Философия и методология науки 25 страница

16. Тягло А.В. Становление научной концепции целостности. - Харьков, 1989.

17. Фундаментальная структура материи. - М., 1984.

18. Цехмистро И.З. Диалектика множественного и единого. - М., 1972.

19. Цехмистро И.З. Холистическая философия науки. - Сумы, 2002.

20. Штанько В.И. Информация. Мышление. Целостность. - Харьков, 1992.

21. Яшин А. Л. Учение В.И. Вернадского о биосфере и переход ее в ноосфе­ру. - М., 1998.

Контрольные вопросы:

1. Как рассматривает современная наука особенности структурной организации бытия?

2. Что такое редукционизм? В чем состоит эффективность и ограниченность редукционистских программ в науке?

3. Чем обусловлен кризис элементаристских программ в современной на­уке и что такое современный холизм?

4. Как в современной науке и философии толкуется пространственно-вре­менная структура бытия?

5. Охарактеризуйте особенности развития детерминизма в современной на­уке и философии.

6. Что такое телеологические концепции? Какие философские толкования антропного принципа Вы знаете?

7. Охарактеризуйте современную концепцию глобального эволюционизма.

8. Какое влияние вызывает синергетика на становление современного ми­ропонимания?

Раздел 11.

Логико-гносеологические

проблемы современной

науки

Теоретизация современной науки. Природа теоретических объектов науки и их соотношение с объективной действительностью (проблема реальности в современной науке)

Трансформации объекта и идеала объективности. Проблема преодоление разрыва объекта и субъекта познания

Изменение идеалов и норм описания, объяснения, понимания

Формализация современной науки.

Математизация современной науки

Роль новейших информационных технологий в современной науке. Особенности компьютеризации научного познания

 

11.1. Теоретизация современной науки. Природа теоретических объектов науки и их соотношение с объективной действительностью (проблема реальности в современной науке)

Одной из особенностей современной науки является ее теоретизация. Это обусловлено переходом от эмпирической стадии развития науки, которая ограничивалась классификацией и обобщением опытных данных, к теоретичес­кой стадии. На этой стадии важную роль в познании мира играют теоретичес­кие объекты науки.

Как известно, в основе теоретического познания всегда лежит абстрагиро­вание, схематизация, идеализация. Законы науки описывают не природу «саму по себе», а ее модели, т.е. системы идеализированных (теоретических) объектов, более или менее приближающихся к системам объектов природы.

Упрощения, абстрагирование и идеализацию можно рассматривать как гно­сеологические предпосылки, которые принимает теория при отображении ре­альных материальных процессов. Посредством этих операций каждая научная дисциплина вырывает из живой целостности мира объект познания, отделяет от него какой-то аспект и строит систему идеализированных объектов. «Картина», создаваемая наукой, - это «изображение» искусственно сконструированных иде­альных объектов и экспериментально-измерительных процедур, интерпретиру­емых как данные непосредственно эмпирического опыта. Она изменяется по мере развития познания и практики и ее можно рассматривать в качестве теорети­ческой модели исследуемой реальности. Т.е. определяющая роль в формирова­нии теории принадлежит идеализированному объекту - теоретической модели существенных связей реальности, представленных с помощью гипотетических допущений и идеализаций.

Наука ХХ в., особенно современная теоретическая физика, предметом иссле­дования которой становятся объекты, далекие от нашего макроскопического опы­та, сделала актуальным вопрос о существовании и реальности этих объектов^{220/ [49]} . Это проблема является одной из наиболее острых в современной философии науки.

Классическая наука исходила из того, что существует только одна изучаемая ею реальность. Соответственно может существовать только одна истина, отно­сящаяся к этой реальности. Между тем сегодня ясно, что существует вовсе не одна, а много разных реальностей. Это не только та реальность, с которой име­ет дело наука, но и реальность повседневной жизни, обыденного знания. Есть субъективная реальность: то, что я сейчас имею конкретные переживания или определенные мысли - это реальные факты моего сознания. Есть реальность иде­альных объектов культуры: научных и философских теорий, произведений искус­ства - то, что Поппер называет «третьим миром». Есть реальность межиндивидуальных отношений, коммуникаций (с нею иногда связывают мир интерсубъективности). Наверное, можно говорить сегодня о появлении виртуальной реальности как особого типа межчеловеческой коммуникации с помощью компь­ютера. Возможно, есть и какие-то еще типы реальностей. Каждая из них имеет свои критерии существования (иначе мы просто не отличили бы реальность от бреда). Все они друг с другом связаны, исторически возникают друг из друга, вза­имодействуют друг с другом, при этом нередко ведут друг с другом борьбу за существование, как бы спор на тему, какая из них «реальнее». Это касается и отношения научной реальности, и реальности повседневной, и субъективной, и объективной реальности и т.д. Мы начинаем понимать реальность и истину как более сложные и интересные предметы, чем это казалось в недавнем прошлом.

В современной эпистемологии осознается тот факт, что природа исследуе­мой реальности связана не только с объективной реальностью самой по себе, но и с деятельностью человека. При анализе понятия «реальность» учитывают важ­ную роль, которую играют в формировании содержания данного понятия кон­структивно-теоретическая деятельность и практически-экспериментальная дея­тельность человека как субъекта познания. Т.е. реальность, изучаемая наукой, имеет и когнитивное измерение. Это объективная реальность, преломленная че­рез призму определенной системы упрощений и идеализаций, с точностью до которых отображаются изучаемые теорией системы материальных объектов при принятых этой теорией гносеологических предпосылках исследования. В ее со­держание свой вклад вносят три источника: объективная реальность, практика экспериментов и идеальная конструктивно-теоретическая деятельность иссле­дователя. Два последних источника можно назвать субъективными (человечес­кими) измерениями исследуемой реальности (физической, химической, биоло­гической, социальной).

Имея в виду данное обстоятельство, А. Эйнштейн ввел термин «физическая реальность» и выделил два аспекта этого термина. Первое его значение исполь­зовалось им для характеристики объективного мира, существующего вне и не­зависимо от сознания. Во втором своем значении термин «физическая реаль­ность» используется для рассмотрения теоретизированного мира как совокуп­ности теоретических объектов, представляющих свойства реального мира в рамках данной физической теории. Таким образом, «реальность, изучаемая фи­зикой, есть не что иное, как конструкция нового разума, а не только данность»^{221/ [50]}.

Субъект познания неустраним из содержания физической реальности. Например, А. Эйнштейн, чью позицию в понимании физической реальности называют «реа­листической», связывает эту реальность с общими понятиями, с программой, с концептуальным изобретением, т. е. с конструктивно-теоретической деятельно­стью субъекта познания, Н. Бор - с экспериментальной деятельностью субъек­та и возможностями коммуникации. Он подчеркивает ее связь с контекстом приборов

и измерительных установок («инструменталистская» позиция). Но оба едины в том, что именно субъект своей деятельностью наполняет реальность значением и смыслом. Но это не значит, что можно говорить о «возмущении явлений наблюдателем», или «придании атомным объектам физических атрибу­тов при помощи измерений». Н. Бор подчеркивал, что зависимость квантовых явлений от субъекта ограничивается выбором экспериментальной установки, за­дающей концептуальную систему отсчета. В этом плане физическая реальность задается посредством языка науки, причем одна и та же реальность может быть описана при помощи разных языковых средств.

Понимание реальности в классической и современной науке значительно раз­личаются. Каждая физическая теория изучает определенный вид физической реальности при специфических ее упрощениях, огрублениях, идеализациях, не­избежных в процессе отображения этой реальности. Поэтому законы теории лишь опосредованно и с определенной степенью точности относятся к объек­тивной реальности. Например, ньютоновская механика непосредственно утвер­ждает нечто о системе идеализированных материальных точек, идеализирован­ных инерциальных систем отсчета (измерения), идеализированных бесконечных скоростях передачи взаимодействий, утверждает идеал полного отсутствия вли­яния прибора на измеряемый объект и т.п. Другие теории принимают иные пред­посылки и допущения.

Современная квантовая физика принимает упрощения и идеализации, ко­торые во многом противоположны ньютоновской механике. Ее объект не явля­ется материальной точкой, имеющей вполне определенные пространственные координаты, а, следовательно, не имеющий траектории; измерение проводится не только в инерциальных системах отсчета; скорость измеряющего сигнала конечна и не превышает скорости света (принцип близкодействия); невозможно с полной определенностью одновременно измерить координаты и импульс мик­рообъекта; невозможно полностью исключить влияние прибора на объект ис­следования и т.п.^{222/ [51]}. Физическая реальность квантовой механики представляет не систему динамических величин, а систему вероятностных распределений фи­зических величин. Очевидно, что многие из перечисленных предпосылок очень сильно идеализируют объективную физическую реальность. Однако физичес­кие теории всегда идеализируют материальную действительность, создают со­ответствующие теоретические модели и именно относительно этих моделей формулируют законы. Аналогичная ситуация складывается и в других науках -химии, биологии, социологии и т.п.

В качестве теоретической модели исследуемой реальности можно рассмат­ривать определенную картину мира (КМ). Но идеализированные объекты, об­разующие КМ, и абстрактные объекты, образующие в своих связях теоретичес­кие схемы, имеют разный статус. Последние представляют собой идеализа­ции, и их нетождественность реальным объектам очевидна. Любой физик понимает, что «материальная точка» не существует в самой природе, ибо в природе нет тел, лишенных размеров, но исследователь, принявший механис­тическую КМ, считает неделимые атомы реально существующими «первокир-пичиками» материи. Он отождествяет с природой упрощающие ее и схемати­зирующие абстракции, в системе которых создается физическая картина мира. Развитие теории, накопление новых эмпирических фактов оказывает обратное

воздействие на КМ, оно уточняет и конкретизирует вводимые в ней пред­ставления о реальности^{223/ [52]}.

Таким образом, реальность в научном исследовании - это не объективная реальность в смысле денотата философской категории мате­рии, но скорее, когнитивное образование, содержание которого на­полняется объективно-реальными факторами («неположенной чело­веку реальностью) и вместе с тем субъективными факторами — теоретической и экспериментальной деятельностью исследователя.

Исследуемая реальность, как утверждает современная наука, имеет множество теоретических описаний. Это обусловлено многоаспектностью, многокачественностью самой действительности, что создает объективные предпосылки для этого.

Вполне понятно, что, когда естествознание было занято накоплением эм­пирической информации, классификацией и систематизацией многочисленных новых фактов и результатов, легко возникало искушение построить такую ло­гику открытия, с помощью которой можно было бы получать новые истины в науке чуть ли не чисто механическим путем. Не говоря уже о логической маши­не Р. Луллия, пытавшегося свести мышление к простой комбинации понятий, в опытных науках на роль подобного механизма претендовала индуктивная ло­гика Ф. Бэкона: недовольный силлогистикой Аристотеля, он построил свои, теперь известные каждому изучавшему логику, каноны или таблицы открытия, называемые методами сходства, различия, сопутствующих изменений и остат­ков. В отличие от «Органона» Аристотеля он назвал свою логику «Новым Ор­ганоном» и считал, что с ее помощью можно будет без особых интеллектуаль­ных усилий делать новые открытия в науке.

Нетрудно понять, что с помощью канонов индукции Ф. Бэкона, даже усовершен­ствованных в прошлом веке Дж. Ст. Миллем, можно открывать лишь простей­шие эмпирические закономерности о регулярной связи наблюдаемых свойств явле­ний природы. Раскрытие же ненаблюдаемых, внутренних механизмов явлений требует обращения к теоретическим понятиям и гипотезам, а это предполага­ет наличие у исследователя способности не только к широкому, абстрактному мышлению, но и к интуиции, воображению, целостному охвату изучаемых явле­ний, не говоря уже о таланте, опыте и квалификации. Это означает, что генери­рование новых идей в науке есть творческий процесс, который нельзя уложить в заранее заданные логические каноны, схемы или алгоритмы.

В связи с этим в 30-40-е гг. XIX в. начинается критика концепций логики откры­тия, которые были распространены в XVII и XVIII вв., и постепенно происходит переход к новой концепции методологии научного исследования - к гипотетико-дедуктивной ее модели. Согласно такой модели, логика не играет какой-либо роли в процессе генерирования новых научных идей, гипотез и теорий, ее задача сводит­ся лишь к дедукции следствий из гипотез, найденных нелогическим путем, и про­верке их с помощью данных наблюдения и эксперимента.

Как отмечал А. Эйнштейн, важнейший методологический урок, который преподнесла квантовая физика, состоит в отказе от упрощенного пониманиявозникновения теории как простого индуктивного обобщения опыта. Теория, под­черкивал он, может быть навеяна опытом, но создается как бы сверху по отноше­нию к нему и лишь затем проверяется опытом^{224/ [53]}. Человеческий разум должен, по его мнению, «свободно строить формы», прежде чем подтвердилось бы их действи­тельное существование: «из голой эмпирии не может расцветать познание». Эво­люцию опытной науки «как непрерывного процесса индукции» Эйнштейн сравни­вал с составлением каталога и считал такое развитие науки чисто эмпирическим делом, поскольку такой подход, с его точки зрения, не охватывает весь действи­тельный процесс познания в целом. А именно - «умалчивает о важной роли интуи­ции и дедуктивного мышления в развитии точной науки. Как только какая-нибудь наука выходит из начальной стадии своего развития, прогресс теории достигается уже не просто в процессе упорядочения. Исследователь, отталкиваясь от опытных фактов, старается развивать систему понятий, которая, вообще говоря, логически опиралась бы на небольшое число основных предположений, так называемых ак­сиом. Такую систему понятий мы называем теорией... Для одного и того же комп­лекса опытных фактов может существовать несколько теорий значительно разли­чающихся друг от друга»^{225/ [54]}. Сказанное Эйнштейном не означает, что он отвергал роль опыта как источника знания. Однако он считал, что «не всегда является вред­ным» в науке такое использование понятий, при котором они рассматриваются независимо от эмпирической основы, которой обязаны своим существованием.

Иначе говоря, теории современной науки создаются не просто путем ин­дуктивного обобщения опыта (хотя такой путь не исключается), а за счет перво­начального движения в поле ранее созданных идеализированных объектов, ко­торые используются в качестве средств конструирования гипотетических моде­лей новой области взаимодействий. Обоснование таких моделей опытом превращает их в ядро будущей теории.

Идеализированный объект выступает таким образом не только как теоре­тическая модель реальности, но он неявно содержит в себе определенную про­грамму исследования, которая реализуется в построении теории. Соотношения элементов идеализированного объекта - как исходных, так и выводных, пред­ставляют собой теоретические законы, которые (в отличие от эмпирических за­конов) формулируются не непосредственно на основе изучения опытных дан­ных, а путем определенных мыслительных действий с идеализированным объек­том. Знания теоретического уровня возникают в результате внутреннего развития идей и концепций, а не простого обобщения данных наблюдения.

Из этого вытекает, в частности, что законы, формулируемые в рамках тео­рии и относящиеся по существу не к эмпирически данной реальности, а к реаль­ности как она представлена идеализированным объектом, должны быть соот­ветствующим образом конкретизированы при их применении к изучению ре­альной действительности.

 

11.2. Трансформации объекта и идеала объективности. Проблема преодоление разрыва объекта и субъекта познания

Классическая традиция европейской гносеологии, идущая от Аристотеля и Декарта, полагает объективность идеалом знания. Этот идеал имеет два вза-

имосвязанных, но различных смысла. Во-первых, объективно знание, которое «совпадает» со своим объектом. Во-вторых, объективным считается знание, из которого устранено все, что в процессе его получения связано с субъектом и средствами его познавательной деятельности.

Опыт более поздних веков вынудил европейских мыслителей критически отнестись ко второму смыслу объективности. Так понимаемую «объективность» Э. Гуссерль называл «овнешнением» знания, превращением его в нечто утратив­шее свои корни и отчужденное от человека, предстающее перед ним как извра­щение его собственной духовности, как посмертная маска убитого им самим предмета познания. Овнешненное знание есть плод «натурализма» и «объекти­визма» - двух наименований для одного и того же представления о знании как о чем-то способном вести полноценное существование, будучи отделенным от человека, его целей и ценностей.

Как было отмечено Э. Гуссерлем, а вслед за ним многими критиками «наи­вного» или «метафизического реализма» (Х. Патнем, Б. ван Фрассен и др.), имен­но «объективистская» установка в конечном счете ведет к скептицизму и край­нему субъективизму в теории познания. Утверждения о существовании объек­тов (онтологические высказывания) зависят от определенной концептуальной системы: например, одна фундаментальная физическая теория говорит о суще­ствовании «корпускул» или «частиц», другая помещает на место этих объектов «поля». «Постулировать же множество объектов «как таковых», Кирпичей Ми­роздания или чего-то в этом роде, существующего в абсолютном смысле, безот­носительно к нашему рассуждению, а также понятие истины как «соответствия» этим объектам - значит попросту возрождать давно рухнувшее здание традици­онной метафизики», - пишет Х. Патнем^{226/ [55]}. Оторвав знание от процесса его по­лучения, научную методологию - от ценностно-целевых ориентиров, такая воз­рожденная метафизика утрачивает возможность сопоставления знания с «объектом-самим-по-себе». Объективность становится рекламной вывеской над входом в самые различные и даже противоположные по содержанию «концептуальные схемы» и «понятийные каркасы». Если интерпретировать выбор между этими «схемами» как произвольный, волевой акт субъекта, это дает аргументы крити­кам науки, усматривающим в ней не оплот объективности и рациональности, а убежище и опорную базу утонченного субъективизма и скептицизма. Э. Гуссерль придавал этому серьезное значение как одному из оснований «кризиса европейской цивилизации», захваченной потоком безверия и сомнений в воз­можностях Разума.

Классическое естествознание отождествляет объективность и объектность, предполагая, что к объективности ведет лишь только объектный способ рассмотрения вещей. В определенные периоды истории идеал объективности знания казался несовместимым с учетом субъективных характеристик. Природа человека рассматривалась не только как носитель lumen naturale^{227/ [56]}, но и как то, что способно гасить естественный свет разума, и потому мыслители Нового времени мучительно искали гарантий, что этот свет не только не угаснет, но будет светить все ярче, прорывая тьму незнания.

Потребовалось длительное и трудное эволюционирование всего мировоззренческого комплекса, самих ду­ховных основ культуры, чтобы разрыв между объективностью и субъективнос­тью мог быть хотя бы частично преодолен, чтобы философия вместе с наукой осознали взаимную обусловленность этих понятий.

Развитие науки в ХХ в. выявило уязвимость «натуралистического объек­тивизма», причем самый чувствительный удар был нанесен самой «натуралис­тической» наукой - физикой. Исследование микромира с его квантовыми зако­номерностями показало, как писал В. Гейзенберг, что «в сферах опыта, кото­рые расположены далеко за пределами повседневности, упорядочение чувственного восприятия по образцу «вещи-в-себе», или, если хотите, «предме­та» уже не может быть осуществлено и что, таким образом, выражая это про­стой формулой, атомы уже не являются вещами или предметами»^{228/ [57]}. Объекты физики микромира «суть составные части ситуаций наблюдения, обладающие высокой объяснительной ценностью при физическом анализе явлений»^{229/ [58]}.

Таким образом, В. Гейзенберг был первым, кто показал, что в общем слу­чае разделение субъекта и объекта его наблюдения невозможно^{230/ [59]}. Квантовая механика дала первые наглядные и неопровержимые доказательства о включён­ности человека в качестве активного элемента в не только в процесс познания, но и в единый мировой эволюционный процесс. Познающий субъект не отделен от предметного мира, а находится внутри него. Мир раскрывает свои структу­ры и закономерности благодаря активной деятельности человека в этом мире. Только тогда, когда объекты включены в человеческую деятельность, мы мо­жем познать их сущностные связи.

Развитие науки показало, что исключить субъективное вообще из позна­ния полностью невозможно, даже там, где «Я», субъект играет крайне незначи­тельную роль^{231/ [60]}. С появлением квантовой механики возникла «философская проблема, трудность которой состоит в том, что нужно говорить о состоянии объективного мира, при условии, что это состояние зависит от того, что делает наблюдатель»^{232/ [61]}. В результате существовавшее долгое время представление о материальном мире как о некоем «сугубо объективном», независимом ни от какого наблюдения, оказалось сильно упрощенным. На деле практически не­возможно при построении теории полностью отвлечься от человека и его вме­шательства в природу, тем более в общественные процессы.

Поэтому, строго говоря, любые явления нельзя рассматривать «сами по себе» в том смысле, что их познание предполагает присутствие субъекта, человека. Стало быть, не только в гуманитарных науках, но «и в естествознании предметом ис­следования является не природа сама по себе, а природа, поскольку она подлежит человеческому вопрошанию, поэтому и здесь человек опять-таки встречает само­го себя»^{233/ [62]} . Без активной деятельности субъекта получение истинного образа пред­мета невозможно.

Более того, мера объективности познания прямо пропорцио­нальна мере исторической активности субъекта. Однако последнюю нельзя абсо­лютизировать, так же как и пытаться «устранить» из познания субъективный момент якобы «в угоду» объективному. Недооценка, а тем более полное игнори­рование творческой активности субъекта в познании, стремление «изгнать» из процесса познания эту активность закрывают дорогу к истине, к объективному отражению реальности.

Новое осмысление объективности знания через включение в арсенал раци­ональности интуиции и других «нетрадиционных» характеристик познаватель­ной деятельности влечет за собой дальнейший системный анализ взаимоопреде­лений этих характеристик и, наконец, объединение гносеологических и социо­логических «концептуальных схем» в единую теорию познания.

Воспроизведя объект в формах своей деятельности, субъект всегда выра­жает так или иначе свое отношение к нему, свой интерес и оценку. Так, несмот­ря на самые строгие и точные методы исследования, в физику, по словам М. -Борна, проникает «неустранимая примесь субъективности». Анализ квантово-механических процессов невозможен без активного вмешательства в них субъекта-наблюдателя. Поскольку субъективное пронизывает здесь весь про­цесс исследования и в определенной форме включается в его результат, это дает «основание» говорить о неприменимости в этой области знания принципа объектности.

Действительно, поведение атомных объектов «самих по себе» невозможно резко отграничить от их взаимодействий с измерительными приборами, со сред­ствами наблюдения, которые определяют условия возникновения явлений. Од­нако развитие наук показало, что «исследование того, в какой мере описание физических явлений зависит от точки зрения наблюдателя не только не внесло никакой путаницы или усложнения, но, наоборот, оказалось неоценимой путе­водной нитью при поиске основных физических законов общих для всех наблюдений»^{234/ [63]}.

«Неклассическая» научная рациональность отказывается от принципов классической науки, которая исходила из относительности объекта к средствам, операциям и методам познавательной деятель­ности. Она утверждает, что не элиминация, а экспликация этих средств выступает как условие истинности знаний. Конечно, эксп­ликация - не самоцель рациональности, да она и не гарантирует от скептических выводов. Связь субъективного и объективного в зна­нии более глубокая. Научное познание включает в себя программу условий, поддающихся проверке и репродукции, при которых осу­ществляется познание его предмета; но эта программа, как и постро­ение предмета в соответствии с ней, должна раскрывать собствен­ную природу предмета, а не произвольный замысел исследователя.

Собственно, все наиболее значительные достижения науки XIX и ХХ вв. вели к этой очевидности. Однако решающие перемены в гносеологическом ос­мыслении научного познания произошли тогда, когда в сферу науки были вклю­чены такие объекты, как саморазвивающиеся сложные системы, взаимосвязи и взаимопереходы между ними. К числу таких систем относятся не только био­сфера, метагалактика, но и Земля как система геологических, биологических и

техногенных процессов, природно-социальные комплексы, в которые включен че­ловек (биотехнология, экология, информатика, социокультурная сфера и т.п.).

В современной методологической литературе^{235/ [64]} всё более склоняются к вы­воду о том, что если объектом классической науки были простые системы, а объектом неклассической науки - сложные системы, то в настоящее время вни­мание ученых всё больше привлекают системы, характеризующиеся открытос­тью и саморазвитием.

Таким образом, изменения в понимании объекта научного познания имеют двоякий характер. Во-первых, расширяется и усложняется объектная сфера науки за счет включения в нее новых объектов, значительная часть которых сама является порождением научно-тех­нологического развития (например, системы «искусственного интел­лекта», биотехнологические и социотехнические структуры). Впро­чем, при более пристальном взгляде оказывается, что речь идет не о простом расширении объектного мира, а о его радикальном «очело­вечивании», о новой систематизации природных характеристик, в результате которой человек входит в картину мира не как вещь, наряду с прочими вещами, и даже не просто как активный участник природных процессов, а как системообразующий принцип, как на­чало всех координат и исходный пункт всякого знания о мире. Это и значит, во-вторых, что мышление о таких объектах (о таком мире) неразрывно связано с характеристиками познающего субъекта: сред­ствами познания, целями и ценностями, которыми руководствуется человек и которыми ориентирован сам процесс познания.

А это требует новой методологии их познания. Научное исследование - не монолог, а диалог с природой. А это значит, что «активное вопрошание приро­ды» есть лишь неотъемлемая часть её внутренней активности. Тем самым объек­тивность в современной науке обретают более тонкое значение, ибо научные ре­зультаты не могут быть отделены от исследовательской деятельности субъек­та. «Открытый современной наукой экспериментальный диалог с природой, - писали И. Пригожин и И. Стенгерс,- подразумевает активное вмешательство, а не пассивное наблюдение. Перед учеными ставится задача научиться управлять физической реальностью, вынуждать её действовать в рамках «сценария» как можно ближе к теоретическому описанию»^{236/ [65]}. При этом подчеркивается, что в мире, основанном на нестабильности и созидательности (а современный мир именно таков), человечество опять оказывается в самом центре мироздания. И это не отход от объективности, а все более полное приближение к ней, ибо она открывается только в процессе активной деятельности людей.

Многие исследователи считают, что мало связать субъективность с объек­тивностью. Нужно еще наполнить субъективность социальным содержанием. А это значит, что в проблемное поле гносеологии должны войти проблемы куль­турной детерминации объектов познания, проблемы трансляции знаний и комму­никации между субъектами познания, многосложные взаимозависимости между деятельностью людей и ее культурно-историческим контекстом.

---

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 39; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!