КОМУ НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА БУДУЩЕЕ ПОЛЬШИ
Стоит затронуть еще некоторые моменты, относящиеся к Потсдамской конференции, поскольку именно по поводу их западные источники часто грешат неточностью.
Горячие дискуссии вновь, как и на Крымской конференции, велись по польскому вопросу. Идя на заседание, все три руководителя знали, что польский вопрос возникнет и сегодня. И он действительно возникал чуть ли не каждый день. Надо сказать, что незадолго до начала Потсдамской конференции на основе выработанных в Ялте решений сформировалось Временное польское правительство национального единства во главе с Эдвардом Осубкой-Моравским. США и Англия вынуждены были установить с этим правительством дипломатические отношения. Однако они всячески оттягивали срок окончательного роспуска польского эмигрантского правительства. Их устраивал этот своеобразный дуализм.
После подробного обсуждения вопросов, связанных с фактом создания правительства национального единства,— при этом было выслушано и учтено мнение приглашенной в Потсдам делегации Польши во главе с Болеславом Берутом — руководители трех держав приняли решение, в котором выражалось удовлетворение по случаю образования этого правительства. В заявлении указывалось также, что установление дипломатических отношений США и Англии с Временным польским правительством национального единства «привело к прекращению признания ими бывшего польского правительства в Лондоне, которое больше не существует».
|
|
|
Принятие этого заявления отвечало интересам Польши, устраняло поводы, по которым США и Англия могли бы и впредь вмешиваться во внутренние дела польского народа. Оно способствовало и упрочению позиций Временного польского правительства национального единства.
Следует, однако, заметить, что среди входивших в это правительство деятелей были и такие, как, например, С. Миколайчик, которые не оправдали доверия народа. Предав забвению национальные интересы Польши, они пошли другой дорогой, которая привела их к полному политическому банкротству.
США и Англия, осознавая, что с укреплением в Польше власти правительства национального единства рушатся их надежды на превращение этой страны в «санитарный кордон» против СССР, пытались уклониться от решения в Потсдаме вопроса о западной границе Польши. Однако это им не удалось.
279
В конечном счете под воздействием неотразимых доводов Сталина, веских аргументов польской делегации, со всей очевидностью доказавшей справедливость своего предложения о западной границе как с исторической и экономической точки зрения, так и с точки зрения безопасности, и принимая во внимание фактическое положение на территориях, передаваемых Польше, Черчилль и Трумэн согласились с тем, чтобы указанная граница была окончательно определена на Потсдамской конференции. Правда, такое свое согласие они обусловливали принятием советской делегацией их позиции по вопросу о репарациях с Германии.
|
|
|
Одним из важнейших вопросов на Потсдамской конференции стали репарации, которые должна уплатить Германия. Оснований для возмещения ущерба у Советского Союза было более чем достаточно. От западных границ нашей страны и до Северного Кавказа, до Волги, до Москвы и Ленинграда лежала после войны зона практически выжженной земли, руины городов и сел, груды кирпича и металла на месте бывших предприятий, административных зданий, жилых домов. И не только это. Гитлеровская авиация в годы войны бомбила и наносила значительные разрушения в городах, которые лежали между Москвой и Уралом. Все это предстояло восстанавливать, а во многих случаях и строить заново. Но ни Черчилль, ни Эттли, ни Трумэн, если судить по тому, как они себя вели, не собирались входить в положение Советского Союза. Они настаивали на том, что Германия не должна платить никаких репараций.
Как-то в перерыве, когда речь зашла об этом, Сталин в своем кругу сказал:
|
|
|
— Англичане и американцы хотят нас взять за горло. Но ничего, мы прошли через это в годы гражданской войны и иностранной интервенции, пройдем и сейчас.
В итоге интенсивных переговоров Советский Союз пошел на определенные уступки в вопросе о репарациях и тем самым сделал возможным соглашение о новой границе Польши на западе, как она предусматривалась в польских предложениях, поддержанных советской делегацией, то есть по линии Одер — Нейсе. Таким образом, в Потсдаме впервые в истории Польши была окончательно и справедливо решена проблема ее государственных границ.
В дальнейшем нерушимость западной границы Польской Народной Республики получила международно-правовое подтверждение в договорах ПНР с ГДР (1950 г.) и ФРГ (1970 г.), советско-западногерманском договоре (1970 г.), а также в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.).
280
Работа Потсдамской конференции состояла не только из одних заседаний. Главы делегаций обменивались взаимными жестами вежливости. Организовывались завтраки, обеды, фотографирование на память, причем Сталин, Трумэн и Черчилль, а затем и Эттли давали возможность корреспондентам делать снимки довольно часто.
|
|
|
Помню такой случай. Трумэн устроил обед. После того как гости поднялись из-за стола, он сел за рояль и кое-что сыграл, видимо предварительно поупражнявшись. Было известно и до этого, что Трумэн «баловался» игрой на фортепьяно. Когда он кончил играть, Сталин похвалил его и сказал:
— Да, музыка — хорошая вещь, она из человека выгоняет зверя.
Мы, услышавшие это высказывание Сталина,— Молотов, Гусев и я — рассмеялись.
Трумэну эти слова Сталина также весьма понравились. Ведь в конце-то концов неизвестно, кому Сталин адресовал свои слова и кто тот человек, из которого музыка в данный момент выгоняет зверя.
Историческое значение Потсдамской конференции состоит в том, что она опустила занавес, который отделил пережитую Европой трагедию войны от открывшейся перед народами перспективы жизни в условиях мира. Главным в решениях, принятых на этой конференции, явилась выраженная тремя державами-победительницами воля не допустить, чтобы с германской земли вновь исходила агрессия. Это было сказано четко, весомо. Если бы договоренность в Потсдаме свелась даже только к провозглашению этой цели, то и тогда конференция стала бы в ряд выдающихся мировых событий. Конечно, все это верно при условии, если державы будут действовать так, как они договорились.
«БОЛЬШАЯ ТРОЙКА» ЗА СТОЛОМ ПЕРЕГОВОРОВ В ПОТСДАМЕ
В моей памяти как бы зафиксировался снимок «большой тройки» за столом переговоров в Потсдаме. Это — снимок с особым свойством, которое не присуще обычным фотографиям. Видимо, тому способствовала общая обстановка наэлектризованности, когда все присутствующие сознавали, что они должны вершить праведный суд над государством-агрессором, залившим кровью Европу. Суд этот -— политический, самый высокий. Другой, который еще предстоял над главными военными преступниками гитлеровской
281
Германии в Нюрнберге, должен был отвечать духу суда высокой политики, который собрался здесь, во дворце Цецилиенхоф.
Все, кто сидел за круглым столом этого потсдамского дворца, испытывали немалое нервное напряжение. Это ощущалось и по поведению, и по взглядам, особенно тех, кто находился в первом ряду, где сосредоточился основной состав трех делегаций. Напряжения добавляло и обостренное восприятие каждым поведения всех других.
Все участники находились в состоянии предельной сосредоточенности, а вначале она проявлялась еще и в том, что никто не улыбался. Только обостренным восприятием тех исторических дней объясняется то, что до сих пор перед моими глазами стоят многие картины заседаний. Особенно памятны первый день конференции и первое заседание с участием Эттли и Бевина после их победы на выборах.
...Вот сидит Трумэн. Он мобилизовал все свое самообладание, чтобы не выдать волнения. Ему, конечно, помогает и то, что почти все основные высказывания у него заготовлены, и он зачитывает тексты. При обсуждении соответствующего вопроса он допускает высказывания и без бумажки. Но они, как правило, краткие. Порой кажется, что он вот-вот улыбнется. Но это только кажется. Советники и эксперты делегации США беспрестанно о чем-то переговариваются между собой и, случается, подкладывают президенту какие-то записки.
Мне представляется, что держится президент как-то нахохлившись. Видимо, играет тут свою роль и то обстоятельство, что у него нет еще опыта встреч на таком уровне, да еще и с участием Сталина. Но надо отдать ему должное: каких-то резкостей или неучтивостей Трумэн не допускает...
А в общем-то на протяжении почти всей конференции президент сидел, как бы надев на себя маску.
...Черчилль. А как выглядит на конференции этот политический деятель-ветеран? Заявления он делает в общем-то краткие. Очень любит растягивать отдельные слова. Делает это явно нарочито. По ходу речи или заявления нетрудно увидеть то, что он хочет подчеркнуть особо. Эти слова он произносит как-то резче. В них проступают и резина и металл.
Почти никогда он не пользуется заготовленным текстом. Впрочем, говорят, некоторые свои заявления он любит заучивать наизусть...
У меня создалось впечатление о нем как об опытном ораторе. Свой капитал красноречия он умел хорошо и преподнести. Говорил без волнения, по крайней мере так выглядело внешне, хотя ощуща-
282
лась его собранность, и он всегда был, как утверждали англичане, «алерт» — начеку.
...Эттли. Мы слышим его, когда он прибывает на конференцию в качестве премьер-министра. Однако употребляет он тот же политический язык, что и Черчилль. Прогнозы нашей делегации подтверждаются: все считали, что если лейбористы придут к власти, то политика Англии останется, по существу, той же, которую проводило и правительство консерваторов...
До выборов в Великобритании Эттли вел себя тише воды и ниже травы. Может быть, когда делегация обсуждала внутренние вопросы, он и высказывал свое мнение — мнение лейбористской партии. Но на заседаниях Эттли тогда не выступал. Не исключено, что этот опытный лейбористский лидер опасался, что то или иное его заявление в Потсдаме будет преподнесено в прессе так, что лейбористы недосчитаются некоторого количества голосов.
...Сталин. Он ведет себя спокойно и ровно. Так же ведет себя на конференции и советская делегация в целом.
Разумеется, атмосфера спокойствия и уверенности в советской делегации создавалась не инструкциями. Она рождалась как-то сама по себе. Влияла на нее вся правда и историческая правота политики Советского Союза, идей Октября, величие Победы нашей страны в войне.
Спокойную уверенность в правоте своего дела советские делегаты и в Потсдаме, и на других межсоюзнических конференциях испытывали еще и потому, что весь мир знал — никогда в истории человечества не было ни по масштабам, ни по глубине такого поражения агрессора, какое фашистская Германия потерпела в 1945 году, и для всех мыслящих людей азбучной истиной являлось то, что основная роль в разгроме гитлеровской военной машины принадлежала Советскому Союзу. Ведь решительный перелом в войне произошел до открытия второго фронта на севере Франции.
Советский солдат находился в Берлине — логове агрессора. Над рейхстагом развевалось советское Знамя Победы.
Нет, нельзя этот зал Потсдама и все, что в нем происходило, отделить в мыслях от того, что свершилось в ту летнюю ночь, когда Гитлер дал приказ своим войскам напасть на Советский Союз. В том внезапном и коварном нападении оказались заложены и сокрушительное поражение агрессора, и величайшая по своему значению победа над ним.
283
В ОСНОВЕ — УВАЖЕНИЕ К СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
Завершая мои воспоминания, относящиеся ко встречам с участием лидеров трех союзных держав, считаю необходимым отметить одно существенное обстоятельство. Каждый раз наблюдал, что Сталин пользовался у своих коллег большим уважением. Й со стороны Рузвельта, а затем — Трумэна, а также со стороны Черчилля и его преемника — Эттли.
Такое уважение находило выражение и в ходе официальных заседаний за столом переговоров, и в ходе неофициальных встреч. Оно находило выражение и во время встреч, на которых помимо глав присутствовали все ответственные представители трех держав.
Может быть, особенный интерес в этом отношении представляли совместные обеды, когда встречались и для работы, и как бы для передышки три человека, державшие в своих руках ключ, который они должны были вставить в дверь, чтобы отделить величайший в мире военный катаклизм от будущей мирной полосы развития.
Не надо было быть психологом, чтобы заметить, что каждый из трех лидеров хорошо сознавал свою роль. Конечно, на конференциях были представлены два мира — социалистический и капиталистический. Но проблемы, которые подлежали обсуждению, стояли перед всеми тремя государствами: требовалось добиться скорейшего окончания войны, причем такого, которого желают все три союзника. Но так как не во всех отношениях желания совпадали, то необходимо было добиться согласия на этот счет.
Когда говорил американский президент, все присутствовавшие выслушивали его очень внимательно. Они наблюдали за ходом и поворотами его мысли, за меткими суждениями, шутками. Все сознавали, что он высказывал мысли, которые имеют огромное значение в предстоящем строительстве здания мира.
Выступал или делал замечания премьер-министр Англии. Он умело и даже ловко формулировал свои мысли, умел блеснуть и шуткой. Чувствовалось, что он на «ты» не только с политикой, но и с историей, особенно новейшей. Ведь он побывал в огне англобурской войны в Южной Африке еще в начале XX века.
Тем не менее как-то само собой получалось, что все присутствующие — и главные, и не главные участники — фиксировали взгляды на Сталине. Даже если говорил другой участник, то почему-то большинство присутствующих все равно наблюдали за Сталиным, за выражением его лица, за взглядом, стараясь понять, как он оценивает слова и мысли своих коллег.
284
И вот тихо, как бы между прочим, начинал говорить Сталин. Он говорил так, как будто кроме него присутствовали еще только двое. Ни малейшей скованности, никакого желания произвести эффект, ни единой шероховатости в изложении мысли у него не было. Каждое слово у него звучало так, как будто было специально заготовлено для того, чтобы сказать его в этой аудитории и в этот момент.
Обращало на себя внимание то, что во время высказываний Сталина, даже если они не относились к высокой политике, Рузвельт часто старался дать понять свое отношение — либо кивком головы, либо своим открытым взглядом — к словам советского лидера.
Не только я, посол, но и другие советские товарищи, обмениваясь мнениями после такого рода встреч, констатировали, что центральной фигурой на них, безусловно, являлся советский руководитель.
Характерен и такой факт. Во время конференции в Крыму о появлении Сталина еще в коридоре Ливадийского дворца мгновенно какими-то неведомыми путями становилось известно в зале заседаний глав, куда он направлялся. Живая связь работала сверхэффективно.
Уже в те времена частых союзнических конференций и встреч, в том числе на самом высоком уровне, нетрудно было каждому мало-мальски наблюдательному человеку ответить на вопрос: чем объясняется такой авторитет Сталина и такое уважение к нему руководителей США и Англии?
Главное, что необходимо подчеркнуть в этой связи,— это, конечно, беспримерный подвиг советского народа, ставшего грудью на защиту своей страны.
Эти сообщения контрастировали с распространенным в то время в Америке, да и не только в Америке, мнением, что Советский Союз не сможет противостоять фашистскому нашествию и Гитлер одержит победу.
Помню хорошо, как в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз многие американцы задавали мне и другим советским представителям вопросы:
— Каково положение на фронте?
— Уверенно держится Советский Союз или нет? Мы отвечали:
— Да, уверенно.
Слушатели воспринимали такой ответ с выражением дружеских чувств к нашей стране, но сдержанно и часто с большой долей скептицизма.
285
С течением времени, когда выяснилось, что гитлеровские армии несут огромные потери, настроения в общественном мнении США стали постепенно меняться. Прежние сомнения и даже пессимизм в отношении возможности Советского Союза устоять против сильного врага стали заменяться долей оптимизма, которая постоянно возрастала.
Даже в официальных кругах, в правительстве стало утверждаться мнение, что способность Советского Союза к сопротивлению не убывает, а, напротив, увеличивается.
Это особенно было заметно после того, как гитлеровским армиям под Москвой в конце 1941 года советские воины нанесли сокрушительное поражение.
Дальше — больше: стала крепнуть надежда, а затем уверенность в том, что в войне может наступить перелом в пользу Советского Союза.
В это время представители администрации, особенно военных кругов в Вашингтоне, высказывались в таком духе:
— Что это за чудо?! Откуда Советский Союз берет танки, артиллерию, самолеты? Ведь его важные промышленные районы оккупированы!
Особенно сильное впечатление производили танковые бои с вводом в действие с советской стороны большого количества этих машин.
Вспоминаю такой случай. Было это в начале лета 1942 года. Тогда В. М. Молотов прилетел в Вашингтон для подписания соглашения о ленд-лизе. В один из дней его пребывания мы поехали за город, в Аппалачские горы. В машине помимо шофера нас было трое — Молотов, Литвинов и я. Во время разговора Молотов нам сообщил:
— У нас уже создано такое количество танковых корпусов, что можно с уверенностью сказать: мы обязательно победим! Эти корпуса в самое ближайшее время себя еще проявят.
Так оно и получилось.
То же самое говорилось и о советской артиллерии, и о советской авиации.
И вот тут-то грамотные и наблюдательные люди вспомнили:
— Ведь в Советском Союзе еще до войны была осуществлена индустриализация страны! Значит, это дело было серьезное.
Произвести громадное количество вооружений возможно только тогда, когда есть, где производить, из чего производить и кому производить.
В те дни было всеобщим признание великих заслуг страны и
286
ее государственного руководства, добившегося создания крупной индустрии.
Огромное впечатление произвело и то, что советский народ проявил монолитное единство. Рабочий класс, крестьянство, интеллигенция в едином порыве встали на защиту Родины против сильного и жестокого врага.
Писала иногда об этом и печать, признавали это и представители американской администрации.
Уважение к Сталину, а он представлял собой советское руководство, являлось отражением того, что было сделано в стране, в Советском государстве. Это было уважение и к тому, что осуществил Советский Союз до войны и чего он добился в ходе ее.
Страна и ее руководство строго следовали завету Ленина о необходимости индустриализации и создания крупной машинной индустрии.
До нас дошел исключительно интересный эпизод. В ноябре 1923 года Ленин был нездоров. В один из тех дней его навестила группа рабочих из города Глухова. Состоялась сердечная беседа. Среди гостей находился и ветеран труда по фамилии Кузнецов. Прощаясь с Ильичем, он сказал:
— Я — рабочий-кузнец. Владимир Ильич, мы выкуем все, намеченное тобой.
Эти слова и сегодня звучат с той же силой.
Выковали трудящиеся нашей страны и индустрию, и социалистическое сельское хозяйство, и единство народа — создали мощную державу, о которую размозжил голову агрессивный гитлеровский орел.
В ГОСТЯХ У ВИЛЬГЕЛЬМА ПИКА
Какая колоссальная работа потребовалась, чтобы очистить будущую столицу ГДР от руин и завалов после гигантского сражения между победоносными советскими войсками под командованием маршала Жукова и последними частями преступного гитлеровского вермахта.
Как я уже отмечал, город был тяжело изранен. На каждом шагу встречались руины. Наверно, ни одна естественная катастрофа еще не приводила к таким тяжелым последствиям, ни один большой город в мире не оказывался таким разрушенным. К этому тоже привел Германию фашизм. Его главари мечтали о победах и «жиз-
287
ненном пространстве». На деле они лишили себя права на пространство для своего существования на земле.
Мне пришлось вновь посетить Берлин — столицу ГДР — несколько лет спустя. Я был поражен проделанной работой. Уже не было хлама, уже все, что подлежало восстановлению и ремонту, было в основном восстановлено. Конечно, еще кое-где зияли пустоты на улицах и в переулках. Не успели отстроить новые дома лишь в тех из них, которые остались от уничтожения больших зданий этого города, камни которого могли бы многое рассказать из истории немцев.
Во время этого визита я был приглашен к президенту Пику. Скажу прямо — я с волнением вошел в небольшой особняк, являвшийся резиденцией президента. Хотя до того я с ним встречался в Москве, на более широких встречах. На этот раз у нас состоялась беседа по некоторым вопросам политики.
Пик во время беседы подчеркивал:
— Необходимо укреплять новое германское государство, которое должно пойти по пути социалистического развития. Западные державы, конечно, не допустят подобного развития в западной части Германии, оккупированной ими.
Потом заявил:
— Ну и что же. На востоке мы будем строить свою, новую Германию.
Меня поразила ясность суждений убеленного сединой ветерана немецкого рабочего движения, убежденного коммуниста.
Во время беседы я обратил внимание на то, что в комнате, где мы сидели, стояло много шкафов, заполненных книгами. Заметив, что я обратил внимание на книги, хозяин подвел меня к своему книжному богатству. Мы медленно обошли шкаф за шкафом.
— Здесь,— сказал он,— находится полное собрание сочинений Гёте. В нем около полутора сотен томов.
Я впервые увидел такое собрание сочинений гениального поэта и ученого.
Пик сказал:
— Я нередко заглядываю в «мысли Гёте». А потом добавил:
— Конечно, Гёте и нацизм — понятия несовместимые. Нацизм — пустота мысли и животные инстинкты. А Гёте — кладезь мудрости, хотя и человек своего времени.
Уходя от Пика, я подумал: «А хорошо, что этот выдающийся немец — Вильгельм Пик живет и здравствует! Одно его имя значит очень многое, и не только для немцев».
Писать о Вильгельме Пике можно было много. Достаточно
вспомнить и о его участии в Ноябрьской революции 1918 года в Германии, и о его активности в рейхстаге на посту депутата-коммуниста во времена Веймарской республики, и о его работе в Исполкоме Коминтерна в предвоенную пору и в суровые дни войны, и о его руководстве Национальным комитетом «Свободная Германия», вобравшим в себя здоровые силы немецкого народа, вставшие на путь борьбы с фашизмом. Наконец, о его кипучей деятельности в трудный послевоенный период, когда Вильгельм Пик официально стал крупным государственным деятелем.
Скончался он в 1960 году.
Имя Вильгельма Пика занимает почетное место в летописи германского и международного коммунистического движения. Один из основателей Компартии Германии и Социалистической единой партии Германии, первый президент Германской Демократической Республики оставил о себе самую добрую память.
Сейчас в странах, бывших нашими союзниками по войне, находятся деятели, которые выступают за объединение двух германских государств — ГДР и ФРГ. Делают упреки по адресу Советского Союза как противника подобного объединения.
Позиция этих деятелей бесчестна. Они в действительности добиваются поглощения Германской Демократической Республики другим государством — Федеративной Республикой Германии. Хорошо знают и они сами, и весь мир, что именно западные державы, грубо нарушив дух и букву Потсдамского соглашения о будущем Германии, втянув ФРГ в военный блок НАТО, не допустили образования единого демократического и миролюбивого германского государства.
Весь этот вопрос имеет и другую сторону. Каждый немец, где бы он ни жил, должен знать правду. А она состоит в том, что только Советский Союз в свое время не допустил расчленения Германии на куски. Именно США и Англия на союзнических конференциях руководителей трех держав предлагали разорвать Германию. Им мерещилась германская государственность в качестве нескольких отдельных небольших стран. Мираж средневековья — со многими мелкими германскими государствами — таким было их видение будущего для немцев.
Об этом сейчас не принято вспоминать на Западе. Но у истории хорошая память. Она не позволит предать забвению то, что было.
288
Глава V
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 176; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!