Скелет и разбушевавшийся Курбето-пуко



 

Короткие каникулы закончились. За этот период так много всякого произошло, что Оксе казалось, будто они длились несколько месяцев, и ей было несколько странно в этот понедельник снова облачиться в форму — зимний вариант, с пуловером и брюками, — нацепить ролики и встретиться с Гюсом, ждавшим ее возле дома.

Он был не один: их родители договорились по очереди сопровождать детей, чтобы те никогда не преодолевали путь от дома до колледжа одни.

«Прощай, наша прекрасная свобода…» — с сожалением думала Окса. Этим утром их сопровождал отец Гюса.

— Привет, Пьер! Как поживаете? — поздоровалась Окса. — У вас клёвый велик!

— Привет, Окса! Да, как видишь, я специально достал его из подвала ради вас с Гюсом. Надеюсь, что смогу за вами угнаться…

— Мы вполне могли бы добраться до колледжа без сопровождения! Мы уже большие, знаете ли. И умеем за себя постоять!

Уже примерно раз в пятый после возвращения из Уэллса Окса поднимала эту тему. И примерно столько же раз Пьер отвечал так же, как и сейчас:

— Дело не в этом, Окса. Но когда имеешь дело с таким типом, как Ортон, дополнительная осторожность лишней не бывает.

— Не упоминай о нем, пап! Меня тошнит от одной мысли, что придется снова его видеть. Если повезет, его уже там больше не будет…

Но удача в этот день им изменила. Как обычно по понедельникам, ученики «Водорода», понурившись и еле волоча ноги, направились в кабинет естествознания на урок математики, как на каторгу.

МакГроу что-то быстро писал на доске и даже не обернулся, когда ученики зашли в класс.

— Рассаживайтесь тихо! — рявкнул он вместо приветствия. — Тихо, я сказал! Или это слово отсутствует в вашем словаре? Мадмуазель Бек, мы можем надеяться, что эти каникулы пошли вам на пользу, и вы больше не будете развлекать нас нескончаемыми падениями карандашей, что вам так свойственно?

Бедная Зельда вспыхнула до корней волос и села, одновременно затаив дыхание, поскольку карандаш уже покатился к краю парты.

Окса ей улыбнулась и сделала вид, что вытирает лоб тыльной стороной руки. Ей тоже было не по себе. Благодаря или из-за одержанной победы над Ортоном-МакГроу, она опасалась встречи с ним. Когда учитель повернулся к классу, девочка закусила губу, чтобы подавить возглас удивления. У мерзкого препода левая рука висела на перевязи, а глаз украшал роскошный фингал!

Гюс ткнул подружку локтем и прошептал:

— За что боролся, на то и напоролся!

МакГроу взглядом обвел класс, тщательно избегая смотреть на Оксу и Гюса, и произнес замогильным голосом:

— Доставайте листочки, контрольная работа!

По классу пробежал ропот. Контрольная работа в первый же учебный день после каникул — это было весьма в духе МакГроу! Но от этого никому не было легче.

— Я не потерплю никаких возражений и никаких оценок, ниже удовлетворительной, — холодно объявил учитель. — У вас были целые каникулы для повторения материала, так что оправдания не принимаются!

Все склонились над листочками, принявшись сосредоточенно отвечать на написанные на доске вопросы.

Когда Окса поднимала глаза, чтобы взглянуть на доску, то старалась не встречаться взглядом с учителем, снова усевшимся за свой стол. Девочка ощущала себя очень могущественной, и усилия, которые прилагал МакГроу, чтобы ее избегать, казались ей подтверждением этого могущества. Нового и такого пьянящего!

Кстати говоря, Окса не замедлила снова к нему прибегнуть… И этот висевший в углу между окном и доской скелет вызвал у нее непреодолимое желание перейти к действию.

Сначала скелет помахал ручкой, словно приветствуя учеников. Те, привлеченные движением, подняли головы и огляделись, желая лицезреть того, кто решился на шутку с МакГроу. Последний, заметивший волнение в классе, повернул голову. Но скелет был абсолютно неподвижен. Как любой уважающий себя скелет.

Окса прилежно склонилась над заданием, волосы частично закрывали ей лицо. Однако едва МакГроу углубился в свои записи, она повторила свою выходку. На сей раз скелет упер руки в боки, согнул колени и принялся выбрасывать поочередно вперед то одну ногу, то другую, будто танцуя вприсядку.

Гюс сильно пихнул Оксу локтем, половина класса прыснула от смеха, а другая половина затаила дыхание, ожидая реакции грозного учителя.

— На тот случай, если вы забыли, напоминаю, что у вас контрольная! — не замедлил рыкнуть МакГроу. — Почему вы кудахчете, как истеричные куры? Вот вы, например, мадмуазель Гекерт, не соблаговолите ли объяснить?

Девочка, давясь смехом, ответила:

— Скелет, месье…

— Мадмуазель Гекерт, — с презрением вздохнул МакГроу, — ваш лепет никоим образом не является связанной фразой и еще меньше — ясным ответом. Скелет — что?

— Скелет танцует, месье.

— И… ЧТО?! — повысил голос МакГроу, грохнув по столу книгой с такой силой, что все ученики подскочили за партами. — Один… или одна из вас забавляется со скелетом — и никто уже не способен сосредоточиться на контрольной! Вы что, считаете, что находитесь в летнем лагере? Или, учитывая уровень ваших знаний, я бы сказал, в детском саду!

Он окинул класс суровым взглядом, игнорируя Оксу, будто ее тут и не было. И по этому кажущемуся безразличию, притворному, как она точно знала, Окса поняла, что МакГроу отлично известно, что это она — виновница всего безобразия, предназначенного спровоцировать его и вывести из себя.

И пришла от этого в неописуемый восторг!

Начавшийся в одиннадцать часов урок естествознания прошел точно так же — была объявлена контрольная! Вздохи при этом были еще более тяжкими, а жалобы более слышными.

И от этого МакГроу буквально взревел:

— Я ваш педагог! И я решаю, как вести урок! Если не можете выдержать две контрольных подряд, я не дорого дам за ваши способности. Ваше недовольство и несогласие меня совершенно не интересуют! Следующий, от кого я услышу хоть слово жалобы, получит три дополнительных часа после занятий, можете не сомневаться! Что же касается вас, месье Белланже, я не забыл о том преимуществе, которым вы воспользовались в прошлый раз, сидя за одной партой с блистательной мадмуазель Поллок… так что прошу лично вас пересесть на заднюю парту.

Прямой, как палка, и красный от злости Гюс встал и пересел за последнюю парту, стараясь сохранять спокойствие.

Окса поглядела на МакГроу. Тот по-прежнему избегал ее взгляда, предпочитая разбираться с Гюсом. И это не предвещало ничего хорошего…

Окса не хотела, чтобы ее друг расплачивался вместо нее! Обернувшись, она жестом поддержала Гюса и вернулась к контрольной. Но неожиданно ее отвлек Курбето-пуко, корчившийся вокруг запястья.

«Но я ведь спокойна! Что это он?» — удивилась девочка.

Окса незаметно приподняла рукав и увидела, что у ее маленького живого браслета довольно странный вид: крошечный язычок свисает на сторону, а глаза пугающе остекленели! Окса погладила тварюшку пальцем, но это не помогло.

Раздались весьма выразительные и неприятные звуки. Характерные звуки пуканья, в этом не было никакого сомнения…

Кое-кто из учеников переглянулся, другие позволили себе хихикнуть. МакГроу поднял голову и поискал глазами источник теперь уже непрерывного и очень громкого пука, но так и не обнаружил виновника происшествия.

«Ой-ёй-ёй! Я забыла скормить ему гранулу! — мысленно переполошилась Окса. — Какая же я дура! Теперь я понимаю, что имел в виду Абакум, когда говорил, что недовольство Курбето-пуко трудно будет не заметить… Нужно продержаться до обеда!»

И она буквально легла на листок с контрольной, крепко прижав руку к парте, чтобы заглушить издаваемые кишками Курбето-пуко звуки. Вот уже действительно «пуко»…

Когда прозвонил полуденный звонок, ученики в считаные секунды сдали работы и собрали вещи. Желая как можно быстрее оказаться подальше от МакГроу, они вышли из класса, не сказав учителю ни слова, за исключением одного или двоих учеников, которые никогда не упускали возможности подлизаться.

Быстрее всех вылетела из класса Окса. Она стрелой метнулась к своему шкафчику и выудила гранулы, которые, к счастью, хранила там на всякий случай. И случай настал!

Курбето-пуко проглотил свою ежедневную порцию, и пуканье мгновенно прекратилось, к огромному облегчению его непутевой хозяйки.

— Прости меня, Курбето, — шепнула Окса, закрывая шкафчик. — Я теперь буду внимательна, можешь на меня положиться!

И она направилась во двор, где ее уже поджидали друзья. Народ активно обсуждал события…

— Когда скелет начал танцевать вприсядку, я думала, что со смеху сдохну! — воскликнула Зельда.

— А я себе все губы искусал и старался думать о грустном, чтобы не расхохотаться в голос. Но даже мысль о будущей оценке по математике не помешала мне заржать! — добавил один из учеников.

— Это работа кого-то из вас? — спросил Мерлин Пуакассе.

Одноклассники дружно замотали головами.

Окса повела себя более уклончиво, с невинным видом опустив глаза.

— Хотелось бы мне знать, кто это сделал, — сказал Мерлин, глядя на нее, — чтобы спросить, как именно… Это должен быть какой-то чертовски хитроумный механизм, никаких ниточек не было, я посмотрел. Может, дистанционное управление какое-то, электромагнитное или телеуправление, почему нет? Виден был только результат, это настоящее волшебство…

Окса сделал вид, что не заметила уточнений — весьма проницательных! — Мерлина. Уже не в первый раз ее приятель делал такого рода намеки. И всякий раз она покрывалась холодным потом, а ее сердце буквально выпрыгивало из ее груди. А вдруг он обо всем догадался?

— Волшебство или нет, но тот, кто это сделал, уж точно заслуживает награды! — заявила Зельда.

— Нет, ну он точно оборзел, этот МакГроу! — воскликнул Гюс, меняя тему беседы. — Две контрольных подряд в первый день после каникул — это жесть!

— Да уж! Он чокнутый, этот препод… — добавила Зельда. — И вообще, он начинает меня доставать с этими выступлениями насчет падающих карандашей. Ладно, я немного неуклюжа, но это не повод устраивать шоу! Он меня так достал, что я чуть весь пенал не уронила! Прикиньте? Вот был бы кошмар… Даже думать об этом не хочу!

— А мне, думаешь, легче? — пожаловался Гюс. — Надоел со своими дурацкими обвинениями! Я не списываю! И никогда не списывал! Достал, просто сил нет…

Окса обняла за плечи Гюса и Зельду — любимых мишеней МакГроу.

— Прямо не знаю, что меня удержало подбить ему и второй глаз! — продолжил Гюс.

— Не знаю, как его угораздило сломать руку, но так ему и надо! — заметил Мерлин. — Жаль только, что он не стал от этого добрей!

— А вы слышали? Кто-то явно за завтраком фасоли переел! — прыснул Мерлин.

— Я со смеху чуть не сдохла! — подхватила Зельда. — А какая рожа была у МакГроу!

— Хорошо, что он не узнал, чья это работа, вот что я вам скажу, — заявила Окса, прикоснувшись к запястью. — Ладно, пошли есть…

И маленькая группа весело направилась в столовую.

— Это твой Курбето-пуко, да? — шепнул Гюс на ухо девочке, чуть приотстав от остальных.

— Угу, пукалка он и есть пукалка, — прыснула Окса.

— А МакГроу сегодня точно не в ударе… По-моему, ты переигрываешь его по всем статьям, старушка. А твой танцующий скелет — это вообще нечто! Высший класс!

— Жаль только, что получил за это ты, — Окса стыдливо опустила глаза. — Если бы я знала, что он отыграется на тебе, то не стала бы этого делать, честно!

— Не парься… Думаю, что этот гад так или иначе заставил бы меня пересесть. Скелет тут ни при чем… и ты тоже, — поспешно добавил мальчик, успокаивающе улыбнувшись Оксе.

Весь остаток дня Окса пребывала в мрачном состоянии духа. В отличие от Гюса она вовсе не была уверена, что МакГроу решил бы пересадить ее приятеля за другую парту, не поддайся она желанию его спровоцировать. А когда вспоминала великодушные слова Гюса, его старания поднять ей настроение и снять с нее вину, то начинала злиться на свое собственное поведение.

Разве настоящие друзья так поступают, как она? Ей бы стоило догадаться, что раз МакГроу игнорирует ее, то наверняка найдет себе другую мишень, и при первой же возможности обрушится на Гюса. Он не просто его пересадил, он публично обвинил Гюса в непорядочности. А Окса отлично знала, насколько глубоко могут ранить такого рода оскорбления. Если бы только она подумала, прежде чем действовать…

Да, ей еще многому надо научиться и многое постигнуть. И не только в Гранокологии…

 

Недружественная встреча

 

В тот же понедельник, в конце дня, Оксе таки представилась возможность доказать своему другу, что он может на нее положиться. Когда они убирали спортивную форму в шкафчики, Хильда Ришар-Дурында подошла сзади и сильно ударила Гюса по спине кулаком, проорав ему в ухо:

— У-у, списывальщик позорный!

Гюс мгновенно обернулся. Сдерживая ярость, он предпочел ответить колкостью, окинув толстую девицу взглядом сверху вниз.

— О, а вот и наша нежная и очень вежливая Хильда Ришар! Как я рад тебя видеть, Хильда, дорогуша! Каким ветром тебя занесло?

— Не вздумай списывать у меня, а то я тебе башку оторву! — вызывающе заявила девица.

— Мне и в голову не придет у тебя списывать, — вспыхнул Гюс. — Если не хочу систематически неуды ловить…

— Заткнись! — прошипела Хильда. — И отвали от меня со своей русской матрешкой, этой задавакой Поллок, которая считает себя самой умной!

— Это ты отвали от нас, Дурында! — глаза Оксы метали молнии.

— И попробуй слегка подняться в эволюционной цепочке, а то так и останешься навсегда в Докембрии! — добавил Гюс.

— Сам ты из докембрия, китаёза мерзкий! — бросила Хильда и развернулась прочь.

— Ну все… — пробурчала Окса. — Сейчас она получит, так получит…

С этими словами она сунула руку во внутренний карман форменного пиджака и достала… свой Гранокодуй!

— Прикрой меня, Гюс!

— Глазам не верю! Ты притащила Гранокодуй в колледж?! Да ты спятила! Ты не можешь его использовать… вот так! — прошипел Гюс, вздрогнув. — А если кто заметит?

Но этого было совершенно не достаточно, чтобы остановить жаждущую мести Оксу… Она улыбнулась с мстительным огоньком в глазах и, прежде чем поднести маленькую трубочку к губам, мысленно произнесла следующие слова:

 

Лети, Кожезуд, лети,

Врага порази по пути,

Пусть чешется днем и ночью,

И вечером, между прочим.

 

И дунула в направлении уходящей по коридору противной девицы. Дурында тут же начала корчиться, вопя во всю глотку:

— Помогите! Я вся чешусь! Помогите!

Все находившиеся поблизости ученики, вместо того, чтобы посочувствовать, как посочувствовали бы любому другому, со смехом окружили ее.

— Чешется! Жутко чешется! — надрывалась Дурында. Ее лицо, руки — и наверняка все тело — покрылись ярко-красными пятнами.

— Это злоба из нее выходит, — хихикнул кто-то.

Окса же с Гюсом держались в сторонке и наблюдали за спектаклем, веселясь от души.

— Жгучий Гранок?

— Кожезуд! — подтвердила Окса, пряча Гранокодуй.

Она протянула руку, и Гюс заговорщицки по ней хлопнул. С благодарностью…

Дальнейшая неделя прошла спокойнее, чем началась. Окса, помня неприятный эпизод с проголодавшимся Курбето-пуко, решила больше не рисковать и уложила все принадлежности Юной Лучезарной в расшитую сумочку, которую постоянно носила с собой через плечо. Туда же она засунула новенький с иголочки мобильник, подаренный родителями в рамках мер предосторожности, выработанных Беглецами. Дополнительно к тому, что каждое утро Пьер Белланже провожал их с Гюсом в колледж. А вечером их поджидали на выходе или Павел, или Мари.

— Его тут нет, этого Ортона-МакГроу? Чтобы я знал, как выглядит этот предатель… — как-то поинтересовался Павел.

— Ой, пап, знаешь, как только занятия заканчиваются, он тут же исчезает. Похоже, у него не больно-то хорошие отношения с коллегами. Он редко с ними обедает, и его никогда нет в учительской. А с учетом, насколько он «приятный» во всех отношениях, то тем лучше для них, если хочешь знать мое мнение! Но скоро у тебя будет возможность его лицезреть…

— Да?

— Ага! Ты забыл? Скоро встреча «преподы-родители»! А конкретно в следующую пятницу. Ты придешь?

— Ха, не пропущу ни за какие коврижки! Надеюсь, Пьер с Жанной тоже придут! — добавил Павел, обращаясь к Гюсу.

— По-моему, им так же не терпится, как и тебе!

— Ну, значит, придем целой делегацией, чтобы посмотреть поближе на этого пресловутого препода-экс-цэрэушника, — Павел, улыбнувшись, покосился на дочку.

— Ой, да ладно тебе, пап! Все могут ошибаться… — пожала плечами Окса, подавив улыбку при упоминании о своем промахе, довольно комичном на самом деле.

На следующую встречу с учителями, состоявшуюся несколько дней спустя, явилась даже не делегация, а настоящий десант. И как только все вошли во двор, поступила команда «рассредоточиться». Пока Поллоки поднимались на первый этаж по внушительной каменной лестнице, возникшая из ниоткуда тень незаметно скользнула за ними и двинулась следом…

У родителей Оксы не было никаких проблем с учебой дочери, как и с большинством преподавателей, кстати говоря. Мадмуазель Кревкёр поведала им о живом интересе Оксы к истории-географии — и о полученных ею отличных оценках. И эта милая дама была не одна: все преподаватели единодушно не могли нахвалиться на Оксу, что совсем не удивило родителей девочки, но, тем не менее, доставило им удовольствие. Оставалось пообщаться только с двумя учителями: месье Лемоном и Подлецом, как отныне называл МакГроу отец Оксы.

— Ты все же будь поосторожней, пап! Не назови его ненароком «месье Подлец»! — предупредила Окса.

Эти два учителя принимали родителей в одном классе. Месье Лемон стоял возле стола, а МакГроу, одетый с иголочки, устроился в дальнем конце, там, куда он теперь на каждом уроке постоянно отправлял Гюса.

Преподавателю английского сказать особо было нечего, кроме как присоединиться к похвалам, щедро отсыпанным Оксе другими учителями и выразить восторг по поводу уровня знаний — да здравствует Полилингва! — и великолепного произношения Оксы, быть может, лишь чуточку галльского…

И настал черед МакГроу.

— Самое лучшее — напоследок, — пробормотал Павел, стиснув зубы.

У Мари вдруг закружилась голова, и она вцепилась в предплечье мужа, чтобы сохранить равновесие. Павел, напрягшись, крепко взял жену за руку и решительно направился в конец класса, а за ним проследовала таинственная тень, которая скользнула к шкафу и там застыла.

МакГроу поднял глаза и хмуро предложил паре сесть.

— Вы..? — спросил он.

— Мари и Павел Поллоки, родители Оксы. Добрый вечер, месье Ортон ! — холодно поздоровался Павел.

Учитель скрестил руки на груди.

— Понятно…

— Хорошо ли успевает Окса в той области, что касается вас, месье Ортон ? — ледяным тоном продолжил Павел.

Мари с беспокойством глянула на мужа и увидела, как у того на виске бьется жилка, тогда как сама она чувствовала себя так, будто из нее высосали все силы. Мари буквально ощущала ярость, заливавшую каждую клеточку тела и сердца Павла. Да и взгляд его, безусловно, выдавал его истинные чувства, потому что лицо МакГроу исказилось.

— Она учится блестяще. Я просто сожалею…

— Да? — язвительно перебил его Павел. — И о чем же вы «просто сожалеете»?

Оставаясь совершенно неподвижным и держа руки на коленях, он мельком взглянул на стоявшую на парте бутылку с водой, свинтив взглядом крышку, отлетевшую к потолку. Затем бутылка поднялась в воздух и поплыла к МакГроу.

Потрясенная Мари повернулась к мужу, одновременно и напуганная, и предвкушающая то, что неизбежно должно было произойти.

Подчиняясь безмолвному приказу Павла, бутылка вылила свое содержимое на спину учителя, вымочив того до нитки.

Лицо МакГроу потемнело, а потом он недобро улыбнулся:

— Ребячество…

Глядя на Павла, препод поднял кулак и резко разжал пальцы. С его ладони сорвалось жуткое насекомое и полетело к Поллокам. Хироптер Мертвая-Голова! В нескольких миллиметрах от лица Павла летающее чудище остановилось и раскрыло свою страшную пасть, демонстрируя два ряда острых, как бритва, зубов.

Мари прижала ладонь ко рту, чтобы подавить крик ужаса, который наверняка привлек бы внимание к их странной троице. Из разверстой пасти насекомого шел невыносимый запах тухлого мяса, и Павел машинально отмахнулся, как бы от надоедливой осы. Хироптер мгновенно исчез, слово это была галлюцинация или кошмарный мираж.

Подавив тревогу, Павел повторил свой вопрос, скрипнув зубами:

— Так о чем вы сожалеете насчет Оксы?

— У нее отвратительный почерк! — с вызовом бросил Мак-Гроу.

Костяшки его пальцев на скрещенных руках побелели от напряжения.

— Вы первый говорите нам об этой… катастрофе , — с иронией заметила Мари.

— Месье Ортон, — тихо произнес Павел, наклонившись к своему врагу, — я хочу внести ясность. Мы знаем, кто вы, а вы знаете, кто мы. Вам также известно, что у нас есть кое-какие козыри, начиная хотя бы с нашей численности…

— Месье Поллок, — перебил его Ортон-МакГроу тем же тоном, — мои козыри не уступают вашим, уж поверьте. И имейте также в виду, что у меня нет привычки отступать при возникновении препятствий.

— Мы куда больше, чем обычное препятствие, месье Ортон. И я сильно сомневаюсь, что в этот раз вы добьетесь своего.

— Сомневайтесь на здоровье, месье Поллок. Сомневайтесь…

На этом Мари с Павлом встали и, бросив напоследок ледяной взгляд на Подлеца, вышли из кабинета. Загадочная тень скользнула за ними.

— Ладно. Совершенно ясно, что мы должны удвоить бдительность. Наглости Ортону, похоже, не занимать!

Как и договаривались, Поллоки и Белланже встретились после беседы с учителями, чтобы обменяться свежими впечатлениями. Абакум тоже присутствовал.

— По-моему, главное — нельзя его недооценивать. Его самоуверенность отнюдь не блеф. Этот человек очень могуществен, этого ни в коем случае нельзя упускать из виду, — подчеркнула Драгомира. — Он уже был таким в Эдефии, мы это видели, верно, Абакум?

— Да, ты права. И я полагаю, что все эти годы он совершенствовал свои умения, в отличие от большинства из нас. К тому же ничто не доказывает, что он один. Как он вел себя с вами? — спросил Абакум у Пьера и Жанны Белланже.

— Невозмутимо, цинично и самоуверенно! — ответил отец Гюса. — Мы порекомендовали ему оставить детей в покое, а он лишь сказал «Или что? Вы сдадите меня полиции?». Он отлично понимает, что мы тоже должны быть очень осторожны и скрытны, впрочем, как и он сам, и насчет нашего происхождения и наших возможностей. Разговор был коротким, если не считать, что мы друг другу угрожали, как два петуха на заборе.

— Ну, по крайне мере, теперь нам все ясно. Продолжим постоянно охранять ребят. Кстати, по-моему, будет неплохо, если я на эти выходные заберу Оксу к себе, как считаете? — поинтересовался Абакум.

Все с серьезным видом закивали. Кроме Павла, который положил ладонь на руку жены, с болью посмотрев на нее, и хрипло сказал:

— А у нас есть право голоса? Вообще-то мы ее родители…

Драгомира грустно взглянула на сына с невесткой, потом вздохнула.

— У нас нет выбора, Павел. Мы уже не можем дать задний ход.

— А кто говорит о том, чтобы дать задний ход? — решительно заявил Павел. — Нужно вообще все прекратить!

— Предположим, мы все прекратим, здесь и сейчас, — вмешался Пьер Белланже. — Ну и как ты убедишь в этом Ортона-МакГроу? Как сказал Тугдуал, пошел обратный отсчет. Наше будущее предопределено, Павел. И нам не остается ничего другого, как следовать по пути, указанному судьбой.

— И это вас всех очень даже устраивает! — ядовитым тоном заметил Павел.

— Окса? Не хочешь вылезти из укрытия? И ты тоже можешь подойти, Гюс, — не поворачивая головы, заметил Абакум.

Слегка смущенные друзья, затаившиеся за спинкой одного из диванов, чтобы подслушать разговор, встали. Заложив руки за спину в знак покорности, они присоединились к маленькой группе.

— Пришла пора тебя вооружать, детка…

 

Мужчина-Фей

 

Когда Окса в последний раз была у Абакума, она и не подозревала, что крестный ее бабушки, ее Хранитель, как называла его Драгомира, был таким удивительным человеком. Не говоря о его поразительном превращении в зайца, которое девочка видела своими глазами, Окса обнаружила, что этот загадочный мужчина был буквально воплощением надежности.

Малорана поставила на его верность и была права. Он держал данное слово всегда и вопреки всему, посвятив свою жизнь заботе о Драгомире, даже когда та стала взрослой самостоятельной женщиной, способной защищаться сама.

Пока Абакум вел мотоцикл с коляской по узкой дороге, шедшей к его ферме, Окса искоса его изучала. Поведение Абакума, как и все его жесты, явственно отображали его суть: неторопливые, успокаивающие, а самое главное, внушающие доверие.

Насколько помнила Окса, Абакум всегда считался членом их семьи. В магазине лекарственных трав, которым они с Драгомирой владели тридцать лет, движущей силой казалась Бабуля Поллок. Ее живой характер и обаяние привлекали всеобщее внимание. Особенно в последние годы, когда популярность скромного магазинчика преодолела границы страны.

Несмотря на свои поразительные умения, Абакум приложил массу усилий, чтобы притормозить порывы Драгомиры в отношении прессы, не скрывая откровенно враждебного отношения к любой рекламе. Оксе довелось как-то присутствовать при их довольно живых дискуссиях по этому поводу, и тогда она подумала, что старик перестраховывается.

«Для чего такая осторожность?» — задавалась она тогда вопросом. Но сейчас Окса понимала Абакума куда лучше: любая статья о Драгомире и ее талантах травницы могла попасть в руки недоброжелателей вроде Ортона-МакГроу, например. Окса вспомнила последнюю статью, опубликованную в американском журнале буквально за несколько месяцев до их переезда в Лондон. Журналист не поскупился на славословия, назвав Драгомиру «гением травяной медицины» и «волшебницей в области растений». Упомянутая волшебница наотрез отказалась фотографироваться, но имя ее было названо точно…

Глядя на Абакума и уже зная о нем больше, Окса понимала, какую роль играет этот загадочный и такой мудрый человек. Безусловно, полный тайн, но в первую очередь — мудрый защитник.

Мотоцикл проехал по деревне, затем двинулся по дорожке, обрамленной боярышником. В конце нее их остановило высокое ограждение. Абакум слез с мотоцикла, снял шлем, вынул из дорожной сумки маленькую коробочку и достал оттуда кого-то вроде ярко-зеленого скарабея, которого сунул в замочную скважину. И ограждение открылось.

«О, живой ключ! Как интересно…» — подумала Окса.

Абакум поставил мотоцикл во дворе, аккуратно закрыл ограждение и снял с него скарабея, вяло перебиравшего лапками.

Территорию, которую занимало основное строение, окружала очень высокая каменная стена с двойными бронированными дверями. Абакум жил в таком же удивительном уединенном доме, как и Леомидо, хотя и в другом архитектурном стиле. Эта великолепная восстановленная старая ферма долгое время служила Абакуму местом отдыха. Но после их отъезда из Франции он обитал тут постоянно, предпочитая английскую сельскую местность суматохе Лондона.

Окса прошлым летом провела у Абакума несколько дней со всей семьей, и ферма с тех пор ничуть не утратила своего очарования. Ее стены были выложены кирпичом разного оттенка красного, от самого темного, почти коричневого, до нежно-розового. Глицинии и шиповник практически закрывали первый этаж строения. Неподалеку от дома возвышался старый элеватор, который Абакум перестроил и соединил с основным зданием крытым переходом. В этой пристройке Окса ни разу не была. Но, может, в этот раз Абакум согласится ее туда пустить…

— Ой, Абакум, у тебя тут стало еще красивей!

Устроившись в кресле в форме раковины, Окса рассматривала внутреннее убранство дома, пока Абакум готовил полдник. Контраст с фасадом был поразительным: судя по внешнему виду дома, здесь должен был царить сельский стиль, но Абакум предпочел совершенно иное.

— Да тут как в музее современного искусства! — присвистнула Окса.

Абакум поставил поднос на маленький столик на полосатых ножках, налил в чашки горячий шоколад и уселся напротив девочки.

— Возможно, ты этого не знаешь, Окса, но мои приемные родители были теми, кого здесь называют дизайнерами . Мой отец и его родители делали мебель, а мать была лучшим дизайнером интерьера в Эдефии. Это она целиком и полностью оформила интерьер апартаментов Малораны в Хрустальной Башне. И я обустроил этот дом практически так же, как типичное жилище Древолюбов в Эдефии. Дом, в котором я жил ребенком, очень походил на этот, если не считать, что он находился на гигантском дереве Исполино в нескольких десятках метров над землей… Моя семья всегда придавала большое значение эстетике вещей, особенно обиходных, и я рад, что у тебя тоже есть это восприятие.

Окса слушала очень внимательно. Она обожала такие вот беседы один на один.

— Должно быть, там очень красиво, в Эдефии… — мечтательно произнесла вполголоса Окса. — Извини, Абакум, ты упомянул о приемных родителях. Значит, ты как Гюс?

— Да. И, как и ему, мне очень повезло, потому что меня приняли удивительные люди. У них было воистину золотое сердце.

— А сколько тебе было тогда лет? — спросила Окса, ободренная доброжелательной улыбкой старика.

— Несколько часов…

— Но ты же был совсем крохой!

По лицу Абакума на миг промелькнула грусть. Он ненадолго прикрыл глаза, прежде чем продолжить.

— О моя маленькая Окса… Я доверю тебе одну тайну, которая практически никому не известна…

— Один из твоих родителей — заяц, да? — выпалила Окса со свойственной ей стремительностью.

Услышав это заявление, Абакум расхохотался так громко, как никогда прежде. Окса аж подпрыгнула и чуть не опрокинула на себя горячий шоколад.

— Я так и знал, что ты в курсе о моих… как бы это выразиться… о животной части меня, — выдавил из себя Абакум, вытирая выступившие от смеха слезы. — Но такое! Впервые кто-то предположил, что мои родители могли быть зайцами!

— Значит, ты знаешь, что я знаю… — жалобно пробормотала Окса, тем не менее, немало развеселившаяся от вида сотрясавшегося от хохота Абакума. — Шпионка из меня и впрямь никакая!

— Я бы так не сказал… Но было нетрудно догадаться после твоих утренних эскапад. Но ведь именно этого ты тогда и добивалась, ехидина ты мелкая, не так ли? Я тебя знаю… Нет, Окса, мои родители не были зайцами. Но были не менее удивительными.

— Ой, Абакум, расскажи! — взмолилась Окса. — Ну, пожалуйста!

— Мой отец был пчеловодом. Древолюбом по имени Тибур. Я мало что о нем знаю, лишь то, что он был довольно одиноким человеком, близким к природе, скромным и добрым. Однажды одна из Фей Без-Возраста увидела его на цветочной полянке, где он держал свои ульи, и тут же в него влюбилась. Это редчайший случай, быть может, единственный за всю историю Эдефии. И тогда эта Фея Без-Возраста, моя мать, показалась моему отцу. Они безумно полюбили друг друга. Несмотря на чистоту их отношений, этот союз привел их обоих к гибели. Человек и Фея Без-Возраста не могут быть вместе. И уж тем более любить друг друга…

— И что произошло? — выдохнула Окса, глядя на Абакума широко открытыми серыми глазами.

— Как только я родился, они превратились в пыль, — меланхолично сообщил Абакум.

— Ой! — Окса зажала рот рукой. — Ты хочешь сказать, твоя мама умерла сразу же после твоего появления на свет?

— Некоторым образом… — печально улыбнулся Абакум. — Судя по всему, Феи Без-Возраста устроены не так, как люди, потому что я родился сразу после зачатия. И стал причиной исчезновения моих родителей.

— Кошмар… — У Оксы в горле стоял ком.

— А я считаю, что это скорее красивая история, — сверкнул глазами старик. — Они оба знали, что идут на огромный риск. Но даже угроза смерти не могла помешать любви, которую они питали друг к другу. Безграничной любви…

— А что было потом?

— На следующий день двое соседей, услышав мои голодные крики, нашли меня в доме отца. Я был один, голый и грязный. Не зная, что делать, они меня покормили, а потом отнесли к Лучезарной Малоране, и та приказала начать поиски. Никто не знал, что в жизни и в сердце моего отца появилась женщина, так что удивление было всеобщим. В течение многих дней десятки человек обшаривали леса и поляны, озера и пещеры. Но не обнаружили никаких следов моих родителей. Они словно испарились… Это стало самой большой загадкой всей Эдефии на протяжении нескольких недель. У каждого имелись свои соображения насчет того, что могло произойти, особенно если учесть, что не поступило никаких сведений об исчезновении девушки, ни о рождении ребенка. Одни думали, что на моих родителей напали пчелы. Другие считали, что какая-то особа тайно родила, чтобы избежать гнева родни. Третьи и вовсе предполагали, что Тибур захотел пройти на Остров Фей и за свое безумие навсегда превратился в Берегуна…

— Берегуна?

— Это маленькие люди, полулюди, полуолени, зачарованные в наказание за любопытство.

— Как это, за любопытство? — поразилась Окса. — А что они такого сделали?

— Хотели увидеть Фей.

— Но это же нормально — хотеть увидеть Фей, разве нет? — возмутилась девочка. — Это жестоко, наказывать за такое!

— Да, возможно, — согласился Абакум. — Но пойми вот что: наказание, которое они получают, дает им и огромное счастье. Конечно, нижняя часть тела отныне у них оленья и на голове растут рога, но они могут жить вместе с Феями, на их острове, до конца своих дней. А это — их самое страстное желание. Что же касается моего отца, то, как ты понимаешь, эта теория была наиболее близка к реальности. Много позже я смог порыться в архивах «Светлячка» — это новостная газета Эдефии — и могу тебе сказать, что там перебрали все возможные варианты, от самых абсурдных до самых романтических. Но никто так и не смог узнать, ни что же было на самом деле, ни разыскать моих родителей. И тогда Малорана отдала меня паре Древолюбов, о которых я тебе уже говорил, Микке и Иве. Они полюбили меня, как собственного сына, и я им очень многим обязан. Это было для них непросто…

Окса с любопытством смотрела на Абакума, страстно желая узнать больше.

— Согласившись меня взять, они одновременно соглашались и хранить тайну моего рождения. Когда в Эдефии рождается ребенок, ему сразу делают идентификационное кольцо из его ДНК и сока Горановы, как и Гранокодуй. Когда собрались сделать мое кольцо, то моментально выяснилось, что у меня ненормальная ДНК, в смысле, она не соответствовала ничему известному в Эдефии. Об этом знали всего четыре человека. Малорана, мои приемные родители, и изготовитель колец, который в любом случае должен был хранить профессиональный секрет их изготовления. Должен сказать, что все детство меня окружали огромным вниманием как Малорана, так и родители. Все трое переживали за меня, и в то же время им было любопытно, а это не всегда легко выносить. К тому же очень быстро обнаружилось, что я обладаю весьма особыми талантами…

— Выходит, ты фей? — перебила его Окса, едва не выпрыгнув из кресла. — МУЖЧИНА-ФЕЙ!

 

Откровения Поющего Источника

 

Абакум погладил кончиками пальцев бородку, заинтригованный этим заявлением.

— Никогда не рассматривал себя под таким углом… Но почему бы и нет? Мои родители считали, что я чародей. То же самое считают твои бабушка, отец и родители Гюса, которые знают о моем необычном происхождении. Но должен признать, что идея быть «феем» мне нравится!

— Но откуда ты все это знаешь? Откуда тебе известно, что твоя мать — Фея-Без-Возраста?

— Я вспомнил мое рождение, — просто ответил старик, и глаза его ярко вспыхнули.

— Абакум, ты, конечно, извини, но никто не помнит своего рождения! — живо возразила Окса.

— Ты права, никто не может этого помнить. Даже мужчина-фей, — подмигнул он. — Нет, просто мне повезло, что на меня пал жребий идти к Поющему Источнику…

— Жребий? — удивилась Окса.

— Каждый год, по случаю большого праздника Летнего солнцестояния, по жребию избирается один житель Эдефии, чтобы направиться к Поющему Источнику, весьма таинственному ключу, расположенному неподалеку от Острова Фей. Представь себе, что его вода позволяет вспомнить или снова пережить утраченное или невозможное воспоминание. И должен тебе сказать, это весьма желанная привилегия! Я помню все, как будто это было вчера…

В тот день мне исполнилось двенадцать лет. Когда Лучезарная Малорана во время жеребьевки сунула руку в огромную хрустальную вазу, в которой содержались записки с именами всех жителей Эдефии, и когда она назвала мое имя, я подумал, что мне это снится. Малорана отвела меня к дверям огромного лабиринта, защищавшего доступ к Поющему Источнику. Там она вложила мне в руку голографический план, мгновенно отпечатавшийся на моей ладони. Я несколько часов бродил между стенами из зелени и камней, усталый и напуганный, пока не добрел до выхода. А найти выход было необходимо! И не только для того, чтобы выбраться из Лабиринта, в котором некоторые оставались, как в ловушке, навсегда, но, самое главное, чтобы попасть к Источнику!

Когда я, наконец, прошел Лабиринт, голограмма пропала: я прибыл к месту назначения. Два чудища с туловищем льва и головой женщины охраняли вход в пещеру, это были грозные Торсолео! Как и все дети Эдефии, я слышал страшные истории об этих созданиях. Истории, или легенды, предназначенные, в основном, чтобы стращать малышей… Но в двенадцать лет я еще в них верил, и помнится, перепугался до смерти.

Торсолео смотрели на меня своими желтыми глазами, и я пришел в ужас. Когти у них были такими острыми, что одним ударом лапы эти магические животные могли порезать меня на ленточки! Я не знал, что мне делать, опасаясь, что малейшее мое движение их разозлит. Как я потом выяснил, Торсолео должны безжалостно прогонять тех, кто смог добраться до Источника незваным. Я же прошел без проблем, о моем приходе их известили заранее, а преодоление Лабиринта давало мне право подойти к Источнику.

Короче, я стоял, парализованный ужасом, у входа в пещеру. И тут эти удивительные существа склонили головы и, взмахнув передней лапой, жестом пригласили меня пройти внутрь.

В гроте, выложенном сверкающей ляпис-лазурью, меня ждало великолепное зрелище. Вода Поющего Источника была прозрачно-розовой и отражалась от всех поверхностей, а воздух там был сладкий и теплый. Я лег на землю и пролежал так час, ночь, не знаю… Я потерял всякое чувство времени и пространства. Единственное, что я чувствовал, что нахожусь внутри огромного драгоценного камня. Никогда прежде я не видел столь чистых и живых цветов, как в том гроте. Я уснул, убаюканный пением Источника, а когда проснулся, рядом со мной лежала большая перламутровая раковина. Ясный и нежный голос позвал меня по имени и предложил выпить содержимое раковины.

Вот так я отведал магическую воду Поющего Источника. У нее был вкус слабо газированного лимонада, воздушные пузырьки щекотали мне нёбо. И внутри меня словно зажглись звезды! С первого же глотка я вернулся в день своего зачатия, который был и днем моего рождения. И, наконец, узнал, кто я такой…

 

Оксу рассказ Абакума восхитил.

— Все мгновенно стало понятным, — продолжил мужчина-фей. — И таким очевидным! Пусть я и был лелеемым ребенком, незнание моего происхождения причиняло мне боль. От меня никогда не скрывали известной правды, но большая часть моей истории оставалась загадкой для всех, начиная с меня самого. А тут, в этом волшебном гроте, я прыгнул на двенадцать лет назад и увидел свою мать, Фею-Без-Возраста, и моего отца, пчеловода Тибура.

Они были… как бы это выразиться… они сияли! Как только мои младенческие глаза поглядели на них, отец взял меня на руки, а мать склонилась ко мне. Каштановые волосы обрамляли ее прекрасное лицо, она была удивительная, такая красивая, что ее красота буквально озаряла все вокруг, словно излучая свет. Она нежно коснулась губами моих губ, и тихонько дунула, отдавая мне свою жизнь и суть. И тут же мои родители словно взорвались, рассыпавшись мириадами ярких искр. Это было так красиво, что чувство утраты меня мгновенно покинуло. Я, наконец, обрел покой, потому что теперь знал!

Прежде чем я покинул это чудесное место, нежный голос снова обратился ко мне, велел пройти к водопаду, просунуть сквозь него руку и взять то, что лежит за стеной воды. Я послушался, как ты понимаешь, а когда вытащил руку, то в ней оказалась палочка. Голос сообщил мне, что это палочка моей матери, Феи-Без-Возраста-Умершей-Ради-Любви, как теперь называли ее Феи между собой.

Абакум замолчал, взволнованный собственным рассказом. Окса же была и тронута, и изумлена до крайности.

— Ух ты… — пробормотала она. — Вот это да! Но так печально, что плакать хочется…

Добрый взгляд Абакума был устремлен куда-то в пространство.

— Давненько я не говорил об этом… Не грусти, девочка, — обратился он к Оксе. — Скажи себе, что я дитя огромной любви! Я знаю, что меня трудно представить таковым, с моей-то бородой и глубокими морщинами, но, тем не менее, это так и есть…

Окса с благодарностью и нежностью взглянула на Абакума. В горле у нее стоял ком, она старалась не расплакаться. Абакум, внимательный свидетель этой борьбы, казалось, немного колебался. Потом он все же встал и заявил голосом, настолько ясным, насколько ему позволяли собственные эмоции:

— Хочешь посмотреть, как выглядит эта самая палочка?

— Что?! — подскочила Окса. — Ты говоришь о самой настоящей, подлинной и уникальной волшебной палочке Феи Без-Возраста из Эдефии?

Она снова обрела природную живость.

— Именно! — в тон ей ответил Абакум. — Той самой!

— И ты еще спрашиваешь, хочу ли я на нее посмотреть?! — возвысила голос Окса, уперев руки в боки. — Еще как хочу! Все бы отдала, чтоб увидеть…

Через несколько секунд старый Чародей положил на столик упомянутый драгоценный предмет, вызвав у Оксы восхищенный вопль.

Палочка была выполнена из перекрученной светлой древесины, длиной сантиметров сорок. К одному краю она постепенно утолщалась, на широком ее конце было надето кольцо из белого золота с выгравированной изящной надписью: «Фея-Без-Возраста-Умершая-Ради-Любви».

— Поверить не могу! Волшебная палочка! Скажи мне, что не сплю!

— Я тоже подумал, что мне снится, когда она оказалась у меня в руках, — сообщил Абакум. — Неделями я смотрел на нее и изучал. Таким образом я выяснил, что она сделана из Мажестика — это вид благородной древесины, а в ее узкий кончик вделан волшебный камень с самых высоких горных вершин Эдефии. Как я ее только ни крутил, чтобы понять, как она действует. И должен сказать, мое терпение подверглось большому испытанию! Я даже как-то чуть ее не сломал от злости, что ничего не выходило! Я наугад произносил заклинания и заклятья — все без толку. Но в один прекрасный день я понял: достаточно высказать пожелание в гармоничном виде — то есть стихами или песней — и палочка действует!

— Лирическая палочка, короче! — щеки Оксы пылали.

— Точно! И таким образом я обнаружил, что могу превращаться. Для этого мне нужно посмотреться в зеркало и направить заклинание на себя.

— Это так ты превращаешься в зайца? — щеки Оксы стали совсем пунцовыми. — Класс! Теперь я понимаю, почему папа говорит, что ты самый сильный из нас!

— Знаешь, я теперь редко прибегаю к этим способностям. Разве только в некоторых экстремальных ситуациях!

— Ну что ж, можно сказать, у тебя крутое генетическое наследие, Абакум! — с жаром заявила Окса. — Надеюсь, тебе никогда не приходилось делать анализ крови, потому что ты, наверняка, настоящая научная загадка!

Лицо старика просветлело, а глаза сверкнули.

— Ну, ты ничего не упускаешь! Нет, к счастью, я никогда не имел дела с врачами, и надеюсь избежать этого до конца своих дней. Даже представить себе боюсь возможные последствия…

— Да уж! Э-э… Абакум? А это что такое?

Окса указала пальцем на толстую книгу, которую Абакум принес вместе с палочкой. Это был внушительный том в потертой обложке из светло-розовой кожи, инкрустированной металлической нитью.

— А-а! Это Книга Теней. Когда я вышел из грота Поющего Источника, один из Торсолео протянул мне тряпицу. Как только я ее взял, место, на котором я стоял, погрузилось в тень, и я помню, как вздрогнул, очень удивившись и совершенно не понимая, что происходит. А потом увидел лежавшую на земле у моих ног книгу. Торсолео, давший мне тряпицу, оказавшуюся платком моей матери, объяснил, что это Книга Теней. У каждой Феи есть своя такая. Там записаны рецепты, заклинания, чары и заклятья. Та, что я держал в руках и которую ты сейчас видишь, принадлежала моей матери. Поскольку тайна моего рождения была раскрыта, отныне я мог ею обладать. Ну вот, детка, теперь ты все знаешь…

Окса с тысячей предосторожностей листала волшебную книгу. На толстой желтоватой бумаге цветными чернилами были написаны непонятные заклинания, загадочные стихи и нарисованы таинственные рисунки. Но больше, чем сам предмет, Оксу очаровало его происхождение. Книгу, принадлежавшую фее, не каждый день увидишь!

Листая волшебные страницы, девочка испытала удивительное, всепоглощающее чувство радости.

 

Проба сигнала тревоги

 

— А не перейти ли нам к практическим вопросам? — минут через десять предложил Абакум. — Я тут оборудовал комнату специально для тебя. Комнату-лес. Хочешь посмотреть?

— Конечно!

Они поднялись наверх по металлической лестнице, и Абакум открыл раздвижную дверь.

— Ух ты! С ума сойти! Как среди деревьев!

Действительно, две из четырех стен были стеклянными и выходили прямо на рощицу, находившуюся так близко, что казалось, будто входишь в лес. Внешняя стена дома была увита лозой дикого винограда, добавляя красоты этому необычному интерьеру.

— Ты прав. Это и впрямь комната-лес! — констатировала Окса.

— В Эдефии Древолюбы традиционно живут на деревьях, в регионе Зеленая Мантия, — напомнил девочке Абакум. — Точнее, в больших домах, построенных на деревьях. Видела бы ты Листвянник, нашу столицу! Уверен, она бы тебе очень понравилась… Она вся находится на деревьях Исполино и Корнекрона — это что-то вроде баньяна с внешними корнями и колоссально широкими ветками. Они образуют Город, где более пятисот домов связаны между собой подвесными мостами и веревками. А не очень спортивные люди передвигаются между деревьями в кабинках на солнечной энергии.

— Ишь ты, просто ультрамодерн! — заметила Окса.

— А то! — ухмыльнулся Абакум. — Мы уже давно вылезли из средневековья!

— Ой, я не это хотела сказать! — слегка смутилась девочка. — Я знаю, что у вас развитая технология.

— Угу. Только я бы сказал, скорее эко-технология, поскольку мы сумели развиться и, сохраняя окружающую среду, существовать в единении с природой. Кстати, она нам и помогает. Жаль, что Внешники не сумели сделать того же, очень жаль…

— А дома в Зеленой Мантии? Ты сказал, они похожи на твой.

— Да, очень. Они из дерева, стекла и металла. Их строят так, чтобы они органично смотрелись на ветках деревьев, словно их естественная часть. Вот уже несколько лет Внешники используют при строительстве правила, которые соблюдают в Эдефии больше нескольких веков. Похоже, тут тоже начали, наконец, понимать важность эргономии и эко-дизайна. Лучше поздно, чем никогда, верно?

Окса задумчиво кивнула.

— Ладно, детка, оставляю тебя обустраиваться… А потом можешь присоединиться ко мне, — предложил Абакум.

 

Через несколько минут Окса спустилась вниз. Гордая своими новыми умениями, она заявилась в большой зал, шагая по стене.

Абакум лежал в натянутом между двумя колоннами гамаке в окружении разных существ, часть из которых была уже знакома Оксе.

— Добро пожаловать, Юная Лучезарная! — хором поздоровались тварюшки.

Окса рассмеялась и, проделав безукоризненный пируэт и приземлившись на пол, поблагодарила их за теплый прием.

— Вижу, Драгомира времени даром не теряла, — расплылся в широченной улыбке Абакум. — Браво, Окса! Великолепный выход, а какое приземление! Сразу чувствуется влияние восточных единоборств, есть в нем стиль, это да… Присаживайся-ка, я тебя познакомлю.

Окса плюхнулась на мягкое кресло в форме груши и уперлась локтями в колени.

— Фолдинготов ты у меня не увидишь. Как ты уже знаешь, они служат только семье Лучезарной, — уточнил Абакум. — Но у меня есть несколько десятков созданий, с частью которых ты уже, возможно, встречалась: Кульбу-горлан, Вещунья, Простофиля, Геториг, Пластикокетка…

— А Горановы у тебя есть? — Окса оглядела рассматривающих ее тварюшек. — Они меня смешат до икоты!

— Да, одна, от которой мне удалось получить несколько побегов. Ты же понимаешь, как с ними сложно… Они еще совсем крохи, и хотя мне редко приходится делать Гранокодуй или идентификационные кольца, они мне весьма полезны. На случай появления новой Юной Лучезарной, к примеру…

Окса улыбнулась и с огромным уважением поглядела на старика. Ей было очень уютно с ним. Еще больше, чем прежде.

— Ага! Спасибо тебе за Гранокодуй!

— Часто им пользуешься? — с невинным видом поинтересовался Абакум.

— Э-э… иногда… — пробормотала девочка.

— Надеюсь, не на публике! — пристально поглядел на нее старик.

Говорил он серьезно, но лукавый блеск его глаз выдавал, что он подсмеивается над ней, видя ее смятение.

— Никогда! — с деланным негодованием воскликнула Окса.

— Тем лучше, — хитро улыбнулся Абакум. — Нам всем известно, что ты у нас весьма благоразумная девица…

— Это marvellous! Это wunderbar! — вскричало нитевидное создание, избавив Оксу от тяжкого бремени форменного допроса.

— Ой! Какая ты смешная! — не удержалась девочка.

— Вы хотите сказать, что я ridiculous? Grottesca? Lojlig? У-у-у-у…

Пластикокетка вдруг залилась горючими слезами, ее длинное тельце, дырявое как швейцарский сыр, весьма внушительно надувалось и опадало. Окса оторопело вытаращила глаза.

 

— Не переживай, Окса, — спокойно сказал Абакум. — Как видишь, Пластикокетки обожают мешать в кучу языки, но вдобавок они весьма склонны к театральности. Как у многих существ, ушедших с нами в изгнание, у них развилась возбудимость, еще более высокая, чем была в Эдефии, то ли из-за климата Во-Вне, то ли из-за нашего долгого пребывания в Сибири, кто знает… Так что ты частенько будешь наблюдать драматические сцены…

— …или комические, — вставил Геториг. — Потому что мы, по крайней мере, сумели сохранить наше чувство юмора, в отличие от некоторых!

Он принялся танцевать вокруг ревущей белугой Пластикокетки, которая вдруг распалась на кучу ленточек и принялась лупить хулигана ими по хребту, как плеткой!

— Порка! Вот что ты заслуживаешь, very bad создание! — воскликнула Пластикокетка.

Геториг юркнул за спину Оксы, и Пластикокетка тут же перестала его хлестать.

— Что я и говорил! Ну никакого чувства юмора! — гордо провозгласил Геториг.

Окса не удержалась и взяла его на руки. Геториг благодарно положил ей голову на плечо.

— Уй, щекотно! — поежилась Окса.

— Это because of его чертовой шевелюры! — сообщила Пластикокетка, приняв свою обычную форму. — Achtung, будьте осторожны, Юная Лучезарная, с его грязной capela!

— Комические сцены? — вмешался Простофиля с задержкой на пару минут. — Почему вам это кажется смешным, волосатая Юная Лучезарная?

— Мы не любим ни грязь, ни холод! — куда более уместно хором сообщили Вещуньи.

— Слушай, Абакум, — Окса со смехом поставила Геторига на пол, — твои тварюшки такие же потешные, как у Драгомиры и Леомидо! А твоя Пластикокетка это вообще нечто!

— Это очень интересное существо, служащее всем Древолюбам. Ты еще мало что видела, но представь себе, что она умеет превращаться в любую полезную вещь, будь то лестница, стул или веревка… Ее тело состоит из вещества одновременно и плотного, и пластичного, похожего на пластилин или каучук. Удобно, да?

— Да уж! А Геториг? У него какие свойства? Помимо умения изображать клоуна и насмехаться над остальными, я имею в виду…

— Видишь роскошную шевелюру, которой он так гордится? Так вот, ее используют вместе с остальными ингредиентами, чтобы делать Улучшалки Эксельсиор, те, что ускоряют мышление. Что же касается Простофили, то его гребешок используют для изготовления антистрессового бальзама…

— А, точно! Я видела у Леомидо! Драгомира привезла его, чтобы втирать в листья Горановы, когда та выпадает в осадок. Что происходит в среднем раз пятьдесят в день…

— Точно подмечено! — расхохотался Абакум. — Но гребешок Простофили используется также для изготовления Гранока Памятесмешка. Для чего он — сама догадаешься. А еще гранул, которыми ты каждое утро кормишь твоего Курбето-пуко. Кстати, как он поживает?

Окса вместо ответа попросту подняла рукав и показала мирно урчащий живой браслет. Абакум подошел и погладил по голове спящее существо, которое заурчало еще сильней.

— Отлично он поживает! Только вот устроил мне как-то на уроке… похохотать! Но я сама виновата: забыла его покормить… И должна тебе сказать, это было что-то с чем-то! — прыснула Окса. — Очень «громкий» опыт! С тех пор постоянно ношу с собой принадлежности идеальной будущей Лучезарной: Гранокодуй, коробочку-антипукалку, Улучшалку Прилипучку… — добавила она, похлопав по заплечной сумочке. — И она всегда со мной, даже на занятиях спортом. Хотя боюсь, что кто-нибудь в нее залезет…

— Ты правильно делаешь, что соблюдаешь осторожность, особенно с учетом того, что Ортон рядом, — серьезно заметил Абакум. — Но я тебе кое-что приготовил для пущей надежности. Кульбу-горлан, подойди, пожалуйста.

К Чародею подлетело существо размеров сантиметров семь, с конусовидным, слегка, закругленным к низу туловищем лиловатого цвета, напоминающее игрушку-неваляшку. Венчала все это поразительная голова с вытаращенными огромными глазищами, которые, казалось, вращаются на триста шестьдесят градусов, отчего у существа был неизменно переполошенный вид. Вдоль его туловища свисали длинные ручки, уравновешивающие толстенькое тело.

— Хозяин? Задание?

— Да, и очень важное задание, — ответил Абакум. — Отныне ты будешь служить вот этой юной особе. Окса, представляю тебе твоего личного Кульбу-Горлана!

Окса заинтересованно взглянула на тварюшку, устроившуюся у нее на коленях, и внимательно на нее глядевшую. Кульбу-Горлан поздоровался, качнувшись вперед-назад на длинных ручках, затем остановился, упершись ими в колени девочки.

Абакум продолжил знакомство.

— Кульбу-Горланы — это своего рода живые сигналы тревоги, очень надежные и громкие, умеющие приспосабливаться к любым нуждам и ситуациям. Ты можешь дать им любое поисковое задание и сама выбрать сигнал сирены. Рекомендую тебе попросить этого Кульбу-Горлана присмотреть за твоей сумкой. Если кто-то захочет заглянуть в нее из любопытства или из злого умысла, Кульбу-Горлан может либо предупредить тебя, либо совершить действие, предотвращающее несанкционированную попытку. Например, он может изобразить пронзительный звонок, от которого барабанные перепонки лопаются, или сильно оцарапать чересчур любопытные руки — это уже тебе решать.

— Иди сюда, Кульбу-Горлан, иди сюда, — позвала Окса.

Маленькое фиолетовое создание порхнуло ей в ладонь и принялось раскачиваться на ручках.

— Юная Хозяйка, жду ваших распоряжений!

Абакум ободряюще подмигнул девочке.

— Ну, так слушай внимательно, — продолжила она, засовывая Кульбу-Горлана к себе в сумку. — Ты будешь охранять мою сумку и очень-очень громко кричать, если кто-нибудь, кроме меня и Абакума, попытается ее открыть. Давай попробуем, ладно? Я сыграю роль чужака…

Абакум мгновенно заткнул уши руками.

Окса открыла молнию сумки, и тут же раздался оглушительный сигнал, достойный пожарной сирены. Окса выпустила сумку и последовала примеру Абакума, заткнув уши. Судя по всему, старик на собственном опыте уяснил, что такая предосторожность не повредит. Через пару мгновений оглушительный вой прекратился, и Кульбу-Горлан высунулся из сумки с вопрошающим видом:

— Юная Хозяйка, сигнал вам подходит?

Окса, по-прежнему заткнув пальцами уши, со смехом потрясла головой, старясь избавиться от последствий акустического удара.

— Может, что-нибудь менее впечатляющее? А то я весь город перебудоражу! — поинтерсовалась тварюшка озабоченно.

— Ох, эти Кульбу-Горланы… От скромности они не умрут… — пробубнила Пластикокетка, свернувшаяся в комочек в углу комнаты. — Villano!

— Ладно, ладно, задача ясна, Юная Хозяйка! — пообещал Кульбу-Горлан, ныряя обратно в сумку.

— Ну вот и хорошо! Одну проблему решили, — заявил Абакум. — А теперь перейдем к серьезным вещам, если не возражаешь. Ступай за мной…

 

Таинственный элеватор

 

Абакум повел Оксу на первый этаж. Все существа покорно двинулись следом. В конце коридора находилась бронированная дверь в крытый переход. Замок открылся, как только Абакум сунул туда зеленого скарабея. Все проследовали по переходу и оказались на элеваторе, превращенном в гигантскую оранжерею благодаря куполообразной прозрачной крыше, через которую лился молочный свет.

Крошечные золотистые птички приветствовали хозяина и гостью радостным щебетом.

— Здравствуйте, Птичкины! — поздоровался Абакум.

— Ха! У бабули есть серьги с птичками, очень похожими на этих! — Окса прищурилась, чтобы получше разглядеть пичуг.

— Интересно, а настоящие ли там птички, — хитро улыбнулся Абакум.

— Ой, Абакум, ну перестань меня разыгрывать!

— А ты приглядись получше, когда твоя бабушка в следующий раз их наденет, — порекомендовал старик.

— Нет, вы оба просто нечто! — сдалась Окса. — А-а! Это еще что такое?! — вдруг заверещала она, вцепившись в руку Абакума.

Огромный рой насекомых пришел в движение и начал перемещаться, резко меняя направление, как это делают скворцы.

Окса побелела, сердце ее бешено заколотилось. Этот рой напомнил ей то, что она предпочла бы забыть. А главное, больше никогда не переживать снова! Воспоминания о Хироптерах Мервая-Голова еще были очень свежими и болезненными.

Абакум мгновенно понял, что девочка в панике.

— Это не то, что ты думаешь! — он положил руку Оксе на плечо. — Присмотрись!

Рой был прекрасен. Только вот Окса терпеть не могла насекомых. Особенно, когда они перемещаются толпой с гнусной манерой лететь прямо на нее, чтобы свернуть вправо или влево в самый последний момент, от чего она всякий раз вздрагивает…

Поняв, какой эффект этот своеобразный балет оказывает на юную гостью, Абакум громко свистнул, и рой мгновенно прилепился к стене элеватора, образовав живую надпись, гласившую: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЮНАЯ ЛУЧЕЗАРНАЯ!

— Ой, Абакум! И что это?

— Это значит, что мои Невиды тебя приветствуют, разве не видишь? — широко улыбнулся Чародей.

— Твои кто?

— Невиды. Это вовсе не насекомые, вопреки твоему первому впечатлению, а крошечные существа, похожие на летучих головастиков. На самом деле это идеальные маленькие крылатые хамелеоны, которые могут принимать любой цвет. Смотри!

На стене уже не было никаких следов роя. Но миг спустя образовалась новая картинка: лицо Оксы в окружении разноцветных огней фейерверков! Девочка засмеялась.

— Круто!

— Знаешь, художественное творчество — это не основное их предназначение, — пояснил Абакум. — В первую очередь, Невиды служат для создания покрова невидимости Лучезарных, которые могут, пользуясь ими, проходить незамеченными.

— Я могу попробовать? — тут же загорелась Окса.

— В свое время да, сможешь, — лаконично ответил Абакум.

— Да здесь настоящий тропический лес! — Окса огляделась по сторонам. Вдоль стен шла лестница, позволявшая спуститься на землю, туда, где росла большая часть растений, которых здесь было великое множество.

После первых, не очень приятных моментов, организм девочки приспособился к повышенной влажности, и она попала под чары этого поразительного места. Окса всегда подозревала, что на элеваторе Абакум много чего прячет. Но видеть своими глазами огромные зеленые насаждения, болтавшие между собой, как кумушки за чаем, — от этого глаза на лоб полезли бы и у самой опытной Юной Лучезарной! Некоторые из растений стояли прямо на полу, другие — на деревянных столах, третьи висели на лестничных перилах. Окса узнала Горанов, несколько штук пристроились в горшках на огромном столе. Малыши, скорее всего…

Когда девочка приблизилась, самая большая Горанова — мамаша, наверное, — отчаянно затряслась.

— Кто идет? Это незнакомка! Незнакомка, которая заразит нас болезнями! Бактериями! Вирусами! Но куда смотрят Кульбу-горланы?! Здесь чужачка! Тревога! ТРЕВОГА!

Подошедший Абакум погладил растение, что-то тихонько ему сказав, но Окса не расслышала, что именно. Во всем элеваторе поднялся переполох, слышался лишь разрастающийся шелест листьев и шепоток. Шум рос и рос и превратился в сущий тарарам.

Растения склонялись одно к другому, чтобы передать сообщение, пока одно из них, самое большое, восседавшее в огромном горшке, не издало громкий крик:

— Это Юная Лучезарная! ЭТО ДОЛГОЖДАННАЯ!

Гвалт прекратился, чтобы возобновиться через пару мгновений. Растения хлопали листочками, как цимбалами.

— Они аплодируют, — шепнул Абакум на ухо Оксе.

Девочка покраснела, не привыкнув получать овации от растений, и благодарно им поклонилась.

— Это здоровенное зеленое — просто отпад! Что это?

Абакум, прежде чем ответить, снова свистнул, требуя тишины, и растения тут же перешли почти на шепот.

— Вижу, ты заметила мою Центавру! Да уж, ее трудно не заметить! А ведь она еще не достигла зрелости. Через несколько месяцев она поднимется до пяти метров в высоту.

— Она вроде как управляет остальными, нет? Растение-шериф, — заметила Окса, с любопытством рассматривая Центавру.

— Ты почти права. Центавра в первую очередь регулирует атмосферу, добавляя или водных испарений, или углекислый газ по мере необходимости. Но это не единственная ее функция… Может, ты заметила, что у наших существ разные характеры. Ну, так с растениями то же самое, с той лишь разницей, что они неподвижны и привязаны к определенному месту. Все они обладают некоторыми способностями, но умение передвигаться не из их числа. Так что в случае конфликта с растениями несколько сложнее управиться. И тогда Центавра берет на себя роль посредника, успокаивая горячие головы. Видела, как она только что всех построила?

— Да, сразу видно, что она сильная! А это что, совсем хрупкое? — Окса подошла к растению с тоненькими длинными стебельками, на кончиках которых распустились нежные сиреневые цветочки.

— Это Нобилия. Пестик ее цветков вырабатывает золотистую пыльцу, которую используют для изготовления ослепляющего Гранока.

Нобилия наклонила один из своих длинных стебельков и тихонько погладила кончиками руку Оксы. Застигнутая врасплох, девочка дернулась и отшатнулась. Потом, заметив ободряющую улыбку Абакума, снова подставила растению руку. Нобилия затряслась, кудахча от удовольствия.

Чуть подальше еще одно растение, густое и кудрявое, старалось обратить на себя внимание девочки, размахивая во все стороны листочками. Окса с любопытством приблизилась, и оно, выражая свою радость пронзительными криками, тут же обвилось вокруг ее запястья.

— А это Пульсатилла, — представил Абакум. — Растение с весьма живым темпераментом, как ты видишь! Я обнаружил ее полезные свойства уже после Великого Хаоса, изучив те жуткие Граноки, которыми Изменники пользовались как оружием…

— Черные Шары? — уточнила Окса.

— Да, в частности Ледоцинт, который превращает части тела в стекло, как ты уже видела у несчастной Куропатки Леомидо. Пульсатилла позволяет сделать противоядие, сводящее на нет результат воздействия Ледоцинта. Именно его и дала Драгомира Куропатке, и та смогла выздороветь.

Пульсатилла по-прежнему держала Оксу за запястье и явно не собиралась его отпускать.

— И еще одно: это растение очень ласковое. Но ты и сама уже это поняла… Пульсатилла, может, все-таки вернешь мне Оксу? Я хочу ей кое-что показать.

— Давай, латук, отпускай Юную Лучезарную! — вмешался Геториг, со всей силы потянув за стебель, обмотанный вокруг запястья девочки.

— Я не латук, слышишь, ты, Волосан! — возмутилась Пульсатилла. — Я очень полезное и благородное растение, Хозяин так сказал! И мне нужна любовь, чтобы расцветать! Тут кто-нибудь знает, что это такое? Любовь!

Абакум наклонился к Оксе, что-то шепнувшей ему на ухо.

— Ну, конечно, можешь!

Тогда Окса наклонилась к Пульсатилле и легонько чмокнула ту в самый большой из листочков. Растение тут же освободило запястье девочки и испустило довольный вздох, взбудораживший ее соседок.

Абакум воспользовался этим весьма трогательным моментом, чтобы быстро утащить Оксу на небольшую антресоль, расположенную на полувысоте элеватора. На маленькой платформе находилась мастерская с рабочим столом, заваленным инструментами, и огромным шкафом с выдвижными ящиками, как у Драгомиры.

Абакум предложил Оксе сесть в шезлонг, а сам устроился рядом в кресле-качалке.

— Ну и ну! — серые глаза Оксы были круглыми как плошки. — Растение, которое испытывает и выражает эмоции, с ума сойти! А в Эдефии все такое?

— Да, — кивнул Абакум. — Мы настолько близки к природе, с таким уважением относимся к жизни во всех ее видах, что со временем стали восприимчивы друг к другу. Постепенно различия стерлись, и мы начали понимать друг друга. В Эдефии растения разговаривают с людьми, потому что люди их выслушивают, вот и все. А Во-Вне мало кто способен открыть свою душу и чувства, чтобы понять то, что говорит им природа. Владимир, муж Драгомиры, относился к людям этой категории. Как и его дед, приютивший нас после нашего перехода. Знаешь, Окса, Эдефия базируется — ну, или базировалась — на принципе этого уважения и умения слушать. Но также и на потребности, а не на желаниях или принуждении, как это частенько происходит Во-Вне… Например, в Эдефии мы работали, потому что хотели, а не для того, чтобы копить, нажиться или возвыситься. Там не было социальной лестницы, и булочник был равен архитектору, а золотарь ничем не уступал должностному лицу из Помпиньяка… Каждый делал то, что умел, во имя общего блага. Мы так и жили в гармоничной, благоприятной для всех системе, пока Малорана не показала нам, что общество может быть организовано и по-другому. Это была ее огромная ошибка, колоссальный просчет — показать нам, как живут Во-Вне. До этого все было так хорошо… Какая жалость… Какая потеря… Кто знает, в каком сейчас состоянии Эдефия…

— А ты что делал до бегства? — спросила девочка, захваченная рассказом Абакума. — Ты был травником, да?

— Да, я был Мастером Гранокологом Эдефии и официальным травником-аптекарем семьи Лучезарной. Еще совсем ребенком я проявлял большую склонность к этой деятельности. Растения меня всегда интересовали. Я часами мог наблюдать за ними, лежа на траве в лесах, в полях и долах. Годам к семи я начал создавать оригинальные смеси и делать простые лекарственные составы. Именно в этом возрасте я изобрел свой первый Гранок, от неразделенной любви, представь себе!

— Расскажи, Абакум! — попросила Окса.

— В то время я был влюблен в одну девочку, а та глаз не сводила с другого мальчика, которого я терпеть не мог, естественно. Ну и чтобы отомстить, я изобрел Смешливую Мокрушку. Самое то, чтобы отделаться от соперника, как я тогда думал!

— Так это ты придумал Смешливую Мокрушку? В семь лет? Но как тебе удалось?

— Благодаря наблюдениям, детка. Наблюдениям. Это зачастую самый эффективный способ что-то понять и чему-то научиться. Я заметил, что овцы становятся особенно игривыми после того, как пожуют определенное растение на лугах. Они прыгали и скакали, словно их смех разобрал, а потом, как бы это сказать, их мочевой пузырь не выдерживал. Это навело меня на мысль попробовать и — вуаля! Все просто!

— Ну, просто — это как сказать! — заметила Окса, выпрямляясь в шезлонге. — Во всяком случае, это изобретение мне очень даже нравится. А что девочка? Она потом в тебя влюбилась?

Абакум хохотнул.

— Вовсе нет! Она бросилась на помощь моему мокрому сопернику, начисто меня проигнорировав! Ой, не расстраивайся, я это пережил… Во всяком случае, эта неудача позволила мне понять одну вещь: я просто создан для Гранокологии.

— А твои родители что думали по этому поводу?

— Сначала удивились, считая, что я пойду по их стопам и займусь дизайном. Но моя страсть к растениям была такой сильной, что они смирились. Когда мне исполнилось восемь, я поступил в ученики к Мирандолу, на тот период лучшему мастеру в области Гранокологии Эдефии, старику, которому было уже больше ста пятидесяти лет. Он был адептом Хильдегарды Бингенской, чье имя носит Лекарня Эдефии. Это аналог госпиталя, как ты догадываешься. Хильдегарда — это одна удивительная женщина из Во-Вне. О ней узнала во время своего снолёта Лучезарная Аннамира в XII веке.

Хильдегарда Бингенская — автор мистических песнопений, но куда больше она известна благодаря своим трудам по медицине и естествознанию, потому что знала тайны растений. Аннамира в то время много снолетала по Европе, и ее наблюдения вдохновили многих Гранокологов, в том числе и старину Марандола, который так многому меня научил. А восемь лет спустя я поступил на службу к Лучезарной Малоране.

— Да ты «скороспелка»! — воскликнула Окса.

— Ты тоже ничего, на своем поприще, — подчеркнул Абакум.

Он встал и подошел к шкафу с множеством маленьких ящичков. Открыв штук десять, Чародей вытащил оттуда что-то похожее на пилюли, самые разные: круглые, плоские, продолговатые, и разных цветов, а затем вложил их в разрезанную продольно трубочку.

— Иди-ка сюда, перейдем к практическим занятиям. Не хочешь достать свой Гранокодуй?

 


Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 170; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!