ЭЛИТАРИЗМ: ПОСТУЛАТЫ, АРГУ- МЕНТЫ И ПСЕВДОАРГУМЕНТЫ 5 страница
Маскируя государственно-монополистический капитализм под «общество управляющих», Дж. Бернхэм, А. Берли, Д. Элеско, Л. Эппли пытаются отвлечь внимание народных масс от борьбы за обобществление средств производства, представить их освободительное движение как «бессмысленное» и «утопичное», ибо оно направлено против «квалифицированной элиты». Указанные теоретики учитывают одно из противоречий капитализма, заключающееся в том, что владелец капитала зачастую не имеет связи с производством, получает лишь прибыль. Но они пытаются извратить причины и социальные последствия этого явления, утверждая, что оно якобы ведет к исчезновению капиталистической собственности на средства производства, к «власти без собственности» и «собственности без власти». Утверждается, что акционерные предприятия, управляемые наемной администрацией, «вытесняют» капиталистов, «новая элита» занимает их позиции.
Противоречие, на которое обращают внимание теоретики «элиты организаторов», есть лишь следствие основного противоречия капитализма — между возросшими производительными силами и узкими рамками производственных отношений, между общественным характером производства и частным присвоением. Отделение функции управления от собственности вообще свойственно развитому капитализму. К. Маркс писал, что по мере развития капиталистического производства управление капиталом усложняется, становится непосильным капиталисту, который передает «функции непосредственного и постоянного надзора за отдельными рабочими и группами рабочих особой категории наемных работников»38. Как отмечал В. И. Ленин, капитализму «свойственно отделение собственности на капитал от приложения капитала»39. В настоящее время функции управления на крупных предприятиях выполняет иерархия служащих. Собственники капитала теряют связь с производством, с непосредственным управлением предприятием, развивается процесс отделения капитала-функции от капитала-собственности, достигающий апогея в условиях государственно-монополистического капитализма. Империализм — высшая стадия капитализма — характеризуется все большим превращением капиталистов в рантье. Но разве это — свидетельство исчезновения капитализма, как считают теоретики «общества управляющих»? Напротив, в этом факте со всей очевидностью проявляется паразитизм класса капиталистов, превратившихся в тормоз общественного прогресса.
|
|
|
Да, капиталисты давно уже превратились в лишних людей, в помеху на пути развития производства. Но объявлять получение дивидендов единственным правом, которым обладают ныне капиталисты, как это делает Бернхэм,— значит грешить против истины. Наемные управляющие распоряжаются от имени капитала. Совершенно ясно, что капиталист не перестал быть капиталистом оттого, что предприятием управляет наемный административный аппарат. Характер социально-экономических отношений определяется не формой управления, а характером собственности на средства производства. А собственность эта — частная, капиталистическая. Превращение буржуазии в паразитический класс не означает,- что она выпустила власть из своих рук. Владельцы капитала передают менеджерам надзирательные функции на принадлежащих им предприятиях, оставляя за собой верховный контроль. В действительности именно капиталисты, владельцы контрольных пакетов акций, хотя они зачастую и не принимают непосредственного участия в каждодневном управлении предприятием, определяют и направляют его деятельность, так что инженерно-технический персонал оказывается на деле исполнителем воли капиталистов40.
|
|
|
Финансовая олигархия не заинтересована в афишировании своей власти. Парадокс заключается в том, что для сохранения действительной власти ей предпочтительнее отрицать факт обладания этой властью. Она старается осуществлять свой контроль по возможности скрытно, оставаясь в тени — тогда, если понадобится, можно направить гнев рабочих против менеджеров. В этом плане теория менеджерской элиты стала находкой для финансовой олигархии. Раз реальная власть — в руках менеджеров, они и должны нести ответственность за экономику и политику. А когда они обнаружат свою непригодность, вызовут возмущение масс, ими можно пожертвовать, чтобы разрядить напряженность. Финансовая олигархия не вмешивается в дела менеджеров, если они удовлетворяют интересам собственников и обеспечивают им дивиденды. В противном случае владельцы капитала распоряжаются судьбой менеджеров без всякого почтения — их изгоняют, как провинившихся лакеев.
|
|
|
Для обоснования тезиса об утрате акционерами контроля над собственностью буржуазные экономисты прибегают к софистскому трюку. Сперва обращается внимание на то, что собственность «распыляется» среди тысяч акционеров, причем капиталистами объявляются мелкие держатели акций, хотя владельцы нескольких акций получают в виде дивидендов лишь мизерную прибавку к своим доходам, основанным на других источниках (это обычно служащие, лица свободных профессий и т. д.). Объявив этих людей собственниками акционерных предприятий, буржуазные экономисты затем заявляют, что эти «капиталисты»
|
|
|
не оказывают влияния на дела корпораций. Конечно, сотни тысяч мелких акционеров не имеют никаких реальных прав, кроме получения дивидендов. Но ведь все дело в том, что подлинными собственниками являются не они, а миллионеры и миллиардеры, владеющие контрольными пакетами акций и в силу этого определяющие деятельность корпораций, включая назначение нужных людей в советы директоров. Рост паразитизма капиталистов — несомненный факт, но он не отменяет того положения, что подлинным хозяином капиталистической экономики является элита монополистического капитала. Сторонники теории «общества управляющих» маскируют тот факт, что капиталисты стали препятствием на пути общественного развития. И это препятствие будет сметено не элитой менеджеров, этих наемных чиновников капитала, а социалистической революцией, которая осуществится рабочим классом, идущим во главе трудящихся масс.
Утверждение теоретиков «элиты управляющих» о том, что место капиталистов занимает «новый класс менеджеров», не выдерживает критики. Независимые, по их мнению, администраторы и чиновники, не говоря уж об управляющих корпорациями, независимы лишь от народа и весьма зависимы от корпораций. Это отнюдь не борцы против капиталистической собственности, а ее приказчики. Буржуазная политэкономия и статистика нарочито смешивает высших менеджеров, являющихся, по существу, функционирующими капиталистами, со средними и даже низшими функционерами в сфере управления; делается это для того, чтобы изобразить менеджеров членами «салариата»
— людьми, получающими зарплату, «новым классом», заботящемся о благе общества.
Концентрация производства усиливает разделение труда внутри класса капиталистов, ведя к образованию слоев, выполняющих различные функции в процессе эксплуатации трудящихся масс (прежде всего собственников капитала и функционирующих капиталистов). Президенты и директора монополистических объединений и являются, по существу, функционирующими капиталистами. Они получают солидную долю прибылей корпораций в виде дивидендов по своим акциям, огромных окладов, «премий» в виде бесплатных акций или акций по цене ниже рыночной и т. д. То, что буржуазная статистика относит их к категории «наемных служащих», ссылаясь на получение ими зарплаты, — не более чем уловка, ибо эта зарплата является часто лишь второстепенным источником дохода. И вербуется элита менеджеров не из всех классов общества, как хотелось бы представить дело сторонникам «функционального» обоснования элитаризма. Исследования самих буржуазных социологов показывают, что большинство высших менеджеров являются выходцами из семей капиталистов и высокооплачиваемых служащих.
Возникла сложная и огромная бюрократическая машина, управляющая капиталистической собственностью; но. право принадлежать к верхушке этой бюрократии приобретается благодаря частной собственности; полномочия представителя бюрократической верхушки проистекают из частной собственности.
Таким образом в политическом, юридическом и экономическом отношениях управленческая элита составляет единое целое с классом капиталистов. Члены этой элиты корпораций — как собственники, так и менеджеры, делают вывод левые лейбористы Артис, Седжвик и др.,— «являются слугами частной собственности». Причем верхушка менеджеров, являясь частью монополистической буржуазии, занимает в ее структуре подчиненное положение.
Еще Р. Миллс подсчитал, что в 50-х годах только 8% управляющих американских корпораций были выходцами из «более низких слоев населения». С тех пор положение не изменилось.
Как свидетельствует Т. Дай, подавляющее большинство американских менеджеров происходит из «высшего и высшего среднего классов», большинство закончило привилегированные учебные заведения. Узкая группа управляющих крупнейшими монополистическими объединениями — владельцы миллионных состояний, толстых пакетов акций. В 50-х годах воображение обывателя поражала «зарплата» таких менеджеров, как К. Гринуолт («Дюпон де Немюр»), X. Кэртис («Дженерал моторс»), Ю. Грейс («Бетлхэм стил»), которая превышала полмиллиона долларов в год. В 70-е годы она превысила уже миллион, а такие «рекордсмены», как Д. Махони («Нортон Симон»), получали около 3 млн. долл.41 Не вызывает сомнения тот факт, что доходы подобных управляющих состоят большей частью из прибавочной стоимости, созданной рабочим классом. Если кто-то из высших менеджеров и не располагал в начале своей карьеры крупным состоянием (как, например, Р. Макнамара), то в процессе движения по служебной лестнице он превращается в миллионера. Итак, это часть класса капиталистов. И если менеджеры и служат кому-то верой и правдой, то отнюдь не народу, а тем финансовым магнатам, которые предоставили им столь прибыльные посты. Именно поэтому Р. Миллс писал: «Ведущие администраторы и крупнейшие богачи из мира корпораций не представляют собой двух отличных друг от друга и четко обособленных групп. Они весьма основательно переплетаются между собой в мире корпоративной собственности и привилегий» 42.
Идеологи эксплуататорского класса, составляющего меньшинство общества и сосредоточивающего в своих руках власть, нарочито подчеркивают сложность административного управления, возводя его в некое мистическое искусство, доступное лишь избранным. Ими «по счастливой случайности» оказываются представители господствующих классов. Подобным идеологам ассистируют правые социалисты типа К. Кроссленда, который в свое время писал: «Мы не хотим иметь такой мир, в котором каждый суетился бы, вмешивался везде со своим чувством ответственности и никто мирно не обрабатывал бы свой сад». Как видим, достаточно примитивная философия, хотя и перефразирует Вольтера: рабочие пусть занимаются своим непосредственным делом, не стремясь к управлению социальной жизнью и уповая на то, что квалифицированная элита лучше знает, как управлять.
Вопрос о том, что эта элита управляет не в интересах народа, а эксплуататорского класса, тщательно обходится.
Но так ли таинственно искусство управления, что доступно лишь избранным, причем из тех, кто владеет частной собственностью? Народные массы социалистических стран, лишив элиту собственников ее привилегий, доказали воочию, что им по плечу не только руководство современной индустрией, но и развитие ее темпами, невиданными при капитализме. Функцию управления современной промышленностью нельзя рассматривать в отрыве от существующих производственных отношений. Эксплуататорская сущность капиталистических производственных отношений определяет и характер управления как «оптимальной» эксплуатации трудящихся. Только апологеты эксплуататорского меньшинства твердят о «врожденных талантах» к управлению у власть имущих. В иных социальных условиях — при социализме — народные массы выдвигают из своей среды руководителей самой современной индустрии, раскрывая в народе яркие организаторские таланты.
Распространеннейший аргумент, к которому прибегают элитаристы,— ссылка на то, что руководство общественной жизнью требует профессиональной подготовки. Народ же «неосведомлен», «плохо образован», «неподготовлен» к такой сложной деятельности. Следовательно, ее надо предоставить профессиональной, «специально подготовленной» управленческой элите. Совершенно ясно, что в классово-антагонистическом обществе «специально подготовленными» к управленческой деятельности оказываются представители господствующих классов. Широкие массы трудящихся ставятся в неравноправные условия, миллионы из них лишены элементарных благ цивилизации. Даже в такой богатой капиталистической стране, как США, более 35 млн. людей живут ниже уровня бедности. В условиях подобной уродливой цивилизации, где миллионы обречены на нужду и невежество, верхушечный слой образованного господствующего класса получает титул элиты.
Американские социологи У. Уорнер и Дж. Эблеген пытаются доказать, что американская элита не является закрытой, что она постоянно пополняется за счет наиболее «мобильных»
людей из «нижних слоев». «Королевской дорогой» в элиту они называют «хорошее образование», умалчивая при этом, что образование в капиталистических странах — весьма дорогостояще и, как убедительно показал Р. Миллс, в основном доступно лишь выходцам из зажиточных слоев населения. По данным даже буржуазной статистики, число студентов на тысячу рабочих и трудящихся фермеров в этих странах в несколько десятков раз ниже, чем число студентов на тысячу человек из господствующих классов.
Совершенно очевидно, что принимать активное участие в политическом управлении могут лишь люди, получившие известное общее образование, обладающие определенной культурой. Но какой вывод делают из этого буржуазные идеологи?
Что народ не способен к руководству столь сложной политической жизнью общества, что политика — прерогатива элиты. По-иному решают этот вопрос марксисты.
Они ставят своей задачей поднять политический и культурный уровень миллионных народных масс настолько, чтобы они могли активно участвовать в управлении государством. Взяв власть в свои руки, трудящиеся массы во главе с рабочим классом создают условия для всеобщего народного образования, для проведения культурной революции, способствующей превращению широких народных масс в подлинного субъекта исторического творчества. Красноречивое свидетельство этого — опыт СССР, других социалистических стран, в частности революционной Кубы, ставшей первой в Латинской Америке страной, ликвидировавшей неграмотность.
Отметим, что в последние два десятилетия определенным образом меняются акценты в ряде элитарных концепций. Причина этой трансформации — научно-техническая революция и ее социальные последствия, в частности дальнейшая бюрократизация капиталистического общества, ведущая к росту влияния и статуса государственно-монополистической бюрократии. Для обозначения именно этого слоя все чаще применяется термин «новая элита» (менеджеры, верхушка чиновничества и интеллигенции), которая в отличие от «старой» («элиты крови» и «элиты богатства») рассматривается как важнейший агент создания «новых» форм «постиндустриальной» социальной структуры.
Много пишется о том, что НТР возносит на гребень власти и влияния эти социальные группы; буржуазные футурологи — Д.
Белл, Г. Кан, А. Винер — отводят им в будущем роль важнейших составных частей правящей элиты43.
Все большее число западных социологов отказываются от малоубедительных и легковесных восторгов по поводу «гениальности» высших слоев и ставят проблему элиты в прямую зависимость от бюрократизации капиталистических стран, используя этот термин при анализе «высших страт» в бюрократической системе. «Новая элита», состоящая из должностных лиц «западных правительственных организаций и частного предпринимательства», объявляется продуктом «западных образовательных институтов». Эта элита формирует «свою идеологию (технократический либерализм), свою систему рекрутирования (университеты, элитарные учебные заведения)»44. Вырабатывая свою идеологию, бюрократическая элита исходит из понимания общества как системы бюрократических институтов (Д. Белл, Э.
Шилз, С. Липсет), «эффективно» руководимых квалифицированными менеджерами, из того, что НТР разрешила основные социальные проблемы, а оставшиеся в рамках структурного статус-кво с максимальной эффективностью решает элита бюрократии.
Можно согласиться с Т. Боттомором, который пишет, что концепция «новых элит» прямо направлена против марксистского учения о ведущей роли рабочего класса в революционном переустройстве общества45. Вместо учения о всемирно-исторической миссии пролетариата предлагается концепция ведущей роли «новых элит», которые научными средствами улучшают социальную структуру общества, а «бесклассовое»
рекрутирование элит приводит к «оптимальному соотношению»
между элитами и массами и снимает социальную напряженность.
Такой подход учитывает тот факт, что НТР приводит к росту влияния научно-технической и гуманитарной интеллигенции:
монополистическая буржуазия вынуждена обращаться к ней не только по технологическим, но и по политическим, а также социальным вопросам. Вместе с тем односторонняя интерпретация социальных последствий НТР объективно маскирует господство монополистической буржуазии в капиталистическом обществе, служит апологии последнего. Теоретики технократии утверждают, что развитие НТР ведет к установлению власти «интеллектуальной элиты». Однако более осторожные представители этого направления резонно замечают, что интеллектуалы в лучшем случае решают вопрос о способах, а не о целях производства и жизнедеятельности общества. Хотя правящая элита может абсорбировать отдельных представителей верхушки интеллигенции и менеджеров, не они определяют экономику и политику капиталистических стран; они лишь способствуют функционированию государственно-монополистического капитализма. Рассматриваемые концепции призваны скрыть глубокий конфликт между капиталистическим обществом с его мертвящей регламентацией и творческой интеллигенцией, протестующей против системы «тотальной манипуляции» (слова Г. Маркузе), объявить этот протест «бессмысленным, иррациональным» (выражение Р.
Арона).
В современных неотехнократических теориях проблема элиты занимает центральное место. У Дж. Гэлбрейта, например, современная технология с неизбежностью порождает элиту, представляющую собой «техноструктуру», образуемую иерархией специалистов во главе с менеджерами. Причем «техноструктура» — это не совокупность личностей, но институт. Не индивид, не отдельный лидер, пишет Гэлбрейт, «а целый комплекс ученых, инженеров и техников, работников сбыта и рекламы, экспертов, бюрократов, координаторов... становится руководящим разумом деятельности фирмы.
Это и есть техноструктура»46. Элита анонимна. Смерть или приход нового человека, продолжает Гэлбрейт, не оказывают ни малейшего влияния на «Дженерал моторс» или на «Континентал кэн». Люди, безусловно, чувствуют, что власть перешла к «техноструктуре». Таким образом, «новая элита» — не элита личностей, но корпоративная элита, функциональная по отношению к современной технологии. Менеджеры, представляющие «техно-структуру», выступают у Гэлбрейта как элита новаторов, руководствующаяся не кратковременными интересами получения прибылей, а долговременными интересами увеличения мощи и престижа корпораций, которые «совпадают» с интересами общества в целом. Таким образом, пропагандируется тезис Берли и Минза о том, что на смену элите капиталистов приходит элита специалистов, которая предпочтительнее первой, ибо не обладает своекорыстием,— тезис, который может служить иллюстрацией того, как утопические иллюзии переходят в апологетику.
Гэлбрейт (а также Д. Белл) повторяет знакомую нам идею об «отделении собственности на капитал от функции контроля» как основе власти «техноструктуры»: если на малых предприятиях управляют их собственники, то в корпорациях власть перешла к «техноструктуре», причем «власть техноструктуры абсолютна, а власть собственников, то есть держателей акций, равна нулю»47.
Дата добавления: 2018-05-30; просмотров: 220; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!