Глава 10 ПЕРЕВОД ИСТОРИЧЕСКИХ РЕАЛИЙ 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 13 из 25Следующая ⇒

Если расположить лексические ошибки в переводах с русского языка на болгарский по обусловливающим их причинам, то на первом месте, несомненно, будут ляпсусы, вызванные лексической близостью — омонимией (вну-триязыковой и межъязыковой). Так, в одном из своих значений — устаревшем — ряд в русском языке будет

¹ Георгиев Вл. Езиково сближение на славянските народи. —• Език и литература, III, кн. 4, 1948, с. 245.

² Зощенко М. Рассказы, с. 85. ,,.-,:

148

¹ Ч е х о в А. П Собр. соч. в 12-ти томах. Т. 3. М.: Гос. изд. худ. лит.,
1961, с. 162. , . . - .

149

реалией; обычный болгарский перевод словами «ред», «редица», который можно ожидать от введенного в заблуждение близостью формы переводчика, не годится; скорее всего это будет реалия чаршия, но и она не всегда подойдет: ряды в значении «торгового здания» можно будет приблизительно передать болг. «базар» (в значении «крытый рынок», а обычный рынок, соответствующий рус. «базару», будет «пазар»; но «отивам на пазар» обычно значит не «иду на базар», а «иду за покупками»). Из значений рус. тройки только одно будет реалией, и здесь ошибка менее вероятна; скорее можно ожидать, что переводчик примет одно из рядовых слов за реалию — костюм «тройка» за «лошадей». Слово полька как танец можно считать реалией, которой соответствует болг. полка; другой омоним — женский род от слова «поляк», болг. «по-лякиня», а третий омоним (по MAC) — вид мужской стрижки («стричься под польку») — несомненная реалия, в Болгарии неизвестная, соответствий не имеет и, вероятно, не будет иметь, поскольку, будучи модной в 50-е годы, она устарела, вышла из употребления, а, кажется, и из языка (у Ож. нет).

Говоря об омонимии в плоскости русского и болгарского языков, стоит особо отметить и пласт лексики, в котором, благодаря общему происхождению слов, омонимия (во всяком случае на нашем материале) наблюдается довольно часто: это тюркизмы в русском и турцизмы — в болгарском языке. Возьмем хотя бы болгарскую реалию чардак. Первое, о чем несомненно подумает русский человек, наткнувшись на это слово, будет, конечно, соответствие «чердак». Оба слова тюркского (или персидского) происхождения, в русский и болгарский языки пришли из турецкого (по Фасмеру, в русский — от крымских татар), «в турецком языке означает: открытая беседка на четырех столбах» (СТРЯ), а в болгарском — «крытая площадка в доме перед комнатами» (БТР), иногда наподобие веранды или галереи вдоль наружной стены дома, т. е. с чердачным помещением не имеет ничего общего, кроме этимологии. Поэтому, с одной стороны, русское «поднялся на чердак» нельзя перевести болг. «качи се на чардака», а с другой, в переводе на русский язык нельзя транскрибировать болг. чардак: слишком незначительна разница между формами обоих слов и велика опасность неправильного осмысления. Такой же эффект имела бы транскрипция болгарской реалии (персидско-турецкое слово) сарай при пере-

150

воде на русский язык (несмотря на достаточную популярность среди русских Бахчисарайского фонтана); переводить следовало бы функциональным аналогом — «палаты», «дворец», даже «хоромы» или «чертог» (по совету К. И. Чуковского), хотя и имеется в виду жилище турецкого вельможи.

Опасные своей омонимией реалии тюркского происхождения приводит Вл. Россельс ': уста в значении «мастер» и ага; слова взяты из перевода с азербайджанского, но есть они и в болгарском: уста в том же значении (каждый болгарин знает крупнейшего архитектора болгарского Возрождения — Уста Колю Фичето), а ага — не хозяин, как, видимо, в Азербайджане, а турецкий администратор или, расширительно (и «почтительно»), просто «турок». Сюда добавим еще древнерус. терлик (тоже тюркского происхождения) и обычное болгарское слово— матерчатая туфля терлик; смысловая разница между ними велика, но тем не менее от ошибок никто не застрахован: и то и другое — предметы одежды.

Большие затруднения возникают при более значительной близости значения между омонимичными словами. Таратайка — рус. и болг. — при полном звуковом и фонетическом покрытии и принадлежности к одному родовому понятию (повозка) различаются отчасти семантически и совершенно не совпадают по стилю: болг. таратайка скорее соответствует «драндулету», так что между русской реалией и соответствующей ей болгарской единицей отношения такие, как между конем и Росинантом. «Татарское пиво из пшена»², согласно объяснению Л. Толстого или по Ушакову, «легкий хмельной напиток из проса, гречи, ячменя (в Крыму, на Кавказе)» — буза, отличается от болг. и тур. (СТРЯ) бозы (произношение, между прочим, почти идентично с рус.) лишь концентрацией спирта: в последней она почти нулевая, так что это «сладковатый безалкогольный напиток» (РСБКЕ); бозу рекомендуется пить кормящим матерям и маленьким детям, а о бузе Лермонтов пишет: «[Черкесы] как напьются бузы на свадьбе или на похоронах, так и пошла рубка»³. (Разрядка наша — авт.) Положение с ее транскрибированием при переводе на болгарский

¹ Россельс Вл. Перевод и национальное своеобразие подлинника, с. 168.

"Толстой Л. Н. Собр. соч. Т. 3, с. 186. 'Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 4, с. 14.

151

осложняется еще двумя обстоятельствами: наличием в русском языке другого, просторечного омонима (ср. «бузить», «бузотер»), и очень широким распространением в Болгарии упомянутого напитка. Сюда же можно добавить айран (айрян) с приблизительно одинаковым значением в обоих языках, но с большим различием в употребительности, каймак, являющийся в русском языке реалией, в болгарском — нет, со значительным различием в стиле и употребительности, и т. д.

Употребительность реалии в ИЯ и ее «знако-мость» в ПЯ как дополнительные к омонимии обстоятельства должны заставлять любого переводчика задуматься, прежде чем вводить ее в текст перевода путем транскрипции. Например, в русском языке достаточно хорошо известно английское светлое пиво эль, но, вероятно, мало кто знает, что этим же словом ale, редком и в ИЯ, обозначается «деревенский праздник в Англии» (БАРС), введение которого в той же транскрипции весьма рискованно: слишком популярно пиво-эль. С другой стороны, использование иных средств передачи реалии тоже нежелательно — реалия яркая, любое объяснение лишит ее колорита. Решений, на наш взгляд, может быть два: либо ввести в знакомой транскрипции и очень тщательно оговорить, осторожно привлекая все необходимые средства осмысления, либо перенести его в текст в фонетической форме, более близкой к оригинальной — эйл, что позволит избежать фонетической и смысловой связи с пивом. Впрочем, в любом случае последнее слово остается за контекстом.

И в заключение несколько слов о предупреждении случайных аллюзий и ассоциаций. Например, такое невольное отвлечение внимания читателя может получиться при транскрибировании в болгарском переводе рус. палаш (как военной реалии), так как болгарин примет его в первый момент за «ищейку» или «гончую». Ложную ассоциацию может вызвать и заимствование в русском переводе болгарского названия холодного супа — таратора: читателю он напомнит «тарато-ру» или «тараторку», у которого/которой мало общего с напоминающим окрошку блюдом.

Случайные аллюзии и ассоциации, вызванные такими первомоментными отклонениями внимания в неправильное русло, опасны тем, что обычно они не о д н о-моментны, а часто врезаются в память читателя, мешая правильному восприятию, заслоняя собой желаемый

152

и созданный автором образ: говорят ведь, что первое впечатление самое сильное, самое свежее; известно также, что переучивать всегда труднее, чем научить. Например, когда в болгарском переводе китайского стихотворения читатель встречает слово танци, оно неизбежно вызывает в сознании определенный образ еще прежде, чем глаза, скользнув в нижний конец страницы, прочли в сноске, что имеется в виду не множественное число от слова «танец» (болг. «танци»), а «потомки Танской династии». Или, опять-таки в переводе с китайского, в стихе «Много ли е пътят» (Много ли дороги) слово ли естественно будет воспринято в значении вопросительной частицы, как по-русски, и, уже получив это первое впечатление, читатель обращается к сноске, чтобы установить, что «ли = 0,576 км»¹.

Глава 13

ПЕРЕВОД РЕАЛИЙ-МЕР

Наименования мер, обозначающих единицы веса, длины, площади, объема жидкостей (сыпучих тел) и т. д., обладают, с точки зрения перевода, некоторыми особенностями, которые заслуживают внимания. В сущности говоря, большинство наименований этих единиц — типичные для ИЯ термины, и реалиями их делает неповсеместное распространение; когда метрическую систему примут во всех странах, — а такова современная-тенденция, — реалий-мер в синхроническом плане не будет. Необходимость более пристального рассмотрения вопроса о переводе реалий-мер обусловлена и значительными различиями в подходе к нему в художественной литературе, а также слишком прямолинейным теоретическим решением в одних² и отсутствием решения в других работах по теории перевода.

¹ Примеры взяты из журнала «Септември», 1959, № 10, ее. 116 и 120. Кстати, можно было избежать этих «уводящих помех»; например, в первом случае вместо танци можно было бы несколько изменить графическую форму при сохранении фонетики: тантси, а во втором— заменить реалию-меру функциональным аналогом, например, «Дълъг беше пътят», «Пътят е безкраен» или «Нелегка дорога», «Нет конца дороге» и т. п.

² Ср., например: Л е в ы и И. Указ, соч., с. 134; Л е в и ц к а я Т. Р,. Фитерман А. М. Теория и практика перевода с английского языка на русский, с. 115.

153

6—747

Рассмотрим здесь некоторые основные положения.

1. Единицы мер, связанные с числительными или другими количественными словами, являются в любом тексте носителями информации об определенном расстоянии, весе, объеме и т. д. Чтобы воспринять эту информацию, читатель должен знать реальные величины этих мер или хотя бы иметь приблизительное представление о них. Отсюда прямой вывод, что значения соответствующих единиц должны быть так или иначе указаны и в переводе или, во всяком случае, поданы таким образом, чтобы читатель мог догадаться о них.

Точные цифры всех единиц физических величин указаны в специальных справочниках и энциклопедиях; принадлежащие данному народу меры приводятся нередко в соответствующих двуязычных словарях (см., например, «Таблицу перевода англо-американских единиц измерения в метрическую систему» в конце 2-го тома БАРС). Тем не менее, переводчику и самому полезно иметь некоторые общие сведения в этой области.

Хороший переводчик знает все о переводимой им книге, об отраженной в ней жизни народа, его культуре и быте, и, разумеется, о системе мер, как действующих, так и тех, которые использовались прежде. Но знать или уметь узнать нужно еще больше. Например, некоторые исторические данные о метрической системе позволят переводчику избежать досадных анахронизмов.

Метрическая система — наиболее распространенная из подобных систем — принята как официально действующая во многих странах. Впервые она была введена во Франции декретом от 7 апреля 1795 г.; в России система «метр, килограмм, секунда» используется наряду с национальными мерами с 1875 г., а введена официально законом уже после Великой Октябрьской социалистической революции (в 1918 г.); в Болгарии она действует с 1889 г., уже десять лет спустя после освобождения от Османского ига. В США метры, килограммы, литры и пр. употребляются факультативно (но не в речи), параллельно с традиционными мерами, а в ряде других стран они либо вводятся в настоящее время, либо будут введены.

Все эти данные — о странах и датах — приведены не просто потому, что переводчику это нужно для общей культуры, а чтобы предупредить вполне реальную опасность введения в текст анахронизмов и знало-ц и з м о в (см. гл. 8) — употребления в такой-то стране

154

и в такое-то время мер, которых тогда там и быть не могло.

Другие полезные сведения касаются наименований различных мер и их фактического содержания. Есть, например, единицы с одинаковым названием, нос различным содержанием у разных народов. Приведем характерный случай с путевой мерой ми ля (от лат. milia раззит = тысяча шагов): в различные эпохи и в разных странах она обозначала и сейчас обозначает свыше 25 неодинаковых расстояний в границах от 580 до 11293 современных метров. Вот некоторые из этих величин:

580 м

1388 м

1481 м (уКийе 1482)

1524 м

1609,344м

1852 м(= 10 кабельтовых) 1853,184м 1920 м 7420,44 м 7467,60 м

: 10000 М : 11200 М

Величины меры-реалии миля (данные взяты из 3-го изд. БСЭ, ЭС, КБЕ, ACD)

Египетская м. Древнегреческая м. Старая римская м. Английская (обыкновенная) м. Сухопутная уставная м.

(в Англии и США) Морская международная м.

(в большинстве стран) Морская м. в Великобритании Древнеарабская м. Географическая (немецкая) м. Русская старая м. Шведская м. Старочешская м.

Миля, конечно, не единичный случай в этом отношении. «Не так давно, всего два-три столетия назад, в Европе насчитывалось около сотни футов различной длины и двадцать разных по весу фунтов»'. Известно также, что англ, бушель отличается по емкости от ам., что в англ. кварте 1,136 л., а в ам. — 0,946 л (сведения, небезразличные, например, для автомобилистов, употребляющих зарубежный антифриз и вынужденных учитывать эти цифры при его разбавлении), что не каждый центнер равен 100 кг, и т. д.

Одинаковые по названию, но разные по содержанию

¹ Матушкин Б. Удивительная жизнь мер. — «Неделя», 1971, № 35.
6* 155

меры бывают и в границах одной страны. Версту в XVII— XVIII вв., например, «определяли в 500, и в 700, и в 1000 саженей, причем сажень могла колебаться от 1,95 до 2,13 м»'. Локоть, если не считать его разновидностей («неполный локоть», или «кольцо», «иванский локоть», «любский локоть» и т. д.), обозначал минимум два размера. Своеобразная китайская мера ли, в зависимости от случая (неодинаковые иероглифы), может быть единицей как веса золота и серебра, так и длины, равной 0,33 мм или 576 м.

И больше того — не только в одной стране, но и в части страны бывали одинаковые по названию и разные по содержанию меры. «В Нью-Йорке, — продолжает цитировавшийся выше Б. Матушкин, — в XX веке применяли четыре разных фута: нью-йоркский, бумвинский, вильмс-бургский и фут 26-го района города».

2. Единицы мер как термины присущи точным наукам, «изобразительными средствами» которых они являются, наряду с цифрами и знаками; языком же искусств, в том числе и художественной литературы, являются образы. Так что попадая в язык образов, меры-реалии служат не столько для передачи точной информации, сколько для создания в воображении читателя зримого представления об описываемом фрагменте действительности.

Например, вместо того чтобы говорить о необыкновенной высоте пальмы, В. М. Гаршин рисует ее образ языком цифр: «На пять сажен (разрядка наша — авт.) возвышалась она над верхушками всех других растений..»². Точно так же, когда герой «Олеси» А. И. Куприна сетует на то, что живет очень далеко от города, эта отдаленность становится гораздо более осязаемой благодаря употреблению соответствующей меры: «в сотнях верст (разрядка наша — авт.) от городской жизни»³.

К таким «цифровым описаниям» писатели нередко прибегают, чтобы передать те или иные черты своих персонажей. Описывая героя «Анафемы», А. И. Куприн говорит, что в дьяконе было «около девяти с половиной пудов (разрядов наша — авт.) чистого веса»⁴. Сам по

¹ И, 7.VI.1977.

² Гаршин В. М. Сочинения. М.-Л.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1960,

с. 91. ³Куприн А. И. Собр. соч. в 9-ти томах. Т. 2. М.: Изд-во Худож.

лит-ра, 1971, с. 316. ⁴ К у п р и н А. И. Собр. соч. в 9-ти томах. Т. 5, с. 455.

156 *' i

себе вес отца Олимпия, конечно, мало интересует читателя, но благодаря использованному автором приему характеристики он получает довольно верное представление о могучем телосложении дьякона, что в свою очередь связано с важным для этого рассказа не менее могучим его голосом.

Приведенные примеры позволяют установить некоторые закономерности в применении такого оформления литературных образов. Точность цифровых показателей, как и следует ожидать, не играет той решающей роли, которую она имеет в научно-техническом тексте; закономерной будет скорее приблизительность. Поэтому в художественном тексте так часто можно встретить и не отличающиеся высокой точностью обозначения, вроде «фунта три», «на аршин и более», «чуть не на полсажени», «една-две оки», «до седем лакти», a span or so, more than two pounds, etwa zwei Morgen, fast drei Ellen lang, environs dix arpents и т. д.

Даже там, где приблизительность не обозначена соответствующим оборотом, размеры, вес, расстояние, объем не воспринимаются как точные, а закономерно округляются. Кроме того, бросается в глаза очень тесная семантическая спаянность реалий-мер с их непосредственным окружением и, в частности, с числительными: «в сотнях верст» = очень далеко, «на пять сажен выше» = намного выше, «целых двести десятин» = очень большая площадь и т. д.

И, наконец, еще один вывод, уже непосредственно касающийся перевода реалий-мер: приблизительное их значение чаще, чем при других реалиях, можно вывести из узкого контекста, т. е. нередко художественный образ бывает более или менее понятным и без знания точных величин соответствующих единиц. Прочтя: «Мы обрабатываем целых 14 танов земли», читатель может не знать, сколько составляет 1 тан, чья это единица и на каком языке, но из контекста ему ясно, что речь идет о мере поверхности и что «целых 14 танов» должно быть очень много. Точно так же, если о самой высокой точке на острове пишут: «всего пятьдесят футов над уровнем моря», то это, вероятно, очень мало.

Сравнительно реже в художественном тексте реалии-меры могут обозначать и точные количества и размеры. «Они прошли в докторский кабинет; больной сам встал на платформу небольших десятичных весов: фельдшер, свесив его, отметил в книге против его имени

157

109 фунтов. На другой день было 107, на третий 106» Ч Вес больного, в отличие от веса дьякона Олимпия у А. И. Куприна, указан точно, что опять же соответствует художественному замыслу автора. Вполне естественно, что, когда в оригинале использованы привычные для научной или технической литературы средства — термины, цифровой материал, четкие сухие формулировки и т. п., автор перевода должен использовать те же или такие же приемы: здесь не подойдут вполне допустимые при обычной передаче реалий-мер приблизительные или произвольно взятые величины.

3. Итак, бывает, что, когда читателю из контекста понятно значение чужой реалии-меры только в общих чертах, более или менее, этого не всегда достаточно для реалистического перевода. Осмысление незнакомой реалии-меры в узком контексте происходит в его сознании главным образом за счет числительного, а также и некоторых «наводящих» слов — «всего», «целых», «не больше» и т. п.; что же касается значения самой реалии, то очень часто наблюдается как бы неосознанное приравнивание его к величине собственной меры того же ранга. Таким образом, при всей «понятности» получается некоторое смещение («пять сажен» можно невольно приравнять к «пяти метрам») и недостаточная четкость образа. Поэтому в ряде случаев художественный образ при переводе намного выигрывает в яркости и четкости, если читатель вместо непонятной чужой реалии встретит реалию знакомую, привычную, которая создает в его воображении требуемый образ. В самом деле, если колорит произведения не зависит в значительной степени от окрашенности данной реалии-меры, зачем навязывать русскому или другому не англоговорящему читателю бушели — меру, не создающую у него количественного представления, когда целесообразнее перевести ее в килограммы, центнеры, тонны (конечно, со всей необходимой осторожностью) ?

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 206; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!