Вклад Ф. Карими в развитие татарского образования начала ХХ в. 9 страница
В критических замечаниях Ф. Карими о старой школе слышны и автобиографические мотивы: «Руководящие нашим народом духовные учёные и выходящие из их школы с ложными идеями ученики, а также и низшие слои народа, в общем, всегда были открытыми противниками прессы и современной литературы, которую они называют лживой, бесполезной и преступной. Они не только сами не хотят ею заниматься, но запрещают это и другим; случалось даже, что тех немногих учеников, которые читали газеты, исключали из школ под тем предлогом, что они совращают остальных».[266] (Подчёркнуто нами. – дисс.)
Не менее жесткой критике, но уже в сатирической форме, была подвергнута дискуссия о дозволенности ношения одежды европейского покроя. Проблема имела религиозную подоплёку и была связана с продолжительным спором в религиозных кругах мусульманства (до второй половины ХХ в.) о связи между вероубеждениями человека и его внешним видом. Ф. Карими едко высмеивает дискуссии по этому вопросу, считая их надуманными и не связанными с религиозными нормами шариата. Так, в саяхатнамэ описывается случайная встреча автора с сыном татарского купца, речь и расспросы последнего выглядит весьма смешно и карикатурно. Сын купца принял Ф. Карими с другом за доверенных какого-либо бая, «потому что наши отцы своих детей так по-европейски не одевают». В ответ Ф. Карими замечает: «Наши отцы нам не запрещают носить европейскую одежду. Наши отцы оставили споры об одежде на усмотрение парикмахеров, споры об обуви – сапожникам, а некоторые из них с удовольствием молятся за нас».[267]Автору жалко молодого татарина из Симбирской губернии, не получившему полезных знаний в медресе. Здесь также уместно вспомнить интересные замечания Ф. Карими о жизни касимовских татар, многие из которых держали буфеты на железнодорожных станциях и не стремились модернизировать свою работу.
|
|
|
Полную противоположность образу купеческого сына и татарам, содержащим кафе и столовые при вокзалах, представляет русская девушка, ставшая их попутчицей в купе вагона. Образ просвещённой, по-европейски образованной девушки встречается и в «Путешествии в Европу», где описан разговор Ф. Карими с молодой незамужней европейкой.[268] Ф. Карими явно симпатизирует открытости и рассудительности европейских девушек, ставит их в пример татаркам. Большой интерес автора вызывает женское движение в Европе. В саяхатнамэ он даже помещает программу одного из женских съездов, что, конечно, было весьма смелым шагом для татарской публицистики начала ХХ в.[269] Женская тема присутствует и в литературном творчестве Ф. Карими, о чём уже было сказано выше. Вдобавок скажем, что позднее, в журналистской работе, мы видим активную поддержку Ф. Карими идеи просвещения татарок (мусульманок), женского равноправия на страницах «Вакыт».
|
|
|
Большой интерес представляет фрагмент общения Ф. Карими с русской девушкой в поезде о состоянии мусульманского образования и жизни мусульман. Во-первых, девушка оказывается весьма начитанной и осведомлённой об имеющейся на русском языке литературе по исламу и публицистике, посвященной данной теме. Так что их разговор имеет конкретный, предметный характер дискуссии. Выпускница высших женских курсов была удивлена отсутствием на татарском языке русских переводных произведений. В то же время Ф. Карими принципиально не соглашается с собеседницей в оценке роли ислама как религии в развитии культуры, науки и образования. По его мнению, нормы ислама не противоречат интересам развития культуры, образования и жизни людей. Всё дело в ограниченности мировоззрения мулл и улемов, уделяющих внимание только внешним нормам и не озабоченных содержательной стороной, духовным состоянием мусульманства. Таким образом, Ф. Карими ещё раз (неоднократно) доказывает достоинства родной религии, защищает её и указывает на несоответствие духовных лидеров (духовенства) не только требованиям жизни, но и их вредоносное действие на развитие мусульманских народов из-за невежества, косности и самообмана: «В настоящее время мусульманское духовенство поступает не по принципам шариата, установленного Всевышним Богом, а скорее по суждениям далёких предков, принятых муллами».[270]
|
|
|
Во время дискуссии поднимается и весьма чувствительный вопрос о переводе Корана, как Библии, читаемой европейцами на родных языках. Прямого ответа на вопрос барышни о переводе Корана на татарский язык Ф. Карими не даёт.[271] Но при этом он поддерживает европейский опыт, когда Библия была переведена на множество языков. Ему импонирует европейский гуманизм, научно – технический прогресс, европейский образ мышления.
Размышления автора подчас приобретают философский подтекст. Так, сравнивая развитие Европы и мусульманского Востока, он пишет: «Время, в которое мы живём, для европейцев является «последней»[272] эпохой, а для мусульман – всё ещё период средневековья».[273] Автор выражает надежды, что пройдёт время, и в мусульманских странах наступит новая эпоха, когда дадут фетвы и на перевод Корана, откроются пути познания. «Надо быть только терпеливыми – всему своё время» - заключает Ф. Карими.[274] К слову сказать, для своего времени его идеи были не только смелыми, но и свежими. Идеи синхронизации этапов развития различных цивилизаций стали популярны только в наше время, а интерес к теме мы встречаем у Ф. Карими ещё в 1904 г.[275] Без преувеличения можно сказать, что саяхатнамэ Ф. Карими не только являются описательно – повествовательными произведениями, но и содержат большой пласт авторских размышлений над злободневными вопросами современности, анализ состояния мусульманства и ислама в общественном, религиозном и историческом плане. Саяхатнамэ Ф. Карими «Путешествие в Крым» можно вполне справедливо поставить в один ряд с работами Г. Баязитова конца ХIХ в. Баязитов, выступая в защиту ислама, обосновывал и доказывал свои суждения на основе норм Корана и сунны. Что же касается Ф. Карими, то его метод анализа по существу был публицистическим и полемическим. Но значимость публикаций Г. Баязитова на русском языке (большинство татар рубежа ХIХ – ХХ вв. не читало по-русски, а, значит, основным читателем его работ мог быть только русскоязычный человек) для российского мусульманства едва ли было больше, чем публицистика и саяхатнамэ Ф. Карими на тюрко-татарском языке.
|
|
|
Где-то критикуя, где-то едко высмеивая, где-то погружаясь в глубокие рассуждения по злободневным вопросам, Ф. Карими формировал новую идеологию, новое мировоззрение (в последнем случае, даже в прямом смысле как зрение на окружающий мир), знакомя читателей с жизнью и развитием русского и западноевропейского общества. Его идеи с трудом прививались на почве мусульманства традиционализма, но вместе с тем служили свидетельством созревания нового поколения татарских деятелей и мыслителей начала ХХ в. Путь к модернизации татарского общества, открытый революционными потрясениями 1905 г., был не порождён наступившей эпохой свободы, а выплеснулся, бурно проявился в ней, так как был подготовлен татарской интеллектуальной мыслью и публицистикой рубежа ХIХ – ХХ вв. Одним из активных проводников этого процесса был в том числе и Ф. Карими.
Итак, мы рассмотрели основные вехи творчества Ф. Карими рубежа ХIХ - ХХ вв., ранние произведения писателя и публициста. Мы отметили просветительский характер его творчества, мировоззрения, большой интерес автора к проблемам образования и просвещения народа. Решение многих проблем Ф. Карими тесно связывал с преодолением невежества, безграмотности через приобщение к культуре развитых народов, пропаганду достижений культуры, науки и искусства Европы.
Острая заочная полемика с традиционалистами, высмеивание пороков общества и старых порядков, смелые идеи и взгляды – всё это неотъемлимые характеристики творчества Ф. Карими в ранний период (т. е. до революции 1905 – 1907 гг.). Уже в это время Ф. Карими удачно использует различные литературные и публицистические жанры, завоёвывает популярность у либеральных и демократических слоёв, т. е. «джадидов» татарского общества. Не случайно в дореволюционный период имя Ф. Карими всегда ассоциировалось с плеядой новых, молодых татарских писателей и общественных деятелей. Начало его деятельности неразрывно связано с ранним писательским творчеством. Он в нём вырос, стал известен благодаря своим первым произведениям. Да и зарождавшаяся татарская критика, при всей неоднозначности её оценок, выражала симпатии и воздавала должное творчеству Ф. Карими в борьбе за освобождении татарского общества от «оков» традиционализма и религиозного фанатизма. Даже в 20-е годы ХХ в. новая (ранняя советская) литературная критика ставила Ф. Карими в число идеологов новой татарской художественной литературы.[276]
Книгопечатное дело Каримовых в Оренбурге. Последние годы жизни и деятельности Гильмана Каримова. Исследование литературно – публицистической деятельности Ф. Карими имеет больше умозрительный, чем конкретно – исторический характер. Это утверждение вполне справедливо. В то же время без этого невозможно понять и оценить многогранную деятельность Ф. Карими. Нельзя представить мировоззрение деятеля, эволюцию его взглядов в переломные моменты истории. Другой, не менее интересной, сферой деятельности, совпавшей с ранним литературным творчеством, было книгоиздательское дело.
На рубеже ХIХ – ХХ вв. татарское книгопечатание переживало новый этап в своём развитии, расширения национального книгоиздания, его количественного и качественного роста. Важное значение имел произошедший в это время качественный переворот в содержании издаваемой литературы. В подтверждение наших слов о качественном перевороте в татарском книгоиздании на рубеже веков обратимся к мнению известного русского востоковеда Н. Ашмарина. Вот что он писал: «Книжное дело у татар, по-видимому, развивается с каждым годом: татары начинают заводить собственные типографии… Мусульманское книгопечатание, которое раньше было всецело в руках русских людей, начинает мало-помалу переходить к татарам, которые, кажется, скоро перещеголяют в этом деле своих учителей. До самого последнего времени, не более тридцати лет тому назад, местная мусульманская литература состояла почти всецело или из учёных мусульманских сочинений, написанных арабским языком и доступных лишь незначительному образованному классу мулл и улемов, или из сочинений на тюркском языке (турецком или татарском), а нередко и смешанном из этих обоих), но не оригинальных, а переводных с других восточных наречий, несравненно более богатых в литературном отношении, нежели захудалое наречие казанских татар».[277]
В ХIХ в. татарская книга (как на татарском языке, так и предназначенная преимущественно для татарского населения страны) обеспечивала в основном религиозные нужды, а также частично образовательные и культурные потребности. Ассортимент изданий был сравнительно невелик, равно как и их количество, тираж и распространённость среди населения. Толчок к развитию татарского книгопечатания, расширению ассортимента выпускаемой книжной продукции дало национальное просветительство (Ш. Марджани, Х. Фаезханов, К. Насыйри, Акмулла, М. Акъегет, З. Бигиев и др.). В 80 – 90-е гг. ХIХ в. зарождается новая татарская литература и идеология джадидизма. Также нельзя не отметить определённую роль российского востоковедения (его казанской ветви) и русского книгоиздательского дела в этом процессе. Но всего этого было ещё недостаточно для бурного развития книгопечатного дела. Требовались экономические основы, кадры и рынок сбыта. Проще говоря, нужно было, чтобы капитал и интеллект нашли взаимовыгодную основу для сотрудничества друг с другом, и этому также способствовала внешняя потребительская среда. По справедливому замечанию Н. Ашмарина, с конца ХIХ в. в дело активно вступают татарские книгоиздатели г. Казани,[278] продолжают свою работу и русские типографии, занятые выпуском арабографических книг. С этого времени (и до сих пор) Казань становится крупнейшим центром татарского книгоиздания.
Помимо этого, нельзя исключить крымское воздействие: активная пропагандистская работа И. Гаспринского в Бахчисарае,[279] работа петербургской типографии крымского татарина И. Бораганского. Таким образом, в развитии татарского книгоиздания можно выделить несколько важных факторов, внутренние (культурные, интеллектуальные, экономические процессы в татарском обществе) и внешние (воздействие русского книгоиздательского дела, опыт крымско-татарских деятелей). Всё это в полной мере проявилось в истории развития книгопечатного дела Каримовых[280] в Оренбурге.
Д. М. Исхаковым была предложена следующая периодизация истории татарского книгоиздательского дела дореволюционного периода: 1) зарождение татарского книгопечатания (ХVIII в.); 2) начало массового издания татарских книг (1800 – 1850-е гг); 3) усиление выпуска татарских книг и изменение качественного состава печатной продукции (1860 – 1900 гг.); 4) завершение формирования национального книгоиздательского дела (1901 – 1917 гг.).[281] Трудно сказать, насколько точно и объективно данная периодизация отражает историческую реальность, что значит «начало массового издания татарских книг», какой смысл вкладывается исследователем в понятие «массовый», каковы критерии массовости. По нашему мнению, данная тема требует более детального изучения и уточнения периодизации. Например, стоит ли брать за основу периодизации 1860-е годы как переломный период, что было сделано А. Каримуллиным.[282] Стоит ли считать второй этап татарского книгоиздания массовым, если в иные годы не издавалось ни одной книги на татарском языке и т. д.[283] Впрочем здесь мы не ставим своей целью заняться анализом периодизации татарского книгоиздания и её исправления. Мы лишь хотим обратить внимание на имеющиеся представления исследователей по этой теме и их недостатки.
В изучении книгопечатания большую помощь могут оказать монографии А. Г. Каримуллина. Им были собраны и обобщены обширные данные по истории татарской печатной книги, написаны фундаментальные работы по этой теме.[284] Поэтому считаем нужным их использование при изучении истории книгопечатного дела Каримовых в Оренбурге.
Изучение деятельности Гильмана Каримова будет неполным без упоминания оренбургского периода его жизни. Мы уже отметили, что в конце ХIХ в. ахун Г. Каримов начинает всерьёз задумываться над перспективой организации типографии. Моральную поддержку его планам оказали некоторые просвещённые современники ахуна: Ш. Марджани, О. Лебедева, купец Гани бай Хусаинов и, конечно, И. Гаспринский – все они внесли большой вклад в дело просвещения татарского народа. Большие надежды возлагались на старшего сына Фатиха, который, по некоторым данным, ещё в 1898 г. помог Г. Гафурову-Чыгтаю (1867 – 1949) издать рассказ «Тутам» («Моя тётя»).[285] После возвращения из Крыма Фатих Карими был самым близким и важным помощником своего отца в претворении идей по организации обучения деревенских детей в Минлебаево, открытии типографии в Оренбурге. Поэтому будет справедливо рассматривать книгопечатную деятельность Каримовых (отца и сына) вместе.
Сразу после возвращения из Европы в начале июня 1899 г. Ф. Карими отправляется работать на педагогические курсы Г. Хусаинова в Каргалы. По воспоминаниям его сестры, брат больше в деревню не возвращался.[286] Тем временем, глава семейства начал приготовления к переезду в Оренбург. В рапорте от 28 мая 1899 г. он изложил просьбу освободить его от исполняемой должности имама и ахуна в деревне Минлебаево, и 6 июня Духовное Собрание просьбу удовлетворило.[287] Так закончилась многолетняя духовная деятельность Г. Каримова – случай для мусульманской среды того времени почти исключительный. Добровольно в полном здравии отказаться от высокого статуса ахуна, чтобы заняться просветительской работой, мог только очень сильный человек.
20 (21) июля 1899 г.[288] семья Каримовых переезжает из Минлебаево в Оренбург, где поселяется в купленном заранее доме на Телеграфной улице. Смелый шаг стареющего ахуна был продиктован большими надеждами на старшего сына, его востребованность в новых, городских условиях и помощь в деле. Даже в эти непростые дни привыкания к новым условиям жизни он регулярно наведывается в Каргалы к сыну - мугаллиму, знакомится с ходом работы педагогических курсов. Определив младших сыновей в новометодное медресе «Хусаиния», глава семейства знакомится с жизнью города, особенно его интересует экономическое состояние, начинает искать новые способы заработка, пробует себя в хлебной торговле.
Главной целью Г. Каримова по-прежнему остаётся открытие собственной типографии. Поэтому после окончания работы каргалинских курсов, осенью того же года по настоянию отца Ф. Карими отправляется в Москву на 3-месячные бухгалтерские курсы. Кроме того, стояла задача знакомства с типографским делом. Пребывание в Москве было богато событиями: помимо учёбы, встречи с татарскими деятелями (Г. Ибрагимовым и др.), переписка, активная публицистическая работа, изучение немецкого языка. Активно обсуждался вопрос об открытии типографии с Шакиром Рамеевым. Последний оказывает денежную помощь молодому другу и всерьёз задумывается над возможностью приобретения успешно работающей типографии И. Бораганского в Петербурге.[289]
Там же в Москве Ф. Карими обращается в типографию Гербека, где имелись арабские шрифты, с просьбой обучить его типографскому делу. Гербек соглашается познакомить молодого татарина с особенностями издания книг на восточных языках, но взять его к себе на работу отказывается из-за отсутствия соответствующей работы.[290] Общение Ф. Карими с владельцем типографии не проходит бесследно. Спустя год, в 1901 г. в типографии Гербека издаётся рассказ Л. Коробова «Арабская свадьба» на татарском языке в переводе Ф. Карими. Прекрасно иллюстрированное издание показывает высокий уровень развития типографского дела в России даже при издании литературы на восточных языках.[291]
Единственным выходом из сложившейся ситуации (неудачи с московскими типографиями) становится обращение к опыту работы действующих мусульманских типографий. Поэтому после завершения дел в Москве, в начале февраля 1900 г. Ф. Карими отправляется в Петербург к знакомому издателю крымскому татарину Ильясу мирзе Бораганскому. В его типографии Ф. Карими получает возможность не только познакомиться с работой типографии, но и практически освоить все процессы типографского дела. Он сам набирает и издаёт несколько книг.[292] Практический опыт работы, полученный в типографии Бораганского, является важным этапом подготовки к организации татарского книгопечатного дела Каримовых в Оренбурге. Правда, без усилий отца (инициатора) реализация замысла была бы невозможна.
Пробыв несколько месяцев в Петербурге, осенью 1900 г. Ф. Карими возвращается через Н. Новгород в Оренбург. Всё это время Гильман Каримов безуспешно стремился заполучить от властей разрешение на открытие собственной типографии. Ему казалось, что дело будет лёгким и успешным, если привлечь к работе всю семью. Фатих может спокойно сидеть в конторе и принимать заказы, Гильман Каримов будет управляться с печатным станом, а трое младших детей займутся набором текстов.[293] Однако с самого начала воплощение идеи столкнулось с непреодолимыми трудностями, прежде всего, с отказом властей в открытии татарской типографии в Оренбурге. Скромные материальные средства семьи также не давали возможности в случае успеха поставить дело на прочную основу, новое дело было затратным: требовалось закупить хорошее оборудование, вложить средства в налаживание издания книг и т. д. Но помог случай и люди.
Всё вышесказанное требует объяснения условий и обстоятельств появления татарского книгоиздания в Оренбурге. Первые арабские шрифты появились в Оренбурге в начале 30-х годов ХIХ в. «в военной типографии оренбургского генерал-губернатора для размножения различных распоряжений, приказов, инструкций, циркуляров по управлению краем».[294] Однако, по данным А. Г. Каримуллина, для печатания книг эти шрифты не использовались.[295] В 1875 г. открывается типография при Неплюевском военном кадетском корпусе, где также обзаводятся восточными шрифтами для издания учебников и пособий на татарском и восточных языках.[296] Но существующие потребности в восточной литературе удовлетворяются за счёт исполнения заказов в Казани. Потребность в восточном филиале типографии быстро отпадает, и он закрывается.[297]
Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 105; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!