ПОЛОЖЕНИЕ АНГЛИЙСКИХ РАБОТНИЦ
133
Но это еще не все. Когда вам удается освободиться от этих проституток, которых в Англии под угрозой привлечения к суду нельзя называть так, потому что это значило бы оскорбить достоинство профессии, — обнаруживается исчезновение либо часов, либо цепочки, либо золотой булавки, либо кошелька.
Общества по борьбе с проституцией, об организации и распространении которых печется г-жа Батлер, весьма оригинальная леди, совершившая путешествие по всем городам Европы с целью добиться уничтожения домов терпимости, не дают никакого практического эффекта.
Главная ошибка во всех этих тщетных усилиях уничтожить проституцию, которые мы сейчас наблюдаем, состоит в нежела нии дойти до корней зла; а это зло есть главным образом экономическая проблема, из которой вытекает моральная проблема, и пока для искоренения его будут прибегать к административным средствам, к полицейским репрессиям, к изменению той или иной статьи закона или к сентиментальной декламации, оно будет продолжать существовать, потому что будет по-прежнему существовать его источник. Нужно суметь вмешаться, и вмешаться смело, в царящий ныне экономический хаос в отноше ниях собственности и труда и навести в них порядок, перестроив их таким образом, чтобы никто не был лишен орудий производства и чтобы гарантированный и производительный труд стал, наконец, основой {mano} Справедливости и Морали, которую так давно ищут.
|
|
Написано Ф. Энгельсом 8 ноября 1877 г. Напечатано в газете «La Plèbe» 11 ноября 1877 г. |
Печатается по тексту газеты
Перевод с итальянского
На русском языке публикуется впервые
134 ]
К. МАРКС
* ПРЕНИЯ В РЕЙХСТАГЕ О ЗАКОНЕ ПРОТИВ СОЦИАЛИСТОВ
(НАБРОСОК СТАТЬИ) <»»
ЗАСЕДАНИЕ РЕЙХСТАГА 16 И 17 СЕНТЯБРЯ 1878 ГОДА
Вице-Бисмарк — фон Штольберг говорил 4 минуты 7 секунд.
Из стенографического отчета
Рейхстаг. 4-е заседание. Понедельник, 16 сентября 1878 г. Председатель: Форкенбек.
Заседание открылось в 11 часов 30 минут. — Окончание — 3 часа 40 минут.
Заместитель имперского канцлера, министр граф Штольберг-Вер-нигероде:
«...Речь идет о следующем... надо принять меры к тому, чтобы в будущем такого рода агитация не могла проводиться под прикрытием хотя бы тени законности».
Из выступлений на заседании 16 сентября
ПОКУШЕНИЕ
Бебель. «Господа, в начале сегодняшнего заседания в речи заместителя имперского канцлера, как и за несколько дней до этого, в тронной речи, а также и в мотивировке предложенного нам закона, указывалось главным образом на покушения ш; все выступавшие сегодня ораторы также в той или иной стенопп касались покушении и указывали на них как на непосредственный повод к введению этого исключительного закона, да и совершенно очевидно, что именно они послужили причиной. — В таком случае, господа, следовало бы по справедливости ожидать, что правительство ясно и точно выскажется по этому поводу, что оно сообщит о сделанных им открытиях, о том, какие установлены порочащие нас факты, которые указывают в какой связи с социал-демократией, хотя бы лишь идейной, находятся виновники покушения. Однако до сегодняшнего дня ничего подобного не было сделано; дело ограничилось пустыми словами и обвинениями. И все же продолжают твердить: «В покушениях виновна социал-
|
|
ПРЕНИЯ В РЕЙХСТАГЕ О ЗАКОНЕ ПРОТИВ СОЦИАЛИСТОВ 135
демократия». Нас обвиняют: «Социал-демократия — партия цареубийц» и т. д... Мы ни в коем случае не можем позволить и на сей раз обойти этот вопрос молчанием... Мы прежде всего чрезвычайно желали бы ознакомиться с содержанием многочисленных протоколов, составленных по поводу покушений. В частности — мы требуем, чтобы нам сообщили о том, что выяснилось в результате чрезвычайно многочисленных допросов, учиненных в различных районах Германии, как членам нашей партии, так и другим лицам, людям самых различных направлений, которые не имели и отдаленного отношения к виновникам покушений. Мы, на которых сваливают вину и ответственность, требуем, пакопец, ясности, — в особенности по вопросу о последнем покушении, послужившем непосредственным поводом к перевыборам рейхстага, а также к предложению данного закона... Я вышел
|
|
[из «Vorwärts», где он наводил справки о д-ре Нобилинге, это было 2 июня (1878 г.), поздно вечером]
чрезвычайно довольный тем, что услышал, и через несколько минут подошел к какой-то лавке, где, к величайшему своему изумлению, увидел наклеенную депешу следующего содержания:
«Берлин, 2 часа ночи. На позднейшем судебном допросе совершивший покушение Нобшпгаг признался, что он сочувствует социалистическим тенденциям, что он неоднократно присутствовал-здесь на социалистических собраниях и что он уже педелю намеревался застрелить его величество императора, так как считал благом для государства устранение его главы»... Депеша... швырнувшая в мир ато известие, совершенно определенно именуется официальной. У меня в руках депеша, доставленная рсдакции«Кгеи2-7е1тлпн£» из официальных источников, с пометками, сделанными рукой редактора этой газеты. Официальный характер этой депеши не подлежит ни малейшему сомнению. Однако из различных заслуживающих доверия источшгков явствует, что вообще никакого судебного допроса ни в день покушения, ни в следующую за ним ночь с Нобилинга не снимали; но установлено, что же могло послужить действительным основанием для выяснения мотивов убийцы и его политических убеждений. Каждый из вас, господа, знает, как поставлено дело в телеграфном агентстве Вольфа (возгласы одобрения), каждый зпаот, что подобного рода депеши ни в коем случае ло могут быть опубликованы без одобрения властей. Вдобавок па птой депеше отчетливо помечено — «официальная». Итак, на мой взгляд, не подлежит ни малейшему сомнению, что эта депеша намеренно и сознательно фальсифицирована властями и затем выпущена в свет. (Слушайте, слушайте!) Депеша эта содержит самую подлую клевету, какая когда-либо была выпущена в свет официальным учреждением, и притом с целью навести гнуснейшее подозрение па целую большую партию и заклеймить ее как соучастника преступления... Я спрашиваю далее, как могло случиться, что правительственные органы, вся официозная и-официальная пресса, а за ней и почти вся остальная пресса, опираясь на означенную депешу, могла в течение недель и месяцев, день за днем выступать против нас самым неслыханным и клеветническим образом; что она ежедневно извергала самые ужасные и тревожные сообщения о раскрытых заговорах, соучастниках и т. д., причем правительство ни единого раза и т. д... Вернее, правительство делало все, чтобы шире и шире распространить и закрепить в общественном мнении веру в правильность ложных утверждений, а официальные представители правительства до сего дня не снизошли еще до того, чтобы дать хоть какое-нибудь объяснение существующим неясностям...
|
|
136
К. МАРКС
Затем Бебель переходит к травле (стр. 39, столбец II).
«Все это, очевидно, было проделано с целью спровоцировать беспорядки; нас хотели рассердить до последнего предела, чтобы толкнуть на какие- либо насильственные меры. Очевидно, покушений было недостаточно. Если бы мы, вследствие этой травли, позволили толкнуть себя на путь насильственных мер, то известные круги, конечно, встретили бы это с радостью, так как это дало бы им в руки богатый и веский материал против нас для принятия строжайших мер и т. д.». Затем Бебель требует, чтобы протоколы были, наконец, преданы гласности и в напечатанном виде представлены рейхстагу и в частности — комиссии, занимающейся рассмотрением этого законопроекта. «Я выставляю здесь требование, аналогичное тому, которое несколько дней тому назад было совершенно справедливо выставлено с одобрения почти всей палаты при обсуждении аварии «Гроссе курфюрст» 102 и на удовлетворение которого в упомянутом случае определенно дал согласие — поскольку это от него зависело (!) — морской министр (фон Штош)-!>.
[Требование Бебеля рейхстаг встречает возгласами: «Совершенно верно! Очень хорошо!»]
[Какой же ответ дает прусское правительство на это унич тожающее обвинение? Оно устами Эйленбурга отвечает, что протоколов не представит и что вообще никаких материалов, подтверждающих обвинение, нет.]
Министр внутренних дел граф Эйленбург: «По первому вопросу
[о сведениях, затребованных представителями союзных правительств «по поводу следствия, произведенного по делу тем временем умершего преступника Нобилинга».]
1) «По первому пункту... я должен заявить, что вопрос о возможности или допустимости оглашения протоколов начатого против Нобилинга процесса подлежит решению прусских судебных властей в том случае, если будет потребовано их предъявление. Однако я могу сообщить то немногое, господа, что... один допрос Нобилинга состоялся, и на этом допросе он, насколько мне стало известно, заявил, что принимал участие в социал-демократических собраниях и что ему понравились те учения, которые там излагались. От дальнейших сообщений я вынужден воздержаться, принимая во внимание то обстоятельство, что вопрос об оглашении документов подлежит компетенции прусских судебных властей»,
[Определенно Эйленбург сказал лишь: 1) что имел место «один» допрос; он остерегся сказать: «судебный» допрос. Он точно так же не упоминает о том, когда был проведен этот один допрос (очевидно, после того, как попавшая Нобилингу в голову пуля вышибла у него часть мозга).] Но слова, якобы произнесенные Нобилингом — по утверждению Эйленбурга — во время этого «одного» допроса (если допустить, что Нобилинг был вме няем), доказывают, во-первых, что он не выдавал себя ни за социал-демократа, ни за члена социал-демократической партии; он сказал лишь, что присутствовал на нескольких собраниях
ПРЕНИЯ В РЕЙХСТАГЕ Ö ЗАКОНЕ ЙРОТЙВ СОЦИАЛИСТОВ 13?
партии, а это делают и жалкие обыватели, и сказал, что «ему понравились те учения, которые там излагались». Эти учения, следовательно, не являлись его учениями. Он относился к ним, как новичок. Во-вторых, свое «покушение» он не ставил ни в какую связь с собраниями и теми учениями, которые там проповедовались.
Но этим курьезы не ограничиваются: то «немногое», что может сообщить г-п Эйленбург, он сам ставит под сомнение или высказывает в форме, вызывающей сомнение: «на этом допросе оп, насколько мне стало известно, заявил»... Судя по этому, г-н Эйленбург протокола никогда не видал. Он знает о нем лишь понаслышке и может сообщить лишь то немногое, что «стало ему таким путем известно». Но тут же он сам при знается во лжи. Только что он сказал все, что ему «стало об этом известно», а следующая непосредственно за этим фраза гласит:
«От дальнейших сообщений я вынужден воздержаться, припимая по впима-ние то обстоятельство, что вопрос об оглашении документов подложит компетенции прусских судебных властей».
Другими словами: он скомпрометировал бы правительство, если бы «сообщил» то, что ему известно.
Попутно отметим: если состоялся только один допрос, то мы знаем и тогда», а именно: в тот день, когда Нобилинг с простреленной и рассеченной головой был арестован; именно в тот день, когда была выпущена пресловутая телеграмма, в 2 часа ночи, 2 июня. Позже, однако, правительство пыталось возложить ответственность за Нобилинга на партию улътрамонта- нов 103. Допрос, следовательно, никакой связи покушения Нобилинга с социал-демократией не обнаружил.
Но Эйленбург еще не закончил своих признаний. Он должен
«особенно обратить внимание на то, что уже в мае говорил с этой же трибуны: никто не утверждает, что эти поступки совершены в результате непосредственного подстрекательства со стороны социал-демократии. Я и теперь не в состоянии этого утверждать или вообще прибавить что-либо новое в этом отношении».
Браво! Эйленбург напрямик признает, что вся гнусная полицейская и следственная травля, происходившая со времени покушения Хёделя до заседания рейхстага, не дала ни атома состава преступления для излюбленной правительством «теории» покушений!
Эйленбург и его компания, которые так тщательно «прини мают во внимание» права «прусских судебных инстанций», что видят в этом юридическое препятствие для представления рейхстагу «протоколов» после того, как Хёдель казнен, а
138
К. МАРКС
Нобилинг умер, и следствие, таким образом, закончено раз навсегда, — не постеснялись в начале следствия по делу Ноби-линга, в самый день покушения, тенденциозной «телеграммой» о мнимом первом допросе Нобилинга вызвать delirium tremens * у немецких филистеров и нагромоздить при помощи своей прессы целые горы лжи! Какое уважение к судебным властям, а в особенности к правительству — тоже обвиняемым!
После того, как г-н Эйленбург заявил о том, что никакого состава преступления для обвинения социал-демократии в связи с этими покушениями нет, — а он еще и потому отказывается представить протоколы, что они выставили бы это неприятное обстоятельство в весьма сатирическом свете, — он продолжает: законопроект основан лишь на «теории», теории правительственной, гласящей
«что учения социал-демократии в том виде, и каком они распространяются посредством яростной агитации, вполне способны принести в одичавших умах столь печальные плоды, какие мы, к величайшему нашему сожалению, видели
[печальные плоды — вроде Зефеложа, Чеха, Шнейдера, Беккера, Кульмана, Когена (он же Блиид)?]
Я надеюсь, господа, что это утверждение и ныне еще не расходится с мнением всей немецкой прессы
[то есть всей, кроме не имеющей официального одобрения, за единственным исключением независимых газет всех направлений]
за единственным исключением социал-демократической прессы».
(Снова чистейшая ложъ\) [Собрания, на которых присутствовал Нобилинг, проходили, как и все остальные, под полицейским наблюдением, в присутствии полицейского; ничего, следовательно, предосудительного на них не происходило; учения, которые он там слышал, могли относиться лишь к вопросам, стоявшим на повестке дня данного собрания.]
После этих фактически ложных построений относительно «всей германской прессы» г-н Эйленбург
[«уверен, что в атом отношении он не встретит возражений»].
Отвечая Бебелю, он должен «напомнить, какой позиции придерживалась социал-демократическая пресса по отношению к этим событиям», «что социал-демократия убийством, в каком бы виде оно ни выступало», по ее словам, не «гнушается».
* — белую горячку. Рев.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 198; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!