Разрешение необъяснимой загадки
Борьба продолжалась недолго. Люпен почти не сопротивлялся, но Ганимару пришлось выпустить его так же быстро, как он напал на него: внезапно правая рука сыщика тяжело и безжизненно повисла.
– Если бы вы изучали японский бокс, джиу‑джитсу, – сказал Люпен, – то знали бы, что мой удар называется «удитише‑жи». Еще секунда, и я сломал бы вам руку, – прибавил он холодно. – Впрочем, вы получили бы только то, что заслужили. Вот так вы, мой старый друг, которого я уважаю и которому добровольно открываю свое инкогнито, злоупотребляете моим доверием! Это нечестно, Ганимар!
Сыщик промолчал. Побег Люпена, за который он считал себя ответственным, поскольку своими показаниями ввел правосудие в заблуждение, теперь казался Ганимару позорным пятном. Возможно, он навсегда испортил себе карьеру.
– Боже мой, Ганимар, не огорчайтесь же! Если бы вы не заговорили на суде, я заставил бы выступить любого другого. Подумайте, мог ли я допустить, чтобы Бодрю Дезире осудили?
– Значит, на суде были вы сами? И теперь вы стоите здесь, передо мной?
– Я, все я, и только я!
– Возможно ли?!
– О, здесь не надо быть волшебником. Достаточно нескольких лет, как говорил наш милейший председатель, чтобы хорошенько подготовиться ко всем случайностям.
– Но это лицо? Глаза?
– Поймите, если я целых полтора года работал в госпитале, то, конечно, не из любви к искусству. Я полагал, что тот, кто со временем будет называться Арсеном Люпеном, должен уметь побеждать банальные признаки внешнего сходства. Что такое наружность? Ее легко изменить по‑своему. Известное подкожное впрыскивание парафина вздувает кожу в любом месте. Дубильная кислота превращает вас в индейца. Сок чистотела украшает разнообразнейшими лишаями и опухолями. Одни химические соединения влияют на рост бороды и волос на голове, а другие – на звук голоса. Прибавьте к этому два месяца строгой диеты в камере номер двадцать четыре и тысячу упражнений, чтобы привыкнуть говорить с определенной мимикой, склонять голову на сторону и ходить сгорбившись… Наконец, пять капель атропина в глаза, чтобы придать им блуждающее, растерянное выражение, – и дело в шляпе!..
|
|
|
– Я не понимаю, как сторожа…
– Мое превращение совершалось постепенно, и они не могли заметить ежедневных изменений внешности.
– Но как же Бодрю Дезире?
– Бодрю существует. Это ни в чем не повинный бедняк, с которым я встретился в прошлом году и который действительно имеет со мной некоторое сходство. На случай возможного ареста я пристроил Бодрю в надежное место и сперва принялся изучать черты, отличавшие нас друг от друга, чтобы смягчить их в себе, насколько это возможно. Мои друзья устроили дело таким образом, что Бодрю провел ночь в участке, куда обычно привозили меня, и вышел оттуда приблизительно в одно время со мной. Это совпадение могло быть легко засвидетельствовано. Подсовывая Бодрю полиции, я создал обстоятельства, при которых правосудие неизбежно должно было наброситься на него. Так что, несмотря на неодолимые трудности подмены одного арестанта другим, суд скорее поверит в нее, чем признает свою несостоятельность.
|
|
|
– Да, действительно, это так, – пробормотал Ганимар.
– И наконец, – воскликнул Люпен, – у меня в руках был огромный козырь: все ожидали моего побега. Поймите же, чтобы исчезнуть, не сбегая, надо было заставить всех заранее поверить в мое намерение, чтобы оно казалось абсолютно непреложным решением, истиной – ясной, как солнечный свет. Я этого хотел – и добился. Арсен Люпен не будет присутствовать на своем процессе! И, когда вы встали, сказав: «Это не Арсен Люпен», было бы странно, если бы кто‑нибудь усомнился в ваших словах в ту минуту. Если бы хоть один человек решился возразить: «Ну а может быть, перед нами все‑таки Люпен?» – тогда я пропал бы.
Внезапно, схватив сыщика за руку, он продолжал:
|
|
|
– Ну‑ка, Ганимар, признайтесь, вы ведь ждали меня у себя дома в четыре часа, через неделю после нашего свидания в тюрьме Санте? Вы ожидали меня, как я вас просил?
– А тюремная карета? – спросил Ганимар, избегая прямого ответа.
– Глупости! Мои друзья подменили старый негодный экипаж и хотели заставить меня рискнуть. Я знал, что дело удастся только при исключительных обстоятельствах. Но я счел, что лучше совершить попытку бегства и предать ее полной огласке. Мой первый смело рассчитанный шаг убедил всех в том, что я смогу совершить и второй побег.
– А как же сигара?..
– Моих рук дело, как и выдолбленный нож.
– А записки?
– Все написаны мной.
– А таинственная корреспондентка?
– Она и я – одно и то же лицо. Я подделаю любой почерк.
– Как можно допустить, чтобы служащие антропометрического бюро, взяв приметы Бодрю, не увидели, что они расходятся с вашими?
– Перед моим возвращением из Америки один из служащих бюро за хорошую плату вписал в мою карточку неверную пометку, вследствие чего приметы Бодрю не могли совпасть с приметами Арсена Люпена.
Опять наступило молчание.
– А теперь что вы будете делать? – спросил наконец Ганимар.
– Отдыхать! – воскликнул Люпен. – Начну хорошо питаться и понемногу снова стану самим собой.
|
|
|
Уже начинало смеркаться.
– Кажется, нам больше нечего сообщить друг другу? – сказал Люпен, остановившись перед Ганимаром.
– Напротив, – ответил Ганимар, – я хотел бы знать, откроете ли вы истину относительно вашего бегства? Моя ошибка…
– О, никто не узнает, что из тюрьмы выпустили Арсена Люпена. Для меня крайне важно, чтобы мой побег оставался окутанным мраком неизвестности и казался настоящим чудом. Итак, не бойтесь, мой добрый друг, и прощайте! Сегодня я обедаю в гостях, и мне пора переодеться.
– А я думал, вы жаждете покоя!
– Увы, существуют светские обязанности, от которых нельзя уклониться. Отдыхать начну завтра.
– А где вы обедаете сегодня?
– В английском посольстве.
Арсен Люпен обокраден
I
Таинственный путешественник
Накануне отъезда я послал свой автомобиль прямо в Руан, а сам должен был нагнать его по железной дороге и затем отправиться к друзьям, жившим на берегу Сены. За несколько минут до отхода поезда из Парижа в мое купе ввалились семеро мужчин, из которых пятеро курили. Перспектива совершить переезд в такой компании была мне крайне неприятна. Кроме того, старинный вагон, в котором я находился, не имел бокового коридора. Я взял свое пальто, газеты, путеводитель и перешел в соседнее отделение.
В нем была только одна дама. При моем появлении она не смогла удержаться от жеста неудовольствия, который не ускользнул от меня. Она даже шепнула что‑то господину, стоявшему на ступеньке вагона, – вероятно, это был ее муж, провожавший свою жену в дорогу. Мужчина окинул меня внимательным взглядом и, по‑видимому довольный результатом, что‑то тихо сказал, улыбаясь и успокаивая даму, как робкого ребенка. Она также улыбнулась и бросила на меня дружелюбный взгляд. Похоже, моя соседка внезапно поверила, что я отношусь к числу порядочных людей, с которыми женщина может безбоязненно остаться с глазу на глаз на два часа.
– Ты ведь не рассердишься на меня, дорогая, – произнес муж, – я не могу дождаться отхода поезда: у меня назначена важная встреча.
И, нежно поцеловав ее, он ушел. Жена махнула ему платком из окна вагона и украдкой послала несколько воздушных поцелуев. Раздался свисток, и поезд тронулся. В этот момент дверь отворилась, и, несмотря на протесты кондуктора, в наше отделение вошел новый пассажир. Моя спутница, укладывавшая вещи в сетку вагона, заволновалась и присела на скамейку.
Я далеко не трус, но сознаюсь, что такие внезапные вторжения всегда вызывают у меня досаду. Они кажутся подозрительными. Однако наружность и манеры нового пассажира скоро сгладили дурное впечатление, произведенное на меня его появлением. Наш сосед вел себя корректно и казался элегантным в своем модном галстуке и новых перчатках…
Но черт возьми! Где я видел его лицо? Без сомнения, я где‑то встречался с незнакомцем. Выражаясь точнее, у меня в подсознании сохранился смутный образ, как будто оставленный нарисованным портретом, но не живым оригиналом. В то же время я чувствовал, что напрягать память было бесполезно, так как воспоминание было слишком неопределенным.
Взглянув на даму, я был поражен ее бледным, взволнованным лицом. Она смотрела на нового спутника с выражением настоящего ужаса. Я заметил, что она протянула дрожащую руку к маленькому саквояжу, лежавшему на скамейке рядом. Схватив его, она нервно прижала вещь к своей груди. Наши глаза встретились, и я прочел в ее взгляде столько беспокойства и страха, что не удержался от вопроса:
– Вы нездоровы? Не открыть ли окно?
Не отвечая на мой вопрос, дама указала боязливым жестом на нашего соседа. Я улыбнулся так же, как делал ее муж. Затем я пожал плечами и знаками постарался дать понять, что тут нечего бояться, ведь я с ней и к тому же неизвестный господин, по‑видимому, вовсе не опасен. В этот момент он обернулся к нам, осмотрел нас с ног до головы, потом еще глубже уселся в угол дивана и больше уже не шевелился. Воцарилось молчание. Вскоре дама, решившись, очевидно, на крайнее средство, сказала мне едва внятным голосом:
– Это он, он, уверяю вас!
– Кто?!
– Арсен Люпен!
Она не отрывала глаз от путешественника, и слова, произнесенные ей, казалось, были обращены к нему, а не ко мне. Незнакомец надвинул шляпу на лоб, возможно, чтобы скрыть смущение или просто заснуть.
– Вчера Арсена Люпена заочно приговорили к двадцати годам каторжных работ, – возразил я. – Он не мог так неосторожно появиться на публике. Кроме того, газеты сообщали, что после бегства из Санте Люпен проводит зиму в Турции.
– Нет, он здесь, в поезде, – громко повторила дама с явным намерением быть услышанной нашим попутчиком. – Мой муж – заместитель директора исправительного дома, а начальник станции подтвердил, что полиция разыскивает Арсена Люпена.
– Однако это не причина…
– Его видели у кассы. Он взял билет первого класса до Руана.
– В таком случае Люпена легко было бы арестовать.
– Он исчез. Полагают, что он пробрался по набережной и сел в экспресс, который отошел десятью минутами позже нашего поезда.
– Тогда его поймали бы там.
– А если в последний момент он выпрыгнул из экспресса, чтобы попасть в наш поезд? Ведь это вполне вероятно… и правдоподобно.
– Ну, значит, его схватят здесь. Ведь железнодорожные служащие и агенты не могли не заметить того, как человек перескочил из одного поезда в другой. По прибытии в Руан Люпена арестуют, будьте спокойны.
– Никогда! Он опять найдет возможность ускользнуть.
– Желаю ему счастливого пути.
– Но подумайте, что Люпен может натворить!..
– Например?
– Бог знает! От него всего можно ожидать.
Моя спутница страшно волновалась.
– Действительно, бывают странные совпадения… – невольно сказал я. – Но успокойтесь. Предположим даже, что Арсен Люпен находится в нашем поезде. Надо полагать, что он будет сидеть смирно, опасаясь навлечь на себя новую беду, и постарается избежать угрожающей ему опасности.
Мои слова не успокоили даму. Однако она замолчала, вероятно, не желая показаться навязчивой. Я развернул газету и принялся читать отчеты о процессе Арсена Люпена. Поскольку в них не было ничего нового, они меня мало заинтересовали. Кроме того, я хотел спать, мои глаза смыкались, а голова клонилась к подушке.
– Неужели вы заснете? – Вырвав из моих рук газету, дама посмотрела на меня с негодованием.
– Конечно, нет, – ответил я, – мне совсем не хочется спать.
– Это было бы крайне неблагоразумно!
Изо всех сил я боролся с усталостью, глядел на мчавшиеся мимо нас окрестности и облака, скользившие по небу. Скоро все смешалось в моей голове, и я заснул глубоким, крепким сном.
II
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 202; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!