Какую главную ошибку делают ораторы

Риторика и ораторское искусство

Ораторское искусство является древнейшим из отраслей знания. В античные времена искусство речи играло особенно важную роль. Чтобы оценить исключительное значение ораторского мастерства в ту эпоху, следует прежде всего вспомнить, что вся культура Греции и Рима — особенно по сравнению с современной — в большей степени была культурой устного, а не письменного слова. Книги были рукописные, поэтому их было мало и многое приходилось заучивать наизусть. Люди хранили любимые сочинения поэтов и прозаиков не на полках, а в памяти. Стихи Вергилия и периоды Цицерона рассчитаны скорее не на чтение, а на произнесение вслух. Даже исторические сочинения, философские трактаты, научные исследования писались прежде всего для громкого чтения. И наедине с собой люди читали вслух, наслаждаясь звуками речи. Поэтому нетрудно понять, какое значение для развития художественного стиля античной литературы имело красноречие — жанр, в котором звучащее слово царило полновластно.

Античность до самого позднего времени не знала беллетристики в нашем смысле слова: художественной прозы с вымышленным занимательным сюжетом. Если читатель искал занимательности, он брался за мифологию, за историю, за описательную географию и т. д. Если же он искал художественности, он брался за поэтов, а из прозаиков — прежде всего за ораторов.

Наконец, — и это важнее всего — в общественной жизни античных государств красноречие играло неизмеримо более важную роль, чем в Новое время. Древность не знала представительной системы правления, власть в государстве принадлежала только тем членам правящего сословия, которые являлись в сенат, и только тем гражданам, которые толпились на площади народного собрания; и, обращаясь к ним лично, хороший оратор одной выразительной речью мог решающим образом повлиять на государственную политику.

В наше время эта роль все более переходит от устных речей к печатным статьям и чаще приходится слышать с трибуны речи, написанные в форме статей и читаемые по записи; в древности же, напротив, даже если речь не предназначалась к произнесению и издавалась письменно, как памфлет, в ней бережно сохранялись все признаки устного стиля и жанра. Общественную роль играли не только речи в сенате и в народном собрании — «совещательные», по античной терминологии, — но и речи торжественные и судебные. Торжественные выступления на празднестве или чествовании очень часто выливались в декламацию политической программы, а судебные речи обычно использовались для того, чтобы свести политические счеты с противником, обвинив его в злоупотреблении властью или опорочив как частное лицо.

Больше всего простора для развития ораторского мастерства красноречия предоставлял демократический строй. Убеждение стало единственным средством получения поддержки со стороны простого народа, который больше не признавал наследственную власть (как при монархии) или военное принуждение (как при диктатуре). Греческий язык также сыграл заметную роль в развитии ораторского искусства и навыков убеждения благодаря его способности отражать абстрактные понятия «справедливость», «гражданская добродетель» и т. д. Риторика стала обязательной дисциплиной для всех граждан, а не только для людей, преследовавших политические цели. Например, новая афинская система правосудия требовала от индивидуумов аргументации своих позиций перед вынесением решения присяжными. Два периода наибольшего расцвета античного красноречия приблизительно совпадают с двумя периодами наивысшего подъема рабовладельческой демократии. В Греции это V-IV вв. до н.э. (в Афинах — время от Перикла до Демосфена), в Риме это I в. до н.э., время Цицерона. Афинская демократия породила целую плеяду славных ораторов. Великим оратором считали Фемистокла; о Перикле говорили, что его речь подобна громам и молниям; глашатай простонародья Клеон и идеолог аристократии Ферамен оставили свои имена в истории аттического красноречия.

На протяжении всей истории античного ораторского искусства наблюдается постоянная вражда между риторикой и философией. Так, критика существовавшей в те времена риторики представлена Платоном, главным образом в «Георгии». Исходя из того что назначение риторики заключается в наставлении на истинный путь, Платон заявлял, что, убеждая людей в истинности или в справедливости каких-либо событий или явлений, оратор должен сам знать, что истинно и что ложно, а это знание доступно лишь философу. А Сократ, например, считал, что риторика вообще бесполезна, так как мнение истинное сохраняет свою силу даже без риторических убеждений, а мнение ложное даже с помощью риторики не устоит против истины.

Иногда между философией и риторикой намечалось перемирие. Эту тенденцию можно, например, отметить в IV в. до н.э. Так, Сократ соглашался, что искусство правильно говорить и правильно мыслить едино, но при этом считал, что первое (ораторское) искусство должно подводить ко второму, а не второе к первому. Он соглашался, что красноречие и добродетель должны быть неразрывны, но больше рассчитывал не на то, что добродетельный человек будет искать дополнение своему совершенству в красноречии, а на то, что красноречивый человек будет подкреплять авторитет своей речи авторитетом своих убеждений.

Следующий яркий этап развития риторики и ораторского искусства принадлежит эпохе эллинизма. Здесь наблюдается заметное отстранение от философских интересов. В эллинистических школах риторики воспевается тот тип оратора-краснобая, ремесленника слова, способного говорить обо всем, не зная ничего, который стал впоследствии очень распространенным и навлекал насмешки лучших писателей эпохи Римской империи.

Мы видим, что риторика в эти времена демонстрирует широкий диапазон ораторских возможностей: от речи на благо ближним до самодовольно-артистической, самоцельной речи софистов, использующих словесные украшения, чтобы ввести в заблуждение.

Времена греческой риторики охватили жизнь пяти поколений, что само по себе говорит о ее огромном значении в античном обществе.

Школы времен античности и Ренессанса учили множеству правил построения и произнесения речей. Марк Фабий Квинтилиан был самым знаменитым учителем риторики в Риме. Уровень его требований к ученикам был очень высок. Основные требования — воспитанность и широкая образованность. Часть многочисленных искусных приемов и речевых уловок, которым обучали будущих ораторов, достойна внимания и сегодня. В наше время вряд ли актуальны речи, имеющие эстетическую самоцель (например, Протагора), или демагогический пафос (например, Гитлера или Геббельса). Фразы, построенные на самоценности риторических фигур, вычурный стиль, упор на блестящую виртуозность — все эти элементы мы должны сегодня оценить критически.

Средневековье опять привело к расцвету ораторского искусства и мастерства произнесения речи. Путь проложили нищенствующие монахи — от Савонаролы до Лютера.

В Новое время ораторская речь зазвучала в английском парламенте XVIII в. и в Конвенте после Французской революции. Любопытно отметить, что некоторые ораторы в парижском Конвенте заготавливали конспекты выступлений как правого, так и левого, противоположного направления.

На протяжении многих столетий риторика оказывала значительное влияние на поэтическое искусство. Так, например, Расин, знаменитый французский драматург, составил конспекты книги Квинтилиана «Формирование красноречия».

Но со времен Ренессанса ни в одном парламенте речь не имела и не имеет большего значения, как в английском. Под влиянием ораторов — Питта, Фокса, Шеридана, Гладстона, Ллойда Джорджа, Черчилля и Бевина — с тех пор и по сей день Англия в еще большей степени, чем Германия, — страна речей и дискуссионных клубов.

Но и немецкая парламентская история насчитывает значительное число видных ораторов. Наиболее блестящим оратором XIX в. являлся Ойген Рихтер Бисмарк. В бундестаге видными ораторами и полемистами были, например, Шумахер, Арндт, Кейнемен, Эрлер и Шмидт — от социалдемократической партии, Аденауэр, Герстенмайер, фон Гуттенберг и Штраус — от Христианско-демократического союза и Делер — от Свободной демократической партии. Если сравнивать между собой речи Бисмарка, Ллойда Джорджа, Бриана, Черчилля, то легко заметить, что каждый из них обладал собственным стилем и тем не менее все они использовали такие средства, как образность, логика, повышение интереса к речи и т. д.

Несмотря на конкуренцию со стороны письменной речи, и сегодня устная речь остается мощнейшим средством воздействия на людей.

Речь является выражением наших мыслей, чувств и желаний; с помощью речи человек контактирует с другими людьми, выбираясь из глухого одиночества. Каждая речь воздействует на разум, чувства и желания слушателей. Речь в жизни человека является могучей силой. К примеру, полагают, что не только великие революции, но и многие религиозные движения начинались с речи. В государствах с парламентской формой правления речи и дискуссии имеют особенно большое значение. Парламентское государственное правление представляет тот вид правления, при котором речь является двигателем и важнейшей формой управляющей деятельности. В парламенте, если проблемы не подвергаются серьезному обсуждению, партии опускаются до механического кивания головами по фракциям. Демократический парламент в этом случае рискует стать машиной для принятия решений, определяемых волей одного человека или небольшой группы людей.

Ораторское искусство может служить добру и злу, истине и лжи. Достаточно вспомнить речи известных ораторов — политиков XX в., чтобы понять, какие возможности творить добро или зло есть у хорошего оратора. Дар речи — опасное оружие, которым, к сожалению, иногда злоупотребляют. Возвращаясь к теме «наркотического» воздействия слова на людей, можно вспомнить высказывание Г. Рейбера об ораторском мастерстве Геббельса: «Геббельс – технически наиболее совершенный оратор из употреблявших немецкий язык. Едва ли можно представить более сильное воздействие. Ему удавалось, например, в кругу друзей убедительно защитить четыре различных мнения об одном и том же деле. При этом он оперировал странной смесью холодного интеллекта, полуправды, фантазии, софистических фальсификаций и эмоциональных обращений. Стиль его речи при всей резкости и выразительности был понятен любому. Во время выступления Геббельс постоянно осуществлял холодный контроль за слушателями, точно выражая их неясные ощущения. Его эффекты и остроты были предельно спланированы, заранее зафиксированы за письменным столом в ходе работы, напоминающей масштабы генерального штаба».

Можно выделить те элементы, которые определяют речь оратора как технически правильно построенную, имеющую форму, которая четко соотносится с содержанием. Как правило, выделяют следующие десять основных элементов, характеризующих хорошую речь: объективность, лаконизм, ясность, образность, целенаправленность, повышение внимания к ее концу, повторение как средство для усвоения, неожиданность, смысловую насыщенность, комические эффекты.

Объективность означает, прежде всего, максимально возможную степень правдивости и непредвзятости, подразумевает глубоко согласованное, обусловленное существом дела соединение содержания и формулировок речи, что не исключает элегантной отделки. Кроме того, объективность характеризует сведения, которые оратор доносит до слушателей: что именно является констатацией фактов и взаимосвязей, а что — личным мнением и оценкой.

Цицерон идеальным считал оратора, который «о малом сможет говорить скромно, о среднем — умеренно, о великом — важно».

Следующий фактор, определяющий хорошо построенную речь, — лаконизм. Вольтер сказал: «Тайна скучного состоит в том, чтобы сказать все». Поэтому не следует в одном докладе исчерпывать всю тему, иначе оратор рискует исчерпать терпение слушающих. Сегодня в некоторых странах практикуются усыпляюще длинные речи. Так, на партийном съезде христианских демократов в январе 1962 г. в Неаполе секретарь партии Морд говорил в течение шести часов, а австрийский депутат Ленер в рейхстаге на земле прекрасной Вены держал речь «без точек и запятых» в течение четырнадцати часов.

Длинная речь не всегда результат многословия оратора, но очень часто — следствие недостаточной подготовки. Речь бывает слишком длинной, так как оратору просто не хватило времени сделать ее короче.

«Если краткость — сестра таланта, то ясность есть воплощение убедительности», — сказал бы удачливый оратор. Это совершенно очевидно, ведь никого не «тронет» то послание, которое невозможно понять. Старое правило утверждает: оратор должен говорить так, чтобы его не только можно было понять, но и невозможно было не понять.

Все великие ораторы придерживались максимы: ясность мысли — ясность речи — ясность общественного интереса, сформулированной еще Аристотелем.

Ясность должна стать правилом при разработке риторической стратегии, особенно в условиях перемен. Изменения могут поставить в тупик даже при наилучшем стечении обстоятельств, и поэтому руководители должны уделять особенно много внимания ясности текста при подготовке посланий по поводу нововведений. Единственный путь сделать свои мысли достаточно понятными — это изложить их на самом простом языке.

Продюсер одного из лучших зарубежных варьете Ф. Зигфилд сказал однажды, что «если новая идея не может быть написана на оборотной стороне визитной карточки, то у нее нет шансов на существование». Это особенно уместно в наши дни, когда временной интервал готовности людей воспринимать информацию уменьшился, как иногда шутят, до длины звука. Поэтому политики, руководители компаний, адвокаты, педагоги и др., если они хотят убедить других в чем-либо, должны уметь иногда урезать свою речь до нескольких броских фраз, которые «являются как бы призывом к бою для людей всех уровней в организации».

Люди, особенно адаптирующиеся к переменам, сильно нуждаются в информации, в частности о всеобщей картине изменений в мире. Чем больше подобной информации они получают, тем больше они начинают действовать в духе инициативы реформирования. Наоборот, чем меньше информации будет содержаться в сообщении руководителя, тем скорее люди будут стремиться ограничить свои усилия лишь точным исполнением предписаний или же мучить себя догадками, что именно начальник имел в виду. Когда возникает такого рода ситуация, напоминающая саботаж, руководитель должен отвергнуть побуждение уволить своих работников, а вместо этого поработать с ними, дать им дополнительную информацию и еще раз попытаться объяснить все так, чтоб они поняли. Какого типа сведения сообщает менеджер и в какой форме, зависит от ситуации.

Залогом хорошего, облегченного восприятия речи является ее образность. Речь, состоящая из сухих слов и бесцветных выражений, скучна и пресна, как несоленый суп. «Необходимо создавать свое понятие, сообразуясь с чувственным ощущением, то есть в наглядном представлении соотносить понятие предмету, а это значит приблизить образное представление к понятию» (Кант). Как правило, речь развивают от наглядного представления (образ, сравнение, рассказ и т. д.) к обобщению. Абстрактные понятия без фундамента образов редко остаются в памяти. С помощью выразительных средств динамичным и жизненным предстает самый сухой материал. И здесь приходит на ум рецепт Вольтера, который можно перефразировать следующим образом: «хороший» оратор «даже из самой жесткой подошвы приготовит вкуснейшее блюдо».

Хороший оратор должен постоянно думать о том, каким путем достичь главного пункта. Каждая речь, а особенно речь с выражением своего мнения, достигает кульминации в небольшом числе выражений, содержащих основные мысли. Другими словами, речь оратора должна характеризоваться такой деталью, как целенаправленность. Формулировки целевых и ключевых предложений должны легко запоминаться. Иначе оратор рискует услышать следующий диалог после своего доклада:

— Как долго говорил оратор?

— Два часа.

— И о чем он говорил?

— Этого он не сказал...

Одним из первых форматирующих параметров речи является повышение напряжения. Оратор не просто сообщает факт за фактом, одну фразу сменяет другой, но настраивает речь на повышение напряжения, причем последнее должно быть не внешним и рассчитанным на успех приемом, а внутренне обусловленным и органичным.

Признаком искусного в психологическом отношении стиля является оправданная по смыслу, но неожиданная и нетрадиционная связь деталей. Неожиданность является фактором, повышающим внимание, а последнее, как мы уже убедились, — немаловажный прием для сохранения интереса слушателей на протяжении всей речи.

Следующее важное правило ораторского искусства, которое необходимо знать каждому человеку, выступающему перед аудиторией, гласит: сложные понятия нельзя давать концентрированно. Материал, нелегкий для понимания, «спрессованный» в тесном временном отрезке, не воспринимается слушающими. Смысловая насыщенность речи в разных ее частях должна быть различной.

Одним из существенных элементов многих хороших речей является комический элемент, «смешное». Юмор и шутки бывают особенно необходимы, когда трудные места речи уже позади. В древние времена считали, что вызывать смех для оратора очень желательно «либо потому, что веселая шутка сама вызывает расположение к тому, кто шутит, либо потому, что каждого восхищает острота, заключенная порой в одном-единственном слове, обычно при отпоре, но иной раз и при нападении, либо потому, что такая острота разбивает, подавляет, унижает и запугивает противника или показывает самого оратора человеком изящным, образованным, тонким; но главным образом потому, что она разгоняет печаль, смягчает суровость, а часто и разрешает шуткой и смехом такие досадные неприятности, какие нелегко распутать доказательствами» (Цицерон).

Действительно, острота подчас освещает проблему глубже, чем трагическая серьезность. Но, используя приемы комического, оратору не следует забывать, что для разных целей предназначены и разные виды смешного. Так, «острота доказывает не более чем остроту ума, в юморе проявляется избыток душевности», «острота высмеивает, юмор смеется. Острота умна, юмор полон любви. Острота сверкает, юмор излучает тепло. Острота разоблачает несовершенство мира, юмор помогает нам преодолевать его» (В. Пиндер). А вот едкая ирония, безжалостная насмешка, злой сарказм вообще не всегда применимы. Да, такие фразы, как: «Господин министр, я только что прослушал вашу речь, однако теперь шутки в сторону...», конечно же вызывают смех друзей и бешенство противников, но порой они легко уводят от конструктивных предложений.

Еще одним важным моментом ораторского искусства является стиль речи. Общий стиль речи — выбор слов, построение предложений — должен быть по возможности ясным, обозримым, гибким и «адекватным». Хороший стилист не стремится к литературным высотам, но и не срывается в бездну вульгаризма. Под словом «адекватный» следует понимать следующее: стиль речи должен соответствовать реальному содержанию.

Есть еще один важный момент, о котором должен помнить любой выступающий, стремящийся быть хорошим оратором: следует избегать неопределенности; оратор, который сам не определился и с чрезмерной осторожностью оперирует словами «возможно», «желательно», может вызвать недоверие.

Еще одно часто применяемое средство воздействия — мыслительная цепь. В ней полный смысл одного звена мысли становится ясным только в связи с другими, вплоть до последнего звена в цепи мыслей.

Для того чтобы возбудить любопытство слушателей, оратору следует использовать «прием промедления», т. е. не сразу выкладывать все козыри, не сразу распутывать все узлы, а откладывать это на более поздний момент, т. е. уметь создавать словесную интригу.

Очень эффектным риторическим средством является игра слов, которая всегда остроумна и смешна, но при этом она не должна стать самоцелью, так как это уместно лишь для конферансье. Игра слов с «подтекстом» охотно воспринимается слушателями.

Важным риторическим средством, обостряющим высказывание, является намек. Оратор дает понять слушателю, что он знает нечто, о чем сообщать не будет, тем самым заинтересовывая аудиторию и привлекая ее на свою сторону. Предмет этого знания может быть либо вообще не упомянут, либо более или менее раскрыт вплоть до узнавания в зависимости от целей автора. В последнем случае говорят о прозрачном намеке. Примеры непрозрачного намека: «Вы знаете, к чему я клоню» или «Мне не нужно объяснять вам подробно, какие последствия будет иметь это событие...»

Для того чтобы приобщить слушателя к тому или иному высказыванию, можно воспользоваться «вставкой», которая выглядит как замечание, которое делается мимоходом: «Однако подумаем, что является следствием этого».

Все перечисленные риторические средства связаны друг с другом, и одно бывает встроено в другое. Но они не должны применяться слишком кучно: их действие притупляется.

Далеко не все из нас когда-нибудь слышали безупречных ораторов, которые пробуждали в аудитории энтузиазм, поражали нас своими голосом, дикцией, непринужденной манерой и иногда остроумной шуткой. О замечательном русском адвокате Ф.Н. Плевако, обладавшем удивительным даром речи, другой великий русский юрист, А.Ф. Кони, писал: «Сквозь внешнее обличив защитника выступал трибун, для которого дело было лишь мешала ограда конкретного случая, стеснявшая взмах его крыльев со всей присущей им силой». Страстный и взволнованный голос Ф.Н. Плевако захватывал и покорял слушателей, надолго оставался в их памяти.

Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника – Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Ф.Н.Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Ф.Н.Плевако спросил председателя:

– А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:

– На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:

– А на ваших часах, господин прокурор? Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:

– На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.

Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:

– Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах – 20 минут, у господина председателя – 15 минут, а на часах господина прокурора – 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские.

Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?

Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

***

Однажды попало к Ф.Н.Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд адвокат пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес: