Мир прошел долгий путь со времени Линн Минмей и Дженис Эм. 15 страница
Слуга поклонился и тем же способом покинул комнату.
Стальные глаза Симады обвели собравшихся за столом:
– Ваше мнение.
– Он лжет. У него нет диска, – сказал кто-то.
– Он провоцирует нас.
– Он ожидает, что мы приведём его к хакерам. За нами всеми будут следить.
Кэн-сан серьёзно кивнул.
– Дело далеко не закрыто. Пусть следующий тур нашего «соревнования» начнётся немедленно.
– Регент Инвидов мёртв, – произнёс Старейшина Нимуул со значительно меньшей эмоцией, чем это событие заслуживало. Выражения лиц Фаллагара и Хепсиса, стоящих с ним рядом, были так же непроницаемы. – Убит на Оптере, – продолжил Нимуул, – в поединке, от руки Бритэя Тула.
Хищные глаза Мастеров оставалось устремлёнными на транссигнальную сферу, висящую в командном центре флагмана, но их мысли скакали и текли от одного разума к другому. Шайзан выступил от лица Триумвирата:
– Тогда наши действия как никогда становятся очевидны, Старейшины. Нам нужно только получить Матрицу Протокультуры, и Четвертый Сектор вновь станет нашим.
– Ваш оптимизм преждевременен – угрюмо возразил Нимуул. – Смерть Регента является ещё одним свидетельством стойкости землян и их врождённого таланта к войне.
– Земляне, Старейшины? Когда вы упомянули Бритэя, мы решили…
– Зентрейди Бритэя служат Земле, а не Тироли. Слушайте внимательно: Оптера стала ареной решающей битвы между Хранителями и Инвидами, а также между соперничающими фракциями Экспедиционного корпуса Роботек. Данные, которые вы собрали о языках Земли позволили нам точно интерпретировать, что произошло. Повстанческая группа, под руководством человека по имени Томас Райли Эдвардс, бежала с Тироли с органическим компьютером Инвидов, который они установили на нашей планете, когда занимали её. Этот Эдвардс и его воинский контингент под названием «Призрачные рейдеры» намеревались узурпировать власть Регента и, используя оставшиеся войска Инвидов, уничтожить Хранителей, Зентрейди и другую фракцию Экспедиционного корпуса. Но Эдвардс сам был побеждён, и Инвиды, лишённые направляющей воли Регента, прекратили сопротивление. Все данные, касающиеся этих событий, будут переданы на ваш корабль.
|
|
|
– Где эти Хранители сейчас? – спросил Шайзан.
– Они возвращаются на Тироль, на борту корабля под названием «Ангельский ковчег». Учёные и вспомогательный персонал РЭК ждут их в Тирезии.
– Нашем городе, – сказал Боуказ на гневной ноте.
– Больше нет, – поправил Нимуул. – Вся Тироль принадлежит Земле.
– Тем больше причин сделать Землю нашей.
Трое Старейшин сделали одинаковые отрицательные жесты.
– Планета как приз не стоит победы, – произнёс Нимуул. – Регент мёртв, но Регис и её дети живы. Даже сейчас, её Сенсорная Туманность прочёсывает Четвёртый Сектор в поисках Цветка Жизни. Как только она получит известие, что Цветок Жизни пустил корни на Земле, она придёт, и нет силы в Галактике, которая сможет остановить её. От Земли нам ничего не нужно, кроме Матрицы Протокультуры.
|
|
|
Синеволосый Старейшина, помолчав, спросил:
– Вы установили контакт с машинным интеллектом, который управляет крепостью Зора?
– Да, мои повелители, – ответил Даг. – Компьютер был демонтирован из крепости до нападения Кайрона Кравшеры, во время которого крепость подверглась уничтожению. Компьютер даёт высокую вероятность, что Матрица Протокультуры уцелела, но он не смог указать местонахождение обломков крепости. Землянин по имени Занд запрограммировал машину, чтобы она говорила голосом и образом самого Зора.
– Это всё, что «он» вам сказал? – требовательно спросил Нимуул.
Боуказ погрузился в размышления.
– Когда мы приказали машине дать сравнительную оценку нашей флотилии против стратегических возможностей Земли, он запросил доступ к нашим банкам данных.
Старейшины помолчали.
– Доверяете ли вы «ему»? – поинтересовался Фаллагар.
|
|
|
– Не совсем, – ответил ему Боуказ. – Хотя у нас есть основания полагать, что Зор, возможно, частично передал машине Принуждение, которое вы наложили на него.
– Разрешить компьютеру доступ ко всему, что он затребует, – распорядился Нимуул после долгой паузы. – Не имеет значения, если у машины какие-то собственные цели. Покажите нашу мощь, и пусть земляне узнают, что пройдут годы, прежде чем корабль Бритэя вернётся на Землю. В то же время, очень важно узнать, где расположены обломки крепости Зора, чтобы сузить фокус нашей атаки, если дойдёт до этого.
Как один, Мастера склонили головы.
– Кроме того, желательно поощрить клона Зора пообщаться с машиной, разработанной его донором. Возможно, это взаимодействие сможет разбудить что-нибудь в клеточной памяти клона, что позволит ему разработать вторую Матрицу Протокультуры.
– Да будет воля ваша, Старейшины, – сказал Шайзан. – Можете ли вы сказать, когда мы снова будем слушать вас?
Нимуул отрицательно мотнул головой.
– Мы уходим к Хэйдону-IV и попробуем выяснить, почему Экседор Формо так заинтересовался его Всезнанием. – Старейшина издал утомлённый звук. – Привычный мир разваливается на части. Тироль пала. Праксис уничтожена. Проклятие Перайтона снялось. Регент Инвидов мёртв. Хранители торжествуют победу. Всезнание пробудилось. У Зентрейди появилось естественное потомство… Мы должны любой ценой получить Матрицу, дабы слава Тироли вновь прогремела на всю Галактику.
|
|
|
– Куда, господин генерал? – спросила водитель у Рольфа Эмерсона, когда лимузин проехал в непритязательные ворота аэрокосмической базы «Фоккер». Эмерсон поймал вопросительный взгляд женщины в зеркале заднего вида, затем повернулся лицом к тонированному боковому окну.
– Офис генерал-майора Альдершота.
Основанная в ходе Возрождения для отправки и приёма «челноков», обслуживающих фабричный спутник, и названная в честь одного из самых знаменитых лётчиков-истребителей Войны Роботек, Роя Фоккера, база занимала несколько тысяч гектаров безлесного плато к юго-юго-востоку от города Монумент. Она была местом базирования Аэрокосмического тактического корпуса, а так же включала испытательную станцию и небольшой промышленный комплекс, обслуживающий нужды техники и персонала. Военные соглашения от 2019 и 2022 годов предоставили РОА права пользования базой, но, с образованием Вооружённых Сил Земли и последующего размывания различий между РОА и Армией Южного Креста, постоянно возникали вопросы, кто где что контролирует и за что отвечает. Здесь присутствие РОА было сильнее, чем где-либо ещё на поверхности, и «ТрансТек» «Череп-1», раньше принадлежащий Рою Фоккеру, по прежнему висел на кабелях из мононитей под потолком штаба. Но многие из огромных ангаров базы занимали «Логаны», аэротанки и тому подобные механизмы, спроектированные для Армии Южного Креста.
В штабе базы у Рольфа был собственный кабинет, хотя он обычно работал в своём кабинете в штаб-квартире Наземной обороны в Монументе. Как правило, он по нескольку месяцев не заезжал в «Фоккер», а теперь он появился на базе второй раз всего за одну неделю.
Водитель вела лимузин по двухполосному шоссе, проложенному вдоль ограды, мимо пусковых столов «челноков», ангаров «Разрушителей», и к административному центру штаба, с его роскошным отель-фасадом и четырехэтажным атриумом. Кабинет Альдершота был десятью минутами дальше, на верхнем этаже широкой приземистой конструкции, официально называемой «Оперативный центр Вооружённых сил», но больше известный под местным названием «РОАвская столовка».
Уступив своей старомодности только бионическим протезам, Альдершот сидел за «античным» письменным столом, когда его адъютант пригласил Эмерсона в его кабинет.
– Должен ли я понимать этот визит как знак того, что ты хочешь присоединиться к нам? – прямо спросил Альдершот. – Или ты здесь, чтобы подтвердить свой отказ, доставленный майором Фредериксом и лейтенантом Сатори?
Эмерсон не разговаривал с Альдершотом со времени «подпольной встречи» в Монументе, и недовольство генерал-майора было очевидным.
– Найджел, давай предположим, что я хочу соблюсти твои интересы. Ты выслушаешь меня?
Альдершот пощупал вощёный ус, а затем указал на кресло за столом. В комнате плавал лёгкий запах трубочного табака, и из его окон был виден «челнок» «Южные ворота» и взлётно-посадочные полосы «ТрансТеков».
– Леонард знает, – сразу перешёл к делу Эмерсон. – У него нет деталей, но он знает достаточно, чтобы понять, что вы замышляете.
Глаза Альдершота начали сужаться в подозрении.
– Нет, от меня он ничего не слышал. Но он же не слепой. Как вы жонглировали людьми и техникой, развёртывали машины и личный состав… Ты же не думал, что ты на самом деле сможешь сделать это всё втихую от него?
– Мы ожидали этого, – медленно кивнул Альдершот. – Хотя, должен признать, мы надеялись, что он останется в неведении ещё некоторое время. – Он посмотрел на Эмерсона. – Я ценю, что ты сказал мне об этом.
– Ещё кое-что. Как ты знаешь, я слетал наверх.
– На фабричный спутник, да. В то время я подумал, что ты одумался и слетал туда от нашего имени. Потом я узнал, что ты там решал какие-то свои дела. Я так полагаю, что твой полёт как-то связан с их внезапным молчанием.
– Именно.
– Что ж, я уверен, что речь не шла ни о каких дополнительных поставках. Чёрт побери, да они едва прикасаются к тому, что мы им отправляем. Такое впечатление, будто они хотят там жить как животные.
– Ничего из этого, – сказал Эмерсон. – Они просят разрешения покинуть орбиту. Леонард уже в курсе, и Сенат вроде как собирается на следующей неделе голосовать по этому вопросу. Я ожидаю, что им дадут разрешение – они на Земле никому не нужны.
Альдершот снова пригладил усы.
– Это может серьёзно изменить наши планы. Мы надеялись использовать спутник в качестве крепости для нанесения ударов по орбитальным платформам в случае необходимости. – Генерал нахмурился. – Но почему они хотят улететь именно сейчас, спустя столько лет? Только не говори мне, что они боятся оказаться между нами и Леонардом?
– Наши междоусобные дела их волнуют меньше всего, – ответил Эмерсон. – Большинство из них просто хотят видеть, как мы гниём в аду за то, как мы обращались с ними во время Восстаний. Нет, Найджел, они хотят улететь, потому что Мастера ближе, чем мы думали.
Из Альдершота моментально испарилось всё самодовольство.
– Как близко? Я ничего не слышал ни от «Свободы», ни с какого дальнего поста космического наблюдения…
– Зентрейди испытывают «ощущение» – своего рода «шестое чувство». Они утверждают, есть прямая корреляция между расстоянием и силой их «ощущения», но они не в состоянии дать ему количественную оценку.
– Но великий Боже, Эмерсон, это миллионы миль или парсеков?
Эмерсон покачал головой:
– Спроси лучше: они гонятся за КСК-3 или нет?
Генерал-майор удивлённо воззрился на него.
– Но если они тут, почему не они вступил в контакт с нами? – Он тихо выругался. – Может, РЭК и Мастера разминулись по пути? Может ли такое произойти в гиперпространстве?
– Единственный человек, который мог бы ответить на твой вопрос, находится на КСК-3. Но независимо от того, что я думаю, мы должны исходить из того, что крепость либо недееспособна, либо уничтожена. Пора нам, наконец, признать, что ВСЗ – единственная надежда Земли.
Руки Альдершота сжались.
– Это всё меняет Рольф. – Эмерсон приготовился облегчённо выдохнуть, когда Альдершот добавил: – Мы должны сделать свой ход с опережением графика.
Эмерсон в лёгком шоке уставился на него:
– Что ты такое говоришь!? А если корабли Мастеров маскируются? Что если они наблюдают за нами, и уже в курсе происходящего, и ждут только подходящего момента, когда мы или ослабнем от междоусобицы или так увязнем в ней, что просто-напросто не заметим их появления? – Он встал и ударил кулаком по столу. – Я что, только напрасно сотрясал здесь воздух, Найджел?
Альдершот напрягся, потом виновато посмотрел на Эмерсона.
– Прости, Рольф. Но слишком многие из нас уже слишком сильно увязли в деле – и им неважно, близко ли Мастера или нет. Я буду настаивать на выступлении через неделю.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Эмерсон хотел, чтобы к Дане в Академии относились как к любому другому курсанту, и всё же он первым приходил к ней на помощь всякий раз, когда она совершала какой-либо проступок (а их было столько, что я просто не могу упомнить их всех). Дело в том, что мы все знали, что она должна быть там. Как ничто другое, она была постоянным напоминанием о том, что Земля вела войну с инопланетной расой, и что создатели этой расы, вероятно, двигаются к Земле.
Слова одного из сокурсников по Академии Даны Стерлинг.
Алиса Харпер-Аргус (майор в отставке).
«Точка опоры: комментарии ко Второй Войне Роботек».
Терри Уэстон принял ритуальную чашу и поставил её на столик перед собой. Он повернул чашу на пол-оборота против часовой стрелки, прежде чем поднести её к носу правой рукой, отставив локоть, сложив ладонь левой руку ковшиком над носом и чашей, чтобы сфокусировать аромат. Затем он вдохнул три раза, слушая, как учил его Японец.
Небольшая, изысканно сделанная чаша содержала тлеющий цилиндр древесного угля, припорошенного пеплом семян водяной лилии, которые были выбраны для их занятия по ароматам. Поверхность пепла имела сложный узор, который указывал на сезон и форму содержимого. На дне чаши, почти скрываясь под наслоениями, лежал кварцевый кубик, на вершине которой покоился небольшой кусочек благовония – кох – щепка экзотической породы дерева, пропитанная пахучим маслом. Теперь была очередь Уэстона по запаху определить благовоние.
Он и ещё десяток таких же сидели в полном молчании в комнате, наполненной пьянящими ароматами предыдущих воскурений, некоторые из которых были кьяра[79] – элегантные и изощрённые, другие сумотара[80] – провокационные и противоречивые. Этот для носа Уэстона был далеко не кьяра, хотя ни грубый и навязчивый, как манабан[81]. Он был очень похож на корицу, терпкий, стойкий и одухотворённый – напоминающий разновидность сасора[82]. Он решил, что благовоние – из вида карликовых дубов, растущих в горной части центрального Тайланда. Мысленно он сочинил хайку о своём выводе, написал его на кандзи в свой блокнот, и передал чашу пожилой женщине, сидящей справа от него.
Бывшему пилоту «ТрансТек» из РОА, Уэстону, было около тридцати лет. Он был высокий и плотный, с резкими чертами лица и вьющимися светлыми волосами, падающими ему на плечи.
В отличие от одетых в кимоно участников по обе стороны от него в додзё[83] Кох, он был одет в джинсы и пуловер с низким воротом. В рамках подготовки к еженедельной сессии, он, как обычно, воздерживался от употребления в пищу чеснока, кофе, и использования мыла или шампуня, и снял кольца и браслеты, поскольку они отвлекали от контакта с чашей с благовонием.
Мастер Кох сидел во главе стола, расположив перед собой свои орудия: кубики из кварца, салфетки, кусочки дерева, упакованные или уже развёрнутые, зажигалку, пара палочек для еды, небольшой набор пинцетов под названием гингьёбасами, и перо из крыла ибиса, которым смахивалась зола, прилипающая к бокам чаши.
– Хон Кох таки оваримашита, – сказал сенсей, когда последний участник вдохнул благовоние. – Огонь Кох потух.
Всё, что осталось – хайку-опознания, которые будут записаны на рекордер и потом распечатаны на большом листе японской бумаги. Победители будут объявлены позже.
Кох-до, знание благовоний, практиковалось больше тысячи лет, и много чего передал садо, японской чайной церемонии. Из шестисот или около того ароматов в кадильном пантеоне знаток искусства мог распознать так минимум половину. Сама древесина, импортируемая из Юго-Восточной Азии, Индонезии, Новой Зеландии, а также из других мест, порой стоила дороже золота или шафрана. Школа Уэстона практиковала путь кох-до, основанный самураями в двенадцатом веке. В Токио была вторая школа, которая возникла от царской семьи, в которой при слушании запаха одна рука была прижата к телу.
Уэстон не учился Кох-до как специальной дисциплине. Он больше выполнял распоряжение присутствовать на занятиях и практике.
Источником этих распоряжений был Онума-сенсей, инструктор по боевым искусствам, у которого Уэстон учился почти с момента его прибытия в Японию три года назад. Еженедельно Кох-до, дзен-медитация, подметание листьев, мытьё окон, стрельба из лука, ирезуми[84]… Онума-сэнсэй загружал Уэстона всем.
Как бы то ни было, он хорошо выполнил «практическую работу», правильно назвав шестьдесят из ста образцов благовоний, которые в этот день присутствовали на их занятии.
Некоторые из «старожилов» набрали намного больше баллов, не только узнавая запах, но и визуально определяя породу благовония по внешнему виду, строению и кольцам кусочка древесины.
Тем не менее, мастер Кох был достаточно доволен работой Уэстона, что, когда бывший пилот покидал додзё, отпустил комментарий, что на европейском лице Уэстона наконец-то начал расти азиатский нос.
Как раз к 9 вечера Уэстон вышел на Ёмисе-Дори. Воздух был прохладен, и он спустил рукава своего пуловера.
«Додзе ароматов» располагался рядом с парком Уэно в Сендаги, который, наряду с прилегающими окрестностями Незу и Янака, составляли сердце наземной части города города – симатати – центр города. Стёртый до основания во время Дождя Смерти, район был восстановлен в соответствии с образом Токио пятидесятилетней давности. Небольшие особняки с «садами камней» теснились на узких улочках вперемешку с ресторанами, специализирующиеся на чука-рёри, токийской версии китайской кухни, вывески над входами были расписаны вручную кана[85], синтоистские святилища выделялись ярко-алыми красками[86].
Уэстон побрел вдоль по улице, мимо магазинов сакэ, лавочек торговцев рисом, сыроделов тофу, продавцов цветов и парикмахеров, глазея по сторонам и, по своему обыкновению (когда в Токио приходила осень) вспоминая Монумент. Он приближался к своему любимому номия – алкогольному магазину – когда услышал, как кто-то окликает его по имени, оглянулся, и обнаружил долговязого Уилфреда Джибли, машущего ему из глубины слабоосвещённого переулка. Рядом с ним стояла высокая симпатичная молодая женщина, нервно покусывающая свой большой палец. Уэстон не видел Джибли с тех сайке зоку[87] дней, как они вместе долбились ЛСД. Тогда Джибли был известен под псевдонимом «Хонго», и перед Уэстоном внезапно и ярко всплыли воспоминания Монумента, боль по трагической гибели товарищей и его ненависть ко всем, так или иначе связанным с Академией Джайлеса – Анатолю Леонарду, Иосифу Петри, Майклу Кингсли, Дэвиду Майерсу, Полину Холлу, и даже к ныне мёртвому Генри Джайлесу.
Усмехнувшись, Уэстон подошел к Джибли и хлопнул его по плечу:
– Ты где пропадал, Хонго? Или у тебя сейчас уже другое имя?
Джибли быстро переглянулся с девушкой.
– Зависит от того, кто спрашивает, – выдавил он улыбку. – Терри, это Миса.
– Красивое имя, – слегка поклонился Уэстон.
– Спасибо, – пробормотала она, кокетливо потупившись.
– Я сейчас искал что-нибудь поесть, – обратился Уэстон к Джибли. – Вы как насчёт присоединиться?
Оба с охотой кивнули, и Уэстон повел их к «своему» магазину через дорогу и устроил за пустой столик. Он заказал двухквартовую[88] бутылку подогретого сакэ и разнообразные блюда с соба, сансоку, юзукури[89], и соленья. Когда появились чашки с лапшой, Миса голодно зарылась в свою. Поглядывающему на неё Уэстону она напоминала Дану Стерлинг. Дана тоже была из «сиротского поколения», для которых приём пищи был не рутиной, а настоящим удовольствием.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 116; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!