Связь реалий по месту и времени
Исторические реалии редко бывают оторваны от своего национального источника. Это случается лишь когда чужая реалия относится, например, к глубокой древности (Древний Рим, Древняя Эллада): тога, амфора, архонт, остракизм и т. п., когда исторический колорит как бы преобладает над национальным: патина времени как бы скрадывает специфически национальный оттенок. Кроме того, многие из этих реалий приобрели со временем переносные значения, перешли во фразеологию, что еще больше ослабило отнесенность их к определенному месту.
Однако многие реалии можно рассматривать в историческом плане, не теряя из виду национальной принадлежности, вернее, такие слова представляют одинаково исторические и национальные реалии. Слова прапорщик, губерния, земство, обозначая понятия, связанные с русским народом, ограничены и рамками соответствующей эпохи — дореволюционной; к другой эпохе в России •— времена Ивана IV — относятся опричник, местничество, земщина, опала, к той же или более поздней — дьяк, боярин, дума; о ранних годах советской эпохи говорят
68
историзмы ликбез, реввоенкомат, батрачкам, раскулачи вание, нэпман и др. исторические советизмы.
Изменения в значениях реалий по времени и месту — исключительно важная их особенность, незнание которой существенно искажает в восприятии самого переводчика, а'в результате, разумеется, и в глазах читателя описываемую действительность (см. гл. 8 «Аналоцизмы и анахронизмы» и гл. 10 «Перевод исторических реалий»).
|
|
Введение чужих реалий
Пополнение чужими реалиями лексики соответствующего языка происходит обычно регулярно и равномерно (разумеется, с соответствующим ускорением, связанным . с увеличением контактов между народами), но нередко и «толчками» или «волнами», в зависимости от тех или иных политико-исторических событий в жизни страны, социальных взрывов, а также часто бывает обусловлено новыми течениями в литературе и связано с периодически меняющимися вкусами и интересами общества. Историки языка и культуры могли бы в ряде случаев наметить и некоторую периодизацию поступления этих элементов по историческим эпохам, наряду с поступлением заимствованных слов вообще. Например, в русской литературе и языке можно было бы указать на следующие периоды:
— крещение Руси: проникновение древнеболгарских реалий, связанных главным образом с православием и богослужением;
— эпоха Петра I: волна западноевропейских терминов и реалий;
— Великая Октябрьская революция: множество политических и экономических терминов и реалий;
— годы Советской власти: поток многоязычных бытовых и других этнографических реалий народов СССР, а наряду с этим — и западноевропейских терминов и реалий.
|
|
Подобные периоды можно наметить и в отношении поступления реалий в болгарский язык и литературу:
— крещение болгар: церковные реалии главным образом византийского происхождения, а также реалии, связанные с государственной властью;
— византийское иго: греческие общественно-политические и бытовые реалии;
— оттоманское иго: турецкие реалии из всех областей
жизни; . ,... .: .-• .' . •
69
— эпоха болгарского Возрождения; общекультурные русские и западноевропейские реалии;
— освобождение от оттоманского ига: множество русских реалий — военных, общественно-политических, бытовых;
— период германского влияния (между двумя мировыми войнами) — немецкие реалии (относительно малочисленные по сравнению с заимствованными терминами);
— после 9 сентября 1944 года: русские, главным образом общественно-политические реалии, советизмы, принятые вместе с их референтами, и множество реалий всех видов.
Литературные пути проникновения реалий
Они кажутся нам особенно характерными для этого класса лексики, когда реалии вводит мастер — писатель или переводчик. Ярким примером такого мастерства введения реалий в оригинальную литературу могут послужить «украинские» произведения Н. В. Гоголя, «кавказские»— М. Ю.Лермонтова и Льва Толстого, произведения современных писателей из «чужой» жизни (А. Е. Супрун упоминает И. Эренбурга и К. Паустовского1); множество новых реалий можно встретить в современных произведениях типа путевых заметок. Много реалий, главным образом из тех, которые мы назвали бы локальными, вошли в литературный язык через произведения таких писателей, как В. Г. Короленко, Д. Н. Мамин-Сибиряк, П. И. Мельников-Печерский.
|
|
Немало, если не большинство, чужих реалий поступает и через переводы. Впрочем, следует, вероятно, отметить, что это характернее для работы более современных переводчиков. Известно, например, что старые переводчики— судим по И. Введенскому — нечасто транскрибировали реалии, а старались больше русифицировать текст по Гердеру: «чужое сделать своим».
Раз проникнув в язык или хотя бы в речь, реалия либо приживается, порой даже теряя колорит, либо уходит в историю. Попытаемся на примере введенных в литературу Н. В. Гоголем слов проследить дальнейшую судьбу таких реалий. В качестве исходного пути возьмем «словарик украинских слов», который он предпослал в конце вводного слова Рудого Панька «Вечерам на хуторе
|
|
1 Супрун А. Е. «Экзотическая» лексика, с. 51. : '*"'''"
70
г
близ Диканькй», И проследим Их развитие по словарям различных лет (см. таблицу).
«Словарики» Гоголя заслуживают самого пристального внимания и самостоятельного исследования с переводческой точки зрения. Такой цели мы перед собой не ставили. Хотелось лишь на этом примере объясненных самим автором слов показать реалии в диахроническом
плане.
Из восемнадцати произвольно отобранных нами слов
шестнадцать (без макогона и пейсиков) имеются и у Даля; все снабжены пометами, указывающими на их областной характер — «юж», «млрс.» и др.
УД. Н. Ушакова, т. е. в первом толковом словаре советской эпохи, отсутствуют четыре из этих слов: буха нец, книш, макитра и макогон; четыре других — бублик, галушки, каганец и рушник — помечены как областные, а в толковании восьми оговорена их связь с Украиной («украинский», «на Украине», «у украинцев») —украинские реалии: галушки, кобза, кунтуш, оселедец, плахта, свитка и чумаки; пейсики имеются только «у патриархальных евреев» (так дано во всех словарях; к ним больше возвращаться не будем); жупан имеет помету «ист.»; пометой «спец.» характеризуются слова плахта и смушки («смушка»). «Нейтральное» толкование получил только хутор: в словаре не отмечено его значение как «крестьянский поселок», специфическое для Украины (в данном
случае).
В М А С нет только двух слов — буханец и макогон; первое уже не встречается и дальше, так что его следует считать выбывшим, а макогон, наоборот, появляется в БАС (том 6 БАС вышел на год раньше тома 2 MAC) без помет, но как украинская реалия; мы его встречали и в периодической печати. Областных слов осталось только три — каганец, рушник и хутор (в его значении реалии); украинских реалий стало девять (за счет макитры), а без помет на этот раз идут бублик и смушка.
В словаре С. И. О ж е г о в а из всех восемнадцати слов не представлены семь — очевидно, менее употребительные, находящиеся на периферии или за пределами современного литературного языка: буханец, каганец, книш, макитра, макогон, пейсики и рушник; по существу это областные слова, поскольку среди приведенных одиннадцати нет пометы «обл.». Украинских реалий тоже девять; бублик и смушка также даются без помет.
Итак, галушки, жупан, кобза, кунтуш, оселедец, плах-
71
та, свит(к)а, хутор и чумаки можно считать на сегоднящ ний день утвердившимися украинскими реалиями.
Рушник (во всех словарях «ручник») везде имеет помету «обл.», а в БАС — «устар. и обл.». Мы считаем его единственным не принадлежащим к числу реалий словом поскольку не видим никаких специфически национальных черт (быть может, они и были — размеры и форма, вероятно материал — лен?, ручная выработка и «оформление», вышивки и т. п., — но все это стерто временем, утеряно для современника); слово не вошло в словарь русского языка.
Интерес представляет также развитие «нейтральных» бублик и смушки. У Даля и Ушакова бублик — областное слово, областным оно помечено и в БАС (1950): «южное и украинское». Однако в MAC (1957) и, дальше, у Ожегова оно приведено без помет. Тем не менее мы имеем основание считать его также реалией, но, может быть, шире распространенной — не только украинской, а скорее русской, на что косвенно указывает его подача в русско-иноязычных словарях1. Смушки (во всех словарях единственное число — «смушка») у В. Даля помечено «кур. пек.», т. е. это явно областное слово; у Д. Н. Ушакова это термин: помета «спец.»; в остальных словарях оно дано без помет, но самый характер толкования подсказывает, что речь идет о специализированном понятии и что его наименование относится скорее всего к терминологической лексике.
Стоит остановиться и на исторических р е а л и -я х. По существу, все приведенные слова могли бы иметь пометы «ист.» или «устар.»: такое сегодня не употребляют, не носят, не едят; на это указывают и слова «старинный», «в старину» в толкованиях; такое указание Гоголь дает единственно к слову кунтуш («верхнее старинное платье»). Только хутор по Ож. и БАС — слово современ-
1 В РАС, так же как и в Оксфордском RED, бублик транскрибирован [boublik] и в скобках объяснен почти одинаковыми словами. В других словарях даются близкие понятия: в РНС Kringel (явный «крен-
. дель») и в РФС craquelin — «баранка, сушка»; при таком переводе утрачиваются даже чисто предметные приметы бублика, не говоря уж о коннотативном значении. Болгарское «геврек» лучше отражает содержание бублика, но у нас геврек большей частью обсыпан кунжутом, очень редко маком и никогда тмином. В БРЧС бублик..значится как preclik, что в переводе обратно на русский язык будет «крендель», «бублик», «баранка», а по сути дела --ни то, ни другое' ни третье.
76
ное, несмотря на то, что теперешние хутора «на Украине, на Дону и на Кубани» наверняка утратили характерные черты даже шолоховских и лишь по традиции называются хуторами да станицами.
Вопрос освоения чужой реалии
Это тоже вопрос времени. В зависимости от степени освоенности реалии можно условно разделить на 1) знакомые и 2) незнакомые. Понятия эти, крайне относительные и растяжимые, можно несколько уточнить. Качество «знакомости» чужая реалия приобретает в ходе употребления: знакомым становится иноязычное слово, которое часто встречается в литературе, популяризируется (вольно или невольно) средствами массовой информации, употребляется многими носителями принявшего его языка и — под конец уже — представляет интерес для массового читателя, — все это в течение достаточно продолжительного времени. В результате слово становится частью лексики данного языка и попадает в его словари. Таким образом, данное деление можно условно представить в виде двух категорий чужих реалий: 1) реалии, принадлежащие к словарному составу принявшего их языка, и 2) реалии, еще не вошедшие в его лексику. А поскольку общепринятым признаком принадлежности данной лексической единицы к языку является ее присутствие в словарях, знакомые, полностью освоенные чужие реалии будем для удобства называть «словарным и», а незнакомые, неосвоенные — «в н е с л о в а р н ы м и».
Такое разделение, конечно,'весьма схематично, формально— черно-белый снимок многоцветной натуры. Если проследить по словарям и в литературе, то окажется, что по существу между полностью освоенными чужими (для русского языка) реалиями типа джунгли, прерия, бизнес, аул, сакля, кимоно, пагода, миля, доллар и впервые вводимыми переводчиком или автором, такими как, скажем, берик (туркменское украшение), пафты (своеобразная пряжка на женском поясе в Болгарии), родильеро (шерстяной плед в Южной Америке), рагар (шведский хиппи) и т. п., можно расположить множество групп реалий, в различной степени адаптировавшихся в новой для них языковой среде.
С другой стороны, и лексикографическая практика еще, к сожалению, не достигла совершенства в своевременном отражении в словарях новых языковых поступле-
77
ний. Бывает, что в толковом словаре встретишь редкую реалию, а не находишь употребительных. Отличную идею периодического пополнения толковых словарей новыми словами, в том числе и заимствованными, следовало бы развить дальше, участив периодический выпуск таких словарей-справочников.
Особую, третью группу чужих реалий по признаку «знакоместа», в еще более значительной степени обусловленных фактором времени, составляют «модные реа-л и и».
Выше мы говорили о толчкообразном поступлении чужих реалий в тот или иной язык в различные исторические эпохи соответствующего народа. Здесь же пойдет речь также о периодическом (хочется сказать, «пароксиз-мальиом») поступлении или даже нашествии реалий, но не в государственном и не в «эпохальном» масштабе, не в отношении жизненно важных объектов, а скорее в области моды (в широком смысле слова). Эти модные поветрия отличаются тем. что завладевают вниманием широких кругов общества, чаще всего молодежи, но на сравнительно непродолжительное время; приходит новая мода, и вчера еще бывшие у всех на устах словечки уходят в небытие: суинг вытесняет рок-н-ролл, будучи в свою очередь вытесненным каким-нибудь конфу или бэнгом, вместо причесок бокс, полубокс или «я у мамы дурочка» появляются модные сэссун или гаврош, битники уступают свое первенствующее положение «детям-цветам» хип пи 1, которые также сходят на нет и забудутся за счет следующих за ними детей мгновения; отзвучало легкомысленное постукивание шпилек и гвоздиков русских модниц, вставших на платформы и танкетки.
Такие модные реалии исчезают из памяти современников, но часто не бесследно: даже самые недолговечные однодневки этого типа продолжают для переводчика быть реалиями, то есть нередко более трудными головоломками, чем другие, — ведь некоторые из них закрепляются в том или ином произведении, которое нужно переводить. Другие попадают в словари. Такова, например,
болгарская реалия суинг (в значении «стиляга»), пришедшая с американским танцем, которую мы находим в словаре иностранных слов (РЧД); в США этот танец давно забыт. Любопытен другой случай, когда болгарская реалия-однодневка сохранилась не в болгарском, а в русском словаре. В Болгарии в середине 60-х годов усердно рекомендовали созданный по болгарским мотивам танец и-ха-ха, которого в нашей литературе, в том числе и в справочниках, мы не нашли; а в словаре-справочнике «Новые слова и значения» (в обоих изданиях — 1971 и 1973 гг.) он представлен толкованием: «Парный танец свободной композиции, созданный в Болгарии, отличающийся простотой и современной пластикой», и двумя примерами из советских же периодических изданий.
Иногда мы употребляем и термин «эпизодические реалии», которые не следует смешивать с модными. Это внесловарные реалии, которые переводчики, в зависимости от требований контекста, вводят в перевод, однократно или несколько раз, но которые распространения не получают, в языке не закрепляются, а, следовательно, не попадают и в словари. Таковы, например, многие из реалий в упомянутой выше книге Л. В. Шапошниковой.
От других внесловарных реалий их отличает короткая жизнь: это однодневки, которые умирают, не успев родиться, в отличие от таких, как болг. запалянко (болельщик) — исключительно распространенного в речи слова, не нашедшего, однако, места в толковых словарях болгарского языка.
Эпизодические реалии не следует смешивать с экзо-тизмами (см. гл. 4).
Глава 6
ПЕРЕВОД РЕАЛИЙ
1 Слово хиппи является хорошим примером недолговечности модных реалий, обусловленной, разумеется, преходящим характером их референтов: в 1967 г. В. Аксенов застает в Лондоне расцвет движения «детей-цветов», а уже в 1975 г., будучи в Калифорнии, обнаруживает, что тихо замирает его последний аккорд (см. ЛГ, 1.1.1976).
78
Понятие «перевод реалий» дважды условно: реалия, как правило, непереводима (в словарном порядке) и, опять-таки как правило, она передается (в контексте) не путем перевода. «Если говрить о непереводимости, — пишет Л. Н. Соболев, — то именно реалии,.как правило, и
79
непереводимы»1. Так что не зря И. Левый упоминает реалии в числе cruces translatorum, то есть крестных мук переводческих2.
И тем не менее «нет такого слова, которое не могло бы быть переведено на другой язык, хотя бы описательно, т. е. распространенным сочетанием слов данного языка»3— это в отношении словарного перевода, и «то, что невозможно в отношении отдельного элемента, возможно в отношении сложного целого» 4, т. е. в отношении контекстуального перевода. Так что вопрос сводится не к тому, можно или нельзя перевести реалию, а к тому, как ее перевести.
Основных трудностей передачи реалий при переводе две: 1) отсутствие в ПЯ соответствия (эквивалента, аналога) из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого реалией объекта (референта) и 2) необходимость, наряду с предметным значением (семантикой) реалии, передать и колорит (коннотацию) — ее национальную и историческую окраску.
Дело значительно осложняется еще необходимостью учитывать целый ряд обстоятельств, мешающих дать один на все случаи жизни ответ. Безусловно лишь одно: рецептов и здесь, как в переводе вообще, нет, и переводчик, учитывая общие теоретические положения и опираясь на владение языками, на фоновые знания, на свой опыт, чутье и картотеку, но, в первую очередь, на «контекстуальную обстановку», в каждом отдельном случае выбирает наиболее подходящий, иногда единственно возможный путь.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 254; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!