Три источника, три составные части Октябрьской революции.
Между нашими представителями и представителями Антанты по различным поводам неоднократно устанавливался контакт…
граф Чернин, министр иностранных дел Австро-Венгрии
Перо быстро скользило по листу бумаги. Ленинский почерк никогда не отличался разборчивостью, но в этот раз текст можно было разобрать без видимых усилий:
— Я, нижеподписавшийся, Ульянов (Ленин) В.И., удостоверяю своей подписью:
1) что условия, установленные Платтеном с германским посольством, мне объявлены;
2) что я подчиняюсь распоряжениям руководителя поездки, Платтена.
Ленин на минуту остановился — он сомневался в успехе дела до самого конца, но вот, кажется, все действительно получается. Это просто невероятно, как быстро развиваются события. Даже он всегда готовый измениться, поменять точку зрения, объяснить что бывают «компромиссы и компромиссы», едва успевает за стремительным потоком времени. Перо снова скользнуло по бумаге, водимое уверенной рукой Ильича:
— 3) что мне сообщено известие «Pettit Parisien», согласно которому русское Временное правительство угрожает привлечь по обвинению в государственной измене тех русских подданных, кои проедут через Германию;
4) что всю политическую ответственность мою за поездку я принимаю на себя;
5) что Платтеном мне гарантирована поездка только до Стокгольма.
Ну, вот, кажется, расписка готова. Ильич встал и подошел к окну, привычным жестом засунув большие пальцы за борта жилетки. Эти педантичные немцы с каждого, кто в запломбированном вагоне поедет через территорию Германии, взяли подобную бумажку. Ничего не поделаешь, немцы есть немцы. Хотя зачем она нужна непонятно. Точнее, как раз очень хорошо понятно: для истории, а если быть еще точнее, то для архивов немецкой разведки. Но какое это имеет значение, если благодаря этой бумажке он с товарищами попадет в Россию! Там все кипит и бурлит, там зарождается новая жизнь. Только там появляется единственный шанс на осуществление мечты всей его жизни. И в такой момент он сидит в этой сытой и скучной Швейцарии. Да, чтобы попасть туда он бы с удовольствием подмахнул бы и свой смертный приговор! Какая разница как — главное только попасть в Петроград, а уж там мы посмотрим…
|
|
|
— Нет, решительно в этом мире, возможно все, — несколько раз повторил Владимир Ильич поднимаясь и опускаясь на носках своих туфель. — Решительно все…
Поспевать за ленинской мыслью задача неблагодарная. Его скорость принятия решений не всем по зубам. Немногие обладали и его интуицией. Только вот в начале 1917 года она его подвела. 9-го января, здесь в Швейцарии делая «Доклад о революции 1905 года» он сказал: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции . Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции».
|
|
|
Иными словами, вам дорогие товарищи до светлого будущего дожить, а мне, старику, и надеяться не надо! И вдруг — Февраль! Революция! Как снег на голову. На первый взгляд странно, но объяснимо. Все мы люди и Владимир Ильич тоже не исключение. Следовательно, и он может ошибаться. Ошибаться, несмотря на всю свою гениальность. К тому же Ленин уже с 1900 — го года жил за границей в эмиграции и оторвался от нашей действительности. Русскую жизнь знал по письмам товарищей и статьям зарубежной прессы. Вот и просмотрел революционный момент будущий вождь мирового пролетариата. Но упрекать Владимира Ильича в политической близорукости будет неправильно. Февраль был плодом «союзного» заговора, в который Ленин не был посвящен. И в том нет его вины — каждый винтик страшной машины разрушения России знал только ему необходимую информацию. Когда его участие в процессе было необходимым, невидимые закулисные силы выталкивали такого человека на поверхность политической жизни, когда он становился не нужен — быстро отодвигали его от общего процесса. Для Февраля Ленин и его партия не были необходимы, «союзные» спецслужбы успешно организовали рабочие волнения и солдатский бунт, обойдясь без их помощи.
|
|
|
после бурной череды съездов во время первой русской смуты, среди пытавшихся взорвать Россию наступило затишье. Революционные элементы, их лидеры находились, «на консервации», спокойно проживая на территории Западной Европы. Они устраивали небольшие конференции, ругали друг друга почем зря в своих малотиражных газетах и ждали своего часа. И казалось он наступил — началась Первая мировая война. Но надежда быстро рассеялась: большинство революционеров поддержало свои правительства, и стало патриотами, хотя бы на период вооруженного конфликта. Так было и с большинством русских смутьянов. Например, глава эсеровских боевиков Борис Савинков решительно требовал прекращения всякой антигосударственной деятельности на период войны. Тот, кто в такой момент борется с царем и с самодержавием, считал он, борется против России.
|
|
|
Ленин же в самом начале Первой мировой войны, совершенно правильно понял, что именно эта страшная бойня дает единственный шанс на осуществление социалистической революции. Поэтому глава большевиков и выдвинул лозунг поражения царизма в войне. Логика ленинская понятна, одно только получалось не по Ленину: текущая ситуация в России никакой революцией и не пахла. После серии военных неудач русская армия готовилась эту войну успешно заканчивать. Поэтому и говорил Владимир Ильич в своем швейцарском докладе о революции, как о далекой, далекой перспективе.
Но тут неожиданно случился Февраль. И Ленин моментально сориентировался. Практически сразу по прочтении свежих швейцарских газет. Уже 3(16) марта, т.е. в день отречения Великого князя Михаила от престола, он пишет Александре Коллонтай: «Дорогая А. М.! Сейчас получили вторые правительственные телеграммы о революции 1(4).III в Питере. Неделя кровавых битв рабочих и Милюков +Гучков+Керенский у власти! ... Премило! Посмотрим, как-то партия народной свободы... даст народу свободу, хлеб, мир...».
Получив ошеломляющие новости, гениальная ленинская голова стала искать варианты решения одной проблемы — как попасть в Россию из далекой Женевы. Задача эта не так проста, как кажется на первый взгляд. Кругом ведь полыхают фронты мировой войны. Маленькую Швейцарию со всех сторон окружают Франция, Италия, Германия и Австро-Венгрия, сцепившиеся в смертельной схватке. Отсюда и вариантов пути несколько. Точнее всего два: можно ехать через страну участницу Антанты или через территорию их противников. Логично выбрать первый вариант, ведь если последовать второму, то можно нарваться на крупные неприятности: по международным законам гражданина вражеской державы должны интернировать, т.е. посадить за колючую проволоку, до конца конфликта. Прекрасно знает это и Ленин. Поэтому, второй вариант, поездку через Австрию или Германию (т.е. противников России) Ленин поначалу даже не рассматривает!
Он думает об оптимальном пути только через Антанту, и начинает прощупывать почву только в этом направлении. Инесса Арманд, 5(18) марта получает следующую телеграмму: «Дорогой друг!.. Вчера... прочел об амнистии. Мечтаем все о поездке. Если едете домой, заезжайте сначала к нам. Поговорим. Я бы очень хотел дать Вам поручение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать. Жму руку. Ваш В. У.».
Спасибо, министру юстиции А.Ф. Керенскому — амнистия! Тот, кто призывал к поражению своей страны, может спокойно ехать на Родину. Только вот как? Со свойственной ему кипучей энергией, Ленин перебирает все возможные варианты. Даже самые экзотические и невероятные. Но только в направлении «через Антанту»!
Между 2(15) и 6(19) марта 1917 года Ленин телеграфирует своему соратнику Ганецкому (Фюрстенбергу) в Стокгольм. Этот товарищ сидит у Ильича на «финансовых потоках» и осуществляет связь с иностранными спонсорами большевиков. Вскоре Ганецкий получает по почте книгу, в ее переплете находится ленинское письмо: «Ждать больше нельзя, тщетны все надежды на легальный приезд . Необходимо во что бы то ни стало немедленно выбраться в Россию, и единственный план — следующий: найдите шведа, похожего на меня. Но я не знаю шведского языка, поэтому швед должен быть глухонемым. Посылаю вам на всякий случай мою фотографию».
Но Ленин не был бы Лениным, если бы зондировал только одну возможность. 6-го марта он пишет В.А. Карпинскому: «Дорогой Вяч. Ал! Я всячески обдумываю способ поездки. Абсолютный секрет — следующее. Прошу ответить мне тотчас и, пожалуй, лучше экспрессом (авось партию не разорим на десяток лишних экспрессов), чтобы спокойнее быть, что никто не прочел письма. Возьмите на свое имя бумаги на проезд во Францию и Англию, а я проеду по ним через Англию (и Голландию) в Россию. Я могу одеть парик. Фотография будет снята с меня уже в парике, и в Берн в консульство я явлюсь с Вашими бумагами уже в парике. Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисурьезно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется. Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тотчас во всяком случае. Ваш Ленин. Обдумайте все практические шаги в связи с этим и пишите подробно. Пишу Вам, ибо уверен, что между нами все останется в секрете абсолютном».
Стоп. На минутку остановимся и переведем дух. Проезд Ленина в революционный Петроград всегда был окутан тайной. Советская историография писала просто — «приехал». Как и откуда — подробности коммунистическим историкам были явно излишними. Современные авторы, обвиняющие Владимира Ильича в шпионаже в пользу Германии, наоборот, в подробностях расписывают его появление. История в их изложении получается простая и незатейливая: взял Ленин немецкие деньги, вот через Германию и поехал. И никто не объясняет, почему Владимир Ильич сразу не поступил самым простым и логичным путем — не связался со своими германскими кураторами и не озадачил их проблемой собственной доставки в Россию. Зачем он пытается поехать через страны Антанты? Что за странная просьба к Инессе Арманд почву «прощупать» не в Берлине, а в Лондоне?
Чего казалось бы проще — выйди на связь со своими немецкими друзьями. Не сам, конечно, а через посредников, да на Родину попросись. В немецких же интересах всю теплую ленинскую кампанию туда как можно скорее доставить. Времечко то идет, и каждый день пушки на Восточном фронте стреляют, и солдатики немецкие гибнут сотнями! А еще совместно с «союзниками» готовит русский Генштаб очередное наступление и неизвестно выдержит ли его натиска германский фронт. Ждать то немцам нечего — время работает против них. Но что-то тихо в ленинской квартире. Не стучит почтальон, не приходит никаких известий с германской стороны.
Молчат немцы. А Ленин продолжает думать и искать, словно только ему одному важно оказаться в России, а для немецких генералов, это вещь малозначимая и третьестепенная. Впервые упоминание Германии, как варианта транспортировки появляется в телеграмме Ильича уже упомянутому В.А. Карпинскому, 7(20) марта (т.е. на четвертый день поиска вариантов). Тут мы впервые находим свидетельство того, что Ленин начинает продумывать не только путь через Англию, но и возможный свой проезд через Германию. Он рассматривает все варианты и предложения. Интересную мысль выдвигает глава меньшевиков Мартов. Это в учебниках истории большевикам с меньшевиками не по пути. В реальной жизни все революционные деятели жили рядышком в Швейцарии, вместе подписали документы знаменитой конференции в Циммервальде, вместе и решали свои транспортные программы. Они даже дружили. Уже позднее во время красного террора, Ленин лично принесет меньшевику Мартову домой два билета на уходящий за границу поезд, и посоветует побыстрее на него садиться. Суть предложения Мартова вполне понятно из текста телеграммы: нейтральные деятели попросят германцев пропустить русских революционеров на Родину. И снова все события происходят при полном информационном вакууме с немецкой стороны. Судя по телеграмме Владимира Ильича, автором этой идеи является глава меньшевиков Мартов, а вовсе не германский Генштаб. Итак, Ленин пишет Карпинскому:
«План Мартова хорош: за него надо хлопотать, только мы (и Вы) не можем делать этого прямо. Нас заподозрят. Надо, чтобы кроме Мартова, беспартийные русские и патриоты-русские обратились к швейцарским министрам (и влиятельным людям, адвокатам и т. п., что и в Женеве можно сделать) с просьбой поговорить об этом с послом германского правительства в Берне . Мы ни прямо, ни косвенно участвовать не можем; наше участие испортит все. Но план, сам по себе, очень хорош и очень верен».
Ленин много пишет, и снова и снова пытается решить свою проблему. Отправляются телеграммы, прощупываются контакты. Через неделю после первого послания, Ильич посылает своему сердечному другу Инессе Арманд очередную весточку. Сначала он оценивает ситуацию в России, но нас больше интересует вторая часть послания: «… В Россию, должно быть, не попадем! Англия не пустит. Через Германию не выходит» .
Основным Ильич рассматривает «английский» путь, поэтому указывает его первым. «Германский» вариант второстепенный и запасной. Тут впору и раздаться возгласу удивления. Вот представьте себе ситуацию — Владимир Ильич уже давно заключил сделку с дьяволом, т.е. с германским Генштабом, взял деньги на революцию. Пообещал развалить Россию, вывести ее из войны. И вот когда момент для этих действий настал, он не знает, как ему добраться до места событий! Сидит горемыка, голову ломает. Придумывает варианты, словно в плохом детективе: то «по тихому» через Англию, то в парике с чужими документами через Францию. Готов даже глухонемым шведом прикинуться, лишь бы проехать в Петроград. И только перебрав всю эту шпионскую атрибутику, Ленин решает попробовать проехать через Германию. Щупает почву и с горечью констатирует Инессе Арманд — «не выходит»!
Вдумайтесь в это: Владимир Ильич не может договориться со своими «сообщниками» немцами, о проезде через их территорию! Наверное, просто нет мест в поездах. И пограничники немецкие больно бдительны: как русский паспорт Ленина увидят, так его сразу в кутузку упрячут. Разведчики германские, тоже понятно, ничего сделать с ними не могут. Нет никакой управы на немецких пограничников. Плачут германские разведчики и со слезами смотрят, как гибнет родной фатерлянд в непосильной мировой войне. Рыдают, но Ильича с товарищами в Россию забросить не могут.
Смешно? Но именно так и получается, если принять версию о давнишней договоренности немцев с большевиками. Если считать, что они вместе планомерно готовили план проезда революционеров в пломбированном вагоне. Немецкие спецслужбы, естественно, работали на развал и поражение своего противника — России. К примеру, активно велась работа среди военнопленных. Для немцев основными объектами в ней были русские солдаты нерусских национальностей. Немцы пытались формировать военные единицы из поляков, австрийцы создали «Союз Визволения Украины». Продавшие свою Родину получали повышенный паек. Однако результат был ничтожен: из 2,5 миллионов пленных в украинский легион вступило всего две тысячи бойцов. Справедливости ради заметим, что такая подрывная пропаганда велась всеми воюющими сторонами. Преследуя те же пропагандистские цели, Россия в пику немцам объявила одной из главных целей Первой мировой войны освобождение славянских народов от австро-венгерского и германского порабощения. В результате солдаты этих национальностей массами сдавались в плен, и русское командование формировало из них боевые части, намного превзойдя на этом поприще своих австрийских коллег.
Субсидировали германцы и революционные партии, призывавшие к поражению своей страны. Таких, как большевики. Ничего в том удивительного нет. Удивляться надо не тому, что немцы забросили Ленина и его товарищей в Россию, а тому, что они никак не хотели этого делать! Или даже об этом не думали. Именно это и приводило в отчаяние Ильича. Через Антанту нельзя, через Германию «не выходит». Круг замкнулся.
А теперь серьезно. Очень серьезно, если учесть, что результатом ленинских катаний на немецком поезде стал распад России, Гражданская война и миллионы вдов и сирот на просторах нашей страны. Ленин всегда был человеком жестким, прагматичным и лишенным ненужных сантиментов. Характерен эпизод, произошедший по рассказу Чернова в 1911 году все в той же Швейцарии. Сидя с Лениным в ресторане за кружкой пива, он спросил: «Владимир Ильич, да приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете?».
— Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера, — прищурился и засмеялся вождь мирового пролетариата. Именно такой человек и нужен был для реализации третьей части плана Революция-Разложение-Распад . И его до поры до времени держали в резерве. Он спокойно проживал в сытой Швейцарии, писал статьи и мечтал о далекой социалистической революции. И вот теперь драгоценное время идет, а путь проезда на Родину Ленин еще не нашел. Он нервничает.
Телеграмма Я.С. Ганецкому, 17(30) марта: «Ваш план неприемлем. Англия никогда меня не пропустит, скорее интернирует. Милюков надует. Единственная надежда — пошлите кого-нибудь в Петроград, добейтесь через Совет рабочих депутатов обмена на интернированных немцев. Телеграфируйте. Ульянов».
Так ли все просто в связях Владимира Ильича с германской разведкой? Ведь Ганецкий, по словам современных историков, это как раз и есть посредник между большевистской верхушкой и немецким правительством. Через него идут переговоры, через него отрабатываются каналы и направления денежных потоков от германцев Ильичу. И вот этот посредник, судя по ленинскому ответу, ехать, предлагает ему через Англию, а не Германию! Нонсенс!
О чем это свидетельствует? Давайте поразмышляем. На момент неожиданно свершившейся февральской революции договоренности Ленина и немцев если и были, то весьма туманные. Иначе сложностей с его доставкой в Россию не было. Берлин и большевики просто начали бы выполнять давно обговоренные действия. А раз сам Ильич своей проблемой лично занимается на уровне плохонького боевика с париком, да усами фальшивыми, значит, не готовы были германцы к такому повороту событий в России. Не ожидали они успешного февральского переворота.
НЕМЦЫ НИКАКОГО ПЕРЕВОРОТА В РОССИИ НЕ ОЖИДАЛИ!
Потому, что его не готовили! Это наилучшее доказательство того, что Февраль готовили именно «союзники». Это именно их агентура вывела рабочих, а затем и солдат на улицы Петрограда, а английский и французский послы курировали его проведение в Петрограде. Все произошло неожиданно для большевиков и для германцев. Никаких планов на такой случай не имелось. Отсюда и легкая растерянность. Время идет, а разрушать Россию ленинской энергией и беспринципностью никто не собирается!
Владимир Ильич мечется в поисках пути домой. Так и хочется спросить: а где же немцы? Что они тянут? Они думают, обсуждают. Работают, одним словом. 10-го марта германский статс-секретарь Циммерман телеграфировал своему руководству, что, согласно донесению посла в Швейцарии, «ведущие русские революционеры» хотели бы возвратиться в Россию через немецкую территорию. Он пишет, что это соответствует интересам Германии и высказывается за выдачу разрешения. В Берлине его не слушают — через два дня после этого 12(25) марта, Ленин как раз пишет Инессе Арманд, что «через Германию не выходит». Значит, попытка контакта была, и был именно отрицательный ответ, иначе Ленин бы так не говорил. Немцы не просто думают, они отказали!
А нам все пытаются рассказать о коварных германских разведчиках блестяще спланировавших и осуществивших разрушение России! Хороши разведчики: по всем имеющимся документам становится понятно, что инициатором проезда через территорию Германии была именно ленинская сторона. Немцы просто дали свое согласие. Причем, не сразу, а предварительно подумав. И даже сначала Ленину отказав!
Интересно, почему же за несколько дней, они полностью поменяли свою позицию? Сначала считали ненужным и невыгодным для себя разрешить Ленину и его товарищам проехать через свою территорию, а потом вдруг дали согласие. Значит, произошло нечто такое, что повлияло на железную германскую логику. Однако историческая наука молчит, как рыба, и ничего нам не сообщает о причинах таких судьбоносных изменений.
Дав отказ между 10(23) и 12(25) марта, немцы продолжают анализировать поступающую информацию. 17(30) марта 1917 года начальник берлинской секции политического отдела Генерального штаба Германии в своем докладе в МИД написал: «Доверенное лицо по эту сторону границы, которое по здешнему поручению было несколько дней в Цюрихе и 29.3.17 вернулось назад, сообщает, что большая часть живущих в Цюрихе русских желает возвратиться в Россию …».
В тот же самый день, тон ленинской телеграммы к Ганецкому близок к панике. Он пишет, что «единственная надежда» — послать кого-нибудь в Петроград и фактически обменять Ленина и его сторонников на интернированных в России немцев. Значит, согласия германских властей на проезд у Ленина все еще нет, а отказ есть!
Прошло уже четырнадцать дней с момента получения Лениным информации о революции, а путь на Родину еще не найден. Две недели немцам не приходит в голову направить их «шпиона» Ленина в Россию! С 3(16)по 17(30) марта — это две недели сплошной импровизации Ильича. Позднее Крупская рассказывала, что от отчаяния у него даже родилась идея лететь в Россию на самолете.
Беспокоился Ильич напрасно. В детальном плане для каждого элемента находится нужное время и место его появления. Именно тогда он и сможет сыграть отводимую ему роль. Время Ленина наступало после свержения монархии, после разочарования Временным правительством, после хаоса и анархии которое оно должно посеять. Вот тогда он и нужен. Беспощадный, фанатичный и целеустремленный, который не остановится ни перед чем. Потому для организаторов плана сокрушения России Революция-Разложение-Распад и пришла пора его в Россию переправлять.
17(30) марта все меняется радикально. Сначала настроение Ленина, а потом и отношение к его планам со стороны германского руководства. Это несложно заметить, просто прочитав еще раз ленинские телеграммы:
— 12 (25) марта Инессе Арманд: «В Россию, должно быть, не попадем! Англия не пустит. Через Германию не выходит»
— 17(30) марта Ганецкому: «Англия никогда меня не пропустит, скорее интернирует… Единственная надежда — пошлите кого-нибудь в Петроград, добейтесь через Совет рабочих депутатов обмена на интернированных немцев».
— 18 (31) марта Гриму: «Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку. Мы рассчитываем уже сейчас более, чем на десять участников поездки. Мы абсолютно не можем отвечать за дальнейшее промедление, решительно протестуем против него и едем одни. Убедительно просим немедленно договориться, и, если возможно, завтра же сообщить нам решение. С благодарностью Ленин».
Сначала отчаяние и упадок сил слышится в ленинских строках, но, начиная с 18(30) марта энергия вновь бьет из его текста!
— 19 марта (1 апреля) Ленин вновь пишет любимой Инессе Арманд. Но каков тон его письма! Ленина не узнать: «Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут!».
В этот же день Ленин присутствует на совещании, на котором член Комитета по возвращению русских политических эмигрантов С.Ю. Багоцкий не просто делает доклад, а сообщает о ходе переговоров с посредником и обосновывает план проезда эмигрантов через Германию!
Что-то невероятное произошло либо 17(30) марта вечером, либо 18(31) марта утром и полностью перевернуло ситуацию. Р. Гримм, которому телеграфировал Ленин — это лидер Швейцарской социал-демократической партии. Он и есть тот посредник, тот влиятельный человек, которого русские революционеры просили еще по плану Мартова переговорить с немцами. Но на первые попытки добиться разрешения Германии на проезд, ответ, как мы помним, пришел отрицательный. Теперь — положительный. Нас не должно смущать слово «предложение» в телеграмме Ленина Гриму. Это не немецкое предложение, это германский ответ на ленинский зондаж. Можно проехать? Проезжайте! Инициаторы не немцы , вот, что очень важно отметить и запомнить.
Несговорчивых германских тугодумов словно подменили. Ленин не просто надеется, что все получится, он готов держать пари. Он точно знает, что немцы согласятся в любом случае. Потому, что им сделали предложение, от которого они не могут отказаться…
В марте в Швейцарии еще прохладно. Вроде и солнце светит и травка уже зеленеет, однако в городах прохладно и зябко. В горах, там и вовсе снег. Советник германского посла в Швейцарии граф фон Шульц эту страну вообще не любил. Пустая она какая-то, даром, что половина населения говорит на неплохом немецком языке. Конечно наречие весьма сильное, но такая особенность языка чувствуется и в самом рейхе. Наследие феодальной раздробленности, говорят лингвисты. А, говоря по—простому, не всякий немец сходу может понять соотечественника из другой части страны.
Фон Шульц приподнял тяжелую запотевшую кружку и отхлебнул пиво. Ждать оставалось совсем немного. Те, кого он ждал, должны были появиться через полторы минуты. Кто они такие фон Шульц мог только догадываться. Своих будущих собеседников он никогда не видел, не знал их имен, должностей. Словом ничего. Кроме того, что один из них называет себя корреспондентом маленькой американской газеты «Лос — Анжелес Трибюн». Да и вообще, что такая газета существует в реальности, граф фон Шульц сильно сомневался. Потому, что на самом деле его самого звали барон Вильгельм фон Браун, и он кадровый военный разведчик, использовал дипломатическое прикрытие и чужое имя для маскировки. Этого же следовало ожидать и от другой стороны встречи..
А вот разговор обещал быть интересным. Неделю назад в Министерство иностранных дел Германии поступила секретная корреспонденция от американцев. Янки сообщали, что уполномочены британским правительством организовать встречу, на которой будут озвучены важные предложения. В качестве места предлагалась Швейцария, время было обозначено двухнедельным промежутком марта. Это обычный дипломатический этикет. Воюющие стороны не могут напрямую общаться друг с другом, поэтому всегда нужен посредник. Например, нейтральные американцы.
Фон Шульц снова сделал глоток. Нейтралитет американцев был только ширмой. Причем весьма дырявой и трухлявой. Вопрос их вступления в войну был вопросом ближайшего будущего. Так думал сам фон Шульц, не питали иллюзий и в Берлине. Тем удивительнее было это приглашение из американского Госдепа.
Ответ германцев был стандартным: они согласны встретиться в указанные сроки. В качестве контактного лица был указан он — советник посольства в Берне, граф фон Шульц. Ответное послание американцев сообщало, что с ним выйдет на связь господин, который представится, как корреспондент газеты «Лос — Анжелес Трибюн». Вчера он позвонил в посольство и назначил встречу в огромной, но, несмотря на это уютной, пивной.
— Добрый день, господин Шульц — пробасил высокий и тощий человек в дорогом твидовом костюме. И, не дожидаясь ответа, опустился на скамью рядом с немцем — Позвольте представиться: корреспондент газеты «Лос — Анжелес Трибюн».
Немец молча кивнул головой и явным удивлением взирал на второго пришедшего.
— Разрешите представить — улыбнулся американец — Это мой спутник, господин Смит. Он представляет одну заинтересованную державу.
Было чему удивиться: Смит оказался индусом! Невысокого роста, с легкой сединой и большими умными глазами. Намек понятный и однозначный — Индия принадлежит Великобритании, следовательно, второй пришедший представляет именно ее.
— Неплохо придумано — подумал фон Шульц — с индуса, какой спрос!? В случае разоблачения алиби у английского правительства стопроцентное: какой-то представитель вечно мятежной провинции встретился с германским дипломатом исключительно по своей инициативе. И наболтал всякой чуши.
— Здравствуйте — сухо поздоровался немец. Фон Шульц несколько раз участвовал в подобных встречах и знал, что особенных церемоний при них не соблюдается. Разговор идет предельно циничный и откровенный. Чего не бывает никогда — так это грубости. Ведь обе стороны одинаково заинтересованы в таких секретных неформальных контактах. Поэтому граф демонстративно продолжал потягивать пиво, не спуская с пришедших глаз. Инициатива разговора принадлежала им — вот пускай и начинают.
Первым заговорил американец.
— Вообще то я пиво не люблю — сказал он, широко улыбнувшись, — Но в этом местечке оно просто необыкновенное.
— У нас в Германии — это национальный напиток. Дарю тему для очередной статьи в «Лос — Анжелес Трибюн».
— Спасибо — усмехнулся американец — Знаете, фон Шульц, в последнее время столько дел, что статьи писать просто некогда. Вот сегодня собирался написать одну, но вместо этого я здесь, с Вами.
— Какая потеря для ваших читателей! — с притворным сочувствием покачал головой немец.
В начале беседы идет прощупывание друг друга. Лучше всего отделываться общими фразами и набраться терпения. Особенно, когда даже примерно не знаешь, о чем в разговоре пойдет речь.
Во время этого обмена колкостями, индус спокойно смотрел на немца и даже успел сделать заказ подошедшей официантке.
— Господин Шульц — наконец заговорил он — Я думаю, что мы можем начать разговор и сразу перейти к делу.
Немецкий дипломат лишь кивнул головой.
— Наши страны воюют уже почти три года — заговорил индус — Путь к миру затруднен реками крови и миллионами погибших …
— Неужели англичане предложат закончить войну? — мелькнуло в голове фон Шульца, но словно услышав его, британец резко перешел к сути.
По мере того, как англичанин говорил, удивление Шульца возрастало с каждым словом. Он много повидал на своем веку, но такого даже не мог себе представить! Это и вправду было предложение мира, перемирия. Но … но очень особенное!
— Мы хотим помочь вам сильно потрепать Россию, — сказал индус — Сейчас она находится в ослабленном состоянии, скоро ослабнет еще больше. Мы не будем препятствовать, если вы подвергнете русских разгрому. Более того, мы даже готовы помочь вам в этом. Я бы даже назвал это неким временным союзом с конкретной целью.
— Бойся данайцев дары приносящих — процедил сквозь зубы фон Шульц — Меня смущают предложения о союзе, преподнесенные страной с которой воюет моя Родина.
— Назовите это, как хотите. Как вам больше нравится. Сути дела это не меняет — жестко возразил индус.
— Если вы так хотите мира, не лучше ли вместо содействия разгрому ваших друзей начать переговоры о мире? Сколько человеческих жизней будет спасено.
— Господин Шульц — включился в разговор американец — Оставьте лозунги и красивые слова, нам, журналистам. Не оставляйте же нас в конце концов без куска хлеба!
— Я не уполномочен сделать предложение о начале мирных переговоров — твердо выговорил англичанин — Моя миссия несколько другая. Я предлагаю Вам разгромить Россию и вывести ее из игры. Для этого мы готовы оказать некоторую помощь. В ответ — потребуем нечто и от вас!
Фон Шульц снова отхлебнул пива. Пожалуй, пора было выяснять мельчайшие подробности. И он спросил, а британец ответил. Новое правительство России контролируется союзниками. Его шаги прогнозируемы и определяемы. Уже сейчас началось активное разложение русской армии под влиянием агитации. Скоро оно невероятно возрастет. Для этого необходимо направить в Россию группу революционеров, талантливых пропагандистов и обильно снабдить их деньгами. Денег должно было быть очень много, эти революционеры будут самой богатой группировкой и их деньги смогут сделать то, что будет неподвластно их агитации. Эти люди проверенные и толковые и к тому же хорошо известные немецким спецслужбам. Они уже пытались прощупать путь домой через Великобританию, но им сразу дали понять, что это невозможно.
— Потом они обратились к вам, уважаемый господин Шульц. И получили еще один отказ. Теперь они в состоянии близком к отчаянию. Но в наших с Вами силах снова придать им уверенность и динамизм. Для этого вы должны согласиться переправить их в Россию через свою территорию.
Сказав, это индус достал из кармана костюма большие золотые часы, раскрыл их и с шумом захлопнул.
— Три часа назад, они снова вышли на контакт с посредником. И ждут Вашего решения.
— Прежде, чем его принять, хотелось бы выслушать Вас до конца — усмехнулся немец.
— Разумеется. Пропаганда и агитация наших с вами революционеров быстро сделают свое дело. Мешать им не будут — это мы можем гарантировать. Военный удар, нанесенный по ослабленной внутренними неурядицами русской армии, принесет вам победу — улыбнулся англичанин — Мы же в свою очередь дадим его спокойно наносить. Заключим, что-то вроде неофициального перемирия. Пока вы лупите русских, наши войска с места не сдвинутся. Но и вы на этот период воздержитесь от активных действий на Западном фронте. В крупном масштабе. Мелкие стычки, конечно, не в счет.
— А поставки вооружений? — переспросил фон Шульц
— Вы же понимаете, что полностью прекратить их мы не сможем. Но уверяю Вас, — улыбнулся британский разведчик — У нас в Англии тоже хватает бардака и неразберихи. Особенно в наших поставках русским. В ближайшее время путаницы станет значительно больше. Мы сделаем все, что в наших силах.
— А мы сделаем все, что в наших! — снова вступил американец — Вы получите кредиты и сможете смело рисковать ими, щедро снабдив ими революционеров. Хотя и риска никакого нет. Мы же знаем, насколько вы стеснены в деньгах и предлагаем вполне надежное дело.
При этих словах во взгляде немца на секунду блеснула ненависть, но он быстро подавил вспышку. Похоже, ребята отлично подготовились к встрече. На большинство его вопросов и сомнений, они отвечали раньше, чем он успевал их задать. Конечно, к предложению противника всегда надо относиться с большой осторожностью. Но тут все выглядело гладко и красиво. Немцам предлагалось забросить в Россию группу пораженцев — агитаторов. Необходимые деньги давали американцы, англичане обеспечивали невмешательство русского правительства и собственный «нейтралитет».
Оставался один, самый главный вопрос.
— Почему я должен вам верить — спросил фон Шульц и внимательно посмотрел на своих собеседников — Может быть, вы просто провоцируете германское правительство. Потом — он кивнул в сторону «корреспондента» — В вашей газете выйдет огромная статья, о том на какие гнусности могут пойти кровожадные гунны, после того, как у них не получается в честной борьбе разгромить страны Антанты.
— Можете не верить. Но наше предложение — это хотя бы минимальный шанс на успешный выход из войны — серьезно сказал индус — Без разгрома России у вас нет даже призрачной возможности избежать полного краха…
— Вы посмотрите на наше предложение следующим образом — выпустил клубы дыма американец — Раз уж вы так спешите закончить войну, то это ближайший путь к ее окончанию. Выход России из игры, а именно это является конечной целью всей операции, коренным образом меняет соотношение сил. Ваши австрийцы и болгары воспрянут духом, а мое правительство может предпочесть и далее оставаться нейтральным. В такой ситуации и Антанта может услышать германские призывы к миру.
— Звучит заманчиво — снова глотнул пива фон Шульц — Но мне нужны реальные доказательства серьезности ваших намерений. Мы должны быть уверены, что вы не ударите нам в спину, если основная масса германских войск навалится на Россию.
— Наши намерения самые серьезные. И вот доказательство этого.
Индус полез в карман и выложил на стол бесцветный, ничем не примечательный конверт.
— Это план нашего весеннего наступления — сказал он и внимательно посмотрел в глаза немца …
17(30) — 18(31) марта 1917 года ключевой день в русской истории. Именно в этот день германские власти вслух озвучили свое согласие отправить Ленина в Россию. Решили согласиться с его предложением. Сделано это было после возвращения из Швейцарии «доверенного лица». Германского разведчика …
Встреча германского агента и «союзных» спецслужбистов произошла в середине марта семнадцатого по старому стилю. Это единственный факт в книге, который нельзя документально подтвердить. Но эта встреча должна была быть обязательно. Тогда все остальные факты плавно встают на свои места. Получают объяснения все прошлые и дальнейшие странности и чудеса. Точную дату этого контакта мы не знаем, но чуть позже попытаемся вычислить.
Генерал Людендорф в своих мемуарах писал: «Отправлением в Россию Ленина наше правительство возложило на себя особую ответственность. С военной точки зрения его проезд через Германию имел свое оправдание: Россия должна была рухнуть в пропасть».
Лев Давыдович Троцкий в своей автобиографии пытается объяснить мотивацию действий немцев и большевиков. Хотя она понятна нам и без его слов: «Со стороны Людендорфа это была авантюра, вытекавшая из тяжкого военного положения Германии. Ленин воспользовался расчетами Людендорфа, имея при этом свой расчет. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей. Ленин говорил себе: я проеду в вагоне Людендорфа, а за услугу расплачусь с ним по-своему».
Одного не объясняет Троцкий: что, собственно говоря, немецкий генерал так переживает. Идет война и заброска на территорию противника своих агентов-пораженцев, и всех тех, кто поможет приблизить долгожданную победу, оправдана и понятна. Однако в каждом слове Людендорфа чувствуется сложность в принятии германцами рокового для России решения. Если вдуматься, нет повода у германцев для угрызений совести. Готовится спецоперация в результате которой, возможен вывод из войны одного из противников Германии. Успех этой акции непредсказуем, чего убиваться то понапрасну? Для того спецслужбы и существуют, чтобы устраивать «сладкую» жизнь врагам, готовить им разные неприятные сюрпризы
Все-таки чувствуется в словах Людендорфа извинение: «с военной точки зрения … проезд через Германию имел свое оправдание». Словно, перед нами, россиянами, германский генерал оправдывается. Но нет, он объясняет поступки берлинского руководства не нам, русским, а будущим поколениям немцев. В августе 1914-го Англия, устами сэра Грея вынудила немцев объявить России войну. В марте семнадцатого, германцы отправили группу Ленина в революционную Россию. Оба этих немецких решения, слившись в одну катастрофическую ошибку, закончились ее поражением в войне, уничтожением института монархии и неисчислимыми бедами немецкого народа. Кто же убедил немцев второй раз принять роковое решение? Те же, кто сделал это и в первый — англичане.
Вот здесь мы подошли к очень важному моменту. Понимание того, кто в действительности забросил Ленина в Россию, дает ключ к пониманию всех дальнейших событий. Ленина в Россию (германскими руками) забросили «союзники»! Все исторические нестыковки, несуразицы и странности перестают быть загадкой, если знать, что это именно так. После получения первых предварительных результатов встречи с германским представителем, 17(30) марта вечером или 18(31) марта в течение всего дня на контакт с Лениным вышли посредники. От имени «союзных» спецслужб они предложили ему сделку. Суть очень простая: «союзники» обеспечивают согласие Германии на проезд группы Ильича в Россию; обеспечивают ему обильное снабжение деньгами со стороны немцев; гарантируют полное содействие всех своих агентов в России. За это требуют от Ленина только одного: приехав в Россию, он должен устроить там революцию и взять власть в свои руки. Владимир Ильич немедленно соглашается! Долгих размышлений Ленину не требуется: ему дают деньги, поддержку, ресурсы только для того, чтобы он осуществил свою собственную мечту!
Потом переходят к обсуждению деталей. С немцами Ленин должен вести себя жестко, выставлять любые разумные требования, они на все согласятся. Но, работая в контакте с германскими спецслужбами, он не должен забывать, кто в действительности его забросил в Россию. Одним словом, заключая договор с германцами, Ленин должен все свои будущие шаги согласовывать с «союзными» разведками и работать в постоянной связи со своими кураторами.
После этой встречи все меняется в одночасье. Как и обещали Ленину, приходит долгожданное согласие немецкой стороны, и Ленин отсылает телеграмму Р. Гримму. Потом он насколько позволяет конспирация, хвастается по телеграфу своей возлюбленной Арманд, что немцы «дадут» вагоны. И в тот же день, 19 марта (1 апреля) Владимир Ильич, не имеющий уже более никаких сомнений, телеграфирует своему казначею Ганецкому: «Выделите две тысячи, лучше три тысячи, крон для нашей поездки». Он страшно спешит, спешит наверстать бездарно потерянные две недели. Поэтому дата отъезда из Цюриха назначается на 22 марта (4 апреля).
Однако возникает неожиданная загвоздка. Гримм не может утрясти все вопросы с немецкими дипломатами. Тогда Ленин меняет посредника. Палочкой — выручалочкой для Ильича становится швейцарский социал-демократ Фриц Платтен. Он и будет вести переговоры с германским посланником в Берне, Рембергом. Новый посредник явно вхож в более высокие сферы, чем предыдущий. Однако сроки поездки сохранить не удается: германская бюрократическая машина даже при своем самом сильном желании не может действовать так же быстро, как Ленин. А желание у немцев, как и обещали Ленину , теперь огромное: 20 марта (2 апреля) помощник статс-секретаря Буше телеграфировал Рембергу: «Желательно, чтобы перевоз русских революционеров через Германию состоялся как можно скорее».
Но Ленин не просто едет в Россию, он выдвигает германцам свои требования и условия . Их немало:
— едут все эмигранты без различия взглядов на войну;
— вагон пользуется правом экстерриториальности;
— никто не имеет права входить — выходить в вагон без разрешения Фридриха Платтена;
— никакого контроля паспортов и багажа.
22 марта (4 апреля) Фриц Платтен передает ленинские требования в германское посольство. Читая их, невольно ловишь себя на мысли, что немцам Ленин нужен больше, чем они ему. Такое же ощущение испытал и германский посланник Ремберг.
— Странно, — сказал он, усмехаясь — Насколько я понимаю, не я и мое правительство просим разрешения на проезд через Россию, а господин Ульянов и другое просят позволения проехать по Германии. Так кто же из нас имеет право ставить условия?
Удивленный, и отчасти возмущенный, Ремберг, 23 марта (5 апреля) направляет на имя госсекретаря через канцелярию Министерства иностранных дел зашифрованную телеграмму, в которой спрашивает: «Прошу дать указание на случай, чтобы я приступил к выполнению подобных предложений ». Германский посланник ждет отказа, но, как и обещали Ленину, немцы на все соглашаются. Уже через день, 25 марта (7 апреля), приходит ответ, что немецкое командование не имеет возражений против проезда русских революционеров, если они проследуют в отдельном транспорте. Вот тогда Ленин и его спутники и напишут расписки:
— Я, нижеподписавшийся, Ульянов (Ленин) В.И., удостоверяю своей подписью…
А 27 марта (9 апреля) он уже ехал в Россию…
Веря, что все получится, Владимир Ильич, безусловно, волновался. Он прекрасно осознавал, что его деяние называется государственной изменой, однако ради революции Ленин был готов на все. Путь «пломбированного вагона был долог: сначала из Цюриха через Берн — Штутгарт — Франкфурт-на-Майне — Берлин до германского порта Засниц. Далее на шведском пароме „Drottning Viktoria“ — в шведский порт Треллеборг. Далее через Мальме на поезде до Стокгольма, в который прибыли 31 марта (13 апреля). И там Ленин получил второе подтверждение того, что все получается так, как обещали „союзные“ разведчики. Первым — было поведение немцев, в одночасье, изменившееся от отказа к согласию. Второе — касалось русских:
В Стокгольме Ленин и все его спутники получили в русском генеральном консульстве документы для проезда в Россию. Об этом факте редко упоминают, а между тем в консульстве прекрасно знали, каким путем приехала эта группа , но документы выдали. Как и обещали Ленину его новые друзья. Хотя, какие же они новые. Сотрудничество с западными спецслужбами большевики начали, подобно всем другим революционным партиям, еще в 1904 — 1905 годах…
После краткой остановки в Стокгольме, Ленин двинулся дальше — поездом до Хапаранды, что на шведско-финской границе. С русской стороны эмигрантов встречал красный флаг, поднятый на таможне. Далее на финских санях в финский город Торнео, а оттуда через станцию Белоостров прямо в Петроград.
А теперь мы немного отвлечемся и пройдемся с Вами по чистым и уютным улочкам Женевы, Берна и Цюриха. По ленинским местам, так сказать. Хорошо там было в 1917 году, еще лучше стало сейчас. Стоят на страже этого благополучия швейцарские власти. Стоят крепко — ни в общий рынок не вошли, ни евро у себя не ввели. Таможенные правила у них свои, строже, чем в соседних Франции и Германии. И визу получить швейцарскую куда сложнее, придираются страшно — никого пускать к себе не хотят. Одним словом все очень строго.
Представьте, что вам очень надо в Швейцарию попасть, дела там, бизнес разный, а визу вам упрямые власти не дают. Что делать? От поездки отказаться? Дам вам бесплатный совет. Получайте визу шенгенскую, и смело садитесь в самолет, летящий в Женеву. А там будет очень весело. На выходе с самолета увидите вы два выхода: один путь ведет к бдительным швейцарским пограничникам, а второй к их любезным французским коллегам. Выбирайте второй — там ваша шенгенская виза всех вполне устроит. Дальше — еще проще. Выходите, садитесь в такси, и преспокойно едите туда, куда швейцарцы вас пускать не хотели — в Швейцарию! Можете их бдительным пограничникам даже ручкой на прощание помахать. Не верите — проверьте. Штука вся в том, что находится швейцарский город Женева прямо на границе с Францией, поэтому и имеет в аэропорту два выхода и две таможни. И между двумя выходами с самолета никакой границы нет — поезжайте спокойно. В самой Швейцарии паспорта на улицах никто не проверяет — это свободная страна.
Для чего я всю эту забавную историю рассказал? Для того чтобы показать условность границ. Живет Владимир Ильич в Швейцарии и нам уже кажется, что он находится в нейтральной стране, которую все военные злоключения обходят стороной. Так то оно так. Только вспомните «Семнадцать мгновений весны», профессора Плейшнера. Дело, как раз в нейтральной Швейцарии было, правда во Вторую мировую войну. Как погиб профессор помните — из окна выбросился. Потому, что угодил в лапы гестапо, немецкой тайной полиции. В Швейцарии!
В военное время территория нейтральной Швейцарии как магнитом притягивает спецслужбы всех соперничающих стран. Так было и в 1917-м. И кроме немецкой, там работали и французская, и английская разведки, и разведка пока еще нейтральной Америки. Они не могли не знать о контактах Ленина со своими германскими коллегами. У спецслужб никогда не бывает иллюзий относительно морального облика борцов за народное счастье. Английские и французские службисты прекрасно знали того, кто получал в 1905-м году субсидии от их японских коллег. Кто получал поздравительные телеграммы от американских «друзей» русской революции. В конце концов, сами британцы финансировали деятельность русских радикалов. Было несложно понять, что во время Первой мировой войны Ленин, пропагандирующий поражение своей Родины, будет сотрудничать с немцами. Сам Владимир Ильич также не питал иллюзий относительно осведомленности «союзников». Доказательством тому — сами слова ленинских телеграмм: «в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать», «Англия никогда меня не пропустит, скорее интернирует».
Что ему опасаться? Едет русский подданный Ульянов Владимир Ильич на Родину — что тут такого?! Да, революционер, да взгляды у него радикальные. Но ведь в России объявлена амнистия, она касается всех эмигрантов! Если сама новая русская власть ничего против приезда марксиста Ульянова не имеет, как англичане могут его на Родину не пропустить?
Тут мы еще раз прервемся. Ленин был, безусловно, гениальным человеком, но даже он иногда не схватывал с первого раза людоедскую логику «союзников» России. Если Англия и Франция пропустят Владимира Ильича на Родину, у них потом будет много проблем:
— придется объяснять, как они могли пропустить того, кто разрушил Россию;
— само разрушение русского государства может выглядеть, как задумка англичан и французов;
— под угрозой окажется и сама революция: выделишь на нее деньги — останутся следы. Не выделишь — не поручится переворота.
Если Ленина «забросят» немцы, сразу решаются все проблемы:
— Вина за уничтожение страны полностью ложится на Германию. С учетом того, что именно она начала Первую мировую войну, «союзники» выходят из развязанной ими мировой бойни в белых одеждах.
— Для будущей революции нужны деньги. Надо сделать ее чужими руками; сделать так, чтобы финансирование провела не «союзная» сторона. Потом документы финансирования немцами большевиков будут постоянно «всплывать» на поверхность, затеняя истинных организаторов наших бед.
— Новое ленинское правительство не удержится у власти, если немцы будут к нему враждебны. Тогда нарушится весь план, ведь для будущего уничтожения Германии, Россия должна заразить ее большевизмом. Но перед этим сами русские должны крепко стать переносчиками этой «бациллы». Монархисты немцы церемониться с революционерами не будут, «своих» большевиков они не тронут.
Это — железная логика. Даже Ленин не сразу понял, почему Британия никак не хочет пропускать его на Родину. Владимир Ильич мечется в поисках решения проблемы. Тем временем, «союзные» спецслужбы вступают в контакт с немцами. Именно так англичане, американцы и французы подготовят Ленину пломбированный вагон, себе — алиби. И уничтожение — России и Германии …
Отсюда и берет начала легенда о коварной Германии, которая разрушила Россию. Вы представьте себе — готовится спецоперация, равной которой до сих пор не было. С помощью кучки авантюристов одна страна готовится взорвать другую. Между прочим, союзника Англии и Франции. На русском фронте сосредоточено огромное количество немецких, австро-венгерских и турецких войск. В случае успешного окончания операции по революционному выводу России из войны вся эта силища высвободившись, навалится на французских, да английских солдат. Последствия могут быть катастрофическими — вплоть до проигрыша всей войны. Только вот что-то французы, да англичане спокойно сидят в марте семнадцатого и не делают ничего. Может, и вправду не знали о замыслах германцев? Нет, просто их спокойствие одна видимость. Главная задача «союзных» спецслужб не предотвращение, а организация проезда группы Ленина в Россию!
Ведь все будущие катаклизмы, все будущие проблемы России, фактически упираются в одного человека. Весь этот ужас можно предотвратить ликвидацией одного лица! Спецслужбы ведь для того и созданы, чтобы такие задачи решать. Здесь же и делать почти ничего не надо — границы фактически нет. Ходит Ильич один, без охраны. Мало ли, что случилось — хулиганы пристали, ограбление стряслось. Две минуты шума и останется лежать на мостовой бездыханное тело! Можно еще интеллигентней. Попьет человек кофейку швейцарского, да и захворает внезапно. Много методов у разведок существует — не мне их учить. Но в марте 1917-го «союзники» бездействуют. Без Ленина план Революция-Разложение-Распад остановится на полдороги. Момент очень деликатный, немцы должны согласиться, вспугнуть их нельзя.
До появления ЦРУ и КГБ, британская разведка была сильнейшей в мире. Лучшей и самой успешной, сравниться с ней не мог никто. Когда надо, спецслужбы «союзников» расторопность свою проявляли, и ее на своей шкуре испытал Лев Давыдович Троцкий, аналогично Ильичу в тот момент на Родину засобиравшийся. Об этом герое революции поговорим чуть ниже. А пока посмотрим один любопытный документ.
1. УЛЬЯНОВ, Владимир Ильич (Ленин);
2. СУЛИШВИЛИ, Давид Сократович ;
3.УЛЬЯНОВА, Надежда Константиновна (Крупская);
4. АРМАНД, Инесса Федоровна;
5. САФАРОВ, Георгий Иванович;
6. Сафарова — Мартошкина Валентина Сергеевна;
7. ХАРИТОНОВ, Моисей Мотькович;
8. КОНСТАНТИНОВИЧ, Анна Евгениевна;
9. УСИЕВИЧ, Григорий Александрович;
10. Усиевич (КОН), Елена Феликсовна;
11.РАВВИЧ, Сарра Наумовна;
12. ЦХАКАЯ, Михаил Григорьевич;
13. СКОВНО, Абрам Анчилович;
14. РАДОМЫСЛЬСКИЙ, Овсей Гершен Аронович; ( Зиновьев);
15. РАДОМЫСЛЬСКАЯ, Злата Эвновна; (с сыном 5-ти лет)
16. Бойцов Н. (Радек К.Б.) (Собельсон)
17. РИВКИН, Залман Бэрк Осерович;
18. СЛЮСАРЕВА, Надежда Михайловна;
19. ГОБЕРМАН, Михаил Вульфович;
20. АБРАМОВИЧ, Мая Зеликов;
21. ЛИНДЕ, Иоган Арнольд Иоганович;
22. БРИЛЛИАНТ, Григорий Яковлевич; (Сокольников);
23. МИРИНГОФ, Илья Давидович;
24. МИРИНГОФ, Мария Ефимовна;
25. РОЗЕНБЛЮМ, Давид Мордухович;
26. ПЕЙНЕСОН, Семен Гершович;
27. ГРЕБЕЛЬСКАЯ, Фаня;
28. ПОГОВСКАЯ, Буня Хемовна; (с сыном 4-х лет)
29. АИЗЕНБУНД, Меер Кивов.
30. Рубаков (Андерс).
31. Егоров (Эрих).
Что это такое? Платежная ведомость? Запись очередников на посещение синагоги? Нет — это список пассажиров того самого ленинского пломбированного поезда. Его летом 1917-го напечатают русские газеты. Всего 32 взрослых человека. В списке 31 фамилия, еще в том же поезде ехал также и Фриц Платтен, чьим распоряжениям, как руководителя поездки, должен был подчиняться каждый писавший германцам расписку. Правда, у него и Карла Радека оказались проблемы с документами, и их задержали на границе с Финляндией. Они прибудут в Россию попозже. Зато благополучно прибыли в бурлящий Петроград товарищи Рубаков и Егоров — майоры германского Генерального штаба Андерс и Эрих.
Через несколько месяцев за ними последовали почти двести меньшевиков и других революционеров, включая Мартова и Аксельрода. Словом дело было поставлено на широкую ногу — три поезда, в общей сложности это несколько сот человек. У каждого друзья, родственники, близкие. Информацию в узком круге не удержишь. Задействовано много посредников: утечки не может не быть. Русскую то разведку мы в расчет не берем — она свои отчеты на столы Временного правительства клала, не понимая того, что разрушители страны спасать ее вовсе не собираются. А «союзные» разведки ничего об этом не знали? Сдается мне, что «слепота» их была отнюдь не случайной. Уж больно много совпадений! А когда разные на первый взгляд факты удивительным образом укладываются в определенную последовательность, то можно говорить об их определенной взаимосвязи.
Сначала «союзники» организовывают и финансируют Февраль, затем поддерживают Временное правительство, творящее одну глупость за другой. Потом удивительным образом не замечают Ленина отправляющегося в Россию. Результат — национальная катастрофа в России.
Скорей всего это произошло в солнечной Швейцарии, возможно где-то еще. Представители «союзных» спецслужб вступили в контакт с немецкими коллегами. Это и был тот факт, что полностью перевернул позицию германского руководства. «Союзники» подсказали германцам идею переброски Ленина в Россию в пломбированном вагоне. Предложение выглядело несколько странно. Немцы отправляют в Россию товарища Ленина, который под французским контролем спокойно трудится во франкоязычном Цюрихе, на улице Шпигельштрассе, и снабжают деньгами.
Тут немцам было впору удивиться. Позвольте, но ведь если его на Родину отправим мы, то есть враги, то его с сотоварищами там сразу арестуют! О чем это они? Вспомните, ленинскую расписку: «мне сообщено известие „Pettit Parisien“, согласно которому русское Временное правительство угрожает привлечь по обвинению в государственной измене тех русских подданных, кои проедут через Германию». О чем идет речь? О публикации русского Временного правительства в парижской газете. Вроде и правильная публикация, предостерегает она — не пытайтесь возвращаться через территорию врага, это строго карается. На самом деле «союзные» марионетки из Временного правительства сделали это совсем по другой причине.
Написана статья для Ленина и для германцев. Немцы газету читали, а потому не решались ни на какие шаги. Написали же черным по белому русские власти: поедите через Германию — будем судить. Государственная измена в условиях войны — это верный расстрел. И неважно, что две недели назад Временное правительство отменило смертную казнь. Пожизненная каторга ничуть не лучше, а потом кто может гарантировать, что отмененную сегодня казнь, не введут завтра «по просьбе трудящихся»! Можно разом потерять все и всех. В их правильную немецкую голову никак не может попасть одна простая мысль, что за явную измену могут и не осудить. Могут даже и не обвинить, если так будет нужно.
Для того статью в «Pettit Parisien» и печатали, чтобы «союзная» помощь в заброске Ленина стала остро необходимой. Именно «союзники» полностью контролировавшие деятельность Временного правительства могли гарантировать, что угроза останется пустым сотрясением воздуха. Никто никого не арестует. А ведь как было бы удобно! Приехали бы русские контрразведчики на вокзал, поезд оцепили и всех смутьянов под белы рученьки отправили бы в кутузку. Но не для того Февраль делался, чтобы государственных изменников в тюрьму сажать. Цели и задачи тут совсем другие.
Немцы решились — забросили в Россию горящий факел, искры от которого, через какой-то год подожгут и саму Германию. Ленинский поезд отправился в путь. Вот потому и опускает Людендорф глаза в пол в своих мемуарах. Знает он, что успех развала России гарантировали «союзные» разведчики. Нелегко для честного немецкого военного окунуться во всю эту грязь и мерзость договоренностей с врагом, и предательства одного противника другим. Воспитание прусских военных таких действий не позволяло. Но другого выбора у немцев уже не было!
Поволновались пассажиры пломбированного поезда изрядно, даже, несмотря на все первоначальные удачные «совпадения» Нервных клеток потеряли без счета. Владимир Ильич хоть и был человеком решительным, но его самого и его спутников волновало, не будут ли они арестованы. Мало ли что не срастется в сложнейшей игре, что сопровождала его приезд в Россию. Напрасно, господа социал-демократы волновались — все будет, как и обещали Ленину .
На Финляндском вокзале 3(16) апреля 1917 года революционеров встретил почетный караул. Сразу по прибытии вождь мирового пролетариата произнес речь, заканчивая которую, провозгласил: «Да здравствует социалистическая революция!». То есть призвал к насильственному свержению существующего строя — это и в мирное время карается жестоко, а в военное — «вышка» стопроцентная. А что государственные органы? Что же Временное правительство? Как и обещали Ленину «союзники» — никто ничего не сделал. Власти словно не заметили приезда человека, который всего через семь месяцев их свергнет …
Вторая встреча проходила в другом конце Берна. Ее место выбирал уже сам фон Шульц. Тихое кафе на спокойной улице швейцарской столицы. Красивая белокурая хозяйка и очень вкусный ароматный кофе.
Когда он отправлял свой подробный отчет о встрече в Берлин, сомнений в том, что берлинское руководство согласится, у фон Шульца не было. Слишком красиво все получалось, чтобы отвергнуть это предложение. Эта красота плана и пугала, и притягивала. Очень выгодной казалась возможность одним выстрелом попытаться убить двух зайцев: вывести из игры Россию и остановить от вступления в нее США. Хотя лично сам он ни на минуту не сомневался, что американцы примут участие в войне. Донесения последних месяцев говорили о серьезных приготовлениях и о фактически завершающейся подготовке американцев к вступлению в войну. Да и тон американской дипломатии становился все более бескомпромиссным, а действия германских подлодок вызывали в Вашингтоне настоящую истерику.
Гости не опоздали ни на минуту. Поздоровались и мягко присели на стулья с красивыми резными спинками. Заказали кофе. После чего, американец немедленно закурил ароматную сигару, а индус с вопросительным выражением лица уставился на фон Шульца.
Сегодня начинать разговор ему.
— Ответ из Берлина получен. Но прежде, чем озвучить его вам, я должен выставить несколько условий.
— Условий вашего согласия? — улыбнулся американец.
— Условий, без выполнения которых, мы с вами договориться не сумеем.
— Я весь во внимании — сказал индус и слегка наклонил голову, что на языке невербальных жестов означало негативное отношение к будущим словам.
— Мы внимательно изучили предоставленные планы — начал фон Шульц Они не являются для нас новостью. Удар в этом направлении мы и предполагали. И поэтому заблаговременно отвели войска на нашу новую линию Зигфрида.
— Это хорошо — мягко прервал его англичанин — Договоренностей мы еще не достигли, а вы уже начали отвод войск из будущего мешка. На вашем месте я именно так бы и поступил. И поэтому я уверен, что мы поладим.
— План наступления убедителен и, скорее всего, он настоящий. Но мы не можем быть уверены, что ваше командование не располагает одним — двумя запасными разработками. Ведь теперь смысл операции уже не соответствует обстановке. Германские войска окружить уже не представляется возможным. Этот план вы отдали нам, а потом нанесете удар совсем в другом месте.
— Зачем? — поморщился индус — Чтобы нанести внезапный удар совсем не обязательно пить пиво и кофе в Швейцарии в вашей милой компании, фон Шульц.
— Верно. Но мы должны быть уверены на сто, на двести процентов, что удара в спину Германии не будет. Только на таких условиях мы можем согласиться. Отправка в русский тыл целого поезда агитаторов — пораженцев это сильный удар по русской мощи, но нет никакой гарантии, что это именно та соломинка, что переломит хребет верблюда.
— Эх — вздохнул американец — Недооцениваете, вы, немцы, силу идеи. Но силу финансов оценить сможете. Вот наши предложения по кредитам. Здесь приблизительные расчеты.
С этими словами «корреспондент» выложил на стол конверт, точную копию, того, что получил фон Шульц в прошлый раз.
— Вы не договорили — сказал индус — Что же для вас является надежной гарантией того, что мы в точности выполним свои обязательства?
— Вы должны начать свое наступление не просто в том месте, где планировали. Вы должны начать его ранее запланированного срока. Плохо подготовленным. По другому сценарию. Вместо ударов на окружение, должен начаться лобовой штурм нашей новой линии Зигфрида.
— Не много ли вы просите? — серьезным голосом спросил британец.
— Мы не просим, а требуем. Ровно столько, чтобы быть уверенными, что после этого штурма ваши войска уже физически не смогут ударить нам в спину. Они должны ослабеть. Их надо обескровить. Это наше единственное и главное условие.
Представители Антанты на секунду умолкли и переглянулись.
— А, что будет гарантией, что вы сами выполните вашу часть договоренностей? — чуть помедлив, спросил американец.
— Честное слово германского офицера и дворянина — ответил фон Шульц и улыбнувшись добавил — И еще: ваше наступление должно начаться до отъезда группы агитаторов в Россию. Точнее сказать, отъезд русских революционеров может состояться только после начала наступления. А после окончания вашего неудавшегося штурма наши дивизии быстро покатят на Восток, не пытаясь перехватить инициативу на западном направлении.
— Считайте, что мы договорились — сказал индус — и, сделав последний глоток, поставил чашку на стол — Завтра я смогу назвать вам точную дату начала штурма…
Мировая бойня, тем временем, шла своим чередом. На повестке дня стояло вступление в войну США на стороне стран Антанты. Американцы сделали это, 6-го(19) апреля 1917 года объявив войну Германии. Естественно решение об этом принималось много раньше. Военный потенциал США вырос так стремительно, что без серьезной подготовки этого бы не удалось сделать в столь короткие сроки. На момент объявления войны вооруженные силы страны составляют всего 190 тыс. человек. Но в начале мая издается закон о всеобщей воинской повинности (это впервые с момента окончания гражданской войны в США!) и уже к сентябрю янки располагают 2 млн. 800 тыс. призывников-солдат. К концу войны американская армия насчитывает 4 млн. бойцов.
Появление на фронте дополнительных миллионов солдат не оставляло немцам ни единого шанса. Шанс на спасение давали улыбчивые «союзные» разведчики, обещавшие спокойно позволить немцам развалить и ограбить Россию. И в Берлине это оценили. Разгром и быстрый вывод русских из войны помогал одновременно решить несколько задач: освободить войска в перспективе для переброски на западный фронт и насытить за счет ограбления России промышленность и страну необходимыми материалами и продовольствием. Отсюда и страшная спешка в отправке Ленина. Ведь сначала немцы Ильичу ничего не предлагают в течение примерно пяти дней, потом отказывают в течении еще десяти дней, а потом все вопросы решаются просто в пожарном порядке. Надо успеть, успеть до вступления в войну США. Не знают немцы, что вопрос о вступлении в войну решен в Вашингтоне окончательно и объявление об этом последует через три дня после прибытия Ленина в Петроград.
Больше всего в Берлине боялись согласованного и сосредоточенного удара «союзных» и русских войск. Поэтому вторая часть тайных договоренностей Германии и англо-французов, касалась обязательства не вести на Западном фронте активных наступательных действий на период «ленинской» операции. Даже в случае переброски немецких частей на Восток и оголения Западного фронта, «союзники» России должны были моментом благоприятным не пользоваться, и сохранять на нем тишину и покой. За это Германия обязалась не атаковать англичан и французов на Западном фронте.
Удар, которого так боялись немцы, планировался. Помните конференцию в Петрограде, накануне февральской революции. На третий год войны, наконец-то координация у стран Антанты должна была оказаться на высоте. Планы Антанты на 1917 год были готовы и согласованы. Александр Федорович Керенский подробно излагает их в своей книге: «Третий год войны (1917) должен был стать годом окончательной победы над центральными державами. Такова была суть решения, принятого военными руководителями Антанты на совещании в Шантильи 3—го ноября 1916 года. На межсоюзническом совещании, состоявшемся в Петрограде в январе, делегаты Англии, Италии, России и Франции подтвердили протоколы совещания в Шантильи. Были разработаны планы военной кампании 1917 года, которая предусматривала ведение боевых действий на всех союзнических фронтах; по единодушному мнению участников встречи, решительное совместное наступление русских и румынских войск на севере и армий Антанты на юге должно будет неминуемо вынудить Болгарию немедленно выйти из войны. Русско-румынское наступление планировалось на первую неделю мая ».
План был логичен. Сначала выбить самое слабое звено из цепи германских сателлитов — Болгарию. Дальше наступал черед Австро-Венгрии. Оставшиеся в одиночестве немцы долго провоевать не смогли бы, особенно с учетом появления на театре военных действий свежих американских дивизий. Наступал конец войны,победа Антанты уже сомнения не вызывала. Если бы не договоренности …
«Союзники» пообещали немцам, что согласованного удара не будет, и сдали им сроки и место проведения своего собственного наступления. И все ради того, чтобы не выиграть войну раньше уничтожения России.
Но немцы, будучи очевидцами того, как на их глазах британцы предавали русских, не верили англичанам на слово. Не успокаивали их и секретные планы собственного наступления, переданные «союзными» разведчиками. Планы ведь можно и поменять. Лучшей гарантией от британского коварства было обескровливание англоийских и французских войск. Когда они уже просто не смогут наступать, вот тогда можно спокойно перебрасывать войска на Восточный фронт и довершать разгром России. Германия потребовала начать наступление неподготовленным, чтобы его результаты свели мощь войск Западного фронта к нулю и лишили возможности возобновить наступление, когда германские силы уйдут на Восток. И сделать это надо было авансом, до начала операции «пломбированный вагон»…
«Союзники» согласились начать свое наступление еще до отъезда Ленина! Начать, толком его не подготовив! Каковы доказательства столь серьезного обвинения? Мемуары, факты и даты. А они таковы: еще в декабре 1916 года маршала Жоффра на посту главнокомандующего французской армии сменил генерал Нивель. На ходе боевых действий поначалу это никак не отразилось. Это был вполне адекватный, нормальный военный руководитель. Но в марте 1917— го он начал «вдруг» вести себя не просто неадекватно, а совершать поступки с точки зрения нормальной логики практически необъяснимые. Слово Александру Федоровичу Керенскому. Уж его то в симпатии к немцам не заподозришь. Зато в ангажированности к «союзникам» сомнений нет никаких. Вот поэтому именно его мемуары нам особенно интересны. Ведь генерал Нивель со своим наступлением сотворил такое, что даже коротко стриженые волосы Керенского, встали дыбом!
«…генерал Нивель, без каких-либо предварительных консультаций с русским Верховным командованием, принял решение начать военные действия на русско-румынском фронте не в мае, а в конце марта или в первых числах апреля » — удивляется и возмущается Керенский.
Сам же генерал Невель телеграфирует русскому военному руководству. «Прошу вас сообщить генералу Алексееву следующее: по соглашению с высшим английским командованием я назначил на 8 апреля (по новому стилю) начало совместного наступления на западном фронте. Этот срок не может быть отложен ». Далее парижский генерал продолжает: «Я введу для наступления на Западном фронте все силы французской армии , так как буду добиваться решительных результатов, достижения которых в данный период войны нельзя откладывать. Вследствие этого прошу вас также начать наступление русских войск около первых или средних чисел апреля (по новому стилю). Совершенно необходимо, чтобы ваши и наши операции начались одновременно (в пределах нескольких дней), иначе неприятель сохранит за собой свободу распоряжения резервами, достаточно значительными для того, чтобы остановить с самого начала одно за другим наши наступления...».
Главная идея, планируемого Антантой в 1917-м году наступления, — нанести удары по Германии одновременно . Однако, в условиях сильнейшего ослабления русской армии перенос сроков наступления на месяц раньше для России совершенно невыполним. Войска не будут готовы, и такое внезапное изменение согласованных сроков приведет только к одному — немцы смогут маневрировать резервами во время наступления англо-французов также свободно, как и ранее. В таких условиях теряется весь смысл готовящегося удара. Логично предположить, что «союзники» поймут сложности испытываемые русскими и проведут наступление в ранее согласованные сроки. Нет! Ведь если удар по Германии будет нанесен с двух сторон, то немцы его не выдержат и война закончится раньше, чем нужно. Россия будет в числе победителей. Поэтому «союзники» русских не ждут.
Открываем замечательную книгу А.А. Строкова «История военного искусства» и читаем:
«9-го апреля атакой англичан у Арраса началась апрельская наступательная операция французских и английских войск, успешный исход которой связывался с разгромом Германии, с окончанием войны». Чтобы устранить последние сомнения, листаем Большую Советскую энциклопедию: «Наступление союзников началось 9 апреля в районе Арраса…».
Совпадения, случайности и странности — как же много их сосредоточено на небольшом временном пространстве Первой мировой войны и двух русских революций! Дата начала наступления Антанты 9-е апреля по новому стилю, или 27-е марта по старому . Как и в случае с подготовкой Первой мировой войны можно запутать читателя в цифрах используя в одном месте старый стиль, а в другом — новый. Можно заморочить ему голову. А сделать это надо обязательно, иначе станет заметно, что:
Владимир Ильич Ленин отправился на пломбированном поезде из Швейцарии именно 9 апреля (27 марта) 1917 года.
Ровно в день начала наступления, сроки которого загадочным образом перенес генерал Невель! Пломбированный поезд тронулся с вокзала только тогда, когда германское руководство убедилось, что «союзники» действительно его начали. Случайное совпадение, скажут историки. Нет, слишком уж много совпадений, случайностей и загадок! И если от одной из них можно так просто отмахнуться, то сотни таких «случайностей» требуют другого объяснения. Откройте книги, посмотрите. Даты ленинского отъезда почему-то даются в старом стиле, а время начала военной операции «союзников» по новому летосчислению! Всегда и везде пишут именно так, иначе «совпадение» станет слишком явным и заметным!
Только берешься изучать историю боевых действий того периода, как сразу натыкаешься на такую вот «случайность» или «странность». Но если с цифрами еще можно смухлевать, но есть неопровержимые исторические факты, которые никто не пытается осмыслить. Ведь дело даже не в том, что «союзники» внезапно, безо всяких видимых причин, перенесли сроки своего наступления на месяц назад, а в том, что и проводить его вообще не имело никакого смысла!
Поясню. План Антанты состоял в захвате в клещи нуайонского выступа («клещи Нуайона»), его подрезания с двух сторон и окружении расположенных там немецких войск. Этот плацдарм, вдавленный в расположение французских и английских войск, был весьма приличной площади. Германских войск там было очень и очень много. В случае успеха «союзного» замысла всех их ждала печальная участь. Наступление потому не имело смысла, что буквально накануне его начала немцы вывели с угрожаемого участка все свои войска! Абсолютно, случайно , естественно. Это факт.
Снова открываем «Историю военного искусства»: «В то время когда французы и англичане развернули подготовку к решительной операции по плану Нивеля, германское командование отводит войска (отвод начался 16 марта) с нуайонского выступа (по фронту от Арраса до Суассона около 135 км, местами глубиною от 30 до 40 км) на подготовленную позицию Зигфрида». Мало одного источника — давайте смотреть другие! Например, книгу уже процитированного нами однажды крупного военного теоретика Зайончковского: «Но в то время, когда во французской главной квартире шли работы по выработке плана операции, германцы спутали все карты французов, неожиданно отойдя 17 марта на заблаговременно подготовленную позицию по всему фронту от Арраса до Вайи, что на р. Эна.».
Причина германского отхода точно и логично объяснена. У немцев в 1917— м году нет сил наступать, поэтому они готовятся к обороне. Выдающийся вперед огромный плацдарм всегда вызывает у противника желание его «подрезать». С него либо надо рваться вперед, либо обороняться. Но оборонять его неудобно, войска противника нависают над вашими флангами, грозя окружением. Подобная ситуация была в 1943-м году на Курской дуге, которая поэтому и получила свое название. Германия решает обороняться, а для этого строит в своем тылу новую сильную оборонительную линию под названием линии Зигфрида. Это не наспех вырытые окопы, это превосходно укрепленный район, занимавший в глубину 8 — 10 км, захватывавший отличные наблюдательные пункты с обзором на 20 км и намного сокращавший фронт обороны. Главное в сложившихся условиях: для немцев избежать окружения и вовремя отойти, а для «союзников» успеть окружить их на старых позициях.
Все самые страшные битвы Первой мировой войны были сделаны, как под копирку. Это атаки хорошо укрепленных позиций в лоб. Огромные жертвы и пара квадратных километров захваченных территорий. И как только впервые французы и англичане запланировали что-то иное, так противник случайно все планы нарушил. «В провале апрельского наступления французов и англичан существенное значение имела потеря внезапности» — подводит итог «История военного искусства». Немцы уходят ровно накануне «союзного» наступления . Отходят, узнав о готовящемся ударе. Откуда?
Самим германцам и будущим историкам надо было как-то объяснить необычайную прозорливость германского командования. И ответ был придуман. Якобы в руки немцев попал приказ по 2-й французской пехотной дивизии от 29 января, ясно указывающий, что в апреле намечается большое французское наступление. Так пишет в своих мемуарах германский генерал Людендорф, тот самый, что оправдывался за отправку Ленина в Россию. Но этого не может быть!
Вспомним союзную конференцию в Петрограде, в феврале , накануне революции. На ней речь шла об общем наступлении Антанты именно в мае-июне . Эти сроки были приняты и утверждены всеми державами-союзницами. А на столе генерала Людендорфа уже в январе лежал захваченный французский приказ о наступлении в апреле ! Все это не стыкуется и со словами Керенского и других русских военачальников, которые только в марте месяце узнали о желании Нивеля изменить сроки удара с мая на апрель. В январе об изменении сроков удара никто не говорил и не писал! Получается либо Людендорф ложью неумело прикрывает свой источник информации и выдумывает несуществующий французский приказ, либо «союзное» командование тайно от Петербурга готовит наступление в апреле, зачем-то объявляя русским и другим членам Антанты совсем другие сроки! Это означает одно: предательство «союзников» было! Если Людендорф говорит правду — наши соратники по Антанте заранее планировали очередную ступень своего антироссийского плана, готовясь наступать вразнобой с русской армией. Если слова немецкого генерала ложь, то ей он прикрывает скрытые источники информации и тайные контакты Берлина с противником. И то и другое, одинаково подтверждает нашу версию, о преданном «союзниками» собственном наступлении.
Немецкие войска начинают отход с нуайонского выступа 3(16) марта, еще до всей ленинской истории. Весь оперативный план англо-французов нарушен. Никакого окружения уже не может быть. В этих условиях всякий смысл подготовленной операции теряется, ведь немцы отходят сами, атаковать их не требуется. Не имеет смысла теперь и перенос сроков наступления, цель которого уже ускользнула. Теперь спешить генералу Невелю некуда. Можно выступать в соответствии со старыми договоренностями с русскими — одновременно. Таким образом, шансы на успех повысятся. Однако «союзное» командование план операции не меняет, и начинает штурмовать новехонькие немецкие позиции.
— В лоб.
— На месяц раньше намеченного срока.
— Когда русская армия не может ничем помочь и отвлечь хотя бы часть германских сил на себя.
Не внезапный отход немцев, а случившийся за ним лобовой штурм линии Зигфрида, и есть главная загадка наступления Нивеля, или как его окрестили, «бойни Нивеля»! Такого развития событий не ожидали не только русские военные, но и многие французские генералы, которые говорили о недопустимости лобового штурма новых германских укреплений.
«Союзники» атакуют линию Зигфрида. Сначала англичане 9-го апреля идут в атаку, а 16 — 17 апреля наносится удар на главном направлении. Немцы придвинули резервы, усилили артиллерию. И началось обычное «прогрызание» обороны. А ведь, когда генерала Нивеля назначали, то ждали от него совсем другого. Надеялись, что он не будет связан прежней тактикой «расшибания человеческих костей и человеческого мяса о самые мощные укрепления противника», как напишет английский премьер Ллойд Джордж. На деле Нивель вновь идет в лоб, на только, что построенную новейшую линию обороны! Его силы, привлеченные к операции, были огромны: 100 пехотных, 10 кавалерийских дивизий, тысячи самолетов и свыше 200 танков. Для 5 тыс. орудий заготовлено 33 млн. снарядов, только французских солдат в битве участвовало более 1 млн. 400 тыс. Результат нулевой.
Есть еще один факт, позволяющий с точностью предположить, что апрельское наступление не могло привести к победе в войне. США вступили в войну 6 апреля 1917 года. Если наступление, начавшееся 8-9 апреля, приведет к разгрому немцев, то американские солдаты даже не успеют по разу выстрелить. Как же тогда правительству США получать послевоенные преференции? Нет, американцы обязаны были повоевать, пролить достаточно крови своих солдат, чтобы президент Вильсон с полным правом начал диктовать миру новые правила игры и руководить послевоенным устройством планеты.
Для самой французской армии поспешное наступление закончилось печально: огромные потери и полная деморализация. С военной точки зрения. Зато, обещанное обескровливание собственной армии проведено блестяще. Войска стали совсем небоеспособны. Все шире в них стала распространяться антивоенная пропаганда, солдаты стали проявлять все большее недовольство офицерами, усилились требования о немедленном заключении мира. Вскоре, вообще начались повсеместные военные бунты. В мае беспорядки охватили семь французских корпусов. Дезорганизованными оказались 113 войсковых единиц: 75 пехотных полков, 22 батальона стрелков, 12 артиллерийских полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один батальон сенегальцев. Наконец, два корпуса, взбунтовавшись, начали поход на Париж. Достигнут именно тот результат, о котором договаривались с немцами: «союзные» армии могут спокойно сидеть остаток 1917 года. Никто не заподозрит их ни в чем. Какое наступление, когда армия на грани бунта! Вот так предав собственных солдат, Антанта добилась желаемого результата. «После провала апрельского наступления западные державы не предпринимают больших наступательных операций , отказываются от решения крупных стратегических задач— констатирует «История военного искусства» — Наступательные операции ими проводятся с ограниченными целями. Борьба ведется за улучшение позиций, за обладание отдельными тактическими пунктами».
В момент бунта во французских частях была очень опасная ситуация: между немцами и Парижем оставались только две верные дивизии! Фактически в это время дорога на Париж была открыта. Но Германия возможностью для удара на французскую столицу не воспользовалась, все свои силы случайно , в спешке перебрасывая на Восток. И снова объяснение в своих мемуарах дает Людендорф. Оказывается, германское командование не знало о брожении во французской армии, и узнало об этом лишь долгое время спустя! Этим Людендорф и оправдывается, почему он не перешел в мае 1917 года в наступление на французском фронте и не использовал его временную слабость. На самом деле немцы убедились, что «союзники» свои тайные договоренности соблюдают, поэтому и соблюдают их сами.
Майской революции во Франции не получилось, мы уже говорили об особой устойчивости демократических режимов к подобным кризисам. Бунт был подавлен в самом зародыше. Расстрелами. Все лето и осень 1917 года французские военные полевые суды работали без устали и привели армию к дисциплине и порядку. Для выпуска общественного недовольства, оказалось, достаточно поменять одного главнокомандующего, так позорно «провалившего» наступление. Керенский пишет об этом так: «15-го мая генерал Нивель был снят с поста главнокомандующего и заменен генералом Петеном, который до того организовал оборону под Верденом и пользовался огромным уважением и престижем в армии».
Мавр сделал свое дело — мавр может уходить! Войне, благодаря умелому генералу Невелю, а точнее правительству Англии и Франции — тем, кто отдал ему приказ наступать раньше, суждено еще продлиться более года. Миллионы людей погибнут, сотни тысяч станут калеками — но «союзные» разведчики свое слово сдержат. Новый главнокомандующий Петен, приведя французскую армию в чувство, наступать не собирается. «Союзники» уходят на лето и осень 1917-го года в глухую оборону. Именно в эти сроки немцы окончательно сломают Восточный фронт…
«Таким образом, безрассудная попытка Нивеля ввести в дело всю французскую армию и добиться решающих результатов без поддержки русского фронта окончилась поражением и не только сорвала возможность совместного наступления с востока и запада, но и лишила страны Антанты всех надежд на окончание войны в 1917 году» — делает выводы Керенский.
Разглагольствовать он умеет делать хорошо, а вот о причинах, столь «странных» решений французского командования умалчивает. Вам кажутся неправдоподобными и невозможными действия «союзников»? Удивительно, что предают они соратников по оружию? Давайте не будем забывать, что грязней, чем политика занятия в мире нет. И смотреть с точки обычного человека, с его моралью и понятиями на деяния политиков просто нельзя, иначе будет много непонятного. Поэтому давайте забудем на минуту о том, что Россия британцам и французам всегда мешала, что они портили нам кровь на протяжении столетий. Отложим в сторону наши знания о плане развала России. Не будем вспоминать о том, вообще ради чего началась Первая мировая война. Давайте просто посмотрим на ситуацию 1917 года глазами «союзных» руководителей.
В России произошла революция, ее армия стремительно разваливается. Как боевая единица такая вооруженная сила малоценна, если ее направить в наступление. Воевать она не хочет, боевой запал звучит только в речах Временного правительства. Но сражаться русским придется, если противник будет нападать сам. Иными словами — надо спровоцировать Германию наступать на Восточном фронте. Выгода здесь самая простая: если немцы бьют русских, французов они уже бить не будут — сил не хватит. На дворе уже 1917-й, а не 1914-й год, и германская армия уже не может себе позволить наступать на двух направлениях. Русские же теснимые германцами будут вынуждены защищаться. Война разгорится. Будут гибнуть люди, но … не Ваши подданные ! Жители вверенной вам страны останутся живыми. Кроме того, Россия так устроена, что войти в нее можно легко, зато выйти практически невозможно. Живым. Напав на русских и углубившись в ее снежные просторы, германские армии исчезнут там навсегда. Так оно и получится. Нет, немцев русские не перебьют, в отличие от солдат Наполеона и Карла ХII, просто сотни тысяч их станут охранять дороги, склады и переезды в оккупированной стране. Другие сотни тысяч будут реквизировать продовольствие и одежду, станки и ценности. Сотни паровозов и тысячи вагонов повезут награбленное немцами в Германию. И всех этих солдат на Западном фронте не будет!
Вот тогда вы и нанесете немцам удар и победно закончите войну. Дух захватывает от красоты плана, одна только заминка. Боятся немцы России, они ведь тоже про Бонапарта читали и знают, что бывает с теми, кто далеко в русские равнины заходит. Ведь как из Берлина смотрится февральский переворот? Россия оттуда сильна как прежде — к власти в стране пришла элита, которая и ранее заседала рядышком с царем, в Думе. Эти «сливки земли русской» пообещали сражаться с немцами до победы, а сами готовятся передать власть Учредительному собранию. Получается, будто в стране просто убрали плохого царя и решили провести некий плебисцит на тему «как на Руси жить хорошо». Решат люди, и появится новый царь, решат по-другому — и будет республика. Вопрос продолжения войны даже не обсуждается, бои не утихают. Видя все это, вы согласитесь на месте немцев наступать на Россию, имея в тылу французов и англичан, также к прыжку изготовившихся? Вряд ли. Поэтому их надо убедить, что Россия сейчас слаба и очень быстро станет еще слабее, если Владимир Ильич доедет до Петрограда. Напомню, что решение об отправке Ленина в Россию было принято почти через две недели после Февраля, а тогда вся глубина разрушительной работы Временного правительства была еще не видна. Решиться на такое в Берлине можно было, только получив огромный пласт новой первоклассной информации, словно на машине времени заглянув вперед и увидев будущие печальные русские события. Роль прорицателей сыграли «союзные» разведчики и тайные дипломаты. Они рассказали немцам:
— Что натворит в стране Временное правительство;
— Как оно своими указами и приказами развалит армию и флот;
— Как оно будет бездействовать, потворствуя большевикам;
— И через короткий промежуток времени передаст им власть, после чего в стране вообще начнется, что-то невообразимое.
Немцы кивнули головами — причастность англо-французов к Февралю была очевидна. А впрочем, что немцы теряют, если поверят и начнут действовать по подсказке врага? Всегда существует возможность переиграть своего партнера. По крайней мере, появлялся хотя бы призрачный шанс, разгромив Россию и подпитавшись ее ресурсами свести войну вничью, если уж и не победить в ней.
А «союзники» в качестве подтверждения своих «добрых намерений» сдавали время и место своего наступления. И даже начинали его, ровно накануне отъезда Ленина из Швейцарии. Удивительно? Совсем нет. Чтобы наслаждаться тишиной на фронте, сначала надо немного повоевать. Совсем не наступать невозможно, не объяснишь же своим французским солдатам, что вы договорились с врагом и предали русского союзника. Ведь тогда они спросят: а чего ж это мы кровь проливали? Зачем? Что ж раньше с немцами не договорились? А могут и самый страшный вопрос задать: зачем вообще воевать начали, если так хорошо договариваться умеем?
Нет, вопросов таких допускать нельзя. В политике вообще часто говорится одно, а делается другое. Если в такой момент беседы с немцами схватить «союзного» разведчика с поличным это — государственная измена, а если не схватить — он потом героем станет. Секретным, разумеется. Но лет через двести, может быть и узнает о нем весь мир. Благодаря спецоперации немцы войска с Западного фронта сняли и на Восточный перебросили, и увязли там по самую шею в русской неразберихе и хаосе. Потом и сами подцепили бациллу революции и рухнули в грязь, после четырех лет успешной борьбы. Живыми остались сотни тысяч англичан и французов, выиграна война — разве ваш разведчик не герой?
От эшафота до ордена один шаг — вопрос только во времени всплытия на поверхность политической махинации. Поэтому и сдавали свое собственное наступление «союзные» дипломаты и разведчики врагу. Политикам так тоже проще: наступление захлебнулось, дальше наступать нельзя. Объяснение для общественности, почему так печально все завершилось, уже готово — ошибочно перенесли сроки наступления. Дальнейший полный покой на Западном фронте, который должны были в свою очередь гарантировать немцы, — это сотни тысяч спасенных , неубитых и не изувеченных Ваших соотечественников. Отбитое Ваше наступление — десятки тысяч погибших . Арифметика простая. Экономия человеческих жизней колоссальная. Потому и идут политики на такую низость, как продажа своего «союзника» врагу. Поэтому и предают своих собственных солдат, идущих в атаку, чтобы спасти десятки тысяч других собственных бойцов!
Как мы помним, «союзники» обещали немцам больше серьезных наступательных действий не вести. Запустив механизм разрушения России, подкинув немцам эту идею, дальше надо просто сидеть тихо и ждать, пока немцы будут громить русских.
Так и будет! Военный министр Франции Пенлеве, прямо с трибуны парламента(!), словно еще раз убеждая немцев не беспокоиться ни о чем, официально заявит , что французская армия на лето и осень не намерена предпринимать сколько-нибудь серьезных наступательных операций! Услышав это, германское командование направляет на Восток еще шесть отборных дивизий. Но ведь просто верить, тому, что говорят во французском парламенте немцам нельзя, как нельзя и убирать с Западного фронта войска. Наступление «союзников» отбито, но на дворе только апрель, впереди еще столько времени годного для решительных атак. Русского наступления бояться надо меньше — их армия ослаблена революцией, а вот англичане и французы могут еще наступать и наступать. А немцы совершенно нелогично перебрасывают войска на Восток с Запада. Почему?
Есть хорошее старое правило: если чьи-то действия вам кажутся противоречащими логике, возможно, что вы просто хуже информированы. В Берлине знают, что о спокойствии на Западном фронте они договорились, что отбитое «союзное» наступление не повторится. Вот они спокойно и перебрасывают войска на русский фронт, выполняя свои обязательства перед англичанами и французами, и готовясь бить исключительно нас.
Но вернемся к нашим баранам. Как еще можно назвать Временное правительство! Русская армия развалена, дисциплина равна нулю. Им бы сидеть тихо, да потихоньку армию приводить в чувство. Так нет же! Из поражения, постигшего французов и англичан, оно сделало весьма любопытный вывод. «Россия не может допустить поражения своих союзников, ибо связана с ними общей судьбой. Замыслы Гинденбурга должны быть сорваны, а для этого необходимо возобновить военные операции на русском фронте» — пишет неугомонный Керенский. Русские будут наступать, снова спасая своих вероломных друзей! Наступать невзирая ни на что! Помогать «союзникам».
Ничем, кроме поражения для русских войск наше наступление закончиться не могло. Оно и закончилось поражением, окончательным разочарованием солдат в правительстве и большевистским переворотом. Вот и получается — военные неудачи отличная пища для революционного брожения, а «дрожжи» — Ленин и компания уже доставлены на место. Но вдруг неукротимой энергии и гениальной решимости Владимира Ильича не хватит, чтобы взорвать огромную Россию? Дрогнет рука и он ошибется. «Союзники» так скрупулезно и тщательно готовили уничтожение России, что и на этот случай у них был запасной вариант. «Дрожжи» будущей социалистической революции перебрасывались в Россию буквально со всего мира.
Мало ленинского примера, давайте проследим поездку на Родину другого борца за народное счастье Льва Давидовича Троцкого (Бронштейна). Путь этот был еще более долгим и тернистым. Все дело в том, что Троцкий с Бухариным в феврале 1917 года находились в Нью-Йорке, где редактировали радикальную газету «Новый мир». Оказался там Лев Давидович не совсем добровольно. В 1916 году, за год до русской революции, интернационалист Троцкий был выслан из Франции и вежливо препровожден французской полицией через испанскую границу. Там он тоже не задержался: через несколько дней, мадридская полиция арестовала будущего основателя Красной армии. После чего Троцкий был перевезен в Кадис, затем в Барселону, чтобы, в конце концов, быть посаженным на борт парохода «Монсеррат» Испанской трансатлантической компании. На нем Лев Давыдович вместе с семьей пересек Атлантику и в январе 1917 года высадился в Нью-Йорке.
Вслед за ним и другие его последователи пересекли океан. Когда мы оцениваем вклад Троцкого в мировую революцию, не стоит забывать, что фигура эта по своему значению практически ни в чем не уступает Ленину. Оба были прекрасными ораторами и публицистами. Оба много теоретизировали. У обоих были свои последователи, а поклонники Льва Давидовича были даже много активнее на мировой арене. Группа троцкистов в Мексике приобрела такое влияние, что даже написала там Конституцию для революционного правительства Каррансы все в том же 1917-м году. Таким образом, эта страна первой в мире получило правительство, которое приняло конституцию советского типа. Именно в Мексику и убежит потом из СССР Лев Давидович, и будет там жить, пока сталинский агент Меркадер не проломит ему череп ледорубом.
Как Троцкий, знавший только немецкий и русский языки, выжил в капиталистической Америке? Судя по его книге «Моя жизнь», его «единственной профессией в Нью-Йорке была профессия революционера». Ну что ж видимо эта профессия в капиталистической Америке ценилась высоко, потому, что, особо не бедствуя, Троцкий дождался там неожиданно свершившегося Февраля. И, как и Ленин, немедленно засобирался на Родину. После посещения Троцким русского консула в Нью-Йорке с заявлением об отъезде в Россию, он и члены его семьи получили все необходимые документы . 27(14) марта Троцкий с семьей отбыл из Нью-Йорка на норвежском пароходе «Христианиафиорд». Но, едва доплыв до Канады, Лев Давыдович был безмерно удивлен и огорчен. Его и нескольких его соратников сняли с парохода и поместили в лагерь для немецких военнопленных …
— Господин Бронштейн? — в голосе английского офицера не было никаких эмоций. Он просто спрашивал и смотрел в лицо колючими голубыми глазами.
— Да, это я — ответил он, так же, не мигая и прямо смотря в лицо офицеру.
— Вам придется пройти с нами.
Он сразу почувствовал, что что-то случилось. Сразу, как только на борт датского парохода «Христианиафиорд» во время стоянки явились эти английские офицеры. Форма на них морская, сопровождают матросы. Но глаза, глаза у англичанина смотрят глубоко в душу, сверлят и вынюхивают совсем не по-морскому!
Уж он в этом понимает, он такие глаза видел неоднократно. И потому просто спокойно спросил:
— На каком основании?
— Я не договорил — жестко сказал англичанин — Вы, ваша семья и еще пять ваших спутников.
Раз он не слышит меня, то и я не услышу его.
— На каком основании?
— В Галифаксе выясним все.
— Это произвол. Безобразие! — раздался из-за спины знакомый голос — Мы отказываемся подчиниться Вашему требованию!
— Ах, Склянский, — подумал он — Он так горяч. Конечно, протестовать надо, но в принципе это бесполезно.
Где же не сбой, в чем причина этого странного поведения английского офицера. Ведь ему же обещали, что никаких проблем не возникнет. Обещали, когда выдавали самый настоящий американский паспорт.
— Я гражданин Соединенных Штатов — сказал еще спокойнее и тверже, и жестом руки заставив умолкнуть Склянского.
— Это не играет никакой роли. В Галифаксе разберутся — сжал желваки англичанин — Так вы сами пойдете или вас отнести?
— Лучше отнесите — сказал он— Меня уже давно не носили на руках.
— Как Вам будет угодно — усмехнулся офицер и отдал команду.
И здоровенные, застоявшиеся от безделья в порту матросы, подхватили их на руки.
— Позор! Позор! — раздались голоса тех, кого не высаживали с «Христианиафиорд». Выбор англичан был непонятным. Революционеров на корабле было значительно больше, а снимали только шестерых. Видимо, всех на руках не унести.
Последнее, что он увидел, покидая борт корабля, был его одиннадцатилетний сын, ударивший офицера своим маленьким кулачком. Британец даже не обернулся, а просто отодвинул малыша в сторону своей тушей.
— Ударить его еще, папа?
Сыну он ничего не ответил, просто отрицательно мотнул головой. А потом Троцкого вынесли с корабля …
Группа революционеров была снята с парохода согласно официальным указаниям, полученным 29(16) марта 1917 года дежурным морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона. В телеграмме сообщалось, что на «Кристианиафиорд» находится группа Троцкого, которая должна быть «снята и задержана до получения указаний». Причина задержания, заключалась в том, что «это — русские социалисты, направляющиеся в Россию с целью начать революцию против существующего российского правительства, для чего Троцкий, по сообщениям, имеет 10 тыс. долларов, собранных социалистами и немцами».
Мотив задержания британские спецслужбисты объяснили ему просто — «вы опасны для нынешнего русского правительства».
— Но ведь нью-йоркские агенты русского правительства выдали нам проходные свидетельства в Россию, и, наконец, заботу о русском правительстве нужно предоставить ему самому! — вполне резонно возражает задержанный вождь.
«Полковник Моррис подумал, пожевал челюстями и присовокупил: „Вы опасны для союзников вообще“. Никаких документов о задержании нам не предъявлялось» — пишет Троцкий в мемуарах.
Вот, казалось бы, нам и порадоваться. Напрасно мы на наших «союзников» грешили. С Лениным они, конечно, промахнулись, но ведь зато Троцкого задержали! Постойте, но как это может быть, ведь совсем скоро Лев Давыдович должен возглавить Совет рабочих и солдатских депутатов в Петрограде? Это исторический факт, а из лагеря в далекой Канаде занять это место проблематично. Постойте — его, что отпускают?!
Да! В литературе, посвященной этому событию, вы с удивлением, можете прочитать, что заместитель директора английской разведки Клод Дэнси не поверил «домыслам о надвигающейся революции» и приказал Троцкого отпустить. А если бы поверил — расстрелял бы Льва Давыдовича прямо посреди лагеря?
Мотивация действий английской разведки просто поражает, как игра в карты: верю, не верю! Между тем, как пишет сам Лев Давыдович в «Истории русской революции» британское посольство в Петрограде дало в печати 14(1) апреля официальное сообщение на ломаном русском языке: «Те русские граждане на пароходе „Христианиафиорд“ были задержаны в Галифаксе потому, что сообщено английскому правительству, что они имели связь с планом, субсидированным германским правительством, — низвергнуть русское Временное правительство...».
Где — то в сложной цепочке британских спецслужб произошла утечка информации, не предназначенной для огласки. Опасный для Англии Троцкий должен спокойно доплыть до России, чтобы вместе с Лениным выполнить тайные планы «союзников». Но всем сотрудникам британских спецслужб не объяснишь, для чего началась мировая война и почему разрушение России отвечает глубинным английским интересам. Где-то в недрах британских спецслужб сигнал о том, что в Петроград плывет человек, собирающийся свергнуть русское правительство и вывести Россию из войны, получил человек «не в теме». И английские спецслужбы единственный раз сделали то, что должны были делать всегда: арестовали опасного путешественника.
Были в британской разведке честные люди, по настоящему пекущиеся о судьбе своей союзницы России, поэтому Троцкого и прихватили. Бал правили, увы, не они. Те, кто забрасывал в Россию Ленина, быстро исправили и «ошибку» с Троцким. «Нужно сказать, что закулисная механика нашего ареста и нашего освобождения мне и сейчас не вполне ясна» — честно признается Лев Давыдович в своей книге. Удивление в этих словах немалое. Потому, что арестовать его никто был не должен. Таковы были договоренности. Как у Ленина — режим наибольшего благоприятствования. А тут сначала странный арест, потом еще более странное освобождение …
О мотивации освобождения надо упомянуть особо. «Союзники» не просто выпускают Льва Давыдовича, так как ошиблись. Англичане освобождают Троцкого по просьбе Временного правительства! Это кажется невероятным, номинистр иностранных дел Милюков обратился к британским властям с такой просьбой. В своем ли уме Милюков? С ним все в порядке, просто без его обращения британцам не выйти красиво из сложившейся ситуации. Нужна просьба. Троцкий сам пишет об этом предельно откровенно, что Милюков «оказался, однако, вынужден просить английское правительство через русского посла Набокова об освобождении Троцкого от ареста и пропуске его в Россию».
Сам кадет Набоков удивлен просьбе главы своей партии и своего министерства не меньше нашего: «Зная Троцкого по его деятельности в Америке, английское правительство недоумевало: „Что это: злая воля или слепота?“ Англичане пожимали плечами, понимали опасность, предупреждали нас". Ллойд Джорджу пришлось, однако, уступить».
Какие заботливые у нас «союзники»! Предупреждают Временное правительство об опасности, а оно ничего не слышит. Почему глава кадетов заявляет, что «правительство признает, безусловно, возможным возвращение в Россию всех эмигрантов, без различия их взглядов на войну, и независимо от нахождения их в международных контрольных списках». Больше всего Временное правительство боялось обвинения в недостаточной демократичности, отвечают нам историки. Когда на весах судьба страны и народа, надо ли руководству более всего бояться не поражения в страшнейшей войне, а таких вот смешных обвинений? Ответ понятен: степень демократичности и свободы это всего лишь характеристика времени, отступающая под натиском куда более страшных и важных обстоятельств. В блокадном Ленинграде Жданов и Жуков менее всего боялись показаться недостаточно демократичными. Не об этом должна у государственных мужей болеть голова!
Но ведь надо как-то объяснить странные поступки министров Временного правительства для читателей и потомков. Вот и идут в ход отговорки, пелена прикрывающие самую суть событий, и не дающие ответы на рвущиеся наружу вопросы. Почему Милюков оказался «вынужден» совершить очевидную для нас глупость и просить отпустить Троцкого? Кто его вынудил потребовать освобождения человека, благодаря которому он сам вскоре лишится всего имущества и Родины и отправится в эмиграцию! Абсурд? Идиотизм? Нет, это политика. Полностью несамостоятельная и абсолютно зависимая от своих «союзных» хозяев. Вспомним еще и тот факт, что Милюков — личный друг Якоба Шиффа, американского магната, «генерального спонсора» всех русских революций. Вот поэтому и просит Временное правительство выпустить на волю Троцкого, который сразу займется его же свержением!
Троцкий был запасным вариантом, двойником и дублером Ильича. Совершать «удивительные» поступки в отношении обоих локомотивов революции Временное правительство заставляла одна и та же сила — «союзники». Это становится еще более очевидным, если обратить внимание на еще несколько пикантных подробностей неожиданного ареста и еще более удивительного освобождения Льва Давыдовича. Выяснилось, что Троцкий является американским гражданином , путешествующим по американскому паспорту, в котором стоит британская транзитная виза и виза для въезда в Россию.
Откуда у Троцкого вдруг взялось американское подданство? Наверное, паспорт фальшивый? Ну, что вы! Самый настоящий, выданный американским правительством. При аресте у Троцкого обнаружили при себе 10 тыс. долларов, что было по тем временам очень солидной суммой. Если предположить, что был Лев Давыдович честным и пламенным борцом за народное счастье, то таких денег у него быть не могло. Гонорарами за статьи в революционной прессе их не заработаешь — слишком много.
Не будем наивными. Троцкий вез в кошельке мелочь на карманные расходы. Настоящие ДЕНЬГИ от американских банкиров незаметно перекочевали на нужные счета проверенных людей. И мы можем только догадываться, какие это были суммы, если в кошельке борца за счастье трудящихся лежала плотная пачка американских банкнот. Проплачивать русские революции было для Якоба Шиффа и других банкиров США, не в новинку. Они выделяли средства эсерам и социал-демократам в 1905 году, «помогали» финансами тем, кто готовил Февраль. Теперь пришел черед оказать помощь еще большим радикалам. Точнее — Троцкому, он ведь не был чужим человеком в среде американских мультимиллионеров. Лев Давыдович очень удачно женился: его супруга Седова, дочь Животовского, богатого банкира. Который в свою очередь, компаньон банкиров Вартбургов, а они компаньоны и родственники Якоба Шиффа. Так революция становится для Льва Давыдовича чисто семейным делом.
В Россию Ленин и Троцкий отправились практически в один день. У обоих была одна и та же задача. В революционном Петрограде они объединились, хотя раньше были противниками. Троцкий в 1903 году порвал с Лениным и большевиками, а в 1904-м вышел также из фракции меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Он действовал с самостоятельной группой, издавая с 1908 года в Львове, а затем в Вене газету «Правда», тогда самое популярное из изданий, нелегально ввозимых в Россию. Поэтому, когда Ленин в 1912-м решил вновь издавать свою газету и «украл» это название, возмущению Троцкого не было предела. Его гнев улегся лишь в 1917-м, когда оба «эмигранта» соединились, готовя революцию. Точнее сказать, объединили их деньги, имевшие один и тот же источник.
Германские деньги, выделенные Ленину Берлином, в значительной части были иностранными кредитами, в основном от американских банков. Те же банки и те же люди выделили средства Троцкому.
Об этом малоизвестном феномене великолепно написал американский профессор Саттон в своей книге «Уолл-стрит и Большевистская революция». Он приводит много замечательных фактов. По международному праву нейтральные страны (а США были нейтральны до апреля 1917 года) не могли давать займы воюющим странам. Тем не менее, займы Великобритании и Франции давались! Форма их предоставления была выработана президентом США Вильсоном в октябре 1914 года. Он объяснил, «что продажа облигаций в США в интересах иностранных правительств фактически представляет собой сберегательный займ воюющим правительствам, а не финансирование войны. С другой стороны, принятие казначейских билетов или другого доказательства задолженности в платежах за товары является лишь средством, способствующим торговле, а не финансирующим военные действия». Одним словом, нейтральные США давали англичанам и французам деньги на развитие мировой торговли, так это называлось. Однажды приобщилась к живительному потоку американского золота Россия, разместив в США свои облигации. Не теряла времени и Германия. В книге профессора Саттона дается пример, как она, вопреки существовавшим военным запретам, собрала в Нью-Йорке значительные средства для своей подрывной деятельности «в Мексике», получив займы от американских банков. В 1919 году сенатский Овермановский Комитет также установил, что немецкий «Дойче Банк сумел в своих отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4 млн.670 тыс. фунтов стерлингов».
Куда же ушли такие огромные деньги? Только ли на далекую Мексику тратила Германия полученные доллары и фунты? В Мексике полыхала революция, отряды повстанцев совершали набеги на американскую территорию, но до серьезной войны дело никогда не дошло. Освоить такой бюджет там было просто немыслимо. Вот русская революция совсем другое дело. Тут никакой бюджет маленьким не будет.
Свидетельств того, что «немецкие» деньги большевиков оказались «союзными» немного, но они есть. В своих мемуарах глава будущего независимого чехословацкого государства Масарик, пишет об американско-англо-французском разведывательном бюро, расследовавшем интриги немцев против России: «Нам удалось установить, что какая-то г-жа Симонс была на службе у немцев и содействовала передаче немецких фондов некоторым большевистским вождям. Эти фонды посылались через стокгольмское немецкое посольство в Гапаранду, где и передавались упомянутой даме». Информацию передали Временному правительству. Далее Масарик пишет, что бюро прекратило дальнейшее расследование, «когда оказалось, что в это дело запутан один американский гражданин, занимавший очень высокое положение. В наших интересах было не компрометировать американцев».
К 1917-му году Германия находилась на грани истощения и в такой ситуации выделять огромные миллионные средства на сомнительную идею большевистской революции не могла. Были нужды и поважнее. В случае провала денежки уже не вернешь, а на них можно закупить драгоценное сырье и продовольствие для немецких детей и солдат. Нельзя Берлину было рисковать «последним». Лишние же деньги можно было спокойно вложить в сомнительное дело развала противника. Дать Ильичу пару миллионов золотых рейхсмарок можно было только в одной ситуации — если бы вдруг кто-то дал Германии эти деньги, то есть предоставил самому Берлину необходимый кредит! Это и произошло. Все складывалось для немцев просто идеально: момент есть, исполнитель есть, имеются гарантии успеха, даже финансы-кредиты предоставлены. Что тут думать? Немцы же раздумывают и даже поначалу отказывают.
«Наше правительство, послав Ленина в Россию, взяло на себя огромную ответственность. Это путешествие оправдывалось с военной точки зрения. Нужно было, чтобы Россия пала». Кажется, что свою совесть уговаривают немецкие генералы. Или свой разум, ведь слишком все удачно складывается. Понимают, что улыбчивые английские разведчики пекутся отнюдь не об интересах Германии. Но план, предложенный ими так прост и красив, что не согласиться на него нельзя.
Революционеры беспрепятственно получают визы и документы и словно, вороны на падаль, слетаются со всего мира на ослабшее тело России. И объединяются. Ленин, всегда ругавший всех и вся, почем свет стоит, вдруг становится в отношении Троцкого образцом понимания и терпимости. «Отношение Ленина ко мне в течение 1917 г. проходило через несколько стадий. Ленин встретил меня сдержанно и выжидательно. Июльские дни нас сразу сблизили». Немногословен Лев Давыдович, немногословен. «Июльские дни» — это первая попытка большевиков захватить власть. Кроме Ленина, практически только один Троцкий поддержал курс Ильича на взятие власти любой ценой. Остальные этого не понимали. Оттого, так близки, стали Ленин и Троцкий, что одна и та же сила забросила их в Россию, поставив перед ними одни и те же цели. Которые остальным членам руководства партии раскрывать было нельзя. С момента приезда главная проблема Ленина — это не борьба с Временным правительством. Нет, оно ему во всем само подыгрывает. Главная проблема Владимира Ильича — убедить соратников в своей правоте, ничего лишнего им не рассказав! С этой новой ленинской «напастью» мы еще столкнемся не раз.
Но если вы думаете, что Временное правительство ранее не пыталось отстоять своих интересов, то вы глубоко заблуждаетесь. Сразу после проезда Троцкого в Россию, когда дело уже было сделано, у русских властей словно открылись глаза. Американская дипломатическая миссия в Стокгольме в середине июня 1917 года направила Государственному департаменту телеграмму: «Миссия была конфиденциально информирована русским, английским и французским паспортными бюро на русской границе в Торнеа, что они серьезно озабочены проездом подозрительных лиц с американскими паспортами». Граница снова на замке. Например, в конце того же июня уважаемый нью-йоркский газетчик Герман Бернштейн был задержан на границе и не допущен в Россию. Газета «Нью-Йорк Геральд» осталась в Петрограде без своего представителя. Бронштейна — Троцкого пропустили, а мирного Бернштейна нет! Еще позднее, в середине августа российское посольство в Вашингтоне само обратилось к Государственному департаменту с просьбой «не допускать въезда в Россию преступников и анархистов...». Американцы с готовностью согласились. Операция по заброске Троцкого закончена, через месяц он уже возглавит Петросовет, чего же не согласиться. И «союзные» марионетки в русском правительстве могут хорошую мину сделать — мол, мы же боролись, мы же протестовали! Все равно все преступники и анархисты уже в Петрограде.
Таких странных действий совершит Временное правительство множество. Мы постараемся обо всех них рассказать. Откуда едет Лев Давыдович? Из Нью-Йорка. Откуда едет Ленин? Из Германии. Зачем они едут? Делать революцию и свергать Временное правительство. Что должно в такой ситуации делать власть? Защищаться. А что она делает в реальности? Ленина встречает объятиями и почетным караулом, требует освобождения Троцкого. Просто театр абсурда. Только когда мы всю эту информацию анализируем, удивляемся и возмущаемся, давайте не будем забывать, что защищаться будет в такой ситуации НОРМАЛЬНОЕ правительство. Марионетки, поставленные у руля с целью создать в стране хаос и анархию и передать власть еще большим безумцам-большевикам, сопротивляться не будут! Они будут делать, то, что им говорят их «союзные» хозяева. В ущерб державе, вопреки здравому смыслу и очевидным истинам. Чем больше власти имел Керенский и Временное правительство, тем ближе к победе были большевики, ибо они все делали наоборот. На словах, борясь с ними, делали для Октября ничуть не меньше Ленина и Троцкого, и место им по праву там, среди них — организаторов нашей национальной катастрофы!
Подведем итог.
Ленин, ищущий путь в Россию, не может его найти.
— через Антанту ему не проехать;
— Германия отказывает.
Когда он уже близок к отчаянию, у него вдруг все получается:
— отказавшие ему немцы неожиданно дают добро на проезд и соглашаются на все его условия;
— «союзные» спецслужбы ничего не замечают;
— Временное правительство ничем не противодействует;
— русское консульство, как ни в чем, ни бывало, выдает ленинцам визы.
По приезду в Россию, ее правительство не только не арестовывает, но и не мешает Ленину вести активную пропаганду своего собственного свержения.
Троцкий, плывущий в Россию из Нью-Йорка, почти одновременно с Лениным:
— имеет в своем кармане американский паспорт;
— «последние» 10 тыс. долларов;
— русское консульство в США выдает ему визы;
— есть у Троцкого и британская транзитная виза;
— после внезапного ареста, его быстро выпускают власти Канады;
— Временное правительство тоже просит освободить «узника».
— сразу после его проезда начинаются строгости на русской границе.
Временное правительство , свергнув монархию,
— активно разваливает армию и спецслужбы;
— ликвидирует полицию;
— за считанные дни разрушает систему управления страной;
— объявляет всеобщую амнистию;
— будоражит общество грядущим разделом земли;
— не запрещает забастовок и стачек;
— потакает национальным сепаратистам;
— вместо обороны готовится со своей ослабленной армией к наступлению.
Германия, испытывающая огромные трудности и готовясь обороняться в 1917 году,
— демонстрирует чудеса предвидения, отводя войска из «клещей Нуайона»;
— достаточно легко отбивает начавшееся «союзное» наступление;
— не использует великолепный момент для рывка на Париж;
— со спокойной совестью перебрасывает войска на Восток, где начинает летом 1917 года активное наступление;
— поначалу Ленину отказав, вдруг изыскивает значительные денежные суммы на сомнительную и невероятную операцию по выводу России из войны.
Все эти «чудесные» события накладываются на весьма странное поведение англичан и французов, которые:
— нарушают синхронность и одновременность запланированных ударов по Германии;
— неожиданно и без внятного повода меняют время начала ключевой операции всей войны;
— ставят русские войска в ситуацию невозможности их удара по противнику на месяц раньше условленного срока;
— когда противник своим отходом сводит стратегический замысел «союзной» операции к нулю, начинают бессмысленный лобовой штурм.
И все эти странные события происходят одновременно!
Вот так и получаются три источника, три составные части Октябрьской революции.
Ленин + Троцкий + Керенский = Октябрь
И за всем за этим деньги «союзников»!
Глава 9.
Игра в поддавки.
Попустительство, проявленное в отношении большевиков — самая темная страница в истории деятельности Временного правительства.
А.И. Деникин «Очерки русской смуты»
Россия сейчас самая свободная страна в мире из всех воюющих стран.
В.И. Ленин «Апрельские тезисы»
Такой встречи он не ожидал. Он мог ожидать всего, что угодно, но только не этого. Острый, скептический ум, несмотря на все удачно сложившиеся обстоятельства все равно везде искал подвох и провокацию. И внутреннее напряжение не спадало, а наоборот росло и увеличивалось по мере приближения поезда к Петрограду.
Поэтому, выйдя из поезда и увидев на перроне военных, Владимир Ильич покрепче взял жену за локоть и, наклонившись к краю ее шляпки, шепнул:
— Наденька, кажется, сейчас меня арестуют.
И тут же понял, что ошибся. И хорошо, что так. Слишком сложно было привыкнуть к маловероятной ситуации, когда события следуют точно тому предположению, которому ему высказали еще в Швейцарии. Даже когда этого не может быть — все происходит именно так, как ему обещали. Вот и сейчас его страх и опасения вполне понятны. А вот почетный караул, выстроившийся на перроне — явление сюрреалистическое.
— Что это? — обернулся Владимир Ильич к Зиновьеву, вышедшему из вагона раньше вождя.
— Приветствие от революционных солдат и рабочих.
— Пора привыкать нам к чудесам — снова шепнул Ленин жене — Кажется, наступает такое время.
Вопреки словам Зиновьева караул состоял из матросов. Впереди морской офицер с красным бантом на груди.
— Что же им сказать? — мелькнуло в мозгу. И слова нашлись сами. Полились, и с каждым словом росла и уверенность, что та невероятная задача, ради которой он прибыл в Россию, будет решена. И не только. Революцию надо начать, потом ее не остановить даже самым мощным закулисным силам.
—Владимир Ильич — мягко потянули его за рукав — нас ждут.
Сколько лет он уже выступал только перед социал-демократами всех мастей и вот сразу увлекся простой человеческой аудиторией. Но как они реагируют, как реагируют!
Впереди в царских парадных комнатах вокзала его ждала делегация Петроградского Совета во главе с его председателем Чхеидзе. Ленин быстрым шагом прошел по перрону и так же решительно вошел внутрь. Взглядом окинул роскошный интерьер комнаты и едва заметно кивнул головой. Словно получив сигнал, Чхеидзе встал из-за стола и медленно направился навстречу прибывшим.
— Товарищ Ленин, от имени Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и всей революции мы приветствуем вас в России. Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии…
Слушать его тошно. Да и незачем — все, что Чхеидзе сейчас выдавит из себя, Ленин мог сам рассказать с величайшей точностью. Защита революции, сплочение рядов, поддержка нового Временного правительства. Как это скучно!
— … мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели — сказал глава Петросовета.
В течение всей речи он с удивлением смотрел на Ленина. Ему организовали такую встречу, а он стоит с видом человека, которого все здесь происходящее совсем не касается. Смотрел в потолок, осматривался по сторонам, выискивая знакомые лица. Потом же приехавший вождь большевиков и вовсе подмигнул кому-то из многочисленных встречавших набившихся в комнату. Чхеидзе откинул голову назад и внимательно посмотрел на Ленина. Что же он ответит?
А Ленин резко повернулся к нему спиной и шагнул в сторону, к встречавшим. Там было несколько большевиков. Он пожал несколько рук и, не удостаивая Чхеидзе даже взглядом, начал говорить.
И снова, как несколько минут назад слова нашлись сами. Они были немного другие, но суть речи Ленин оставил той же. Это и была его программа, та с которой он ехал в Россию. Применить ее, произнести было просто необходимо немедленно. Сразу. При первой возможности.
— Международная социальная революция начинается… В начавшейся схватке мирового пролетариата с буржуазией самую гнусную роль играют всевозможные соглашатели, социал-патриоты, всякие меньшевики и эсеры, они предают рабочих во всех странах!
— Скотина — подумал Чхеидзе — Просто неблагодарная скотина. Мы его встречаем, а он «всякие меньшевики и эсеры».
— Как реагируют — подумал Ленин — Как реагируют!
Кислую мину главы Петросовета Ильич просто не заметил. В той игре, что сегодня началась, Чхеидзе не участвует. Он пешка, он не фигура. Поэтому можно смотреть в потолок и смело подмигнуть Стеклову. Хоть орехи коли на голове Чхеидзе — ни лучше, ни хуже от этого не станет!
— Да здравствует всемирная социалистическая революция!
Сказал и уже в следующие секунды, как был в демисезонном пальто и костюме шагнул на улицу. Там на площади около вокзала его уже ждал броневик. А за ним революция…
Когда начинаешь погружаться в период разделяющий Февраль и Октябрь, ощущения проходят через несколько стадий. Поначалу голова идет кругом от обилия информации. Потом начинаешь просто удивляться, тому насколько далеки от реальности твои собственные представления о тех событиях. Далее наступает легкий ужас от осознания мысли, что все, что сам ты слышал, читал и смотрел о наших революциях, не рассказывает, а наоборот замазывает истинные события тех дней. Пережив эту гамму ощущений и немного успокоившись, начинаешь тихо «восхищаться» красотой и грандиозностью плана по сокрушению твоей Родины. Он поистине велик и великолепен. В его существовании перестаешь сомневаться, раз за разом, сопоставляя многочисленные совпадения и странности. Скоро их становится так много, что исчезают последние сомнения. Настолько все удачно подходит одно к другому по времени, своей сути и последствиям, что хочется снять шляпу пред невидимым режиссером, заставившим слаженно петь разноязыкий хор политиков, генералов и революционеров.
Но главной была в этом хоре партия Временного правительства. Эта новая власть допустила ряд ошибок. Даже не ряд, а целый ворох. И не ошибок, а странностей граничащих с безумием и преступлением. Но если ранее для анализа их поведения мы предполагали, что во Временном правительстве собрались патриоты и бессеребренники, то сейчас мы посмотрим на всю эту братию трезвыми глазами. Мы заранее наречем их сборищем предателей, «союзных» марионеток и законченных лицемеров, отдающих себе отчет в своих действиях и вполне сознательно подталкивающих страну к краю пропасти. Тогда все в их поведении сразу станет простым и понятным, не будет никаких странностей и абсурдных действий.
Из всех вариантов господа «временщики» всегда с удивительным постоянством выбирали самый вредный для России. Простое объяснение, мол «они были дураки», не проходит. Конечно, логику дурака понять невозможно. Именно потому, что она не предсказуема: за действием отрицательным, у него запросто может последовать поступок положительный. Если бы во Временном правительстве собрались сплошь господа интеллектом не отягощенные, то за решением, объективно разрушающим страну, у них следовало бы решение ее же укрепляющее. Сидели бы ребята, да пальцем бы в небо тыкали — когда в плюс попадут, а когда и в минус. Ну, дураки, что ж с них возьмешь! Но с Временным правительством случай особый — все их поступки без исключения, были направлены на развал страны. Они только на первый взгляд действовали хаотически и странно. Надо просто понять логику действий Временного правительства, осознать их цель и тогда вы с удивлением заметите, что «союзные» марионетки четко и последовательны в своих поступках.
Целью Временного правительства была передача власти Ленину и Троцкому, которые и должны были выполнять последнюю часть плана Революция — Разложение-Распад. Поэтому никто с Владимиром Ильичем всерьез не боролся, никто не мешал ему делать свое дело. Наоборот — Керенский активно ему подыгрывал!
Есть такая игра в шашки наоборот. Она называется «поддавки». В ней все действия игрока выглядят абсурдом. Он всячески подставляет сопернику свои шашки, стараясь, чтобы они как можно быстрее были «съедены». Чем быстрее противник уничтожит все ваши шашки, тем лучше. Оставшись без фишек, вы становитесь победителем. Даже в дамки проводят свою шашку, чтобы побыстрее отдать ее на съедение сопернику. Вот такая игра в поддавки шла и на русской политической арене …
Итак, цель, Временного правительства ясна. Средства ее достижения — эта как раз сама власть. Только использовать ее надо наоборот. «Нормальное» правительство укрепляет армию, экономику и власть, играющие в «поддавки» все это ослабляют. Сопоставьте все шаги Керенского, не красивые слова, а именно реальные действия , и перед вами встанут два варианта объяснений: либо он полный идиот, либо великолепный игрок в поддавки!
Мы же о безумных декретах Временного правительства уже говорили, поэтому не будем повторяться. Владимир Ильич приехал делать в стране революцию и коренным образом перевернуть ее жизнь. Таких потрясений обычно желает совсем небольшое количество населения. Но если сделать так, что правящая власть покажется ненормальной, тогда приехавший экстремист Ленин будет смотреться на ее фоне, как вполне здравомыслящий политик. С момента приезда в Россию Ленина, а затем и Троцкого правительство предпринимает поистине титанические усилия по развалу русского государства, готовясь передать власть приехавшим экстремистам. Конечно, в открытую это сделать нельзя. Вот тут то и приходит на помощь замечательная шашечная игра …
Теперь снова перенесемся в начало апреля 1917 года. Ленин, как мы уже знаем, беспрепятственно проехал в Россию. Никто не препятствовал, наоборот он легко получал все необходимые документы. Торжественная встреча на вокзале отбросила его последние сомнения. «Союзники» сказали ему правду. Мешать ему не будут, и наоборот будут помогать.
Оценивая поступки Керенского надо знать его цель — всячески помогать Ленину своими действиями и в итоге передать ему власть. Это важно. Но еще важнее, оценивая поступки самого Ленина помнить, что он знал, что ему будут поддаваться! Отсюда и невероятная смелость ленинских идей и вся «гениальность» его предвидения. Он все время видит на два шага дальше своих соратников, потому, что знает значительно больше их. Это «знание» вместе с «союзными» деньгами сближает его с Троцким.
Но пока Лев Давыдович так обидно задержался по дороге в английском лагере, Ленин с ходу включился в процесс. Писал Ильич всегда быстро и колко. Теперь же это делать вдвойне приятнее! Цензуры нет, а финансовая подпитка «германскими» деньгами позволяет развернуться на широкую ногу. Когда Керенскому указали на необходимость «дезактивации» Ильича, рьяно призывавшего к социалистической революции, он ответил прямо и честно: «Я желаю, чтобы Ленин мог говорить столь же свободно в России, как в Швейцарии»! Странная позиция для главы правительства, о свержении которого говорит Ленин. Для марионетки, которой «союзные» кукловоды приказали не мешать большевистской пропаганде — вполне закономерная!
Не будете лечить гангрену пару недель — потеряете конечность. Промедлите еще — потеряете жизнь. Это азы медицины. В России в то время «гангрена» была куда активнее докторов. Временное правительство разрушительному процессу не мешает. Для «гангрены», на первом этапе это самая лучшая помощь!
Практически сразу после приезда Ленин опубликовал свои знаменитые «Апрельские тезисы». Заботу Керенского в них он оценил высоко. Достаточно прочитать эпиграф к этой главе. Россия — самая свободная страна на тот момент, говорит Ленин. Это, согласитесь, большое достижение. Только непонятно, почему Владимир Ильич, начинает призывать к свержению таких терпимых и замечательных правителей.
Впервые свои новые идеи Ленин высказал в работе «Апрельские тезисы», появившейся 7(20) апреля в «Правде». Последующая советская мифология представила идею Ленина о дальнейшем развитии революции, как разумную и вытекающую из марксизма. В 17-м году «Апрельские тезисы» всех поразили, и оценка их была совершенно иной. «Тезисы Ленина были опубликованы от его собственного , и только от его имени — напишет позднее Троцкий в своей «Истории русской революции» — Центральные учреждения партии встретили их с враждебностью, которая смягчалась только недоумением. Никто — ни организация, ни группа, ни лицо — не присоединил к ним своей подписи ».
Приехавший Ленин выдвигает свои идеи в гордом одиночестве. Ему ясно, что надо углублять революцию дальше, двигаться к диктатуре пролетариата — у всех остальных революционеров ленинские идеи вызывают недоумение! Слишком круто брал Ленин. Страна еще не опомнилась от одной революции, как он уже призывал к другой. Вся революционно-демократическая общественность только перестала удивляться неожиданно свершившемуся падению царизма. Подумайте: с этого момента прошел только месяц! Создание Временного правительства практически все считали большим достижением, а Ленин призывал к отказу от сотрудничества с ним и к его свержению. Это действительно было непонятно. Вместо налаживания новой жизни, подготовки выборов, парламентской борьбы и воплощения всех программ социал-демократов, глава большевиков призвал продолжить потрясения дальше.
На собрании Петроградского комитета большевиков Ленин со своей точкой зрения оказался почти в полной изоляции. «Делегаты переглядывались. Говорили друг другу, что Ильич засиделся за границей, не присмотрелся, не разобрался» — указывает Троцкий. «Апрельские тезисы» активно обсуждались и были отклонены: против них было 13 голосов, за — 2, воздержался — 1.
Сразу после собрания своих соратников Ильич выступает в Таврическом дворце перед всеми социал-демократами, членами Петроградского Совета. Реакция зала, где вперемешку сидят революционеры всех мастей еще более жесткая. Лев Давыдович Троцкий рассказывает об этом выступлении Ильича с легкой иронией: «Через час Ленин вынужден был повторить свою речь на заранее назначенном общем собрании большевиков и меньшевиков, где она большинству слушателей показалась чем-то средним между издевательством и бредом . Более снисходительные пожимали плечами. Этот человек явно с луны свалился: едва сойдя, после десятилетнего отсутствия, со ступеней Финляндского вокзала, проповедует захват власти пролетариатом».
Перспектива непосредственного перехода к диктатуре пролетариата казалась всем совершенно неожиданной, противоречащей традиции, наконец, попросту не укладывалась в голове. «Его программа тогда встречена была не столько с негодованием, — вспоминал позже эсер Зензинов, — сколько с насмешками, настолько нелепой и выдуманной казалась она всем ».
Но бог с ними, с меньшевиками и эсерами, но точно также оценили откровения вождя и его соратники — большевики! Большевик Богданов прервал выступающего вождя, крикнув: «Ведь это бред, это бред сумасшедшего!». Примерно так же выступил большевик Гольденберг и один из лидеров Петросовета Стеклов (Нахамкес). Отпор был такой, что Ленин даже покинул зал. Но никакого значения это уже не имело. Имея германские деньги, Ленин мог продвигаться к своей цели, как таран — отметая непонятливых и занудливых соратников и набирая себе новых, способных верить ему на слово и не задумываться о мелочах.
И он продолжал гнуть свою линию, не взирая ни на что. Потому, что Ленин знал будущие события, а большевики Богданов и Гольденберг нет! Ильич знает, что правительство будет ему подыгрывать, только он в курсе всех закулисных договоренностей. Ленин понимал, что именно сейчас судьба дает ему шанс, единственный и неповторимый. Развал страны и выход ее из войны, мизерная плата за карт-бланш на производство мечты всей его жизни — социалистической революции. Кроме того, он знал, что «союзники» в курсе его договоренностей с немцами и мешать ему также не будут. Он может спокойно делать свое дело. Реальность подтверждала его правоту лучше всяких доказательств. Ему действительно никто не мешал! Вопреки здравому смыслу, вопреки собственным обещаниям, опубликованным в парижских газетах. Плеханов, Чхеидзе ругались, спорили с Лениным. Временное правительство не делало даже этого!
Проблемы Ленина нам понятны. Надо убедить сомневающихся соратников, а карты свои, свое знание страшного предательства, совершенного «союзниками» раскрыть нельзя. Во-первых, никто не поверит, во-вторых за раскрытие таких тайн карают смертью. Неизвестно, на что он потратит больше энергии — на саму организацию переворота или на убеждение своих менее информированных соратников. Они мешают ему куда больше, чем Керенский и его правительство. Упрямые, вечно сомневающиеся социал-демократы. Им никак не понять, что не время сейчас дискутировать, дело надо делать и очень срочно!
В тех же «Апрельских тезисах» Ленин отмечал необходимость усиленной пропаганды братания. Знаете, что это такое? Это когда солдаты враждующих сторон, выходят между окопами и вместо того, чтобы стрелять в противника, угощают его табачком. Что ж тут плохого? Говорят, все познается в сравнении. Представьте себе осень 1941-го и советских солдат под Москвой, братающихся на нейтральной полосе с фашистами. Как бы таких солдат назвали? Предателями, да и из пулемета бы всех скосили. Да еще и семьи бы выслали в Сибирь. И товарищей, которые в печатных органах призывают с врагом брататься не пожалели бы. Расстреляли бы всю редакцию вместе с машинистками и уборщицами! Вот и не братались советские солдаты с врагом, а все оттого, что товарищ Сталин меньше всего беспокоился о «свободе слова» и «политических правах» для своих бойцов, а думал о том, как немцев под Москвой остановить.
Но то будет в 41-м, а в 17-м задачи у большевиков были совсем другие и в результате их пропаганды солдатики наши бросали свои части и бежали в родные деревни, а немецкие солдаты оставались на местах. Великие демократы из Временного правительства, игравшие в поддавки, никак с братанием не боролись. Хотя большевики обо всем открыто писали. В проекте резолюции о войне Петроградской общегородской конференции партии большевиков, написанном Лениным в апреле 1917-го, заявлялось, что братание является одним из наиболее действенных средств, способных ускорить прекращение войны. От себя добавим — прекращение это должно было наступить не по доброй воле воюющих сторон, а по причине полного разложения русской армии, и ее неспособности защищать интересы страны как снаружи, так и внутри ее. В германских окопах дисциплина еще была, поэтому разгул братания бил в основном по русской армии, на, что и был рассчитан.
28 апреля (11 мая) «Правда» вновь обращается к этому вопросу — печатается статья Ленина «Значение братанья». В ней подчеркивалось, что братание «начинает ломать проклятую дисциплину ... подчинения солдат „своим“ офицерам и генералам, своим капиталистам (ибо офицеры и генералы большей частью либо принадлежат к классу капиталистов, либо отстаивают его интересы)». Отсюда ясно, что братание есть «одно из звеньев в цепи шагов к социалистической пролетарской революции».
Все предельно откровенно — надо разломать «проклятую дисциплину», потом можно будет разломать и «проклятую» страну, правительство которой, не может даже запретить доставлять в окопы своих солдат зловредные газеты с призывами к братанию. Это ведь недемократично! Не смущают Керенского и донесения с фронтов, о том, что наиболее «интересные» и «полезные» для русской армии статьи попадают в наши окопы с немецкой стороны. Как и громадные тиражи Приказа № 1 …
В стране надо было срочно навести порядок. Эта простая мысль очень быстро дошла до сознания самых отпетых «демократов». Даже тех, кто всю жизнь боролся за свободу. Как, например, «бабушка русской революции», эсерка Брешко-Брешковская. Ее с триумфом вернули из ссылки, Керенский встретил ее с букетом роз. Жить бы «бабушке», да радоваться внезапно свалившемуся на нее признанию и уважению. Ленин и большевики для нее братья, вместе боровшиеся с деспотизмом. Но видит Брешко-Брешковская, что происходящие события, очень быстро ведут Россию к катастрофе. И во главе этого движения, так уважающий ее Саша Керенский.
«Сколько раз я говорила Керенскому — позднее вспоминала: она — Саша! Возьми Ленина! А он не хотел. Все хотел по закону... А надо бы посадить их на баржи с пробками, вывезти в море — и пробки открыть... Страшное это дело, но необходимое и неизбежное».
Россия стремительно двигалась навстречу собственной гибели, а Керенский говорил, говорил, говорил. И ничего не делал. «Все наши усилия имели целью установление в России демократии на основе широких социальных реформ и федерального устройства государства» — скажет он потом. А если судить по делам, как гласит пословица, его след в истории — это наша Гражданская война, проигранная Первая мировая и полностью разрушенная страна.
Но пока всего этого еще нет. Просто есть одна партия, чей вождь высказывает вредные и невероятные мысли. И разлагает своими газетами и агитаторами фронт и тыл.
«Временное правительство с изумительной пассивностью относилось к этой гибельной работе, — вспоминал управляющий делами Временного правительства кадет В.Д. Набоков — Помню, Керенский уже в апреле как-то сказал, что он хочет побывать у Ленина и побеседовать с ним». Чтобы, якобы, открыть Ильичу глаза. Керенский даже дал знать через своих помощников о своем желании встретиться с Лениным, но тот от встречи уклонился. Ленину это ни к чему: он знает, что за самые экстремистские выходки ничего ему не будет. Так зачем же пятнать себя связью с тем, кто в итоге ему, Ленину, проиграет и страну и власть. Зато среди ближайшего окружения Керенского, его желание встречи с Владимиром Ильичем, вместо справедливого ареста, вызвало недоумение. Ему пришлось даже пояснить, что Ленин «живет в совершенно изолированной атмосфере, он ничего не знает, видит все через очки своего фанатизма, около него нет никого, кто бы хоть сколько-нибудь помог ему ориентироваться в том, что происходит».
Это от непонимания ситуации Владимир Ильич такой радикальный, а на самом деле, если с ним поговорить по душам — он добрый и человечный. И кому же не поболтать с ним, как не Керенскому. Ведь они хорошо знакомы. Родились в одном городе , в Симбирске. В один и тот же день — 22 апреля, только в разные годы: Ленин в 1870-м, а его «земляк» в 1881-м. Учились ребята в одной гимназии . Но и это еще не все: семьи Керенских и Ульяновых в Симбирске связывали дружеские отношения . Папа Керенского — Федор Михайлович, после смерти отца Ленина — Ильи Николаевича, по мере своих сил принимал участие в судьбе детей Ульяновых. В 1887 году, уже после ареста и казни Александра Ульянова, он дал брату политического преступника — Владимиру Ульянову положительную характеристику для поступления в Казанский университет. Не чужие люди друг другу Ленин и Керенский.
Интересно получается. Ранее помощь Володе Ульянову оказывал Керенский-папа, теперь Керенский-сын продолжает эту добрую семейную традицию. И вместо удара по пораженцам — большевикам, разлагающим армию, наносит удар … по самой армии. Помните, с каким жаром открещивался Керенский от авторства Приказа №1? Как ему хотелось остаться от этого в стороне? Это было в марте, а уже в апреле все стало по-другому. После перестановки в правительстве, военный министр Гучков уходит в отставку. Его место занимает Керенский и моментально издает документ под названием «Декларация прав солдата». Вы уже можете себе представить, что там было написано. Это тот же самый Приказ №1, только еще хуже, потому что исходит уже от военного министра! Раньше от подобного документа открещивался Керенский. Теперь он этого не делает, а спокойно подписывает не документ какого-то совета, а правительственный декрет, вводящий в армии совершенно невероятные свободы. Точнее говоря, закрепляя тот хаос, который уже с февраля семнадцатого воцарился в русских казармах.
Эта «Декларация прав солдата» «окончательно подорвала все устои старой армии — пишет генерал Деникин в своих мемуарах — Она внесла безудержное политиканство и элементы социальной борьбы в неуравновешенную ивооруженную массу, уже почувствовавшую свою грубую физическую силу. Она оправдывала и допускала безвозбранно широкую проповедь — устную и печатную — антигосударственных, антиморальных и антиобщественных учений, даже таких, которые по существу, отрицали и власть, и само бытие армии. Наконец, она отняла у начальников дисциплинарную власть, передав ее выборным коллегиальным организациям, и лишний раз, в торжественной форме, бросив упрек командному составу, унизила и оскорбила его».
Керенский не умел коротко говорить, потому и документ содержит 18 пунктов. Есть среди них и разумные, но в том то и дело, что несколько безумных пунктов перечеркивали все остальные и придавали всему документу определенную окраску. Военное руководство ждало наведения в армии порядка и дисциплины, прекращения разлагающей ее большевистской пропаганды, но вместо этого получили официальный документ не только ее разрешавший, но и запрещавший ей препятствовать! Новый военный министр А.Ф. Керенский издал декларацию, где говорилось только о правах. Обязанности умирать за Родину у солдата больше не было. Вот этот «шедевр», его основные, ключевые моменты:
1) Все военнослужащие пользуются всеми правами граждан. Но при этом каждый военнослужащий обязан строго согласовать свое поведение с требованиями военной службы и воинской дисциплины.
2) Каждый военнослужащий имеет право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, общества или союза.
3) Каждый военнослужащий, во внеслужебное время, имеет право свободно и открыто высказывать устно, письменно или печатно, свои политические, религиозные, социальные и прочие взгляды.
6) Все без исключения печатные издания (периодические или непериодические) должны беспрепятственно передаваться адресатам.
12) Обязательное отдание чести, как отдельными лицами, так и командами, отменяется.
14) Никто из военнослужащих не может быть подвергнут наказанию, или взысканию без суда. Но в боевой обстановке начальник имеет право, под своей личной ответственностью, принимать все меры, до применения вооруженной силы включительно, против неисполняющих его приказания подчиненных. Эти меры не почитаются дисциплинарными взысканиями.
15) Все наказания, оскорбительные для чести и достоинства военнослужащего , а также мучительные и явно вредные для здоровья, не допускаются.
18) Право назначения на должности и, в указанных законом случаях, временного отстранения начальников всех степеней от должностей принадлежит исключительно начальникам. Точно так же они одни имеют Право отдавать распоряжения, касающиеся боевой деятельности и боевой подготовки части, ее обучения, специальных ее работ, инспекторской и хозяйственной частей. Право же внутреннего самоуправления, наложения наказания и контроля в точно определенных случаях (приказы по воен. ведомству 16 апр. № 213 и 8 мая с. г. № 274) принадлежит выборным войсковым организациям.
«Пусть самые свободные армия и флот в мире — писал Керенский в послесловии к „Декларации“ — докажут, что в свободе сила, а не слабость, пусть выкуют новую железную дисциплину долга, поднимут боевую мощь страны».
Красивые слова. Можно писать в документе, что угодно, но если право наказания принадлежит солдатскому комитету, а не офицеру, то дисциплине наступает окончательный и верный конец. Имеющие теперь все политические права военнослужащие, могли поступать в любую из политических партий, в том числе и большевистскую. Могли они теперь исповедовать и, что особенно важно, проповедовать любые политические убеждения вплоть до анархизма. В воинские части в тылу и на фронте могли свободно доставляться все без исключения печатные издания, в том числе самые антигосударственные. Отменялось обязательное отдание чести. И, наконец, упразднялись все дисциплинарные взыскания . И смертная казнь, хотя бы для дезертиров и предателей. Как заставить солдата соблюдать хотя бы остатки дисциплины без взысканий, Временное правительство не указывало. Это и так понятно: надо обращаться к революционной сознательности! Других механизмов управления войсками у офицеров теперь не оставалось.
«Декларация прав солдата» Керенского, плюс пропаганда братания Ленина означало быстрое и окончательное крушение русской армии. Но и этого мало большевикам! Они будут требовать отменить оговорки об исполнении боевых приказов и дисциплине в строю, это ведь ведет к бесправию солдат…
Много «работал» Александр Федорович Керенский в правительстве. И карьера его шла в гору. По мере сползания страны в пропасть все большая часть русского властного «руля» оказывалась именно в руках Александра Федоровича. Как он им рулил, мы уже видели и еще не раз увидим. Помните, Керенский входил в Петроградский Совет? И на этом «советском» поприще карьера Керенского тоже шла в гору. 3—24 июня (16 июня — 7 июля) 1917-го в Петрограде прошел Первый Всероссийский съезд Советов. Керенского выбрали на том съезде членом ВЦИК. Там Александр Федорович выступал сразу после Ленина. И успех имел не меньший, а аплодисментов сорвал даже больше.
Этот съезд Советов — это триумф демократии и … абсурда. На трибуне власть и ее будущие могильщики. Министры-социалисты Временного правительства Церетели, Чернов, Скобелев, сам Керенский. Затем их сменяют на трибуне большевики Ленин, и Каменев. Выступает и «межрайонец» Троцкий. Будущий второй человек в Октябрьской революции за четыре месяца(!) до ее начала не является членом большевистской партии!
Партии, которая совершенно не скрывает своих намерений взять власть. Сил, правда, еще маловато. Из 1090 делегатов, 777 заявили о своей партийности: 285 эсеров, 248 меньшевиков, 32 меньшевика-интернационалиста, 10 меньшевиков-объединенцев, 24 примыкали к другим фракциям и группам. Большевиков только 105. Но зато их лидер Владимир Ленин полон уверенности в своей будущей победе.
Ираклий Георгиевич Церетели, так остроумно шутивший потом во Франции, заявляет с трибуны съезда, что в России нет политической партии, которая была бы готова взять власть в свои руки. «Я отвечаю: есть! — кричит ему в ответ Ленин с места, а потом добавляет с трибуны — Ни одна партия от этого отказываться не может, и наша партия от этого не отказывается: каждую минуту она готова взять власть целиком».
Но еще не время, слишком круто заворачивает Ленин: эсеро-меньшевистское большинство съезда отклонило оба большевистских проекта и приняло проект резолюции, внесённый меньшевиком Ф. И. Даном, призывавший поддержать Временное правительство. Пока бывшие же «земляки» выступают с одних и тех же трибун, бывшие члены Временного правительства, тщетно пытаются взывать к здравомыслию действующей власти.
«Троцкий, вновь проповедующие „перманентную революцию“, и их товарищи, достаточно нагрешившие против всех параграфов уголовного кодекса, гуляют на свободе и вносят заразу в русское общество и в русскую армию» — возмущается 4-го июня на страницах кадетской газеты «Речь» ушедший в отставку вместе с Гучковым, П.Н. Милюков. Результата никакого.
Но этого следовало ожидать. Керенский — военный министр Временного правительства, он же и в главном руководящем органе Советов. Через две недели он станет премьер-министром Временного правительства. О каком двоевластии можно говорить?! Вопрос только в том, член Петроградского Совета Керенский очутился во Временном правительстве, или член правительства по совместительству участвует еще и в заседаниях Совета? Сопоставление дат говорит следующее:
— вечером 27 февраля 1917 года А.Ф. Керенский был избран товарищем (заместителем) председателя Петросовета;
— 2— го марта 1917 года стал министром юстиции Временного правительства.
То есть, сначала Керенский вошел в совет, а уж потом с его благословления в правительство!
Поэтому дальнейшие события русской революции, столь ярко описанные в советской историографии, на самом деле были весьма прозаичны. Никакого переворота в октябре практически не было, а был спектакль, разыгранный Керенским, делавшим вид, что он спасает Россию. На самом деле он доводил страну «до нужной кондиции» и готовил ее для передачи Ленину, как и предусматривалось «союзным» планом разрушения России. Ленин и Керенский действуют в спайке. В одной организации состоят, на одном съезде выступают. Одно дело делают: один шашки подставляет, другой их ест. Поддавки есть поддавки.
Лучше других характеризует состояние власти и ее «попытки» борьбы с надвигающейся смутой характеризует один малоизвестный эпизод, случившийся в июне 1917 года. Как раз в дни, когда на Васильевском Острове, в здании Кадетского корпуса, шел Съезд Советов…
В условиях развала государственности, который с невероятной скоростью проходил в России, набирать силу начинали даже наиболее экзотические течения революционной мысли. Такие, как анархизм. До революции количество приверженцев учения Кропоткина было весьма невелико. Но вот русское государство под руководством Временного правительства начало рассыпаться, как карточный домик и сторонники идеи полного отрицания власти, стали множиться, как тараканы. «В Петербурге же, между прочим, развили усиленную „деятельность“ анархисты. Они имели территориальную базу на Выборгской Стороне, на отдаленной и укромной даче известного царского министра Дурново — указывает в своих мемуарах член исполкома Петросовета, Н. Н. Суханов (Гиммер) — Дачу эту они захватили уже давно и держали крепко».
И ладно сидели бы они на даче тихо, власть бы их не замечала и дальше. Так нет, буйные анархисты 5(18) июня 1917 года захватывают редакцию газеты «Русская воля» и объявляют ее экспроприированной. Рабочим и служащим анархисты объявляют, что явились «избавить их от гнета капиталистической эксплуатации». Работникам типографии такая постанова вопроса совсем не нравится, так как они фактически становятся безработными. Анархистов же это волнует мало, они преспокойно выпускают в захваченной типографии листовки. «Около здания собралась огромная возбужденная толпа. Были присланы две роты солдат, которые оцепили прилегавшую улицу и не знали, что делать дальше» — пишет Суханов. Случай вынуждал правительство свою власть применить и захватчиков из типографии выставить. Однако параллельно решением проблемы занялся и Съезд Советов. Они направляют делегацию для переговоров с анархистами. Те в ответ требуют … организации особой согласительной комиссии для решения этого вопроса. Переговоры бесплодны: анархисты не желают покидать захваченной ими собственности. Только убедившись в том, что военная власть настроена решительно и может пойти на вооруженный штурм типографии, анархисты соглашаются уйти. Но ставят условия — гарантия безопасности от самосуда толпы разъяренных рабочих. Совет дает им такую гарантию. В результате, анархисты не были арестованы судебными властями (как это должно быть), а отвезены прямо на Съезд Советов. Когда же работники органов юстиции явились за арестованными, то их просто туда не допустили. Потом анархистов освободили «по постановлению исполнительного комитета», даже не установив личности. На другой день «Рабочая газета» (не большевистская) радостно приветствовала «вмешательство организованной демократии».
Но так уж устроены бандиты, что если их не наказывать и отпускать, то они наглеют прямо на глазах. Так произошло и на этот раз. На робкие попытки властей выселить анархистов с дачи Дурново, и тем самым просто ликвидировать очаг заразы посыпались резолюции, постановления. На заводах Выборгской стороны даже начались забастовки против «контрреволюционного» требования правительства. На помощь «братьям» из Кронштадта даже прибыло подкрепление — 50 матросов. Выступили в поддержку нигилистов и большевики. Тогда власти прекратили свои попытки и постарались больше не замечать буйных последователей Кропоткина. Но 18-го июня во время многолюдных демонстраций анархисты напали на тюрьму и освободили несколько десятков содержавшихся там, своих товарищей. И вместе с ними опять укрылись на даче Дурново.
Листовка была свежеотпечатанной и пахла так, как пахнут свежеиспеченные изделия типографии. Это особый, волнующий запах. Многим он нравится не менее, чем запах свежеиспеченного хлеба, доносящийся из пекарни.
«К рабочим и солдатам. Граждане, старый режим запятнал себя преступлением и предательством. Если мы хотим, чтобы свобода, завоеванная народом… мы должны ликвидировать старый режим, иначе, он опять поднимет свою голову …»
Капитан Татищев повертел листовку в руках. Странное это ощущение, когда читаешь печатный документ и вроде все буквы тебе понятны, а смысл целиком от тебя ускользает. Так и здесь, читая листовку анархистов, он никак не мог понять, что же этим людям надо в итоге.
«Мы, рабочие и солдаты, … хотим возвратить народу его достояние, и потому конфискуем типографию „Русской воли“ для нужд анархизма. Но пусть никто не усмотрит в нашем акте угрозу для себя… Каждый может писать, что ему заблагорассудится… мы боремся не с печатным словом, а только ликвидируем наследие старого режима».
Капитан скомкал листок и бросил ее под ноги. Солдаты его батальона живо и бойко оцепляли дачу Дурново, где анархисты явочным порядком организовали свою штаб-квартиру. Знал бы, покойный министр Николая II, во что превратится его особнячок, в гробу бы перевернулся. Хотя внешне дом выглядел вполне прилично. Никаких повреждений, колонны, окна, садик. Все чинно и благородно. С первого взгляда и не подумаешь, что за вертеп там притаился.
Вообще в последнее время анархисты стали проявлять прямо неуемную активность. Сначала они захватили типографию газеты «Русская воля», а когда их мягко поставили на место, они ответили новым безобразием. После воскресной манифестации, толпа вооруженных анархистов подошла к Выборгской тюрьме и освободила десяток человек, среди которых были обвиняемые в провокаторстве, шпионаже и дезертирстве. И власть, терпевшая уже давно, на этот раз решила принять меры. Точнее говоря, к этому ее вынудили сами обитатели дачи Дурново: налет на тюрьму — это прямой вызов.
Была бы его воля, порядок бы навел очень быстро. Бардак на улицах и в головах, начал уже надоедать и самим солдатам, не говоря уже об офицерах. Но команды не было. Власть все пыталась договориться, найти консенсус, сесть за стол переговоров. А в ответ получала налет на тюрьмы, арест типографии и другие вопиющие безобразия.
Капитан жадно втянул в себя табачный дым. Курить он начал не на фронте, а здесь в тылу. После тяжелых февральских дней он несколько дней беспробудно пил. А когда пришел в себя — принял присягу новому правительству. И совсем было засобирался на фронт, в родной Преображенский полк, когда его неожиданно вызвали в штаб округа. Там его сильно удивили, не приказывая, а упрашивая взять под свою команду запасной батальон преображенцев.
— Вы же видите, Николай Владимирович, что эти запасники натворили — хмуро и сосредоточено говорил незнакомый полковник — И натворят еще черт знает, что! Если, конечно, не взять их в руки и не привести в чувство. Кому, как не вам сделать это.
— Мне? — удивился тогда Татищев, а потом понял, что полковник прав. Удивительным образом судьба России с недавних пор стала решаться не во фронтовых окопах, а на улицах столицы. И он согласился, попросив пару хороших, боевых унтеров себе в помощники. Худо-бедно, но за два месяца, его запасной батальон стал похож на настоящую воинскую часть. И тут грянула Декларация. В день ее опубликования, честь перестали отдавать все. Одни с радостью, другим просто стало неудобно.
— Господин капитан, здание оцеплено! — бойко отрапортовал унтер Федейкин — Прикажете начинать?
— Ну, что за судьба? — подумал капитан — Я гвардейский офицер, дворянин, должен заниматься ликвидацией каких-то бандитских гнезд, выпускающих нелепые листовки и угрожающие погромами тюрьмам.
Подумал, и как тогда в штабе округа, понял, что более заниматься этим некому. Вот и сейчас дачу Дурново окружали его преображенцы, как самые надежные солдаты, из тех, что имелись под рукой у министра юстиции. Небольшой отряд милиции робко жался к борту броневой машины, грозно ощетинившейся двумя пулеметами в сторону мятежного здания. Министр юстиции Переверзев, еще несколько представителей судебной власти, собрались здесь, чтобы уговорить анархистов покинуть дом и выдать сбежавших преступников.
Начал переговоры комиссар милиции.
— Речь идет не о выселении и не о репрессиях против анархистов вообще, а только о выдаче арестантов и участников тюремного разгрома.
В ответ в проеме двери появился анархист. Он и не думал отрицать, что искомые лица находятся внутри.
— Мы никого не выдадим — громко прокричал он — А дачу будем защищать с оружием в руках!
— И что нянчатся с этим сбродом — подумал капитан — Не хотят выходить — обстрелять из пулеметов, да кинуть внутрь пару гранат. Но нельзя — это недемократично.
Вот от этого приятного, но ставшего страшным слова «демократично», и отправил граф Татищев свою жену и детей подальше в Евпаторию. Там все было не так «демократично», как в столице и поэтому там еще можно было спокойно ходить по улицам и отпускать детей поиграть во дворе. В Петрограде этого уже нет.
— Будьте благоразумны — кричал, напрягая голосовые связки сам министр юстиции — Отдайте нам сидевших в тюрьме и просто покиньте здание. Больше мы никого не тронем.
— Анархисты не выдают своих товарищей — раздалось в ответ — Если попытаетесь войти, будем стрелять.
Вот и отлично. Только бы стрельнули. Хоть разочек. Будет чудесный повод перестрелять всю эту сволочь.
— Вперед — коротко скомандовал капитан и сам шагнул к дверям особняка.
Под ударами прикладов забаррикадированные двери жалобно застонали. Но выдержали. Тогда еще двое солдат принялись их выламывать.
— Сейчас начнут стрелять — подумал капитан, но стрельбы все не было.
Раздался сильный треск, двери подались, и тотчас направленная чьей-то рукой, в образовавшуюся щель вылетела граната. Прямо ему под ноги.
— Вот и все — мелькнуло в голове — Но, как глупо!
Еще один удар об пол. Это вылетела вторая граната. Солдаты рухнули на пол, и только он остался стоять, как был, с поднятым револьвером. Так и не шелохнулся. Пока не заметил, что гранаты эти никогда не взорвутся — неправильно вставлен запал. Эти уголовники с ножичками управляются куда лучше.
— Сейчас начнем стрелять — громко заявили из-за развороченной двери.
— Вот гнида анархистская, я из-за тебя весь в грязи вывалялся — завопил унтер Федейкин — А ну вперед братцы…
— Дальше разберутся без меня — подумал капитан и медленно вышел на улицу.
Было совсем тепло. Он достал платок и вытер лицо. Его руки немного дрожали.
В дом заскакивали все новые солдаты. Потом, где-то внутри раздалось несколько выстрелов и все стихло.
Можно подводить итоги. Около тридцати арестованных и один труп, лежащий у входа. Лица анархистов злые, большинство разбито в кровь. Шутки с гранатами солдаты им не простили. Чуть отдельно стоят несколько матросов, глядят в землю. А один смотрит так дерзко, прямо в глаза. Губа кровоточит, бушлат порван.
— Убитого товарища, мы вам не простим, слышишь, капитан!
Татищев обернулся, подошел ближе.
— Как фамилия?
Не спеша сплюнул кровь, ухмыльнулся и так же прямо в глаза сказал:
— Кронштадтский матрос Анатолий Железняков, будем знакомы…
Труп единственного погибшего при захвате дачи Дурново анархиста, был вынесен и положен посреди двора. Прибывший официальный следователь пытался увезти тело для вскрытия в военно-медицинскую академию. Но этого ему не позволили. Рабочие окрестных заводов потребовали, чтобы вскрытие состоялось тут же, в их присутствии. А из-за наличия в числе арестованных Железнякова и еще нескольких матросов, Кронштадт выставил министру юстиции ультиматум немедленно отпустить захваченных, в случае отказа угрожая двинуться на Петроград с оружием в руках. Вскоре власти отпустили всех задержанных.
Вот так правительство не смогло справиться с кучкой смутьянов-уголовников. Сделать это было возможно, правда, пришлось бы пролить кровь. Потом из-за «демократичности» власти кровь хлынет потоками. Матросы—кронштадцы, что выдвигают ультиматумы министрам, сыграют в октябрьских событиях главную роль. Советские историки даже любовно назовут матросов «краса и гордость революции». Именно они будут основной ударной силой большевистского переворота. И не только в Петрограде. После быстрой и легкой победы в Питере, матросы эшелонами будут отправлены в Москву, где их прибытие сразу перевесит чашу весов на сторону ленинцев. Наведение порядка в Кронштадте могло предотвратить Октябрьскую революцию. Почему же этого не сделали? Именно поэтому…
Кронштадт очень быстро сделался очагом неповиновения. Практически сразу после Февральской революции там произошло массовое убийство офицеров. В местном Совете преобладание сразу получили большевики. А 17(30) мая под влиянием Троцкого и Луначарского Кронштадский Совет вообще объявил, что более не подчиняется Временному правительству. Еще не было Октября, не было июльского восстания большевиков, даже анархисты еще сидели тихо на своей «даче», но место где назревает главный «гнойник» было точно обозначено. Как отреагирует правительство любой страны, если город на ее территории объявит о своем неповиновении? Направит туда войска и полицию и ликвидирует очаг сепаратизма. Так поступит любая власть в любой стране. Но только не русское Временное правительство!
24 мая (6 июня) в Кронштадт отправляется … делегация во главе с министрами: социалистами Церетели и Скобелевым. Они уговаривают, ведут переговоры и добиваются согласия Совета признать правительство. Однако, как только министры уехали из Кронштадта, там прошел новый митинг, который постановил, что данное согласие просто «ответы на вопросы министров Церетели и Скобелева… и ничто более», а единственной властью в городе остается Совет рабочих и солдатских депутатов.
Укрепившись в Кронштадте, большевики отправляли своих агитаторов по всей стране, выдавая им мандаты своего совета. Они появлялись на фронте, где подрывали дисциплину, и в тылу, в деревнях, где вызывали погромы имений. Иногда их арестовывали местные власти, но всегда очень быстро выпускали. Так Временное правительство постепенно передавало контроль над страной новой власти, чьи вожди всего месяц назад приехали из-за границы. А всевозможные советы и съезды только ускоряли этот процесс.
Через две недели после окончания Съезда Советов, Ленин устраивает попытку антиправительственного путча. Исторические факты гласят следующее: 3-4(16-17) июля в Петрограде состоялись антиправительственные вооружённые демонстрации, возглавленные большевиками. Ильич выступал перед вооруженными толпами с балкона дома Кшесинской. Забастовала часть заводов. Поднялся Кронштадт, послав в столицу десятитысячный вооруженный отряд. Начались погромы, строительство баррикад. Но четкого плана восстания не было, а потому успеха достичь и не удалось. Не было синхронности, той четкости, которая потом будет у большевиков в октябре: солдаты выступили 3(16), а штурмовой отряд из Кронштадта прибыл только 4(17) июля. Потому путч был подавлен, а в ходе восстания погибло 56 человек. Точнее всего об июльском выступлении большевиков сказал Н.Н. Суханов: «Группа Ленина не шла прямо на захват власти в свои руки, но она была готова взять власть при благоприятной обстановке, для создания которой она принимала меры».
Кадет Набоков пишет о демонстрации, вылившейся в попытку путча: «Те же безумные, тупые, зверские лица, какие мы все помним в февральские дни». В его словах уже чувствуется протрезвление от первых дней всеобщего февральского угара. Многие начинали задумываться о том, куда же катится Россия, ведомая Керенским и его товарищами. И тут случилось непредвиденное. Игра вдруг пошла не по правилам «поддавков», а по правилам настоящих шашек. А случилось вот, что.
На страницах русской печати появились документы, уличавшие Ленина в связях с немецким правительством. Напечатаны они были с санкции министра юстиции П.Н. Переверзева. История финансовых взаимоотношений большевиков с немцами была придана гласности. Пускай частично, но на свет показалась покрытая тиной и кровью часть страшного «союзного» плана. Этого Керенскому допустить было нельзя.
Он уже и ранее отчаянно боролся. Не с разлагавшими армию большевиками, а с любой попыткой обнародования компрометирующих их материалов. Слухи о связях Ленина с германцами начали циркулировать еще до его приезда в Россию. Да и сама форма его маршрута подлила масла в огонь сплетен и пересудов. Когда на одном из заседаний Временного правительства П.Н. Милюков поднял этот вопрос, то Керенский решительно запротестовал против подобной «клеветы» на «славную русскую революцию» и тут же в негодовании подал в отставку. Правда, на другой же день он ее взял обратно. Любопытны воспоминания самого Александра Федоровича об этом эпизоде: «Возможно вполне, что некая резкая стычка в начале марта между Милюковым и мной произошла: сам я вспомнить об этом случае сейчас не могу».
Как только речь идет о скользком моменте, таком как авторство Приказа №1 или вышеуказанном эпизоде память Керенского дает сбои …
В период с марта по июль, русская контрразведка напрасно стучалась в двери правительства: ее материалы полностью игнорировались и замалчивались. Во время июльского выступления министр юстиции Переверзев решил, что время для обнародования материалов настало.
События развивались весьма любопытно. Как должно было поступить Временное правительство, получив такую информацию? Как минимум начать расследование и лиц, подозреваемых в связях с германской разведкой, арестовать. Не замечать Ленина более было невозможно — честные патриоты напечатали то, что правительство не видело в упор. По своей партийной принадлежности Переверзев — трудовик, была такая левая партия. К этой же партии до недавнего времени принадлежал и сам глава правительства Керенский, но к тому моменту Александр Федорович уже стал эсером. Министр юстиции неоднократно пытался призвать власть разобраться с большевиками, готовящими ее свержение. Тщетно. Тогда он и решился на такой экстравагантный шаг, как общение с главой своего правительства через прессу. После обнародования документов не реагировать Керенскому было невозможно. И он отреагировал.
Но еще ранее высказали свое мнение главари Петросовета, являвшиеся также членами Временного правительства. «Документы, в виде заявления, подписанного двумя социалистами — Алексинским и Панкратовым, даны были в печать — пишет в мемуарах А.И. Деникин — Это обстоятельство, преждевременно обнаруженное, вызвало страстный протест Чхеидзе, Церетели, и страшный гнев министров Некрасова и Терещенко. Правительство воспретило помещение в печати сведений, порочащих доброе имя товарища Ленина, и прибегло к репрессиям... против чинов судебного ведомства» .
Чхеидзе и Церетели предложили по телефону редакциям газет воздержаться от печатания сенсационных разоблачений как «непроверенных», впредь до расследования дела особой комиссией. И «попросили» пока материалы не печатать. Просьбу выполнили все, кроме маленькой «Общей газеты». Вслед за ней уже напечатали и другие. Теперь информационная блокада была прорвана. И последовала реакция Керенского.
«В самый день опубликования, 5 июля, Переверзев, от которого правительство и раньше уже не прочь было отделаться, оказался вынужден подать в отставку пишет в своей книге «История русской революции» Троцкий — Меньшевики намекали, что это их победа. Керенский впоследствии утверждал, что министр был удален за чрезмерную поспешность разоблачений, помешавшую ходу следствия ».
Вновь мы видим удивительную картину: вместо удара по настоящим врагам, пытающимся его свергнуть, Керенский бьет по тем, кто пытается спасти правительство. Переверзев ушел в отставку, газету «Общее дело» закрыли.
Но удар по «союзным» планам все же был нанесен серьезный. В тот же день 5(18) июля Ленин в беседе с Троцким ставил вопрос «не перестреляют ли они нас», и на следующий день скрылся в Разливе, прожив несколько недель в Шалаше (стоге сена) вместе с Зиновьевым. А в печати и в публичных выступлениях лидеров Петроградского Совета стали появляться материалы, пытающиеся дезавуировать эту чудом прорвавшуюся информацию. Министр внутренних дел меньшевик Церетели заявил, что «лидеров большевиков, обвиняемых в подстрекательстве к восстанию 3 — 5 июля, я не подозреваю в связи с германским штабом». Другой глава меньшевиков, Либер, высказался в том же ключе: «Я сам считаю, что обвинение, направленное против Ленина и Зиновьева, ни на чем не основано».
Но все же до своей отставки министр юстиции Переверзев отдал приказ и по результатам публикации были произведены аресты. Был арестован финансовый гений большевиков Ганецкий, Козловский и его родственница некая Суменсон, упомянутые в опубликованных материалах. Также оказались за решеткой Троцкий, Раскольников, Каменев и Коллонтай. Все это случилось в течение 5-го июля. К вечеру следующего дня, несмотря на отставку своего министра, государственная машина, которой впервые дали ясную команду бороться с экстремистами, работала на полных парах. Особняк Кшесинской, где был большевистский штаб, дача Дурново и Петропавловская крепость были заняты верными правительству войсками. Был распущен наличный состав ЦК Балтийского флота, от кронштадцев власть потребовала немедленного ареста зачинщиков беспорядков.
И вероятнее всего, так бы и случилось: смутьянов арестовали, а Кронштадт привели наконец в чувство, если бы… если бы 6(19) июля в Петроград не прибыл Керенский! Обратите внимание, каждый раз, когда речь шла о захвате власти большевиками он отсутствует в Петрограде . В июле уговаривал фронтовых солдат пойти в наступление, в Октябре исчезнет из Зимнего дворца за «верными войсками».
Керенский начинает действовать. Речи его, как всегда правильны и зажигательны: «…Русская революционная демократия и он, уполномоченный ею военный министр, поставленный во главе армии, и Временное правительство не позволят никаких посягательств на русскую революцию».
После такого заявления, по идее должны последовать жесткие шаги в отношении большевиков. Так бы и было, но «в поддавки» правила игры совсем другие. Инерция министерства юстиции хватает еще на один шаг: в армию запрещен ввоз «Правды», «Окопной правды» и «Солдатской правды». Сразу после этого, в ночь на 7(20) июля Керенский делает весьма странные шаги: он отменяет аресты Троцкого и Стеклова (Нахамкеса). Штаб Петроградского округа протестует, но уже арестованного Стеклова отпускают. Троцкий все же остается за решеткой.
После этих событий следуют новые «удивительные» шаги Керенского. Сначала закрывается газета, напечатавшая компромат на Ленина, а затем 10(23) июля Александр Федорович отбирает у военных право ареста большевиков. Органы же юстиции более никого не арестовывают. Помимо этого Керенский официально приказывает командующему округом генералу Половцеву прекратить разоружение большевиков!
На многих заводах ленинцы подготовили склады оружия. После провала выступления его быстренько разносят по домам. Военная власть старается этому помешать и приступает к изъятию вооружения. Но сразу после успешного «обезоруживания» Сестрорецкого завода, поступает распоряжение Керенского — прекратить разоружение! Вместо этого публикуется воззвание о добровольной сдаче(!) оружия гражданами. Военные протестуют, отказываясь печатать подобный документ. Тогда Керенский пишет воззвание лично(!). По его приказу этот невероятный документ расклеивают на улицах и ждут добровольцев на специально открытых пунктах. Несложно догадаться о результате. Как писал очевидец воззвание «подействовало только на старых доверчивых буржуев: сданными оказались только несколько пистолетов и сабель эпохи русско-турецкой войны». Большевистские арсеналы благополучно вынесены и перепрятаны. До Октября.
Но Керенскому мало сохранить Ленину имеющееся у его сторонников вооружение. В августе во время выступления Корнилова оружие отрядам Красной гвардии выдается с государственных складов по прямому указанию Александра Федоровича. Теперь вооружены большевики основательно — можно передавать им власть.
Тучи над правительством сгущаются — влияние большевиков в Советах усиливается. 31 августа (13 сентября) Петроградский Совет принимает большевистскую резолюцию «О власти». В ней требование ухода Временного правительства в отставку и создания «истинно революционной власти на Всероссийском съезде Советов». 5(18) сентября подобную же резолюцию принимает Московский Совет. Но вместо действий препятствующих подготовке переворота, правительство продолжает подыгрывать своим «могильщикам». На свободу начинают выходить даже те немногие большевики, кто был арестован в июльские дни. Выходит на свободу Коллонтай, Каменев, Луначарский и многие рядовые большевики.
Освобождается 2(15) сентября и Лев Давыдович Троцкий. «Я был арестован правительством Керенского и через два месяца после возвращения из эмиграции снова оказался в хорошо знакомых „Крестах“…— вспоминает он в автобиографии — После выхода из тюрьмы „революционной демократии“ мы поселились в маленькой квартире, которую сдавала вдова либерального журналиста, в большом буржуазном доме. Подготовка к октябрьскому перевороту шла полным ходом. Я стал председателем Петроградского Совета ».
Даже из этих строк ясно, что когда Льва Давыдовича выпускали, никаким раскаянием и не пахло. Наоборот, на всех парах большевики-заговорщики готовили смещение Временного правительства. В это время Троцкий был отпущен из тюрьмы … под залог! То есть за деньги! Это так же странно, как если бы нынешние российские власти выпустили из тюрьмы под залог главаря чеченских террористов, а американцы — Усаму Бен Ладена. Зачем же Льва Давыдовича отпустили из заключения?
Потому Троцкого и выпустили, что он и Ленин должны были делать очередную революцию. Запускать третью часть «союзного» плана уничтожения России, Революция — Разложение— Распад. Кстати сказать, «межрайонец» Троцкий вышел из тюрьмы правоверным большевиком. В партию был принят … заочно, на 6-м съезде РСДРП в конце июля, начале августа! В партию приняты и все 275 его последователей, львиная доля которых приплыла вслед за вождем из Америки. «Союзные» деньги заканчивают объединение двух локомотивов октябрьской революции. «Пломбированный» вагон и «пломбированный» пароход сливаются в одно единое целое, забывая обо всех взаимных обидах и теоретических спорах. Теперь они уже официально вместе, они в одной партии, у них одна задача: взять власть. Задача эта поставлена теми, кто организовал их возвращение на Родину.
И они твердо идут к ее выполнению. 17(30) сентября председателем Моссовета избирается большевикНогин, а 25 сентября (8 октября) Троцкий становится председателем Петросовета. В конце сентября на II съезде депутатов Балтфлота принимается резолюция о неподчинении флота правительству.
После подавления выступления генерала Корнилова, Керенский фактический диктатор России. Он обладает всей полнотой власти для ликвидации угрозы со стороны левых экстремистов. Более того, он только, что арестовал военных «заговорщиков», подавил попытку собственного свержения «справа». Значит, воля к борьбе у него есть. Сомнений в дальнейших действиях большевиков нет ни у кого. В том числе и у самого А.Ф. Керенского: «12 октября большевики учредили при Петроградском Совете Военно-революционный комитет, — писал он впоследствии, — официально он был призван защищать „столицу революции“ от германского вторжения, но в действительности стал штабом подготовки вооруженного восстания против правительства». Что же делает глава Российского государства, видя надвигающуюся опасность?
Ничего. Керенский полностью игнорирует большевистские приготовления. На совещании с высшим военным руководством в начале октября спокойствие в столице признано «вполне обеспеченным». Одновременно с этим министр юстиции Малянтович, по согласованию с Керенским продолжает выпускать на свободу большевистских главарей! Это происходит за две недели до Октябрьского переворота! «Партия в поддавки» подходит к логическому завершению. Керенский уже не просто подставляет под удар свои шашки, но даже выставляет на игровую доску новые фигуры своих противников. Освобождены Козловский, Раскольников и вожаки пулеметного полка, первого выступившего против Временного правительства в июльские дни. Причину для столь странных действий, министр юстиции Малянтович нашел умиляющую своей детской непосредственностью. По его мнению, большевиков «нельзя преследовать по ст. 108 („Благоприятствование неприятелю“), так же как нельзя было бы преследовать Льва Толстого»!
«Напрасно один из товарищей министра — указывает П.Н. Милюков — возражал, что нельзя не считать „„благоприятствование неприятелю“ такие действия большевиков, как отказ повиноваться военному начальнику, отобрание винтовок у желающих идти на фронт, взрывы на заводах, работающих на оборону, задерживание на станциях поездов со снарядами и т.д.“.
Такие мелочи в расчет не принимаются, не обращает правительство внимание на специальное воззвание собственной контрразведки, где указывается, что германская агентура стремится к подрыву экономической и политической мощи России «путем обострения политической борьбы и доведения ее до формы погромов и анархии». Не слышит Керенский и собственного министра торговли ипромышленности прогрессиста Коновалова. Это тот самый министр, который еще в мае ушел в отставку из-за отсутствия у правительства воли для решения стоящих проблем. В мае, накануне отставки он совершенно справедливо говорил, что «Россию ведет к катастрофе антигосударственная тенденция, прикрывающая свою истинную сущность демагогическими лозунгами». С июля месяца он снова в правительстве. Снова пытается донести до его главы голос разума, неоднократно настаивая на принятии предупредительных мер против большевистского восстания. Задает Керенскому вопросы, какие именно части войск будут поддерживать Временное правительство? Существует ли план обороны? «Разговоры об этом велись 13 и 14 октября» — пишет Милюков. Значит уже после организации большевиками Военно-революционный комитета, который сам Керенский считал «штабом подготовки вооруженного восстания против правительства». И что?
«Ответы Керенского были уклончивы: меры приняты, опасаться нечего, военное положение дает достаточные средства обороны в случае надобности» — продолжает глава кадетов. Но, Коновалов не унимается: 14(27) октября он настаивает на заслушивании доклада начальника штаба Петроградского округа генерала Багратуни. Генерал этот не совсем простой: он женат на сестре Керенского. Таким образом, все попытки подготовиться к восстанию, минуя Александра Федоровича, становились невозможными. А из доклада генерала-шурина Багратуни становилось понятно, что никакой подготовки не ведется. Поэтому неугомонный Коновалов, рвется к Керенскому на прием, сигнализируя о близкой опасности. Реакцию главы правительства можно предсказать, даже не будучи провидцем: делать он ничего не будет, сказать ему тоже нечего. «Недовольный повторными настояниями, Керенский просто стал уклоняться от бесед и от прямых ответов на прямые вопросы» — пишет Милюков.
Время шло, драгоценное время, когда будущую катастрофу еще можно было предотвратить. Керенский не делал ничего, что могло помешать его земляку Ульянову, зато предпринял ряд шагов серьезно помогающих большевикам. Помните первый документ Временного правительства, его Декларацию. В ней гарантируется не вывод войск Петроградского гарнизона на фронт. Полуразложившиеся части находятся в городе, как и обещано. Вдруг в середине октября Главком Керенский издает приказ о срочном выводе этих частей из города и отправке их в окопы. Просидевшим в уютном Петрограде, отвыкшим от службы солдатам, идти на фронт совсем не хочется. После опубликования этого приказа весь гарнизон встал на сторону большевиков, постоянно говоривших об окончании войны. Вот и охраняли Зимний дворец только юнкера, да женщины-добровольцы. Энтузиасты.
23 октября (5 ноября) на многолюдном заседании Петроградского совета член Военно-революционного комитета Антонов-Овсеенко сделал доклад о первых двух днях его работы. «Почти все части гарнизона уже признали власть комитета и его комиссаров». Лев Давыдович Троцкий, верно оценивал ход событий: «…Исход восстания 25 октября был уже на три четверти, если не более предопределен в тот момент, когда мы воспротивились выводу Петроградского гарнизона, создали Военно-революционный комитет (16 октября), назначили во все воинские части и учреждения своих комиссаров и тем полностью изолировали не только штаб Петроградского военного округа, но и правительство».
Но даже в этот момент, когда все было ясно, и дальнейший ход событий мог предугадать любой уличный мальчишка, Керенский продолжает играть с ленинцами «в поддавки»!До последней, до самой последней минуты. В тот же день, 23-го октября (5 ноября), Временное правительство обсуждало вопрос о немедленном аресте членов самозваного Военно-революционного комитета, но … решило подождать развития событий! Зато Керенский предложил Министру юстиции Малянтовичу… возбудить против членов комитета уголовные дела! Это когда власть в городе фактически полностью ускользнула из рук правительства и только необыкновенно быстрые, решительные действия могли переломить ситуацию.
Об уровне работы Временного правительства, а вернее сказать об уровне помощи Керенского большевикам говорит следующий факт. Вот сообщение газеты «Новая жизнь» от 20-го октября 1917 года: «Министр юстиции П. Н. Малянтович предписал прокурору судебной палаты сделать немедленное распоряжение об аресте Ленина». За пять дней(!) до Октября министр юстиции меньшевик Малянтович только «предписал сделать немедленное распоряжение» об аресте Ленина. Да и это робкое предписание министр сделал, только получив разрешение Керенского. А Александр Федорович не давал добро до последнего — он только тогда издал приказ об аресте своего земляка Ильича, когда сделать это было практически нереально. Более того — издав распоряжение, министр-меньшевик тут же предупредил Владимира Ильича о потенциальной возможности ареста! Когда же обсуждался вопрос об аресте членов Военно-революционного комитета, то все тот же Малянтович настоял об отмене этого решения, заявив, что сначала надо расследовать и выяснить, кто конкретно является автором воззвания к населению, и лишь тогда производить аресты! Благодарный Ленин, после переворота даст своему «спасителю» охранную грамоту, которая прикроет Малянтовича от всех бед и поможет не просто пережить Красный террор, а даже избежать «уплотнения» в своей великолепной семикомнатной квартире. Осторожный меньшевик Малянтович автографа своего для истории не оставил, подписав лишь телеграмму. Вместо него приказ об аресте Ленина завизировал его заместитель Андрей Януарьевич Вышинский. Тот самый, кто при Сталине станет главным государственным обвинителем. Это образец железной логики «отца народов»: «странный» министр юстиции Малянтович со своей ленинской охранной грамотой пойдет в расстрельные подвалы, а пытавшийся арестовать Ильича, но честно выполнявший свой долг Вышинский — на повышение. И не важно, каких убеждений придерживается каждый из них: важнее всего порядочность и честность. Вот этих качеств, среди членов Временного правительства не хватало катастрофически.
Только накануне восстания 24 октября(6 ноября) на заседании Предпарламента министр-председатель Керенский «вдруг» увидел начало мятежа и потребовал предоставить ему особые полномочия. Получив их, быстро скрылся из города, оставив свое правительство в блокированном Зимнем дворце. Он сделал все, что требовалось — Ленин мог спокойно брать власть. И надо сказать, что тот помощь Керенского оценил соответственно, ответив такой же любезностью. После свержения Временного правительства, его бывшего главу будут искать все, но не найдет никто. Как и Ленина, некоторое время назад. Хотя при желании и того и другого, можно было найти без труда. До июня 1918 года, т.е. восемь месяцев Александр Федорович нелегально жил в России, но большевики его не арестовали. Неужели не могли? Нет, просто не искали. Хотя он перемещался много и потому был легко уязвим. В двадцатых числах ноября семнадцатого он прибыл в Новочеркасск, где атаман Каледин отказался с Керенским сотрудничать. Потом к началу работы Учредительного собрания приехал в Петроград. После его разгона уехал в Финляндию. В конце января 1918 года вернулся в Петроград, а в начале мая перебрался в Москву. А причины столь долгого нахождения Керенского в стране вызваны отнюдь, не его подпольной борьбой с большевиками-узурпаторами. Просто в стране, которой он руководил, начался такой бардак, что безопасно выехать из нее получилось только через восемь месяцев . Слишком многие русские граждане при встрече с бывшим адвокатом, депутатом Думы, министром юстиции и премьером Временного правительства могли бы лишить его драгоценного дара жизни. Поэтому он скрывался и прятался. Пока не уплыл из России на английском крейсере «Генерал Об»!
В Мурманске действительно находилось несколько судов, охранявших доставленные британцами еще царю, военные грузы. Но за Керенским приплыл специальный корабль. Специально, чтобы вывезти «союзного» агента блестяще выполнившего свою задачу разрушения собственной Родины. Документы Керенскогобыли в полном порядке. У него была даже английская виза , которую он получил в Москве в Британском консульстве. Во время «всесоюзного розыска» своей персоны! Визу же ему поставил английский представитель, заместитель посла Брюс Локкарт, имевший теснейшие связи с руководителями Советской России. С Лениным и Троцким.
Обратим внимание на маршрут Керенского, это многое объясняет: сначала он уплыл в Англию, потом жил во Франции, с 1940-го года в США. Что имею в виду? После революции, из России уехали миллионы людей, но основным центром эмиграции был отнюдь не Париж, а, как это ни странно, Берлин. Именно там была наибольшая русская диаспора за рубежом. Керенский же поехал к своим «союзным» хозяевам, в Париж, затем в Нью-Йорк. Там они обеспечили ему до самой кончины в Америке приличный уровень жизни, а чтобы не скучал народный трибун, специально для него создали «Лигу борьбы за народную свободу». Там в США он пожизненно за народную свободу и боролся. Разрушив Россию один раз, он не угомонился до конца своих дней. Ведь ему не удалось полностью уничтожить эту страну. Каким—то невероятным способом на месте уничтоженной Российской империи появился мощный Советский Союз. Присутствие России под любым названием «великого демократа» никак не устраивало. С 1922 по 1932 год он редактировал газету «Дни», выступал с резкими антисоветскими лекциями, но это еще можно понять. Но в 1941 году Керенский публично приветствовал нападение фашистской Германии на СССР, а в 1951 году, в период резкого обострения отношений между США и СССР, пророчил новую мировую войну, в которой Америка, как он надеялся, победит.
Писал Александр Федорович и мемуары, пытаясь объяснить всему человечеству, как же все произошло. Объяснения Керенского своему невероятному поведению у руля российской государственной машины поражают своей детской чистотой и наивностью: «Мы были так наивны…», «Не хватило твердости»…
Без проблем покинула Россию и семья Керенского. Сколько невинных людей погибло во время Красного террора, сколько звучных фамилий погубило своих владельцев, взятых в заложники большевиками. Но только не фамилия «Керенский»: в первые годы Советской власти она была отличной охранной грамотой. У Керенского и его жены Ольги было двое сыновей. Керенский так торопился покинуть страну, что бросил свою семью на произвол судьбы. Но «земляк» Ульянов не позволил им сгинуть в хаосе, организованном их мужем и папой. От греха подальше семью вывезли в провинцию поглуше. Младший из сыновей, Глеб Александрович Керенский позднее вспоминал:
«Когда большевики пришли к власти, мы с матерью вынуждены были уехать из Петербурга в Котлас . В Котласе мы прожили до 1921 года, когда матери, наконец, удалось выхлопотать в ЧК разрешение на эмиграцию, и мы поехали в Эстонию. Из Эстонии мы с матерью решили ехать в Англию. Поездом добрались до Швеции, потом на пароме пересекли море и оказались в Ипсвиче или в Гарвиче, точно не помню, где и встречал нас отец. У него в Англии было много друзей, они позаботились о нас, помогли найти жилье ».
«Английские друзья» позаботились о Керенском, вытащив его из России, позаботились и о его семье, даже когда сам Александр Федорович уже не хотел этого делать. У него появилась новая семья, и отношения с детьми были такими «теплыми», что сын Керенского даже не пришел на похороны отца.
Любой, кто хоть немного знаком с деятельностью ЧК, легко может представить себе ситуацию, когда женщина с простой русской фамилией Керенская, просит в этом «учреждении» разрешить ей эмигрировать. И ей, разумеется, разрешают. Удивительно? Нет, если помнить, что эта жена человека проигравшего «в поддавки» всю Россию!
Выдающийся русский философ Н.А.Бердяев писал: «Никогда в стихии революции, и особенно революции, созданной войной, не могут торжествовать люди умеренных, либеральных, гуманитарных принципов. В революционную эпоху побеждают люди крайних принципов, люди, склонные и способные к диктатуре». От себя добавим — побеждают они тем легче и быстрее, тем больше им помогают. Поддержка и помощь Ленину со стороны Временного правительства была столь сильна, что он достиг вершин власти всего за СЕМЬ МЕСЯЦЕВ ! В истории — абсолютный рекорд. Достижение Владимира Ильича даже некорректно сравнивать с результатами других борцов за свободу и равенство — такой поддержки у них не было.
900 дней продлилась ленинградская блокада, 242 дня Временное правительство было у власти. За 900 дней враг не смог взять один город, за 242 дня Керенский и его коллеги смогли полностью разрушить великое государство, уничтожить страну созданную десятками поколений своих предков.
Поистине титанический труд проделало Временное правительство. Были на пути их сложности и проблемы. Но не было в действиях «февралистов» одного — искреннего желания эти проблемы решать.
Много книг написано о том периоде русской истории. Идет время, меняются оценки. И вот уже из полукомического персонажа советской истории, А.Ф.Керенский становится сегодня уже почти героем-демократом. И вздыхают многие: ах, если бы революционное развитие России остановилось на Феврале!
А мне на ум приходит другая сцена. Представьте себе, что штандартенфюрер СС Отто фон Штирлиц (советский разведчик Максим Максимович Исаев) после падения Третьего рейха в 1945 году благополучно уехал за границу. И вот лет через двадцать, где-нибудь в Аргентине и Боливии выступает он перед потомками бежавших нацистов. Молодежь активно интересуется, вопросы задает.
— Скажите, пожалуйста — говорят — Как же так вышло, что вы провалили создание в Германии атомной бомбы? Как же получилось, что сорваны были мирные переговоры с западными «союзниками»? Как смогла улизнуть, порученная Вам русская радистка?
Улыбается Штирлиц стоя на трибуне. Объяснения у него давно готовы:
— Мы были так наивны… Не хватило твердости…
Глава 10.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!