Новое евангелие – «Моя борьба» 1 страница

 

 

Нацизм в Германии развивался на благодатной почве. Десятки миллионов немцев, задыхавшихся под гнетом репараций, и особенно миллионы тех, кто эмигрировал из Польши, Мемеля и Судет, жаждали реванша. Им недо­ставало вождя, который бы просто и понятно мог объяс­нить миллионам немцев, кто главный враг и как его мож­но победить, если сплотиться в единую германскую на­циональную общность. Нужен был человек, способный воодушевить немецкий народ на борьбу за восстановле­ние империи. И Адольф Гитлер стал таким человеком. Это была гениальная личность, обладавшая незаурядны­ми ораторскими и организаторскими способностями, пусть и вошедшими в историю с огромным знаком ми­нус. Гитлер был политиком масштаба Бисмарка. И полу­чилось так, что он разрушил то, что собрал «железный канцлер». Только столь сильная личность могла высту­пить как могильщиком Веймарской республики — пер­вой республики в германской истории, так и могильщи­ком Германской империи. Перед гибелью Гитлеру уда­лось поднять Рейх на небывалую в истории высоту, по крайней мере в плане территориальных захватов. И тем страшнее для народа было последовавшее затем стремительное падение.

Краеугольным камнем национал-социалистической идеологии стала книга «Моя борьба». Приступая к напи­санию своего главного труда, Гитлер, ничтоже сумняшеся, заявил: «Я научился большему, чем десятки тысяч на­ших интеллектуалов». Свою главную книгу Гитлер начал с призыва к аншлю­су Австрии: «Объединение двух немецких государств... кажется той заветной целью, которой нужно добиваться всеми средствами. Немецкая Австрия во что бы то ни ста­ло должна вернуться в лоно великой германской метро­полии, и притом вовсе не по соображениям хозяйствен­ным. Нет, нет. Даже если бы это объединение с точки зре­ния хозяйственной было безразличным, более того, даже вредным, тем не менее объединение необходимо. Одна кровь — одно государство. До тех пор пока немецкий на­род не объединит всех своих сынов в рамках одного госу­дарства, он не имеет права стремиться к колониальным расширениям. Лишь после того как немецкое государст­во включит в рамки своих границ последнего немца, лишь после того как окажется, что такая Германия не в состоянии прокормить в достаточной мере все свое на­селение, — возникающая нужда дает народу моральное право на приобретение чужих земель. Тогда меч начинает играть роль плуга, тогда кровавые слезы войны орошают землю, которая должна обеспечить хлеб насущный буду­щим поколениям».

Аншлюс должен был быть только первым шагом. За­хват «жизненного пространства» стал краеугольным камнем программы национал-социалистов. Гитлер при­зывал искать «чужие земли» для Рейха прежде всего на Востоке — в Польше, в Советском Союзе. Именно земли этих государств должен был в первую очередь вспахать плуг войны и оросить ее кровавые слезы. В книге «Моя борьба» Гитлер писал: «Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внешне­политическим направлением нашей довоенной поли­тики. Мы начинаем с того, на чем остановились шесть столетий тому назад. Мы прекращаем вечное герман­ское устремление на юг и запад Европы и обращаем взор на страну на Востоке. Мы расстаемся наконец с колониальной и торговой политикой довоенного вре­мени и переходим к территориальной политике буду­щего. Когда мы сегодня говорим в Европе о новых землях, мы можем в первую очередь думать только о России и подчиненных ей пограничных государствах...»

А дальше Гитлер обвинил в агрессии сами потенциаль­ные жертвы германского экспансионизма: «В русском боль­шевизме мы должны видеть предпринятую в двадцатом сто­летии попытку евреев завоевать мировое господство...

Германия является сегодня ближайшей крупной целью большевизма. Потребуются все силы молодой миссио­нерской идеи, чтобы поднять наш народ на освобожде­ние от пут этой международной змеи и остановить внут­реннее заражение нашей крови, чтобы направить осво­бождающиеся силы нации на сохранение нашего национального духа, что могло бы и в самом отдаленном будущем предотвратить повторение последних катаст­роф».

Рано или поздно Советский Союз и Германский Рейх должны были столкнуться в смертельной схватке, а пока главными противниками Германии были государства версальской системы — Франция, Чехословакия и Поль­ша. Именно их Гитлер собирался сокрушить в первую очередь после прихода к власти. Польшу и Прибалтику необходимо было оккупировать, так как при отсутствии общей границы воевать с Советским Союзом было физи­чески невозможно.

Гитлер мечтал о единении всех немцев и обретении ими «жизненного пространства». Для этого необходимо было создать государство нового типа как инструмента достижения мирового господства: «То государство, кото­рое в эпоху отравления рас посвятит себя делу совершен­ствования лучших расовых элементов на земле, раньше или позже неизбежно овладеет всем миром».

Эта идея нашла отражение и в популярной нацистской песне, написанной в начале 30-х годов поэтом Гансом Баумом:

 

 

Дрожат одряхлевшие кости

Земли перед боем святым.

Сомненья и робость отбросьте!

На приступ! И мы победим!

Нет цели светлей и желаннее!

Мы вдребезги мир разобьем!

Сегодня мы взяли Германию,

А завтра — всю Землю возьмем!..

 

Так пусть обыватели лают —

 Нам слушать их бредни смешно!

Пускай континенты пылают,

А мы победим все равно!..

Пусть мир превратится в руины

Все перевернется вверх дном!

Мы — юной земли властелины —

Свой заново выстроим дом!

Программа же национал-социалистической партии, ставшая после 1933 года законом государства, прямо со­держала пункт, гласящий: «Мы требуем земли и замор­ские территории для поддержания нашего народа и коло­низации нашим избыточным населением».

Но для того чтобы начать завоевывать «жизненное пространство», необходимо было прежде всего прийти к власти в Германии. А для достижения этой цели нацис­ты собирались использовать националистические и по­пулистские лозунги. Еще 28 июля 1922 года Гитлер так рассуждал о единстве национального и социального в программе НСДАП: «Тот, кто готов рассматривать цели нации как свои собственные в той мере, когда для него нет более высокого идеала, чем благосостояние нации; тот, кто понимает наш государственный гимн «Германия превыше всего» в том смысле, что для него нет в мире ни­чего выше его Германии, народа и земли, тот является со­циалистом».

В книге «Моя борьба» Гитлер обосновал «интересами народа» необходимость использовать как легальные, так и нелегальные методы борьбы. В этом он следовал за сво­ими учителями — социал-демократами и большевиками: «Лишь та государственная власть имеет право на уважение и на поддержку, которая выражает стремления и чувства народа или, по крайней мере, не приносит ему вреда...

Когда правительственная власть все те средства, каки­ми она располагает, употребляет на то, чтобы вести целый народ к гибели, тогда не только правом, но и обязаннос­тью каждого сына народа является бунт...

Каждая правительственная власть, конечно, будет на­стаивать на том, чтобы сохранять свой государственный авторитет, как бы плохо она ни выражала стремления на­рода и как бы ни предавала она его направо и налево. Что же остается делать действительным выразителям народ­ных чаяний и стремлений. Инстинкт самосохранения в этом случае подскажет народному движению, что в борьбе за свободу и независимость следует применять и те средства, при помощи которых сам противник пыта­ется удержать свое господство. Из этого вытекает, что борьба будет вестись легальными средствами лишь до тех пор, пока правительство держится легальных рамок, но движение не испугается и нелегальных средств борь­бы, раз угнетатели народа также прибегают к ним».

И фюрер подчеркивал: «На будущее, чтобы мы могли рассчитывать на успех, следует применять самые жесткие средства борьбы».

Однако к власти НСДАП, как известно, пришла впол­не легальным путем — посредством демократических вы­боров. Вот когда уже власть оказалась в руках у нацистов, они стали весьма широко применять совсем не парла­ментские методы для устранения своих противников, на­чиная с использования поджога рейхстага в качестве предлога для установления однопартийной диктатуры и террора против оппозиции и кончая полной ликвида­цией всей неподконтрольной государству политической деятельности.

В книге «Моя борьба» Гитлер провозглашал: «Если бы германский народ был в расовом отношении монолит­ным, то Рейх уже сегодня стал бы властелином земного шара. Не исключено, что благодаря этому мир достиг бы цели, которой сегодня многие пацифисты хотят достичь путем молитвенных заклинаний». Ради мирового господ­ства стоило истребить «расово неполноценные» элемен­ты. И Гитлер уже тогда заявил: «Если бы мы во время вой­ны потравили газом 12 или 15 тысяч евреев — растлите­лей народа... то это, возможно, спасло бы жизни миллионов людей, неизмеримо гораздо более ценных для будущего Германии». И точно так же Гитлер предлагал поступить с «ноябрьскими предателями». Что ж, у всех диктатур, и особенно тоталитарных, логика была одна: гибель сотен и тысяч должна спасти сотни тысяч и мил­лионы.

При нацистах провозглашался приоритет в экономике производительного, «чистого» капитала, который, как утверждал Гитлер в книге «Моя борьба», «является по­следним продуктом творческого труда», над финансо­вым, «спекулятивным» или «ростовщическим» капита­лом, снабженным уничтожающим эпитетом «еврей­ский». Вождь нацистов считал необходимым отстранить биржевой капитал от народного хозяйства и «начать борьбу против интернационализации германского хозяй­ства, не открывая одновременно борьбы против капитала вообще как фактора, необходимого для сохранения неза­висимого народного хозяйства». Национальный герман­ский капитал должен был играть ведущую роль в Рейхе, а затем и во всем мире.

Гитлер считал, что германская раса может господство­вать над другими народами, если удастся создать подхо­дящий механизм такого господства: «Если конгломерат народностей, называемый Австрией, в конце концов все-таки погиб, то это не говорит против политических качеств немецкой части этого государства. Это только не­избежный результат того, что 10 миллионов не могут в те­чение слишком долгого времени управлять 50-миллион­ным государством, состоящим из различных наций, если своевременно не созданы совершенно определенные предпосылки для этого... Государство должно было обра­зоваться и управляться либо самым централизованным образом, либо оно не могло существовать вовсе». Под управлением «самым централизованным образом» Гитлер понимал жесткую диктатуру без каких-либо эле­ментов демократии. Такая диктатура и была установлена его партией в Германии. Парламентскую демократию Гитлер отвергал под тем предлогом, что «парламентарный принцип решения по большинству голосов уничтожает авторитет личности и ставит на ее место количество, за­ключенное в той или другой толпе. Этим самым парла­ментаризм грешит против основной идеи аристократиз­ма в природе, причем, конечно, аристократизм вовсе не обязательно должен олицетворяться современной вы­рождающейся общественной верхушкой». К личностям же парламентариев, будь то германские, австрийские или какие-либо другие, будущий фюрер питал безграничное презрение: «Чем мельче этакий духовный карлик и поли­тический торгаш, чем ясней ему самому его собственное убожество, тем больше он будет ценить ту систему, кото­рая отнюдь не требует от него ни гениальности, ни силы великана, которая вообще ценит хитрость сельского ста­росты выше мудрости Перикла. При этом такому типу ни капельки не приходится мучиться над вопросом об ответ­ственности. Это тем меньше доставляет ему забот, что он заранее точно знает, что независимо от тех или других ре­зультатов его «государственной» пачкотни конец его ка­рьеры будет один и тот же: в один прекрасный день он все равно должен будет уступить свое место такому же могу­щественному уму, как и он сам.

Для сборища таких «народных представителей» всегда является большим утешением видеть во главе человека, умственные качества которого стоят на том же уровне, что их собственные. Только в этом случае каждый из этих господ может доставить себе дешевую радость время от времени показать, что и он не лыком шит. А главное — тогда каждый из них не имеет права думать: если возглав­лять нас может любой икс, то почему же не любой игрек, чем Стефан хуже Иоганна?

Эта демократическая традиция в наибольшей степени соответствует позорному явлению наших дней, а именно отчаянной трусости большого числа наших так называе­мых руководителей. В самом деле, какое счастье для та­ких людей во всех случаях серьезных решений иметь воз­можность спрятаться за спину так называемого большин­ства».

Гитлер в своем презрении к демократии ссылался на фронтовой опыт: «Разве наши молодые полки шли во Фландрии на смерть с лозунгом «Да здравствует всеоб­щее тайное избирательное право» на устах? Нет, неправ­да, они шли на смерть с кличем «Германия превыше все­го». Маленькая, но все же весьма существенная разница! Те крикуны, которые теперь (осенью 1918 года. — Б. С.) искали на фронтах всеобщего тайного избирательного права, раньше и носа не показывали на фронт».

Себя самого Гитлер не без оснований считал человеком незаурядным и храбрым — даром, что ли, заработал на фронте во Фландрии два Железных креста? И когда он требовал от своих сторонников «систематически воспи­тывать чувство уважения к выдающейся личности», он имел в виду под выдающейся личностью в первую оче­редь самого себя. Фюрер очень чутко уловил потребность германского общественного мнения в великом герое-мессии, который выведет страну из болота Версаля, из унижения репараций к новым вершинам духа и, как надеялся измученный инфляцией и безработицей обыва­тель, к материальному достатку и экономической ста­бильности. Мало кто думал в тот момент, что за освобож­дением от пут Версаля опять последует мировая война и будет она еще страшнее прежней. Спасителя видели в Гинденбурге, в Людендорфе, в Тирпице, а позднее в ко­нечном счете уверовали в гений Гитлера, который про­возглашал: «Не под бесцветной сенью парламента с его скучными словесными дуэлями, а под грохот пушек на фронтах немецких армий, окруживших со всех сторон Париж, родилось решение, единодушно принятое всеми немцами, начиная от королей и кончая простыми сына­ми народа, — образовать на будущие времена одну еди­ную империю и возложить на голову прусского короля имперскую корону, символизирующую это братское единство. Это был не результат каких-нибудь жалких ин­триг. И не дезертиры, не тыловые герои стали основате­лями бисмарковской империи. Империю создали наши славные полки на фронте». Гитлер-то прекрасно пони­мал, что ему необходима для достижения амбициозных внешнеполитических целей еще одна мировая война. И, строго говоря, в книге «Моя борьба» содержится не­мало прозрачных намеков на это, в том числе и неодно­кратные напоминания о том, что Германская империя была создана «железом и кровью». Но обыватель предпо­читал эти намеки не замечать и баюкал себя мыслью, что одного возрождения военной и экономической мощи Германии окажется достаточно, чтобы избавиться от «по­зора 1918 года».

Нацисты демагогически провозглашали «культ лично­сти». Гитлер утверждал: «Весь прогресс и вся культура че­ловечества покоятся исключительно на гениальности и энергии личностей, а ни в коем случае не являются про­дуктом «большинства».

Чтобы наша нация могла вернуть себе свое величие и свою силу, она должна суметь культивировать личность и вернуть ей все права».

На самом деле при Гитлере личность была всецело под­чинена государству и лишена каких-либо политических прав на всех уровнях. И это касалось не только рядовых граждан, но и руководителей Рейха, которые все должны были подчиняться единой воле Гитлера и не обладали ни­какой политической самостоятельностью.

«Гнилой» австрийской, французской или британской демократии Гитлер противопоставлял «германскую демо­кратию», которая, по его мнению, заключалась в «сво­бодном выборе вождя с обязанностью для последнего — взять на себя всю личную ответственность за свои дейст­вия. Тут нет места голосованию большинства по отдель­ным вопросам, тут надо наметить только одно лицо, которое потом отвечает за свои решения всем своим иму­ществом и жизнью. Если мне возразят, что при таких условиях трудно най­ти человека, который посвятит себя такой рискованной задаче, то я на это отвечу:

— Слава богу, в этом и заключается весь смысл гер­манской демократии, что при ней к власти не может прийти первый попавшийся недостойный кандидат и мо­ральный трус — громадность ответственности отпугивает невежд и трусов».

Этот «фюрер-принцип» при Гитлере был возведен в аб­солют и не ограничивался более никакими парламент­скими, партийными или сословно-классовыми «сдержками и противовесами». И, отдадим Гитлеру должное, он сдержал обещание и ответил за крах своего «прыжка к мировому господству» собственной жизнью и имущест­вом, как и обещал. Ведь по иронии судьбы никто из род­ственников фюрера так и не смог вступить в права насле­дования, и личное завещание Гитлера (впрочем, как и по­литическое) не было выполнено.

Фюрер был убежден, что, «раз создается такое положе­ние, которое угрожает свободе или даже самому сущест­вованию народа, — вопрос о легальности или нелегаль­ности играет только подчиненную роль. Пусть господст­вующая власть тысячу раз божится «легальностью, а инстинкт самосохранения угнетенных все равно при­знает, что при таком положении священным правом на­рода является борьба всеми средствами.

Только благодаря этому принципу были возможны те великие освободительные битвы против внутреннего и внешнего порабощения народов на земле, которые ста­ли величайшими событиями мировой истории.

Человеческое право ломает государственное право.

Если же окажется, что тот или другой народ в своей борьбе за права человека потерпел поражение, то это зна­чит, что он был слишком легковесен и недостоин сохра­ниться как целое на земле. Вечно справедливое провиде­ние уже заранее обрекло на гибель тех, кто не обнаружил достаточной готовности или способности бороться за продолжение своего существования.

Для трусливых народов нет места на земле».

Гитлер подчеркивал: «Грехи против крови и расы явля­ются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена».

Государство, по Гитлеру, должно стать средством «со­хранения и дальнейшего развития коллектива одинако­вых в физическом и моральном отношениях человечес­ких существ».

Смешение рас ослабляет государство и ведет его к ги­бели. По мнению Гитлера, «рядом живущие, но не впол­не смешавшиеся друг с другом расы и остатки рас не уме­ют должным образом объединиться против общего врага. С этим связано то свойство, которое у нас называют сверхиндивидуализмом. В мирные времена это свойство иногда может еще быть полезно, но если взять эпоху в це­лом, то приходится констатировать, что из-за этого ульт­раиндивидуализма мы лишились возможности завоевать мировое господство».

Национал-социалисты критиковали культуру Второй империи, которая будто бы и привела страну к катастро­фе в 1918 году. Гитлер писал в книге «Моя борьба», имея в виду культурные явления модерна и декаданса: «Худшая черта нашей культуры в довоенные годы заключалась не только в полной импотенции художественного и об­щекультурного творчества, но и в той ненависти, с кото­рой стремились забросать грязью все прошлое. Почти во всех областях искусства, особенно в театре и в литерату­ре, у нас на рубеже XX века не только ничего не творили нового, но прямо видели свою задачу в том, чтобы подо­рвать и загрязнить все старое. Направо и налево кричали о том, что такие-то и такие-то великие произведения прошлого уже «превзойдены», как будто в самом деле эта ничтожная эпоха ничтожных людей способна была что бы то ни было преодолеть».

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 179; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!