ВНЕШНЕЕ СЦЕНИЧЕСКОЕ САМОЧУВСТВИЕ 12 страница
"Люстру долой, она кажется гадостью, а альбом -- на первое место, так как он имеет вид".
Таково свойство сцены: не все то золото, что блестит при свете театральной рампы.
И на этот раз я пропустил перенос внимания на новый объект.
"Это хорошо,-- подумал я. -- Во мне развивается если не сама х_в_а_т_к_а, то по крайней мере с_ц_е_п_к_а!"
После третьего объекта Рахманов просил рассказать ему содержание созданных нами с_в_о_б_о_д_н_ы_х, б_е_з_о_т_в_е_т_с_т_в_е_н_н_ы_х м_е_ч_т_а_н_и_й д_л_я с_е_б_я, как их называет Торцов.
В общем Рахманов одобрил творчество нашего воображения, заметив лишь, что смотрящий должен определить, д_л_я ч_е_г_о, то есть п_о к_а_к_о_м_у в_н_у_т_р_е_н_н_е_м_у п_о_б_у_ж_д_е_н_и_ю он рассматривает объект. Другими словами, нужны в_н_у_т_р_е_н_н_я_я з_а_д_а_ч_а и к_а_к_о_е-т_о "е_с_л_и б_ы", о_п_р_а_в_д_ы_в_а_ю_щ_е_е е_е. Их у нас не было.
* * *
Сегодня опять "муштра и тренинг" Рахманова.
-- Сегодня,-- сказал он,-- Аркадий Николаевич готовит вам приятный сюрприз. Вы будете делать все старые упражнения п_о_д м_у_з_ы_к_у и притом под очень хорошую, так как у рояля будет сидеть сам Ф......
Встать как один человек! И поблагодарите его за ту честь, которую он оказывает вам, грудным младенцам в нашем искусстве.
Мы встали и от всего сердца низко поклонились.
Я так был растроган, что решился даже спросить, чем объяснить такую честь, оказываемую нам. Хотелось бы знать, чтоб более сознательно относиться к предстоящим упражнениям и лучше воспользоваться ими.
|
|
|
На мой запрос Рахманов коротко ответил: "Я не уполномочен с_а_м_и_м объяснять вам это. Мое дело исполнять лишь волю пославшего меня".
Неожиданно для нас за кулисами кто-то очень хорошо заиграл на фортепиано Лунную сонату Бетховена, и в центре комнаты на потолке зажгли синюю лампу в матовом полукруглом стекле. Можно было подумать, что ею хотели дать иллюзию луны. Хорошая музыка и полусвет произвели свое действие и настроили нас на грустные мечтания и мысли...
-- Пойдемте в церковь,-- предложил нам Торцов, когда вошел в класс.
-- В церковь?! Зачем? -- недоумевали мы. -- А как же урок?
-- В этом и будет заключаться урок, что мы с вами пойдем сначала в церковь, потом в мебельную лавку, потом в какое-нибудь правление, на станцию железной дороги, на рынок.
Вьюнцов уже встал, повидимому, собираясь итти, но Торцов его остановил.
-- Нам, артистам, совсем не требуется нанимать извозчика, чтоб объехать все эти места. Сидите спокойно, а путешествовать будет ваше воображение. Его сфера, а не реальная жизнь является нашей артистической областью.
Не прошло и несколько секунд, как большинство из нас уже очутились мысленно в церкви.
|
|
|
-- В какой? -- спросил Торцов Вельяминову, которая уже успела перекреститься, помолиться и пококетничать глазками с мнимым Николаем Чудотворцем, прикладываясь к его ручкам.
Наша красавица не сумела определить, в какую церковь она зашла.
-- Вообще -- в церковь.
-- Нет. "Вообще" в искусстве не считается,-- сказал ей Аркадий Николаевич.-- Вы сходите в церковь в честь какого-нибудь святого, а не в церковь -- вообще.
-- Я не знаю, как это делается,-- кокетничала Вельяминова.
-- Мы сейчас разберем,-- успокоил ее Торцов. -- Позвольте вашу ручку,-- любезно обратился он к ней. Она поспешила исполнить его просьбу и протянула Аркадию Николаевичу свою красивую руку. Но Торцов положил ее обратно на ее полные колени, сказав при этом:
-- Только мысленно ... мысленно протяните мне вашу ручку, я ее возьму и мы пойдем. По какой улице? -- спросил Торцов Вельяминову.
-- По Покровке,-- ответила она.
-- Идем,-- смело промолвил Торцов, не двигаясь с места.-- Не забудьте сказать мне, когда вы придете.
-- Вы сейчас находитесь в Москве, в нашей школе.
Я ввожу м_а_г_и_ч_е_с_к_о_е "е_с_л_и б" и спрашиваю вас: что бы вы делали, е_с_л_и б вы были не здесь, а плыли на большом пароходе в Америку во время сильнейшего шторма?
-- Что бы я делал? -- соображал Шустов.
|
|
|
-- Прежде всего надо принять во внимание то, что вся эта комната качалась бы,-- подталкивал наше воображение Аркадий Николаевич. -- На этих жиденьких стульях сидеть было бы нельзя... Их перекатывало бы с одного конца на другой... Стоять тоже было бы невозможно, так как пол то становился бы дыбом, то накренялся бы вниз, в противоположном направлении...
-- При таких условиях лучше всего поскорее пробраться в хвою каюту и лечь,-- решил Шустов...
-- Где же моя каюта? -- соображал дальше Шустов.
-- Допустим, что она в самом низу и что итти туда нужно в эту дверь, а потом сходить по лестнице, ведущей в гардероб,-- подсказывал Торцов.
-- В данную секунду пол накренился сюда, вниз, к двери,-- соображал Шустов.-- Значит... я скатываюсь к этой стене.
-- Как же удержаться около нее, за что ухватиться? За диван? -- спрашивал Торцов.
-- Нет, он полетит вниз вместе со мной при обратном крене парохода... Лучше сяду на пол,-- решил Шустов.-- Надо сознаться, что условия пароходной жизни создаются не из приятных, а атмосфера в достаточной степени тревожная.
-- Как назвать то, что вы делаете сейчас? -- продолжал дальше Аркадий Николаевич.
-- Соображаю условия, при которых мне приходится передвигаться к своей каюте,-- отвечал Шустов...
|
|
|
Как только Торцов вошел в класс, он обратился ко мне и спросил:
-- Где вы сейчас находитесь?
-- В классе,-- ответил я.
-- А если б вы были дома,-- снова задал он мне вопрос,-- что бы вы делали?
Прежде чем ответить, пришлось почувствовать себя в своей комнате, вспомнить то, что было утром, что предстояло вечером, дела, которые накопились и ждут очереди, пришлось справиться со своими личными побуждениями, желаниями; принять во внимание другие условия и в конце концов решить то, что мне надо было бы делать, то есть в данном случае навестить дядю и двоюродного брата Коку.
-- Смотрите! -- Аркадий Николаевич вынул из кармана жилета театральный билет и сказал: -- Вот ложа на сегодняшнюю генеральную репетицию в Малом театре. Представьте себе, что я дал ее вам... и вы можете всем классом итти туда. Но вот беда, Названову надо ехать к дяде. Если б все это было правдой, как бы вы поступили? -- обратился он вновь ко мне.
-- Очень просто! Поехал бы в театр,-- признался я.
-- Коли так, то я ввожу вам новое м_а_г_и_ч_е_с_к_о_е "е_с_л_и б",-- объявил Торцов. -- Дядя требует вас по совершенно неотложному делу. Он пишет, что если вы не приедете тотчас же, то вам будет плохо.
-- Пустяки! Это паникерство,-- отнекивался я.
-- Пусть так в действительности, но в игре происходит совсем иначе.
Вводимые "е_с_л_и б" обязательны для вас, и потому наличие опасности несомненно.
-- Ох, этот дядя! -- вырвалось у меня восклицание от души.
-- С меня довольно,-- сказал Торцов.-- Это восклицание лучше всяких убеждений показывает силу и воздействие на вас м_а_г_и_ч_е_с_к_о_г_о "е_с_л_и б".
Но я ввожу вам еще одно м_а_г_и_ч_е_с_к_о_е "е_с_л_и б" и говорю по секрету, что в сегодняшней генеральной репетиции случайно участвует знаменитый петербургский артист В...... Он
сыграет еще только один спектакль, на который все билеты уже распроданы. Таким образом, единственная возможность увидеть его -- сегодня или никогда. Решайте скорее, уже семь с четвертью часа, через четверть часа начало спектакля.
-- Это жестоко! -- не менее искренно, чем в прошлый раз, воскликнул я.
-- Имейте в виду, что был второй звонок по телефону от дяди. Он приглашает вас приехать как можно скорее.
-- Я отказываюсь, играть в такую игру,-- сказал я решительно.-- Она действует на нервы.
-- Этим отказом вы признаете с_и_лу в_о_з_д_е_й_с_т_в_и_я м_а_г_и_ч_е_с_к_о_г_о "е_с_л_и б" н_а н_а_ш_у д_у_ш_у и ч_у_в_с_т_в_о_в_а_н_и_я, -- сказал Торцов.
Я должен был признать то, что стало для меня несомненно...
* * *
По окончании урока4 Торцов просматривал нашу работу по т_р_е_н_и_н_г_у и м_у_ш_т_р_е. Проверив упражнения по о_с_л_а_б_л_е_н_и_ю м_ы_ш_ц, он сказал:
-- Теперь вы начинаете осмысливать и оправдывать случайно взятые позы. Они превращаются у вас в р_е_а_л_ь_н_ы_е д_е_й_с_т_в_и_я. Вот, например, сейчас у Вьюнцова. Сначала он, как всегда, не без ломания, позировал, но потом стал рвать мнимый виноград или что-то другое.
Это осмыслило и оправдало позу действием.
Сегодня Торцов передавал нас Рахманову. Он показывал упражнения для развития физического чувства правды, которое мы отныне вводим в нашу "муштру и тренинг".
Прежде всего Аркадий Николаевич обратил наше особое внимание на то, что он придает этим упражнениям совершенно исключительное значение. Как выяснилось за последние уроки, наш внутренний мир освещается чувством правды и веры в нее -- интуитивно. Если же этого не случится, то он получает как то, так и другое рефлекторно, извне от правильного, хорошо оправданного физического действия, от логической и последовательной задачи, подсказанных правдоподобным м_а_г_и_ч_е_с_к_и_м "е_с_л_и б", и т. д.
Воздействие на наш внутренний мир через физическую задачу является наиболее легким способом, но не следует забывать, что плохо оправданная физическая задача и действие влекут так же легко и неминуемо, с еще большей силой дурные последствия...
...Аркадий Николаевич дал нам ряд упражнений, которые Рахманов должен будет проделывать с нами на своих уроках "тренинга и муштры". При этом он объяснил, что не может быть упражнения по чувству правды ради самого чувства правды (an und für sich {-- в себе и для себя (нем.) .}). Правда и вера существуют не сами для себя, вне всякой зависимости от того, что они оправдывают. Они участвуют во всех без исключения творческих переживаниях, действиях. Движение, походка, внешнее действие, голос, речь, мысль, задача, вымысел воображения, магическое "если б", внешний материальный мир -- полотна декораций, картонный кинжал -- все должно быть проникнуто правдой и верой в то, что делается.
Вот почему данные упражнения повторяют все не раз игранные нами этюды, с тою только разницей, что прежде к их оправданию, как внутреннему, так и внешнему, относились менее строго, чем теперь. До сегодняшнего дня наигрыш хоть и преследовался, но не в той мере, в которой это доведено в новых упражнениях. На этот раз наибольшее внимание отдается внешней форме действия. Правда ощущения физического действия должна быть абсолютной..
По словам Торцова, можно считать, что каждое физическое действие делается на сцене с некоторым излишним старанием и наигрышем. Поэтому этот лишний плюсик должен быть уничтожен при всех движениях и действиях.
Все, что было сегодня у Торцова, мы будем сотни раз повторять с Рахмановым. Я буду говорить подробно об этих упражнениях в отделе "тренинг и муштра".
Однако кое-что я опишу сегодня, не ради самих этюдов, а ради тех комментариев Торцова, которыми они сопровождались.
Началось с того, что Аркадий Николаевич предложил нам расставлять мебель на сцене, в "комнате Малолетковой". Мы без всякого толка принялись за работу. Только что один из учеников перенесет какой-нибудь стул на одно место, приходит другой и уносит его куда бог на душу положит.
Естественно, что для переноски стула каждый логически и последовательно делал то, без чего физически невозможно переставить предмет с места на место, то есть каждый протягивал руку, сжимал пальцы, напрягал необходимые мускулы, чтоб поднять и нести предмет, и т. д. Словом, действие производилось нормально, не так, как несколько уроков назад, когда я, манипулируя с пустышкой, пересчитывал деньги в соответствующем этюде5. И тем не менее в наших сценических действиях при тщательной проверке оказалось огромное количество ненужных плюсиков, которые портили настроение и самочувствие.
-- Кажется, я сказал вам все, что пока можно сказать о ч_у_в_с_т_в_е п_р_а_в_д_ы.
Наступает время подумать о том, как развивать и выверять его в себе.
Случаев и предлогов для такой работы представится много. Мы будем встречаться с ними на каждом шагу, так как чувство правды проявляет себя во всякие минуты творчества, совершается ли оно дома, на сцене, на репетиции или на спектакле. Все, что делает артист и видит зритель в театре, должно быть проникнуто и одобрено чувством правды.
Всякое, самое ничтожное упражнение, связанное с внутренней или внешней линией, требует проверки и санкции чувства правды. Из сказанного явствует, что для его развития может служить нам каждый момент нашей работы в школе, в театре и дома. Остается позаботиться о том, чтобы все эти моменты послужили нам на пользу, а не во вред, чтоб они помогли развитию и укреплению самого чувства правды, но отнюдь не лжи, фальши и наигрыша.
Это трудная задача, так как лгать и фальшивить куда легче, чем говорить и действовать правдиво. Нужны большое внимание, сосредоточенность и постоянная проверка преподавателей для того, чтобы в ученике росло и крепло чувство правды.
Избегайте же всякой лжи, избегайте того, что вам еще не по силам, избегайте того, что идет наперекор вашей природе, логике, здравому смыслу. Все это вызывает вывих, насилие, наигрыш, ложь.
Чем чаще они получают доступ на сцену, тем хуже для чувства правды. Оно деморализуется и вытесняется неправдой.
Не надо, чтобы привычка к фальши и лжи росла у артиста в ущерб и за счет самой правды.
Из боязни толкать ученика на ложь Торцов очень осторожен при назначении практических упражнений, которые мы должны будем проделывать в классе Рахманова -- "тренинга и муштры". На первое время Аркадий Николаевич довольствуется самыми простыми и элементарными физическими задачами, хорошо знакомыми нам по жизненному опыту и по прежним упражнениям. Так, например, он заставлял нас сидеть неподвижно, считать шагами длину и ширину комнаты, искать какую-нибудь вещь, приводить комнату в порядок, рассматривать обои, потолок, предметы, приводить свой костюм и себя самого в порядок, осматривать руки, подходить друг к другу и здороваться и проч. При этом каждая из задаваемых простейших задач должна была оживляться вымыслом, их оправдывающим. Этот процесс, как всегда, совершается с вездесущим м_а_г_и_ч_е_с_к_и_м "е_с_л_и б".
Во всех этих упражнениях Аркадий Николаевич был чрезвычайно строг и требователен (но не придирчив) к м_а_л_о_й и б_о_л_ь_ш_о_й п_р_а_в_д_е. Каждая секунда, каждый намек на движение и действие должны быть оправданы. Аркадий Николаевич внимательно следил за тем, чтобы соблюдалась строжайшая последовательность и логичность при выполнении физических задач.
Он требовал также, чтобы малые составные части более крупных физических задач выполнялись нами четко и не смазывались. Однако, когда я стал доводить чеканку своих движений и действий до утрированной законченности, Торцов остановил меня, сказав, что м_а_з_н_я т_о_ч_н_о т_а_к ж_е, к_а_к и и_з_л_и_ш_н_я_я д_о_д_е_л_а_н_н_о_с_т_ь, о_д_и_н_а_к_о_в_о в_р_е_д_н_ы и н_е ж_е_л_а_т_е_л_ь_н_ы н_а с_ц_е_н_е, т_а_к к_а_к с_о_з_д_а_ю_т н_е_п_р_а_в_д_у.
Сначала все эти упражнения производились в дальних комнатах, в столовой, в зале, в коридоре, то есть там, где мы были окружены со всех сторон четырьмя стенами. Понятно, что при таких условиях задачи выполнялись просто, естественно, без наигрыша, так как мы не чувствовали присутствия посторонних зрителей. Но когда нас заставили повторить те же упражнения в гостиной с открытой для зрителя четвертой стеной портала, почувствовалась ложь, условность сцены, явилась потребность самопоказывания и наигрыша, от которых нелегко отрешиться.
Много упражнений делалось с реальными предметами и без них. Последним Аркадий Николаевич придает огромное значение.
Дальнейшая работа над чувством правды передана Рахманову в класс "тренинга и муштры".
Сегодня Аркадий Николаевич продолжал показывать нам упражнения для "тренинга и муштры" Рахманова п_о р_а_з_в_и_т_и_ю и у_к_р_е_п_л_е_н_и_ю ч_у_в_с_т_в_а п_р_а_в_д_ы.
Началось с того, что он повел нас в столовую "малолетков-ской квартиры" и там приказал нам накрыть стол на пять персон. Все нужные вещи: скатерть, посуда, салфетки -- были заготовлены в шкафу. Пришлось их разыскивать, вынимать, раскладывать и расставлять по местам. При этой работе не было слаженности, отчего мы друг другу мешали. Тем не менее после многих недоразумений стол был накрыт. Затем нам приказано было убрать все со стола и расставить посуду назад в буфет, по местам.
Во всех этих действиях не могло быть речи о лжи и наигрыше, так как не для кого было нам стараться; мы находились в комнате, в которой не было четвертой стены, раскрытой для показывания зрителям актерского действия. Короче говоря, мы вели себя и действовали, как в подлинной жизни, в которой все правда.
Впрочем, можно ли назвать правдой накрывание стола ради самого его накрывания? В подлинной жизни все делается ради чего-нибудь, у нас же не было оправдания и мотивировки нашего действия. Аркадий Николаевич поспешил восполнить этот изъян, и потому следующее упражнение заключалось в том, что мы повторили накрывание стола, оправдав его в_ы_м_ы_с_л_о_м, или м_а_г_и_ч_е_с_к_и_м "е_с_л_и б".
Последнее заключалось в том, что к Малолетковой, в ее квартиру, съехались многочисленные родственники. Одной прислуге, которой располагает мнимая хозяйка, не справиться со всеми гостями, и потому нам самим пришлось позаботиться о себе. Вот чем объясняется то, что стол накрывался общими усилиями.
Задача, окутанная вымыслом, стала сложнее, чем прежнее накрывание на стол только ради упражнения. Она требует предварительной подготовки. Пришлось выяснять, кто кого изображает, кто и с какой стороны близок к Малолетковой; какие взаимоотношения у мнимой родни хозяйки; когда, для чего, ради каких целей съехались родственники и проч. Не стану описывать подробностей нашей игры. Это повторило бы знакомые уже описания актерских ощущений, о которых я подробно говорил в свое время по поводу этюдов топки камина, закрывания двери от бешеной собаки, произведенных тогда при закрытом и открытом занавесе. Разница лишь в том, что на этот раз Торцов был значительно строже в смысле ощущения правды, чем при прежних этюдах. Тем не менее ему не пришлось нас часто останавливать, так как, повторяю, среди четырех стен нам не для кого было представлять. Мы действовали.
После этого тот же этюд был перенесен в "гостиную", то есть в комнату с одной открытой для посторонних зрителей стеной. Эта задача труднее, тем более что и на этот раз Аркадий Николаевич был чрезвычайно требователен в смысле оправдывания каждого момента наших действий на сцене. Ему пришлось поминутно останавливать и удерживать нас от наигрыша и лжи, которые против воли вкрадывались в наши действия.
-- Не верю вам,-- говорил Торцов Веселовскому. -- Вы раскладываете вилки и ножи по кувертам с какой-то неоправданной торопливостью, с показной законченностью и угодливостью, направленными не к тем, кто на сцене, а к тем, кто смотрит в зрительном зале. Кроме того, не думаю, чтобы в жизни вы были так утонченно вежливы со своей сестрой, которую изображает Вельяминова. Если бы вы наступили ей на ногу, вы бы не стали так расшаркиваться. А если бы она попалась вам по ходу дела на дороге, вы бы не стали уступать ей дорогу так галантно.
Следующее упражнение заключалось в повторении того же этюда в "столовой" и "гостиной", с тою только разницей, что накрывание стола производилось при полном отсутствии вещей. Их заменяла п_у_с_т_ы_ш_к_а.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 216; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!