Подготовка текста Л. А. Ольшевской, перевод Л. А. Дмитриева, комментарии Л. А. Дмитриева и Л. А. Ольшевской 1 страница
ВСТУПЛЕНИЕ
Киево-Печерский патерик — первый и самый известный из оригинальных русских патериков. Это сборник рассказов ο Киево-Печерском монастыре, основанном в середине XI века, и его подвижниках.
История формирования памятника относится κ первой трети XIII века, когда возникла «переписка» между владимиро-суздальским епископом Симоном и печерским монахом Поликарпом. Поводом послужило неиноческое поведение Поликарпа, добивавшегося высокой церковной должности. Κ посланию, где Симон обличал Поликарпа в честолюбии, он приложил девять рассказов ο жизни печерских святых, чтобы дать наглядные примеры истинного монашества и доказать мысль ο богоизбранности Киево-Печерского монастыря. Собирание и литературную обработку монастырского эпоса Симон вел давно. До послания κ Поликарпу им, постриженником Киево-Печерского монастыря, была описана история создания печерского Успенского собора. Поликарп продолжает дело, начатое Симоном, его духовным учителем и, возможно, родственником. Он пишет послание игумену Печерского монастыря Акиндину, сопровождая его одиннадцатью рассказами ο святых. Β XIII же веке κ произведениям Симона и Поликарпа было присоединено Слово ο первых черноризцах печерских, имеющее летописное происхождение и патериковую форму. Объединение всех этих текстов создало древнее ядро Киево-Печерского патерика. Структура Патерика отличалась незамкнутостью и подвижностью, с течением времени границы монастырской «агиографической летописи» были значительно раздвинуты путем введения текстов, родственных в тематическом и жанровом отношении первооснове памятника. Β первоначальном виде Патерик до нас не дошел, его состав был реконструирован А. А. Шахматовым и Д. И. Абрамовичем.
|
|
|
Древнейшая из дошедших до нас датированных редакций Патерика была создана по инициативе тверского епископа Арсения в 1406 году и включала в свой состав тексты, сначала существовавшие как литературный «конвой» Патерика, — Житие Феодосия Печерского и похвалу святому, летописное сказание об основании монастыря.
Как литературный сборник особого состава, имеющий свою «программу» изложения материала (оглавление), определенный принцип организации произведения, традиционную концовку, Патерик сложился κ 60-м годам XV века, когда в стенах Киево-Печерского монастыря были созданы первая и вторая Кассиановские редакции памятника. Вторая Кассиановская редакция Патерика, выполненная печерским монахом Кассианом в 1462 году, получила наибольшее распространение в письмениости Древней Руси и легла в основу всех дальнейших переработок этого памятника.
|
|
|
Β XVII веке центром редакторской работы над Патериком стал Киев, что объясняется обострением борьбы между православием и католичеством, движением за национальную независимость Украины. Β это время были канонизированы печерские святые, рассказы ο которых читаются в Патерике. Самая известная из многочисленных рукописных и печатных редакций памятника, созданных в XVII веке, была выполнена по «повелению и благословению» Иннокентия Гизеля, архимандрита Киево-Печерского монастыря, и опубликована в 1661 году. Β ней патериковый материал делится на три авторских цикла и сопровождается биографиями Нестора, Поликарпа и Симона.
Количество списков Патерика (к настоящему времени их известно около 200), пометы на полях сборников, принадлежащие читателям и переписчикам, говорят ο том, что произведение являлось популярной четьей книгой Древней Руси. Повествуя ο славном прошлом монастыря, Патерик в страшные годы монголо-татарского ига, феодальных «котор» и государственных «нестроений» будил патриотический дух русского народа.
Некоторые сюжеты и мотивы Киево-Печерского патерика восходят κ произведениям переводной житийной литературы, κ библейско-евангельской традиции, однако это не лишает памятник яркой самобытности. Все рассказы Патерика остросюжетны, элемент чудесного в них носит сказочный характер. Они не только иллюстрируют ту или иную христианскую добродетель, показывают подвиги монахов во славу христианской веры, но и воссоздают картины реальной жизни монастыря и Киева той эпохи, реальных взаимоотношений между монахами, между монастырем и миром. Из патериковых рассказов мы узнаем, как монастырь рос, богател, влиял на политику князей, какой трудной была для монаха, отрекшегося от мира и посвятившего себя служению Богу, борьба с живыми человеческими страстями. Основной конфликт в патериковых рассказах определяется не только столкновениями печерских монахов с иноверцами, но и их выступлениями против отрицательных явлений монастырского быта, самоуправства и корыстолюбия князей.
|
|
|
Киево-Печерский патерик оказал определяющее влияние на развитие жанра «патерика» в древнерусской литературе: под его воздействием складываются Волоколамский, Псково-Печерский, Соловецкий патерики.
Текст Киево-Печерского патерика публикуется по списку конца XV — начала XVI века второй Кассиановской редакции (ркп. РГБ, собр. Румянцева, № 305). Утраченные части текста восстановлены по списку, близкому κ первому по времени создания и одной с ним редакции (ркп. РГАДА, собр. Оболенского, № 69). Внесены исправления в основной текст по данным других списков и редакций (приведены в изданиях Патерика Д. И. Абрамовича 1911 и 1931 года). Β тексте настоящего издания Киево-Печерского патерика опущено 8-е «слово» — Житие Феодосия Печерского, написанное Нестором, так как оно включено в первый том «Библиотеки литературы Древней Руси».
|
|
|
ОРИГИНАЛ
ПАТОРИК[1] ПЕЧЕРЬСКЫЙ, ИЖЕ О СЪЗДАНИИ ЦЕРКИ, ДА РАЗУМѢЮТЬ ВСИ, ЯКО САМОГО ГОСПОДА БОГА ПРОМЫСЛОМЬ И ВОЛЕЮ И ЕГО ПРЕЧИСТЫ МАТЕРЕ МОЛИТВОЮ И ХОТѢНИЕМЬ СЪЗДАСЯ И СЪВРЬШИСЯ БОГОЛѢПНАА И НЕБЕСНОПОДОБНАА ВЕЛИКАА ЦЕРЬКИ БОГОРОДИЦИНА ПЕЧЕРЬСКАА,[2] АРХИМАНДРИТИА[3] ВСЕА РУСКЫА ЗЕМЛЯ, ЕЖЕ ЕСТЬ ЛАВРА[4] СВЯТОГО И ВЕЛИКОГО ОТЦА НАШЕГО ФЕОДОСИЯ[5]
ПАТЕРИК ПЕЧЕРСКИЙ, ПОСВЯЩЕННЫЙ СОЗДАНИЮ ЦЕРКВИ, ЧТОБЫ ЗНАЛИ ВСЕ, КАК САМОГО ГОСПОДА БОГА ПРОМЫСЛОМ И ВОЛЕЮ И ЕГО ПРЕЧИСТОЙ МАТЕРИ МОЛИТВОЙ И БЛАГОВОЛЕНЬЕМ СОЗДАЛАСЬ И СВЕРШИЛАСЬ БОГОЛЕПНАЯ, НЕБУ ПОДОБНАЯ, ВЕЛИКАЯ ПЕЧЕРСКАЯ ЦЕРКОВЬ БОГОРОДИЦЫ, АРХИМАНДРИТИЯ ВСЕЙ РУССКОЙ ЗЕМЛИ, КОТОРАЯ ЯВЛЯЕТСЯ ЛАВРОЙ СВЯТОГО И ВЕЛИКОГО ОТЦА НАШЕГО ФЕОДОСИЯ
СЛОВО 1
СЛОВО 1
Благослови, отче.
Благослови, отче.
Бысть в земли Варяжской княз Африканъ, брат Якуна Слепаго, иже отбеже от златы луды, биася плъком по Ярославѣ с лютымь Мьстиславом. И сему Африкану бяху два сына — Фриадъ и Шимон.[6] По смерти же отцю ею изъгна Якунъ обою брату от области ею. Прииде же Шимонъ къ благовѣрному князю нашему Ярославу;[7] его же приимь, въ чести имяше и дасть его сынови своему Всеволоду, да будет старей у него; приа же велику власть от Всеволода. Вина же бысть такова любвии его къ святому тому мѣсту.
Был в земле Варяжской князь Африкан, брат Якуна Слепого, который потерял свой золотой плащ, сражаясь на стороне Ярослава с лютым Мстиславом. У этого Африкана было два сына — Фриад и Шимон. Когда умер их отец, Якун изгнал обоих братьев из их владений. И пришел Шимон к благоверному князю нашему Ярославу; тот принял его, держал в чести и отослал его к сыну своему Всеволоду, чтобы был он у него старшим, и принял Шимон великую власть от Всеволода. Причина же любви Шимона такова к святому тому месту.
При благовѣрномь и великом князи Изяславѣ в Киевѣ половцем ратию пришедшимъ на Рускую землю в лѣто 6576, и изыдоша сие трие Ярославичи въ сретение им: Изяславъ, Святославь и Всеволод,[8] имый съ собою и сего Шимона. Пришедшим же им к великому и святому Антонию[9] молитвы ради и благословениа, старець же отвръзъ неложнаа своа уста и хотящую имъ быти погыбель ясно исповедаше. Сий же варягъ пад на ногу старцу и моляшеся съхранену ему быти от таковыа бѣды. Блаженны же рече тому: «О чадо, яко мнози падут острием меча, и бежащимь вамь от супостат ваших, попрани и язвени будете и в вод ѣ истопитеся; ты же, спасень бывь, зде имаеши положенъ быти в хотящей създатися церкви».
Во время княжения благоверного и великого князя Изяслава в Киеве, когда пришли в 6576 (1068) году половцы на Русскую землю и пошли трое Ярославичей — Изяслав, Святослав и Всеволод — навстречу им, с ними был и этот Шимон. Когда же пришли они к великому и святому Антонию для молитвы и благословения, старец отверз неложные свои уста и ожидающую их погибель без утайки предсказал. Варяг же этот пал в ноги старцу и молил, чтобы уберечься ему от такой беды. Блаженный же сказал ему: «О чадо! Многие падут от острия меча, и, когда побежите вы от врагов ваших, будут вас топтать, наносить вам раны, будете тонуть в воде; ты же, спасенный там, будешь положен в церкви, которую здесь создадут».
Бывшим же имь на-Лтѣ, съступишася плъци обои, и Божиимь гнѣвом побѣжени бысть христиане, и бѣжащим имь, убьени быша и воеводы съ множеством вои, егдаже съступишася. Ту же и Шимонъ лежаше язвен посрѣдѣ их. Въззрѣв же горѣ на небо, и видѣ церковь превелику, якоже прежде видѣ на мори, и въспомяну глаголы Спасовы, и рече: «Господи! Избави мя от горкиа сиа смерти молитвами пречистыа твоеа Матере и преподобную отцу Антониа и Феодосиа!» И ту абие нѣкаа сила изъят его из среды мертвых, и абие исцѣлѣ от ранъ и вся своа обрѣтѣ цѣлы и здравы.
И вот, когда они были на Альте, сошлись оба войска, и по Божию гневу побеждены были христиане, и, когда обратились в бегство, были убиты воеводы и множество воинов в этом сражении. Тут же и раненый Шимон среди них лежал. Взглянул он вверх на небо и увидел церковь превеликую — такую, какую уже прежде видел на море, и вспомнил он слова Спасителя и сказал: «Господи! Избавь меня от горькой этой смерти молитвами пречистой твоей Матери и преподобных отцов Антония и Феодосия!» И тут вдруг некая сила исторгла его из среды мертвецов, он тотчас исцелился от ран и всех своих нашел целыми и здоровыми.
Пакы възвратися к великому Антонию, сказа ему вещь дивну, тако глаголя: «Отець мой Африканъ съдѣла крестъ и на немь изообрази богомужное подобие Христово написаниемь вапным, новъ дѣло, якоже латина чтут, велик дѣломь, яко 10 лакот.[10] И сему честь творя, отець мой възложи поясъ о чреслѣх его, имущь в ѣ са 50 гривенъ[11] злата, и венець злат на главу его. Егда же изгна мя Якунъ, стрый мой, от области моеа, азъ же взях поясъ съ Иисуса и венець съ главы его и слышах глас от образа; обратився ко мнѣ и рече ми: “Никакоже, человѣче, сего възложи на главу свою, неси же на уготованное мѣсто, идѣже зиждется церковь Матере моея от преподобнаго Феодосиа, и тому в руцѣ вдаждь, да обѣсит над жрътовникомъ моим”. Аз же от страха падохся, оцепнѣвь, лежах акы мертвъ; и въстав, скоро внидох в корабль.
И возвратился он к великому Антонию, и поведал ему историю дивную, так говоря: «Отец мой Африкан сделал крест и на нем изобразил красками богомужное подобие Христа, образ новой работы, как чтут латиняне, большой величины — в десять локтей. И воздавая честь ему, отец мой украсил чресла его поясом, весом в пятьдесят гривен золота, и на голову возложил венец золотой. Когда же дядя мой Якун изгнал меня из владений моих, я взял пояс с Иисуса и венец с головы его и услышал глас от образа; обратившись ко мне, он сказал: “Никогда не возлагай этого венца, человече, на свою голову, неси его на уготовленное ему место, где созидается церковь Матери моей преподобным Феодосием, и тому в руки передай, чтобы он повесил над жертвенником моим”. Я же упал от страха и, оцепенев, лежал как мертвый; затем, встав, я поспешно взошел на корабль.
И пловущимь намь, бысть буря велиа, яко всѣмь намь отчяятись живота своего, и начях въпити: “Господи, прости мя, яко сего ради пояса днесь погыбаю, понеже изъяхъ от честнаго твоего и челов ѣ коподобнаго образа!” И се видѣх церковь горѣ и помышляхомь, каа си есть церковь? И бых свыше глас к намь, глаголяй: “Еже хощет създатися от преподобнаго въ имя Божиа Матере, в нейже и ты имаши положенъ быти”. И якоже видѣхомь величествомь и высотою, размѣривь поясомь тѣмь златымь, 20 лактей в ширину и 30 — в долину и 30 — в высоту стѣны, с верхомь — 50. Мы же вси прославихомь Бога и утѣшихомся радостию великою зѣло, избывше гръкыа смерти. Се же и донынѣ не свѣдя, гдѣ хощет създатися показаннаа ми церкви на мори и на-Лтѣ, и уже ми при смерти сущу, дондеже слышах от твоихъ честныхъ устенъ, яко здѣ ми положену быти, в хотящей създати церкви». И иземь, дасть пояс съ златы и глаголя: «Се мѣра и основание, сий же вѣнець да обѣшенъ будет надъ святою трапезою».
И когда мы плыли, поднялась буря великая, так что все мы отчаялись в спасении, и начал я взывать: “Господи, прости меня, ибо ради этого пояса погибаю за то, что взял его от честного твоего и человекоподобного образа!” И вот увидел я церковь наверху и подумал: “Что это за церковь?” И был свыше к нам голос, говорящий: “Которая будет создана преподобным во имя Божией Матери, в ней же и ты положен будешь”. И видели мы ее величину и высоту, если размерить ее тем золотым поясом, то двадцать локтей — в ширину, тридцать — в длину, тридцать — в высоту стены, а с верхом — пятьдесят. Мы же все прославили Бога и утешились радостью великой, что избавились от горькой смерти. И вот доныне не знал я, где создастся церковь, показанная мне на море и на Альте, когда я уже находился при смерти, пока не услыхал я из твоих честных уст, что здесь меня положат в церкви, которая будет создана». И, вынув золотой пояс, он отдал его, говоря: «Вот мера и основа, этот же венец пусть будет повешен над святым жертвенником».
Старець же похвали Бога о семь, рекь варягови: «Чадо, отселе не наречется имя твое Шимонъ, но Симонъ будет имя твое». Призвав же Антоний блаженнаго Феодосиа, рече: «Симоне, сий хощет въздвигнути таковую церьковь», и дасть ему поясъ и венець. И оттоле великую любовь имяше къ святому Феодосию, подавь ему имѣниа многа на възграждение монастырю.
Старец же восхвалил Бога за это и сказал варягу: «Чадо! С этих пор не будешь ты называться Шимоном, но Симон будет имя твое». Призвав же блаженного Феодосия, Антоний сказал: «Симон, вот он хочет такую церковь построить», и отдал Феодосию пояс и венец. С тех пор великую любовь имел Симон к святому Феодосию и давал ему много денег на устроение монастыря.
Нѣкогда же сему Симонови пришедшу къ блаженному и по обычней бесѣде рече ко святому: «Отче, прошу у тебе дара единаго». Феодосий же рече к нему: «О чядо, что просит твое величьство от нашего смирениа?» Симонъ же рече: «Велика же паче и выше моеа силы требую азъ от тебе дара». Феодосий же рече: «Съвеси, чадо, убожьство наше, иже иногда многажды и хлѣбу не обрѣстися въ дневную пищу, иного же не свѣмь, что имѣю». Симонъ же глагола: «Аще хощеши подаси ми, можеши бо по даннѣй ти благодати от Бога, еже именова тя преподобным. Егда бо снимах вѣнець с главы Иисусовы, той ми рече: “Неси на уготованное мѣсто и вдаждь в руцѣ преподобному, иже зижет церковь Матере моеа”. И се убо прошу у тебе: да ми даси слово, яко да благословит мя душа твоа якоже в животѣ, тако и по смерти твоей и моей». И отвѣща святый: «О Симоне, выше силы прошение, но аще узриши мя, отходяща отсуду, свѣта сего, и по моемь отшествии сию церковь устроенну, и уставы преданныа съвръшатся в той, извѣстно ти буди, яко имам дръзновение къ Богу; нынѣ же не съвѣмь, аще приата ми есть молитва».
Однажды этот Симон пришел к блаженному и после обычной беседы сказал святому: «Отче, прошу у тебя дара одного». Феодосии же спросил его: «О чадо, что просит твое величие от нашего смирения?» Симон же сказал: «Великого, выше силы моей, прошу я от тебя дара». Феодосии же ответил: «Ты знаешь, чадо, убожество наше: часто и хлеба недостает в дневную пищу, а другого не знаю, что имею». Симон же сказал: «Если захочешь одарить меня, то сможешь по данной тебе благодати от Бога, который назвал тебя преподобным. Когда я снимал венец с главы Иисуса, он мне сказал: “Неси на приготовленное место и отдай в руки преподобному, который строит церковь Матери моей”. Вот чего прошу я у тебя: дай мне слово, что благословит меня душа твоя как при жизни, так и по смерти твоей и моей». И отвечал святой: «О Симон, выше силы прошение твое, но если ты увидишь меня, отходящего отсюда, из мира этого, и если по моем отшествии церковь эта устроится и данные ей уставы будут соблюдаться в ней, то, да будет тебе известно, что имею я дерзновение у Бога, теперь же не знаю, доходит ли моя молитва».
Симонъ же рече: «От Господа свѣдѣтельствованъ еси, сам бо от пречистыхь устъ святого его образа слышахь о тебѣ, и сего ради молю ти ся, якоже о чръноризцѣх, тако и о мнѣ, грѣшнемь, помолися, и о сыну моемь Георгии, и до послѣднихь рода моего». Святый же яко обещася и рече: «Не о сихь единехь молю, но и о любящих мѣсто сие святое мене ради». Тогда Симонъ поклонися до земля и рече: «Не изыду от тебе, отче, аще написанием не извѣстиши ми».
Симон же сказал: «От Господа было мне свидетельство, я сам слышал о тебе это из пречистых уст святого его образа, потому и молю тебя — как о своих черноризцах, так и обо мне, грешном, помолись, и о сыне моем Георгии, и до последних рода моего». Святой же, обещавши ему это, сказал: «Не о них единых молюсь я, но и обо всех, любящих это святое место ради меня». Тогда Симон поклонился до земли и сказал: «Не уйду, отче, от тебя, если писанием своим не удостоверишь меня».
Принужен же бывь любве его ради преподобный, и пишет тако, глаголя: «Въ имя Отца и Сына и Святаго Духа», иже и донынѣ влагаются умершему в руку таковую молитву. И оттоле утвердися таковое написание пологати умерьшимь, прѣжде бо сего инъ не сотвори сицевыа вещи в Руси. Пишет же и сие въ молитвѣ: «Помяни мя, Господи, егда приидеши въ царствии си и въздати хотя комуждо по дѣлом его, тогда убо, Владыко, и раба своего Симона и Георгиа сподоби одесную тебе стати въ славе твоей и слышати благы твой глас: “Приидѣте, благословении Отца моего, наслѣдуйте уготованное вам царство искони мира”».[12]
Преподобный же, побуждаемый любовью к нему, написал так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», что и доныне вкладывают умершему в руку такую молитву. И с тех пор утвердился обычай класть такое письмо с умершим, прежде же никто не делал этого на Руси. Написано же было и это в молитве: «Помяни меня, Господи, когда придешь во царствие твое, чтобы воздать каждому по делам его, тогда, Владыка, и рабов своих, Симона и Георгия, сподоби справа от тебя стать, в славе твоей, и слышать благой твой глас: “Придите, благословенные Отцом моим, наследуйте уготованное вам царство от создания мира”».
И рече Симонъ: «Рцы же и к симь, отче, и да отпустятся грѣси родителма моима и ближним моимь». Феодосий же въздвигъ руци свои и рече: «Да благословить тя Господь от Сиона, и узрите благаа Иерусалиму вся дьни живота вашего и до послѣднихь рода вашего!»[13] Симон же приимь молитву и благословение от святого, яко нѣкы бисер многоценный и дарь. Иже прежде бывь варягь, и нынѣ же благодатию Христовою христианъ, наученъ бывь святымь отцемъ нашимь Феодосиемъ; оставивь латиньскую буесть и истиннѣ вѣровавъ въ Господа нашего Иисуса Христа и со всѣмь домомь своимь, яко до 3000 душь, и со ерѣи своими, чюдесъ ради бывающих от святою Антониа и Феодосиа. И сий убо Симонъ пръвый положенъ бысть в той церкы.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 183; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!