Догматическая критика либертарно-юридической теории
Насколько оригинальна рассматриваемая теория?
«Совокупность норм, установленных или санкционированных государством», в определении позитивного права – явная дань нормативизму.
Применительно к «единому общему понятию права и государства», или «исходному общему юридическому понятию», увенчавшему эту теоретическую конструкцию, В.С. Нерсесянц справедливо ссылается на Г. Кельзена, достигшего, так же как и творец либертарно-юридической теории (но задолго до него), «понятийно-правового единства соответствующей концепции юриспруденции, единого понятия права», создавшего (так же как и «либертаристы») «по-своему последовательный и “чистый” тип учения о праве и государстве». «Радикальная противоположность» двух последовательных и «чистых» учений, поясняет В.С. Нерсесянц, заключается в понимании права – формально-юридическом (а не критиковавшемся Г. Кельзеном естественно-правовом) у Нерсесянца, «чисто легистском (т.е. произвольно-принудительном)» у Кельзена1005.
Положенное в основу теории «различение и соотношение права и закона» восходит к естественно-правовым концепциям, суть которых состоит в сопоставлении и противопоставлении разумного и справедливого естественного права (закона) с несовершенными установлениями людей.
Но откуда берется «формально-юридическое понятие права», стержень новой теории, ее «первый постулат», гласящий, что «право – это нормы и требования … свободы людей»?1006 Создатели теории ничего не говорят об этом, и читатель, усвоивший, что он имеет дело с «новым понятием права», присутствует при «формировании новой юридической теории»1007, вполне может прийти к выводу, что новизна и заключается в определении права как меры свободы. Ведь отсюда и название теории – «либертарная». Такие читатели нашлись, причем, что достойно особого сожаления, даже среди докторов юридических наук, поверивших, что формула «право есть свобода» принадлежит В.С. Нерсесянцу.
|
|
|
Но за таким пониманием права стоит очень давняя традиция. Ее классические представители – Кант и Гегель. Однако и их трудно признать первооткрывателями, они обобщили мысли своих предшественников и придали им законченную форму. В знаменитом кантовском определении права («право – это совокупность условий, при которых произвол одного (лица) совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы»1008) понятие «свобода», если учесть, что под произволом имеется в виду именно она, упоминается трижды. Не менее известны формулы Гегеля: «идея права есть свобода», система права – «царство осуществленной свободы». Вот где истоки «либертарной» теории, представлений о праве как равной мере свободы для неравных людей.
|
|
|
Упомянуть об этих классических определениях творцам современного российского «либертаризма» не мешало бы. Это полезная информация для читателя, не знакомого с историей правовой мысли. Между тем, когда В.С. Нерсесянц пишет, что право «выступает как всеобщая и необходимая форма … выражения и осуществления свободы», он ссылается только на себя: «См. подробнее: Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. М., 1996»1009.
Один из сторонников либертарно-юридической теории, признав, что «идея права есть свобода» – это все-таки Гегель, прибавил, что зато уж как меру свободы никто до В.С. Нерсесянца право не определял. Однако Н.М. Коркунов задолго до появления либертарной теории отмечал, что определение юридических норм как норм свободы «пользуется весьма большой популярностью» и «его можно найти у представителей самых разнообразных направлений. Он приводит перечень авторов, придерживавшихся этого взгляда, который открывают Гоббс и Кант, а предпоследним в нем значится С.В. Пахман с формулой “право есть мера свободы в общежитии”»1010.
Речь идет о том, что Гегель назвал «философским правом» и что точнее было бы назвать философским подходом или философским пониманием права. Расширение гегелевской формулы за счет включения в понятие права наряду со свободой равенства и справедливости (с разъяснением об их триединстве) не дает ничего принципиально нового и также давно известно. В.С. Соловьев, П.И. Новгородцев включали равенство в идею права. Г. Радбрух видел идею права прежде всего в справедливости и дополнял ее целесообразностью и стабильностью или безопасностью1011. Однако все эти новации не вытеснили и не заменили чеканные формулы Канта и Гегеля.
|
|
|
Для оценки современного «либертаризма» важно не только выявить его кантианско-гегельянские корни, но и осознать место философского подхода в системе правовых взглядов великих немецких философов. Ни для Канта, ни для Гегеля «право есть свобода» не представляет ни единственное, ни всеобъемлющее определение права. «Либертарное» определение в их понимании отнюдь не подменяет и не вытесняет положительного права. Это абстрактное, теоретическое понятие, результат работы чистого разума. По Канту, «понятие права – это чистое, но направленное на практику понятие»1012. Ориентацией на практику проникнуто его заявление «право связано с правомочием принуждать» (похоже, оно не вполне устраивает наших либертаристов). Наряду с «чистым понятием» Кант говорит о праве в узком смысле слова и праве в более широком смысле слова (право справедливости и право крайней необходимости), проводит деление права на естественное и положительное (статутарное), а также на право как моральную способность обязывать других (прирожденное и приобретенное), частное право, действующее в естественном состоянии, и публичное право – в гражданском состоянии (то же самое, что естественное и положительное право). Какое же место занимает «либертарное» понимание в щедрой палитре правовых явлений? Кант четко его определяет. Это «всеобщий критерий, на основании которого можно вообще различать правовое и неправовое», он нужен, «чтобы установить основу для возможного положительного законодательства»1013. Речь идет о всеобщем принципе права, который применим как к естественному, так и к положительному праву. Этот принцип диктуется разумом и познается путем отвлечения от эмпирических правил. Но в то же время он существует не сам по себе, а ради эмпирических правил и должен воплотиться именно в них. Иными словами, абстрактное определение, порождение чистого разума, не отменяет ни реальности, ни важности положительного права, воплощенного в законах и связанного с государственным принуждением.
|
|
|
Аналогичная схема сочетания идеального (рационального) и практического у Гегеля. У него сосуществуют философское и прикладное понимание права. «Идея права есть свобода» – это философское понимание. Оно и предназначено для философов и тех, кто творит законы, давая им критерий для различения правового и неправового. Прикладное понимание, предназначенное для граждан, – это законы, система позитивного законодательства, в которой философское понимание должно воплотиться. И у Канта, и у Гегеля право многопланово, неодномерно.
«Либертарно-юридическая теория» представляет собой воспроизведение философского подхода к праву, классические образы которого были разработаны Кантом и Гегелем. При этом исчезла многоплановость понимания права, характерная для великих немецких философов. Определение частичное, одностороннее, сопоставляемое с позитивным правом, превратилось в единственное и абсолютное. Связь между абстрактным, идеальным понятием и реальностью оказалась разорванной.
Единственное положение этой теории, которое может претендовать на оригинальность, состоит в юридизации принципов свободы, равенства и справедливости. Но превращение нравственных ценностей, пронизывающих все стороны жизни человека и общества, в юридические категории, утверждение, что нет свободы, равенства и справедливости вне права, что они порождены правом, не выдерживают критики1014. Провозгласив, что только право справедливо, В.С. Нерсесянц отождествил его со справедливостью, поставил его на место справедливости. Это упраздняет справедливость в качестве самостоятельной этической категории и превращает право в высшую ценность. При этом происходит выхолащивание и колоссальное обеднение понятия справедливости, сводимого к формальным свободе и равенству.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 566; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!