Метафизика Платона.

Платон первый, кто предпринял попытку осуществить синтез всей предшествующей древнегреческой философии. Платон учился не только у Сократа, но и у последователей Гераклита, и у пифагорейцев. Знаком он был со всей философской традицией. Как мы увидим в последующем, в его системе нашли свое место или отклик взгляды всех философов, предшествующих ему.

Но синтез не является сердцевиной философии Платона. Конечно, Платон в своей системе пытался согласовать взгляды и позиции предшественников и тем самым достичь наиболее полного и истинного познания мира. Но эта работа совершалась им, походя, в процессе преследования совсем иной цели. Сердцевина философии Платона – это его морализм, вера в существование вечных и неизменных, абсолютных ценностей.

Платонизм невозможно понять вне его исторического контекста. Платон как аристократ был консерватором. Но он жил в то время, когда милая его сердцу старина отживала свое и уходила в прошлое. Власть в Афинах захватили демократы и теперь городом правили не те, кто гордился своей знатностью, а те, кто был горд своими личными заслугами на поприще ремесла или коммерции. «Буржуазный» дух, охвативший Афины наиболее «отвратительно» проявился в культуре. Поэты, художники и скульпторы пренебрегали каноном и предавались свободному творчеству. В театре осмеивалось и ниспровергалось все святое. Глумились не только над людьми, но и над богами. И возглавляли это духовное падение худшие из всех людей – софисты. Эти люди использовали свой блестящий ум для того, чтобы задавать самые нескромные вопросы. Они подвергали интеллектуальной проверке все, что было дорого и свято для предков Платона. И самое ужасное - этим наглецам невозможно было противостоять. Им было трудно возразить, когда с фактами на руках они демонстрировали относительность любых человеческих установлений. В рассуждениях софистов Истина, Добро и Красота умалялись и превращались лишь в правила игры, принятые в той или иной человеческой группе.

Философия Платона была ответом, прежде всего, софистам. Именно их глумливому вопрошанию она должна была положить конец. Платон не был бы гениальным философом, если бы противопоставил софистам лишь обличение и возмущение. При всей его ненависти к ним он не мог не признавать их частичную правоту. Они апеллировали к фактам, то есть, к миру, который нас окружает. И Платон был вынужден согласиться, что этот мир дает мало оснований к тому, чтобы признать существование абсолютной Истины, абсолютного Добра и абсолютной Красоты. Но в том, что они существуют, Платон был убежден. Но если они существуют не в этом мире, то где же? И внезапно Платона осенила удивительная догадка: наш мир не единственный! Существует мир более идеальный, более прекрасный, более истинный и более справедливый, чем наш. Более того, с необходимостью надо принять, что этот идеальный мир есть подлинная реальность, в то время как наш мир – это всего лишь бледная тень мира идеального.

И если это так, то где и чем оказываются в этом случае софисты? Они оказываются людьми, блуждающими во тьме и нелепо воспевающими эту тьму как свет. Несчастные! Они усугубляют свое невежество и распутство тем, что не только сами ввергаются во тьму, но и убеждают других последовать за ними.

Таким образом, Платон стал первым человеком, который сформулировал идею, что наш мир является не единственной и не подлинной реальностью. Платон стал создателем метафизики.

В этом месте мне придется прервать свое изложение и сделать пояснение. Термин «метафизика» Платоном не употреблялся и не был ему известен. Так же как и его ученику, Аристотелю, главное произведение которого называется «Метафизика».

Дело в том, что произведения Аристотеля после его смерти долго переходили из рук в руки и хранились в ненадлежащих условиях. На какое-то время они совершенно исчезли из поля зрения античных интеллектуалов. В I в. до н. э. они были обнаружены в весьма плачевном состоянии. Андроник Родосский систематизировал их и опубликовал. Первым он расположил трактат, посвященный физике, за ним же следовал текст, посвященный «первой философии», то есть, философии, исследующей сверхчувственные начала. Текст этот не имел начала, и, по всей видимости, был составлен из различных конспектов лекций Аристотеля. Поскольку Андроник Родосский расположил этот трактат сразу вслед за «Физикой», он присвоил ему условное название «Метафизика», то есть, «То, что идет после Физики». Этот условный термин прижился, и впоследствии стал «родным» названием не только трактата Аристотеля, но и всей дисциплины в целом. Тем более что в своем втором значении он удивительно точно передает смысл этой дисциплины. Если физика (в античном, да и отчасти в современном смысле слова) исследует мир чувственный (мир, открывающийся нашему чувственному восприятию), материальный, то метафизика исследует мир сверхчувственный, сверхматериальный, умопостигаемый.

Таким образом, использовать термин «метафизика» в отношении философии Платона не совсем корректно. Сам Платон так и не смог найти адекватного понятия для обозначения своего открытия и иногда пользовался условным термином «вторая навигация». Но термин «метафизика» точный и удачный, и я все же буду его использовать, извиняя себя вышеприведенными пояснениями.

Платон создал метафизику. Иными словами, он является основателем философского идеализма. Напомню, что в рамках философии существуют течения материализма и идеализма.

Материализм полагает, что все сущее есть материя и формы ее проявления. Естественно, что никаких иных сущностей или реальностей материалист не признает. Идеализм же предполагает, что в основе всего сущего лежит некая идеальная духовная сущность (сущности). Классической формой идеализма является монотеистическая религия типа христианства или ислама, где Бог - сущность не материальная, но сверхматериальная, породившая материю и материальный мир.

Но казус состоит в том, что указывая монотеистическую религию в качестве классического образца идеализма, мы тем самым вновь отдаем дань уважения все тому же Платону. Если бы Платон не открыл метафизику, а, значит, и идеализм, не расписал бы их подробно и основательно, то ни христианство, ни ислам, ни иудаизм, скорее всего, так и не смогли бы адекватно и полно выразить символ своей веры. Ибо понимание Бога как метафизической сущности было разработано ими на основании философии Платона. Идея того, что помимо материальных вещей есть вещи сверхматериальные, идеальные, такие, например, как Бог или душа, принадлежит именно Платону. До Платона эти сущности трактовали как материальные, оговариваясь при этом, что эта материя чрезвычайно тонка и совершенна.

К своему открытию Платон, по всей видимости, приближался постепенно. На него оказали огромное влияние элейская школа и пифагореизм. Ему чрезвычайно нравилась мысль о том, что подлинный мир не подвержен изменениям и деформациям и имеет сущность лучше всего выражаемую посредством математики.[25]

Но Платон не мог не согласиться и с Гераклитом относительно изменчивости и подвижности окружающего нас мира.

Непосредственно к открытию метафизики подтолкнул Платона Сократ. Сократ любил исследовать, что есть сущность того или иного феномена, и часто задавал своим собеседникам вопросы о том, что есть справедливость, красота, истина и т. д. Чаще всего Сократу отвечали посредством определения «через указание»: справедливость – это справедливый закон или справедливый человек. Но Сократ требовал общего определения справедливости. Он полагал, что справедливость – это то, через причастность к чему и человек, и закон, и государство становятся справедливыми. Выходило, что существует справедливость сама по себе, истина сама по себе, красота сама по себе, мужество само по себе и т. д. Вещи же и люди становились таковыми лишь через причастность им. Платон верил в существование этих идей, но софисты отрицали их и отрицали убедительно. Но все их доводы касались мира чувственного, материального. Следовательно, эти вещи принадлежат миру иному, сверхчувственному и сверхматериальному и из него влияют на наш мир.

Иными словами, находясь под беспощадным гнетом софистического критицизма, Платон очень точно почувствовал недостаточность одних материальных, естественных причин для объяснения мироздания. Натурфилософы по своему складу были ближе к современным ученым. Они склонны были искать за миром явлений материальные, естественные механизмы и мало интересовались моральными и эстетическими вопросами. Платон же полагал, что мир пронизан благом и красотой. И он понимал, что это благо и эту красоту невозможно объяснить сцеплением атомов и смешением «корней». Лучше всего эту мысль выразил его ученик Аристотель: «Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, ни земля, ни что-либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же неверно было бы предоставлять такое дело случаю и простому стечению обстоятельств». (3, с.73)

Своей философией Платон кладет начало мощнейшей традиции слияния знания, морали и религии. Эта традиция стремится не столько познать материальные механизмы мира, сколько раскрыть метафизическую подоплеку мироздания, обнаружив в нем моральные смысл, долг и цель.

Итак, Платон постулирует существование некоего идеального мира, лежащего по ту сторону нашего мира. Это царство, где пребывают лишь «духовные», идеальные сущности. В различных диалогах Платон называет эти сущности по-разному: «идеи», «эйдосы», «формы».

Слово «идея» в древнегреческом языке означало «внешний вид, наружность, видимость, вид, род, тип, качество, образ, форма». Слово «эйдос» имело примерно те же значения. Наиболее точными значениями в контексте платоновской философии будут «род», «образ», «форма», «образец».

Мир идей, или эйдосов – это мир, находящийся вне времени и пространства, лишенный каких-либо материальных, физических характеристик. Он неподвижен и неизменен, и он есть подлинное бытие. Эйдосы – это образцы, сущности вещей. Материальные вещи есть лишь бледная, несовершенная копия эйдосов. Существуют эйдосы как конкретных вещей, так и эйдосы, выражающие основные принципы и общую структуру бытия. Так, например, существует эйдос лошади, человека, стола, дерева, реки и т. д. И существуют эйдосы, выражающие сущность различных математических объектов и общих понятий. Например, идея справедливости или тождества. Очевидно, что эйдосы более конкретного характера подчиняются эйдосам более общим. Так, например, эйдос птицы и эйдос человека предполагают эйдос «двуногое животное».

На вершине иерархии эйдосов находится идея блага. Она же оказывается одновременно и идеей единства (эйдос «единое»). Эйдос «благо» выражает главную мысль Платона о том, что сущее – это не механическое скопление материальных тел, а осмысленный, рациональный, гармоничный, прекрасный, совершенный космос. Эйдос «единое» выражает принцип порядка и оформленности. Историки философии отмечают укорененность мысли Платона о неразрывной связке «благо-единое» в древнегреческом менталитете. Уже в ранних мифах Древней Греции мы обнаруживаем панический ужас человека перед хаосом. Хаос для древнего грека – это зло. То же, что противостоит хаосу – порядок, оказывается и благом.

Таким образом, мир эйдосов есть воплощение ключевой онтологической связки Истина-Добро-Красота. Мир эйдосов – это подлинное, исходное бытие, фундамент и олицетворение любой истины. Он есть благо, и он есть подлинная красота.

По моим наблюдениям большинство студентов при изучении Платона до определенного момента пребывают в недоумении, как этому древнему греку удалось додуматься до столь туманной и столь непонятной теории. Меня тоже этот вопрос занимает. Но в данном случае для меня важно не это, а то, что теория Платона кажется студентам чрезвычайно сложной и непонятной. Если я сталкиваюсь с таким непониманием, то обычно прибегаю к примеру, который позволяет, как правило, преодолеть непонимание.

Христианская онтология хорошо знакома большинству моих студентов. У них не возникает трудностей с пониманием утверждения, что все, что существует, создано Богом. Эта мысль кажется им простой, понятной и очевидной. И именно на ней строится мой пример. Когда Бог создавал мир, делал ли он это сознательно или пребывал в бессознательном состоянии? Очевидно, что акт творения является актом сознательным и сверхразумным. А если это так, то акту творения предшествовал божественный замысел, проект. Прежде чем Бог создал Землю, у него должна была быть идея Земли. И прежде чем создать звезды, он имел идею звезды. И очевидно, что в божественном замысле присутствовали не только идеи конкретных вещей, но и идеи, выражающие структуру самого творимого бытия. Например, идея множественности, единства, взаимодействия, качества, количества и т. д. Таким образом, мы смело можем утверждать, что бытию тварного мира предшествовало бытие божественного замысла и тех идей, из которых составляется этот замысел. И эти идеи не только предшествуют материальному миру, но и определяют его. Теперь уберите фигуру Бога, а идеи творения оставьте. И вы получите мир эйдосов Платона. Несколько утрируя, можно сказать, что монотеистический Бог – это персонифицированный мир эйдосов Платона. Хотя, как вы увидите дальше, без Бога Платон обойтись не смог.

Платон является основателем идеализма. Но принцип идеализма не получил у него законченной формы – создатель потратил все силы на творение и не смог увидеть и использовать все открывающиеся возможности этого творения. Идеализм Платона логически незавершен и непоследователен. Платон - скорее дуалист или даже плюралист. То есть он признает самостоятельное существование не одного, а двух и даже нескольких начал. Именно к этим началам Платон прибегает в своей космологии и космогонии.

Помимо мира эйдосов существует другое начало – материя. Если мир эйдосов – это начало истинное, благое и прекрасное, подлинный источник бытия, то первоматерия - олицетворение хаоса, зла и небытия. Конечно, Платон понимает, что материя не может быть небытием. Но это какое-то неправильное бытие, умаляющееся и отрицающее самое себя.

Существует и третье начало – Бог, Ум-Демиург. Мир эйдосов прекрасен, истинен, благ, но неподвижен. Материя зла, отвратительна и ничтожна. Лишь Демиург есть воплощение активного начала, стремящегося распространить порядок мира эйдосов на материю. Он создает космос, используя в качестве материала первоматерию и в качестве образца эйдосы. Он творит космос, упорядочивая материю и наделяя космос и основные его составляющие душой. Остатки духовной энергии идут на то, чтобы создать человеческие души.

Таким образом, мир, который создал Демиург, мир, в котором мы живем, глубоко противоречив. Он создан благим разумом и с благой целью. Он создан по прекрасным и истинным образцам. Но этот мир сотворен из материи, а этот негодный материал способен испортить даже самое лучшее творение. Вот почему наш мир полон зла, хаоса, распада, увядания и гибели. Мир подобен статуе из песка на берегу моря. Скульптор придал песку прекрасный облик, но что останется от этого облика через пару дней?

Беда большинства людей в том, что, живя в этом мире, они считают, его единственным. И им трудно поверить, что есть мир иной - их подлинное отечество, которое они утеряли. Очевидно, что Платон постоянно сталкивался с полным непониманием своей философии со стороны окружающих. Это сейчас она может вызвать энтузиазм у очень многих – две тысячи лет господства платоно-христианской философии не пропали даром. Но современникам Платона было трудно понять и принять столь диковинные идеи. Особенно доставалось ему от собратьев философов. Достаточно вспомнить известный диалог между Платоном и Диогеном Синопским. «Когда Платон рассуждал об идеях и изобретал названия для «стольности» и «чашности», Диоген сказал: «А я вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу». А тот: «И понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума»». (11, с. 230)

В этом диалоге каждый из них предельно точно выразил свое гносеологическое кредо. Диоген принимает лишь то, о чем свидетельствует его чувственное восприятие. Именно о таких людях Платон насмешливо говорил, что они верят лишь в то, что держат в своих руках. Он убежден, что подлинное знание открывается лишь через разум, а подлинный мир умопостигаем.

Сталкиваясь с непониманием, Платон создал глубоко поэтический образ, аллегорию «Пещера».

Представьте пещеру, которая как нора уходит глубоко вглубь земли. В самом конце ее находятся скованные цепями люди. Они скованы так, что лица их всегда обращены к стене пещеры. Они родились здесь и никогда не видели ничего кроме теней, скользящих по стене пещеры. Снаружи светит солнце, мимо пещеры проходят животные и кто-то проносит различные предметы. Наши узники видят лишь тени всего этого и убеждены, что эти тени и есть подлинные вещи. Теперь представьте, что одному из узников удалось расковаться, и он поднялся на поверхность. Сначала он просто ослеп от яркого света, затем же, привыкнув к нему, бывший узник смог рассмотреть все вокруг. Полный изумления и радости от встречи с подлинным миром он спускается вниз и пытается помочь своим товарищам покинуть холодную и мрачную пещеру и выйти в мир солнца. Он пытается объяснить им, что их мир – мир мрака и холода, а их реальность – это лишь тень реальности подлинной. Но они не верят ему, смеются над ним и отталкивают его.

Именно так Платон выразил то отчаяние, которое настигало его при столкновении с непониманием современников.

Образ пещеры прижился в философии, и последующие философы использовали и трактовали его на разные лады. Отдал дань традиции и ваш покорный слуга. У меня тоже есть свой образ пещеры, но, как и положено наследнику софистов, я совершенно извратил его и наполнил противоположным Платону содержанием

Большинство людей тождественны культуре, в которой они выросли. Их культура оказывается для них своеобразной пещерой. Тот мир феноменов (явлений), который она создает, представляется им единственно возможным, а те правила, которые она диктует – единственно верными. Но просвещенный человек знает, что таких пещер существует множество. И он с интересом и с пользой путешествует по ним. Естественно, такое путешествие не проходит бесследно, и просвещенному человеку становится трудно воспринимать правила той или иной пещеры как абсолютные законы. В одной пещере от него требуют плевать на порог с тем, чтобы ублажить великого и могущественного бога Туки-Туки. А в другой требуют тщательно гладить рубашку. А в третьей – почитать кусок материи, именуемый знаменем и, при необходимости, погибнуть, защищая его. Такой путешественник приобретает дополнительные степени свободы, ибо он не подавлен величием бога Туки-Туки и не скован приличиями. Но он знает, что разумно и безопасно не раздражать аборигенов своим знанием. Хотя, иной раз, и забывает об этом - и то на порог не плюнет, то рубашку не погладит. И тогда окружающие возмущенно негодуют, ибо понимают, что вселенная погибнет именно из-за таких злонамеренных людей. В каждой пещере есть свои философы и пророки, которые убеждают, что законы именно этой пещеры есть олицетворение истины и добра. И эти люди не остановятся ни перед чем, лишь бы только утвердить законы своей пещеры. Страшные люди! И Платон – первый среди них. Мир эйдосов изобретен им лишь за тем, чтобы максимально подчинить законам его «пещеры» как можно больше людей.

Особенно трудно приходится нашему «путешественнику», если он родился и живет в отсталой стране. Признаюсь: пока западные люди медленно «перемещаются» из XX века в XXI-й, а россияне из XIX в XX-й, я чувствую себя человеком конца XXI-го. Возможно, это лишь невротическая иллюзия.

 

Осознавал ли Платон, что он является автором совершенно нового типа философии - идеализма? Безусловно, да. В этом отношении, особенно показательно его восприятие противоположной философии – материализма. В своих произведениях Платон демонстрирует знакомство с идеями почти всех своих предшественников и современников. Не упоминает он лишь Демокрита. И не потому, что он не знаком с трудами своего старшего современника. Его игнорирование Демокрита является принципиальным и демонстративным. «…Платон хотел сжечь все сочинения Демокрита, какие только мог собрать, но пифагорейцы Амикл и Клиний помешали ему, указав, что это бесполезно: книги его уже у многих на руках. И неудивительно: ведь Платон, упоминая почти всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо было бы возражать ему…» (11, с. 345)

 

§. 3. Теория познания.

Как вы видели, он оригинально синтезировал Парменида и Гераклита. Все, что говорил Парменид про истинное бытие, справедливо по отношению к миру эйдосов. Здесь нет небытия, а, значит, нет движения, изменения и распада. Но прав и Гераклит с его теорией текучего, нестабильного мира. Эта теория справедлива в отношении нашего материального мира. Здесь действительно ничто неизменно, все подвержено изменению, распаду и гибели. И правы ученики Гераклита, которые утверждали, что и единожды невозможно войти в одну и ту же реку.

Двойственность мироздания предполагает и двойственность познания. Знания о материальном мире с неизбежностью базируются на чувственном восприятии, но разве такое знание можно назвать знанием в подлинном смысле слова?! Как можно познать то, что непрерывно течет, изменяется, возникает и гибнет? И как можно познавать это посредством постоянно меняющихся и все искажающих чувственных восприятий. Знание о материальном мире есть мнение, то есть иллюзия знания. Мир теней порождает тень знания. Правы софисты, когда говорят, что вокруг каждой вещи есть два аргумента – «за» и «против». Более того, этих аргументов даже не два, а бесконечное множество. И все они ниспровергают друг друга.

Подлинное знание стабильно, разумно, точно и неизменно. Оно не может быть то истинным, то неистинным. Оно абсолютно. Такое знание есть, и оно может относиться лишь к миру эйдосов. Лишь это знание является единственным проводником в мире теней.

В самом деле, мы имеем знание об окружности, но это знание не может вытекать из реалий материального мира. В материальном мире мы не найдем ни одной идеальной, точной окружности. Здесь ничто не указывает на то, что такая окружность существует. Но, тем не менее, мы обладаем этой идеей, и, более того, мы упорядочиваем посредством ее наше смутное знание, полученное на основании чувственного восприятия. Всякий раз мы сравниваем реальные окружности с идеей окружности абсолютной и корректируем многочисленные отклонения. Следовательно, идея окружности предшествует чувственно-воспринимаемым формам.

Но откуда у нас это точное, абсолютное знание? Его источником не может быть окружающий нас материальный мир. Знание об этом мире, как хорошо продемонстрировали софисты, есть иллюзия. Основанием абсолютного знания может быть лишь абсолютный мир идей. В этом Платон убежден. Но если это так, то как абсолютное знание возникает у нас, ведь мы не контактируем с миром эйдосов, а окружены текучей, распадающейся материей?

Конечно, можно было бы вспомнить о том, что материальный мир есть копия мира эйдосов, и предположить, что именно в этом «отражении» мы угадываем абсолютные идеи. Такую возможность Платон жестко отвергает, поскольку бледная, искаженная копия не может стать проводником к абсолютному. Платон принципиально не желает признавать какую-либо ценность эмпирического, чувственного познания. Такое признание само по себе способно поставить под сомнение его идеализм, поскольку эйдосы и «священные» принципы эмпирически не обнаруживаются. Кроме того, на эмпирическое знание ссылались софисты – заклятые враги нашего философа.

Из этого затруднения, которое, впрочем, Платон создал сам, отрицая ценность чувственного познания, окружающего нас материального мира, он находит весьма оригинальный выход: познание есть припоминание («анамнезис»).

Поскольку душа бессмертна и ранее обитала либо в мире эйдосов, либо в непосредственной «близи» от него (у Платона на этот счет в разных диалогах разное мнение), постольку она могла созерцать эти абсолютные сущности. Они запечатлелись в душе и лишь немного поистерлись под воздействием земной жизни. Философ (естественно, настоящий, платоновского типа, а не какой-нибудь псевдофилософ типа киника или киренаика), упражняясь в познании и развитии разума, актуализирует это знание, приобретенное еще до рождения. Если же не подвергать свою душу интеллектуальным упражнениям, а всецело сосредоточиться на чувственной жизни в материальном мире, то и наше врожденное знание будет блекнуть и умаляться.

Таким образом, в платоновской интерпретации сократовское учение о развитии души приобретает весьма оригинальный вид. Степень продвинутости на пути познания оказывается неразрывно связана с добродетелью познающего. Тот кто добродетелен, то есть, тот у кого разум господствует над чувствами, тот и способен к более полному и точному познанию. У порочного же человека состояние души делается мутным, и его способности к знанию умаляются. Порок не только губит душу, но и делает ее невосприимчивой к истинному знанию.

Более того, идею взаимозависимой связи добродетели и познания следует перенести и на время до рождения человека, когда он еще мог созерцать мир эйдосов. Платон указывает, что все души разные и более добродетельные, более разумные души в это время смогли увидеть больше и лучше. Родившись, им легче проникнуть мыслью в свое подлинное отечество, поскольку запас истины и красоты от рождения у них больше.

Антропология.

Антропология Платона, то есть философия человека, непосредственно основывается на его метафизике. Природа человека глубоко двойственна и противоречива. Душа его по своей сути принадлежит миру эйдосов. Тело же – материи. Эта противоречивость выражается и в структуре души.

По Платону душа состоит из трех частей. Первая часть – разумная. Она ответственна за познание, размышление и все «высшие» проявления человека. Вторая часть – волевая, «мужественная». Она ответственна за проявления воли и способность человека быть смелым, мужественным, решительным. Третья – чувственная, «страстная». Эта часть проявляется в наших желаниях, потребностях, влечениях, эмоциях.

Очевидно, что наша идеальная, «духовная» сущность представлена разумной частью души. Тело же имеет агента в качестве чувственной части души. Воля оказывается той стороной, за которую две эти противоположные части души сражаются.

Термины «дух», «духовность», «духовное» Платоном не употребляются. Эти термины вошли в круг наших понятий, благодаря христианству. Первоначально они имели, прежде всего, религиозный характер. Античная философия различала чувственное и разумное. В духовном она не нуждалась, поскольку к религии относилась скептически. Даже Платон, являясь здесь исключением, остается в рамках этой парадигмы. Он очень ценит религию и пытается всячески ее укрепить. Но интеллектуальное знание для него выше религиозного озарения. Лишь это знание позволяет, по мнению Платона, понять пользу религии и использовать ее во имя добродетели.

Христианство обесценивает разум, ибо не благодаря разуму мы обретаем спасение. Спасение мы обретаем, благодаря духу – нашей способности услышать, понять и принять «голос» Бога. Разумом обладает не каждый, но каждый может обрести спасение, если он не останется чужд своей духовной связи с Богом. Таким образом, дух оказывается более значимой способностью, чем разум.

По мере секуляризации (обмирщения) современной культуры термины «дух», «духовность» приобрели светский характер. Духовностью мы называем как высшие проявления интеллекта, так и высшие творческие, а также мистические порывы.

Платону трудно было бы принять христианскую концепцию духа. Но он с радостью «подписался бы» под современным термином «духовность». Этот термин углубляет и уточняет его позицию. Жаль, что Платон не имел этого вербального инструмента, когда создавал свою философию. Совпадение здесь велико еще и потому, что наше понимание духовности выражает сконструированность нашей цивилизации по лекалам Платона и христианства.

С учетом всего вышесказанного я позволю себе использовать термины «духовность» и «духовный» при изложении платоновской философии. Если бы я преподавал студентам, специализирующимся на античной философии, такое использование этих терминов было бы некорректным. Но, поскольку текст мой обращен к широкому кругу читателей, я считаю возможным использовать современные термины, которые помогут мне более точно и глубже представить философию Платона.

 

Если разумная часть души побеждает и вместе с волей обуздывает чувственное начало, то мы имеем дело с душой добродетельной. Такой человек предпочитает духовное материальному, добродетель - пороку, справедливость - беззаконию.

Если же побеждает чувственная часть души, то вместе с волевой она опутывает, расслабляет и затуманивает разумное начало и ввергает человека во множество бед. Порочный человек влеком своими страстями и потребностями, он чрезвычайно ценит материальные блага и телесные удовольствия. Он чужд справедливости, надеясь в произволе и беззаконии обрести выгоду. Такой человек совершенно нечувствителен к высшей духовной деятельности. Он не понимает ее и смеется над ней. Его нос упирается в материальное, и дальше этого порочный человек не видит.

В этом мире властвуют порочные люди. Порок чрезвычайно распространился среди людей, и лишь немногие находят силы противостоять ему. И это неслучайно. Сама природа человека тяготеет к пороку. Материальное начало в нас соединяется с тем материальным миром, в котором мы живем, и вместе они борются с идеальным бытием. Стоит напомнить, что благо, красота и подлинное существование – это характеристики мира эйдосов. Материя же есть зло, небытие, разложение и распад. Лишь благодаря воле Демиурга, материя оказалась оформленной сообразно образцам из мира эйдосов. Но, хотя облик ее «не от мира сего», сама ее сущность восстает против этого облика. Материя стремится к распаду и гибели. И она в самой своей сердцевине чревата злом. Как только человеческая душа оказывается в теле, материя тотчас принимается за нее – соблазняет, сбивает, растлевает, опутывает. И вернейший агент материи в этом деле – чувственная сторона души.

Вот почему Платон называет тело «гробницей души». Наша душа, как часть мира эйдосов, глубоко чужда по своей природе материальному. Но именно в материальном она оказывается заключенной, родившись в этом мире.

На лекции я часто использую следующий образ, чтобы передать эмоциональную составляющую платоновского определения.

Что это значит: тело – гробница души? Представьте некую юную прекрасную девушку, одухотворенную, возвышенную, «неземную». Теперь мы отправляемся вместе с ней на кладбище, выкапываем гроб с разложившимся трупом, кладем ее к нему в этот гроб и закапываем. Именно таков удел нашей души в материальном мире.

 

В этом месте я сделаю достаточно пространное «лирическое» отступление, поскольку должен исследовать «загадку» Платона.

В нашем обществе найдется достаточно много людей, которые здесь никакой загадки не увидят. Их воспитали так, что они изначально воспринимают все материальное как что-то чуждое и отвратительное. Их отношение к материи для меня не представляется загадочным, поскольку я понимаю, что имею дело с «наследниками» Платона, находящимися под властью его «чар» (даже если они об этом и не подозревают). В большинстве своем подобное восприятие мало влияет на их жизнь – привычно принимая материальное в повседневности, они также привычно отрицают его в мысли.

Но вот как до этого додумался Платон, человек, который первым в истории западной философии сформулировал эту позицию? В этом и состоит «загадка» Платона: почему он так ненавидел материю?[26]

Когда я задаюсь этим вопросом на лекции, лишь немногие студенты понимают, о чем идет речь. Большинство же, не умея перевести абстрактные суждения в чувственно-конкретные образы, не сразу понимают его суть. Действительно, философов много, был среди них и Платон, и он почему-то ненавидел материю. Бывает. Но если мы переведем абстрактный тезис в конкретный пример, то обнаружим действительно удивительную загадку. Что значит материя? Это небо над нашей головой, это деревья вокруг нас, это животные, бегающие в лесу, это люди, окружающие нас и, наконец, это наше тело. Я выглядываю в окно и вижу улицу, небо, птиц, деревья. Я смотрю на студентов и вижу много интересных, милых и даже прекрасных лиц. И вот все это Платон ненавидел! Все это он воспринимал просто как грязную лужу, в которую плюхнулась наша душа. Попробуйте взглянуть на самих себя и вместо привычного вам телесного облика попробуйте увидеть отвратительную материальную оболочку, которая достойна лишь того, чтобы быть уничтоженной. Думаю, большинству из нас подобные мысли и чувства будут чужды и непонятны.

Очевидно, что в экзистенции Платона имелась чудовищная прореха, брешь, в которую вытекала любовь к окружающему миру. У Платона был сильнейший невроз. Суть этого невроза сейчас достаточно трудно определить, хотя я надеюсь, что, однажды, на досуге, мне удастся перечесть Платона и обнаружить в его текстах указания на характер его бессознательного. Лучше всего, конечно, было бы пообщаться с самим Платоном, но, к сожалению, его уже нет с нами. Да и был бы жив, он не стал бы беседовать со мной, ибо само предположение, что его метафизическая философия питается из источника болезни, было бы для него неприемлемым. «Нет, это не я болен, а вы» - ответил бы он мне. Но поскольку автором этого текста являюсь я, а не Платон, продолжу размышлять о причинах его невроза.

У меня есть версия, что отвращение Платона к материальному миру вызвано личными обстоятельствами его судьбы. Я вспоминаю, что «Платон» - это прозвище, которое в переводе с греческого означает как «широкоплечий», так и «полный». Многие указывают на то, что Платон был атлетического телосложения. Но может быть, он просто был толстяком? Или, даже если он был атлетического телосложения, то это не мешало ему впоследствии стать толстым? И если это так, то у Платона действительно существовали причины для ненависти ко всему материальному и в том числе к своему телу.

Я вовсе не хочу сказать, что полный человек достоин презрения. Я сам обзавелся с некоторых пор определенной полнотой и отношусь к этому совершенно спокойно. Но иное дело Платон. Античное общество весьма благосклонно относилось к мужскому гомосексуализму. В некоторых древнегреческих городах эта склонность рассматривалась как большое достоинство. Не было исключением, в этом отношении, и интеллектуальное афинское сообщество. В текстах Платона мы обнаруживаем множество указаний на это. Сам Платон в «Пире» воспел любовь мужчины к мужчине, и этот гимн в последующем, претерпев некоторые смысловые трансформации, получил название «платоническая любовь».

Среди европейских интеллектуалов есть множество поклонников Платона. Они любят и чтят его за воспевание морализма и духовности. Но современные морализм и духовность разошлись достаточно далеко с гомосексуализмом. И эти поклонники пытаются всячески затушевать гомосексуальные обстоятельства жизни Платона. Они говорят, что он лишь писал об этом и восхвалял, отдавая дань моде. Но у нас нет оснований считать, что он ограничился лишь словами, тем более что в его обществе никто не осудил бы его за это пристрастие.

Но если Платон был гомосексуалистом и при этом был толстым, то ему приходилось трудно, если вспомнить о том культе стройного, прекрасного тела, который существовал в Античности. Вот только моя исходная посылка, что Платон был толстым, не имеет подтверждения, а, значит, повисает в воздухе и вся конструкция в целом.

Но однажды эта гипотеза получила некоторое подкрепление со стороны. Во время лекции после моего рассуждения о «загадке» Платона одна студентка сказала мне: «Знаете, у меня много друзей среди гомосексуалистов. И я уверяю вас, что среди них очень распространен страх меняющегося мира, а, значит, и их стареющего тела. Они с ужасом заглядывают в зеркало, боясь обнаружить новые морщины и новые признаки старости и увядания». Я не имел опыта подобной коммуникации и пока принимаю слова этой студентки на веру.[27] И если она права, то тогда все встает на свои места.

Платон был заворожен ужасом собственного старения. Возможно, его тело не соответствовало тем параметрам, которые позволили бы ему добиться взаимности от возлюбленного. Более того, как ученик Сократа, он верил, что подлинная красота – это красота души. С каждым годом, с каждым десятилетием его душа становилась все более совершенной и прекрасной, но, при этом, тело все более старело и становилось отвратительным. Этот все возрастающий разрыв не мог не убедить Платона в том, что подлинной его сутью является душа, а не тело, и что есть мир, где эта душа будет вечно прекрасной и молодой. Более того, это совершенство души гарантирует ему, что в следующей жизни он станет прекрасным и совершенным мужчиной, в то время как распутные, порочные красавчики в следующей жизни станут жабами. И как философ, Платон не только верил и надеялся, но создал целую философию, долженствующую непреложно доказать это.

Акцентирование на изменениях, ужас перед ними можно увидеть и в немногих сохранившихся стихах Платона. Вот два из них.

«Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова

Ты полюбить меня, в дар девственность мне принеси

Если же нет, то все же возьми себе яблоко это,

Только подумай над ним, как наша юность кратка».

 

«Яблоко я, а бросил меня полюбивший Ксантиппу.

Что же, Ксантиппа, кивни! Вянешь и ты ведь, как я».

(11, с. 145)

Это всего лишь гипотеза. В ней много уязвимых пунктов. Но я убежден, что истоки платоновского идеализма, впрочем, как и любого идеализма, следует искать, прежде всего, в экзистенции философа, а не в данных внешнего мира.

 

Но, вернемся к антропологии Платона.

Большинство людей с удовольствием предаются пороку, и даже гнев богов их не беспокоит. Новейшие философы и, прежде всего, софисты стали утверждать, что и богов никаких нет. А если так, то порок не только безопасен, но и необходим, чтобы хорошо и сладко устроиться в этом мире. Платон очень озабочен тем, что традиционная религия перестала пользоваться доверием людей. Безусловно, он сам как философ не может верить в богов, в которых верит толпа. Но он абсолютно точно знает, что боги существуют, и в его философской системе их достаточно много. Это и Демиург, и Космос, и Звезды, и многие другие. Как эти боги соотносятся с богами традиционными, Платон предпочитает не говорить, но предлагает принять во внешней, социальной жизни традиционное учение о богах. Не имеет значение – истинно оно или нет. Оно необходимо для добродетельной жизни и сохранения правильного социального порядка. Богов следует чтить.

Боги в антропологии Платона играют чрезвычайно важную роль. Именно они наказывают порок. У Платона существуют разные версии того, как это происходит, но центральным пунктом здесь всегда оказывается идея метемпсихоза.

Души людей созданы богами и поселены на звездах. У каждой души своя звезда. Родившись в этом мире, человек подвергается страшному испытанию и соблазну. Материальный мир и, прежде всего, тело человека стараются ввергнуть его в порок. Материя стремиться поглотить душу без остатка. Большинство людей не могут сопротивляться этому давлению, и их засасывает материя – мир теней. Души этих людей «плюхаются» при рождении в материю и очень быстро не только перестают ужасаться ей, но и находят в ней много прелестного.

Если вспомнить образ одухотворенной прекрасной девушки, который я приводил выше, то для иллюстрации можно продолжить ее приключения. Теперь представьте, что ее похитили разбойники и держат в ужасном вертепе. Сначала ей все чуждо и отвратительно. Она испугана. От испуга «тяпнула» стакан вина - вроде отпустило, выпила еще, и вот, в тот момент, когда спасители пришли за ней и говорят о том, что плен закончился и можно покинуть это ужасное место, она никуда не хочет уходить. Раскрасневшаяся и пьяная она сидит на коленях у какого-то забулдыги и, икая, отвечает: «Зачем куда-то идти? Здесь очень весело!»

Порочные люди – это те, кого «засосала трясина» материи. Они забыли о подлинном «отечестве» своей души и думают лишь о том, как получше устроиться в этом мире. Сообразно их делам и состоянию их падшей души боги приготовили им соответствующие наказания.

«…Среди происшедших на свет мужей были и такие, которые оказывались трусами или проводили свою жизнь в неправде, и мы не отступим от правдоподобия, если предположим, что они при следующем рождении сменили свою природу на женскую…».[28] (18, т 3, с. 498)

«Растить на себе перья вместо волос и дать начало племени птиц пришлось мужам незлобивым, однако легкомысленным, а именно таким, которые любили умствовать о том, что находится над землей, но в простоте душевной полагали, будто наивысшая достоверность в таких вопросах принадлежит зрению.[29] А вот племя сухопутных животных произошло из тех, кто был вовсе чужд философии и не помышлял о небесном… Чем неразумнее существо, тем щедрее бог давал ему опоры, ибо его сильнее тянуло к земле. Тем, которые были еще неразумнее и всем телом прямо-таки распластывались по земле, уже не имели нужды в ногах, и потому бог породил их безногими и пресмыкающимися. Четвертый, или водный, род существ произошел от самых скудоумных неучей, души которых были так нечисты из-за всевозможных заблуждений, что ваятелям тел стало жалко для них даже чистого воздуха, и потому их отправили в глубины – вдыхать мутную воду, позабыв о тонком и чистом воздушном дыхании. Отсюда ведет начало порода рыб, устриц и вообще всех водяных животных, глубинные жилища которых являют собою возмездие за глубину их невежества. Сообразно этому все живые существа и поныне перерождаются друг в друга, меняя облик по мере убывания или возрастания своего ума или глупости». (18, т. 3, с. 499 - 500)

Эти слова Платона весьма примечательны. Как правило, историки философии не обращают на них должного внимания. Что и неудивительно, ибо историки философии «заключены» в рамки платоно-христианской культуры. А между тем, эти слова открывают целую культурную эпоху в истории человечества.

До этих слов любой человек был свободен от обязанностей духовного развития. Он мог вести совершенно растительную жизнь или же творить, но делал он это по собственному желанию или в силу социальной необходимости. Но, отныне, благодаря Платону человек не может просто жить. Осуществляется своеобразное отчуждение человеческой жизни - человек больше не принадлежит самому себе. Теперь он принадлежит миру идей, а, следовательно, и жрецам этого мира. Он обязан духовно расти и развиваться. Угрожая карами богов, Платон приковывает человека к колеснице духовности и объясняет ему, что духовный рост – важнейший человеческий долг.

Любопытно, что это революционное изобретение Платона не было замечено и не было принято подавляющим большинством античных интеллектуалов. Характерно, что даже ученик Платона Аристотель, то ли не понял, то ли не принял это положение. Верный духу Античности Аристотель определяет свободного человека, как человека, который живет ради самого себя. И, соответственно, добродетель необходима свободному человеку, прежде всего, как средство достижения блаженной, гармоничной жизни. Мысль о некоем духовном долженствовании, довлеющем над жизнью свободного человека, чужда Аристотелю.

Но эта идея Платона перестает быть маргинальной в последние века существования античного мира. Сначала неоплатонизм, а, затем, и христианство реанимируют ее и предлагают человечеству как образец единственно возможного правильного существования человека. С той лишь разницей, что христианство заменяет служение идеальному миру, служением Богу.

В Новое и Новейшее время по мере освобождения культуры из объятий религии эта экзистенциальная платоновская схема по-прежнему остается господствующей. Но теперь культура требует от человека непрестанного служения не Богу, но духовности, идеалам и принципам. Соответствие этому требованию становится важнейшим критерием при оценке личности.

Каждый человек волен сам избирать смысл своего существования. Правда, такая возможность отсутствует у подавляющего большинства людей. Я надеюсь, что у меня эта возможность имеется. Я – продукт рационалистической западной культуры и преисполнен скепсиса по отношению к различным богам и божкам, которых мне непрестанно подсовывают различные торговцы интеллектуальных изделий. У меня нет ни оснований, ни желания служить начальнику, барону, царю-батюшке, Вождю, Осирису, Зевсу, Богу, Принципам, Красоте, Добру или Вечному. Все эти персонажи не вызывают у меня доверия – они не имеют рационального обоснования и слишком часто выступают агентами людей, промышляющих рабством. Речь естественно идет о высшей форме рабовладения, при которой рабы скованы цепями не железными, но духовными.

Я готов служить лишь Научной Истине, ибо эта служба самая демократичная и свободная. В отличие от всех остальных фетишей истина нуждается в свободных людях. Рабов она не любит и избегает их.

Платон гениален. Но гениальность его сродни гениальности великого завоевателя или великого повелителя. И завоеватель и повелитель взыскуют власти зримой и осязаемой – Платон же претендует на власть духовную.

Если Платон заблуждается, и никакого идеального мира не существует и, следовательно, человек не обязан соответствовать этому миру, то Платон превращается в среднестатистического учителя в сфере образования. Если же он прав, то тогда Платон – главный Посредник и Наместник Духа на Земле.

Иной путь у людей, нашедших в себе силы быть добродетельными. Основа их добродетели – истинное познание. Укрепляя им свою душу, они умеренны, мужественны и справедливы. Каждое их перерождение поднимает их на все новую, более высокую ступень и, в итоге, их душа сможет однажды слиться с миром эйдосов, либо же вернуться на свою звезду.

Таким образом, стремление к познанию, развитие разумного начала и упражнение в добродетели меняет положение души на лестнице живых существ. Она может либо возвышаться, либо скатываться вниз. Но и у тех, кто скатился, есть шанс повернуть все вспять. Например, душа, родившаяся в теле пса, может улучшить в последующем свое положение, если будет добродетельным псом. Все зависит от личных усилий.

Правда, здесь я вижу некое затруднение. Хотя, справедливости ради, надо признать, что на это затруднение мне указал один из моих студентов. Он спросил меня на лекции: «Сергей Никитович! С псом все понятно. А как быть с добродетелью у поросенка? В чем состоит его добродетель?» Признаться, я растерялся и честно сообщил об этом. В самом деле, в чем состоит добродетель поросенка? Не в том же, что он старательно нагуливает жирок, чтобы из него вышла отличная колбаса, и не в том, что он как-то особо деликатно испражняется с тем, чтобы доставить своему хозяину как можно меньше хлопот. Или, может быть, он старается не чавкать во время еды, или гасит свой восторг при виде этой еды? Все это вздор! Из затруднения я выбрался, заявив, что придумал все это Платон - он и должен за все это отвечать. Поскольку Платон уже умер, постольку разумно обратиться к его последователям, которых немало среди ученых людей. Пусть они и дают разъяснения о «добродетельном поросенке».

Порочные люди укрепляют в себе смертное начало. Добродетельные же – приобщаются к бессмертию:

«Правда, у того, кто погряз в вожделениях или тщеславии и самозабвенно им служит, все мысли могут быть только смертными, и он не упустит случая, что бы стать, насколько это возможно, еще более смертным и приумножить в себе смертное начало. Но если человек отдается любви к учению, стремится к истинно разумному и упражняет соответствующую способность души преимущественно перед всеми прочими, он, прикоснувшись к истине, обретает бессмертные и божественные мысли, а значит, обладает бессмертием в такой полноте, в какой его может вместить человеческая природа; поскольку же он неизменно в себе самом пестует божественное начало и должным образом ублажает сопутствующего ему демона[30], сам он не может не быть в высшей степени блаженным». (18, т. 3, с. 497 - 498).

Подобное видение судьбы человека в этом мире максимально выражается в необычном платоновском определении философии. Философия, согласно Платону, есть искусство умирания, или, иначе говоря, упражнение в смерти.

Добродетельный человек, стремящийся улучшить свою «карму», совершенствует душу, максимально усиливая в ней духовные начала и подавляя начала чувственные, материальные. Его идеальная цель – избавиться от всего материального так, чтобы духовное стало единственной его природой. Естественно, при жизни он этого никогда не достигнет, но он стремится к этому. Смерть же есть отделение души от тела. Следовательно, философ, умаляющий тело и пестующий дух, упражняется в смерти. Это упражнение позволяет ему в тот момент, когда смерть приходит за ним, спокойно принять ее, ибо он уже давно внутри себя отделил свою душу от всего телесного.

Естественно, что я не согласен с таким определением сущности философии. По моему глубочайшему убеждению философия должна быть искусством жизни, в противном случае она не имеет никакой ценности. Очевидно, что мое несогласие с Платоном проистекает из антагонизма наших позиций. Платон устремлен к метафизическому. Я же в метафизику не верю. Платон озабочен моралью. Я же рассматриваю мораль как конвенциональные правила человеческого общежития. Платон желает жить для совести, я - для радости.

К сожалению, я в меньшинстве, ибо «Марья Иванна» – классический учитель, обучавшая все поколения и все классы, безусловно, согласна с Платоном. Правда, к несчастью, являясь учителем средней школы, она традиционно не блещет образованием и вряд ли знает о том, кто такой Платон. Но заветы Платона, пройдя сквозь века, стали ее непоколебимым кредо. И когда она рассказывала вам в пятом или шестом классе о том, что материальным следует пренебречь, а духовное «приподнять», она фактически дословно следовала за Платоном. Правда, за недостатком образования Марья Иванна забыла сообщить вам, что тем самым вы будете упражняться в смерти.

По моим наблюдениям все моралисты пребывают в чудовищном напряжении и довольно часто производят впечатление не очень счастливых людей. Многие из них оказываются подобны мумии, хорошо спеленутой и высушенной. В них мало жизни, но много нравственного долженствования. Иной же раз такие люди являют еще более худшие и опасные образцы. Освященные нравственными абсолютами они превращаются в чудовищную силу, неумолимо давящую на окружающих. Их невозможно остановить, поскольку они находятся в контакте не с вами, а с нравственным законом внутри себя.

К антропологии Платона можно отнести его ставшую знаменитой теорию Эроса. Наиболее полно и развернуто она изложена в его диалоге «Пир».

Многие идеи и образы диалога «Пир» хорошо известны вам. Вы часто используете их в своей речи, но, возможно, не знаете о том, что это Платон, поскольку эти мысли и образы стали частью нашей культуры. Так, например, в нашем языке есть выражение: «найти свою половинку». Это выражение восходит к античной легенде, прекрасно изложенной Платоном в «Пире», повествующей о том, что первоначально люди были андрогинами, то есть имели четыре руки, четыре ноги, две головы и сочетали в себе оба пола. Они обладали божественной формой сферы, и боги стали опасаться, что люди, являя такое совершенство, покусятся на их власть. Они рассекли андрогинов на две половинки – мужчин и женщин, и с тех пор каждая из половинок ищет свою вторую половинку. Так объясняет один из участников пира сущность любви.

Как вы уже поняли, диалог посвящен исследованию природы любви. Во время пира каждый из его участников высказывает свое мнение на этот счет. Кульминацией является речь Сократа, устами которого Платон излагает свои идеи. Для Платона Эрос – это иррациональный путь к абсолютному миру идей. Сначала любящий оказывается покорен телесной красотой любимого человека. Затем он понимает, что телесная красота есть отражение и выражение красоты души любимого. Созерцая же красоту душевную, он однажды обнаруживает, что она сияет отраженным блеском, поскольку прекрасная душа является таковой лишь в той мере, в какой она приобщена к миру эйдосов.

Таким образом, эрос оказывается для «избранных» иррациональным движением к абсолютному.

Идея любви как созерцание красоты души возлюбленного впоследствии получила название «платоническая любовь». Этот термин чаще всего можно услышать в устах людей одухотворенных и моралистических. Меня всегда забавляет это обстоятельство, поскольку я знаком с первоисточником. В диалоге «Пир», говоря об эросе, Платон подразумевает, прежде всего, любовь мужчины к прекрасному юноше, поскольку, как пишет он сам на последних страницах диалога «Тимей», эрос – это характеристика мужского влечения; у женщины же никакого эроса быть не может, так как она испытывает вожделение. Да и с душой у женщины не все в порядке, ибо, напомню, согласно Платону, женщина есть первая ступень на пути к падению в цепи реинкарнаций. Сколь удивительны пути, которыми шествует культура!

«Кто хочет избрать верный путь ко всему этому, должен начать с устремления к прекрасным телам в молодости. Если ему укажут верную дорогу, он полюбит сначала одно какое-то тело и родит в нем прекрасные мысли, а потом поймет, что красота одного тела родственна красоте любого другого и что если стремиться к идее прекрасного, то нелепо думать, будто красота у всех тел не одна и та же. Поняв это, он станет любить все прекрасные тела, а к тому одному охладеет, ибо сочтет такую чрезмерную любовь ничтожной и мелкой. После этого он начнет ценить красоту души выше, чем красоту тела… И тот, кто благодаря правильной любви к юношам поднялся над отдельными разновидностями прекрасного и начал постигать само прекрасное, тот, пожалуй, почти у цели».[31] (18, т. 2, с. 120 - 121)

Еще одна, ставшая общеупотребительной, идея Платона: подлинная красота – это красота души. С этой идеей трудно не согласиться, ибо любой из нас предпочел бы в другом человеке скорее прекрасную душу, нежели тело. Если только речь не идет о любви. К сожалению, в любви телесный фактор чаще всего оказывается наиболее важным, даже если мы сопротивляемся этому под давлением усвоенных культурных установок. Хранители платоновских заветов охотно используют эту идею Платона, чтобы утешить доверившихся им женщин. Духовно развитая женщина часто проигрывает другим женщинам, не отягощенным духовностью, в привлекательности. Либо она с самого начала осознает, что не столь красива, как ей хотелось бы и концентрирует свои усилия на духовности, думая тем самым переиграть соперниц, либо же погруженная в духовность она меньше сил тратит свою на внешность. Наша духовность насквозь моралистична. Напитываясь ею, такая женщина становится все более «зажатой» и «невозможной» в общении. Но ее «учителя» твердят ей, что она все делает правильно, ибо душевная красота важнее, чем физическая. Это всего лишь заклинание, которому реальность почти не повинуется, и способ хоть как-то оправдать «учителей» в глазах женщины, доверившейся им и в результате потерпевшей фиаско. Она видит, что дело «швах», но упорно твердит себе, что все в порядке и грезит о «принце», который, наконец, разглядит в ней прекрасную душу. Он встанет перед ней на колени, а соперницы будут посрамлены, ибо их внутреннее уродство будет очевидным для всех.

Как несчастны эти женщины! Им не хватает ума и экзистенциальной силы (впрочем, как и большинству мужчин) для того, чтобы разоблачить «учителей», заморочивших им голову. В итоге, таким женщинам приходиться уже самим в дальнейшем «морочить» самих себя.

 

---

Дата добавления: 2016-01-03; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!