Рецепт от Гробушко, Главного кока дредноута «Уроборос» 14 страница
Самым сложным оказался ритуал жертвоприношения – перерезать глотки истошно блеющим овцам, вспарывать животы поросят, отрубать головы петухам. К великому облегчению Шарлотты, ей не пришлось убивать ни детей, ни девственниц. Наоборот, следуя причудливому ходу ритуала, она должна была помиловать убийцу и собственноручно отпустить на свободу предателя. Шарлотта пришла в неописуемую ярость, увидав, кого придется вышвырнуть за ворота Тауэра. Воришка, паскудный червяк, который продал и предал собрание, натравил лордов на отца Марка… Какое к Мраку может быть милосердие? И все-таки она открыла ворота, отодвинула ржавый засов и даже не толкнула предателя, не отправила пинком в грязный ров. «Сотер любит тебя – пускай он тебя и спасает».
Последней жертвой был голубь, белый как снег, живой голубь. В уединении спальни Шарлотте надлежало, читая заклятия, пустить по ветру щепотку пуха и перо из крыла, затем оторвать птице голову, выпить всю кровь, мясо сжечь, а голову положить под подушку за час до сна. И уснуть… уже несколько дней Шарлотте почти не давали спать, заостряя воспаленное восприятие до предела. Мельком глядя на себя в зеркало, девушка усмехалась криво – где розовые щеки, сияющие глаза, пышные кудри? Гримироваться под зомби-мэм теперь не составило бы труда.
Белый голубь совсем не сопротивлялся, когда Шарлотта достала его из клетки. Он был беззащитный и теплый, маленькое сердце бешено колотилось под перьями, круглые глазки зажмурились. Шарлотта прижала его к себе, зарылась лицом в перья, подула в плечо, глядя на пятнышко розовой кожи. Шейка совсем тонкая, а пальцы уже окрепли, ничего сложного… в том, чтобы открыть окно и отпустить голубя на свободу. Ей и так хватит сил.
|
|
|
Джош ворвался в спальню, когда девушка уже засыпала. Она спросонья не поняла – кто зовет ее, кто сдергивает одеяло с постели, шлепает мокрым полотенцем по лицу и груди.
– Вставай, Шарлотта! Не пугайся и не кричи, шум все погубит. Я устроил побег. Брат, который сторожит нижний этаж в правом крыле, мой должник, он обязан мне жизнью. Я выведу тебя за пределы Тауэра подземным ходом и помогу войти в гетто. Ты сможешь поселиться в пустой лачуге, а потом выберешься из города или снова уйдешь к зомбакам. Погляди, я сберег даже твой амулет.
В кулаке у Джоша и вправду прятался заговоренный череп мыши. Резким движением Шарлотта рванула шнурок, бросила амулет на пол и с наслаждением раздавила босой пяткой.
– Никогда, слышишь! Никогда больше я не буду делать вид, будто я уже умерла. Завтра утром брат Питер начнет ритуал. Послезавтра перед рассветом я поднимусь на вершину Монумента, чтобы приказать всем мертвецам отправиться по могилам и никогда больше не подниматься из них. А потом спущусь на двадцать три ступеньки, и колонна взорвется. Вы с Дэвидом сами набивали ее динамитом. И взойдет солнце. Ты когда-нибудь видел солнце?
|
|
|
When the night is cloudy
There is still a light that shines on me.
Shine until tomorrow,
Let it be…
Тихий голос Джоша прерывался.
– Отец Марк говорил, что это очень старая песня, из тех, что дарят надежду. Ты помнишь его?
– Он был добрый. Самый добрый на свете! – убежденно сказала Шарлотта.
– Скажи честно, если б не я, ты пришла бы в собрание еще раз?
– Конечно! – солгала Шарлотта. – Мне было Мрак знает как одиноко.
– Ты хочешь умереть завтра?
– Нет. Но если не я, то кто?
– Я хотел, чтобы ты знала…
– Помолчи. Иначе я убегу с тобой, а наши дети станут зомбятами.
– Непременно – хромыми и кривоногими, – попытался изобразить Джош и не смог рассмеяться.
– Брат! Брат…
Они оторвались друг от друга, раскинулись на скомканных простынях. Джош хотел извиниться, что-то сказать, но Шарлотта молча указала ему на дверь. Если кто-то узнает – его убьют как предателя. Хоть бы парню хватило ума бежать. Дверь захлопнулась. Шарлотта провалилась в короткий лихорадочный сон.
Никогда после она не могла объяснить – было ли то сновидением или пророчеством. Шарлотта очутилась в огромном старом саду, среди корявых стволов. На земле были яблоки – гниющие, с пьяным запахом, спелые, сочные, с глянцевыми боками и зеленая падалица вперемешку. С ветвей осыпались бедные лепестки, мелькали пчелы и бабочки, наливались соком розовые бутоны. Рядом с нею был человек в белой длинной одежде, перетянутой простой веревкой. Он говорил о любви и жизни, спасении и надежде – так же путано и светло, как учил прихожан отец Марк. Взяв с земли желтое яблоко, он протянул ей – ешь. Она откусила до сердцевины, вгрызлась в горьковатую мякоть, ощутила на языке гладкое семечко.
|
|
|
«Сотер любит тебя, – подумала Шарлотта и проснулась. – А Питер возненавидит!» Ее охватил злой кураж. Да, она проиграла и сегодня расстанется с жизнью, а зомби заполонят Лондон. Но зато никакой демон не вырвет ее душу из тела, она просто умрет и станет яблоком, чтобы вырасти в старом саду.
Провожать их выстроился весь Тауэр – ряды братьев в ослепительно белых рубахах, бородатые старики поодаль. Джоша не было видно – конечно, он мог ждать их и в Монументе, но Шарлотта надеялась – ему достанет здравого смысла исчезнуть. Она шествовала неспешно, как настоящая королева, величественно одаряя взглядами сияющих от восторга подданных. Роскошное платье из многослойного белого шифона волоклось за ней по пыльному полу – те, кто придумывал ритуал, никогда не пробовал драться в платье. Поймав недоуменный взгляд Питера, Шарлотта сделала вид, что полностью поглощена заклинаниями, монотонными странными текстами. Какая разница, через пару часов все кончится. Все кончится хорошо.
|
|
|
Четыре парня, держа носилки, укутанные нарядным пологом, уже ждали процессию в подземном коридоре. Послушная Шарлотта села в них и постаралась получить удовольствие от последнего в жизни путешествия. Старая Пегготти, ты бы точно стала плеваться, размахивая клюкой, вопить, что у любой двери всегда есть ключ, а у любой клетки выход. Если ты вдруг и стала яблоком, бессовестная старуха, то помятым, подгнившим с одного боку, но все равно душистым и сладким. Шарлотта тихонько хихикнула и чуть не сбилась с канона. Ее подташнивало – от бессонной ночи, долгого поста и качки.
На вершину Монумента, к площадке, они поднимались пешком, по бесконечной винтовой лестнице. Великолепный Питер в фиолетовой мантии, расшитой золотом, Дэвид, нагруженный клетками с жертвенными животными, она и Абель, мальчик из младших братьев, который добровольно решился погибнуть на алтаре, предваряя великую жертву. Его кровью придется… пришлось бы чертить магический круг. Невозмутимый Джош уже был наверху – парень расставлял и зажигал свечи, сотни свечей. Он поднял взгляд на Шарлотту – в серых глазах играли золотистые отблески пламени.
Подхватив неудобный подол, Шарлотта стала у одного из окон, ожидая, пока закончатся приготовления. Двери маленькой залы распахнули настежь, окна открыли. Бич с рукоятью, окованной серебром, положили на крытое шкурой блюдо, чаши с вином и кровью расставили по четырем углам алтаря, подожгли душные благовония. Из особого сундучка Питер благоговейно достал драгоценности – венец, украшенный бриллиантами, два кольца со сверкающими рубинами и голубой топаз, оправленный в золото – камень девственниц. Преклонив колена, брат поцеловал подол платья будущей королевы и начал ее украшать. Венец больно сдавил виски, кольца болтались на пальцах, и только топаз лег точно – в ложбинку между грудей.
Питер отступил на шаг, самодовольно любуясь делом рук своих.
– Сработало! Я был уверен, что все получится. Спасибо, Джош!
– За что? – Дэвид и Джош одинаково удивились.
– За то, что соблазнил нашу маленькую распутницу. Не бывает целомудренных женщин, бывают женщины, которых плохо уламывали. Камень молчит – на шее у девственницы он светился бы голубым. Зато играют рубины – глупышка зачала с первой ночи. Идеальный кандидат, безупречная жертва. От крови жрицы-предательницы, не прошедшей последнего ритуала, потеряет голову любой демон, нужно только его подчинить. В подвалах Тауэра гнили разные заключенные – вот этот перстень, родом с Востока, я нашел на руке прикованного скелета. Он украшен старинной вязью мертвого языка, означающей «все пройдет», и ему повинуются адские духи. К Мраку всех королев, в Лондоне будет Король, подлинный, великий…
– Псих! – крикнул Джош.
– Предатель, – ужаснулся Дэвид. – Брат, ты не имел права так поступать с нами.
– Повелитель! Наш повелитель, – восторженно крикнул маленький Абель. – Преклоните колена, братья!
Дэвид коротко выругался. У Джоша в руках блеснул нож, похоже, он готовился к драке.
– Я всегда знал, что ты дрянь, Питер, но не подозревал, насколько. Посмотри, ты воняешь, как залежавшийся труп, и думаешь так же. Что ты ответишь братьям, когда мы соберемся за круглым столом?
– Ничего, глупый щенок, – круга больше не будет. Лорды в стальных доспехах на закате спустятся в подземелье, а к рассвету им придется слушать меня, и живым и мертвым. Стреляй, мой мальчик!
Раздался щелчок арбалета, стрела с отвратительным всхлипом пронзила горло. Джош коснулся древка, удивленно воззрился на окровавленные пальцы и упал. Дэвид отпрыгнул к стене – он был безоружен.
– Как ты мог, брат? Ты сражался и голодал вместе с нами, за тебя умирали люди!
– Молодость наивна, зрелость мудра. Я шел к власти долгие годы, я искал мудрости и обрел ее. Если не можешь справиться с бурным потоком, оседлай его и плыви. Ты не понимаешь, бедный Дэвид, и никто из братьев не понимает – прежний мир обречен, бог отвернулся от нас. В битве жизни и смерти всегда побеждает смерть, Лондон стал кораблем мертвецов, и нам с него не сойти. Ты ведь сам думал о власти, выводил в дневнике «Кинг Дэвид». Смирись, выхода нет.
Вместо ответа Дэвид швырнул в предателя кубком, расплескивая вино. Торжествующий Питер взмахнул руками, и кубок завис в воздухе.
– Видишь, как велика моя власть? И это только начало. Абель, мальчик мой, где оковы?
Пригнувшись за алтарем, Шарлотта яростно кромсала платье – как хорошо, что у Джоша был острый нож. Бледное лицо мертвого юноши было совсем рядом… плакать она будет потом, когда выберется отсюда. Сотер любил тебя, Джош. И меня он, наверное, тоже любит! Тяжелая рукоятка бича оказалась прямо над головой, пальцы Шарлотты сомкнулись на серебре.
От волнения Абель никак не мог справиться с засовами кандалов. Парализованный заклинанием Дэвид молчал, Питер терял терпение. Камень в перстне светился мертвенно-белым, словно подмигивал Королю. Где-то в городе выли собаки.
Рррррраз! Ком легкой ткани взметнулся в воздух словно призрак умершей королевы, белое облако опустилось на торжествующего Питера. Два – удар бича подсек ему ноги, опрокинул в сияние свечей, душный дым благовоний. Ткань вспыхнула моментально. Три – Шарлотта вылетела наружу, сцепила петлей бича дверные ручки и покатилась по лестнице кубарем. Она выиграла пару минут.
Братьям, что ждали у входа в подземелье, не понадобилось ничего объяснять. Двух слов «башня горит» хватило, чтобы они побежали со всех ног. Шарлотта тоже рванулась прочь, но не знакомым ходом, а в другую сторону, в сырую тьму подземелья. Она мчалась изо всех сил, сколько хватало дыхания, молясь лишь об одном – не споткнуться. Взрыв качнул землю, Шарлотта почувствовала мягкий толчок и упала лицом в милосердную грязь. Потом поднялась и, опираясь на стену, побрела дальше. Нож она не отпускала, цеплялась за плетеную рукоять. Джош умер. Умер Джош. Умер. Умер. Как мама и бабушка, как отец Марк, как старая Пегготти. И она тоже умрет, одна-одинешенька в черном чреве столицы, грязь пропитает ей волосы, смешается с кожей, потечет по жилам. Смерть вокруг, прав был Питер, прав, прав – надо сдаться, лечь на землю и плыть вместе с кораблем мертвецов по воле неизбежной судьбы…
When I find myself in times of trouble
Mother Mary comes to me…
Шарлотта почувствовала, что обруч бриллиантового венца сжимает ей голову, а цепь пригибает к земле. Украшения полетели в грязь, Шарлотта побрела дальше. Ей все сильнее хотелось есть. По счастью, вода в подземельях была в избытке – чистые струйки просачивались сквозь щели в камнях. Шарлотта пила вволю и всякий раз умывала лицо и руки – если она выживет, то будет умываться каждый день, чего бы ей это ни стоило. Когда ноги перестали держать ее, Шарлотта свернулась клубком у стены и попробовала уснуть. Прохладная грязь облегчила боль в мышцах, но живот сводило голодными судорогами. Хоть бы корочку хлеба – ту, что она так расточительно крошила птицам! Хоть бы вяленую рыбку, с сухой головкой и колючими солеными плавниками. Хоть бы яблоко, горьковатое, сочное из давешнего сна. Шарлотта сглотнула слюну – ей почудилось, что сок наполняет ей рот, зернистая мякоть крошится под зубами, кусочки проскальзывают в горло. Стало легче, словно воспоминание обратилось пищей. Опираясь о стену, она сумела встать на ноги и пошла дальше.
Сколько времени она бродила по бесконечным переходам, коридорам и рвам, Шарлотта не знала. Она грезила наяву, пела, говорила с мертвым Джошем, взахлеб выкладывая ему все, что не успела сказать при жизни. Она корила себя, горько раскаиваясь, что не сумела совершить ритуал – и тут же спорила сама с собой. Смерть не побеждают смертью! Пару раз ей удавалось выловить в донных потоках безглазых рыб, которых Шарлотта проглотила сырыми. Однажды – наткнуться на заброшенное и ограбленное бомбоубежище. Грабители уволокли все ценное, но под грудой сгнивших полок обнаружилась жестяная коробка галет, окаменевших от времени, но поразительно вкусных.
Силы Шарлотты иссякали. Будь она одна, возможно, смерть в подземелье показалась бы ей лучшим выходом, но, если у нее и вправду должен родиться ребенок, пора выбираться наверх, искать себе новое убежище. Видимо, в гетто – к мертвецам она больше не подойдет. Но в гетто ее найдут братья. Удастся ли объяснить им, что Питер оказался предателем, прежде чем в нее метнут нож или выстрелят из арбалета? Может, проще вовсе уйти из города, отыскать пристанище в глухом лесу, где давно не слыхали о людях? Но сначала – наверх. Два кольца с рубинами сохранились, их можно будет выменять на еду.
Шарлотта стала ощупывать стены и поднялась по первой лестнице, которую отыскала. Отодвинуть люк оказалось непростой задачей, она ободрала себе все пальцы, но справилась. Дневной свет оказался болезненно ярким, пришлось зажмуриться, слезы брызнули из глаз.
– Хватайся за меня и держись! Осторожненько, ну-ка… Ты пряталась там от пожара?
Чьи-то заботливые теплые руки помогли ей выкарабкаться из ливневого колодца, подняли на ноги.
Шарлотта осторожно приоткрыла глаза – перед ней стояла худая, небрежно одетая женщина из гетто. Румяная и улыбающаяся женщина из гетто. За ее спиной чернела арка парадных ворот – люк вывел к самому Вестминстерскому дворцу. Похлопав себя по карманам, незнакомка вытащила горбушку черствого хлеба, в которую Шарлотта, ахнув от удивления, вцепилась зубами.
– Настрадалась ты. Кушай, пусть сил прибудет. – Женщина сочувственно смотрела на худое лицо спасенной.
– В гетто не подают нищим и не делятся едой, – произнесла Шарлотта, слизнув с ладони последние, невидимые крошки. – В гетто каждый живет за себя. Чем я должна расплатиться, почему ты так добра со мной?
– Потому что ад забрал своих слуг! Город горел семь дней и ночей, уцелело лишь гетто и башни Тауэра. Ни единого мертвеца не осталось, ни единого на тысячу миль вокруг! Я жду ребенка, понимаешь, – я жду ребенка, и он останется жив!
– Как тебя звать?
– Мария.
Пошатываясь от слабости, Шарлотта вышла за ворота гетто. Вокруг простиралась черная выжженная земля, торчали черные зубья стен, скалились ограды. Тут и там сновали измазанные в золе люди, одни выискивали что-то в пожарище, другие просто глазели вокруг. Клочья тумана таяли, цепляясь за черные ветви деревьев. Над Лондоном взошло солнце.
Игорь Вереснев
Апановский инцидент
21/06/1983 г., 17 час. по местному времени
«…к 10.00 эвакуация персонала, находившегося вне зоны выброса, полностью завершена. К 14.00 очаг поражения локализован. В настоящее время ведется зачистка территории объекта «п/я 87125» от последствий выброса. Согласно заключению экспертов, концентрация биоактивных веществ, попавших в атмосферу, не достигает критического уровня. По данным на 16.00, число пострадавших в результате инцидента…»
(Из Докладной записки старшего оперуполномоченного 15-го Главного управления КГБ СССР П.А. Губаря)
На этой станции поезд стоял две минуты. Каких там две! Они едва выпрыгнули на растрескавшуюся бетонную плиту платформы, едва вытащили рюкзаки, как машинист дал гудок, и вагоны, громко лязгнув, поплыли мимо них, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. И когда рельсы перестали гудеть, а хвост состава превратился в темное пятнышко у самого горизонта, они окончательно поняли – приехали…
«Ст. Апановка», – сообщала надпись на потрепанной ветрами и временем табличке. Но самой станции в природе, по-видимому, не существовало. Или в здешних местах слово «станция» означало именно это: деревянное строеньице, смахивающее на сарай, рядом – навес с деревянной же лавкой под ним, и больше ничего.
– Че дальше делать? – Колян повернулся к Глебу.
Глеб был старшим. Во-первых, четверокурсник. Во-вторых, бригадир. В-третьих, вернее, в-наипервейших, именно его назначили старшим группы квартирьеров, отправленных готовить будущее место дислокации стройотряда «Целинник».
– Встретить нас должны, – неуверенно пожал плечами Глеб. Если их и встречали, то разве что кузнечики, от стрекота которых начинало звенеть в ушах.
– И где? – продолжал допытываться Колян.
– А я знаю?
Колян цыкнул сквозь зубы, спрыгнул с платформы, бросил рюкзак прямо на траву, под деревянный, добротно просмоленный столб – сразу не разберешь, телеграфный или электрический, – неторопливо зашагал к будке. Глеб постоял, подумал, пошел следом.
Окошко с вывеской «Билетная касса» было закрыто ставенкой. Колян постучал, подождал, постучал еще раз. Аборигены реагировать не хотели. Тогда он обошел будку вокруг. С тыльной стороны обнаружилась дверь с амбарным замком впечатляющих размеров. Колян подергал ручку для порядка. Но дергай не дергай, а и так видно – заперто.
– Нету никого, – сообщил он Глебу, будто тот сам не видел. – Перерыв, что ли?
Глеб посмотрел на часы. Час по Москве. А по-здешнему? Пять? Ну да, солнце уже опускается.
– Может, выходной? – предположил.
– Чего это среди недели выходной? И если я билеты купить захочу, тогда как?
Глеб не ответил, пошел обратно вокруг будки. Рядом с окошком висело расписание – выцветшее, пожелтевшее, местами еле читаемое.
– Тут следующий поезд в час ночи, – буркнул. – К тому времени кассирша и придет. Может быть.
Повернулся и побрел к столбу, где рядом с кучей рюкзаков поджидали остальные трое из его команды: Эдя, Анька и Шурик.
– Че там? – Эдя успел выудить из своего пузатого рюкзака флягу с водой и теперь смаковал неторопливыми маленькими глотками.
– Закрыто все. Ждать будем.
– Долго?
Глеб не ответил.
Терпения у команды хватило минут на сорок. За это время они десять раз сыграли в дурака, Шурик поймал-таки кузнечика и поменял его у Эди на сигарету. Потом кузнечик непонятным образом свалился прямехонько в вырез Аниной майки. Девушка повизжала для приличия, но так как выяснить, кто именно сделал эту пакость, не удалось, ссора затихла в зародыше.
Потом Колян опять насел на старшего:
– Глеб, мы до ночи здесь торчать будем? Может, пойдем пешком?
– Пятнадцать километров?
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 176; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!