Сентиментальное путешествие вдоль реки Мойки, или Напиться на халяву 10 страница
Что же такое ценное обнаружили мы в себе взамен утраченного здоровья? Как это – что? А самоирония? А осознание того, что все в жизни имеет относительную ценность и ни к чему нельзя подходить слишком серьезно? А сколькими сюжетами, встречами, приключениями мы обязаны вину и водке!
Старики вспоминают войну. В нашем прошлом войны, слава Богу, не было. О чем мы будем вспоминать, когда станем старыми? О том же, о чем и сейчас, – как мы пили. Ведь в памяти остаются лишь самые яркие фрагменты прошлого, а у нас все самые интересные, смешные, трогательные и романтические воспоминания связаны с выпивкой.
***
Утверждение, что пить плохо, – ошибочно, потому что пить хорошо. Другое дело, что вредно. Тут не поспоришь. Но вредно и плохо – это как день и ночь. Вредно съедать в день три крутых яйца, потому что в них много холестерина. Может, и так. Но что же тут плохого? Съесть три яйца вредно, украсть – плохо.
По словам Вайля, Довлатов любил историю об известном американском прозаике, который возмущался вопросу к писателям – как вышло, что они стали писателями? Он кричал: это бухгалтера надо спрашивать, как так вышло, что он стал бухгалтером! С питьем то же самое – надо удивляться, почему человек не пьет, настолько это ни с чем не сравнимое ощущение.
Насколько пьянство занятие захватывающее и многоплановое, знают все, кто увлекался им сколь‑нибудь серьезный отрезок времени. В нем есть все: и эйфория, и мудрость с вытекающим отсюда разочарованием, падение и восприятие жизни таковой, какова она есть, и унижение. Нет лишь покоя. Но его и нигде нет, ибо он только снится.
|
|
|
Не исключено, что для мыслящего человека пьянство – единственный способ правильно соотнести себя с окружающей жизнью. И то, что «черный люд» ежедневно напивается до потери пульса – разве не следствие осмысления немудреной, но важной истины – сколько ни тужься, итогом всему мать сыра земля? В этом смысле пьянство – никакой не уход от реальности, а необходимое смещение акцентов. Выпьешь – и жизнь кажется не такой обременительной, а золотце на кленах выступает на первый план, и думаешь – как хорошо! А ведь клены и раньше стояли, просто не до того было. Какие, на хер, клены…
***
Трезвенники не могут этого понять. При этом они бывают умными, симпатичными людьми. С ними приятно и полезно общаться. Но всегда в них чего‑то не хватает! В чем‑то они обязательно пробуксовывают… Оно и понятно – если бы с ними все было в порядке, с чего бы им быть трезвенниками? Всю жизнь мы поверяли людей алкоголем, как гармонию алгеброй. И никогда не ошибались.
Это не значит, что среди пьющих не встречается идиотов – сколько угодно! Но пьющий умный человек – это умный человек, а непьющий умный человек – это непьющий умный человек. Вот и вся разница.
|
|
|
Самое же главное, что пьянству нет альтернативы. Его ничем нельзя заменить. Пробел, оставленный трезвостью, невозможно заполнить. Никакое гегельянство, дзен‑буддизм или профессиональная деятельность не помогут правильно соотнести себя с миром.
Но к сожалению, нельзя пить бесконечно. Вернее, можно, но ничем хорошим это не кончится. Ибо, как сказал Глазков, «пьянство – единственный вид людской деятельности, в которой частые повторения приводят не к совершенству, а наоборот».
Последствия алкоголизма известны: распавшиеся семьи, расшатанная психика, неприятности на службе, социальная пассивность, интеллектуальная деградация плюс бездуховность. Прибавьте сюда многодневные похмелья, бессонницу, кошмарные полусны‑полуявь с монстрами и чертовщиной. А еще милиция, возможность угодить под машину или свалиться под поезд. Сколько опасных для жизни глупостей совершает пьяный человек!
Рано или поздно приходит время решать – пить или не пить, если есть еще такая возможность. Но следует понять главное: отказ от алкоголя – решение исключительно волевое, принятое по жестокой необходимости. И никакого антагонизма к спиртному у человека, решившего завязать, никогда не возникнет. Что очень расстраивает и повергает в недоумение наркологов.
|
|
|
Женщина‑врач в сером плаще, приехавшая меня кодировать, все пыталась дознаться – ненавижу ли я вино и водку? И не понимала моего упорства, когда я пытался ей втолковать, что не могу возненавидеть то, что очевидно хорошо. Тогда она сказала:
– Ну ничего. Когда у вас исчезнет зависимость от спиртного, вы увидите, что можно получать не меньшее удовольствие от, например, как‑то по‑особенному заваренного чая!
Ну да, ну да…
Не знаю, может быть, времена изменились и теперешней молодежи пить не нужно. Пожалуй, я не хочу, чтобы мой сын стал алкоголиком. Но в то же время я хочу видеть его умным человеком с правильным отношением к жизни. Что же делать? Не знаю. Да и сам я, говоря о себе как об излечившемся алкоголике, лукавлю. Эту болезнь нельзя вылечить. Ее можно только законсервировать.
Что же должно прийти на смену алкоголю? Думаю, ничего. Ничто его не заменит. Наркотики разве? Но во‑первых, это еще хуже, а потом – вряд ли.
И еще одно наблюдение. Можно получать удовольствие от жизни и без пьянства. Испытывать наслаждение, ощущать удовлетворение, испытывать положительные эмоции. Но чувство живой радости – единственное чувство, которое дает ощущения счастья, – без выпивки испытать нельзя.
|
|
|
Необходимые пояснения
Дом Актера – это полувыселенный, полуразрушенный дом, в котором когда‑то жили актеры ростовских театров, а в описываемые времена «самозахватно» обитали художники, поэты, бандиты, просто бездомные люди и даже один композитор.
Трехпрудный – это дом на углу Трехпрудного и Южинского переулков в Москве, в котором два года помещались мастерские художников и известная в столице галерея.
ВВЕДЕНИЕ
Марина: Может, водочки выпьешь?
Астров: Нет. Я не каждый день водку пью. К тому же душно.
А. П. Чехов. Дядя Ваня
Подобные эпиграфы радуют людей посвященных. Как радуют многие, казалось бы, ничего не значащие слова, фразы или ситуации, непонятные непьющему человеку. Например, такая сцена: на улице один серьезный человек показывает другому бутылку портвейна и убедительно говорит: «Это, кстати, очень хорошее вино!» При этом у обоих внимательные, задумчивые лица.
Существует великое множество слов и выражений, присущих и понятных пьющему человеку, любимых им, узнаваемых, словно какой‑то особенный язык какой‑то особенной страны. Волшебной страны. Из них можно составить отдельную книгу, и многие, читая ее, поймут и улыбнутся с теплотой. Например:
– Наливай!
– Стакан есть?
– Не‑не‑не, я не буду!
– Нормально пошло.
– Может, водки?
– Или три?
– Или все‑таки три?
– Запить есть?
– Честно, денег нет.
– А вчера че было?
– Получилось, типа, по стакану…
– Ключ хотя бы есть?
– Два сухих лучше…
– До хуя не наливай!
– Лучше два портвейна…
– Я же говорил: бери три!
– Я один не пойду!
– Слили всю хуйню в один стакан…
– Там, кроме водки, ничего не было!
– Только так: пьем и уходим!
– Там типа бара…
– Могу блевануть…
– В принципе, у меня есть деньги…
– Бабам поменьше…
– Да он не пьет…
– А у Димы спрашивал?
– В принципе, у меня на книжке есть…
– Говорят, кодироваться вредно.
– Просыпаюсь – бля‑а‑адь!
– Дима кодировался – и хуля толку?
– Ну, сколько я могу? Смотря за сколько…
– Надо покушать…
– Я думал как: выпьем и пойдем…
– Можно в гости пойти…
– Конечно «Анапу»!
– Тебе сколько брать?
– Это что? Водка?
– Помню, как в метро ехал…
– Сумку возьми!
– Конечно буду!
– Видимо, упал…
– Потом не помню…
– Я, вообще, домой. А что?
– Хуля – не пей!
И многое другое.
АВДЕЙ СТЕПАНОВИЧ ТЕР‑ОГАНЬЯН
Пить мы с ним начали одновременно, году в 1979‑м, ближе к зиме. Авдей Степанович – мой любимый друг, мы знакомы без малого двадцать лет. Странно сознавать, что в наших молодых жизнях уже фигурируют такие временные периоды.
Авдей Степанович художник. Он решил стать художником в детстве и, решив, зажил как художник. Это непростая жизнь. Не то чтобы исключительно трудная, скорее специфическая.
Когда‑то в Ростове‑на‑Дону Авдей Степанович жил «на Западном», на краю жилой застройки. Его однокомнатная квартира находилась на седьмом этаже четырнадцатиэтажной свечки, окна выходили на дачный поселок, старое Нижнегниловское кладбище и летное поле учебного аэродрома. Ночью с его балкона можно было через степь разглядеть огни Азова. В общем, вид из окон его квартиры открывался прекрасный. Поскольку Авдей Степанович художник, его квартира была и его мастерской. Там он занимался живописью, там жила его семья – жена и два сына, там же собирались друзья и устраивались праздники.
Поначалу Авдей Степанович учился в Ростовском художественном училище, но со второго курса его выгнали «за авангардизм».
Вообще, в Ростове тех лет Авдей Степанович был фигурой заметной.
Сейчас он живет в Москве. Личность он глубокая, противоречивая, и при этом он единственный человек, с кем я за долгие годы пи разу не поссорился. А сколько великолепных часов мы провели вместе – не сосчитать!
Теперь не то. Мы любим друг друга по‑прежнему, да жизнь перестала быть веселой. Если он, не дай Бог, умрет, мне будет страшно одиноко на этом свете. Если умру я, он тоже, конечно, расстроится.
На свадьбе у Валерия Чебана Авдей Степанович Тер‑Оганьян напился, и его отнесли домой. Утром он проснулся и видит: посреди комнаты на коврике лежит кучка. Аккуратная такая кучка, опрятная. Он удивился. Кто же это сделал? Кошки у них нет. Может, папа? Нет, вряд ли папа. Как же это? Что же все‑таки произошло?
Авдей Степанович Тер‑Оганьян жил в Ростове с детьми, а его жена Марианна была в Болгарии. И он полюбил одну очаровательную девушку.
Приехала из Болгарии жена. Все сидят на кухне, завтракают. На столе стоит букет цветов. Старший сын Давид говорит:
– Вот, мама, хорошо! Папа вчера Маше купил, теперь тебе будут!
Когда Авдей Степанович Тер‑Оганьян жил с Машенькой в Доме Актера, он с ней часто ругался и делал это всегда шумно: орал, размахивал руками. Однажды в пылу гнева он оторвал свисавшую с потолка горящую электрическую лампочку.
Авдей Степанович Тер‑Оганьян поссорился с Машенькой, а потом помирился. Идут они по городу: лето, жара, настроение отличное. В «Спутнике» дают пиво, стоит огромная очередь. Авдей Степанович говорит:
– Машенька, давай пива купим, а то очень жарко?
– Конечно, – говорит Машенька и дает ему десять рублей.
Он занимает очередь, долго стоит и все думает: сколько брать? Чем ближе к окошку, тем сильнее он нервничает и в последний момент говорит в смятении:
– На все!
Ему выдают двадцать бутылок. Он их ставит на землю и кричит Машеньке:
– Посторожи пиво, я пойду попрошу ящик! Машенька видит количество бутылок, молча поворачивается и уходит.
Авдей Степанович растерялся. Сторожить бутылки – Машеньку потерять, бежать за Машенькой – пиво украдут. А Машеньки уже и не видно.
Все‑таки попросил он мужиков покараулить и побежал. Еле догнал.
– Машенька, – говорит, – ты чего? Она отвечает:
– Ничего!
– Это же пиво, не водка!
Та идет, молчит.
– Ну ладно, – говорит Авдей Степанович, – хочешь, я брошу это пиво к черту?
– Нет, – говорит Машенька.
Тогда Авдей Степанович остановился и подумал: «Действительно, как это бросить?» И побежал обратно. Нашел ящик, сложил пиво и отправился к Сергею Тимофееву.
Как‑то Авдей Степанович Тер‑Оганьян купил несколько бутылок вина и зашел в гости к Сергею Тимофееву. Сидят они, пьют. Пришел композитор испанского толка Александр Прозоров. Авдей Степанович успел вино в портфель спрятать. У Прозорова авоська, а в авоське бутылки с какой‑то бирюзовой жидкостью.
– Что это у тебя? – спрашивает Авдей Степанович.
– «Нитхинол», – говорит Прозоров. – Будете?
– Не‑не‑не! – говорит Авдей Степанович. – Сам пей, мы не хотим.
Прозоров открыл бутылку, налил себе стакан, выпил и уснул.
Стали подходить другие гости, всем предлагался «Нитхинол», и все понемногу пили, а Авдей Степанович с Тимой незаметно пили вино. Потом все ушли, остался только спящий Прозоров. Авдей Степанович с Тимой взяли его авоську и пошли гулять. На улице к ним подошел человек.
– Ребята, рубля не будет?
– Нет денег, брат. Вот «Нитхинол», хочешь?
– Хочу! – сказал человек. – А вы?
– Не‑не‑не, – сказали ребята, – мы уже выпили. Это тебе.
– Спасибо! – сказал человек. – А сырка у вас нет? А то я так не могу.
– Нет сырка.
– Тогда можно я домой возьму?
– Бери, – сказали ребята, – пей на здоровье!
Однажды на Кировском был какой‑то праздник. Напились, и Марина всех выгнала, остались только мы с Олей. А Авдей Степанович, Вася Слепченко и Сергей Карпович Назаров пошли к последнему догуливать.
Глубокой ночью вдруг распахивается дверь, вваливается рыдающий Авдей Степанович, видит меня и начинает голосить:
– Макс! Поднимай армян! Идем Назарова мочить!
Авдей Степанович, безусловно, армян. Но и Назаров армян. Какие тут могут быть национальные претензии?
– Что случилось, старик? – спрашиваю.
– Назаров меня душил! – вопит Авдей Степанович. – Вася заснул, а Назаров схватил меня за горло! Я вырвался, схватил торшер, ну, думаю, тут ему и пиздец! Но он меня опять победил! Я вырвался и убежал! Поднимай немедленно армян, идем его мочить!
Кое‑как его успокоили, сидит он, плачет.
– Давай, – говорю, – лучше выпьем!
– Давай, – говорит Авдей Степанович, – только я руки помою.
А у Марины раковина была без слива, и под ней стояло ведро. Авдей Степанович подошел к умывальнику, смотрит – ведро полно до краев, огрызки в нем плавают, окурки. Он, кряхтя, наклоняется, поднимает ведро и… выливает его в раковину! И все это говно льется на пол! Целое ведро!
***
Однажды ночью Авдей Степанович Тер‑Оганьян и Сергей Карпович Назаров совершенно пьяные пришли домой к Назарову. Старики Назаровы уже спали. А жили они в то время в двухкомнатной квартире, и родители часто менялись с сыном комнатами.
Ночью Авдей Степанович пошел в туалет и на обратном пути перепутал комнаты. Ходит он в темноте по родительской спальне, шарит по стене руками в поисках выключателя. Выключателя не нашел, зато нащупал диван, а на нем какие‑то ноги. Тут он понял: что‑то не так!
А в это время Карп Сергеевич проснулся и видит: по комнате бродит какой‑то человек. Карп Сергеевич бесшумно встает, снимает со стены декоративную саблю и подкрадывается сзади. Слава Богу, в последний момент свет из коридора упал на Авдея Степановича. А то зарубил бы его Карп Сергеевич.
***
Авдей Степанович гулял с детьми около «Солнца в бокале» и встретил знакомую, которая купила авоську вина для какого‑то праздника. Решили они одну выпить. Нашли местечко, только открыли – милиция!
Посадили их с детьми в «уазик», повезли в отделение. По дороге домой Авдей Степанович говорит детям:
– Только бабушке не рассказывайте, где мы были!
– Конечно, папа, мы не расскажем! На другой день мама ему говорит:
– Ты что же, в милиции был?
Оказывается, когда Авдей Степанович ушел, дети у бабушки спрашивают:
– Бабушка, отгадай, в какой машинке мы вчера катались?
– Не знаю, – говорит бабушка, – в какой?
– На букву «м».
– В «Москвиче»?
– Нет!
– В маленькой?
– Не угадала!
– В медицинской «скорой помощи»?
– Нет!
Тут дедушка, который лежал на диване, и угадал.
***
На Пасху в Ростове проходил рок‑фестиваль. Все ходили на концерты, а я не ходил, работал. Как‑то приехал к нам в гости Давтян. Пошли мы с ним за водкой. Идем и вдруг видим процессию: бредут человек десять любителей рока Впереди Авдей Степанович несет эмалированное ведро, а сзади Гузель с Ириной Михайловной ведут под руки Севу. И видно, что Севе не то чтобы плохо, а просто человек умирает. Мы подходим, все останавливаются.
– Какие люди! Куда же это вы идете?
– В «Женеву» за пивом!
Завязывается беседа. Тут Сева начинает оседать на землю. Авдей Степанович кричит:
– Посадите Севу на ведро!
Ведро кладут на бок, сажают Севу. Но ведро круглое, и Сева все время падает.
– Блядь! – кричит Авдей Степанович. – Кто же так на ведро сажает! Надо ведро перевернуть вверх ногами!
Перевернули, пересадили Севу. Ничего, сидит, не падает. Только что‑то шепчет. Гузель наклонилась:
– Что, Сева?
– Жарко…
– Конечно жарко! – кричит Авдей Степанович. – Какой же мудак его на солнце посадил?! Посадите его в тень!
Севу пересаживают, прислоняют спиной к акации.
– Чего вы его с собой потащили? – спрашиваем мы с Давтяном. – Пусть бы спал!
– Потому что у него есть десять рублей! – говорит Авдей Степанович.
***
Авдей Степанович Тер‑Оганьян и Сергей Тимофеев приехали в Москву и поселились в подростковом клубе. Как‑то вернулись они пьяные. Тимофеев говорит:
– У меня тут неподалеку живет любимая девушка. Буквально в двух шагах. Я к ней пойду.
И ушел. А Авдей Степанович остался один‑одинешенек. Ночь наступила, и стало ему совсем грустно. Решил он пойти поискать Тиму.
Вышел на улицу: темень, микрорайон, окна в домах почти все уже погасли. Видит он, в одном доме на каком‑то высоком этаже окошко светится.
«Там, наверное, Тима!» – решил Авдей Степанович.
Поднялся на лифте, вычислил, какая дверь, позвонил. Сначала долго не открывали, потом вышел огромный сонный мужик в трусах и в майке.
Авдей Степанович сразу догадался, что Тимы там, наверное, нет, но так просто уже не уйдешь, неудобно. Он смутился и говорит:
– А Сережа не у вас?
– Какой Сережа! – говорит мужик. – А ну иди, на хуй, отсюда!
И Авдей Степанович пошел обратно в клуб.
***
Когда мы с Авдеем Степановичем жили в бактериологической лаборатории, то пили каждый день. Однажды он разбудил меня утром, и пошли мы на Сущевский вал за вином. Купили две бутылки. Одну выпили на качелях, а вторую понесли домой. Утро, солнышко, золото на кленах! Подходим к лаборатории. Авдей Степанович говорит:
– Если на крыльце будут стоять эти козлы, надо притвориться, что мы не пьяные. А то каждый день неудобно…
Смотрим: на крыльце стоят наши хозяева. Они занимали второе крыло здания. Проходим мимо них, напрягшись, Авдей Степанович говорит вежливо:
– Добрый вечер!
– Добрый вечер, добрый вечер! – говорят, улыбаясь, хозяева.
А было около одиннадцати утра. Или около десяти, точно не помню.
Пьяные часто падают. Как‑то мы с Авдеем Степановичем возвращались в баклабораторию и оба упали каждый по три раза.
Пьяный Авдей Степанович спит, укрывшись с головой одеялом, и во сне с одинаковыми интервалами монотонно повторяет: «Иди на хуй!»
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 140; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!