнг называет «чрезмерным консерватизмом, почти гарантирующим, что никогда не случится ничего нового». Он сразу же добавляет, что парадоксальное воздействие бессознательного оказывается «творческим фактором и даже бесстрашным проводником нового».

В процессе постепенного развития социальной организации Земли от племени к нации и дальше - к империи малая степень подчинения должна была становиться все больше и больше. Сейчас мы совершаем скачок в глобальное общежитие, требующий кардинальных изменений в пашем сознании. Последовательность сновидений, в которой появляется старый король, обычно начинается с того, что сновидцу приходится научиться различать известные образы, наделенные властью, снимать романтическое облачение с родительского дома и автомобиля, выбрасывать багаж, который накапливался годами. Отделение того, что представляет ценность, от того, что уже не понадобится, становится жуткой задачей; ее может себе представить каждый, кто покинул свой дом навсегда. Клаттер Клаб, работающий в соответствии с программой лечения анонимных алкоголиков «Двенадцать шагов», был организован для оказания поддержки людям, парализованным тревожностью, возникающей при попытке избавиться от хаоса, в котором они оказались. Они не продвинулись дальше, поскольку не смогли противостоять грузу своего прошлого. (Эти зависимые люди часто видят во сне старую королеву - мать, воплощающую их безопасность.)

Потребность в умении различать собственные и родительские ценности часто вызывает сновидения с движущимися автобусами и поездами, символизирующими движение по широким дорогам, проторенным обществом. Если автобус или поезд оказываются в лесу, сновидец вдруг начинает ощущать себя одиноким, сталкиваясь с потерей наезженной обществом колеи. Пустота пугает. Где же там Бог, отец или мать? Есть ли там что-нибудь вообще? Где, какой, кто же этот Бог? Здесь реальный герой по неизвестным причинам сталкивается с неизвестным. Тогда человек должен установить контакт со своими внутренними законами, со своей внутренней любовью. Это и есть Замок Грааля.

Король-Рыбак правит в Замке Грааля, который, согласно кельтской легенде, находился либо на острове, окруженном водой, либо под водой. В первобытных племенах царь служил воплощением божественного духа племени, который должен был быть плодотворным, а потому зависел от его психического и физического состояния. С точки зрения психологии король (или царь) представляет собой символ Самости (внутреннего бога), воплощенного в человеке и в обществе, которым правит этот человек. В своем труде Misterium Coniunctionis Юнг исследует, как находит свое проявление в алхимии таинство ритуального убийства и смены царя:

Читатель не может не заметить, насколько древней была идея старения Бога и потребности в его обновлении… Точно такая же идея появляется в теме Грааля о больном короле, тесно связанной с таинством трансформации в Мессе. Король - предшественник Парсифаля, которого можно считать освободителем, точно так же, как в алхимии старый царь имеет сына-освободителя или же сам становится освободителем (lapis [камень] в конце остается таким же, как в начале). Далее, нам следует принять во внимание средневековые рассуждения о потребности Бога в собственном совершенствовании и трансформации Ветхозаветного Бога в Бога Любви Нового Завета: ибо, подобно единорогу, его смягчила любовь девственницы, которой он положил голову на колени.

Комментируя потребность в обновлении концепции Бога в развивающемся обществе, авторы «Легенды о Святом Граале» пишут:

Доминирующей установкой сознания является только «правота», когда она согласуется как с логикой сознания, так и с мнением бессознательного. Только тогда возможно соединение их противоположных тенденций в единое целое. С другой стороны, если управляющая установка либо слишком слабая, либо неполная, «жизнь поглощается бесплодным конфликтом». Однако, если прежняя сознательная установка обновилась вследствие своего погружения в бессознательное, из бессознательного появляется новый символ целостности, который оказывается сыном старого короля. Как известно, в «Легенде о Святом Граале» «сыном» был избран Парсифаль, однако уже в самом начале этот процесс трансформации каким-то образом застыл на месте, так что старый король не мог умереть, а с другой стороны, Парсифаль не мог облегчить его страдания.

Король болен в силу расщепления сознания и бессознательного; таким образом, психическая жизнь в его стране находится в состоянии застоя. В одной из версий легенды следы теряются, и процветание восстановить не удается, пока снова не отыщется след. Копье символизирует «человеческую способность постоянно быть готовым различить сущность скрытого символа Бога, что позволяет символу все больше и больше высвобождать для человечества свою неиссякаемую жизнеутверждающую духовную силу». Копье направлено в центр. Грааль содержит то, что существует в центре. С точки зрения психологии следы символизируют возможность появления новой жизни из старых символов. Точно так же, когда застыл образ Бога, превратившись в мертвый стереотип, существующий в коллективном сознании, психические ценности представленные следами, скрытыми в глубинах бессознательного, становятся ценностями, способными трансформироваться и обновить устаревшие концепции.

Страдания и рыбную ловлю объединяют скрытые в глубинах сокровища. Так, например, в иудейской традиции в конце эры Левиафана архангел Гавриил поймает «чистую рыбу», которую станут есть истинно верующие. Поедание ими тела Левиафана станет искупляющим действием. «И во время прихода Мессии разделят между собой эту мессианскую рыбу»". Король-Рыбак ловит рыбу, чтобы как-то исцелиться. Исцеление короля - это цель странствия; мотив исцеления содержится в мифологических персонажах, которые подают на десерт воду.

Легенда о Граале выросла из ритуально- и священно-стерильного мира XI и XII столетий. Читатели, которых заинтересует сходство между той эпохой и нашим временем, могут обратиться к подробному исследованию Эммы Юнг и Марии-Луизы фон Франц «Легенда о Святом Граале», которое обладает исключительной ценностью с точки зрения объяснения символов, существующих в снах наших современников. Что касается рассматриваемой здесь темы внутреннего бракосочетания, легенды проясняют, что Грааль служит копью в той же степени, как копье служит Граалю. Грааль (как внутренняя женственность) достигает сознания, и это достижение символизируется проникновением копья, и точно так же проникновение копья означает доступ в сознание Грааля. Одно присутствует в другом; и оба они неразрывно связаны. При потере этой органической жизнеутверждающей связи между маскулинностью и женственностью остается бесплодие Короля-Рыбака и его пустынное королевство.

Если пройдем через прекрасные руины поэмы Элиота, мы превратимся в Парсифаля, задающего вопрос, который он не осмеливался задать прежде: «Кому служит Чаша Грааля?» Иными словами, как связаны сознание с бессознательным? Пробуждающая сила образов и ритмов зовет нашу душу к творчеству, творчеству, сосредоточенному в вопросе и ответе: в процессе рождения внутреннего брака.

Поэма Элиота, как и легенда о Граале, служит духовному раскрытию, через которое читатели видят блеск копья. Сама структура поэмы заставляет читателя проснуться, и он постепенно начинает осознавать свою воспроизводящую силу. Подсознательная работа - ибо все самое действенное происходит подсознательно - это процесс исцеления внутреннего Короля-Рыбака в увлеченном читателе, процесс, который всегда происходит при чтении лучших поэтических произведений.

Точно такой же процесс существует в сновидениях. Любая серия образов, воспринимаемая с должным вниманием, постепенно раскрывает по частям наличие общего паттерна. Кроме того, на более глубоком уровне индивидуальные паттерны становятся паттерном коллективным, который периодически сталкивает нашу психику с разными проблемами, решение которых определяет дух времени. Полагаю, что ни один поэт не смог лучше Элиота выразить веяние нашего времени. «Кучу разбитых образов», позволившую написать эту книгу, по всей вероятности, можно понять как еще одну сноску к «Пустынной земле», имея в виду попытку участия во все более и более неотложном процессе: исцелении Короля-Рыбака - и личного, и коллективного. Собрав воедино разные образы опустошенной маскулинности, я буду обсуждать в этой последней главе некоторые образы новоявленного жениха, долгожданного короля: не пропахшего нафталином, а совершенно нового.

Элайи была замужней женщиной средних лет и имела взрослых детей. Когда ей год назад приснился приведенный ниже сон, она была в процессе поиска новой жизни: и личной, и профессиональной.

Король умер. Он страдал болезнью, которая в буквальном смысле слова заставляла гнить его тело. Части его сгнившей плоти падали на пол. Его юный восемнадцатилетний сын любил отца и хотел быть с ним рядом, поэтому получилось так, что сгнившие части отцовского тела попали ему на спину и левое плечо. Совет мужчин решил, что он должен смазать йодом пораженное место. Этого мальчик не сделал.

Король лежал на ложе, в короне и королевском облачении, окруженный своими подданными. Королева-Мать встала с ним рядом и позвала мальчика в покои. Сын взял отца за руку, на которую была надета перчатка с драгоценным камнем на манжете, и сказал: «Отец, я так тебя люблю. Ты научил меня кормить моих щенков и заботиться о них, поэтому, когда вырастут, они станут преданными стражами».

Проснувшись, Элайн горько плакала над своим сном: «Мне очень тяжело вспоминать смерть отца, совершившего самоубийство двадцать девять лет назад, - сказала она. - Эмоции, которые я не могла выносить, после гипноза, ушли в глубину. Но вместе с тем сон связан с огромным сдвигом, который ощущается у меня внутри». Знание сказок и мифов помогло Элайн понять, что означает смерть короля, и она смогла почувствовать гнилое мясо свалившихся на нее вытесненных эмоций, едва изменились ценности, привязавшие ее к устаревшим установкам. Вместе с тем королевские персонажи предполагают коллективный сдвиг в психике, предшествующий глобальной социальной революции, происходящей сейчас во всем мире. Король с гниющим телом, в короне и мантии, участвует в ритуальном действии в процессе приближения к смерти.

С ним рядом находится Королева-Мать: в алхимии это мать богов, через которую происходит обновление. Именно она зовет восемнадцатилетнего сына, такого же Парсифаля, к умирающему королю, у ложа которого сын признает свою любовь к отцу и дар, унаследованный от него на всю оставшуюся жизнь.

Когда совет мужчин рекомендует ему смазать йодом место, на которое попала гниющая плоть, он отказывается. Йод - антисептик, превосходное средство для обеззараживания поверхности раны. Мальчик сделал выбор: не избавляться от воздействия отпадающей гниющей плоти отца, то есть взять на себя ответственность за попавшую на него тень патриархальности. Устранение ее в процессе поверхностной чистки не исцелит глубокую рану. В присутствии матери, объемного сосуда, в котором может происходить трансформация, он признает позитивный аспект наследования. Отец дал ему глубинную связь с природным инстинктом, психическим источником обновления. Несмотря на то, что эта связь все еще находится в «щенячьем» возрасте, он научился управлять этими инстинктивными импульсами, чтобы они превратились в преданных стражей, охраняющих к нему доступ.

Собаки или их изваяния до сих пор повсеместно встречаются у входа в дом. В средние века, отлитые в бронзе, они стояли у ног своего умершего хозяина. С точки зрения мифологии они охраняют границу между жизнью и смертью, между известным и неизвестным. Они представляют собой интуитивный мост между сознанием и бессознательным, являясь соединяющими проводниками с психоидным уровнем психики. Собаки бесценны для тех, кто их любит, ибо их любовь является всеобъемлющей, и они отражают внутренний мир своего хозяина, с которым он сам уже мог потерять связь. Воспринимая реакции собаки, человек устанавливает внутренний контакт. Они такие же, как и мы, но иные, они воплощение шага по направлению к очеловечиванию диких инстинктов.

В снах они часто выступают в качестве проводников в потусторонний мир. Отец дал сыну возможность опуститься в глубины своих инстинктов, чтобы создать органическое королевство, в котором сын, став новым королем, укрепит свою власть новыми духовными ценностями, воплощенными в собственной энергии. Неоценимый дар позволяет маскулинности установить связь между похотью и любовью.

Следует задать ключевой вопрос: почему сыну восемнадцать лет? Давая ассоциации к сновидению, Элайн запомнила, что в восемнадцать лет она нарушила семейные правила относительно поведения в колледже.

«Впервые оказавшись на свободе, - говорила она, - я безумно влюбилась в своего преподавателя. Последний год учебы я проводила в его кабинете, училась играть в шахматы и любить Лао-цзы. Я перестала общаться со своими сверстниками и тратила на преподавателя всю маскулинную энергию. Переносила ее от отца к возлюбленному. Я по-прежнему продолжала ее тратить, когда поступила в медицинский институт и влюбилась в своего будущего мужа. Вышла замуж, родились дети, и тогда появилась идентичность с матерью. Я могла себя воспринимать в качестве матери. Это продолжалось в первые годы моего брака. Когда дети покинули дом, наступила депрессия. Я должна была из нее выйти, обратившись к своей маскулинности, чтобы что-то сделать. Я чувствовала себя парализованной. Настоящую маскулинность не интересовали подражания старому королю, демонстрирующему свою дутую власть через символы мантии и короны. Настоящую маскулинность интересует истинная сила, основанная на инстинкте. Чтобы ее найти, я вернулась обратно: потребовалось захватить с собой все, что мне запрещалось в восемнадцать лет.

Забота о щенках для меня совершенно естественна. Отец одарил меня, привив мне любовь к земле. Каждый год в апреле к нам приходил мужчина, чтобы вспахать сад, но не на тракторе, а на лошади. Для отца было неземным наслаждением смотреть, как переворачиваются пласты земли. Первый весенний одуванчик он принес матери, когда был в нее влюблен. Он не мог надышаться ароматом цветущих фруктовых деревьев. Здесь я совершенно запуталась: такая чувственность, потом его пьянство с оскорблениями и побоями матери. Именно чувственность стала исходной точкой его ранимости и моего исцеления.

Во время сна я рыдала до изнеможения. Оказавшись на природе, я обрела новые силы. Я совершенно забыла время, когда пошла в лес и просто бродила по оленьим тропам, хорошо заметным на свежем снегу. С помощью коренных жителей, американских индейцев, я открыла новые ритуалы. Мое тело изменилось. Пропала характерная для матери полнота. Во мне очень окрепла опора на свое тело».

Заново открыв в себе уже поникшего маленького мальчика, я могла легко ему посочувствовать; оставаясь в сновидении, у него не было шансов на выживание. Воссоединение с ним пробудило глубокую щемящую тоску. Некоторые современные мотивы вызывают и у мужчин, и у женщин острую боль, которую испытывает этот зажатый мальчик. Кто, например, может забыть серо-голубые глаза патриархального отца (описанного в книге «Общество мертвых поэтов»), отца, убивающего последнюю надежду в умоляющем взгляде сына, который борется за право жить своей жизнью? Кто забудет предавшую сына мать, беспомощно стоящую в стороне, не имеющую сил, чтобы думать или действовать, исходя из свих внутренних побуждений? Сочувствовать ему - означало его убивать, отрицая его реальность. И мужчинам, и женщинам следует отдавать дань уважения этим юношам, находящимся и внутри них, и внутри их спутников, и внутри их детей. Уважать и почитать мальчика не означает получать наслаждение при его возвращении или нянчить его в теплом гнездышке, из которого он никогда не сможет выбраться. Женщины не берут на себя смелость смеяться над патриархальной привязанностью сына к матери, хотя при этом делают все возможное, чтобы с помощью разных женских хитростей и манипуляций превратить их в пажей, а вовсе не в королей. Несмотря на то, что ответ «я тебе не мама» может привести некоторых мужчин к внезапному инсайту, следует непременно совершить беспощадную внутреннюю работу, чтобы сын оказался на свободе.

Смерть старого короля может проявляться в сновидениях как смерть патриархального отца или брата или же смерть какого-то государственного деятеля. Когда традиционная сознательная установка выходит из-под контроля, от нее остаются скорбь, радость, облегчение, часто сопряженные с очень тревожными чувствами. Не ощущая прежней безопасности, наши чувственные привязанности оказываются подорванными, наши излюбленные в прошлом убеждения истощаются в результате бесплодных устремлений. Дева может породить тигра, буйвол может испытывать похоть к молодой женщине, воспоминания тела могут разрушить свои дамбы и плотины. Такие образы сновидений кажутся оскорбительно глупыми, смешными, кощунственными, а сопровождающие их эмоции могут быть совершенно ужасными. Эго должно обладать недюжинной силой, чтобы занимать отстраненное положение, наблюдая за происходящим и одновременно принимая участие в высвобождении чувства. Это спуск в хаос материального мира, где смерть может трансформироваться в новую жизнь. В процессе прохождения через смерть возникает страх абсолютного исчезновения. Депрессия может оказаться столь глубокой, что воспроизведение сновидений становится невозможным. Тогда телу становится необходим отдых, пока природные энергии не восстановят основу, которая сама по себе больше не может существовать. Для сновидцев, живущих на основе стереотипов, это очень опасное время, требующее огромного спокойствия и мужества. Для тех, кто привык доверять образам сновидений, какими бы причудливыми они ни казались, это время, чтобы принять вызов и пойти на риск, ибо они приведут к ассимиляции сознанием глубинного содержания бессознательного.

В жизни Мэри наступило такое время. За шесть лет анализа произошло много изменений. Ее дети выросли, она по-прежнему получала наслаждение, оставаясь домашней хозяйкой, кроме того, она отважилась найти необременительную работу вне дома. Ее сексуальность расцвела как никогда. Ее муж наслаждался своей повой пассией, постепенно у него появились инстинкты, обнаружившие в нем обидчивого мальчика. Тлеющая депрессия заставляла его сильно напиваться, делая все более агрессивным по отношению к жене и на словах, и в поступках.

«У меня стала появляться сознательная установка, - сказала Мэри, оглядываясь на свои отношения в прошлом. - Все происходившее вызывало у меня негативное отношение. Я больше не желала играть роль постороннего наблюдателя. Перестав быть маленькой девочкой, я вместе с тем понимала, что не хочу терять Филиппа. Я долго задавала вопрос, какой жизнью мы живем. Той жизнью, которая его возмущала, лишала его ощущения безопасности, так как он хотел держать наши отношения под контролем. Сначала я полностью соглашалась на все. Мне хотелось быть жертвой. Я чувствовала, что мы были слишком близки, но это редко меня смущало. Я не хотела посмотреть со стороны на отношения, в которые мы оказались втянуты.

Потом я осознала, что должна это прекратить. Мне следовало заставить его осознать, что значило его пьянство. Оно постоянно доводило меня до исступления. На этот раз я решила с ним покончить. Я совершенно ясно показала, что больше не собираюсь оставаться жертвой. Больше не хочу жить той пустой жизнью, которой мы жили, которая вела нас только к несчастью».

В ночь, когда Мэри категорически выразила свое несогласие продолжать такую жизнь, ей приснился следующий сон:

Мы с Филиппом идем по тротуару. Я несу крупную живую желтую рыбу, завернутую в упаковочный пакет. Сквозь обертку я чувствую острую чешую, оставшуюся на гладком туловище рыбы. Филипп жалуется, что рыба - это опасная детская игрушка. Оказавшись в доме, я стараюсь снять смятый пластиковый пакет. Это нелегкая задача, и Филипп хватает рыбу, говоря при этом, что есть только один способ с ней справиться - отвернуть ей голову. Он начинает отворачивать рыбе голову. Рыба превращается в мужчину. Филипп грубо на него нападает, бьет чем попало и наносит ему серьезные раны. Мужчина истекает кровью, он сильно избит, но не делает никаких попыток защититься.

Сначала я тоже нападала на него вместе с Филиппом. Затем, немного осознав происходящее, отказалась участвовать в насилии. Когда Филипп понял, что я перестала ему помогать, он отшвырнул мужчину в сторону. Я посмотрела на жертву насилия, которое мы совершили. Глядя мне прямо в глаза, мужчина сказал: «Я знал, что ты должна меня спасти». Я смотрела в лицо Христа.

Обсуждая этот сон три года спустя, Мэри сказала: «Тротуар - общественное место для прохода пешеходов, Мы с Филиппом пытались жить, как в пригороде. Наши ценности были ложными: достижения, социальный успех, деньги. Там мы шли по общественно одобряемому пути, держа в руках символ Самости: золотую рыбу, завернутую в пластиковый пакет. Нигде вокруг для нее нет места. Острая чешуя - те части моей личности, с которыми я пока не сталкивалась. Это все еще грубые и опасные, скрытые от меня части, которые тянет к насилию или, наоборот, стать жертвой насилия, теневые части, копстеллирующие демоническую сторону Самости.

Я не могу себе представить рыбу в качестве опасной детской игрушки. Возможно, это имеет какое-то отношение к установке Филиппа по отношению к анализу. Возможно, смятая упаковка тоже относится к анализу. По мнению Филиппа, анализ должен быть интересным и творческим, изюминкой в каравае жизни. Он никогда не хотел обращать внимание на негативную сторону происходящего. Когда я действительно нашла в себе силы и по-настоящему противостояла ему в ту ночь, то ужасно испугалась происходящего. Он возненавидел мою растущую независимость. Он испугался того, к чему привел анализ той маленькой девочки. Я догадываюсь, что он испугался и того, что мной овладела Самость. Рыба - это содержание бессознательного, и Филипп поступает с ней следующим образом: он скручивает все тело рыбы, и остается только голова. Интеллект отделен от сердца. Теперь это действительно опасная игра.

Мне и здесь нужно взять ответственность на себя. Моя негативная маскулинность не хочет, чтобы я работала над процессом индивидуации. Ни реальный, ни внутренний мужчина не одобряет этой стороны Самости. И никто из них не повернется лицом к реальности. Мой внутренний мужчина не слишком думает о работе с телом. Правда, позже я поразилась, поняв, как эта работа подтолкнула меня к моим истинным чувствам.

Тогда для эго сна рыба показалась слишком большой, чтобы с ней можно было что-то сделать. Страх заставляет меня вступить с Филиппом в союз и напасть на мужчину. Но даже во сне наступает просветление сознания. Эго отказывается драться с мужчиной на стороне Филиппа и переходит на его сторону, чтобы оказать ему поддержку. Он ничего не делает, чтобы себя защитить. Драка - не его путь борьбы. Он побеждает, просто глядя мне прямо в глаза. Я не могу даже описать чувство, возникающее при взгляде ему в глаза, такие ясные и глубокие. Кажется, будто я всегда их знала и запомнила их навсегда. Это то, что со мной останется. Как связь, которая не распадется никогда, - была, есть и всегда будет.

Несколько лет назад я перестала ходить в церковь. Я стала отвергать догмы и формы конвенций. Через свои сны я пришла к абсолютно иному пониманию Христа. Сейчас он представляет для меня живую внутреннюю реальность и целостность, соединяющую вместе враждующие противоположности. Он - возможность, возвещение о самых разных возможностях. Я его знаю. И люблю его.

Этот сон приснился, когда был необходим мне больше всего. Это оказалось просветление в психике, направлявшее меня через тоску, возникшую после нашего разрыва, в стремлении найти собственную точку опоры».

Однажды Мэри увидела во сне колибри, летящую с высокой скоростью: сильно, сильно, сильно занятую, вьющую себе гнездо - слишком занятую для того, чтобы заметить на самом дне этого гнезда богомола. Это прекрасный образ трудоголика, которого возвращает к жизни лишь его дело, при этом он не в состоянии видеть опасность в самой сущности своей потребности. Это типичное поведение для дочери патриархальности. Она превзошла всех, посвятив себя идеалам, которым ретиво стремилась следовать. Она летает, неся в себе неистовое крохотное совершенство, вокруг самого ядра, центра своего падения. Она посвящает свою деятельность доброму делу, чтобы не слышать интуитивного голоса, предупреждающего ее, что ее женственность летит к своей гибели. Ее очаровательный соблазнительный партнер - внутренний и внешний - подрывает ее преданность женственной Самости. Идет ли речь о проявлении интеллектуального идеализма, насилующего душу, жаждущую человеческих отношений, или о реальном мужчине, стремящемся овладеть ее телом как призом, который нужно завоевать, она превращает себя в жертву невежественно и невинно, вступая в сговор с принципом силы.

Мэри была папиной дочкой. Таким образом, пока она внутренне и внешне подчинялась, не встав на путь индивидуации, ее отцовский комплекс был довольно мягким. Она находилась в его власти. Той ночью, решив отстаивать свою истину, она ощутила сильнейший удар демонической энергии, сосредоточенной в этом комплексе, направленный на раскол с ее внутренним женихом. В реальной жизни ее муж боролся с ней; во сне ее идентификация с негативной маскулинностью сначала ее привела к потерям.

Впервые в этом сне жених появляется в образе рыбы. Расцветающая сексуальность Мэри принесла новую жизнь; таким образом, рыба, всплывая из глубоких вод бессознательного, содержит в себе инстинктивную и духовную энергию, пока еще слитые воедино. Рыба символизирует воплощенную мудрость, которую обретает тело вместе со страданиями и переживаниями жизненных реалий. Попытка отделить голову рыбы от туловища констеллирует более глубокую реальность, символизируемую рыбой - образом Христа. Тогда негативная маскулинность нападает еще более яростно. Возрастает энергетическая напряженность схватки. Однако, вместо того чтобы провалиться в бессознательное, наполниться яростью или устраниться, эго сна оказывается достаточно сильным и остается в сознательном состоянии. Оно обладает достаточной силой, чтобы считаться с внутренним и внешним партнером, который способен оторвать женщину от внутренней реальности и заставить ее посмотреть в глаза любви. Рыба становится трансцендентным образом; любовь мужчины может освободить близкую женщину от отцовского комплекса.

Безусловно, этот переход выходит на глубинные проблемы партнера. Чтобы справиться с чрезмерным чувством покинутости, когда у мужчины возникает ощущение, что «его» женщина признала своего внутреннего жениха, требуется огромная чувствительность; разумеется, пока он не откроет в себе внутреннюю невесту. Проекции несут реальную энергию, и когда спадает проекция бога или богини, теряется что-то жизненно-важное, по крайней мере, временно. Внутреннее бракосочетание основано на творчестве, и когда женщина вместе со своей творческой маскулинностью отправляется писать или мужчина - заниматься музыкой, партнер чувствует себя покинутым. Давая возможность отношениям развиваться в диалоге, через спокойствие и взаимопонимание, мы вступаем на единственно верный путь, проходящий через кризис.

Филипп делает выбор: не давать развиваться своему браку. Он нашел другую женщину. Возвращаясь в своих мыслях к тому времени, когда он оставил ее, Мэри говорит:

«Я любила Филиппа. Он был единственным мужчиной, которого я когда-либо любила. Не люби я его, все было бы гораздо проще в отношении его претензий, да и самого развода. Сначала я не понимала сути наших отношений. Когда я стала ее видеть, он принялся бегать от меня. Когда женщина любит мужчину, она хочет, чтобы он знал ее настоящую, и сама хочет знать, какой он есть в действительности. Тогда они оба обладают достаточной свободой, чтобы посмотреть на свою тень. Человеческие отношения включают в себя такой взгляд. Добиваясь свободы, я предлагала ее Филиппу. Однако жизнь для него - это состязание в силе, причем состязание романтическое, заставляющее его избе гать реальности. Он не мог принять свободу. Будучи творческим человеком, он не смог найти места для души, когда стал пить. Он любил свою душу во время творчества, но не мог принять то, что губит ее».

В сновидении Мэри бессознательное, рыба и образ Христа находятся между собой в тесной связи. Поскольку на этой стадии работы Христос становится чрезвычайно важным символом, нам следует задаться вопросом, что именно символизирует образ Христа. Чтобы его понять с психологической точки зрения, нам следует отказаться от предубеждений и предрассудков. Будем ли мы называть себя агностиками, атеистами, буддистами, иудеями или христианами, в любом случае психический компонент, обозначаемый словом «Христос», появляется в снах, если происходит определенный процесс. В алхимии этот компонент извести как filius regius, королевский (царский) сын, обновление жизни. Когда доминирующие эго-установки, которые символизировал король, больше не распространяются так широко, чтобы содержать порождаемый бессознательным материал (хотя эго может быть так перегружено, что просто не осознает наличие каких-то бессознательных разрушительных или расслабляющих воздействий) или когда сердце больше не включается в решение задач, стоящих перед эго, тогда королю приходится раствориться в королеве. Сознание растворяется в том, что ощущается им как хаос происходящий в творческой среде.

В процессе психической агонии эго начинает осознавать свое бессилие и постепенно подчиняется превосходящей его силе. (Члены Ассо циации Анонимных Алкоголиков имеют опыт, свидетельствующий о важности такого подчинения.) Способность к подчинению в современном обществе лишилась своей основы, поскольку страх перед женственностью лишил догматичное эго связи со своим внутренним истоком. Пока творческая женственность остается бессознательной, она про- ецируется вовне, и жажда чего-то большего находит свое конкретное выражение в жадности, похоти и власти. Сильные отрицательные эмоции, доходящие до страсти и питающие сами себя, могут пропитывать как отдельную личность, так и культуру в целом.

Знание причины не может устранить конфликт. Рост - явление естественное. Он происходит либо творчески, либо через разрушения. В последнем случае двести фунтов превращаются в триста, одно отравленное озеро становится множеством озер, миллионы, потраченные на создание ядерного щита, становятся способом международного общения. Если старомодная, жесткая установка сможет подчиниться существующей в бессознательном возможности, произойдет внутреннее бракосочетание. Плодом этого союза будет filius regius, сын, новая правящая власть, соединяющая внутри себя маскулинность и женственность. Новое мышление не просто сознает, оно осознает свою зависимость от высшей силы. Независимая установка старого короля, убежденного в том, что одной силы воли достаточно, чтобы привести его к свободе и прогрессу, сейчас воспринимается как инфляционная и высокомерная. С рождением нового короля эго признало духовную власть, трансцендентную границам эго. Апостол Павел сказал об этом в одной фразе: «И уже не я живу, но живет во мне Христос».

Каким бы именем мы ни назвали нового короля, он тесно связан с женственностью в союзе с андрогинной маскулинностью и андрогинной девственностью. Подобно тому как в китайском образе целостности ян имеет внутри себя инь, а инь - внутри себя ян. Несмотря на то, что слово «девственница» было искажено в интересах буржуазной морали, оно несет в себе женственную силу андрогинности. Она существует в Софии, Премудрости, матери, невесте, Шахти, Шекинах. Она - любовь, излучаемая в, через и вокруг нового короля, просветленная плоть, открытая для воплощения духа. В их бракосочетании объединяются сознание и бессознательное. Вода попадает на засушливую землю, исцеляется Король-Рыбак.

У многих женщин открытие творческой маскулинности связано с появлением последовательности снов, в которой может найти отражение целый спектр энергетически заряженных явлений: от внезапной вспышки яркого света или резкого порыва ветра до равного по силе порыва хтонической страсти. Духовное напряжение воспроизводится в сновидениях на физиологическом уровне, когда проявляется сексуальное возбуждение. Сновидица может испытывать страстное влечение ко льву с человеческими глазами, к быку, оленю или леопарду - все они являются хтоническими образами Самости. Одна сновидица почувствовала влечение к дикому ирландцу, который иногда валялся в навозе, однако в ней все трепетало при виде его возбужденного пениса. Иногда в дверь к сновидице ломится группа похотливых необузданных мужчин, требующих, чтобы их впустили. Испытывая смешанное чувство любопытства и страха, сновидица впускает их в дом. Они могут нести свечи в круглых подсвечниках, или трехгранные кристаллы, или большую круглую пиццу. При всей их грубости, они обладают хорошим чувством юмора и содержат в себе символы целостности.

Едва женщина начинает осознавать свою хтоническую энергию, у нее возникает ощущение, как она резонирует с варварской теневой энергией отца или матери. Если она может совладать с этой разрушительной энергией, вкусив еще раз плод с Дерева Познания Добра и Зла, то перестанет считать себя сладкой и невинной. Тогда ее бессознательное, свободное от подавляемой темноты, может полностью освободить существующий в нем свет. Ее сексуальное напряжение имеет глубокую связь и с негативными, и с позитивными аспектами ее хтонической энергии. На более глубоком уровне эта энергия даже ускорит само ее выживание. Если она сможет войти в контакт с оживляющей энергией в нижней чакре и, медитируя, пустить корни глубоко в земной центр, чтобы почувствовать себя крепко вживленной в землю, тогда это заземление станет необходимой основой для Света, который она уже готова воспринимать. Вытянувшись в полный рост, найдя на земле под ногами прочную опору, подставив лицо солнцу, она откроет свое сердце Дереву Жизни.

Каждая женщина имеет ряд своих образов зрелой женственности, появлявшихся в снах, этим персонажам встречался неизвестный мужчина, более одухотворенный и более хтонический, чем любой ее знакомый. Часто он приносит ей дар - жемчужное кольцо, обвитое золотой змейкой, хрустальную вазу с четырьмя подсвечниками или коронованную змею, и всегда этот дар оказывается бесценным. Фон может составлять крутящееся колесо, вращающиеся стрелки часов, говорящий компьютер и некоторые другие образы, символизирующие неотвратимость судьбы. Сновидице следует быть спокойной и бдительной, поглощая пищу, которую предлагает ей сон.

Сны о приближающемся бракосочетании часто включают в себя ритуалы очищения. Посвящаемому при работе со снами приходится пройти через процесс радикального очищения: и телесного, и аналитического. Например, одной женщине, страдавшей хроническими запорами, приснился белый длинный глист, завернутый в пластиковый пакет, торчащий из заднего прохода мужчины, а белые черви меньшего размера вылезали из анального отверстия котов.

Прекрасные женские ритуалы совершаются перед тем, как эго сна приходит в большой городской сквер или просто на участок просторного поля. В центре священной территории находится высокая цилиндрическая колонна или какая-то иная фаллическая скульптура. Иногда священное место оказывается дворцом, наполненным светом. Каким бы ни был образ, это безопасное пространство становится Домом, местом встречи души и Самости, - Домом, который является сердцем нового порядка.

Без такого Дома мы оказались бы в роскошной опасности нового королевства - дети теряются в дремучем лесу. В сновидениях мы не смогли бы различать голоса. Голоса зла в бессознательном могут быть столь привлекательны, что соблазнят нас на смерть. Спокойствие, доверие и, наконец, тонкое различие в сочетании с добрым честным сомнением постепенно установят нерушимую связь.

Некоторым из моих пациентов или друзей действительно удалось пережить во сне священное бракосочетание. Те, кому удалось, до сих пор находятся в процессе ассимиляции того, что с ними произошло. Вполне возможно, что в древних ритуалах инициации брак покрывали пеленой молчания. Его прелесть и страсть представляла собой живущую в любви тайну жизни.

При моем участии в таких странствиях увеличивалось число вопросов и возрастала их сложность. Как сказал один из моих пациентов в разгар своего землетрясения, «эта работа дает одну очень важную вещь; мужество, необходимое, чтобы по спирали спуститься вниз, прямо к духовному ядру, чтобы задать один-единственный, необходимый вопрос: «В чем состоит смысл жизни?» По сути, это вопрос Парсифаля: кому служит Чаша Грааля? На него нет интеллектуального ответа, когда мы стоим на распутье, где маленькая жизнь, находящаяся под контролем нашего эго, заслоняется несоизмеримой с ней реальностью.

Кэтрин весьма напряженно работала, чтобы придать смысл своей жизни. У нее был удачный брак, удовлетворявшая ее карьера, взрослые дети, нашедшие собственный путь в жизни. Она занималась творчеством, поддерживающим гармонию и равновесие в доме: вела свободную жизнь, увлекалась садоводством и дизайном. Через несколько лет анализа и работы с телом в ней стала просыпаться совершенно иная энергия. Раньше она находила выход творческим способностям вполне конкретным и ощутимым способом. А теперь новая энергия привела ее к духовности, идеям и образам, разрушившим оковы физических законов.

Стремление реализовать эту новую творческую возможность потребовало существенно более высокой самодисциплины, чем могла обеспечить Кэтрин.

«Мне нужно было узнать, что счастье, выходящее за рамки обычных границ, требует совершенной дисциплины, - сказала она, - я должна была научиться оставаться одной и что-то досконально познавать, не отбрасывая сразу, как только проходит первый энтузиазм. Почувствовав тупик, я должна ждать, пока не увижу, куда и как мне двигаться. Мне следует научиться по-новому себе доверять, чтобы отстаивать свои убеждения, даже сталкиваясь с противодействием и критикой. Я должна найти в себе способность совершать позитивные шаги, чтобы защитить и сберечь все, что для меня важно. Мне необходимо найти силу творческого духа, достаточно творческого, чтобы разрушить жесткие законы, регламентирующие то, как это следует делать. Моей зрелой женственности требуется новый мужской партнер - творческая сила духа и идеи, которые могли бы выстоять и выдержать. Мне нужно предпринять позитивные шаги для защиты реально действующих законов, проникающих в новую жизнь. Я всегда пыталась приспособиться к старому закону. Теперь я открываю внутри себя иной закон, соответствующий моей душе, моему мужу как цельному человеку: согласие с сердцем, достаточно сильным, чтобы разрушить паттерны самодовольства».

Затем ей стали сниться сны с повторяющимися голубыми образами: нимфы с голубыми глазами, голубоглазые котята, громадная голубая вена и ее подземные разветвления. Однажды ей приснилось, как она смотрит в голубые глаза мужчины, которого никогда раньше не видела, и оказалась столь одержимой «этой голубизной», что потеряла над собой всякий контроль. Разгорались неведомые ей ранее огни, превращаясь в опасное пламя. Невинная маленькая девчушка, чей садик внезапно стал для нес слишком мал, оказалась вырванной из него огромными силами бессознательного. «Кто я? Что я делаю? Неужели это действительно я?» - все эти вопросы вертелись у нее в голове, и каждый звонок откликался ответом: «Да, да, да».

Исключительные совпадения приводят к встрече двух людей там, где обычно она совершенно исключена. В который раз Кэтрин решила никогда с ним больше не встречаться, и в который раз Судьба устроила им очередную встречу. Она стала бояться выходить из дома, поскольку эти случайные встречи порождали ужасный хаос. Она боялась возвращаться домой, поскольку ей снился другой мужчина, хотя она сохраняла верность мужу. Бессознательное вынуждало ее обращать внимание на все, что было неприемлемым для нее в браке и в окружающих. Совершая над собой усилия для разрешения того или иного конфликта, Кэтрин делала в своем журнале следующие записи:

Я совершенно одержима этим мужчиной. Я не могу этого понять, поскольку все это пришло неизвестно откуда. И я даже не слишком сильно его люблю.

Я говорю себе, что вовлеклась в проекцию своего анимуса, что я вижу в нем своего внутреннего неинтегрированного мужчину. Убеждаю себя в том, какой у меня прекрасный брак, как сильно я люблю своего мужа. Уговариваю себя остановиться, однако у меня кризис среднего возраста. Я много чего себе говорю, но ничего не помогает. Становится еще хуже. Думаю о нем практически весь день. У меня стал ухудшаться аппетит. Однажды ночью я проснулась. Ощутила адскую вину. Я чувствую себя смешной.

Я бегаю за Джоном (своим мужем), как щенок. Раздумываю о том, чтобы рассказать ему, что со мной происходит. Мне бы, наверное, помогло, если бы я смогла просто сказать: «Посмотри, я совершенно одержима этим мужчиной, которого даже не знаю. Я все время о нем думаю и не могу выкинуть его из головы».

Но я так не делаю. Боюсь. Боюсь, что сделаю ему больно. Боюсь, что он истолкует мое увлечение другим мужчиной как предательство наших близких отношений. Не думаю, что он когда-то мне это простит. По-настоящему, в глубине души.

Вместе с тем я думаю о том, что почувствую, поменявшись с ним ролями; ведь именно Джон уже думает не обо мне, а о другой женщине. Я знаю, что уколы ревности, существующие где-то в темноте, у меня внутри, должны резко усилиться и стать такими ядовитыми, что погубят его, ее, меня, все остальное.

Я не верю, что Джон когда-нибудь поймет или простит то. что происходит, поскольку он верит, что мы управляем своими страстями. Он верит, что такие вещи не могут произойти между людьми, которые действительно любят друг друга. Я, как могла, тоже старалась в это верить.

Мне становится хуже. Я пытаюсь больше работать. Стараюсь больше размышлять. Стараюсь понять.

Неважно, по какой причине или в силу какой логики мой разум пытается противостоять происходящему, но это совершенно бесполезно. Мои чувства просто следуют за ним, как дети за Крысоловом, пока все внутри меня не уйдет с насиженного места и не отправится в священный крестовый поход. Каждый день моя внутренняя армия становится сильнее и сильнее.

Я знаю, что теряю. Знаю, что мой разум больше мне не помощник. Я физиологически удерживаюсь рядом с Джоном. Стараюсь впитать через тело его любовь ко мне. Я хорошо сплю, обняв его. постоянно прикасаясь к нему, иногда лишь кончиками пальцев, полная страха и отчаяния.

Во время самого апофеоза конфликта Кэтрин приснился следующий сон:

Я нахожусь в воде, в море далеко-далеко от берега: так далеки, что не могу его видеть. Сзади на меня накатывает огромная волна. Я ощущаю ее приближение, и у меня захватывает дыхание. Волна перехлестывает меня и с неимоверной силой несет с собой. Так как я не могу больше задерживать свое дыхание, волна меня освобождает, и я выныриваю на поверхность. Я нахожусь вблизи от берега. Неведомо как из-за моего полного восхищения «Фаустом» Марло, я отказываюсь делать всякие движения, чтобы приплыть к берегу. Меня и так принесет к нему.

Для Кэтрин история Фауста имеет особый смысл. Ее всегда поражал Фауст, человек, всю жизнь стремившийся превзойти самого себя. Фауст считал, что все возможно, но в жизни не мог жить тем, что чувствовал. Согласившись продать душу дьяволу, Фауст рискнул нарушить предписанные ему ограничения. Он стремился прожить в жизни вес и, чтобы это сделать, был вынужден принести в жертву свою бессмертную душу.

Точно так же Кэтрин смотрела на жизнь, выходящую за рамки личного опыта. Она жаждала глубокой душевной связи с мужем. При этом чувствовала, что у нее внутри есть области, которые она не решалась узнать; где-то в глубине себя она ощущала творческую часть личности, которую никак не могла выразить.

На сознательном уровне Кэтрин была бессильна остановить волну, идущую из бессознательного. Стремительное движение вперед на ее гребне нарушило слишком хрупкое равновесие, установившееся между ней и мужем в результате тщательного подстраивания друг к другу. Цепляясь одним комплексом за другой, они препятствовали своему личностному росту. Сон говорит о том, что она не утонет, разрешение проблемы придет после переживания страха. Ее выносит на берег, она рождается из воды, ибо действительно является «Фаустом» Марло.

Кэтрин знала, что в пьесе Марло Бог не жалеет Фауста. Она предпочитала Фауста именно в версии Марло, а не Гете, поскольку в ее проекции Бог не прощал. В таком случае об искуплении не могло быть и речи. Кроме того, совершенная поглощенность во сне «Фаустом» Марло освобождает ее от необходимости доплыть до берега, и море ее выносит само. В самом центре конфликта очевидно наличие противоречия. То, что казалось проклятием, в действительности обернулось искуплением. Работая над этим противопоставлением любви и смерти, Кэтрин не позволяла ни рационализации, ни проявления к себе жалости. Ежедневно она записывала в журнале конкретные утверждения, в каком состоянии, по ее мнению, она находилась. Согласно прежнему положению вещей, она нарушила заповеди сущности, которую соотносила со словом «Бог»: «Не прелюбодействуй», как, впрочем, и все остальные «Не…»

«Нарушая старые нормы морали, - говорила она, - я чувствовала, что проклинаю себя. То, что я делала, было неправильно и непоправимо. На более глубоком уровне я знала, что мое возрождение заключается в противодействии старым нормам. Я для себя открыла, что подчинялась внутреннему закону, более жесткому и более требовательному, чем общественный. Чем больше я узнавала в себе женщину, тем больше мои ценности складывались из моего личного опыта. Чем сильнее становилась моя творческая маскулинность, тем больше я могла рисковать, пойдя на разрыв с прошлым. И тогда еще больше распознавала свою вину в отвержении собственной души. А это прямой путь к самоотвержению. Все ясно. Я возьму ответственность за себя такую, какая есть».

Бракосочетание, близкое к совершенному, превращается в пустое жилище. Спроецировав на мужа неумолимого бога, Кэтрин боялась ему рассказать, что с ней происходит. Он чувствовал себя отлученным, одиноким, бессильным сделать что-либо, чтобы до нее достучаться. Вместе с тем внутренние нормы ей говорили, что сексуальным отреагированием на другом мужчине следует пожертвовать ради того, что называется душевной близостью. В ночь, когда она решилась на эту жертву, ей приснился следующий сон:

Моя собака корчится на полу. Она умирает, но отчаянно пытается залезть ко мне на колени. Я беру ее на руки, и, несмотря на свое тщедушное тело, она пытается встать на задние лапы и тянется, чтобы прижаться ко мне. Ее визг вызывает у меня рыдания. Умерев, она превращается в сияющего малыша с красно-золотыми кудрями. Я проснулась, охваченная скорбью.

В течение девяти месяцев Кэтрин считала, что поддалась волне и слишком далеко заплыла, чтобы самостоятельно приплыть обратно. В полном соответствии со всей своей жизнью, она нашла любовь, достаточно сильную, чтобы простить свою тень, и достаточно эмпатичную, чтобы хоть пятьсот раз простить другого человека.

Овладев своей страстной натурой, она признала необходимость жертвоприношения в этих особых отношениях, чтобы напитать брак вновь приобретенной энергией. У нее во сне эта жертва появляется в образе ее любимой собаки, которая корчится в смертных муках, понимая необходимость смерти и подчиняясь ей. Трансформация собаки в сияющего малыша, инстинкта - в любовь, произошла вследствие того, что душа перенесла конфликт противоположностей вплоть до критического момента разрыва. Полностью осознавая цену, которую платит тело, и вместе с тем полностью следуя душевной сущности, желания эго подчиняются высшей силе, сердце раскрывается настежь, каждая клеточка тела наполняется божественной любовью. Цельная личность становится трансцендентной своим прежним границам. Рождается новая жизнь. То, что ощущалось как смерть, оказывается путем к возрождению.'

Когда, наконец, Кэтрин смогла рассказать мужу о том, что произошло, в браке наступил серьезный кризис. Однако Джон не был тем неумолимым богом, которого проецировала на него Кэтрин. В процессе своей терапии он также обрел силы, чтобы взглянуть правде в глаза. Оба согласились постараться сохранить свой брак, и день за днем делали все возможное, чтобы развивать отношения.

Ключевым в этой эволюции стало осознание того, что внутренний партнер и партнер внешний - далеко не одно и то же. А значит, пока внутреннее божество будет проецироваться на реального человека, останутся лишь иллюзии, путаница, разочарование и отчаяние. Они не вызывают ничего, кроме душевной боли, которая может проявляться и в телесных симптомах. Хотя отношение к внутреннему жениху будет влиять на внешние отношения, именно он сопровождает нас во внутреннем странствии к достижению целостности. При этом близкий человек разделяет нашу земную судьбу.

Проведение различий между ними может стать примиряющим и облегчающим переживанием. Я вспоминаю, когда впервые увидела своего мужа без влияния проекции. Мы состояли в браке двадцать пять лет. Это было ранним утром. Я проснулась капризной и недовольной. Сидела в гостиной и пила кофе, наслаждаясь тишиной. Тогда он решил встать и приготовить себе завтрак. Я видела, как на кухне он старается разбить яйцо в маленькую емкость, приспособленную как раз для одного яйца. Он был в своем старом домашнем халате «Очи черные», из которого торчали его худые ноги. «Я заслужила себе кого-нибудь получше», - подумала я. Но глядя, как он спокойно режет хлеб, я увидела в сосредоточенности его руки на буханке нечто, позволявшее сконцентрировать всю жизнь в одном моменте времени. «Он все еще здесь, - подумала я, - я тоже. Мы находимся в этой крошечной квартирке на семнадцатом этаже в месте, которое называется Торонто, а вне этой квартиры царит сумасшедший мир. Какой бы жизнью мы ни жили, наши пути не расходились. Бог знает, сколько раз я заставляла его страдать, а сколько - он меня. Однако мы оба здесь. Ни один из нас не прекратил поиска». Я почувствовала к нему уважение. Мое сердце забилось и заставило пробудиться то самое таинство, которое притягивает двух людей и держит их вместе. Подумав о своем старом халате и не таких тонких ногах, я поняла, что божественная и человеческая любовь имеют одну и ту же сущность.

«Хочешь чашечку кофе?» - спросил он.

«Да», - ответила я.

Многие люди переживают смертельную боль, когда на нашей планете старый режим прекращает свое существование. Подобно Кэтрин, они чувствуют, что какой-то змей в Саду Эдема принес им познание. Старый порядок, основанный на невинности и бездумном подчинении внешней власти, уступает место новому порядку, основанному на сомнении, опыте и внутренней истине. В основе связи между душой и духом, Граалем и копьем лежит сила, совершающая расчленение. Этот союз порождает образ, который может нас направить, когда ноги уже не знают, куда дальше идти. Некоторое понимание античных таинств, сохраняющих в себе тонкости психических процессов, может придать нам достаточно мужества, чтобы продолжать движение к состоянию священного бракосочетания.

Среди множества мифов есть один, особенно полезный для понимания союза инстинктивной и духовной энергии - союза полноты энергии и бессилия и у мужчин, и у женщин. Это египетский миф об Изиде и Осирисе, о близнецах: брате и сестре, которые одновременно были царской супружеской четой. Осирис был наследным, любимым царем, которого убил его брат Сет, символизировавший многочисленные стороны ненасытной похоти, которая приводила к застою всей телесной энергии. Далее, Осирис ввиду особенностей своего телесного облика изображается в виде гроба, плывущего вниз по течению Нила. Изиде следовало освободить Осириса от ограничений, наложенных на него самим существованием его тела. Найдя его останки, она в порыве любви бросилась на труп возлюбленного. Сет нашел труп, разрубил его на четырнадцать частей и рассеял их по всему миру. Изида нашла тринадцать частей, которые по волшебству вновь срослись, составив тело Осириса, однако четырнадцатую часть, его пенис, она так и не смогла найти. Несравнимая ни с чем любовь к возлюбленному помогла Изиде сотворить образ отсутствующего органа, и этот священный образ стал фаллосом, с помощью которого она зачала сына.

Священным образом phallus'а является phallos?. Фаллос - не просто возбужденный пенис. Phallos в отличие от phallus'a не является частью мужского тела. Он относится к воскресшему телу, которое воплощает духовное устремление, подобно Небесному Иерусалиму. Изида - мать и невеста фаллоса. Соединяясь со своим желанием, она порождает его дитя. То, что было phallus'oм, силой, эрекцией, - становится phallos'oM, любовью и воскрешением. Через се любовь возрождается и духовно укрепляется ее маскулинная энергия. Когда расчлененное тело (расчлененное вследствие похотливого стремления к власти) возрождается благодаря ее любви, божественная женственность становится матерью божественной маскулинности, она соединяется с фаллосом и рождает божественного младенца. Тело наполняется духом и превращается в духовное тело. Вся жизнь становится эротической, когда душа встречается с духом. Предвосхищение этого сознательного процесса на уровне образов происходит в материнской утробе во время сексуальной близости Изиды и Осириса.

В древнем мире хранительницами мистерий были женщины. Мистерии Изиды разыгрывались в ее гробнице, но кульминация ритуала происходила в тот момент, когда посвящаемый, переживая всевозможные оттенки похоти и страсти, становился богом Осирисом, а его потенция (творческий дух, вместо стремления к власти) воскрешала его из мертвых вследствие любви, которую к нему питала богиня.

Брачный наряд Осириса сиял, но был надет лишь однажды; многоцветная вуаль Изиды использовалась для других религиозных церемоний. Столь разное отношение к нарядам предполагает различное отношение к богу и богине и присущему им единению: в силу самой своей природы вуаль заряжена свободой духа. Чтобы ослепить и оглушить природу, ее следует изнасиловать в любой форме с помощью фаллоса: бомбами, снарядами, оружием. Нанесение ущерба материи, ее избиение - это избиение женственности, в чреве которой, и только в ее чреве, мы можем пережить достаточно сильную страсть для освобождения духа, воплощающего любовь в каждом живом существе.

Странствия и усилия Изиды в стремлении найти Осириса сходны со странствием Психеи, стремящейся воссоединиться с Амуром (Эросом). Таинство сита для просеивания зерна в Элевсинских мистериях и пробуждение в колыбели перекликается с таинством Благовещения и Вифлеемской колыбели. Союз внутренней женственности с фаллосом - это внутреннее бракосочетание, которое при наличии психологического понимания изображается как андрогинность. Ребенок, появившийся в результате этого союза, становится новой личностью.

Фаллос символизирует желание соединения с собственной творческой энергией. Понимаемое буквально это желание превращается в культ пениса, проецирующий творческую энергию на мужчину, низводя творчество женственности до воспроизведения. Благодаря пенису мужчина становится единственным источником новой жизни. И тогда оплодотворение зависит от подчинения мужской воле. Материнство становится в буквальном смысле конечным выражением женского творчества.

В символическом мире phallos, получивший свое определение от физиологического phallus'а, создается и у мужчин, и у женщин вследствие капитуляции архетипической женственной энергии. В нашей культуре слово «капитуляция» вызывает ужас, который можно увидеть в рассказах Мэри и Кэтрин. Тогда появляются трудные вопросы. Как я могу отказаться от своего эго и по-прежнему сохранять концентрацию? Как я могу сконцентрироваться и одновременно отключиться? Вы просите меня лишиться моего спинного хребта? Капитуляция - это сознательный акт подчинения, это такая жертва желаниями эго, что запертая энергия может трансформироваться в новую жизнь. Чтобы принести плоды, семя должно умереть и быть захоронено в землю. В христианском мифе Мария подчиняется фаллосу; внутри ее восприимчивого чрева был зачат Бог в облике человека; из этого чрева он появляется на свет. Фаллос в своем отношении к женственности воплощает андрогинную природу Бога.

Юнг обсуждает кровосмесительную сущность священного бракосочетания в своем труде «Психология переноса». Он пишет:

"Инцест символизирует воссоединение со своей сущностью. Он означает индивидуации) или становление человеческого «я», а поскольку оно представляет жизненную важность, то несет в себе жуткое очарование… как психический процесс, контролируемый бессознательным: этот факт хорошо известен всякому, кто знаком с психопатологией".

В современном обществе кровосмешение все больше и больше привлекает к себе внимание. Однако при интерпретации снов с инцестом нам следует в полной мере осознавать их возможную символическую природу. Интерпретация сна об инцесте конкретно в тот момент, когда он фактически является «психическим процессом, контролируемым бессознательным», может вызвать бессмысленные внешние страдания и внести во внутренний процесс лишнюю динамику. Вследствие саморазрушающей и убийственной конкретности нашей жизни необходимо обладать спокойствием и взвешенным отношением, чтобы защитить психическую реальность. Сокровища, находящиеся в сердцевине отцовского и материнского комплексов, раскрываются в кровосмесительных образах, символизирующих наличие внутренней связи с богатейшим источником творчества.

Рожденная в морской волне, Афродита-Венера была создана из отсеченного фаллоса кастрированного отца. Восстановление фаллоса из мрака похоти, жадности и влечения является задачей осознанной женственности и у мужчин, и у женщин. В процессе жертвы желаниями эго в критической точке разрыва женственность капитулирует перед божественной любовью. По дороге в Дамаск Павел подвергся наваждению: он столкнулся с чем-то неожиданным, непредсказуемым, что показалось ему светом. Капитуляция и фаллическое зачатие происходят как бы одновременно. Именно таково явление истинной девственности - жен-ственности-в-себе - божественной женственности, соединенной с божественной маскулинностью. В результате такого подчинения появляется сияющий божественный младенец, обладающий достаточной силой, чтобы выйти за ограничения, наложенные уходящим в прошлое Иродом, стремящимся его убить, а также достаточными творческими способностями, чтобы направить жизнь в иное русло.

Это обновление может произойти, лишь когда старый король испытает в полной мере зов своей похоти и ощутит свою несостоятельность. Поднимая вуаль Изиды - соединяясь с бессознательным, он осознает, что все, что он видит человеческим зрением, только личина реальности. Реальность - это божественная любовь, вышедшая ему навстречу.

В «Четырех четвертях», написанных двадцать лет спустя после «Пустынной земли», Т.С. Элиот назвал этот момент постижения «точкой пересечения времени с вечным»:

Воплощение - полупонятный намек, полупринятый дар.

Здесь осуществился

Невозможный союз

Разных жизненных сфер,

Здесь прошлое и будущее

Соперничали и воскресали,

Где действие обязательно было движением

Всего, что способно двигаться,

И не имело внутреннего двигателя -

Увлекаемое демоническими, хтоническими

Силами. А истинное действие - это свобода

От прошлого, как, впрочем, и от будущего".

В совмещении двух миров: вечного и временного, духа и материи, заключается проблема Короля Замка Грааля, которому «соответствует испытывающий страдания imago Dei [образ Бога], находясь во власти проблемы противоположностей». Задача Парсифаля состоит в вопло щении образа бога на глубоком и более осознанном уровне. Иными словами, необходимо снять Бога с креста.

Король Грааля также находится во власти этой проблемы, причем больше всех нас; его чувства и идеалы не находят опоры в теле. Он воплощает в себе связанную с матерью маскулинность, превращающую его в импотента вследствие его инфантильного стремления к достижению Рая. Это стремление составляет его главную цель, закрывая ему глаза на происходящее здесь-и-теперь. Таким образом, он превращается в жертву, избавляющуюся от плоти, или в мятежника, вступающего с ней в сражение, не имея под собой никакой опоры. Его исцеление зависит от способности Парсифаля получить доступ к чувствам и страстям, похороненным в бессознательном, и выдержать огонь воплощения - укрепление духа через телесное воплощение. В течение многих веков он был отделен от тела, которое считалась его темной, змеиной, женственной частью. Его обновление приходит снизу, через соединение с инстинктивной, экстатической стороной личности, которая приводит к гармонии телесной и духовной страсти. Попытка выйти за свои естественные границы не удалась. Природа сама приходит к осознанию. Само наше выживание зависит от духа, охватывающего воплощенную в теле душу.

Видеть вечное в преходящем традиционно считалось уделом святых. В наши дни многие сновидцы наблюдают повседневность, пронизанную внутренней реальностью. Иногда они видят во сне свои отношения с окружающими. Иногда им снится, что они находятся на уроке, который ведет старая мудрая женщина или мудрый старец. Они учатся совершать громадные скачки через глубокие пропасти. Иногда их внутренний спутник весь сияет, обучаясь одновременно с ними. Там, внизу, шевелится нечто непредсказуемое и совершенно новое. Причем иногда оно абсолютно отличается от того непредсказуемого, что приходит свыше. Существует ли реальная опасность насилия над Корой? Обладает ли Персефона достаточной силой для истощения?

«Истинное действие - это свобода от прошлого, как, впрочем, и от будущего». Мы несем ответственность перед настоящим, перед направляющими нас образами, перед двумя энергиями, которые, соединяясь, становятся любовью. «Полупринятый дар» мерцает в содержании приведенного ниже сна:

Вместе со своим возлюбленным я участвую в конкурсе, в котором требуется создать самую оригинальную вещь. Развлекаясь бок о бок, мы строим маленькую, подвижную лодку. «Из чего сделаем парус?» - спрашивает он. «Это должен быть шелк», - отвечаю я.

Мы болтаем, целуясь, и при этом стараемся думать о парусе. Я лежу в лодке, голова у основания мачты. Вдруг до меня дошло. Так и должно быть. Он опускается рядом со мной на колени и вплетает мои белые волосы в золотой парус. Парус наполняется порывом ветра. Мой возлюбленный встает за штурвал, и нас несет в открытое море, залитое солнечным светом. Я не знаю, выиграем ли мы в этом соревновании. Не происходит ничего особенного за исключением того, что я люблю его, он любит меня, и мы оба любим море и ветер. Я управляю парусом, он за штурвалом. Мы, рожденные Святым Духом над морем вечности, занимаемся своим маленьким искусством.

 

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 121; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!