В.Т. Шаламов. «Колымские рассказы»
13.04.2020
Русская литература ОП9В,А
Лагерная тема в русской литературе
Эпоха сталинского правления в истории нашей страны запомнилась не только быстрой индустриализацией, победой над фашистской Германией, но и попранием законов, массовым террором в отношении собственных граждан, выстраиванием системы исправительно-трудовых (а по сути — концентрационных) лагерей, объединённых под одной вывеской: ГУЛАГ — Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения. Существовали «планы» на разоблачение и уничтожение «врагов народа», согласно которым карательные органы осуществляли аресты и расстрелы по всей стране. Суды фактически утратили значение для тех, кто обвинялся по знаменитой 58-й статье Уголовного кодекса. Нескольким миллионам людей был вынесен приговор «десять лет без права переписки», который фактически означал либо расстрел, либо пожизненный лагерный труд. Пик репрессий пришёлся на 1937-1939 годы. После 1939 года лишь те, кому удалось добиться отправки на фронт и «смыть вину кровью» либо пережить Сталина, смогли выйти на свободу. Огромная государственная машина, использовавшая рабский труд миллионов заключённых, помогала создавать фундамент советской промышленности. В лагерях шла своя, особая жизнь, о которой по ту сторону колючей проволоки не знали. Период после смерти Сталина советский писатель И. Эренбург обозначил метким словом «оттепель». Так называлась его повесть, написанная уже после эпохи «большого террора». Из мест заключения начали возвращаться писатели, и правда лагерной жизни не давала им покоя, просилась на страницы их будущих книг. Так родилась лагерная литература.
|
|
|
Её корни уходят в историю русской литературы. Здесь можно вспомнить не только Достоевского, но и протопопа Аввакума. Наметились основные узлы лагерной литературы: муки заключённых людей, образ свободы, складывающийся в их сознании, взаимная ненависть и взаимная же зависимость надзирателей и заключённых. Однако у Достоевского все герои отбывали наказание за реально совершённое преступление. В литературе периода «оттепели» рассказывается о том, как жертвами репрессивного режима оказывались безвинные люди.
Познание человека стало главным в лагерной прозе. Писательская задача как раз и заключалась в том, чтобы осмыслить человеческое измерение лагерной системы, оценить те психологические и нравственные потери, которые понёс в этой системе человек. Факты были столь ужасны, что само их изложение было сродни жестокости. Дело было даже не в том, чтобы описать всё происходившее. Гораздо важнее было осмыслить, что же нового открыл в себе человек.
|
|
|
Человек в лагере терял, подобно замятинскому герою, даже имя, однако взамен не получал ничего, кроме страха. Страх составлял главную эмоцию, окрашивавшую лагерную жизнь. Остаются ли в силе библейские заповеди? Что приходит им на смену?
Писатели имели перед собой цензурные препоны, и табу на правдивое воспроизведение лагерной действительности по-прежнему оставалось. Снятие этого табу зависело не от писателей, но всё же обойти запреты они считали своим моральным долгом. Атмосфера надежды и изменений, которая окрашивала «оттепель», оставалась благоприятным фоном для реализации этих попыток. Этот конфликт между долгом и возможностями писателя и приводил к появлению нового героя — лагерника. Лагерная литература наполнена остросюжетными и эмоционально насыщенными историями. Сузившиеся до границы лагеря пространственные рамки только углубляют разверзшуюся бездну человеческого падения.
К вершинам лагерной литературы справедливо относят прозу Солженицына, Домбровского, Шаламова. К прозе примыкают и воспоминания репрессированных, в частности Е. Гинзбург, Л. Разгона и
других.
|
|
|
А.И. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»
«Архипелаг ГУЛАГ» (1964-1970) — художественно-документальное исследование о страшной жизни заключённых в сталинских лагерях, о становлении бесчеловечного репрессивного режима. Писатель посвятил книгу «всем, кому не хватило жизни об этом рассказать». Её жанр он определил как «опыт художественного исследования». Воспоминания 227 бывших узников сталинских лагерей, помноженные на наличный опыт писателя, — вот что составило основу этой грандиозной и по замыслу, и по масштабам воплощения книги. Здесь запечатлён трагический опыт России в период коммунистического режима. После Октябрьской революции народ оказался лишённым нравственной основы. Идеология тоталитаризма не нашла в народных массах необходимого сопротивления. Документальная основа книги подчёркивается включёнными в ткань произведения стенограммами открытых судебных процессов — этапов воцарения страшной репрессивной системы. Двадцать лет понадобилось стране, чтобы окончательно погрузиться во тьму беззакония и репрессий. 1918 и 1937 годы — вехи для Солженицына решающие. Солженицын обратил внимание на «перевёртыши» палача и жертвы. Сегодняшний палач может завтра стать жертвой, жертва едва ли не всегда готова стать палачом. Отсюда — процветание всеобщего доносительства, слежки друг за другом. Доносительство и есть основная форма соучастия граждан в преступлениях государства против своего народа. Но «Архипелаг ГУЛАГ» не стал бы истинно великой книгой, не отразись в ней авторская судьба. Книга о мучительном прозрении преданного своим идеалам человека, трёхтомная эпопея Солженицына стала его главной книгой. «Вывод писателя можно сформулировать так, — пишет Михаил Геллер, — в принципиально неморальном обществе, возникшем в результате нарушения нормального хода истории, породившем Архипелаг и отравленном им — только страдание позволяет возвыситься духовно, понять невозможность жить без морали».
|
|
|
Обрушиваясь на официальный советский язык, превративший омертвевшие формулы и шаблоны в средство общения, Солженицын пронизывает свой рассказ живыми голосами убиенных своих современников.
Вопросы к автору начинаются не с «Почему так написано?», а «Было ли так на самом деле?». Поэтому художественность «Архипелага» — особого рода.
Александру Солженицыну казалось, что, как только будет опубликован «Архипелаг ГУЛАГ», коммунизм рухнет. Действительно, взрывная сила лагерной прозы казалась читателям поистине разрушительной.
Однако, с другой стороны, складывалось впечатление, что лагерная проза утратит своё художественное значение, как только ознакомит человека с ужасом лагерной жизни. «Архипелаг ГУЛАГ» останется навсегда надгробным памятником тоталитаризму. Этот величественный монумент не может быть адекватно оценён по шкале художественности из-за его колоссального публицистического заряда. Отсюда и оригинальное жанровое определение «опыт художественного исследования».
В.Т. Шаламов. «Колымские рассказы»
«Колымские рассказы» Варлама Шаламова отличаются сюжетной отточенностью. Каждый из них можно сравнить с наиболее совершенными разновидностями малой эпической формы, например с притчей. «Художественная литература всегда изображала мир преступников сочувственно, подчас с подобострастием. Художественная литература окружила мир воров романтическим ореолом, соблазнившись дешёвой мишурой. Художники не сумели разглядеть подлинного отвратительного лица этого мира», — пишет Варлам Шаламов. Всё его творчество можно назвать последовательным исправлением этой ошибки.
В рассказе «Берды Онже» приводится история сродни известному анекдоту «Подпоручик Киже», в котором плохо расслышанные «подпоручики же» по императорской прихоти стали несуществующим офицером — подпоручиком Киже. Чины его росли автоматически, и, чтобы остановить это недоразумение, пришлось сделать вид, что он погиб на поле брани. Только у шаламовской трагической истории был реальный прототип — несчастный туркмен, невесть как оказавшийся на свою беду в далёком Новосибирске. Во время этапирования заключённых к месту отбытия наказания случился ложный побег. Ложный — потому что никто не убегал. Просто машинистка ошиблась при перепечатке, присвоив одной из многочисленных кличек рецидивиста новый порядковый номер в списке заключённых. Так появился ещё один заключённый — но только на бумаге, в реальности его не было. А так как на бумаге «Онже Берды» (то есть он же — «Берды») значился, то и отвечать за него конвойный офицер должен был как за реально существующего. Вышли из положения очень просто: поймали на улице какого-то несчастного туркмена, разорвали его документы, заставили сесть в теплушку. Не знавший русского языка и не способный объяснить что-либо своим мучителям, он отправился отбывать свой срок. Там, в зоне, спустя три года он и встретился с рассказчиком.
В своём творчестве Шаламов не претендует на исследование. Он лишь переиначивает роль камерного рассказчика, который привык «тискать романы» (то есть рассказывать другим заключённым бесконечные байки), а теперь, выйдя на свободу, продолжает это делать.
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 27; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!