Приложение (a) Наименования Гренделя 27 страница
В текучем море —
На крыльях, подобных звездам? —
Море бурлит,
Пена летит,
Крылья сияют,
Свет угасает.
Кто услышит, как ветер воет,
Что листва лесов,
Белые скалы рычат,
Под луной блистая,
Под ущербной луной,
Под гаснущей луной,
Мертвой свечой;
Как буря бормочет,
Как движется бездна?
Кто увидит, как сойдутся тучи,
Накренится небо
Над осыпающимися холмами,
Море вздымается,
Бездна зияет,
Древняя тьма
Из–за звезд падает
На руины башен?
Кто заметит разбитый корабль
На зеленых скалах
Под багровыми небесами? —
Бледное солнце щурится
На белеющие кости
Последним утром.
Кто увидит последний вечер?
Nieninque
Norolinde pirukendea
elle tande Nielikkilis,
tanya wende nieninqea
yar i vilya anta miqilis.
I oromandin eller tande
ar wingildin wilwarindeën,
losselie telerinwa,
tálin paptalasselindeën.
Это стихотворение, конечно, звучит как песенка. Дословный перевод был бы таким: «Легко ступая, легко кружась, пришла туда маленькая Ниэле, дева, подобная подснежнику (Nieninqe), ее целует ветерок. Духи леса пришли туда, и феи пены, подобные бабочкам, белый народ с побережья Страны Эльфов, их поступь как музыка падающих листьев»[183]. Можно написать стихотворение и строгим квантитативным размером:
Earendel
San ninqeruvisse lútier
kiryasse Earendil or vea,
ar laiqali linqi falmari
langon veakiryo kírier;
wingildin o silqelosseën
alkantaméren úrio
kalmainen; i lunte linganer,
tyulmin talalínen aiqalin
kautáron, i súru laustaner.
«На белом коне плыл Эарендель, на корабле по морю, и зеленые мокрые волны бились о горло морского корабля. Девы пены с белыми, как цветы, волосами блистали ими в солнечном свете, корабль гудел, как струна арфы; высокие мачты с парусами гнулись; ветер «laust’ ел» (не «выл» и не «шумел», а издавал «звуки ветра»)».
|
|
|
Эарендель–кормчий [184]
Белый конь на солнце сияет,
Белый челн по морю скользит,
Эарендель у кормила;
Зеленые волны по морю бегут,
Белая пена у носа кипит,
Сверкает на солнце;
Всадники пены с волосами, как цветы,
С бледными руками на лоне моря
Поют дикие песни;
Упругие реи звенят, как арфы,
С дальних берегов — тихая песня
На островах в морской дали;
Тугие паруса надуваются ветром,
Шумный ветер ревет в парусах,
Дорога ведет вечно вдаль,
Эарендель у кормила,
Глаза сияют, скользит по морю,
К западным гаваням.
Есть и еще один отрывок, принадлежащий той же мифологии, но написанный на другом, хотя и родственном языке:
Dir avosaith a gwaew hinar
engluid eryd argenaid,
dir Tumledin hin Nebrachar
Yrch methail maethon magradhaid.
Damrod dir hanach dalath benn
ven Sirion gar meilien,
gail Luithien heb Eglavar
dir avosaith han Nebrachar. [9]
«Как ветер, темный, тропами мрака Каменнолицые обыскивали горы за Тумледином (Гладкой Долиной); с Небрахара орки унюхали, напали на след. Дамрод (охотник) через долину, вниз с горных склонов, к (реке) Сириону шел, смеясь. Увидел он Лутиэн, подобно звезде Страны Эльфов сияющую во мраке, над Небрахаром»[185].
|
|
|
В заключение скажу, что ни такие отрывки, ни даже полностью завершенное целое не удовлетворяют всех инстинктов стихотворца. Утверждать такое здесь было бы неуместно. Но подобные творения абстрагируют некоторые радости поэтического творчества (в моем понимании) и тем самым обостряют их. Это создание звуков для собственного удовольствия дарит чувство хоть и смутное, но проникающее в самое сердце. Человеческая фонетическая система — инструмент, обладающий небольшим диапазоном (по сравнению с достижениями современной музыки), но это все же — инструмент, и притом весьма тонкий.
С фонетическим удовольствием смешивается еще более неуловимое наслаждение от установления и осмысления новых отношений между символом и значением.
В современной поэзии использование значимого языка настолько вошло в привычку, что форма слова редко акцентируется сознательно, а основное внимание уделяется ассоциирующимся с ней понятиям. Поэтому на первом месте оказываются игра и переплетение понятий, связанных с каждым словом. Музыка слов, зависящая от языка, а также от поэтического искусства и чутья (осознанного или нет), доступна слуху, но редко фиксируется сознанием. Иногда мы вдруг задумываемся о том, почему та или иная строчка или строфа производит впечатление, которое не объясняется ее значением; мы называем это «магией, присущей поэту» или еще какимнибудь бессмысленным термином. Помимо небрежных замечаний об их простейших проявлениях в рифме и аллитерации, мы уделяем слишком мало внимания форме слов и музыке звуков. Поэтому нам непонятно, что происходит следующее: поэт вольно или невольно нашел мотив, который пролил свет на строчку; так играющая на заднем плане музыка может усилить впечатление от не связанных с нею напрямую мысли или прочитанного отрывка.
|
|
|
В живом языке это ощущается тем более остро, что язык для этого не предназначен, и это — редкая удача, когда он может одновременно беззаботно распевать и нести тот смысл, который мы бы хотели в него вложить.
Прошли те безыскусные дни, когда даже Гомер мог исказить слово, чтобы оно вписалось в музыку звуков, и исчезла счастливая свобода «Калевалы», где строчку можно украсить фонетическими трелями, как, например «Enkä lähe Inkerelle, Penkerelle, pänkerelle» (xi.55) или «Ihveniä ahvenia, tuimenia, taimenia» (xlviii.100), где pänkerelle, ihveniä, taimenia «ничего не значат» и представляют собой просто ноты в фонетической мелодии, необходимые для созвучия со «значимыми» penkerelle или tuimenia .
|
|
|
Конечно, если вы создаете язык, основанный на избранных принципах, если вы фиксируете их и мужественно придерживаетесь собственных правил, если вы сопротивляетесь искушению автора и деспота изменить их для того, чтобы выполнить ту или иную техническую задачу в каком–то конкретном случае, то вы сможете писать какие–никакие стихи. Стихи не более удаленные от настоящей поэзии, чем наше постижение древней поэзии (особенно сохранившейся фрагментарно, как исландская или древнеанглийская) или чем «стихи», написанные на таком иностранном языке. Во всех этих случаях тонкости коннотаций исчезают: хотя вы наделяете ваши слова значениями, у них не будет «жизненного опыта», который придал бы им насыщенность, свойственную словам человеческого языка. Но и в древнеанглийской или древнеисландской поэзии эта насыщенность полностью или частично отсутствует. То же верно и в отношении латинской и греческой поэзии, хотя мало кто это сознает.
Но тем не менее, как только за вашими словами закрепились хотя бы общие и смутные значения, перед вами открыты не самые утонченные, но наиболее волнующие и важные мотивы и приемы поэзии. Вы — наследник эпох. Вам не нужно мучительно стремиться к блестящему изобретению свободного прилагательного, которое до сих пор не было доступно человеческим языкам. Вы можете всего лишь сказать
«зеленое солнце» или «мертвая жизнь» —
и дать волю воображению.
Язык усиливает воображение и благодаря ему же обретает свободу. Свободное ли прилагательное породило странные и прекрасные образы, или же прилагательное получило свободу благодаря странным и прекрасным образам в нашем сознании? Кто знает?
Примечания
(Все примечания, кроме примечания 6, принадлежат редактору).
Другие варианты стихотворения «Oilima Markirya»
К эссе прилагается другая версия стихотворения «Oilima Markirya». Обе они называются «Последний ковчег», а не «Последний корабль»; но в примечании к «эльфийскому» тексту приведенная ниже версия называется «первой» (см. прим. 8).
Oilima Markirya Последний ковчег
Kildo kirya ninqe
pinilya wilwarindon
veasse lúnelinqe
talainen tinwelindon.
Vean falastanéro
lótefalmarínen,
kirya kalliére
kulukalmalínen.
Súru laustanéro
taurelasselindon;
ondolin ninqanéron
Silmeráno tindon.
Kaivo i sapsanta
Rána númetar,
mandulómi anta
móri Ambalar;
telumen tollanta
naiko lunganar.
Kaire laiqa’ondoisen
kirya; karnevaite
úri kilde hísen
níe nienaite,
ailissen oilimaisen
ala fuin oilimaite,
alkarissen oilimain;
ala fuin oilimaite
ailinisse alkarain.
Последний ковчег
Видели белый корабль, как бабочка маленький,
на синих морских потоках
с крыльями, как звезды.
Море шумело прибоем, и волны были
увенчаны цветами. Корабль сиял
золотыми огнями.
Ветер шумел, как листья в лесах,
скалы белели, сверкая под серебристой луной.
Как мертвец в могилу, сошла луна
на Запад; Восток вздыбил черные тени из
Ада. Небесный свод провис над
вершинами холмов.
Белый корабль на скалах лежал; в багровых
небесах мокроглазое солнце плакало слезами
тумана; на последних берегах после последней ночи
в последних лучах света — после последней ночи
на сияющем берегу.
Значительно позже — как мне кажется, в последнее десятилетие своей жизни — отец кардинально переработал это стихотворение. Данная версия существует в двух экземплярах примерно одного времени; первый из них сопровождается лексическим комментарием. Я привожу здесь второй вариант, отмечая изменения в сносках. За ним следует комментарий.
Men kenuva fáne kirya
métima hrestallo kíra,
i fairi néke
ringa súmaryasse
ve maiwi yaimië?
Man tiruva fána kirya,
wilwarin wilwa,
ëar–kelumessen
rámainen elvië,
ëar falastala,
winga hlápula
rámar sisílala,
kále fifírula?
Man hlaruva rávëa súre
ve tauri lillassië,
ninqui karkar yarra
isilme ilkalasse,
isilme píkalasse,
isilme lantalasse
ve loikolíkuma;
raumo nurrula,
undume rúmala?
Man kenuva lumbor na–hosta
Menel na–kúna
ruxal’ ambonnar,
ëar amortala,
undume hákala,
enwina lúme
elenillor pella
talta–taltala
atalantië mindoninnar?
Man tiruva rákina kirya
ondolisse morne
nu fanyare rúkina,
anar púrëa tihta
axor ilkalannar
métim’ auresse?
Man kenuva métim’ andúne?
Варианты, присутствующие в другом тексте: 3 i néka fairi ; 16 ninqui ondor yarra ; 31 atalantëa; 35 tihtala ; 37 métima amaurëasse ; 38 andúnie .
В дальнейшем во второй текст было внесено несколько изменений: 21 nurrula > nurrua ; 22 rúmala > rúma ; 23 na–hosta > ahosta ; 24 na–kúna > akúna ; 31 atalantië > atalantëa ; 31 mindoninnar > mindonnar .
Ниже следует комментарий к первому тексту:
1 ken - ‘увидеть, узреть’ fáne ‘белый’
2 métima ‘окончательный, последний’ hresta ‘берег, пляж’
3 fairë ‘призрак, бесплотный дух в виде бледной тени’ néka ‘бледный, размытый, плохо различимый’
4 súma ‘полость, лоно’
5 yaime ‘вой’, существительное, yaimëa прилагательное
7 wilwa ‘порхание туда–сюда’ wilwarin ‘бабочка’
8 kelume ‘течение, прибой, поток’
9 elvëa ‘подобный звезде’
10 falasta -‘пениться’
11 winga ‘пена’ hlapu - ‘лететь или струиться под ветром’
12 sisíla –фреквентатив от sil - ‘сиять (белым)’
13 kále ‘свет’, существительное fifíru –от fir - ‘умирать, меркнуть’: ‘медленно исчезать’
14 rávëa < ráve ‘ревущий шум’
15 lillassië множ. число от lillassëa ‘многолиственный’
16 yarra - ‘ворчать, рычать’
17 isilme ‘лунный свет’ ilkala причастие от ilka ‘мерцать (белым)’
18 píka - ‘умаляться, истощаться’
20 loiko ‘мертвое тело, труп’ líkuma ‘свеча’ < líko ‘воск’
21 raumo ‘(шум) бури’ nurru - ‘бормотать, ворчать’
22 rúma - ‘сдвигать, шевелить, поднимать (о больших и тяжелых предметах)’
23 hosta - ‘собирать’. Когда глагольная основа используется сама по себе, в виде инфинитива (после глаголов «видеть» или «слышать»), к к ней добавляется префикс na- , если существительное выступает в роли дополнения, а не подлежащего. Отсюда в строке 24 na–kúna < kúna -(производный глагол) < kúna ‘кривой, изогнутый’.
30 talta - ‘скользить, соскальзывать, падать’
31 atalante существительное ‘падение, крах’, atalantëa ‘упавший, разрушенный’
32 rákina причастие прошедшего времени от rak - ‘ломать’
34 fanyare ‘небо — не небеса или небесный свод — воздух на высоте и облака’ rúkina ‘сбитый, разбитый, беспорядочный, раздробленный’
35 púrëa ‘смазанный, бесцветный’ tihta - ‘мигать, щуриться’
36 axo ‘кость’
37 amaurëa поэтический синоним ‘рассвета, раннего утра’
Очевидно, что хотя лексика в этой версии значительно отличается от той, что приведена в эссе, значение остается точно тем же (замена строчек на «темные скалы» и «руины неба» упомянута в прим. 8).
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 168; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!