Виды переводческих лексических соответствий (эквивалентов) 14 страница

в) Имена литературных героев. В художественных тек­стах постоянно встречаются упоминания о персонажах других про­изведений литературы. В переводах сообщаемые такими именами сведения обычно комментируются. Сид, Фернан Гонсалес, Гусман де Альфараче, Ласарильо, Дон Кихот, Санчо Панса, Дульсинея, Лау- ренсия, Маркиз de Брадомин, Авель Санчес, донья Перфекта, Пепе Рей, Пепита Хименес — вот всего лишь несколько из множества испаноязычных имен, с которыми встречаешься на страницах со­временных романов и повестей. В художественном произведении даже те из имен, что не стали нарицательными, приобретают оце­ночные потенции. Путем сравнения или намека ими характеризуют­ся различные литературные персонажи.

д) Названия компаний, музеев, театров, дворцов, ресторанов, магазинов, пляжей, аэропортов и т. п. Все эти имена содержат определенные страноведческие сведения, которые переводчику важно знать для правильного понимания и воссоздания текста. Приведем несколько примеров разнородных названий, взятых из переводов: Пемекс (государственная мексикан­ская нефтяная компания), Юнай (фруктовая компания «Юнайтет фрут компании»), Солис (театр в Монтевидео), Катете (президент­ский дворец в Рио-де-Жанейро), Тропикана (ресторан и шоу в Гава­не), Копакабана (пляж в Рио-де-Жанейро), Гавана Либре (гостиница в Гаване), Таблада (оптовый скотный рынок в Монтевидео), Мара-кана (стадион в Рио-де-Жанейро), Эль Обиспо (уголовная тюрьма в столице Венесуэлы, во времена диктатуры П. Хименеса тюрьма по­литическая), Эсеиса (аэропорт в Буэнос Айресе), Ла-Репарасьон (знаменитая женская гимназия в Лиме) и т. п.

е.

ассоциативные реалии

а) Вегетативные символы: омбу — поэтический символ аргентинской и уругвайской пампы, «древопокровитель» и защит­ник гаучо; мадроньо (земляничное дерево) — поэтический символ

110

Мадрида; яхе — сок этого растения оказывает наркотическое деист вне, поэтому яхе, согласно верованьям индейцев Колумбии, счита­ется вещим деревом, способным предсказывать судьбу; кипарис — 1. Символ траура, скорби, горя, 2. Символ бессмертия и т. п.

б) Анималистические символы: чоха — это птица счита­
ется часовым уругвайской пампы, крик ее предвещает неожиданную
опасность; кобуре — хищная птица, перья которой, согласно пове­
рью, обладают магической силой; кукуль — птица, в Гватемале по­
этический символ свободы; кетсаль (кецаль) — та же птица у мек­
сиканцев и тот же поэтический символ; собака — символ вора в
средневековой Испании; кот — символ вора в ту же эпоху и т. д.

в) Цветовая символика: зеленый — 1. Цвет надежды, сим­
вол лучшего будущего (Панама, Чили), 2. Символ плодородия, уда­
чи, чувственности, сексуальности (Испания); желтый — цвет трау­
ра (Испания, средние века); темно-лиловый, фиолетовый — цвета
траура (Испания, Чили и др.); белый — символ партии бланке в
Уругвае; красный — символ партии Колорадо в Уругвае и т. д.

г) Фольклорные, исторические и литературно-
книжные аллюзии. В них содержатся намеки на образ жизни,
поведение, черты характера, деяния и т. п. исторических, фольклор­
ных зл литературных героев, на исторические события, на мифы,
предания, литературные произведения и т. п. Например, в известной
повести Ф. Кеведо о пройдохе доне Паблосе ее герой говорит:
"Hermano, este de la hambre es recio noviciado. ¡Estaba hecho un
hombre a comer más que un sabañón, y hanme metido a vigilias! Si vos
no lo sentís, no es mucho, que criado con hambre desde niño, como el
otro rey con ponzoña, os sustentáis ya con ella"¹.

«Голод, брат, жестокий искус для послушника. Человек создан, чтобы насыщать свою утробу, а меня заставляют поститься. Если вы не ощущаете голод, то это не удивительно, ибо, привыкнув к нему с детства, как тот царь, что привык к яду, вы, видимо, насыщаетесь им»². Имеется в виду Понтийский царь Митридат VII, который всю жизнь приучал себя к яду, опасаясь отравления. В этом случае имя царя является своеобразной ассоциативной реалией, намек на кото­рую содержится в тексте.

¹ Francisco Quevedo. Obras completas. Prosa. Madrid, 1988. C. 365. Далее указания на
страницы даются в тексте.

² Кеведо Ф. Избранное. / Пер. с испанского К. Державина. Л., 1971. С. 203. Далее
указания на страницы даются в тексте.

111

В конце своих жизнеописаний Паблос, как он сам утверждает, покусился на роль папаши антихриста: «...di en amante de red... y por hablar más claro, en pretendiente de Anticristo que es lo mismo que galán de monjas» (p. 388). «... попал... в обожатели при монастырской ре­шетке, или, говоря яснее, стал покушаться на роль антихриста, или, что все равно, вздыхателя при монахинях» (с. 243). Суть намека на антихриста в том, что, согласно поверью, тот должен был родиться от священника и монахини и т. д.

д) Языковы e аллюзии. Они содержат намек на какой-либо фразеологизм, пословицу, поговорку, крылатую фразу или ходячее выражение. В переводе книга Шамфора говорится: «Две придвор­ные дамы, проезжая по Новому мосту за какие-нибудь две минуты, успели увидеть там и монаха, и белую лошадь. Тогда одна из них, толкнув подругу локтем, заметила: «Что до шлюхи, то уж нам-то ее высматривать незачем»¹. Русскому читателю без комментария не понять содержащегося в анекдоте намека на старую французскую поговорку «Когда по Новому мосту ни пойдешь, всегда встретишь там монаха, белую лошадь и шлюху». Глава XVII (часть II) романа классика кубинской литературы Рамона Месы «Мой дядя чиновник» предпослан заголовок: «El muerto al hoyo ...». Это лишь часть по­словицы «El muerto al hoyo y el vivo al bollo» (доел.: Мертвого в мо­гилу, а живому сдобную булку). В названии известного фильма К. Сауры "Cría cuervos" также использовано лишь начало пословицы «cría cuervos y te sacarán los ojos» (доел.: Вырасти воронов, и они тебе глаза выклюют),

Предложенное деление «фоновой лексики» стоит прокомменти­ровать.

14.

«экзотизмы» и окказиональные заимствования

Нетрудно заметить, что в группах а — г есть слова (типа ранчо, пончо, инки, лама и т. п.), которые вошли в русский язык на правах

¹ Шамфор. Максимы и мысли. Характеры и анекдоты. / Пер. с фр. Ю. Б. Корнеева и Э. Л. Липецкой. М.-Л., 1966. С. 136.

112

заимствований, и есть много слов, употребленных один раз или бо­лее в книжной речи — в переводах и, конечно, не закрепленных в лексической системе переводящего языка. Заимствования первого типа тоже неоднородны. Среди них такие слова, как танго, румба, которые закрепились в языке, потому что привились сами танцы и музыка к ним. Нечто подобное произошло со словом пончо, ибо у нас носят этот латиноамериканский наряд. Такие лексические еди­ницы входят в русский язык традиционным путем: появляются ве­щи, возникают и слова. Другой путь и предназначение у слов ранчо, мачете, анаконда, родео, песо, сентаво, ацтеки, майа, креол, лама, гаучо, пампа, сельва и др. Названные ими понятия и вещи не связа­ны с нашей действительностью. Эти книжные слова необходимы для понимания иноязычной культуры и истории. Они сравнительно часто употребляются в различных переводных латиноамериканских текстах и в оригинальных трудах, посвященных Латинской Амери­ке. Танго, румба и, в известной степени, пончо можно считать заим­ствованиями ассимилированными, хотя и не в столь высокой степе­ни, как, скажем, футбол, велюр, аншлаг, гейзер или вестибюль. Сре­ди «книжных» заимствований ассимилировались, например, слова ацтеки, хунта, креол. Однако на фоне русской речи во всех «книж­ных» заимствованиях данного типа особо выделяется присущая им локальная информация. Их экзотическое происхождение становится информативным. Они, подобно диалектизмам, оказываются «привя­занными» к определенной социогеографической зоне, и любой ма­ло-мальски опытный читатель тотчас «уловит» латиноамериканский дух этих слов. Их локальную информацию охотно используют в ху­дожественных целях оригинальные авторы, когда описывают лати­ноамериканскую среду или лиц, имеющих к ней отношение¹.

Любой язык, видимо, нуждается в некотором количестве заимст­вований, называющих реалии иноязычной культуры. В русском язы­ке есть небольшие пласты широкоизвестных слов, передающих на­циональный колорит конкретной страны или региона. Наряду с но-

¹ Ср. интересное замечание по поводу «фоновой лексики», сделанное А. А. Рефор­матским: «... особенно важно сохранение таких слов при переводах с чужих языков, где вовсе не все надо переводить, а иной раз необходимо сохранять названия, данные в чужом языке, лишь транскрибируя их. Многие такие «транскрипции» получают права гражданства и входят уже в запасной (для специальных нужд) словарный состав. Тако­вы обычно личные собственные имена (ономастика), названия монет, должностей, дета­лей костюма, кушаний, напитков, обращения и т. д., что при переводе всего остального текста сохраняет и местный колорит...» (Реформатский А. А. Введение в языковедение. С. 137. См. также ст. А. Е. Супрун).

113

минативными и художественными функциями часть таких слов ис­пользуется для создания и сохранения стереотипных представлений о сущности того или иного народа, которые чаще всего не имеют ничего общего с подлинной характеристикой его национальных особенностей. Стоит, например, произнести слово Испания — и сра­зу же в сознании многих людей возникают шаблонные представле­ния, мыслительные штампы: коррида, бой быков, тореро, тореадор, матадор, кабальеро с гитарами и навахами, серенады под балконом, сеньориты с кастаньетами и тому подобные «испанские красиво­сти». На самом деле все это не так. Даже коррида, бой с быками, уже не привлекает испанца, как в былые времена.

Однако подавляющее большинство переведенных в а — г груп­пах примеров составлено из слов иного типа. Бимбалете, бомбачи, чирипа, чурро, грапа, писко, алмуд, рондадор, маламбо, боличе, гуанако, ттъоса, омбу и т. д. — все это заимствования, не выходящие за рамки одной или нескольких переведенных книг. Их можно назвать окказиональными заимствованиями. Переводчик транскрибирует эти иностранные слова на русский язык, ибо в родной речи он не находит им прямых соответствий из-за отсутствия в обиходе своего народа названных ими вещей, предметов, явлений или понятий. Транскрибированные слова обнаруживают в перевод­ном тексте информацию, которая была в них имманентной, скрытой в обычном для них контексте и стала явной и значимой на иноязычном фоне. Окказиональные заимствования воспринимаются как ино­странные слова и благодаря этому выполняют не только номинатив­ную функцию, называя реалии, но и художественную, помогая воссоздавать национальный колорит подлинника. Эти и функции в оригинале у них обычно не бывает. Правда, в приведенных примерах есть индейские слова, вроде тайта, уака, хирки и др., которые не вошли в испанский язык Латинской Америки, и в испаноязычной прозе им присущи функции окказиональных заимствований. Таким образом, латиноамериканский автор, используя в испанском тексте индейские слова, уподобляется переводчику, транскрибирующему испанское слово-реалию. А русский переводчик, работающий с испаноязычным текстом, в котором встречаются описания индейцев и их быта, порою воссоздает два национальных лексических пласта, в которых отражены элементы культуры аборигенов и элементы сложных эклектичных культур латиноамериканских наций, сформировавшихся после открытия Америки.

114

Ассоциативные реалии, представленные в д — e группах, только начинают изучаться на научной основе. «Понятийный образ мира сочетается с вербальным его образом и словесный образ предмета или отношения выступает как форма логического отображения, как дополнительный национальный фон, над которым возвышается об-щечеловеческий логический образ»'. Различия между «националь­ным фоном», присущим вербальной форме, т. е. лексической едини­це, и выраженным этой же единицей интернациональным понятием являются источником разнообразных фоновых несовпадений у по­нятийно-равнозначных слов разных языков. Воспроизведение в пе­реводе ассоциативных реалий — занятие сложное и сугубо творче­ское. Теснейшая связь ассоциативных реалий с духовной культурой народа и его языком часто заставляет переводч шов прибегать к подстрочным комментариям или, в лучшем случае, к описательному переводу и различным пояснениям, вводимым в переводной текст.

Предлагаемая и, видимо, неполная классификация лексических единиц, содержащих фоновую информацию, неопроьержимо свиде­тельствует, сколь глубоко уходят в народный языки сколь широко разветвляются в нем корни национальной культуры. Язык, будучи сам своеобразнейшей частью национальной культуры, отражает в себе почти все ее элементы, сохраняет в письменных текстах свиде­тельства о самых разнообразных культурных ценностях и, кроме того, является единственным и неповторимым материалом, из кото­рого создаются шедевры национальной и мировой литературы.

Сохранить национальное своеобразие подлинника в переводе — задача особой трудности. Она выполняется не только и, может быть, не столько за счет различных приемов передачи фоновой информа­ции средствами переводящего языка, сколько творческим воссозда­нием всего идейно-художественного содержания произведения, пе­редачей мироощущения автора. Его стиля и манеры письма средст­вами родного языка, который тоже детище и творец национальной культуры. Воспринимая оригинал как целостную художественную систему, переводчик пытается создать равноценное литературное произведение и выразить в нем отраженные в подлиннике нацио­нальные формы жизни, психологию народа и его культуру. И. Каш­кин справедливо утверждал, что ощущение чужеземности в перево­де достигается не внешней формальной экзотикой, «не поверхност­ным копированием чужеязычия, а путем глубоко понятой и чутко

¹ Верещагин E. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. С. 173.

115

переданной сути, в которой заключена национальная особенность оригинала... Кола Брюньон Ромена Роллана в переводе Лозинского, оставаясь бургундцем, говорит с нами языком русского балагура. Люди Бернса обращаются к нам в переводах Маршака на нашем языке, не переставая быть шотландцами. Мы легко и естественно воспринимаем неповторимо-характерную речь Санчо Пансы в пе­реводе Н. Любимого или Гека Финна и сиделки Сары Гэмп в пере­водах Н. Дарузес не как набор отдельных каламбуров, шуток и словечек, а как существенную грань человеческого характера и целостного образа»¹. Ивану Кашкину вторит Николай Любимов: «Национальный колорит достигается точным воспроизведением портретной живописи подлинника, воспроизведением бытовых особенностей, уклада жизни, интерьера, трудовой обстановки, свычаев и обычаев, воспроизведением пейзажа данной страны во всей его характеристике, воспроизведением народных обрядов, поверий и т. д.»².

Поэтому переводчик, сталкиваясь со словом, называющим реа­лию, должен ответить, как справедливо заметили С. Влахов и С. Флорин, по крайне мере на два вопроса: называет ли слово реа­лию в данном тексте, и если да, то следует ли это слово «брать взай­мы»? Не станем подробно отвечать на поставленные вопросы, так как в работе названных авторов³ есть доказательные рассуждения на это счет. Заметим лишь, что переводчику не следует поддаваться гипнозу иноязычного мира и видеть за каждым словом реалию. Не­обходимо помнить, что, употребляя слово-реалию, писатель не все­гда подчеркивает, не обязательно выявляет им сущность самой реа­лии, т. е. не акцентирует внимание читателя на отличии от других предметов того же рода. К примеру, прозаик пишет: el pescador cogió un roncador — «рыбак поймал рыбу, «ронкадор». А из контекста яв­ствует, что важно не то, какую рыбу он поймал, а то, что он вообще поймал рыбу. Убедившись в такой трактовке текста, переводчик может не транскрибировать слово, называющее вид рыбы, а пере­вести его словом, выражающим родовое понятие, т. е. осуществить перевод с помощью родовидового соответствия. Все реалии соотно­сятся с какими-то общими понятиями, и это позволяет в определен­ных контекстах избегать окказиональных заимствований.

¹ Кашкин И. В. В борьбе за реалистический перевод // Вопросы художественного
перевода. М., 1955. С. 141.

²           Любимов Н Перевод — искусство // Мастерство перевода. 1963. М., 1964. С. 243.
¹ См.: Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. С. 89—96.

116

15.

способы перевода слов-реалий

Приведенные примеры и рассуждения подсказывают пять наибо­лее распространенных способов перевода слов-реалий.

а) Транскрипция (транслитерация). При первом появлении в тексте транскрибированные слова обычно сопровождаются сноска­ми или умело вводимыми в текст перевода объяснениями. Подав­ляющее большинство окказиональных заимствований а — г групп было прокомментировано в сносках. Опытные переводчики и теоре­тики перевода не раз призывали коллег по переводческому цеху к чувству меры в использовании иноязычных слов в переводе¹. Чрез­мерное увлечение транскрибированием иноязычных слов, называю­щих реалии; а не так уж редко принимаемых за них, не только не способствует сохранению национального колорита, а, наоборот, уничтожает его, загромождая русское повествование и заставляя читателя спотыкаться на каждом шагу о ненужные экзотизмы. Учиться чувству меры надо у русских классиков, которые, описывая в романах и повестях далекие страны или жизнь Российской импе­рии, умело и рационально использовали «фоновую лексику», искус­но «вплавляли» ее в русскую художественную речь и создавали яр­кие картины национально быта других народов и народностей. «Я могу сослаться на опыт такого превосходного русского писателя, как Короленко, — пишет по этому поводу Н. М. Любимов. — По-видимому, он считал, что злоупотребление иноязычными словами — это линия наименьшего сопротивления. Как всякий большой художник, он шел по линии наибольшего сопротивления. Он так описывал внешность якутов, их юрты, их утварь, их нравы и образ жизни, он так описывал якутскую природу, что по прочтении его рассказов у нас создается впечатление, будто мы вместе с ним пожили в дореволюционной Якутии. Его пример — наука переводчикам. Вводить иноязычные слова допустимо в тех случаях, когда то или иное понятие, та или иная реалия не находят себе эквивалента в русском языке»².

¹           См.: Россельс Вл. Серая ткань // Мастерство перевода. 1969. М., 1970. С. 301—304;
Любимое Н. Перевод — искусство // Мастерство перевода, С. 243—244; Шуман М.
Слова переводимые и слова непереводимые // Мастерство перевода. 1963. М., 1964.
С. 124^130.

²           Любимов Н. Перевод — искусство. С. 243. .

117

б) Гипо-гиперонимический перевод. О нем уже речь
шла выше. Для этого способа перевода характерно установление
отношения эквивалентности между словом оригинала, передающим
видовое понятие-реалию, и словом в языке перевода, называющим
соответствующее родовое понятие, или наоборот. В таких случаях,
например, с испанскими словами нопаль (вид кактуса), кебрачо (вид
дерева) или грана (вид водки) будут соотносится в переводе их ро­
довые межъязыковые гиперонимы: кактус, дерево, водка. Примеры
обратной зависимости, когда слово оригинала выражало бы родовое
понятие, а в переводе ему соответствовало бы понятие видовое, сре­
ди воссозданной «безэквивалентной» лексики встречаются крайне
редко. Иногда переводчики варьируют оба указанных приема. Сна­
чала они транскрибируют слово-реалию, а затем при следующем
появлении его в оригинале переводят гиперонимом.

---

Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 75; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!