Глава 10 ПЕРЕВОД ИСТОРИЧЕСКИХ РЕАЛИЙ 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 25Следующая ⇒

Итак, при переводе исторических реалий переводчик может включить в свой арсенал много разных видов оружия, начиная с транскрипции и не забывая устаревшие слова своего языка, иногда подходящие диалектизмы (довольно опасное оружие), заимствования из других языков (даже чужие реалии, прижившиеся в других языках), семантические неологизмы, т. е. сочиненные им слова для старых понятий.

В заключение главы приведем очень удачное высказывание А. Андрее: «В искусстве перевода, как и во всяком другом искусстве, не может быть готовых эталонов, раз навсегда определенных правил и решений. Не может быть единого решения и в вопросе о том, должен ли переводчик, перевыражая произведение, отделенное от нас известной исторической дистанцией, дать почувствовать современному читателю эту дистанцию и в какой мере он должен это делать»².

'Толстой А. Н. Указ, соч., с. 130. ^
²Андрес А. Дистанция времени и перевод. — МП, 1965, №$' 5,
г. 128.

140

Глава 11

ПЕРЕВОД СОВЕТИЗМОВ

Звучат во всех краях планеты Без перевода, как Москва, Большевики, Октябрь, Советы, Мир, Спутник — русские слова.

А. Твардовский

Советизмы, слова рожденные Великим Октябрем, представляют для переводчика с русского языка особый интерес потому, что хочется и нужно каждый из них довести до сознания и сердца иностранного читателя, а сделать это бывает иногда мучительно трудно.

Для определения этой группы реалий, о которых еще Л. Н. Соболев писал как о «советских неологизмах», «советских реалиях» ', воспользуемся дефиницией, точнее — дефинициями Г. В. Чернова. Включая в свои исследования «так называемые «советизмы», которые он причисляет к БЭЛ, автор отмечает, что это «слова и словосочетания, возникшие за годы советской власти, или старые слова и словосочетания, у которых в этот период возникли новые значения» ². Однако это может послужить только началом дефиниции, которую мы дополним его же определением БЭЛ (родового понятия) как слов, названных «безэквивалентными, то есть не имеющими постоянного устойчивого эквивалента, приемлемого в различных контекстах»³, лишний раз подчеркнув специфическую советскую окраску этих единиц.

В рамках этого определения о советизмах писали многие авторы⁴, рассматривая их с разных точек зрения:

'Соболев Л. Н. Пособие по переводу с русского языка на французский, с. 287.

² Ч е р н о в Г. В. К вопросу о передаче безэквивалентной лексики при переводе советской публицистики на английский язык, с. 226.

³ Т а м же, с. 223.

⁴ Приведем некоторые из работ: Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Указ. соч. Изд. 2-е, с. 77 и ел. [к советизмам мы бы отнесли и приведенные в п. 2 их генетической классификации «Слова нового быта»]; Акуленко В. В. Вопросы интернационализации словарного состава языка. Харьков: Изд. Харьков, ун-та, 1972, с. 180—182; Гвоздев А. Н. Указ, соч., с. 87; К а т-Ц е р Ю. М., К у н и н А. В. Письменный перевод с русского языка на английский. М.: Высшая школа, 1964, с. 89—90 и др.

141

как элементы русской лексики и, первоначально, в качестве неологизмов ', с учетом способов образования и в связи с методикой преподавания русского языка и литературы иностранцам, как международные лексические единицы и заимствования из иностранных языков, как элементы фоновых знаний о советской стране и коммунистической идеологии, наконец, как БЭЛ и объект теории перевода. Не претендуя на столь широкий охват, мы ограничимся перечислением лишь некоторых особенностей перевода советизмов, опираясь на общие закономерности перевода реалий и на работы писавших до нас. Своеобразие советизмов можно искать прежде всего в их отличиях от реалий. Просмотрев перечисленные у Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова советизмы, включенные в первые два пункта генетической классификации этих авторов, нетрудно убедиться, что далеко не все они обладают основными признаками реалий — национальным колоритом и отсутствием эквивалента на другом языке. А между тем характерным для них является другое качество, встречаемое не у каждой реалии. Например, такие единицы, как «очередной отпуск», «общественные фонды», «детский сад», «производственное обучение», «индустриализация», «депутат», «выполнение плана» и т. п., в отличие от реалий, имеют в других языках достаточно полноценные соответствия. Например, соответствия стипендии — болг. «стипендия», англ, scholarship, fellowship и др., фр. bourse (d'enseignement), нем. Stipendium — с виду покрываются в отношении референтов: «стипендии» есть, должно быть, во всем мире и, очевидно, везде это — «постоянное денежное пособие, выдаваемое учащимся в учебном заведении» (Ож.). Но можно ли государственную стипендию, получаемую в Советском Союзе (и социалистических странах) миллионами учащихся, поставить на одну доску с дарованными ч а стн ы м лицом илифондацией крохами пресыщенной филантропии? «Депутат» — на всех языках депутат (болг. «депутат», англ, deputy, фр. depute, нем. Deputierte), но ведь между «депутатом трудящихся» и теми, другими депутатами сравнение явно противопоказано...

¹ Но уже в более поздней работе, специально посвященной неологизмам русского языка, мы находим сравнительно мало слов (в первую очередь, спутник и др. «космические» объекты), которые можно было бы отнести к советизмам (см.: Брагина А. А. Неологизмы в русском языке. М.: Просвещение, 1973).

142

Различие здесь мы видим прежде всего в фоне. Конечно, фоновые несоответствия существуют и между другими народами, даже соседними, и их языками. Здесь, однако, в основе глубоких фоновых различий лежат коренные расхождения между советским и несоветским образом жизни в целом, которые отражаются чуть не на каждой детали, на каждом слове.

«Коренная перестройка общественной жизни»¹ в советскую эпоху обусловила и сдвиг в семантике русской лексики: появление слов, обозначающих новые понятия, и изменение значений многих старых слов с изменением обозначавшихся ими в прошлом понятий. Таким образом, в дополнение к коннотативному значению, к национальному колориту обычных реалий, советизмы обладают своим, специфическим только для советского строя социальным колоритом, чем они в ряде случаев и отличаются от других реалий.

Трехступенчатая, так сказать, коннотация (национальный, исторический и социальный колорит), необходимость передать при переводе характерные особенности в корне отличного образа жизни, о котором у читателей, если и имеются кое-какие, то во многих случаях не слишком ясные и объективные сведения, делают перевод советизмов чрезвычайно трудным, в частности на языки несоциалистических стран. И здесь еще одно специфическое отличие советизмов от других реалий мы видим в необходимости особого учета языка, на который делается перевод: предназначен ли он для читателей из стран социализма или для читателей стран вне нашего лагеря. Косвенно эту особенность отмечает и А. Д. Швейцер: «Наблюдается следующая закономерность: в текстах, рассчитанных на специалистов, на читателей, знако_:мых с советскими реалиями, преобладают такие способы передачи «советизмов», как транслитерация и калька (например, агитпункт — agitpunkt, дружинники — dru-zhinniki, область — oblast, товарищеский суд — comradely court), тогда как в текстах, адресованных более широкой аудитории, чаще встречаются объяснительный, описательный и другие виды перевода (например, агитпункт— voter education centre, дружинники — volunteer patrols, товарищеский суд — citizen court), а транслите-

'Верещагин Е. М., К о сто м ар q в В. Г. Указ, соч. Изд.
2-е, с. 77. •'••- •' ••••••'^: • • •••

143

рация н калька обычно сопровождаются пояснительным комментарием»¹.

А. Д. Швейцер рассматривает перевод только газет-но-информационных и публицистических текстов и только на английский язык; тем не менее, замеченная им закономерность полностью соответствует нашим наблюдениям в отношении перевода советизмов в любом тексте и на любой язык: так как советская действительность знакома среднему читателю из социалистических стран (это соответствует в цитате «специалистам» и «читателям, знакомым с советскими реалиями»), там транскрипция или калька будут наиболее привычными приемами перевода, в то время как для француза, англичанина, американца, одним словом, для любого читателя из несоциалистических стран, такой перевод окажется просто недостаточным. Часто в таких случаях, чтобы довести до сознания целостное значение реалии, потребуются иные, более действенные средства осмысления.

Это приводит нас к мысли, что перевод советизмов с точки зрения адресата зависит и от принадлежности этих единиц к 1) собственно советизмам, 2) региональным со-ветизмам или 3) интернациональным советизмам. Очень четкой границы между ними, а в особенности между последними двумя группами провести нельзя; например, Совет — как интернациональная, так и региональная реалия, но это разделение поможет переводчику не упускать в таких случаях из виду некоторую градацию в подборе способов перевода.

Собственно советизмы — реалии, характерные для Советского Союза (совхоз, неотложка, ЖЭК, целин ник, стахановец), — переводят, обязательно учитывая отсутствие их референтов в стране читателя перевода, не упуская тем не менее из виду то общее положение, что читатель из социалистической страны в любом случае обладает более обширными фоновыми знаниями об СССР по сравнению с читателями из капиталистических стран.

Региональные советизмы, которые для любой социалистической страны чаще всего мало чем отличаются по существу от национальных, переводятся на языки стран социализма принятыми там эквивалентами, обычно транскрипциями или кальками: субботник, болг. съботник, чеш. subotnik ; дом культуры, болг. дом на кул-

¹ Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 251. 144

турата, чеш. dum osvety; комсомолец, болг. комсомолец, чеш. komsomolec. При переводе на языки несоциалистических стран, как и в случае собственно советизмов, учитывается малая (или превратная) осведомленность читателя. Они передаются используемыми для реалий приемами, причем одной транскрипции большей частью бывает недостаточно.

Интернациональные советизмы, такие, как Совет, спутник, большевик, настолько широко известны, что их не нужно особо оговаривать и объяснять; достаточно бывает обычной транскрипции.

Авторы причисляют советизмы — во всяком случае многие из них — к терминам. «Подавляющее большинство проанализированных слов и словосочетаний носит терминологический характер. Эти слова и выражения являются общественно-политическими и экономическими терминами (небольшое число — технические термины и термины других специальных отраслей). Однако характерной особенностью, не позволяющей отнести их безоговорочно к чистому термину, является их широкое вхождение в общенародный язык, их общеупотребительность как в художественной литературе, так и в разговорном и бытовом стилях речи», — пишет Г. В. Чернов и дальше уточняет: «Любой «советизм» является термином, поскольку содержанием его является социально-экономическое понятие, имеющее строго определенные рамки...»¹.

Мы бы не сказали, что к терминам можно отнести любой советизм. Но в принципе это и не имеет особого значения: признаки реалии в советизмах, по-видимому, преобладают над терминологическими, что и приводит их к переводу не термином, а приемами передачи реалий: в любом случае мы стремимся сохранить колорит. Даже если допустить, что советизмы — термины, то придется добавить, что это термины своеобразные или единицы, стоящие на границе между реалиями, терминами и общеязыковой лексикой.

Это подтверждается и переводами советизмов, которые мы находим в двуязычных словарях: большинство либо транскрибируется, либо переводится кальками, а нередки случаи и транскрипции и перевода. Транскрипции подвергается слово стахановец: болг. стахановец, чеш. stachanovec, англ, полукалька stakhanovite. Кальками и полукальками являются ударник, англ, shock-worker (на-

'Чернов Г. В. Указ, соч., с. 227.

145

ряду с транскрипцией udarnik), также фр. oudar-nik, travailleur de choc, нем. StoBarbeiter (только полукалька). Примером функциональных аналогов являются: ленинец, англ, и нем. Leninist, фр. Leniniste, чеш. Leninovec, ит. Leninista.

Если рассматривать советизмы с точки зрения фор-м ы, то окажется, что по сравнению с другими реалиями среди них больше устойчивых словосочетаний типа составных терминов, каковыми они обычно и являются, и гораздо больше аббревиатур. На переводе это отражается в том смысле, что почти все словосочетания калькируются: пятилетний план, болг. петгодишен план, англ, five-year plan, фр. plan quinquennale, нем. Funf-jahrplan; Верховный Совет СССР, болг. Върховен Съвет на СССР, англ. Supreme Soviet of the USSR, фр. Soviet Supreme de L'U. R. S. S., нем. Der Oberste Sowjet der UdSSR.

Таким же образом передаются и сложносокращенные слова: стенгазета , болг. стенвестник , англ, wall-newspaper, фр. journal mural, нем. Wandzeitung.

Отметим характерную особенность советизмов-аббревиатур: многие из них своим статусом реалий как бы обязаны именно своей сложносокращенной форме. Таковы, например, педсовет, педколлектив, партак тив, пищеблок, санузел и т. п. Педагогические советы, за исключением фоновой стороны значения, о чем шла речь выше, мало чем различаются в разных странах: педагогический совет имеется в любом учебном заведении любой страны, но аббревиатура педсовет (ср. болг. педсъвет), скажем, во французской школе была бы аналоцизмом (подробнее об аббревиатурах см. ч. II, гл. 9).

Среди советизмов-аббревиатур есть немало и имен собственных таких, как СССР, КПСС, ВДНХ, МХАТ, ТАСС и т. д., которые приведены у Е. М. Верещагина, В. Г. Костомарова в общем ряду с остальными сложносокращенными словами. В переводе они передаются как соответствующая группа имен собственных (подробнее см. ч. II, гл. 2).

После Великой Октябрьской социалистической революции русский язык приобрел мировое значение, что позволило В. И. Ленину уже вскоре после победы советской власти отметить это: «Мы достигли того, что слово «Совет» стало понятным на всех языках»'. И хотелось бы

'Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38, с. 37. 146

добавить, что возрастанию Популярности русского языка, проникновению многих русских слов и понятий в другие языки способствовали советские переводчики.

Мы изложили в этой главе только самые общие положения, некоторые наши наблюдения и замечания. Думается, что вопрос о советизмах и переводе советизмов должен стать темой самостоятельного исследования советских теоретиков перевода.

Глава 12

ОМОНИМИЯ РЕАЛИЙ В ПЕРЕВОДЕ

Классическим примером обусловленного омонимией переводческого ляпсуса является болгарский перевод фразы «в воздухе пахло сиренью и порхали бабоч-ки» — «във въздуха миришеше на сирене и пърхаха бабички». (Разрядка наша — авт.) Такие абсурдные соответствия, как «запах сирени» — «запах брынзы» и «порхающие бабочки» — «фыркающие старушки», теперь встречаются редко, но они отнюдь не отошли еще в область анекдотов. То здесь, то там наталкиваешься на вредную старушку, крепко держащую фронт, даже иной раз в неплохих переводах...

С точки зрения переводоведения . частную проблему омонимии' реалий можно рассматривать в нескольких аспектах:

1. Омонимия а) как причина ошибок в переводе (омонимия и переводчик) и б) как повод для неверных, уводящих в сторону от основного русла ассоциаций (омонимия и читатель перевода).

2. Омонимия а) в плоскости одного языка (внутри-языковая), б) в плоскости пары языков и в) в плоскости нескольких языков (межъязыковая).

3. Омонимия а) между реалиями и б) между реалиями и рядовыми словами.

4. Омонимия в плоскости а) близкородственных языков и б) разносистемных языков.

¹ Наряду с омонимией — звуковым и графическим совпадением двух или нескольких лексических единиц, мы в это понятие включаем и паронимию — близость, т. е. неполное их совпадение, а также, в ряде случаев, и многозначность, с точки зрения перевода не отличающиеся качественно от внутриязыковой омонимии.

147

Рассматривать эти аспекты в отдельности нельзя: они взаимосвязаны и взаимозависимы, во многих пунктах совпадают, так что, расчленяя вопрос, пришлось бы повторять уже сказанное. Например, омонимия в качестве причины допускаемых переводчиком промахов зависит в той или иной мере от остальных аспектов: как внутри-языковая, так и межъязыковая омонимия могут подвести переводчика; одинаково опасны омонимы-реалии и омонимия между реалиями и нереалиями; наконец, особенности омонимии при близкородственных, в отличие от далеких по происхождению, языках могут касаться всех случаев и пополнят количество допущенных промахов и обманутых читателей.

Так как явления омонимии наиболее ярко выступают при сопоставлении лексики близкородственных языков, постараемся раскрыть их особенности в отношении реалий на материале переводов в плоскости русского и болгарского языков.

Хорошим началом будет не раз цитированное мнение болгарского академика Вл. Георгиева об этой лексической близости: «..от 60 до 80% русской лексики, — пишет он, — близки и понятны среднеинтеллигентному болгарину»'. Возможно, что в отношении реалий этот процент не столь велик (особых исследований мы не проводили), но все же переводческие ошибки, обусловленные омонимией, скидывать со счетов не следует. Вот характерные примеры.

Начнем с русской реалии четверть, удобной тем, что она охватывает все перечисленные нами возможности омонимических ошибок. «Один раз, помню, в день своего бывшего ангела, я четверть выкушал», — говорит у М. Зощенко² горький пьяница, только что заявивший, что теперь больше двух бутылок ему «враз нипочем не употребить»; в болгарском переводе четверть превратилась в «четверть литра», что, разумеется, намного ниже суточной нормы «героя». Как мера жидкости рус. четверть равна 3,1 л, а такая порция, действительно, могла запомниться, тем более что совпала с «днем бывшего ангела». Меру с тем же названием встречаем у А. П. Чехова: «Не могу ли я, голубчик, купить у вас четвертей пять ов-

са»'— обращается доктор к Ивану Евсеичу, подсказывая ему таким образом «лошадиную фамилию» и... в немалой степени затрудняя переводчиков. Один из них, не поняв, о чем идет речь, или не потрудившись выяснить — все так ясно!, переводит «пет четвъртини овес», что по существу ничего не говорит болгарскому читателю: «четвъртина» = четвертая часть, четвертая доля, но чего— неизвестно. Другой переводчик понял, что имеет дело с реалией-мерой, больше того — он сумел сохранить и колорит, введя другую традиционную русскую меру — пуд, но явно переоценил потребности докторовой лошади, написав «сотню-две пудов»; тем не менее, такое решение мы считаем вполне правильным.

Если поискать слово четверть в БАС, то окажется, что в этой реалии скрыто еще немало потенциальных переводческих ошибок, так как это еще и старая русская мера длины, равная четверти аршина (17,775 см), и старая русская мера земли, равная около 1,5 десятины, а из другого источника мы вычитали еще об одном ее значении: «вощаная четверть» — весовая единица, равная 12 пудам.

Не следовало бы транскрибировать при переводе с русского языка и такие реалии, как изба и урядник: аналогичные болгарские слова — не реалии и имеют другие значения: болг. «изба» (с ударением на первом слоге) равнозначно рус. «подвал» или, чаще, «погреб», в том числе и винный, а в устарелом значении — «распивочная». Поэтому, когда в болгарском переводе находишь что-нибудь вроде*«селянинът живееше в изба» (крестьянин жил в погребе), невольно подозреваешь слабую осведомленность переводчика в области русской лексики. «Уредник» в болгарском языке имеет несколько значений, совсем далеких от «унтер-офицера в казачьих войсках царской армии» или «нижнего чина уездной полиции в царской России» (MAC), и урядник в болгарском переводе может увести мысль читателя в сторону от действительных значений.

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 391; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!