Сонет, посвященный поэту П. Д. Бутурлину 13 страница
Словно бывши на спектакле,
Пятый акт не досмотреть
И уйти... куда? – во мрак ли,
В свет ли яркий?.. Мысль, ответь!
1920
Возвращаясь
Возвращаясь, мечтать, что завтра,
В той комнате, где свалены книги,
Этих строк непризнанный автор
Опять будет длить повторенные миги
И, склоняясь у печки к остывающим трубам,
Следить, как полудетские губы
«Нет» неверно твердят,
Как лукавые веки упорно
Прикрывают наивно-обманный взгляд,
А около,
Из-под шапочки черной,
Вьются два маленьких локона.
Возвращаясь, мечтать, что снова
Завтра, под снежным дождем,
Как в повести старой,
Мы пройдем вдоль Страстного бульвара
Вдвоем,
Говоря о причудах маркиза де Сада,
Об том, что мудро таит Кама-Шутра,
Об чем исступленно кричал Захер-Мазах, —
И будет все равно – вечер, день или утро,
Так как вечность будет идти рядом,
Та вечность, где живы
Каждый лепет счастливый
И каждый вздох.
Возвращаясь, мечтать о простом,
Об том,
Что завтра, маленьким чудом,
Я снова буду, – я буду! —
Тем же и с ней же!
Смейся, февраль, колючий и свежий,
В лицо мне,
С насмешкой тверди о моем вчера!
Ничего не хочу я помнить!
В памяти, умирая, простерты
Все прежние дни и ночи,
И возле,
Окоченели и мертвы,
Все утра и все вечера.
Февраль! Чего ж ты хохочешь,
«А после?» твердя ледяным языком!
Что будет после,
Подумаем после об том.
14 февраля 1921
* * *
Дни для меня незамысловатые фокусы,
|
|
В них стройность математического уравнения.
Пусть звездятся по водам безжизненные лилий,
Но и ало пылают бесстыдные крокусы.
Лишь взвихренный атом космической пыли я,
Но тем не менее
Эти прожитые годы
(Точка в вечности вечной природы)
Так же полны значения,
Как f (x, у) = 0.
Богомольно сгибало страдание страсти,
К золотым островам уводили наркотики,
Гулы борьбы оглушали симфонией,
В безмерные дали
Провал разверзали,
Шелестя сцепленьями слов, библиотеки.
Но с горькой иронией,
Анализируя
Переменные мигов и лет,
Вижу, что миру я
Был кем-то назначен,
Как назначены эллипсы солнц и планет.
И когда, умиленным безумьем охвачен
Иль кротко покорен судьбе,
Я целую чье-то дрожащее веко,
Это – к формуле некой
Добавляю я «а» или «b».
26 февраля 1921
* * *
Еще раз, может быть, в последний,
Дороги выбор мне дарован,
На высях жизни, здесь, где воздух
Прозрачной ясностью окован,
Где жуть волшебной, заповедней,
Где часто на порфирных скалах
В сны без надежд проснуться – роздых
Склоняет путников усталых.
Высок бесстрастно купол синий,
Внизу, как змей извивы, тучи,
Под ними грива острых сосен,
Чу! водопад с соседней кручи...
Я ль не над миром, на вершине?
|
|
И ропщет ветер с лживой лаской;
Усни! Довольно зим и весен,
Путь завершен, стань вечной сказкой!
Не верю! Посох мой не сломан,
И тропы вьют к иным высотам,
Чрез новый лог, былых – огромней,
Где шумен пчел разлет по сотам,
Где легких птиц певучий гомон,
Где высь безмерней, даль бескрайней,
Где, может быть, припасть дано мне
К твоей, Любовь, предельной тайне!
28 февраля 1921
* * *
В священной бездне мглы архангел мне предстал,
В его зрачках сверкал карбункул и опал.
И вестник вечности сказал мне строго: «Следуй!»
Я встал и шел за ним. Все стало сродно бреду.
Мы понеслись, как вихрь, меж огненных светил,
Внизу, у ног, желтел водой священный Нил,
Где ныне барка Ра уже не гнет папирус;
Потом меж гибких пальм Ганг многоводный вырос
Но спал на берегу осмеянный факир;
Мелькнул тот кругозор, где буйный триумвир
Бежал от Августа, в бою палим любовью;
И арки, давшие мечту средневековью,
Веселье, что творил свободный Рафаэль,
Конкистадоров гром и вдохновенный хмель,
Маркиз нарядных сон, под звуки менуэта,
Когда была вся жизнь беспечностью одета;
Кровавый блеск, где был нож гильотин взнесен,
Твой пламенный пожар меж битв, Наполеон,
Разгары новых войн и мятежей, стихии,
|
|
Зажегшие векам огни Ресеферии.
Все в диком хаосе взметалось подо мной,
И голос слышал я, катившийся волной:
«Внемли! Изведал я все таинства Изиды,
И то, как, бросив храм разящей Артемиды,
Бежали эллины туда, где деял чары Вакх;
Как возбуждал вражду в квиритах смелый Гракх,
Как с гибеллинами боролись яро гвельфы
В лесах, где при луне играли резво эльфы;
Как, океан браздя, Колумб едва не сгиб,
Как молча созерцал аутодафе Филипп,
И был Эскуриал весь дымами окутан,
Как в яблоке закон миров провидел Ньютон
И в лагере постиг сознанья смысл Декарт.
Как в дождевой апрель (по-старому – был март),
В светлице, где сидел недавно сторож царский,
Стихам Гюго внимал с улыбкой Луначарский».
Внимая, я дрожал, а вестник мне: «Гляди!»
И хартии тогда раскрылись впереди.
Гласила первая: я – истина Биона,
Чрез меру – ничего! вот правило закона!
Вторая: не забудь – я мыслю, ergo sum[67].
Но слишком много слов запутают и ум.
А третья: сам Гюго сказал: мне рек Всевышний —
Искусство в том, чтоб все зачеркивать, что лишне.
3 апреля 1921
* * *
Эй, рабочие мира! ложь – все то сладкопенье!
Держите к ружьям примкнуты штыки!
Лишь в день, когда лопнет земное терпенье,
С ним цепь милитаризма разлетится в куски.
|
|
Чем орды гудели, даль тряся, при Саргоне,
Чем ухали пушки под топот Аттил, —
Нам вчера звенело с аппаратов Маркони,
Сегодня говор газет подхватил.
И бои, где за греком стоит англичанин, —
Перезвон под набатом исторических дат:
Что и сотый век на земле не причален
И к войне против войн вызван красный солдат.
Сентябрь 1922
А. К. Глазунову
Слава – властителю звуков! творцу вдохновенному —
слава!
Звуками нас ты прославил, мы звуками славного славим!
Стелется вольное Море ;
раскинулся Лес на раздольи;
Веет Весна по просторам;
по Волге плывет Стенька Разин;
Чу! Трубадура припевы;
чу! стук костяков, – Пляска Смерти;
Нет, то Мазурка топочет!
нет, это – Славянская Свадьба !
Западный марш , честь Чикаго...
Причудливость Грез о Востоке. ..
Радостен взлет Саломеи ;
но Песня Судьбы беспощадна.
Звуками мир ты прославил, мы звуками славного славим!
Слава – властителю звуков, творцу вдохновенному —
слава!
12 октября 1922
* * *
Странствующий рыцарь, Дон Кихот!
Чуден был, был вдумчив твой приход.
Двадцать пять столетий ждали мы;
Вдруг пробил Сервантес толщу тьмы.
С толстым Санчо Панса на осле,
Тощий, ты поехал по земле
Из родной Ламанчи вдаль и вдаль.
Ты поныне едешь, и едва ль
Ехать перестанешь где-нибудь.
Странствующий рыцарь, здесь побудь!
<1922>
* * *
Быть может, у египетских жрецов
Учился ты; кой-что познал, быть может,
Из тайн халдейских; споры в синагогах
Ты слушал; в строки Библии вникал
И много думал о вопросах вечных.
Твой ум был остр, но тесен кругозор
И замкнут гранью тесной Палестины.
Тир и Сидон, с их роскошью увядшей,
Тебе казались образцом богатств,
Лишь по бродячим греческим купцам
Ты знал Элладу, глух к стихам Гомера,
К виденьям Фидия, к мечтам Платона;
Рим – по солдатам, что привел Пилат,
Да по монетам, где представлен «Кесарь».
Шел грозный век, империя творилась,
В горниле римском плавились культуры,
А ты в глуши своих родных пустынь,
Сын плотника, в затишьи Назарета,
Мечтал восстать учителем земли...
Земли?.. быть может... может быть, и нет.
Как разгадать мечты твои в пустыне,
Где Дьяволом ты искушаем был!
Ты вышел как соперник Иоанна,
Чтоб скромно поучать родной народ.
Но рыбаки со скал Генисаретских, —
Простой и грубый, неученый люд, —
Твоим словам восторженно дивились
И ужасались мудрости твоей.
Ты их учил – и представал пророком;
Ты исцелял – казался чудотворцем,
И вот, успехом легким опьянен, —
Сначала тайно, после все открытей,
Ты дерзко объявлял себя Мессией,
И рыбаки поверили тебе...
Свою мечту запечатлел ты смертью,
Как тысячи пророков, и пошла
Молва глухая о тебе по свету...
И все бы кончилось глухой молвой.
<1922>
* * *
Люблю в закатном замираньи
Луча, над блестками зыбей,
На миг немое трепетанье
Пугливых, сизых голубей;
Они в предчувствии утраты
Дня, осенявшего их дрожь,
Скользят, – и вот уже трикраты
Я прошептал: «Снов не тревожь!»
Те сны! как паутинной нитью
Они над памятью давно,
Кружась, легли, и по наитью
Я сам вертел веретено.
Вот черный волос, вот багряный,
Зеленый, синий... света сны!
В клубке дыханья нитей пряны,
И ими полночи пьяны.
Но здесь, у плахи солнца! в силах
Еще я крикнуть вслух: убей!
Чтоб глубь дрожанья отразила
Пугливых сизых голубей.
17 января 1923
Ультиматум весны
Каждогодно все так же, из миллионолетия в новые,
В срочный день объявляет весна ультиматум,
Под широтами дальними на время основывая
Царство, где оборона отдана ароматам.
И поэты все так же, новаторы и старые,
Клянутся, что не могут «устоять при встрече»,
И церемониймейстер, с мебели бархат снега спарывая,
Расстилает парчу зелени вдоль поречий.
Каждое эхо, напролет не сутки ли,
Слушает клятвы возобновленных влюбленных,
Даже, глядя на город, в каменной сутолоке
Око синего неба становится ослепленным.
В этот век – черед мой; по жребию назначенный,
Должен я отмечать маятник мая,
{Повторять} в строфах, где переиначены,
Может быть, славословья Атлантиды и Майи.
Служить не стыдясь Весне, ее величеству,
Слагаю вновь, мимоходом, в миллионолетиях – году,
С травами, зеленью, небом, со всем, что приличествует
Придворному поэту, – очередную оду.
28 марта 1923
Республика последних снов
Республика последних снов на грани,
Где шелест нив и шум лесной к пустыне
Приносят гул надбрежных обмираний!
Предельные, где скат песков, святыни!
Убогий храм, прямь пальмовой колонны,
И нить бойниц, в простом, но тесном тыне.
Там, на крыльце, твой светлый лик, наклонный
К окну, где свет от светочей Кибелы;
Чу! хоры жриц – мне омен благосклонный!
Там, сзади, край, где, в битвах огрубелы,
Ввысь вызов мечут журавлям пигмеи,
Где склоны гор костями странных – белы;
Там тяжек путь, пустых ночей немее,
Самумов зов, за сушью сдвиг миража, —
А здесь, а здесь! твой взор, – черты камеи!
Был долог срок – искать возврат. Пора же
В тень памяти швырнуть Край Носорогов.
Слышней наш топот; копья взносит стража.
Миг, разве миг? Я, пыльный, на порогах,
Мечта, стой здесь! Мечта, в день не гляди ты!
Что, кроме влажных губ к губам! С отрогов
Последних снов диск ранней Афродиты.
11 июня 1923
* * *
Развертывается скатерть, как в рассказе о Савле,
Десятилетия и страны последних эпох;
Что ни год, он сраженьем промочен, прославлен,
Что ни дюйм, след оставил солдатский сапог.
Война на Филиппинах; война в Трансваале;
Русско-японская драма; гром на сцене Балкан;
Наконец, в грозном хоре, – был трагичней едва ли,
Всеевропейский, всемирный кровавый канкан!
Но всхлип народов напрасен: «поторговать бы мирно!»
Вот Деникин, вот Врангель, вот Колчак, вот поляк;
Вот и треск турецких пулеметов под Смирной,
А за турком, таясь, снял француз шапокляк.
Жизнь, косясь в лихорадке, множит подсчеты
Броненосцев, бипланов, мортир, субмарин...
Человечество – Фауст! иль в музеях еще ты
Не развесил вдосталь батальных картин?
Так было, так есть... неужели так будет?
«Марш!» и «пли!» – как молитва! Первенствуй, капитал!
Навсегда ль гулы армий – музыка будней?
Красный сок не довольно ль поля пропитал?
Пацифисты лепечут, в сюртуках и во фраках;
Их умильные речи – с клюквой сладкий сироп...
Но за рынками гонка – покрепче арака.
Хмельны взоры Америк, пьяны лапы Европ!
<1923>
Шарманка
Не запела, застонала,
Заскрипела то, что знала,
И забыла, – быль иль сон?
Песня – вздохи, пляска – стон.
Скорбный вопль за блеском бальным,
Вальс в напеве погребальном...
Вздрогнет, охнув, ржавый вал,
Кашель старческий обронит, —
И мазуркой вновь хоронит,
Плачем правит карнавал.
Наших бабушек приманка,
Как ты, шамкая, шарманка,
До трамваев дожила?
Краска с ящика сошла,
Доски гнилы, слева, справа;
Лишь на створке – немец бравый,
В шляпе длинное перо.
Петь ты хочешь дряхлым хрипом,
Но, под полинялым трипом,
Ох, скрипит, болит нутро!
Звуки, словно в стужу, дрогнут.
А старик, над старой согнут,
Вертит, вертит рукоять...
Эй, бедняк! чего стоять!
Все – кто в кино, кто на даче...
Или ты не ждешь подачи,
Нищий мейстер? – что пятак!
Только б стоном удлиненным
Жить в былом, в похороненном:
Плакать можно ведь и так!
1923
Германии
1923
Кошмар! Кошмар опять! Один из многих,
Историей являемых в бреду:
Сонм пауков, огромных, восьминогих,
Сосущих кровь близ мертвых клумб в саду.
Германия! Да, ты в былом повинна
За страшное, но – страшен твой расчет!
Раздавлена низринутой лавиной,
Ты знала казнь, вновь казнь, и казнь еще!
Нет ничего: ни стран – манить под тропик,
Ни стимеров – дробить в морях стекло,
Ни фоккеров – кричать, что век торопит,
Ни шахт, копивших уголь и тепло,
Ни золота, ни хлеба... Да! свидетель
Весь мир, как рок смеялся и казнил:
Твои богатства рвали все, а детям
Нет молока, и в школах нет чернил!
И тщетно те, кто зиждил это
Богатство, те, чей подвиг – труд,
Встают, чтоб мышцами атлета
Открыть блистанье лучших руд:
Им против – свой земляк-предатель,
Им против – звон чужих монет...
На Шпрее зажечься ль новой дате?
Мечтаешь: да! быть может: нет...
От Сен и Тибров до Миссурей
Следит строй мировых владык,
И, веря в помощь, твердо в Руре
Стоит француз, примкнув свой штык.
А те? – Веселятся и пляшут, ведь раны
Их бойни избытой – не им;
И золото, золото, – пряно, багряно, —
Поет им оркестром немым.
Им весело, весело, – золото в башни
Слагать, вить второй Вавилон.
Что день, их восторг удалей, бесшабашней:
Весь мир им достался в полон.
Там черный, там желтый, там парий, там кули:
Всех – в копи, к станкам, на завод!
«Недаром же в Руре штыки мы примкнули!» —
Поют, выводя свой гавот.
«Враг сломлен, мы вместе, теперь мы посмеем»,
«Нам власть над землей с этих пор!»
«Над толпами станем, пропляшем по змеям»,
«А в фасках фашистов – топор!»
Те пляшут, та исходит кровью,
Мир глухо ропщет под пятой...
Но с трона вдруг поводит бровью
Пугливо идол золотой.
На миг в рядах поющих смута,
И мысль, прожженная огнем,
Кричит невольно и кому-то:
«Не надо вспоминать об нем!»
А он, у грани их веселий,
С земли всходя до звездных сфер,
Стоит; и тучи вниз осели,
Чтоб людям вскрыть СССР.
Да, так. Старуха Клио хмурее
Глядит, как точит кровь земля;
Но внове ль ей? все ж от Лемурии
Был путь до Красного Кремля.
И все равно, опять прольются ли
Такие ж токи в тайну тьмы:
Из бурь войны, из революции
Мир стал двойным: они и мы.
Иных нет сил...
<1923>
На смерть вождя
Пред гробом Вождя преклоняя колени,
Мы славим, мы славим того, кто был Ленин
Кто громко воззвал, указуя вперед:
«Вставай, подымайся, рабочий народ!»
Сюда, под знаменем Советов,
Борцы из армии Труда!
Пусть умер он: его заветов
Мы не забудем никогда!
Он повел нас в последний
И решительный бой,
И к победе мы, Ленин,
Смело шли за тобой!
Мысль твоя твердо знала,
Где наш путь и какой:
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Мы стали вольны, стали сильны,
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 179; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!