СОВРЕМЕННОЕ ЗВУЧАНИЕ РОМАНА М. А. БУЛГАКОВА 5 страница

ДРАМАТИЗМ ПРИОБЩЕНИЯ К НОВОЙ ЖИЗНИ (По повести А. П. Платонова * Котлован»)

В повести А. П. Платонова «Котлован» поднимается одна из важнейших проблем русской литературы XX века — проблема при­общения человека к новой жизни.

Герой Платонова Вощев попадает в бригаду, которая должна вырыть котлован. Читатель узнает, что раньше Вощев работал на заводе, но был уволен оттуда за то, что задумался над «планом об­щей жизни». Таким образом, в самом начале повести появляется традиционный для русского народного творчества образ искателя счастья и правды. Действительно, Вощев именно народный мысли­тель, и об этом свидетельствует даже тот стиль, которым написаны эпизоды, относящиеся к этому герою. Платонов использует газет­ные штампы, ведь Вощев, видимо, не читал ничего, кроме газет и лозунгов. Вощев тоскует из-за того, что никто не может объяснить ему, в чем заключается смысл жизни. Однако вскоре он получает ответ на этот вопрос: рабочие-землекопы объясняют ему, что смысл жизни — в работе.

Чиклин, Сафронов и другие рабочие живут в ужасных услови­ях, работают до тех пор, пока есть силы; они «живут впрок», «за-

2-тэ                                          зз

готовляя» свою жизнь для грядущего благоденствия. Им не нравят­ся раздумья Вощева, ведь, по их мнению, мыслительная, умствен­ная деятельность является отдыхом, а не работой; думать про себя, внутри себя — это то же самое, что и «любить себя» (как это делает Козлов). Вощев присоединяется к бригаде, и тяжелейшая работа избавляет его от необходимости думать. Итак, новая жизнь в повес­ти Платонова «Котлован» — это «жизнь впрок», постоянный тяже­лый труд. Важно отметить, что рыть котлован можно только кол­лективно, всем вместе; у рабочих-землекопов нет личной жизни, нет возможности проявить индивидуальность, ведь все они живут только ради воплощения одной цели.

Символом этой идеи для рабочих является маленькая девочка Настя. То, что они видят реального ребенка, ради которого стоит «жить впрок», вдохновляет их и заставляет работать все больше и больше. Рабочие-землекопы воспринимают ее как символ комму­низма: Сафронов приветствует ребенка «как элемент будущего». Сама девочка осознает себя тоже только в связи с коммунизмом: «Главный — Ленин, а второй — Буденный. Когда их не было, а жили одни буржуи, то я и не рожалась, потому что не хотела. А как стал Ленин, так и я стала!»

На мой взгляд, в приобщении к новой жизни не было бы ника­кого драматизма, если б эта новая жизнь исчерпывалась работой на котловане. Однако рабочие-землекопы, будучи коммунистами, должны были выполнять указания партии. В то время был взят курс на коллективизацию и раскулачивание. Именно поэтому зем­лекопы были отправлены в деревню и рытье котлована было при­остановлено.

В той части повести, которая посвящена организации колхоза, ключевым образом, на мой взгляд, является образ медведя-молото­бойца. Медведь — фанатик работы, он трудится не ради результа­та, но ради самого процесса труда. Именно поэтому то, что он изго­товляет, не годится для колхозного хозяйства. Кроме того, одним из качеств молотобойца является звериная жестокость, которая не имеет никаких оправданий.

Чтобы понять причины жестокости рабочих-землекопов, кото­рые с такой нежностью и любовью относились к Насте, необходимо сказать о тех людях, против которых эта жестокость была направ­лена. Крестьяне в повести «Котлован» отличаются от рабочих-зем­лекопов тем, что заботятся не о грядущем благоденствии мира, а о себе. Это и дает основание Чиклину и другим считать крестьян ку­лаками, враждебными элементами. Однако в самом первом эпизо­де, где идет речь о крестьянах, читатель видит, в чем выражается эта забота о себе. Выясняется, что у каждого жителя деревни, вплоть до маленьких, есть свой гроб, сделанный точно по размеру. Крестьяне уверены, что из-за того или иного мероприятия Совет­ской власти даже их дети не успеют сколько-нибудь подрасти. Кре­стьяне — нищие, забитые люди, никогда не противостоящие наси­лию, которое над ними совершается. Жестокость Чиклина, Жачева и других строителей «новой» жизни объясняется не столько их личными качествами, сколько тем, что идея предписывала им быть жестокими. Новая жизнь в повести «Котлован» — «жизнь впрок»,

34

тяжелый труд в коллективе ради счастья грядущих поколений. Драматизм приобщения к новой жизни для героев Платонова опре­деляется тем, что слепое следование идее развращает их, приучая к насилию, и нивелирует личные качества каждого. Для коммуни­стической идеи жестокость, насилие также не кончаются ничем хо­рошим. На мой взгляд, то, что гибнет Настя, которая является символом коммунистической идеи, связано с тем, что эта идея по­степенно теряется в потоках крови, которые за нее проливают. В конце концов котлован становится не фундаментом будущего сча­стья, а его могилой.

ЧЕЛОВЕК И ТОТАЛИТАРНОЕ ГОСУДАРСТВО В ПОВЕСТИ А. П. ПЛАТОНОВА «КОТЛОВАН»

Повесть Андрея Платоновича Платонова «Котлован» соединяет б себе социальную притчу, философский гротеск, сатиру, лирику.

Писатель не дает никакой надежды, что в далеком будущем на месте котлована вырастет «город-сад», что хоть что-то поднимется из этой ямы, которую безостановочно роют герои. Котлован расши­ряется и, согласно Директиве, расползается по земле — сначала вчетверо, а затем, благодаря административному решению Пашки­на, в шесть раз.

Строители «общепролетарского дома» строят свое будущее бук­вально на детских костях.

. Писатель создал беспощадный гротеск, свидетельствующий о массовом психозе всеобщего послушания, безумной жертвенности и слепоты, овладевшими страной.

Главный герой Вощев является выразителем авторской пози­ции. Среди фантастических коммунистических руководителей и омертвелой массы он задумался и горько засомневался в человече­ской правоте совершающегося вокруг. Задумавшийся «среди обще­го темпа труда», Вощев не движется в соответствии с «генеральной линией», а ищет свою дорогу к истине. Вощев так и не обрел исти­ны. Глядя на умирающую Настю, Вощев думает: «Зачем ему те­перь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, ес­ли нет маленького верного человека, в котором истина была бы ра­достью и движением?» Платонов хочет выяснить, что же именно могло двигать людьми, продолжавшими рыть яму с таким усерди­ем. Это новое рабство зиждется на ритуалах новой веры: религии котлована в изложении Сталина.

«Котлован» — драматическая картина слома времени. Уже на первых страницах повести звучат два слова, которые определяли пафос времени: темп и план. Но рядом с ними возникают в повести иные ключевые слова, вступающие с первыми в очень непростые взаимоотношения: смысл происходящего и раздумье о всеобщем счастье.

«Счастье происходит от материализма, товарищ Вощев, а не от смысла, — говорят Вощеву в завкоме. — Мы тебя отстаивать не мо­жем, ты человек несознательный, а мы не желаем очутиться в хво­сте масс... — Вы боитесь быть в хвосте: он — конечность, а сами се­ли на шею!»

35

Переломное время рождает новые отношения между людьми, вся Россия стронулась с места, Вощев видит «строй детей-пионеров с уставшей музыкой впереди; ездит на своей тележке инвалид Жа-чев». «Вот уже второй день ходит профуполномоченный по окрест­ностям города и пустым местам, чтобы встретить бесхозяйственных мужиков и образовать из них постоянных тружеников; уплывают на плоту «кулацкие элементы» под звучащую из рупора «музыку великого похода».

Выразительна символика строительства котлована — постепен­ного обездуховливания: сначала скашивается живая трава, затем лопаты врезаются в тоже живой верхний слой почвы, затем долбят мертвую глину и камень.

«Товарищ Пашкин бдительно снабдил жилище землекопов ра­диорупором, чтобы во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой жизни из трубы».

Очень важными являются в повести три притчи, в которых от­ражаются основные идеи произведения.

История любви мастерового Никиты Чиклина, «ощущающего все без расчета и сознания, но с точностью» и существующего с «непрерывно действующим чувством жизни», грустна и коротка: «Тогда она ему не понравилась, точно была постылым сущест­вом, — и так он прошел в то время мимо нее не остановившись, а она, может быть, и плакала потом, благородное существо». Столь же печальна история инженера Прушевского. И вот два непохожих человека, по разным причинам отказавшихся от своего счастья (один пренебрег им как низким, то есть обознался; другой постес­нялся и не решился), теперь одинаково несчастливы. Они сами об­рекли себя на это, пресекая естественный ход жизни.

История кузнеца-медведя, обладающего всего двумя качества­ми — «классовым чутьем» и «усердным старанием»!

« — Скорее, Миш, а то мы с тобой ударная бригада! — сказал кузнец.

Но медведь и без того настолько усердно старался, что пахло па­леной шерстью, сгорающей от искр металла, и медведь этого не чувствовал». Так появляется метафора «работать как зверь». Сле­дом разворачивается другая метафора — «медвежья услуга». Мед­ведь, усердствуя уже чрезмерно, губит поковки.

По Платонову, если человека освободить от мысли, если всю его богатейшую натуру свести либо к функционированию в какой-то узкой плоскости, либо к подчинению, он перестает быть человеком.

История Оргдвора колхоза имени Генеральной Линии. Мужик Елисей страдает «отсутствием своего ума»: «Елисей держал в руке самый длинный флаг и, покорно выслушав активиста, тронулся привычным шагом вперед, не зная, где ему надо остановиться».

Гибнет девочка Настя, хотя ее отогревает Елисей и сторожит Чиклин, понимающий, «насколько окружающий мир должен быть незначен и тих, чтоб она была жива!».

Но прежде гибнет активист, и колхоз спокойно воспринимает это, «не имея жалости к нему, но и не радуясь, потому что говорил активист всегда точно и правильно, вполне по завету, только сам был до того поганый, что когда все общество задумало его однажды

36

женить, дабы убавить его деятельность, то даже самые незначите­льные на лицо бабы и девки заплакали от печали».

Разрушительное отношение к людям и всей естественной жиз­ни — вот в чем была вредоносная суть активиста.

Человек в тоталитарном государстве утрачивает самое глав­ное — способность думать, чувствовать, оставаться личностью. Это великая трагедия. Такой человек никогда не построит Дом, он спо­собен только рыть котлован.

«НОВАЯ» ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ В ПОВЕСТИ «КОТЛОВАН»

Платонов родился в 1891 году в семье железнодорожного слеса­ря. Закончил церковно-приходскую школу. Литературный талант обнаружился в раннем возрасте.

Работать начал в газете «Железный путь» в Воронеже. Затем переехал в Москву, где познакомился с Горьким. При первой встре­че Горький назвал его литератором.

Платонов первым в русской литературе обратился к проблеме коллективизации.

Повесть «Котлован» едва ли не самое значительное произведе­ние в его творчестве. В этой повести поднимается одна из важней­ших проблем русской литературы XX века — проблема приобще­ния к новой жизни. Эта проблема не просто сложна, она драматич­на и, пожалуй, трагична.

Одним из основных героев является Вощев. Он попадает в бри­гаду, которая должна вырыть котлован. Раньше Вощев работал на заводе, но был уволен оттуда за то, что задумался над «планом об­щей жизни».

Вощев — это народный мыслитель. Платонов использует газет­ные штампы, ведь Вощев, видимо, не читал ничего, кроме газет и лозунгов, но с помощью этой довольно бедной лексики передаются глубокие идеи и яркие образы. Вощев тоскует из-за того, что никто не может объяснить ему, в чем заключается смысл жизни. Однако Вощев вскоре получает ответ на этот вопрос: рабочие-землекопы объясняют ему, что смысл жизни заключается в работе на благо бу­дущих поколений. Чиклин, Сафронов и другие рабочие живут в ужасных условиях, работают до тех пор, пока есть силы; они «жи­вут впрок», «заготовляя» свою жизнь для грядущего благоденст­вия. Они негативно относятся к размышлениям Вощева, ведь, по их мнению, мыслительная, умственная деятельность является от­дыхом, а не работой; думать про себя, внутри себя — это то же са­мое, что и «любить себя».

Сафронов — олицетворение эпохи обезличенности, когда каж­дый человек вне коллектива воспринимается как «сволочь» и потенциальный преступник.

Сафронов действует не рассуждая, потому что истина лежит вне его, задана как «линия» и «направление», внедрена как вера, чуж­дая сомнений и не нуждающаяся в доказательствах. Требуется только беспрекословное подчинение нижестоящего вышестояще­му — и так до самых низов, до масс.

Для Вощева такого рода механический процесс невозможен.

37

Каждое его действие должно быть одухотворено, иначе оно напоми­нает действие всякого мертвого механизма.

Вощев и Сафронов — своеобразные полюса жизни: осмысленной и по команде. Эти «полюса» притягивают — каждый к себе — дру­гих героев повести.

Инженер Прушевский, подобно Вощеву, думает прежде всего не о возведении дома, а о душевном состоянии человека. Прушевский чувствует тоску из-за того, что его существование кажется ему бес­смысленным; он живет воспоминанием о любимой женщине и не находит себе места в настоящем, в нынешней жизни. Единствен­ный способ для Прушевского преодолеть тоску — прийти к рабо­чим, приобщиться к их коллективу, заняться полезным делом.

Для Прушевского, как и для Вощева, приобщение к новой жиз­ни нужно, чтобы избавиться от собственных проблем.

Маленькая девочка Настя — символ идеи «светлого будущего». То, что они видят реального ребенка, ради которого стоит «жить впрок», вдохновляет и заставляет их работать все больше и боль­ше. Но образ Насти — это образ — символ коммунизма. С появле­нием Насти рытье котлована вроде бы обретает какую-то опреде­ленность и осмысленность. Настя — первый житель дома-мечты, еще не построенного дома-символа.

Платонов подчеркивает, что рыть котлован можно только кол­лективно, всем вместе, у рабочих-землекопов нет личной жизни, нет возможности проявиться их индивидуальности, ведь все они живут только ради воплощения одной идеи. Они живут по указани­ям партии. Рабочие являются материалом для воплощения целей партии.

Котлован стал не фундаментом для построения «светлого буду­щего», а могилой, где закопаны детство, человечность, счастье.

Е. И. ЗАМЯТИН

БУДУЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА (По роману Е. И. Замятина «Мы»)

Кто они? Половина, которую мы потеряли...

Е. Замятин

Человеку всегда было свойственно стремиться к познанию буду­щего. Какое оно? Какими жертвами будет обретено, если надеяться не на что? Но именно из безысходности рождаются удивительные мечты,

В этом году произошла моя встреча с талантливым русским пи­сателем Евгением Замятиным, имя которого лишь недавно верну­лось в нашу литературу. Автор по-своему видел проблему будущего человечества. Дитя «страшных лет России», он критически отно­сился ко всему, что происходило вокруг. Еще в 1918 году писатель говорил о том, что «партия организованной ненависти» и «органи­зованного разрушения» не способна созидать.

У тех, кто фанатично верит в такую партию, нет будущего.

38

«Мы» — роман о далеком будущем, будущем через тысячу лет. Человек еще полностью не восторжествовал над природой, но уже отгородился от нее стеной цивилизации. Эта книга воспринималась многими как политический памфлет на социалистическое обще­ство. Однако сам автор утверждал, что «этот роман — сигнал об опасности, угрожающей человеку и человечеству от власти машин и государства». Появление тоталитарных режимов вызвало у него серьезные сомнения в возможности существования, пусть в отда­ленном будущем, идеального общества, подорвало веру в разумные начала человеческой природы. Одаренный уникальной способно­стью предвидения, Е. Замятин понял, какую опасность таит ниве­лирование личности, излишняя жестокость, разрушение классиче­ской культуры и других тысячелетних традиций.

Так родился роман-антиутопия, прогноз на будущее, если насто­ящее захочет им стать.

Действие в романе перенесено в далекое будущее. После оконча­ния Великой Двухсотлетней Войны между городом и деревней люди стали гражданами Единого Государства. Новый порядок, начавший­ся с войны со своим народом, был нацелен на уничтожение. Правда, выжила малая часть населения, но это были лучшие, сильнейшие.

Личности в романе нет. Люди потеряли свое имя, свое «я», и произошло страшное — они стали... «нумерами». Есть О-90, Д-503 и другие. Нет людей. И в этом символ обезличенности, полного уничтожения индивидуальности. Жизнь в таком государстве под­чинена Часовой Скрижали, предписывающей, когда всем одновре­менно спать, когда работать или заниматься любовью. Был даже провозглашен исторический «Ьех зехпаПз» (сексуальный закон): «Всякий из нумеров имеет право, как на сексуальный продукт, на любой нумер...» Но когда любовь превращается в «счастье» по ра­зовым талонам, она умирает, а без любви гибнет и мир.

Таковы условия бытия в Едином Государстве, о которых рас­сказывает в своем дневнике для потомков талантливый инженер Д-503.

Герой очень доволен жизнью. Его не смущает, что город-госу­дарство, в котором он живет, окружен стеклянной стеной. В этом городе нет живой природы: не поют птицы, не играют солнечные блики в лужицах на асфальте. «Квадратная гармония» улиц и пло­щадей, ужасающая одинаковость жизни «нумеров», доведенное до абсурда равенство людей восхищают рассказчика. Все «нумера» одинаково одеты, живут в одинаковых комнатах огромных много­этажных домов. Эти комнаты в домах с прозрачными стенами на­поминают клетки-камеры, за обитателями которых ведется не­усыпное наблюдение.

Оснований для зависти друг к другу у них нет. Значит, все сча­стливы?

По-моему, позиция автора резко отличается от точки зрения Д-503, и чем больше тот восхищается образом жизни «нумеров», тем страшнее выходят нарисованные им картины.

Меня потрясла история Великой Операции. Это высшая степень насилия над человеком, к которой прибегало Единое Государство, чтобы извлечь часть мозга, где зарождалась фантазия.

39

Но страшнее уничтожения человеческой плоти — уничтожение человеческого духа, умерщвление души. Этой операции были под­вергнуты насильственно все «нумера» после того, как было раз­громлено восстание членов «Мефи», выступивших против тотали­тарного режима. Таким образом, Единое Государство надежно за­страховало себя от повторения революций и прочих опасных прояв­лений свободной воли граждан.

В этом же дневнике Д-503 рассказывает и о своей любви к рево­люционерке 1-330 и приключившейся с ним внезапной болезни — возникновении у него души. Под влиянием 1-330 многое в его ми­ровоззрении меняется. В нем начинается процесс пробуждения ду­ши. Это был для него единственный шанс стать человеком, то есть испытать все муки и радости человеческого бытия.

Но после операции Д-503 утрачивает свои благородные свойства и личные привязанности. Он превращается из человека мыслящего в человека управляемого, «достойного» гражданина Единого Госу­дарства.

Мир, в котором живут подобные люди, считает Замятин, — кошмар, ад!

Ему противостоит в романе мир за Стеной. Там живут потомки тех немногих, кто ушел после Великой Двухсотлетней Войны в ле­са, но их общество находится на примитивной стадии развития.

Замятин считал, что только на первобытно-общинной стадии, когда государственной власти еще не было, можно было найти об­щество, члены которого пользовались почти абсолютной свободой. Он обратился к «давно прошедшей» исторической эпохе, а не фан­тазировал о том, каким оно будет в далеком будущем.

---

Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 194; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!