ЗАКЛЮЧЕНИЕ КЯХТИНСКОГО ДОГОВОРА 1728 ГОДА 62 страница
Во время стола разговаривал я с ним, аллегамбою, или президентом, Тегутом, о моем в Пекине неприятном бытии и спрашивал его о причине, для чего присутствие каравана его величества, моего всемилостивейшаго императора и государя, им так противно было, чтоб я о том во свое время всепокорнейше донести мог, а особливо понеже его величество такого возвращения не чаял бы. Еще же спрашивал я, со мною в Пекин прибывшия три ученика для науки китайского и манчурского языков будут ли приняты или паки со мною назад возвратитьца имеют. Також желал я ведать, строение /л. 29/ христианской церкви совершено ли, о чем в мирном трактате (См. док. № 64) упомянуто, и коль скоро. Он на сие ответовал, что церковь, как скоро я с караваном отъеду, совершена будет, а о трех учениках уже учители в тех языках назначены. Что же строение церкви и обучение учеников по сие время отложено было, и то ни для какой иной причины учинено, токмо чтоб нашему купечеству никакого помешательства не учинить. О коммерции же был от него, аллегамбы, сей ответ учинен, [283] что никому в наших товарах нужды нет и следовательно в Пекине долее жить весьма не надлежит.
Я представлял сему господину, что я сам коммерцию в Пекине гораздо в бедном состоянии нашол, однакож /л. 29об./ то с их стороны недовольственной довод, чтоб меня к безвремянному возвращению принуждать, особливо, понеже моя бытность никому не докучила, и сие без сумнения моему всемилостивейшему императору и государю зело подозрительно будет. На что он вельми посредственно ответовал: сами видите, что ничего продать не можно. И вышел из полаты. Однакож по малом времяни возвратился и объявил, что его богдыханское величество мне аудиенцию дать склонен, и мне бы взять с собою токмо одного толмача. Тогда я от знатнейшаго из помянутых министров и господина Тегута без всякой предъидущей церемонии в ханския полаты и следовательно в большую откровенную салу введен, в которой его богдыханское величество /л. 30/ на высоковатом месте в лакированных креслах сидел. И как я по обыкновению двора его величеству, недалеко от него стоя, поклон свой учинил, говорил сей монарх сам сии слова ко мне: у нас не обычай кого, кто для коммерции токмо сюды приезжает из иностранных земель, пред хана допускать, и тебе известно, что никому из всех в Пекине бывших комисаров такой чести не учинено, но понеже государь мой отец к тебе особливо склонен был и часто к себе призывал, отчего к нам знаем учинился, то не хотели мы тебя назад отпустить, не оказав тебе наперед такого же знака милости. Я ответовал с глубоким почтением, /л. 30об./ что я как сию, так и всякую в бытность мою в резиденции его величества полученную высокую ханскую милость со всяким удобвымышленным респектом признаваю. Потом говорил его величество следующее: что касаетца до коммерции и у нас не было напредь сего обыкновенно, чтоб кого, которой из других государств приезжает, с непроданными товарами назад отпускать, но понеже ныне времена зело отменилися, коммерция весьма упала, купцы генерально обнищали и ваших товаров в нынешнее время зело мало употребляют, и никто такого великого числа, сколько у вас еще в остатке, скупить не может, того ради для вашей пользы /л. 31/ срок к возвращению каравана от нас определен, по чему ты поступать имеешь.
|
|
|
|
|
|
Я ответовал, что за особливую честь себе причитаю из уст его богдыханского величества причину моего возвращения с караваном так обстоятельно слышать и буду о том тотчас по моем прибытии на границу чрез нарочного моему всемилостивейшему императору и государю от слова до слова всепокорнейше доносить.
Потом указал его величество мне чрез господина Тегута чаю в серебреной чашке подать и, как оную выпил, объявлено мне, что сия аудиенция кончилася. Однакож я, не сотупая с своего места, просил его величества, чтоб господину Тегуту повелел, /л. 31об./ чтоб, ежели я за оскудением потребных подвод сверх назначенного срока два или три дни пробыть принужден буду, он в таком случае нас чрез своих мандаринов не обеспокоивал, что сей аллегамба однакоже с великою досадою хану еще перевесть принужден был. Я на то получил в ответ, что в таких малых днях немного разни и за тем не станет. Аллегамба Тегут вышел потом из полаты и дал мне знак за собою следовать, и сия аудиенция кончилася без дальней церемонии, ибо при сем дворе токмо при входе комплименты чинят.
|
|
|
Аллегамба Тегут был паки в салу позван, а меня проводили в ту же полату, где я сперва обедал, /л. 32/ куды вскоре и оной министр прибыл и вручил мне восмь штук камки средней руки, в желтом сукне связанных, говоря, что его богдыханское величество мне оныя на дорожное платье прислал. Я просил его величеству мое покорнейшее благодарение за то учинить. И поехал я в свою квартеру паки в Пекин, где к отъезду с караваном к назначенному сроку надлежащее приуготовление чинить велел. [284]
Мои приставы на другой день объявили мне, что его богдыханское величество господину Тегуту повелел из Монгальской канцелярии росийскому полномочному, господину графу Саве Владиславичю об отъезде каравана из Пекина письмянно объявить /л. 32об./ и что оная грамота (См. док. № 96) мне вручена будет, что по китайскому штилю в 15 день шестаго месяца, а по росийскому в 13 день июля (В тексте, по-видимому, ошибка; 15-й день шестого месяца 1728 г. соответствует 11 июля 1728 г.), а имянно в день моего отъезду из Пекина с некоторою частию каравана, от помянутых приставов и учинено. Я оную, також и копию с посланного от меня в Монгальскую канцелярию мемориала, о котором выше объявлено, всепокорнейше при сем прилагаю, також и посланную к вашему величеству в Государственную Коллегию иностранных дел от оставленных в Пекине трех учеников Луки Ваейкова, Ивана Пухарта и Федота Третьякова челобитную.
|
|
|
Еще же доношу вашему императорскому величеству всеподданнейше, что я в проезде чрез /л. 33/ Халган, последней китайской город к монгальской степи, уведомился, что там великое число муки и всяких круп из ханской казны закупают и для перевозу того провиянта в степь 5000 телеге буйволами наняты. Некоторыя там говорят, что оной провиант к стоящей против контыша армеи послан будет (Слева на полях: N.B.), другая же мнят, что новая армея, из несколько тысячей кавалерии состоящая, вдоль учиненных между Росийским и Китайским государством границ постоянно содержана быть имеет и что для того оной провиант отправляетца. Но в степи я о том инако уведомился, а имянно от некоторого фактора, ханского купчины, которой мне /л. 33об./ гораздо знаком. Сейм встретился я на половине дороги меж Халганом и границею. Он сказывал мне, что с полутарами милионами и больше ланов серебром в Ургу послан был для покупки лошадей и велблюдов, которую комиссию он уже и отправил, а имянно купил от 40000 велблюдов по 40 ланов и 24000 коней по 8 ланов. Також и ко многим другим монгальским князьям для покупки в их улуссах такого скота комисары посланы, но он не знает, из коликих все то число состоять будет. Також ко всем монгальским господам ханския указы посланы своим войскам смотр учинить, всех старых салдат отставить и на их место молодых людей набирать (Слева на полях: N.B.) и протчее войско в степи /л. 34/ в добром состоянии содержать, дабы хан, ежели нужда будет, армею по своему изволению умножить мог, но о подлинном ханском намерении с сею армеею никому неизвестно.
Однакоже всяк чает, что сей монарх, понеже ни его величество государь, отец его, ниже он сам чрез толикия лета контыша к подвержению принудить мог, он ныне то всею силою предвосприять намерен.
По моем прибытии сюды посылал я неоднократно в монгальския степи некоторых людей тайно для подлинного проведывания, но которыя по се число ничего выведать не могли, токмо что хан непрестанно великия суммы денег на покупку лошадей, велблюдов, рогастой скотины и овец в улусы присылает. /л. 34об./
Старой монгальской полковник, которой во время конференции при реке Буре иногда с господином чреззвычайным посланником и полномочным графом Савою Владиславичем тайное свидание имел, и по моему призыву здесь был 6, но клялся, что никто не знает, для чего сие вооружение предвосприемлетца, також и коль сильна оная армея быть имеет, и им повелено токмо будущей весны совсем в готовности быть и при реке Орхоне собиратьца, где, когда на кони сядут, ханской указ, касающейся до их марша, им публикован будет (Слева на полях: N.B.). [285]
Река Орхон имеет свое течение чрез монгальскую степь, день езды от реки Киакты, но для ее кривого течения оттуды будет монгальское собрание за восмь дней езды от росийской границы. /л. 35/ Сии приуготовления монгалов х кампании принудили здесь обретающагося господина полковника Бухголца в Иркуцкою провинциальную канцелярию промеморию послать, в которой он капитану-порутчику вашего величества лейб-гвардии и оной провинции воеводе господину Измайлову о сем, в соседстве чинимом вооружении, сообщил, притом просил, чтоб он торг конской и провиантской на границе до вяшаго известия запретил.
Потом он, господин Измайлов, прошение господина полковника Бухголца в 3 день ноября письмянно ко мне прислал и моего мнения на то требовал, которое он так, как я по учиненной вашему величеству присяге в верности с чистою совестию сообщить мог, /л. 35об./ в 5 день того месяца от меня и получил. С помянутого письма, також и копию с воспоследованного ответа при сем прилагаю, всепокорнейше прося, чтоб ваше императорское величество высоким своим указом повелеть изволили, как при сих конъюнктурах с соседством впредь поступать. Между тем буду крайним образом старатьца их намерение выведать, и коль скоро что основательного услышу, о том всеподданнейше доносить. В протчем имею честь вашему императорскому величеству всепокорно донести, что в Пекин определенной архимандрит Антоний Платковски[й] с своею свитою по сие число в Селенгинском к отъезду в готовости жил, пока напоследи по долгом ожидании в 26 день сего месяца посланной из Пеки /л. 36/ на сюды прибыл, которой от министерия коммисию имеет сего духовнаго господина с его свитою, однакож на его собственных проторях в подводах и дорожном провианте, в Пекин проводить. И для того помянутой отец Антоний меня просил по силе имянем вашего императорского величества от господина графа Савы Владиславича от 15 числа июля 1728 году в Селингинском писанного и мне врученного письма ему из каравана в Пекине при отъезде онаго на два года жалованья выдать. И для того велел я из караванной казны на два года жалованья выдать, хотя ему от китайского двора во время бытности каравана в Пекине проезд ему туды позволен не был, а ныне такой тяжкой путь /л. 36об./ предвосприять приказано, ради высокой славы вашего императорского величества и чести Росийского государства как на его дорогу, так и на будущее пропитание в Пекине, по приказу его превосходительства, считая с средних чисел июля 1729-го по средния числа июля ж 1731-го, а имянно отцу архимандриту по 550 рублев на год, трем духовным особам, между которыми и в Пекине при церкви святого Николая обретающейся священник, каждому на год по 130 руб., и трем ученикам, которыя с ним в Китай поедут, каждому на год по 130 руб., всего на два года жалованья 2660 рублев, всепокорно уповая, что ваше императорское величество сие милостивейше апробует. Полной журнал /л. 37/ о сем с караваном в Китай учиненном пути (См.: АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1727г. Д. 6. Л. 175-323) вскоре с другим куриером к вашему императорскому величеству всепокорнейше пришлю.
Остаюся и пр. всеподданнейший раб Лоренц Ланге.
Из Селенгинского, в 31 день декабря 1728 году.
Переводил Петр Ларионов.
На л. 19 перед текстом: Перевод с реляции консула Лоренца Ланга.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1728 г. Д. 3. Л. 19-37. Перевод с немецкого яз.
Комментарии
1. Имеется в виду караван Третьякова — Молокова, который, как уже отмечалось (см. коммент. 3 к док. № 59), из-за отказа Цинов пропустить его в Пекин до решения вопросов о границе и перебежчиках, находился на границе около трех лет: с середины 1724 г. до осени 1727 г. Караван состоял из 205 человек, 1650 лошадей, 474 телег с товарами, 162 телег с провиантом и 556 голов скота. (Курц Б. Г. Государственная монополия в торговле России с Китаем. С. 92-93; РКО в XVIII в. Т. 2. Коммент. 1 к док. № 85).
2. Имеется в виду Тэгут (Теголто, Тегут, Текут, Тэ Гу-тэ), президент Лифаньюаня, тайный советник, управляющий красным знаменем. В 1726-1727 гг. был в числе трех министров, которые вели переговоры с Владиславичем в Пекине. Владел монгольским языком (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 538).
3. Имеется в виду сержант лейб-гвардии Иван Ножнев, посланный при караване для надзора за порядком. (Курц Б. Г. Государственная монополия в торговле России с Китаем. С. 91).
Первоначально при караване находилось 10 целовальников, из которых главным был Дмитрий Молоков, тобольский сын боярский. Вместо умершего 2 мая 1726 г. Третьякова, он был назначен Владиславичем комиссаром каравана. Целовальников к тому времени осталось, очевидно, только 5: Филат Лянгусов, Иван Иконников, вместо Пантелея Непеина — Иван Суханов, вместо Максима Боброва — Юдас Хмелев и, наконец, Иван Пивоваров, каждый из них имел право везти своих товаров на 300 руб. (Курц Б. Г. Государственная монополия в торговле России с Китаем. С. 92).
4. Речь идет о Великой китайской стене, о ее участке в районе г. Чжанцзякоу (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 593).
5. Юен Мин Юен — искаженное название Юаньминюаня, загородной летней резиденции цинского императора (РКО в XVIII в. Т. 2. С. 601).
6. Монгольский полковник Галдан. О нем см. коммент. 4 к док. № 58.
№ 111
1729 г. февраля 8. — Лист Тушету-хана Ванчжиль Доржи и цзюньвана Дандзондоржи С. Л. Владиславичу-Рагузинскому о получении в Урге образцов российских печатей
/л. 2/ Мунгальской землицы Очирой Бату Тушету-хан Ванджил Доржи, мунгальских полков левой руки советник и генерал, государственной правитель, джунван Данжин Доржиево письмо его императорского величества великих дел управителю, ближнему графу Саве послано.
С вашу сторону от вас к нам присланы одно российское письмо (См. док. № 106), еще сенатских образцовых печатей 20, града Тобольска от губернатора образцовых 20 же печатей. Все генеральной управитель Иван Дмитриевич Бухолц с посланными послал. И оные посланные к нам привезли прохладного государствования 7 году, вешняго 1 месяца, 18 числа (1729 г. февраля 5). Мы по счету приняли и оные образцовые 40 печатей все в Посторонной Мунгальской государственной приказ с нарочным посланным послали.
И для уведомления сие письмо и послано. (...) (В нарисованном четырехугольнике написано: Печать)
Прохладного государствования 7 году, вешняго 1 месяца, 21 числа (1729 г. февраля 8).
На подлинном письме приписано по-мунгальски тако:
Советник и генерал ван Данжин Доржи закрепил. /л. 2об./
Подлинное мунгальское письмо читал переводчик Амур Андыхаев, а с мунгальского языку на руской переводил толмач Иван Рязанов.
Толмач Иван Рязанов подписался (...) (Рукоприкладство на монгольском яз.)
На л. 2 перед текстом: Перевод с мунгальского письма, присланного из Урги, а полученного в Селенгинску февраля 13 дня 1729 году чрез куриера Ивана Шумилова да толмача Ивана Рязанова 1.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1729 г. Д. 4. Л. 2-2 об. Перевод с монгольского яз.
Комментарии
1. Этот документ был получен Владиславичем в Москве в марте (число не указано) 1729 г. через гренадера посольской свиты Степана Сенотрусова, который в июле 1728 г. был оставлен Владиславичем «при границах для получения совершенного известия и привозу верного репорту, что будет того лета при пограничных торговых слободах» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 126. Л. 1080 об., 1081 об.).
№ 112
1729 г. февраля 14. — Прошение лейтенанта А. Петрова в Верховный тайный совет о выдаче ему жалованья
/л. 202/ Всепресветлейший, державнейший, великий государь император и самодержец всероссийский, государь всемилостивейший.
Служу я вашему императорскому величеству лейб-гвардии в Преображенском полку в бомбардирской роте, а вашего императорского величества жалованья оклад мне на месец по 25 рублев да рации дается на 11 лошадей. И ныне по присланному из Верховного тайного совета в Тобольск к тайному [287] советнику и губернатору, господину князю Долгорукову вашего императорского величества указу (Указ от 17 июля 1728 г., неоднократно публиковавшийся; последнюю, сокращенную, публикацию см.: Павленко Н. И. Ганнибале Сибири //Нева. 1983. № 8. С. 195) велено меня отправить в Селенгинск к строению крепости. А вашего императорского величества жалованья мне и на денщиков двух не дано еще прошлого 1727 году майской и сентябрьской третей, а рации я не получал еще с 1726 году, отчего пришел во всеконечною скудость и нужду, и питаться будет нечем.
Всемилостивейший государь, прошу вашего императорского величества, да повелит державство ваше /л. 202об./ для той моей посылки вашего императорского величества жалованья, прошлого 1727 на майскую и сентябрьскую трети заслуженое жалованье, такожде и на прошлой 1728 и на сей 729 годы и впредь по моему трактаменту да рации (В тексте описка: риций) с 1726 году выдать. И пока я тамо у строения той крепости буду, вашего императорского величества денежного жалованья по ему (Так в тексте; следует: по моему) окладу и рацию в-Ыркуцкой правинцыи мне давать, чтоб я, там будучи, не умер з голоду.
Вашего императорского величества нижайший раб, лейб-гвардии Преображенского полку от бомбардир лейтенант.
Февраля 14 дня 1729 году.
Надлежит к поданию его императорского величества в Верховный тайный совет.
К сему прошению лейтенант Абрам Петров руку приложил.
РГАДА. Ф. Сенат. Кн. 455. Л. 202-202 об. Подлинник
№ 113
1729 г. февраль. * — Записка С. Л. Владиславича-Рагузинского о значении для Российской империи результатов его посольства
(* — Документ датируется на основании опубликованной челобитной С. Л. Владиславича-Рагузинского от февраля (число не вписано) 1729 г. 1 на имя имп. Петра II, к которой приложен. Состоит из двух столбцов: в левом пункты инструкции, в правом сведения об их исполнении. Здесь печатается в строку: сначала пункт инструкции, затем сведения о его исполнении )
/л. 47/ Сила адвантажа Российского империя во врученной мне комиссии при дворе китайском.
В инструкции (См.: РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 56) написано.
1. Старатися о пропуске каравана и впредь об учреждении коммерции в Китаи без платежа пошлин с протчими прерогативами, а по нужде хотя и с платежем пошлин.
По первому: коммерция установлена без платежа пошлин с протчими прерогативами, как в трактате (См. док. № 64) изъяснено. Караван в Пекин пропущен и ласкою принят, как свидетельствует письмо господина агента Ланга, писанное из Пекина марта 11-го (См. док. № 80). И кроме пекинского торгу при границе в двух местех вольное купечество установлено. А ежели бы караван не пропустили, то на границе вся мяхкая рухлядь и протчее, чево на 300 тысяч рублев было, весьма бы пропало. [288]
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 74; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!