Гертруда Стайн до приезда в Париж 18 страница
1 Литературный журнал, выходивший с 1914 по 1929 год сперва в Чикаго, с 1917 года в Нью-Йорке, а после судебного признания опубликованных в журнале глав Джойсова «Улисса» порнографией и конфискации тиража нескольких номеров — в Париже (с 1924 года). Редакторами были Маргарет Андерсон, Джейн Хип и — позже — Эзра Паунд. Кроме Гертруды Сгайн, Эзры Паунда и Джойса журнал публиковал самый цвет тогдашней американской и европейской литературы: Гийома Аполлинера, Шервуда Андерсона, Ричарда Олдингтона, Джуну Барнз, Уиндема Льюиса, Тристана Тцара, Т.С Элиота, Уильяма Батлера Йейтса, Уильяма Карлоса Уильямса, Марианну Мур, Хемингуэя, Эми Лоуэлл, Харта Крейна и др.
278
279
понимала что он прав и что кто-то должен этим заняться. Но как.
Я переговорила с Кейт Басе и она предложила обратиться в Компанию четырех морей которая одну небольшую книжку для нее уже напечатала. Я вступила в переписку с человеком по имени мистер Браун, Бог Свидетель Браун как его называла Гертруда Стайн передразнивая Уильяма Кука была у него такая присказка если все начинало идти из рук вон. Как только я и Бог Свидетель обо всем договорились мы отправились на юг, в июле девятнадцатого года.
Мы тронулись в дорогу на Годиве, на двухместном форде и за нами ехала Дженет Скаддер на второй такой же Годиве за компанию с миссис Лейн. Они ехали в Грае покупать себе дом, и купили его в конце концов неподалеку от Экс-ан-Прованс. А мы ехали в Сен-Реми чтобы навестить в мирное время те места которые полюбились нам во время войны.
|
|
|
Не успели мы отъехать от Парижа и сотни километров как Дженет Скаддер подудела нам сзади в клаксон это был сигнал мы заранее договорились чтобы остановиться и подождать. Подъехала Дженет. У меня такое впечатление, совершенно серьезно сказала она, Гертруда Стайн ее обычно между нами называла Пехота, она так говорила, на свете есть только два непрошибаемо серьезных феномена это американская пехота и Дженет Скаддер. И в Дженет прямо как в пехоте, говаривала Гертруда Стайн, все та же душевная тонкость и обходительность и тяга к одиночеству. Подъехала Дженет, у меня такое впечатление, совершенно серьезно сказала она, что мы едем не по той дороге, тут написано Париж — Перпиньян а мне надо в Грае1.
Как бы то ни было в тот день мы дальше Лорна не уехали
1 Дорога, естественно, одна и та же Поворачивать с основной трассы либо на Ниццу (то есть и на Грае), либо на Перпиньян нужно не доезжая Авиньона, а до Авиньона от Парижа по трассе километров шесть-
280
потому что доехав до Лорна вдруг поняли что страшно устали. Просто устали и все.
Мы им предложили чтоб они ехали дальше в Грае но они сказали что тоже не прочь остановиться и мы остановились все. Мы в первый раз вот так никуда не спешили, в первый раз с шестнадцатого года с Пальма-де-Майорка. Потом мы поехали потихоньку в Сен-Реми а они съездили в Грае и обратно. Они спросили что мы станем делать дальше и мы ответили, а ничего просто будем здесь жить. Тогда они опять уехали и купили себе дом в Экс-ан-Прованс.
|
|
|
Дженет Скаддер, как говаривала Гертруда Стайн, всегда была свойственна воистину пионерская страсть к приобретению ненужной недвижимости. В каждом крошечном городишке где мы останавливались по дороге Дженет непременно находила какой-нибудь дом который с ее точки зрения вполне можно было бы купить и Гертруда Стайн, ругаясь на чем свет стоит, оттаскивала ее от чужой собственности чуть не за уши. Она готова была купить дом где угодно только не в Грасе куда она специально отправилась чтобы купить там дом. В конце концов она действительно купила и дом и еще землю в Экс-ан-Прованс настояв прежде чтобы его непременно посмотрела Гертруда Стайн и та сказала ей не стоит и потом по телеграфу что не стоит и по телефону что не стоит. И тем не менее Дженет купила слава богу через год подвернулся случай от него избавиться. А мы весь этот год тихо прожили в Сен-Реми.
|
|
|
Мы собирались остаться на месяц-другой а прожили всю зиму. Если не считать спорадического обмена визитами с Дженет Скаддер мы никого не видели кроме местных жителей. За покупками мы ездили в Авиньон, время от времени просто ездили по округе которую знали как свои пять пальцев но чаще просто бродили по Альпиллам1, невысоким
1 Невысокая горная цепь вдоль Провансальского побережья Франции
281
пригоркам которые Гертруда Стайн не уставала описывать снова и снова во всех тех вещах которые писались в ту зиму, мы наблюдали за огромными отарами овец как они ходят по горам а ведут их нагруженные бутылями с водой ослики, мы сидели смотрели на памятники римских времен и часто ездили в Ле Бо1. Гостиница была не слишком удобная но мы не жаловались. Долина Роны снова нас зачаровала и надолго.
Именно в ту зиму Гертруда Стайн раздумывала над тем как можно использовать грамматику и поэтические формы, и над тем что можно было бы назвать ландшафтными пьесами.
Именно в то время она написала Разъяснение, которое вышло потом в транзишн в двадцать седьмом году. Это была ее первая попытка сформулировать вставшие перед «ней проблемы в области выражения и смысла и дать свои варианты решений. Это была ее первая попытка ясного осознания значимости собственного творчества и почему все сложилось именно так а не иначе. Позже много позже она стала писать научные работы по грамматике, по предложению, по абзацу, по словарю и так далее, а я все это издала в Плейн эдишн под общим названием Как писать.
|
|
|
Именно в Сен-Реми в ту самую зиму она писала поэтические тексты которые так сильно повлияли на молодое поколение. Ее Заглавные большие положил на музыку Вирджил Томсон. На подхвате или Четыре веры была напечатана в Полезных знаниях. Эта пьеса всегда была ей интересна, с нее начались все те вещи которые потом составили Оперы и пьесы, здесь она впервые опробовала идею ландшафта как готовой пьесы. Еще она в то время написала Валентинку для Шервуда Андерсона, тоже вышла потом в Полезных знаниях, Индейского мальчика, которого напечатали в Ревьюер (Карл
1 Если учесть тот факт, что по-английски данный текст можно при желании прочитать не только как «ездили в Ле Бо», но и как «вдавались» или «ударялись в Лез Бо», шутка становится прозрачной
Ван Вехтен прислал к нам Хантера Стэгта юного южанина столь же милого как его имя1), и Семью семь святых, на которых она потом ссылалась в качестве примера в лекциях которые читала в Оксфорде и Кембридже, и Беседы со святыми в Сен-Реми.
Она тогда работала очень медленно и тщательно и плотно и была страшно занята.
Наконец мы получили сигнальный экземпляр Географии и пьес, зима подошла к концу и мы вернулись в Париж
Та долгая зима в Сен-Реми положила предел тревогам военного и послевоенного времени. Много разного ждало нас впереди, впереди была новая дружба и новые ссоры и множество всяких других вещей но беспокойства больше не было.
Гертруда Стайн часто повторяла что только две вещи на земле дают ей по-настоящему отдохнуть душой, картины и автомобили. Теперь скорей всего она бы добавила собак.
Сразу после войны ее внимание привлек молодой французский живописец, Фабр, у которого было природное чувство предмета в интерьере и чувство пейзажа но так ничего из него и не вышло. Следующим художником который привлек ее внимание был Андре Массон2. Андре Массон находился в то время под влиянием Хуана Гриса а в Хуане Грисе Гертруда Стайн была заинтересована неизменно и кровно. Андре Массон заинтересовал ее как живописец и особенно то как он работал белым цветом и еще его композиции построенные сплошь на блуждающих линиях композиции Андре Массона. Потом Массон попал под влияние сюрреалистов.
Сюрреалисты суть вульгаризация Пикабиа так же как Делонэ и его последователи и футуристы суть вульгариза-
1 Hunter по-английски — охотник, a stag — олень
2 Андре Массон (1896—1987) — бельгийский художник, один из основателей сюрреализма
282
283
ция Пикассо. Пикабиа первым поставил перед собой задачу добиться того чтобы линия вибрировала как музыкальный звук и эта вибрация шла от восприятия человеческого лица и тела как чего-то настолько зыбкого что линия которая описывает и лицо и тело вибрировала сама по себе, и он до сих пор бьется над этой задачей. Именно эта идея только в математическом ее выражении повлияла на Марселя Дюша-на и в итоге получилась Обнаженная спускающаяся по лестнице.
Всю свою жизнь Пикабиа мучительно бился над тем чтобы совладать с этим своим замыслом и воплотить его на практике. Гертруда Стайн считает что он уже близок к решению проблемы. Сюрреалисты, приняв подобно всем вульгаризаторам внешнюю форму за суть, воспринимают трепет линии как нечто само собой разумеющееся и потому обязанное вдохновлять их на еще более высокие свершения. Тот же кто и сегодня занят созданием этой трепетной линии знает что ее еще нет и что если она вообще появится на свет то не сможет быть самоценной и существовать сама по себе, но будет целиком и полностью зависеть от того предмета от того чувства что порождают трепет. И будет о творце и о его подражателях.
Гертруда Стайн всегда была одержима чисто интеллектуальной страстью к возможно более точному описанию внутренней и внешней реальности, что бы она ни писала. Квинтэссенцией точности стала простота, а следствием простоты разрушение в поэзии и прозе побочной эмоциональности. Она отдает себе отчет в том что красота, и музыка, и вообще все украшательство, и все что идет от чувства не может быть главным источником, даже события не могут быть главным источником чувств и основным строительным материалом для поэзии и прозы они тоже быть не могут. И чувство само по себе тоже не может быть главным источником поэзии и прозы. Поэзия и проза должны быть ос-
284
нованы на точном воспроизведении либо внешней либо же внутренней реальности.
Именно из-за этой идеи точность превыше всего и возникло столь тесное взаимопонимание между Гертрудой Стайн и Хуаном Грисом.
Хуан Грис тоже искал точности только точность у него корнями уходила в мистику. Ему как мистику просто нельзя было не быть точным. Для Гертруды Стайн эта необходимость носила характер интеллектуальный, простая и чистая страсть к точности. Именно по этой причине ее творчество часто сравнивали с тем что делают математики а один французский критик даже сравнил его с творчеством Баха.
Пикассо от природы самый одаренный обладал наименее ясным виденьем этой чистой интеллектуальной цели. Он в своей творческой деятельности был одержим тягой к испанскому ритуалу, позже к негритянскому ритуалу воплотившемуся в негритянской скульптуре (чьи корни уходят к арабам то есть туда же куда уходят корни испанской ритуа-листики) а еще позже к ритуалу русскому. А поскольку личное творческое начало было в нем невероятно сильным, он претворил все эти великие ритуальные системы в свою собственную систему образов.
Хуан Грис был единственным человеком который мешал Пикассо дышать свободно. К этому собственно и сводились все их отношения.
В то время когда между Гертрудой Стайн и Пикассо дружба стала даже еще тесней чем раньше если конечно такое вообще возможно (именно для его маленького сынишки, который родился четвертого февраля а она сама третьего, она сочинила книжку на день рождения где было по строчке на каждый день в году) в то время ее близость с Хуаном Грисом была ему явно не по вкусу. Однажды после выставки работ Хуана в галерее Симон он ей сказал да так резко, ну скажи мне на милость что ты с ним носишься, сама же
285
знаешь что его работы тебе не нравятся; и она ничего ему не ответила.
Позже когда Хуан умер и Гертруда Стайн очень по нему горевала Пикассо пришел к нам в дом и пробыл весь день. Я не знаю о чем они говорили знаю только что Гертруда Стайн сказала ему с укором, ты не имеешь права по нему горевать, а он ответил, а ты не имеешь права мне такое говорить. Ты никогда не видел смысла в том что он делает потому что для тебя никакого смысла вообще не существует, со злостью бросила она. Ты прекрасно знаешь что все было не так, ответил он.
Самая за душу берущая вещь из всего что написала Гертруда Стайн это Жизнь и смерть Хуана Гриса. Ее напечатали в транзишн а потом перевели на немецкий для его ретроспективной выставки в Берлине.
Брак никогда не мешал Пикассо дышать. Пикассо сказал однажды когда они с Гертрудой Стайн что-то там обсуждали, да-да, конечно, Брак и Джеймс Джойс, они такие непонятные что понять их может всякий. Les incomprehensibles que tout le monde peut comprendre.
Первое что стряслось по приезде в Париж был Хемингуэй с рекомендательным письмом от Шервуда Андерсона.
Я прекрасно помню то впечатление которое в первый же вечер произвел на меня Хемингуэй. Это был необычайно приятной наружности молодой человек двадцати трех лет от роду. Потом совсем немного времени спустя всем стало от роду по двадцать шесть. Такая была мода на двадцатишестилетних. Года два наверное или три всякому встречному молодому человеку непременно было двадцать шесть. Должно быть для тогдашнего времени и места это был самый правильный возраст. Были какие-то люди один или два которым не было еще и двадцати, например Джордж Лайнс, но они в счет не шли и Гертруда Стайн им дотошнейшим образом это объясняла. Если ты молодой человек тебе должно быть двад-
цать шесть. Потом, много позже, они перешли на двадцать один и на двадцать два.
Итак Хемингуэю было двадцать три года от роду, он смотрел иностранцем, и глаза у него были очень любопытные, в том смысле что не сами по себе, а что ему было все интересно. Он садился напротив Гертруды Стайн и все смотрел и слушал.
Они тогда подолгу говорили, и говорили все чаще и чаще, и все больше времени вдвоем. Он просил ее прийти к нему в гости и провести у них вечер и посмотреть его тексты. У Хемингуэя было в то время да и вообще всегда бьио совершенно замечательное свойство отыскивать себе квартиры в странных но не лишенных приятства районах и отыскивать хороших femmes de menage и хорошую еду. Эта его первая квартира была чуть не на самой пляс дю Тертр. Мы провели там вечер и они с Гертрудой Стайн пересмотрели все что он к тому времени написал. Он тогда как раз начал писать роман было совершенно ясно что он не мог не начать его писать и еще были маленькие стихотворения потом Макэлмон напечатал их в Контакт эдишн. Стихотворения Гертруде Стайн в общем понравились, там была прямая, киплингов-ская, интонация, а вот роман ей показался так себе. Здесь очень много описаний, сказала она, и описаний не самых лучших. Начните еще раз с самого начала и постарайтесь сосредоточиться, сказала она.
Хемингуэй был в то время парижским корреспондентом одной канадской газеты. И обязан был выражать в ней то что он называл канадской точкой зрения.
Они с Гертрудой Стайн имели обыкновение беседовать с глазу на глаз и беседовали с глазу на глаз они очень подолгу. Однажды она ему сказала, послушайте меня, вы говорите что у вас с женой есть немного денег. Этого хватит на жизнь если особо не роскошествовать. Да, сказал он. Ну что ж, сказала она, тогда так и живите. Если вы и дальше станете заниматься
286
287
газетной работой вы никогда не научитесь видеть вещи как они есть, вы будете видеть одни слова а это никуда не годится, если вы конечно и впрямь хотите стать писателем. Они с женой отправились путешествовать и вскоре после этого Хемингуэй вернулся и вернулся один. Он пришел к нам часов в десять утра и остался, он остался к обеду, он остался до самого вечера, потом он остался к ужину а потом сидел часов наверное до десяти вечера и потом вдруг ни с того ни с сего заявил что его жена в положении и следом и так знаете горько, а я, я еще слишком молод чтобы стать отцом. Мы утешили его как только могли и выпроводили восвояси.
Когда они вернулись оба Хемингуэй сказал что он все обдумал и принял решение. Они вернутся в Америку и он будет работать как проклятый целый год а потом с тем что он заработает плюс те деньги которые у них уже есть они снимут постоянную квартиру и он пошлет к черту газетную работу и станет писателем. Они уехали и задолго до того как истек положенный год вернулись уже втроем с новорожденным младенцем. И с газетной работой бьио покончено.
Первое что они собирались сделать как только приедут так это окрестить ребенка. Им хотелось чтобы мы с Гертрудой Стайн были крестные матери а один англичанин фронтовой товарищ Хемингуэя был крестный отец. Мы все от рождения принадлежали к разным вероисповеданиям и вообще по большей части были люди неверующие, так что было довольно трудно решить в какую же веру окрестить младенца. Мы тогда убили уйму времени, все до единого, обсуждая что да как. В конце концов мы пришли к выводу пусть это будет епископальная церковь1 и окрестили его в епископальную веру. Как там уладилась неразбериха со всем этим довольно диким ассортиментом крестных я уж точно не
1 Одна из ветвей протестантизма, по преимуществу американская, генетически связанная с англиканской церковью.
знаю, но ребенка крестили в епископальной часовне.
На крестных если они художники или писатели положиться нельзя. То есть вся проблема в том что от дружеских отношений наверняка вскоре и следа не останется. Я знаю тому не один пример, у бедняжки Пауло Пикассо крестных поминай как звали да и у нас естественно точно так же прошло всего ничего и мы о нашем крестном сыне по фамилии Хемингуэй ни слухом ни полслухом.
Но по крайней мере поначалу мы были очень активные крестные, в особенности я. Я нашему крестному сыну вышила детский стульчик и связала одежонку веселеньких таких расцветок Тем временем отец нашего крестного сына самым честным образом1 засел за работу чтобы сделать из себя писателя.
Гертруда Стайн никогда не правит частностей в чьих бы то ни было рукописях, она строжайшим образом выдерживает общие принципы, то как писатель видит то что он избрал своим предметом, и отношения между этим виденьем и тем как оно ложится на бумагу. Если виденье ущербно слова выходят плоские, все очень просто, тут никак не ошибешься, и она настаивает на своем. Именно в то время Хемингуэй начал писать серию коротких текстов которые были потом напечатаны в сборнике с общим названием В наше время.
Как-то раз Хемингуэй явился очень возбужденный и начал говорить о Форде Мэдоксе Форде2 и о Трансатлантик.
1 Непереводимая игра слов. «Самым честным образом» — very earnestly _ можно также «отынтерпретировать» и как «вполне в духе Эрнеста». И всякому англоязычному читателю непременно придет здесь на память «The Importance of Being Earnest», где весь сюжет строится не столько на том, как важно быть серьезным, сколько на том, как важно быть Эрнестом — каковой сюжет и оттеняет не самым выигрышным образом фигуру Хемингуэя
2 Форд Мэдокс Форд (1873-1939), урожденный Форд Херманн Хюф-фер, английский литератор и издатель. Племянник Уильяма Росетти, родного брата Данте Габриэля Росетти, сын известного музыкального
288
10 Г. Стайн
289
Форд Мэдокс Форд затеял Трансатлантик буквально несколько месяцев назад. Много лет назад, еще до войны, мы уже имели удовольствие познакомиться с Фордом Мэдоксом Фордом который был тогда Форд Мэдокс Хюффер. Он был женат на Вайолет Хант а Вайолет Хант с Гертрудой Стайн за чаем оказались соседками и очень долго тогда проговорили. Я сидела рядом с Фордом Мэдоксом Хюффером и он мне очень понравился и очень понравились его истории про Мистраля и Тараскон и мне понравилось как в этом традиционном оплоте французского роялизма народ ходил за ним толпой, потому что он похож на Бурбона вообще и на претендента на престол в частности. Я ни разу в жизни не видела претендента на французский престол но вот что Форд в то время был вылитый Бурбон1 так это точно.
Мы слышали что Форд в Париже, но как-то все не доводилось встретиться. Тем не менее Гертруде Стайн попались однажды в руки несколько номеров Трансатлантик и она сочла что журнал довольно интересный но никаких даль-нейших планов на этот счет у нее не возникло.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!