Пред итальянскими примитивами 5 страница
Мне чудится, будто во мгле голубой,
Во мгле голубой я горю
Дрожит в углубленной лазури звезда,
Лучи устремив с вышины,
Ответною чарой играет вода,
Неверная зыбь глубины.
Как много дробящихся волн предо мной,
Как зыбки мерцания снов,
И дух мой к волнам убегает волной,
В безмолвное море зрачков.
Песок
Ровный, плоский, одноцветный,
Безглагольный, беспредметный,
Солнцем выжженный песок
Был когда-то в безднах Моря,
И над ним, о силе споря,
Шквал со шквалом биться мог.
И чудовища морские,
Меж стихий морских стихия,
С зыбким праздником в крови,
В неземной глубинной дали,
Трепетали, сочетали
Узы грузные любви.
Но над царством тем зеленым,
Миллион за миллионом,
Минул ток текучих лет,
И чудовища устали
Трепетать в глубинной дали,
И любви их больше нет.
И другая даль, немая,
В беспредельность убегая,
Молча свой проводит срок.
Спит не спит в безвестной чаре,
В утомительной Сахаре,
Нескончаемый песок.
Ворожба
В час полночный, в чаще леса, под ущербною
Луной,
Там, где лапчатые ели перемешаны с сосной,
Я задумал, что случится в близком будущем
со мной.
Это было после жарких, после полных страсти дней,
Счастье сжег я, но не знал я, не зажгу ль еще
сильней,
Это было – это было в Ночь Ивановых Огней.
Я нашел в лесу поляну, где скликалось много сов,
Там для смелых были слышны звуки странных
|
|
|
голосов,
Точно стоны убиенных, точно пленных к вольным
зов.
Очертив кругом заветный охранительный узор,
Я развел на той поляне дымно-блещущий костер,
И взирал я, обращал я на огни упорный взор.
Красным ветром, желтым вихрем, предо мной
возник огонь
Чу! в лесу невнятный шепот, дальний топот,
мчится конь
Ведьма пламени, являйся, но меня в кругу не тронь!
Кто ж там скачет? Кто там плачет? Гулкий шум
в лесу сильней
Кто там стонет? Кто хоронит память бывших
мертвых дней?
Ведьма пламени, явись мне в Ночь Ивановых Огней!
И в костре возникла Ведьма, в ней и страх
и красота,
Длинны волосы седые, но огнем горят уста,
Хоть седая – молодая, красной тканью обвита.
Странно мне знаком злорадный жадный блеск
зеленых глаз.
Ты не в первый раз со мною, хоть и в первый
так зажглась,
Хоть впервые так тебя я вижу в этот мертвый
час.
Не с тобой ли я подумал, что любовь бессмертный
Рай?
Не тебе ли повторял я' «О, гори и не сгорай»?
Не с тобой ли сжег я Утро, сжег свой Полдень, сжег
свой Май?
Не с тобою ли узнал я, как сознанье пьют уста,
Как душа в любви седеет, холодеет красота,
Как душа, что так любила, та же все – и вот не та?
О, знаком мне твой влюбленный блеск зеленых
|
|
|
жадных глаз.
Жизнь любовью и враждою навсегда сковала нас,
Но скажи мне, что со мною будет в самый близкий
час?
Ведьма пламени качнулась, и сильней блеснул костер,
Тени дружно заплясали, от костра идя в простор,
И змеиной красотою заиграл отливный взор.
И на пламя показала Ведьма огненная мне,
Вдруг увидел я так ясно, – как бывает
в вещем сне, —
Что возникли чьи-то лики в каждой красной головне
Каждый лик – мечта былая, то, что знал я, то,
чем был,
Каждый лик сестра, с которой в брак святой —
душой – вступил,
Перед тем как я с проклятой обниматься полюбил.
Кровью каждая горела предо мною головня,
Догорела и истлела, почернела для меня,
Как безжизненное тело в пасти дымного огня.
Ведьма ярче разгорелась, та же все – и вот не та,
Что-то вместе мы убили, как рубин – ее уста,
Как расплавленным рубином, красной тканью обвита.
Красным ветром, алым вихрем, закрутилась
над путем,
Искры с свистом уронила ослепительным дождем,
Обожгла и опьянила и исчезла... Что потом?
На глухой лесной поляне я один среди стволов,
Слышу вздохи, слышу ропот, звуки дальних голосов,
Точно шепот убиенных, точно пленных тихий зов.
Вот что было, что узнал я, что случилося со мной
|
|
|
Там, где лапы темных елей перемешаны с сосной,
В час полночный, в час зловещий, под ущербною
Луной.
Дьявол моря
Есть рыба – Дьявол Моря,
Она мала на взгляд,
Но в ней, с тобою споря,
Таится смертный яд.
Она – морское чудо
Лови в морях, живой,
И рыб бери оттуда,
Но бойся рыбы той.
Когда она ужалит
Чуть зримым острием,
Твой челн туда причалит,
Где все, в свой час, уснем.
Живой и смертный телом,
С душой где бьют моря,
Иди к своим пределам,
В тебе горит заря.
В тебе так много дивных
Сокровищ, трав и рыб.
Но там, в морях призывных,
Запретный есть изгиб.
И в чем изгиб случайный,
То каждый знает сам,
Но он смертельной тайной
Грозит всечасно нам.
И нам нельзя коснуться
Немого острия,
Иначе вдруг проснутся
Все пытки бытия.
Смертельно опечален,
Навеки сам не свой,
Зачахнешь ты, ужален
Душою, не змеей, —
Зубцом жестоким чуда,
Что хочет быть на дне.
Не все поймешь отсюда,
Что скрыто в глубине.
Живи – с душой не споря,
Не все ты трогай в ней.
Есть рыба Дьявол Моря
В морях души твоей!
Колдунья
– Колдунья, мне странно так видеть тебя.
Мне люди твердили, что ты
Живешь – беспощадно живое губя,
|
|
|
Что старые страшны черты:
Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя,
И вся ты полна красоты. —
«Кто так говорил, может, был он и прав:
Жила я не годы, – всегда.
И много безумцев, свой ум потеряв,
Узнали все пытки, – о, да!
Но я как цветок расцветаю меж трав,
И я навсегда – молода».
– Колдунья, Колдунья, твой взор так глубок,
Я вижу столетья в зрачках.
Но ты мне желанна. Твой зыбкий намек
В душе пробуждает не страх.
Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,
А там – пусть терзаюсь в веках. —
«Вот это откроет блаженство для нас,
Такие слова я люблю.
И если ты будешь бессмертным в наш час,
Я счастие наше продлю.
Но, если увижу, что взор твой погас,
Я тотчас тебя утоплю».
Я слился с Колдуньей, всегда молодой,
С ней счастлив был счастьем богов.
Часы ли, века ли прошли чередой?
Не знаю, я в бездне был снов.
Но как рассказать мне о сладости той?
Не в силах. Нет власти. Нет слов.
– Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла,
Но видишь, я светел, как ты.
Мне ведомы таинства Блага и Зла,
Не знаю лишь тайн Красоты.
Скажи мне, как ткани свои ты сплела,
И как ты зажгла в них цветы? —
Колдунья взглянула так страшно-светло.
«Гляди в этот полный стакан».
И что-то, как будто, пред нами прошло,
Прозрачный и быстрый туман.
Вино золотое картины зажгло,
Правдивый возник в нем обман.
Как в зеркале мертвом, в стакане вина
Возник упоительный зал.
Колдунья была в нем так четко видна,
На ткани весь мир оживал.
Сидела она за станком у окна,
Узор за узором вставал.
Не знаю, что было мне страшного в том,
Но только я вдруг побледнел.
И страшно хотелось войти мне в тот дом,
Где зал этот пышный блестел.
И быть как Колдунья, за странным станком,
И тот же изведать удел.
Узор за узором живой Красоты
Менялся все снова и вновь.
Слагались, горели, качались цветы,
Был страх в них, была в них любовь.
И между мгновеньями в ткань с высоты
Пурпурная падала кровь.
И вдруг я увидел в том светлом вине,
Что в зале ковры по стенам.
Они изменялись, почудилось мне,
Подобно причудливым снам.
И жизнь всем владела на левой стене,
Мир справа был дан мертвецам.
Но что это, что там за сон бытия?
Войною захваченный стан.
Я думал, и мысль задрожала моя,
Рой смертных был Гибели дан.
Там были и звери, и люди, и я! —
И я опрокинул стакан.
Что сделал потом я? Что думал тогда?
Что было, что стало со мной?
Об этом не знать никому никогда
Во всей этой жизни земной.
Колдунья, как прежде, всегда – молода,
И разум мой – вечно с весной.
Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман
Мне страшную тайну твою.
И красные ткани средь призрачных стран
Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящий стакан
За жизнь, за Колдунью я пью!
Очертания снов
Возвращение
Мне хочется снова дрожаний качели,
В той липовой роще, в деревне родной,
Где утром фиалки во мгле голубели,
Где мысли робели так странно весной.
Мне хочется снова быть кротким и нежным,
Быть снова ребенком, хотя бы в другом,
Но только б упиться бездонным, безбрежным,
В раю белоснежном, в раю голубом.
И, если любил я безумные ласки,
Я к ним остываю, совсем, навсегда,
Мне нравится вечер, и детские глазки,
И тихие сказки, и снова звезда.
Ранним утром
Ранним утром я видал,
Как белеют маргаритки.
Я видал, меж тяжких скал,
Золотые слитки.
В раннем детстве я любил
Тихий зал и шум на воле,
Полночь в безднах из светил,
И росинки в поле.
В раннем детстве я проник
В тишь планет и в здешний ропот,
Я люблю – безумный крик,
И нежнейший шепот.
Преддверья
Зачем мы торопимся к яркости чувства,
В которой всех красок роскошный закат?
Помедлим немного в преддверьях Искусства,
И мягким рассветом насытим наш взгляд.
Есть много прозрачных воздушных мечтаний
В начальных исканьях наивной души,
Есть много плавучих, как сон, очертаний
В предутренних тучках, в безвестной глуши.
Есть свежесть и тайна в младенческих взорах,
Там новые звезды в рожденьи своем,
Слагаются там откровенья, в которых
Мы, прежние, утренней жизнью живем.
И много стыдливости, розовой, зыбкой,
В девическом лике, не знавшем страстей,
С его полустертой смущенной улыбкой,
Без знания жизни, судьбы, и людей.
О, много есть чар в нерасцветших растеньях,
Что нам расцветут, через час, через миг.
Помедлим лелейно в своих наслажденьях, —
В истоках прозрачных так нежен родник.
Подо льдом
Над окованной льдом глубиной я иду,
И гляжу, и скольжу я на льду.
Лучезарна поверхность холодного льда,
Но темна подо льдами вода.
Там в студенных садах, в тишине темноты,
Цепенея, белеют цветы.
Дотянулся до льда несвободный цветок,
Но на воздух он выйти не мог.
И в душе у меня хорошо и светло,
Что-то к сердцу от сердца дошло.
О, лелейный цветок, ты дождешься весны,
Подожди в тишине глубины.
Если даже теперь и пронзил бы ты лед,
Этот воздух расцвет твой убьет.
О, прекрасный цветок, подожди до весны,
Ты увидишь все лучшие сны.
Белый ангел
От детских дней одна черта пленила
Мои мечты, в чьих зыбях таял сон,
В глаза печальный отблеск заронила,
В мой ум вошла как дальний тихий звон.
Мне снился грустный ангел, белоснежный,
С улыбкой сожаления в глазах,
Я с ним дышал одной печалью нежной,
Я видел бледный Рай в его слезах.
Он мне являлся в разные мгновенья,
И свет храню я этих беглых встреч.
Есть проблески, которым нет забвенья,
Есть взгляд без слов, его не молкнет речь.
Любил – еще люблю я – неземное,
Ум сердца – луч холодному уму,
Я верю в Небо, синее, родное,
Где ясно все неясное пойму.
С небесным я душой не разлучаюсь,
И, встретив чей-нибудь глубокий взор,
Я с ним, я с Белым Ангелом встречаюсь,
Таинственным и близким с давних пор.
Благовещенье в Москве
Благовещенье и свет,
Вербы забелели.
Или точно горя нет,
Право, в самом деле?
Благовестие и смех,
Закраснелись почки.
И на улицах, у всех
Синие цветочки.
Сколько синеньких цветков,
Отнятых у снега.
Снова мир и свеж и нов,
И повсюду нега.
Вижу старую Москву
В молодом уборе.
Я смеюсь и я живу,
Солнце в каждом взоре.
От старинного Кремля
Звон плывет волною.
А во рвах живет земля
Молодой травою.
В чуть пробившейся траве
Сон весны и лета.
Благовещенье в Москве,
Это праздник света!
Я не знаю мудрости
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: Плыву.
И зову мечтателей... Вас я не зову!
Есть люди...
Есть люди: мысли их и жесты
До оскорбительности ясны.
Есть люди: их мечты – как тихие невесты,
Они непознанно-прекрасны.
Есть люди – с голосом противным,
Как резкий жесткий крик шакала.
Есть люди – с голосом глубоким и призывным,
В котором Вечность задремала.
О, жалок тот, кто носит крики
В своей душе, всегда смущенной.
Блажен, с кем говорят негаснущие лики,
Его душа – как лебедь сонный.
Голубая роза
Фирвальдштетское озеро – Роза Ветров,
Под ветрами колышатся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
Для кого расцвела ты, красавица вод?
Этой розы никто никогда не сорвет.
В водяной лепесток – лишь глядится живой,
Этой розе дивясь мировой.
Горы встали кругом, в снеге рады цветам,
Юной Девой одна называется там.
С этой Девой далекой ты слита Судьбой,
Роза-влага, цветок голубой.
Вы равно замечтались о горной весне,
Ваша мысль – в голубом, ваша жизнь – в белизне.
Дева белых снегов, голубых ледников,
Как идет к тебе Роза Ветров!
Меррекюль
Ветры тихие безмолвны.
Отчего же плещут волны,
И несутся в перебой?
Им бы нужно в час вечерний
Биться, литься равномерней,
А меж тем растет прибой.
Отчего же? – Там далеко,
В безднах бледного Востока,
Светит пышная Луна.
А направо, точно лава,
Солнце светит величаво,
И под ним кипит волна.
В миг предсмертный, в час заката,
Солнце красное богато
Поразительным огнем.
Но волна в волну плеснула,
И, признав Луну, шепнула:
«Мы теперь сильней, чем днем».
И меж тем как факел красный,
В отдаленности неясной,
Будет тлеть и догорать,
Лик Луны, во мгле безбрежной,
Будет, властный, будет, нежный,
Над волнами колдовать.
Коромысло
Коромысло, коромысло,
С нежными крылами,
Как оно легко повисло
В воздухе над нами.
Прилетает, улетает,
В ласковой лазури.
Для него она рождает
Блески, а не бури.
Коромысло, коромысло,
Почему мы пленны?
Если б знать, какие числа
Для тебя священны.
Наши числа приковали
Нас к земле угрюмой,
И в просторах вольной дали
Мы скользим лишь думой.
Но и в думах мало смысла,
Тяжесть в них земная.
Ты же грезишь, коромысло,
В воздухе летая.
Лесная лилия
Сонет
Над гладью зеркальной лесного затона,
Вся белая, лилия дремлет одна.
Мерцает во мгле, а с высот небосклона
К ней сходит в сияньи Луны тишина.
И лилия жаждет небесного сна.
Не зная ни жалоб, ни вздоха, ни стона,
Безбольно мечтает и любит она,
Над влагой глубокой ночного затона.
Безмолвно белеет, и вот в полусне
Ей видится небо, простор бесконечный,
Там ангел с невестой идет в вышине.
Ковер облачков расстилается млечный,
И лилия дышит в воздушном огне.
Как льнет к ней, идет к ней наряд
подвенечный!
Снежинка
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 110; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!