Есенин советского хоккея. (Александр Мальцев) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

 

Александр Мальцев родился 20 апреля 1949 года в деревне Сетковцы близ Кирово‑Чепецка. Его отец – Николай Михайлович – работал слесарем, мать – Анастасия Степановна – была домохозяйкой. Отметим, что семья Мальцевых была многодетной – в ней было семеро детей, которые родились в период 1931–1954 годов. Однако знаменитым из них суждено было стать лишь пятому ребенку – Александру.

В хоккей с шайбой он начал играть в 1965 году, когда ему было 15 лет. Выступал сначала за кирово‑чепецкую юношескую команду «Олимпия», потом перешел во взрослую команду. И, прямо скажем, о большом хоккее всерьез и не мечтал. Его планы были гораздо прозаичнее – выступить за родной клуб, радовать своей игрой местных болельщиков. Заметим, что популярность «Олимпии» в родных краях была очень значительной, на ее матчах всегда царил большой ажиотаж. И попасть в эту команду, выступать за нее – это много значило. Мальцев до сих пор помнит праздничную атмосферу, сопутствующую каждому тогдашнему матчу. Он был действительно счастлив и горд тем, что выступает за «Олимпию», что приносит пользу команде. А первым наставником будущего олимпийского чемпиона был Николай Иванович Поляков.

В 1967 году, волею судьбы, Мальцев оказался в составе московского «Динамо». А отыскал его Виктор Тихонов, который в те годы работал помощником старшего тренера «Динамо» Аркадия Чернышева. Вот как об этом вспоминает сам Тихонов:

«Мальцева я нашел совершенно случайно. Поехал в Орск на турнир класса «Б» присмотреть защитников. Там посоветовали обратить внимание на двух юных нападающих. Одним из них был Мальцев. В первой игре он разочаровал. Подхожу: «Как же так, Саша?» – «А вы на финал останетесь? – переспросил Мальцев. – Вот там все увидите». И действительно, Александр сыграл блестяще, шесть или семь шайб забросил. А вскоре я был уже у него дома в Кирово‑Чепецке. Целый день провел там. Познакомился с родителями. Семья была многодетная, жили скромно. Помню, два младших брата вокруг нас все крутились. Сезон заканчивался, но мы договорились, что Саша переберется в Москву уже весной. Дней через пять он приехал. Занимались мы в Лужниках на катке «Кристалл», и на первой же тренировке Мальцев сразил всех невероятной техникой, скоростью!..»

Кстати, Тихонов был не в курсе того, что незадолго до него талантливого юношу заметил старший тренер воскресенского «Химика» и молодежной сборной СССР Николай Эпштейн. Он даже свозил Мальцева в Швецию на Кубок Ахерна, где юниор учинил настоящий фурор (там ему в одной из игр сломали зуб). После этого Эпштейн хотел взять Мальцева в свой «Химик», но решил не торопить события, наученный горьким опытом. Однажды он точно так же хотел взять в свою команду Виталия Давыдова и Владимира Юрзинова, рассказал об этом в Москве, и в итоге этих хоккеистов переманило к себе «Динамо». С Мальцевым он боялся повторения того же сценария, поэтому хотел «засекретить» его переход. Каково же было его удивление, когда он узнал, что талантливого парня увели у него из‑под носа, причем опять это было столичное «Динамо»!

Отметим, что Мальцев прекрасно играл и в футбол и тогда же едва не стал игроком «Динамо». Вот как об этом вспоминает Зимин:

«Хоккейная команда «Динамо» жила в Новогорске. Там же, на своем динамовском поле, тренировались футболисты. Их наставник Константин Иванович Бесков проводил двустороннюю игру: основной состав против запасного. У дублеров не хватало одного человека, и команду доукомплектовали Мальцевым. В том матче он забил два гола, и Бесков тут же предложил ему место в команде мастеров. Пришлось Аркадию Ивановичу Чернышеву вмешаться, чтобы Мальцева не переманили в футбол…»

Дебют Мальцева в составе хоккейного «Динамо» состоялся в сентябре 1967 года, когда он вышел на лед в гостевой встрече с командой «Сибирь» из Новосибирска. Москвичи тогда победили со счетом 4:2.

В том сезоне 1967/1968 столичное «Динамо» заняло 3‑е место, набрав 60 очков (от чемпиона, ЦСКА, бронзового призера отделяли 22 очка, а от серебряного, «Спартака», всего девять).

Состав бронзового призера выглядел следующим образом: вратарь – Борис Зайцев; защитники – Михаил Алексеенко, Валерий Васильев, Виталий Давыдов, Валентин Марков, Станислав Петухов, Станислав Щеголев; нападающие – Валерий Войтов, Александр Мальцев, Анатолий Мотовилов, Юрий Репс, Александр Сакеев, Игорь Самочернов, Александр Стриганов, Юрий Чечурин, Виктор Шилов, Владимир Юрзинов.

В следующем сезоне (1968/1969) «Динамо» снова было третьим, а Мальцев вошел в число лучших бомбардиров первенства – забил 26 шайб (8‑е место; главный «забивала» в «Динамо»). Именно тогда на него и обратили внимание тренеры двух национальных сборных – сначала молодежной, а потом и взрослой.

В составе первой команды в самом начале 1969 года Мальцев отправился на второй молодежный чемпионат Европы, который проводился на льду западногерманского курорта Гармиш‑Партенкирхена, столицы зимних Олимпийских игр 1936 года. Там наши ребята стали сильнейшими, а самым результативным игроком турнира оказался Александр Мальцев, забросивший 13 шайб. Англичанин Джон Ахерн, многолетний президент Международной лиги хоккея на льду, после последнего матча заметил, что он считает нашего бомбардира вторым Всеволодом Бобровым.

Не успел Мальцев вернуться на родину, как его вызвали в первую сборную СССР, которая отправилась в турне по Канаде (играли с любителями). Отметим, что в той команде было несколько дебютантов, которые уже очень скоро станут признанными звездами мирового хоккея: Александр Мальцев, Борис Михайлов, Владимир Петров, Валерий Харламов.

Канадское турне вместило в себя девять матчей. Наша сборная выиграла все с разницей шайб 58:24. Мальцев участвовал в восьми играх, выступая в разных тройках нападения: сначала – Викулов – Мотовилов – Мальцев, затем Викулов – Мальцев – Фирсов. На его счету было 8 шайб. Причем три первые игры он провел «всухую», а потом разыгрался. Больше всего (по две шайбы) он забил в двух играх – 26 и 31 января.

Как итог: в марте 1969 года Мальцев отправился в составе сборной на свой первый взрослый чемпионат мира, который проводился в Стокгольме (Швеция). Про его игру на этом турнире тренер сборной А. Тарасов написал следующее:

«Александр Мальцев попал в компанию к двум армейцам – Анатолию Фирсову и Владимиру Викулову (до этого они играли с Виктором Полупановым, но его в том году от сборной «открепили» за плохое поведение. – Ф. Р. ). К двум опытнейшим бойцам. Думаю, что могу дать одинаковую характеристику и Анатолию и Володе, хотя Викулову в дни стокгольмского чемпионата было двадцать два года, он приехал в столицу Швеции уже трехкратным чемпионом мира, олимпийским чемпионом.

Полагаю, что Саша Мальцев не имел оснований быть недовольным своими партнерами или их отношением к нему.

Мальцев – хоккеист одаренный. У этого хорошего парня интересный, я бы сказал ладный, двигательный навык. Он очень чутко реагирует на действия противника, у него высокая техника, мягкие и быстрые движения, широкая ориентировка. В свои девятнадцать лет Мальцев достаточно смел, бесспорно, очень резв, высокотехничен. Считаю, что Саша был включен в звено Фирсова как равноправный игрок.

Однако вполне естественное для дебютанта волнение сковывало одаренного хоккеиста, мешало ему полностью проявить свои возможности. К сожалению, на первом своем турнире в Стокгольме Мальцев был слабее самого себя; и это понятно, он был новичком для столь ответственных соревнований, и только доброжелательность Фирсова и Викулова позволили ему крепиться и находить силы для борьбы…»

В сезоне 1969/1970 московское «Динамо» откатилось на 5‑е место в чемпионате СССР, пропустив вперед себя своих вечных конкурентов ЦСКА и «Спартак», а вдобавок еще и воскресенский «Химик» и ленинградский СКА.

На том турнире Мальцев возглавил список снайперов, а также был признан лучшим нападающим планеты. Своим результатом Мальцев превзошел достижение самого Всеволода Боброва, который в 1957 году на подобном первенстве 13 раз поразил ворота соперников, что надолго стало рекордом для хоккеистов сборной СССР. После этого триумфа о Мальцеве заговорил весь хоккейный мир.

И снова обратимся к воспоминаниям Тарасова: «В 1970 году в том же Стокгольме мы увидели иного, нового Мальцева. Тренеры поставили его крайним нападающим, освободили от черновой работы; и оказалось, что на острие атаки Саша особенно грозен и опасен. Мальцев поразил любителей хоккея своей результативностью – 15 шайб забросил он в ворота соперников, превысив давний рекорд Всеволода Боброва. Но мне хотелось бы, чтоб Саша не забывал, как много помогали ему наши ветераны – Вячеслав Старшинов и Валерий Никитин.

Будущее Мальцева?

Боюсь предсказывать. Меня беспокоит его неровная игра. Причин для объяснения этой неровности не вижу. Не знаю совсем, как ведет себя Саша вдали от хоккея, в быту. Хочу надеяться, что ничто не уведет его в сторону, что он пойдет верной тропой старших товарищей. Беспокоит и то, что у Саши наблюдаются явные огрехи в атлетической и волевой подготовке и особенно в скоростной выносливости, умении быть беспощадным к себе…»

В Стокгольме как лучшему нападающему чемпионата мира Мальцеву полагался в качестве приза автомобиль «Вольво». Но он его не получил. Почему? Вот его собственный рассказ:

«Я радовался не долго. Ключи‑то дали, а машину – нет. Но шведы тут ни при чем. Это по нашим законам нельзя было за границей принимать подарки дороже 20 долларов, кажется. Все сдавали в спорткомитет. Что уж об автомобиле говорить. На моей памяти оставить машину позволили только Третьяку, ему «Тойоту» вручили. Посольские отзвонились в Москву – и вдруг разрешили…»

Однако без автомобиля Мальцев все равно не остался – на родине ему разрешили приобрести престижную «Волгу». Причем целый год он ездил на ней… без прав. И хотя его не тормозили, решил все‑таки зарегистрироваться в ГАИ Москвы. Ее начальник оказался заядлым болельщиком. «Проси, Саша, что хочешь!» – говорит. Мальцев подумал и тихо так попросил: «А номер 00–38 можно?». Он напрягся весь, ничего не поймет, спрашивает: «А почему не 10 или 11, как на твоих свитерах в «Динамо» или в сборной?». Мальцев отвечает: «Потому что Петровка, 38». Гаишник расхохотался, и уже через час наш герой вышел из ГАИ с новыми номерами. А чуть позже номер 00–17 появился у Валерия Харламова – закадычного друга Мальцева. А потом фирменными знаками стали обзаводиться футболисты и хоккеисты сборных.

В марте‑апреле 1971 года состоялся очередной чемпионат мира, который на этот раз проходил в Берне и Женеве. И снова наши хоккеисты стали чемпионами мира, а Мальцев вошел в число самых результативных бомбардиров, набрав 16 очков.

На том чемпионате Мальцев отличился не только своей результативностью, но и… силой своего броска. На одной из тренировок он мощным щелчком пробил пластиковый бортик ледовой арены «Вернэ» в Женеве. После того чемпионата Мальцеву было присвоено звание заслуженного мастера спорта.

До середины 70‑х Мальцев продолжал свое стремительное восхождение на хоккейный олимп. Что касается игр за сборную СССР, то там ситуация выглядела следующим образом.

В самом начале 1972 года Мальцев стал олимпийским чемпионом в Саппоро, забив на турнире 4 шайбы и сделав 3 результативные передачи. Причем наш герой выступал в тройке, где его партнерами были спартаковцы Александр Якушев и Владимир Шадрин. Так вот из них две шайбы забил Мишаков, по одной шайбе забили Зимин и Шадрин, а Якушев голами так и не отметился. Так что главным «забивалой» у них был Мальцев.

Весной 1972‑го состоялся очередной чемпионат мира и Европы, который на этот раз проходил в Праге. На нем Мальцев играл в тройке с Владимиром Викуловым и Валерием Харламовым (своим лучшим другом). В те годы Мальцев и Харламов были неразлучны не только на льду, но и вне спортивной площадки – в повседневной жизни. Вот как об этом рассказывает журналист М. Макарычев:

«Холостяком Саша Мальцев часто оставался в родительской квартире Харламовых, когда надо было с утра отправляться на базу сборной СССР: из дома Валерия было рукой подать к месту сбора хоккеистов, а при родителях исключалась возможность его проспать. А уже позже, когда Мальцеву выделили квартиру на проспекте Мира, напротив тогдашнего ВДНХ, Харламов спешил в этот дом, который станет знаменитым среди спортсменов благодаря мальцевскому гостеприимству. И хотя Мальцев сделал для друга дубликат ключей, Валерий Харламов предпочитал дожидаться его на крылечке возле дома. Сюда сразу же стекались толпы подростков, приходили за автографом служащие из соседних магазинов.

Однажды братья Мальцевы вышли прогуляться на улицу в выходной, однако вернулись во двор своего дома на проспекте Мира не там, где их обычно ждал Харламов, а со стороны пожарной академии. У подъезда они увидели сначала «Москвич‑214» – первую машину Валерия Харламова, затем самого хоккеиста со спины. Как обычно, он поджидал друзей у подъезда дома Мальцева. Соблюдая конспирацию, братья приблизились к Валерию с тыла. Но не разыграли его, заметив повреждение бампера на машине Харламова. «Вот попал в небольшую аварию, пока к вам ехал», – заметил Валерий Харламов не подавленно и не с грустью, как, наверное бы, сделал начинающий автолюбитель, а так, будто ничего страшного и не случилось и он только лишь опоздал на киносеанс, но отнюдь не расстроен происходящим.

«Саша, ты же знаешь, мама сильно расстроится, увидев царапину на новом автомобиле… Можно у тебя машина во дворе постоит, пока я насчет ремонта договорюсь? – спросил у друга Харламов, выдержав паузу и добавив, светясь от улыбки: – А я скажу маме, что одолжил тебе свой «Москвич», чтобы девушку на свидании по Москве покатать». «Конечно, конечно, Валера, – хитро улыбнулся Мальцев. – С тебя бокал шампанского и мороженое». «Кто бы спорил», – дружелюбно ответил Харламов, обнимая друга.

Два брата и Харламов поднялись на восьмой этаж в квартиру Мальцева. «Тут они, явно стараясь произвести впечатление на меня, начали этакий надуманный спор, у кого из них круче грампластинки», – рассказывает Сергей Мальцев. В ту пору коллекции музыкальных записей иностранных исполнителей были запрещены к продаже в СССР и доставлялись в страну нелегально из‑за границы. Спортсмены сборной, имея возможность колесить по свету, привозя пластинки на свой вкус, постепенно сами превращались в заядлых меломанов. Заметим, что стоимость западной пластинки могла доходить, а то и превышать в разы зарплату среднего советского служащего.

«С годами Валерий и Саша стали разбираться в современной музыке не хуже зарубежных меломанов. Валере, во многом из‑за его темперамента, нравилась взрывная, импульсивная музыка – «Роллинг стоунз», «Ху». Саша предпочитал мелодичные композиции: обожал Тома Джонса, с удовольствием слушал «Битлз», Сальвадора Адамо. В тот день мы поднялись в квартиру Саши, и уже дома они начали рассматривать пластинки, – вспоминает Сергей Мальцев. – Александр Николаевич достает с полки одну пластинку за другой, показывает своему другу. Валера, делая вид, что ему неинтересно, а сам расплываясь в улыбке, отвечает, что, дескать, такие банальные записи есть и у него. И вдруг Александр Николаевич с явным удовольствием достает свой припрятанный «джокер», пластинку, которая только недавно появилась в его коллекции. Это была запись начинающего молодого исполнителя Адриано Челентано. И это в 1972 году, задолго до того, как тот станет всенародным любимцем в СССР. Харламов разводит руками, дескать, сделал ты, Саша, меня. Признаю твой талант меломана. Этот эпизод лишний раз демонстрирует вкус Саши. Диск никому не известного итальянца, который станет любимцем миллионов советских зрителей даже не через месяцы, а через годы, Александр Мальцев приобрел одним из первых в СССР во время одного из чемпионатов мира, осознав всю глубину таланта экспрессивного Челентано».

От себя замечу, что Мальцеву и Харламову самой судьбой было определено быть друзьями, поскольку они лучше, чем кто‑либо, олицетворяли в советском хоккее направление, которое называли «красивая игра». Оба были виртуозами обводки, катались легко, будто не скользили по льду, а парили над ним. Могли в одиночку обыграть чуть ли не всю пятерку соперников, вызывая этим неописуемый восторг у публики. Да и внешне они выглядели очень привлекательно – этакие красавцы‑плейбои. Например, лично я, болевший за «Спартак», где моими кумирами были Александр Якушев и Владимир Шадрин (даже в хоккейной секции Бауманского района я играл под шадринским номером – 19), из всех остальных советских хоккеистов наибольшее предпочтение отдавал Харламову и Мальцеву, хотя оба они принадлежали к клубам, которые считались главными соперниками «Спартака». Однако обаяние и мастерство этих игроков были столь впечатляющими, что я ничего не мог поделать со своими чувствами (впрочем, так было не только со мной – со многими, чему я тоже был свидетелем).

Осенью 1972 года состоялись легендарные встречи с канадскими профессионалами из НХЛ – Суперсерия‑72, которую наша сборная проиграла – три победы против четырех канадских. Причем особенно провально наши выступили в Москве – проиграли три матча подряд. У Мальцева на этот счет есть свое мнение, почему это произошло:

«Нас Бобров перед московскими матчами отпустил отдохнуть. Руководство неожиданно предоставило выходные. Если б мы к этим играм готовились так же, как к канадским, наверняка победили бы. Тогда месяц безвылазно на базе сидели. А из Канады вернулись героями, и пошла немножечко звездная болезнь. Но не у нас, а у начальства. С чего бы накануне московской серии отдыхать? Я с друзьями рванул в Сочи на пять дней. Причем паспорт дома забыл. Но меня что туда, что обратно пустили без документов. Узнали – и провели в самолет. Сегодня такое невозможно. Валера Харламов лететь почему‑то не захотел. Я своей компанией туда отправился. Тренироваться мы начали за три дня до стартового матча. Вот и проиграли…»

В той Суперсерии Мальцев играл с теми же партнерами, что и на чемпионате. Однако в этих играх звено не «выстрелило»: например, Мальцев не забил ни одного гола, Харламов отличился трижды, а Викулов – дважды. Пять шайб для такого звена, конечно, мало. Впрочем, канадские профессионалы это вам не сборная Польши или ФРГ. А то и Швеции, которую наша сборная на розыгрыше Приза «Известий» в декабре 1972 года обыграла со счетом 10:2, причем четыре шайбы там забил именно Мальцев (он играл в тройке с Александром Якушевым и Владимиром Шадриным).

В те годы Александр Мальцев был в ореоле славы. О нем ходили настоящие легенды, причем не только как о великом спортсмене, но и… донжуане. Например, одна из этих легенд гласила, что у него случился короткий роман с итальянской кинодивой Софи Лорен (видимо, в тот момент, когда она в конце 60‑х снималась в СССР в фильме «Подсолнухи»).

Затем была история, как они со вторым космонавтом Германом Титовым увлеклись рыбалкой и оказались на катере в нейтральных водах.

Еще одна история была связана с посещением одной из советских колоний – «злой зоны» в Комсомольске‑на‑Амуре. Туда Мальцев приехал вместе со своим одноклубником по «Динамо» и сборной Виталием Давыдовым. Встретили их там как родных. Причем не только администрация, но и сами заключенные, которых выстроили в ряд. К гостям обратился старый вор: «Наша зона ни перед кем на коленях не стояла, но перед вами…» После этих слов все зэки упали на колени. Сжимая шапки в руках. Можно себе представить реакцию Мальцева и Давыдова – они были в шоке.

В 1973 году состоялся чемпионат мира и Европы, который проходил в Москве. На нем наши ребята вернули себе титул чемпионов мира и Европы, забросив 100 (!) шайб. Из них на долю Мальцева пришлось всего 7 шайб. А рекордсменами стали: Владимир Петров – 18 шайб, Борис Михайлов – 16 шайб, Александр Мартынюк – 12 шайб, Валерий Харламов и Александр Якушев – по 9 шайб.

Осенью 1974 года Мальцев женился. Избранницей хоккеиста стала девушка с редким именем Сусанна. Она закончила балетное училище, а ее мама была народной артисткой СССР, тридцать лет в Большом театре танцевала. Потом работала директором московского мюзик‑холла.

Со своей будущей женой Мальцев познакомился на пляже в Одессе и влюбился с первого взгляда. Какое‑то время они встречались, после чего решили пожениться. А сразу после свадьбы… грянул скандал.

Во вторник, 24 декабря 1974 года, хоккейный клуб «Динамо» должен был вылететь в Швецию, чтобы принять участие в Кубоке Ахерна. В 7.30 утра хоккеисты приехали в Шереметьево, чтобы через час уже быть в воздухе. Но тут выяснилось, что одного игрока – Александра Мальцева – с ними нет. Поначалу никто не обеспокоился, поскольку Мальцеву, который был признанной звездой советского хоккея, да еще капитаном команды, было разрешено приехать в аэропорт индивидуально, на собственном автомобиле. Однако время отлета неумолимо приближалось, а капитана все не было. Наконец тренеры Владимир Юрзинов и Виталий Давыдов забили тревогу. Позвонили Мальцеву домой, но его телефон оказался… занят. «Может, все‑таки приедет?» – высказал кто‑то из игроков предположение. «Думаю, вряд ли», – ответил Юрзинов, который только сейчас понял, что их недавний спор с Мальцевым завершился таким вот образом. Что за спор? За пару дней до отъезда Мальцев просил у тренера не брать его в поездку, поскольку только‑только женился и хотел Новый год встретить с молодой женой. Но Юрзинов ему в этой просьбе отказал. Вот Александр, видимо, и решил сделать по‑своему. В итоге «Динамо» уехало на турнир без своего капитана. Наверное, за всю историю советского хоккея не было случая подобного этому, когда игрок не явился к заграничному рейсу.

Эта неявка будет дорого стоить Мальцеву. Почему? Дело в том, что куратором хоккейной команды «Динамо» было такое могущественное ведомство, как КГБ (футбольный клуб курировало МВД). Шеф КГБ Юрий Андропов был страстным болельщиком этой команды и всегда внимательно следил за судьбой подведомственного ему клуба. И команда старалась не огорчать своего влиятельного покровителя. И хотя чемпионом страны «Динамо» при Андропове ни разу не становилось (это случилось задолго до его воцарения на Лубянке: в 1947 и 1954 годах), однако в тройку призеров практически всегда входило.

Вспоминает А. Мальцев: «Юрий Владимирович очень тепло ко мне относился. Как отец. Думаете, это Юрзинов пробивал игрокам квартиры, машины? Нет! Я на правах капитана команды приходил к Андропову и говорил, кому из ребят что нужно. Через неделю любой вопрос был решен. А познакомился я с ним так.

Вечером рассказал теще, что вызывают к Андропову, и пошутил: «Сушите сухари». Так она всерьез восприняла. Всю ночь сухари сушила. А меня предупредили, что одеться надо поприличнее. Я нацепил английский костюм и поехал. Опоздал минут на пять. Зашел в кабинет, Андропов оглядел меня, усмехнулся: «Тебе в кино сниматься, а не в хоккей играть…»

Между тем сезон 1974–1975 годов «Динамо» начало провально: на конец осени из 10 команд бело‑голубые занимали в турнирной таблице 8‑е место, чего с ними не было за все 28 лет существования клуба. Кроме этого, команду стали сотрясать разного рода скандалы, которые ясно указывали на неблагополучное состояние дисциплины в коллективе. Так, самый громкий был связан с хоккеистом Юрием Чичуриным, который в начале ноября 1974 года… бесследно пропал из поля видимости одноклубников. Где только его не искали, но найти так и не смогли. А десять дней спустя пропавший внезапно объявился сам и сообщил, что был… у родственников в Подмосковье. Из команды его тут же отчислили.

Именно этот скандал и стал последней каплей, переполнившей чашу терпения кураторов «Динамо». Как итог: в самом конце ноября вместо Аркадия Чернышева, который руководил командой все 28 лет, к руководству «Динамо» пришел 34‑летний тренер Владимир Юрзинов. Однако вхождение нового тренера в команду оказалось не столь легким, как это могло показаться на первый взгляд. Практически с первых же дней пребывания Юрзинова на тренерском мостике у него начались трения с рядом игроков, в основном со звездами. Среди последних был и герой нашего рассказа – капитан «Динамо», один из ведущих игроков сборной страны Александр Мальцев. Та история из декабря 1974 года, когда Мальцев отказался лететь с «Динамо» в Швецию, случилась во многом именно из‑за конфликта между спортсменом и тренером. Игроку это не простилось. Сам Мальцев так описывает тогдашнюю ситуацию:

«Началось все с того, что я в «Динамо» перекрыл рекорд Юрзинова по количеству заброшенных шайб. Его это невероятно задело. А в сентябре 1974‑го я женился. Расписались – и уже на следующий день я играл с «Химиком». Тренировал «Динамо» Чернышев. Спрашиваю: «Раз не вышло со свадебным путешествием, можно хоть Новый год встречу дома и не поеду в Швецию на Кубок Ахерна?» – «Ладно». Все динамовские начальники были в курсе нашей договоренности. Но в конце ноября Чернышева снимают, назначают Юрзинова. И он требует, чтоб я летел на турнир. Хотел в команде укрепить свой авторитет. Дескать, если уж на Мальцева управу нашел, с остальными и подавно разберусь. Но я никуда не полетел – уговор дороже денег. Я так и сказал Богданову, председателю ЦС «Динамо», когда на второй день он предложил мне догнать команду в Швеции. Причем на личном самолете Андропова. Это был самый быстрый способ доставить меня в Стокгольм. Юрзинов‑то, наверное, считал, что дома дурака валяю. А я с 3 января приступил к тренировкам, готовился. Когда чемпионат возобновился, у нас был матч с «Крыльями». Выиграли, кажется, 8:3. Я пять шайб отвез. И Юрзинов замолчал. А спустя несколько дней случилась история со статьей…»

Что за история?

В четверг, 16 января 1975 года, Мальцев открыл одну из популярнейших газет страны «Комсомольскую правду» и прочитал в ней… открытое письмо самому себе под названием «Ничего не случилось…» (лично я увидел эту статью на нашем школьном стенде на третьем этаже, когда утром пришел в родную 325‑ю школу в Гороховском переулке. – Ф. Р. ). Автором этого послания был хорошо ему знакомый заместитель редактора отдела физкультуры и спорта «Комсомолки» В. Снегирев. Тот писал следующее:

«Наверное, увидев это письмо, ты привычно усмехнешься и с показной бравадой покажешь газету друзьям: «Видели, Мальцеву и письма через газету пишут». Подожди, капитан, спрячь улыбку. Давай серьезно. Надо продолжить наш разговор, что состоялся три дня назад. Тогда он не сложился. Команда ехала в автобусе к стадиону, и ты, вольготно расположившись на заднем сиденье, сразу пожаловался мне: лег спать, мол, за полночь, на дне рождения гулял, а сегодня вставать на тренировку пришлось чуть свет, вот ведь жизнь какая окаянная…

Настроен ты был по своему обыкновению игриво. А ведь речь‑то шла о вещах куда как серьезных. Я тебя спросил, долго ли ты намерен играть в хоккей, и ты ответил: «Пока не выгонят». Я тебе: «Как с учебой дела?» Ты рукой махнул: «Исключили меня из техникума…»

24 декабря команда «Динамо» улетала в Швецию на розгрыш Кубка Ахерна. В 7.30 утра динамовцы прибыли в Шереметьево. Не было только тебя. Капитана команды. Никто сначала не волновался, знали, что опаздывать ты большой мастер, привыкли к этому. Время, однако, бежало, объявили посадку в самолет, а ты все не появлялся. Тут растерялись все. Может быть, заболел Мальцев? Может, с ним несчастье? Ты представь себе состояние команды и ее молодых тренеров – В. Юрзинова и В. Давыдова. Пришлось им поволноваться. Ведь не на прогулку собрались – на ответственный турнир. («Ну и что особенного, – сказал ты мне. – Сам себя наказал. Ведь я за границу не поехал»). Не было еще за всю историю советского хоккея такого случая, чтобы спортсмен не явился к заграничному рейсу. («Значит, я и тут первый», – сказал ты). В самолете, который в 8.30 взлетел и взял курс на Стокгольм, твое кресло так и осталось пустым.

А ты в это время спокойно спал дома. «Будильник не зазвенел», – так без тени смущения объяснишь ты потом свое опоздание. Ты спокойно поведаешь о будильнике на комсомольском собрании, которое состоится по возвращении команды в Москву (Кстати, Кубок Ахерна «Динамо» выиграло и без Мальцева. – Ф. Р. ). («Какое решение принято на том собрании?» – спросил я. Ты искренне удивился: «Какое же может быть решение? Ведь ничего особенного не случилось. Я же сам себя наказал: за границу не поехал»). Ты и мне с поразительным простодушием расскажешь историю о будильнике. Что ж, допустим: будильник подвел… Только не странно ли, что это произошло именно с тобой?

Ведь звонок звенел, Александр. И не раз. Тревожных звонков было много. Могу напомнить о них.

Только сначала давай вернемся лет этак на семь назад, к тем самым временам, когда тебя, совсем еще юного, пригласили играть в хоккей за московское «Динамо».

Помнишь, ты приехал в столицу из Кирово‑Чепецка, счастливый. Еще бы! Попасть в прославленный клуб, к знаменитому на весь мир тренеру Аркадию Ивановичу Чернышеву! Согласись, тебе определенно повезло. Ты еще умел на льду совсем мало, а тренеры уже разглядели в Мальцеве задатки хоккеиста, яркого, самобытного. Надо и тебе отдать должное: тренировался ты тогда, не жалея сил. А. И. Чернышев вспоминает, что работать с Мальцевым было одно удовольствие. «Саша, – вспоминает он, – не только безупречно выполнял мои задания, но и сам все время предлагал что‑то новое, все время что‑то придумывал, искал. Он – импровизатор, умница».

Ты стал динамовцем весной, а осенью того же года А. И. Чернышев рекомендовал тебя в сборную СССР, и ты поехал в Канаду. Наверное, ты знаешь, тренера тогда упрекали: «Мальцев – мальчишка, рано еще ему в сборную». Но Аркадий Иванович верил в тебя. «Мне хотелось поддержать Сашу, – говорит он. – Я чувствовал, что на мое доверие он ответит замечательной игрой». Так и случилось. Ты стал сенсацией того сезона. На чемпионате мира 1969 года тебя признали лучшим игроком. Все восхищались виртуозностью, смелостью, находчивостью Мальцева. Все радовались тому, что в нашем хоккее появился такой великолепный мастер. «Слалом Мальцева», «Проблема Мальцева» – это заголовки из газет. (В разговоре со мной ты вспомнил, что в одном югославском журнале тебя назвали «Пеле на льду»). Лавина славы обрушилась на тебя в один миг. Автографы, интервью, цветы, награды…

Ты вдруг обнаружил, что у тебя огромное количество друзей. Тебя звали в ресторан. Тебя непременно хотели видеть во главе стола на банкетах, свадьбах и днях рождения. Когда ваша команда завоевала Кубок СССР, то на вечере, устроенном по этому поводу, каждый гость считал своим долгом «поднять тост с Мальцевым». А ты‑то добрый, ты никому не мог отказать.

Ты получил квартиру в новом доме. Друзей становилось все больше. Проводить свободное время в веселых компаниях стало делом привычным. Ты забросил учебу. Ты стал опаздывать на тренировки, пропускать их.

Слава вскружила тебе голову.

Не тогда ли прозвенел первый звонок?

Хотя внешне все было благополучно. Ты по‑прежнему забивал шайбы. Но игра твоя понемногу теряла прежний блеск.

Тебе, лидеру команды, тренеры многое прощали. А напрасно. Тренеры ведь не могли не знать, как опасна ржавчина. Она разъедала коллектив. «Мальцеву позволено, а нам?» – рассуждали другие игроки… Ты ведь знаешь, как прошлой осенью на несколько дней исчез из команды твой партнер по динамовской тройке Чичурин, не явился на очередную игру. Не ты ли подавал ему пример?

В «Динамо» был принят твой младший брат Сергей. Все говорили о том, что он может стать тебе достойным партнером. Сергей жил рядом, он во всем подражал тебе. («Кстати, где сейчас брат?» – спросил я. «Выгнали, – равнодушно ответил ты. – Они с Мишкиным в ресторане избили кого‑то»…) Не ты ли повинен в том, что не состоялся хоккеист Мальцев‑младший?

Терпение не безгранично. Всему приходит конец. И однажды прозвучал еще один звонок. Руководство команды сказало тебе: хватит, доигрался, снимаем с тебя звание заслуженного мастера спорта и дисквалифицируем на год. Говорят, ты заплакал. Ведь ты дня не можешь прожить без хоккея. Тебя простили и на этот раз.

А ты продолжал подводить тренеров, команду. Вспомни поездку на КамАЗ. Ты ездил на эту стройку в составе группы других спортсменов. Увы, и там нашлись доброхоты, щедро уставлявшие твой стол винными бутылками. А ты и не отказывался. После очередного угощения ты, капитан, находясь в веселом состоянии, умудрился сломать палец. До конца сезона оставалось еще несколько матчей, а команде пришлось выходить на лед без тебя.

Люди, которым небезразлична твоя судьба (а их очень много), писали письма в редакцию, спрашивали: что с Мальцевым, отчего год от года тускнеет его игра? «Слава» о твоих похождениях далеко разнеслась. «Помогите Мальцеву», – просили в своих письмах болельщики. Тебе пытались помочь. Но, в очередной раз извинившись перед тренерами и перед всей командой, ты назавтра втихую снова нарушал спортивный режим. Тебе верили. А ты, кажется, уверовал в свою безнаказанность…

«Мальцев – мой любимый хоккеист, – говорит А. И. Чернышев. – Я и теперь, когда уже не работаю с командой, не перестаю думать о его судьбе. Все жду, что Саша повзрослеет, опомнится… Захочет стать прежним – честным, благородным, лучшим по всем статьям». Видишь, капитан, в тебя и сейчас верят.

Твоя команда попала сегодня в незавидное положение. Восьмое место – разве к лицу оно знаменитому клубу? В «Динамо» пришел новый старший тренер, он молод, и представляю, как ему сейчас трудно. Стал ли ты опорой ему, капитан? Думаю, нет, не стал. Повел ли ты за собой команду? Нет. Будильник у тебя не сработал…

Помнишь, ты как‑то говорил, что «Динамо» – это твой дом и что надо быть патриотом своего клуба. При любых обстоятельствах. Забыл? Вспомни…

Тогда в автобусе мы не успели довести наш разговор до конца. Тебе надо было на лед: тренировка. Ты надел коньки, взял в руки клюшку и растворился среди других парней в бело‑голубой динамовской форме. Я на какое‑то время потерял тебя из виду. Но быстро нашел. Разве спутаешь с кем‑либо Мальцева, когда он на льду? Ты с легкостью обводил защитников, и шайбы после твоих бросков неизменно трепетали в сетке. Ты улыбался мне издали, словно хотел сказать: вот, мол, настоящий Мальцев, вот что он умеет делать, а все эти разговоры – чепуха. Однако, хорошенько подумав, решил я все же написать тебе это письмо. Не для того, чтобы Мальцева в очередной раз «пропесочили». Нет, не для этого. Чтобы оно побудило тебя задуматься об ответственности твоей перед самим собой, перед товарищами, перед своим клубом, перед хоккеем.

Не стоит, право, дожидаться очередного звонка. Ведь он, Александр, может оказаться последним. Понимаешь, последним».

По поводу этой статьи Мальцев расскажет следующее: «Юрзинов сделал это в отместку. Написал‑то статью Снегирев – его друг. Вы не представляете, как мне было обидно. Мечтал при встрече этому Снегиреву положить газету в шапку – и поджечь! Чтоб думал, прежде чем публиковать ерунду…

Меня вызвал Андропов. Я сказал, что в статье ни единого процента правды. Его помощники тут же подготовили письмо от моего имени. Опубликовали…»

Но это будет чуть позже, а пока свое «лыко в строку» вплел тренер Анатолий Тарасов. 18 февраля 1975 года «Комсомольская правда» опубликовала его статью «Спроси себя сам…». В нем автор делился своими размышлениями о состоянии морально‑нравственного климата в отечественном хоккее и часть письма уделил истории с Мальцевым. Приведу несколько отрывков из него:

«Я считаю, что публикация в «Комсомольской правде» своевременна, письмо написано в доброжелательном тоне. Хотя выступление газеты обращено к одному человеку – хоккеисту Александру Мальцеву, – оно должно отрезвляюще, как холодный душ, подействовать на всех тех, кому не хватает культуры, скромности и, наконец, терпения носить высокое звание спортсмена. Такие, увы, у нас есть…

Для меня, немолодого тренера, ты, Александр, когда‑то был откровением, большой радостью, светлой надеждой. С тобой всегда было приятно трудиться, интересно вести разговор, ты здорово смотрелся в матчах, а на тренировках был способен на самоистязание…

Быстро пролетело время, и ты из способного стал одним из сильнейших хоккеистов. Пришла пора, Александр, платить долги: свой опыт, свои знания передавать молодежи, благодарить не словами, а делом динамовский коллектив, воспитавший тебя…

Но для этого надо изменить отношение к себе, к своей жизни, многое пересмотреть в ней. Надо навсегда отвернуться от тех, кто тянет тебя в ресторан. Ты долгие годы был в боевом расчете победного советского хоккея. Останься в строю и сегодня, и завтра».

Естественно, Мальцеву, если он хотел продолжать свою карьеру в хоккее и дальше, надлежало ответить своим оппонентам на страницах той же «Комсомолки». Что он и сделал 20 февраля. В своем письме он писал следующее:

«Уважаемые товарищи! Я бережно храню номера «Комсомольской правды» за прошлые годы, в которых обо мне, тогда еще начинающем хоккеисте, говорилось немало хороших слов. Ваша газета всегда была и остается для меня добрым советчиком и наставником. Как это ни печально, но в том, что на страницах «Комсомолки» повилось открытое письмо в мой адрес, виноват только я сам. Мне горько было читать эти строки, но тем не менее я хочу сказать спасибо своей комсомольской газете за прямоту и искренность.

Понимаю, что возвратить потерянное доверие будет трудно. Но о другом не думаю. Сейчас, когда наша команда переживает трудные времена, я понимаю, что должен стараться еще больше, относиться к себе гораздо строже. Хочу делом доказать, что вы и все читатели, приславшие в ответ на публикацию свои письма, не напрасно верите в меня…»

К сожалению, доказать то, что он по‑настоящему осознал свою вину, Мальцеву сразу не удалось. В те самые февральские дни, когда «КП» напечатала его письмо, он в играх внутресоюзного чемпионата получил целых два десятиминутных штрафа за грубость и вынужден был пропустить одну игру. Короче, его нервы в те дни были не в самом лучшем состоянии.

Свое слово перед болельщиками Мальцев сдержал чуть позже. В начале апреля 1975 года в составе сборной СССР отправился на чемпионат мира и Европы в ФРГ и стал чемпионом. Он забил на турнире 8 голов и сделал 6 результативных передач.

В сезоне 1974/1975 московское «Динамо» заняло 6‑е место, а Мальцев не вошел в десятку лучших бомбардиров чемпионата. Однако уже в следующем сезоне (1975/1976) и команда, и ее капитан сумели реабилитироваться в глазах болельщиков: «Динамо» взяло «бронзу», а Мальцев, набрав 47 очков (28 забитых шайб + 19 результативных передач), занял 3‑е место в списке лучших бомбардиров первенства.

Заметим, что Мальцеву предложили играть в НХЛ, о чем он сам вспоминает следующим образом:

«Предлагали бежать еще и Якушеву с Третьяком. Никто, кроме нашей четверки, о переговорах не знал. Из гостиницы отвезли в какой‑то офис, с каждым беседовали отдельно. Для побега все было готово. Контракт мне предложили невероятный – четыре с половиной миллиона долларов! Но соблазна остаться у меня не было никакого. И не жалею. Я ответил: «Если останусь – народ не поймет». И Харламов эту фразу повторил: «Нас, Саня, народ не понял бы».

А на родине самая большая сумма, которую я держал в руках, была три с половиной тысячи рублей. Деньги у меня не задерживались. Даже сберкнижки никогда не было… Нам фирмачи приплачивали за рекламу клюшек. Играешь Koho – приносят конвертик. Тайком. В нем тысяча финских марок за год. Если же едем на Кубок Канады – сумма повышается.

Мы с Харламовым на эти деньги пластинки дефицитные покупали – коллекционировали. Но я всю коллекцию раздарил.

В рестораны мы попадали не часто – все время на сборах. Так, выскочишь в месяц раз. Любимый ресторан был в Архангельском, но далековато. Поэтому обычно встречались в центре. Харламов любил «Россию», там директриса знакомая. Все на высшем уровне. А мне нравился «Арагви»…»

В феврале 1976 года состоялись очередные Олимпийские игры в Инсбруке. На них сборная СССР вновь стала лучшей, а Мальцев стал одним из самых результативных игроков турнира – набрал 14 очков. Но затем последовал досадный провал.

Спустя два месяца Мальцев отправился в составе сборной СССР на очередной чемпионат мира и Европы (он проходил в польском городе Катовице). И вот там наши ребята выступили уже неудачно – заняли лишь 2‑е место, уступив «золото» сборной Чехословакии. В список пяти самых результативных игроков турнира не попал ни один советский хоккеист.

В мае 1976 года женился лучший друг Мальцева – Валерий Харламов. Наш герой был свидетелем со стороны жениха. С одной стороны, Мальцев был рад за друга, но с другой – грустил, поскольку понимал, что отныне Валерий уже не сможет быть частым гостем в их доме – в «трешке» на Башиловке (эту квартиру Александр и Сусанна Мальцевы получили от общества «Динамо» сразу после свадьбы осенью 1974 года). По словам С. Мальцевой:

«Пока Валера не был женат, он почти все выходные проводил с нами, был почти членом нашей семьи. Жил в нашем доме по 2–3 дня в неделю. На два голоса пели свою любимую песню «От зари до зари», которую пел румын Дан Спатару. Такая дружба, которая между ними существовала, сейчас – большая редкость, хотя оба, не забывайте, играли в разных клубах…»

Вообще с одной стороны Мальцеву повезло – в разные годы в составе сборной он успел переиграть с десятком разных хоккеистов, среди которых были и выдающиеся. Но с другой стороны – у него не было постоянных, наигранных партнеров, поэтому ему каждый раз приходилось приспосабливаться к новым игровым обстоятельствам. Часто это получалось, но иногда не очень. Вот и в 1977 году это проявилось со всей очевидностью.

Вспоминает Г. Твалтвадзе: «Помню, как, работая в газете «Гудок», я оказался в аэропорту Внуково в 1977 году, куда с неудачного для себя чемпионата мира возвращалась наша хоккейная сборная. Вышли наши хоккеисты, идут с грустными лицами, один на другого похож, и на этом общем фоне озаряет вспышка: вдруг возникают из‑за спин два неразлучных друга – Мальцев и Харламов. Одетые по последнему писку моды, идут, как люди из другого мира, как голливудские актеры или два человека, только что сошедших с подиума…»

Самое интересное, но на Олимпийских играх в Лейк‑Плэсиде в феврале 1980 года Мальцев уже играл с другими партнерами – Юрием Лебедевым («Крылья Советов») и Владимиром Крутовым (ЦСКА). И уже во втором матче, со сборной Голландии, эта тройка забила 8 голов (наши победили со счетом 17:4). Увы, но больше подобного не повторилось. В следующей игре, с поляками, одну шайбу в этой тройке забил лишь Мальцев, а в игре со сборной Финляндии отличились по разу Мальцев и Крутов.

В историческом матче со сборной США, который состоялся 22 февраля и который советская сборная проиграла 3:4, две шайбы забили именно игроки мальцевской тройки – сам Мальцев и Крутов. В последующих играх герой нашего рассказа стал автором еще одной шайбы, однако «золото» от нас уплыло к тем самым студентам‑американцам, которые сотворили на той Олимпиаде настоящее чудо (впоследствии именно так будет назван художественный фильм об этой победе сборной США). Однако у Мальцева есть свое объяснение этому «чуду»:

«Американцы под допингом были. Против сборной СССР не вышел никто из американцев, проходивших до этого допинг‑контроль. Все куковали в запасе. Вы фотографии‑то посмотрите с того матча. Человек, который разбирается, сразу скажет – парни не в себе. И во время матча мы это чувствовали. Если бы не допинг – результат был бы другой. Мы же незадолго до Олимпиады играли с этими студентами в Нью‑Йорке. Десять штук накидали (наши выиграли 10:3. – Ф. Р. ).

Лично мне анаболики никогда не предлагали. В сборной давали витамины – я спускал их в унитаз. Мы как‑то услышали, что каждая таблетка, которую принимает человек, вычеркивает 30 секунд из жизни. Вроде юмор – но задумались…

После поражения в Лейк‑Плэсиде Тихонов нам сказал: «Если увижу, что кто‑то выпьет, – разорву». Но на него внимания не обращали. Зашел Лева Лещенко, артисты из группы поддержки. Сели спокойно, выпили с ними. Потом Виталий Смирнов для нас накрыл… Сейчас‑то Тихонов признается, что это не мы, а он проиграл матч. Напрасно поменял Третьяка. Главная же ошибка – ставка на два первых звена. Те уже «наелись». А четвертое звено, где были Лебедев, Крутов и я, выиграло все микроматчи. Мы забросили 18 шайб, пропустили – ноль. Так давай нам‑то побольше времени – видишь же, кто сегодня играющий! Но Тихонов не замечал очевидного. Струсил он! В Лейк‑Плэсиде под конец напряженка была. Ирина Роднина стала трехкратной олимпийской чемпионкой, и пошли разговоры, что ей дадут Героя Соцтруда. Но только в том случае, если хоккейная сборная выиграет Олимпиаду. А раньше ведь как было? Хоккей взял золото – значит, Олимпийские игры для страны прошли успешно. В общем, все это нагнеталось, Тихонов тоже наверняка размышлял – как за победу отблагодарят? И дрогнул…»

Вот что вспоминает Александр о гибели Валерия Харламова: «Я хорошо помню свою последнюю встречу с Харламовым. Определяли состав на Кубок Канады. С Валеркой мы жили в одном номере. ЦСКА вернулся из Италии, с Кубка чемпионов. Харламов получил приз то ли лучшему игроку, то ли лучшему нападающему. И как раз там что‑то у них с Тихоновым произошло. Валерка мне сказал: «Чувствую, Тихон на Кубок Канады не возьмет». Так что для него большого удивления не было. А вот что именно случилось в Италии, знает лишь Тихонов…

Когда мы получили известие из Москвы о гибели Харламова, стали уговаривать Тихонова отпустить нас на похороны. Но он не отпустил. У меня до сих пор в ушах его слова: «Пришел один Харламов, придут и другие, такие же. Свет клином не сошелся». Мы отправились к Тихонову втроем – Васильев, Михайлов и я. Но что мы могли сделать? Играли товарищеский матч с канадцами в Эдмонтоне, и Тихонов меня освободил. Суперсерия еще не началась. Он видел мое состояние – никакого смысла выпускать. Слез не было, но лучше б были. А Михайлова с Васильевым заставил играть…»

Вспоминает А. Мальцев: «Я мог бы еще сыграть на зимней Олимпиаде в Сараево в 1984 году, но поругался с руководством. Высказал свою точку зрения. Сидел в кабинете Валентина Сыча – с Юрзиновым, Тихоновым и Петром Богдановым, председателем центрального совета «Динамо». В сборную вызвали человек шестьдесят. Вот я и подумал: зачем мне с молодыми тренироваться? Сказал: «Вы, Виктор Васильевич, сказали, что мы – профессионалы. Давайте я с «Динамо» буду тренироваться». До этого три раза подряд становился лучшим нападающим месяца. Но после той реплики о сборной пришлось забыть…»

Прощальный матч Александра Мальцева состоялся 22 декабря 1984 года (он же стал прощальным для Владислава Третьяка и Валерия Васильева). Сборная СССР в тот день переиграла команду Европы со счетом 7:3. После этого наш герой повесил коньки на гвоздь, перейдя на тренерскую работу – тренировал молодежь в «Динамо‑2». Но не заладилось. Почему? Вот как об этом рассказывает сам Мальцев:

«Мы провели на предсезонке три матча против основы, которую возглавлял Юрзинов. Так трижды моя команда выиграла. Дальше в Сокольниках одолели крепкий новокузнецкий «Металлург». Юрзинов увидел, что начальство меня начинает поднимать. И сделал черное дело… Поддушивать начал. Я плюнул и написал заявление. На этом моя тренерская карьера закончилась…»

А в конце 80‑х Мальцев снова вышел на лед в качестве полевого игрока. Правда, случилось это не у нас, а в Венгрии, где в сезоне 1989/90 Мальцев провел 13 игр за венгерскую команду «Уйпешт» и стал обладателем Кубка Венгрии. Вот что он говорит:

«Венгров совершенно не смущало, что я давно не играл. С «Динамо» вопрос они как‑то уладили. И предложили нам с Валерой Васильевым контракт на три месяца. Причем мы заработали там три тысячи форинтов. Сколько это в рублях, не помню, но нам казалось – нормальные деньги.

Но самое смешное – меня поставили защитником. Я постоянно играл в паре с Васильевым. Но все равно забивать успевал…»

Вернувшись на родину, Мальцев и здесь продолжал выходить на лед. Например, в середине 90‑х он играл в ветеранской команде «Русское золото», которую тренировал… Николай Эпштейн. Да, тот самый тренер, который в 1967 году вытащил Мальцева из «Олимпии» в Москву, но не уберег для своего «Химика» – талантливого игрока перехватило московское «Динамо».

Как вспоминает журналист В. Славин: «В середине 90‑х я как‑то набрался наглости и попросился поучаствовать в тренировке «Русского золота». Знаете, какое было самое сильное впечатление? Взгляд Мальцева! В нем не было превосходства, высокомерия. Александр Николаевич смотрел на меня с удивлением, мол, кто такой? Покажи, что умеешь! Когда мэтр понял, что способен я не на многое, потерял ко мне всякий интерес – если ты не конкурент, то что с тебя взять? Фирменное мальцевское кредо – всегда быть первым…»

А вот что сказал о Мальцеве Н. Эпштейн: «Саша и сейчас был бы неплох в чемпионате России: мысль, понимание игры – все при нем осталось, а эти качества никакая скорость не заменит. Но я Сашу не только за это ценю. Он как был честным, искренним парнем, так и до сих пор такой. Годы его не меняют. А еще он очень ранимый любой несправедливостью человек, что свойственно для истинных талантов».

В 1999 году Александр Мальцев был включен в Зал славы ИИХФ. А три года спустя случилась беда – ограбили квартиру Мальцева. По его словам:

«Грабителей так и не нашли. Я и к друзьям из органов обращался. И в воровской мир удочки забрасывали – бесполезно. Хоть я знаю, кто навел. Имеются для этого основания. Это человек из мира хоккея, но мы с ним играли в разных командах. А объяснение его поступку – зависть. Хотя тогда он миллионером был. А сейчас нищий ходит. Почти спился…

Для меня это был колоссальный удар. Вынесли все подчистую, квартиру разгромили. Чтоб привести ее в божеский вид, нам с женой потребовался месяц. У меня 30 марта истек срок оплаты сигнализации. И на следующий день залезли. Мы в это время были на даче. Возвращаемся, а дома все вверх дном! Даже мои медали унесли. Но друзья из Олимпийского комитета заказали копии.

Мой друг Алишер Усманов предлагал переехать в новый дом на Кутузовском проспекте. Мы с женой Сусанной даже успели посмотреть квартиру. Но подумали‑подумали… И решили никуда не срываться…»

В апреле 2009 года Мальцев справил юбилей – 60 лет. В связи с этим на его родине, в Кирово‑Чепецке, в спорткомплексе «Союз» состоялся матч между ветеранами сборной СССР, московского «Динамо» и кирово‑чепецкой «Олимпией». Тогда же юбиляр дал интервью газете «Вятский край», где заявил: «Горжусь, что я вятский. Горжусь Кирово‑Чепецком. И очень хочу, чтобы хоккей на Вятской земле развивался. Верю в его лучшую судьбу…»

О своем нынешнем житье‑бытье Мальцев поведал следующее: «С хоккеем не расстаюсь. Но теперь это ветеранская деятельность. Являюсь вице‑президентом ветеранского клуба «Динамо». Вместе с Виталием Семеновичем Давыдовым помогаем бывшим игрокам команды решать их различные проблемы и продлить их хоккейную молодость.

Мой сын не пошел по моим стопам – он работает в одной из фирм по компьютерам. Растут у него две дочки. Так что я уже дед…»

Кстати, пенсия у полковника погранвойск Александра Мальцева 30 тысяч рублей. Плюс Олимпийская стипендия – 32 тысячи. Родная Кировская область приплачивает ему 15 тысяч. И 7 тысяч он получает как почетный гражданин Кирово‑Чепецка. Получается неплохая сумма – 84 тысячи. Как говорит сам спортсмен: «На жизнь хватает».

В том же 2009 году Банк России объявил о выпуске в обращение памятной серебряной монеты номиналом в 2 рубля из серии «Выдающиеся спортсмены России» с изображением А. Мальцева. Следует отметить, что в истории Российской Федерации это первая монета, на которой помещен портрет ныне живущего человека. В советское время единственной монетой с портретом живущего человека был рубль с изображением Валентины Терешковой.

Между тем тот юбилейный год запомнился Мальцеву не только с радостной стороны. Именно тогда умерла от рака его жена Сусанна. «Лечение не помогло. Слишком поздно обнаружили опухоль. У нас как раз была годовщина свадьбы – 35 лет. Столик в ресторане заказали. Но накануне в три часа ночи Сусанна умерла…»

Спустя какое‑то время Мальцев стал жить с новой женщиной.

«Маргариту я много лет знаю – у нее дача через дом от нашего. Одному тяжело было. Мог и спиться. Но Марго вытащила из этого состояния…»

Весной 2013 года на российские экраны вышел художественный фильм «Легенда № 17», главным героем которого был Валерий Харламов. В фильме нашлось место и для прообраза Александра Мальцева – эту мимолетную роль исполнил актер Денис Сердюков. Вскоре после премьеры журналисты спросили у Мальцева: видел ли он этот фильм? Тот ответил:

«Нет. По этому поводу хочу спросить, почему вы из Анатолия Тарасова делаете легенду? Он был старшим тренером сборной всего два года. В остальное время возглавлял национальную команду Аркадий Чернышев. А Тарасов был вторым тренером. Плюс Тарасов никого не воспитал. В ЦСКА всегда приходили уже готовые лучшие кадры страны. Ведь красно‑синие через армию могли завербовать кого угодно. Не надо делать из него культовую фигуру…»

 

«Бурлак» на льду. (Валерий Васильев) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

 

Валерий Васильев родился 3 августа 1949 года в станице Волхово Чудовского района Новгородской области. Его отец – Иван Александрович – был капитаном советской армии, специалистом по минированию, и его воинская часть располагалась в Волхово. Мать будущего хоккеиста – Валентина Петровна Васильева – была домохозяйкой. На момент рождения Валерия в семье был еще один сын – Олег – 1947 года рождения.

Своего отца Валерий практически не видел. Почему? Вот как об этом вспоминал сам хоккеист:

«Отца я совсем не помню, его убили через два месяца после моего рождения. Он всю войну прошел. Был капитаном, специалистом по минированию. После нее поступил в Ленинградскую академию. Его часть базировалась недалеко от Волхова, и папа ездил на попутных поездах в Питер учиться. Как‑то подсел в товарняк, а там зэков везли. Один заключенный просит: «Дай попить». Отец дал. Конвоир на него попер, мол, не положено. Слово за слово и едва ли не в драку. А тут станция Волхово. Поезд слегка притормозил, и отец спрыгнул. Конвоир, с которым он поругался, схватил винтовку и выстрелил в спину. Потом объяснял, что решил, это заключенный убегает…

Папа погиб 27 сентября, и мы переехали в Горький к родне мамы. Она работала продавцом в молочном магазине. Жили скромно, но не бедствовали. Родственники здорово помогали. К тому же у нас со старшим братом Олегом был доходный бизнес. Ловили птиц и продавали по червонцу. Огромная сумма, ведь бутылка вина стоила 92 копейки, а водка – два двенадцать. Старшие ребята, среди которых было немало уголовников, охотно принимали нас в свою компанию, и мы целыми днями пропадали на улице. Она и стала нашим вторым домом…»

Семья Васильевых жила на территории стадиона «Динамо» и это позволяло Валерию заниматься спортом. В 10 лет его приняли в хоккейную секцию, где его первым тренером стал Игорь Петрович Троицкий, а в 15 он уже играл в классе «Б» за мастеров горьковского «Динамо», поскольку у него было отличное сложение – в деда уродился, двухметрового здоровяка с кулаками‑кувалдами, да и мама у парня была женщина крупная.

Весной 1967 года, на исходе чемпионата СССР 1966/67, Васильева из «Динамо» перевели в «Торпедо» на три последних матча чемпионата, причем в одном из них торпедовцы принимали московское «Динамо». Именно в этих играх Васильева и приметил Аркадий Иванович Чернышев и позвал его в свою команду. Вспоминает В. Васильев:

«После игры подходит Аркадий Чернышев: «Паспорт есть?» – «Да», – я как раз только его получил. Он кладет паспорт в карман: «Приедешь за ним в Москву». В июле вызвали на базу в Новогорск, и там казус произошел. Сижу на лавочке, смотрю, как футболисты тренируются. Лев Иваныч Яшин меня заметил и кричит: «Чего расселся! Побей‑ка мне». Я не растерялся: «Пожалуйста…» Вдарил несколько раз. Яшин: «Молодец!» Тут Чернышев подъезжает, и ко мне: «Ты чего здесь делаешь?» А Бесков недоумевает: «Аркадий Иваныч, это ж мой!» – «Нет, это мой», – отрезает Чернышев. У Мальцева, кстати, похожая история случилась. Бесков едва Сашу в футбол не забрал. Я против него по классу «Б» и в футбол, и в хоккей играл. Так что знали друг друга еще до «Динамо», куда пришли в один год…»

Тем же летом Васильев отправился с «Динамо» на сборы в Эстонию. А осенью стал защищать цвета «Динамо» в сезоне 1967/1968. Сначала он выступал в паре со Станиславом Петуховым, а с середины сезона – с Виталием Давыдовым, который стал его подлинным наставником.

В 1968 тренер молодежной сборной СССР Николай Пучков пригласил Васильева на первый в истории чемпионат Европы среди юниоров, на котором сборная СССР заняла 2‑е место, а молодого динамовца назвали лучшим защитником первенства. В следующем сезоне на таком же турнире сборная взяла уже золотые медали.

В сезоне 1968/1969 московское «Динамо» заняло 3‑е место, отстав от чемпиона, «Спартака», на 13 очков (35 против 48). А в следующем сезоне (1969/1970) динамовцы откатились на 5‑ю позицию, отстав от лидера, ЦСКА, на 30 (!) очков (49 против 79). Однако, несмотря на столь скромный результат, именно тогда Васильева взяли в первую национальную сборную.

Вспоминает Васильев: «В сборной Чернышев нас с Мальцевым опекал, относился к нам как отец родной. Все разрешал. Тарасов как‑то говорит: «Адя, твой, мне кажется, курит». Чернышев отмахивается: «Да не может быть. Ты перепутал». Тарасов не унимается: «Точно курит. Я видел». Аркадий Иваныч меня вызывает: «Отдай сигареты». – «Берите». – «Не смей показываться на глаза Тарасову». Прикрывал, но мог и твердость проявить. По ходу матча молча сидит, сидит у борта, а потом подойдет сзади, да как обложит трехэтажным и обратно садится…»

Между тем той же весной изменения произошли и в личной жизни Васильева – он познакомился с девушкой, которая затем станет его женой. Вот его собственный рассказ об этом:

«30 апреля 1972 года гуляли на свадьбе у Саши Якушева. И ночевать вместе с Толей Мотовиловым (форвард «Динамо» 60–70‑х годов. – Ф. Р. ) поехали к друзьям. Утром сходили на демонстрацию, а по пути с нее встретили друзей Мотовилова – известных клоунов Ротмана и Маковского. Циркачи пригласили к себе домой отметить праздник. Там я с Татьяной, подругой Гали Карелиной (это жена Мотовилова), познакомился поближе. На следующий день назначил свидание, через год поженились…»

Вспоминает В. Перетягин (друг детства А. Мальцева): «Хорошо помню свою первую поездку в Москву в начале 1970‑х годов. Я тогда играл в хоккей и учился в минском институте физкультуры. В Минск возвращался с каникул в родном городе. Была середина августа, и я подумал, дай, думаю, наберу телефон Саши Мальцева, может, там находится и его брат Серега, с которым мы играли в Кирово‑Чепецке. Звоню, трубку поднимает Саша, я представляюсь. Он мне успевает сказать: «Приезжай, с Валерой Васильевым познакомлю!» Я лечу на всех парах в знаменитую квартиру Саши на проспекте Мира и действительно вижу там Васильева с Мальцевыми. «Привет, студент, – говорят мне ребята. – Присаживайся за стол, выпьем на дорожку шампанского, тебе же лететь на самолете». Говорю им: «Я ненадолго, мне бы в аэропорт не опоздать». А Васильев мне говорит: «Не торопись, студент, присаживайся, расскажи нам, как ты учишься».

В общем, эти посиделки с шампанским, а я тогда почти не пил, закончились тем, что я проснулся привязанным на приставном диване в самолете АН‑12, уже когда он приземлился в столице Белоруссии. Вместо подушки у меня была спортивная сумка, с которой я ехал. Отвязываюсь, открываю сумку, а там лежит буханка белого хлеба, колбаса и записка, написанная легендарным защитником «Динамо» и сборной СССР: «Это, студент, тебе, чтобы было чем позавтракать». Уже потом узнаю, что они отправили меня в Минск на последнем рейсе, который улетал в час ночи, провели меня через регистрацию к самолету и уложили спать. Велик был тогда авторитет Саши Мальцева и Валеры Васильева. Перед ними открывались любые двери. Жалко, что записку не сохранил…»

За физическую силу и жесткость в игре в «Динамо» Васильева прозвали «бурлаком» и «горьковским хулиганом». По словам Сергея Мальцева (младшего брата А. Мальцева):

«Если бы, наверное, не спорт и не занятия хоккеем, действительно быть бы Валере предводителем местных хулиганов. Силища у него была неимоверная. А сам он был парень отчаянный. Я однажды видел, как он своим кулаком, без последствий для кулака, проломил внушительную доску, да так, что в ней образовалась дырка.

Оказавшись в 17 лет в «Динамо», я на одной из первых тренировок в 1972 году попытался посостязаться в мощи с Валерием Васильевым. Решил я обойти его, пробравшись вдоль борта, крадусь с шайбой, пробросил ее вперед и думаю: сейчас от Васильева увильну. Ну и махнул клюшкой ему по ребру, а сам локтями работаю. Васильев был попросту ошарашен. Смотрю, меня держит даже не двумя руками, а одной перчаткой, рот открыт у него, и говорит так недоуменно: «Ты куда, малой, полез?» А я не угомонился, еще раз толкнул его локтями. Вдруг он так прижал меня к борту, все по правилам, что кости хрустнули. У меня помутнело в глазах, я чуть не сполз на лед. Ребята покатились со смеху, а мне раз и навсегда стало понятно, что с «горьковским хулиганом» такие номера не прокатят…»

Вспоминает партнер по сборной Евгений Зимин:

«Васильев, по‑моему, остается эталоном защитника высокого класса. Он был силен и в обороне, и в нападении. Искусен и в катании на коньках, и в технике управления шайбой, и в силовой борьбе.

Жестче этого защитника я не встречал. И в то же время Валерий играл не грубо – чисто, без нарушения правил. Но если нужно, давал острастку любому грубияну. В этом убедились, в частности, канадские профессионалы, предложившие нам в 1972 году грязную игру. По‑моему, Васильев был единственным хоккеистом нашей сборной, которого нимало не смутили неожиданные для советских спортсменов безобразные вспышки грубости заокеанских игроков. Он сумел дать им сдачи. Больше того, своим настроем на жесткую силовую борьбу Валерий психологически подавлял канадцев. И тот, кто хоть раз попытался с ним в этом посоперничать, тут же терял охоту: после первого же единоборства старались больше не сближаться с лидером нашей сборной…

Васильев играл правым защитником, а я – правым нападающим (Зимин играл в «Спартаке». – Ф. Р. ). Поэтому в игре мы сходились с ним очень редко. Но когда доводилось встретиться лицом к лицу, то я, признаюсь, чувствовал себя неуютно. Да и левому форварду «Спартака» Борису Майорову, несмотря на его высочайшее мастерство, приходилось нелегко в матчах с «Динамо».

На льду Валерий был неустрашимым, активным, агрессивным бойцом, а вне площадки – добродушным, отзывчивым, надежным товарищем, никогда не хвастающимся своей огромной физической силой…»

А теперь послушаем самого Валерия Васильева: «Мы не то что не умели вести силовую борьбу с элементами грязной игры и постоянными провокациями – мы не так были воспитаны. Не были приучены к тому, что наказывать можно не только за подлый прием, что врезаться в тело для канадцев и есть настоящий хоккей. Потом стало понятно, что они многое и кроме этого могут. Мне в чем‑то было легче, чем ребятам в той Суперсерии, – может, потому, что быстрее понял, что к чему…»

В 1973 году наш герой женился. Его женой стала та самая Татьяна, с которой он познакомился в апреле прошлого года. В том же 1973 году у них родилась дочь Елена.

Вспоминает журналист В. Дворцов: «Когда Валерий в ударе, вокруг него как бы круг образуется – никому из соперников не хочется подъезжать к этому «отчаянному парню». Васильев, пожалуй, и самый невозмутимый хоккеист, которого мне приходилось видеть. Помню, буквально всю нашу делегацию он поразил своим хладнокровием в Ванкувере осенью 1974 года. Сборная СССР проигрывала заключительный матч второй хоккейной серии канадской команде с крупным счетом – 2:5. Во время одной из кратких остановок игры к нам с Николаем Озеровым подъехал Валерий и, облокотившись на бортик, как ни в чем не бывало поинтересовался:

– Как там в шахматы претенденты сыграли? (речь идет о матче претендентов на мировую шахматную корону между Анатолием Карповым и Виктором Корчным. – Ф. Р. )

– Ничья, – ответили мы хоккеисту.

– Ну и у нас тут ничья будет, – без тени сомнения, громко, так, чтобы слышали журналисты и товарищи по команде, провозгласил Васильев и отъехал к центру площадки.

Когда закончилась игра (вничью 5:5), Валерий вновь подъехал к нашей скамейке, подмигнул нам и напомнил:

– Я говорил, будет ничья! Пожалуйста, получите!»

Рассказывает В. Юрзинов: «Когда меня просят коротко охарактеризовать Валеру Васильева, мне на ум приходит одно, зато какое слово – глыба. Во всем. В своей исполинской физической мощи, в своем поведении по отношению к себе и товарищам, в своей манере игры, в благородстве и мужестве. Мне кажется, он сам не знал предела своих возможностей, настолько они были безграничны. Но не меньше его внешней физической силы меня впечатляла его огромная внутренняя сила. Думаю, если бы Валера в свое время, как говорят у нас, соблюдал спортивный режим, то мог бы запросто, с его‑то физическими данными, играть и по сегодняшний день».

В декабре 1975 года в Москве прошел очередной Приз «Известий». Наши ребята выиграли все три матча и завоевали почетный кубок. Васильев играл в паре с Гусевым и забил две шайбы: финнам (6:2) и шведам (5:3). А спустя несколько дней отправился в заокеанское турне вместе с командой ЦСКА (кроме него из «Динамо» туда включили и Александра Мальцева). Армейцам предстояло сыграть четыре матча с лучшими клубами НХЛ (еще четыре игры достались «Крыльям Советов», в состав которых были включены спартаковцы). Армейцы выступили достойно: выиграли две встречи, одну проиграли и одну свели вничью. Васильев голами не отметился, зато это сделал его одноклубник Мальцев – одна забитая шайба + одна голевая передача.

Не подкачали, кстати, и «Крылышки»: три победы и одно поражение.

А потом были зимние олимпийские игры в Инсбруке (Австрия) в феврале 1976 года. Васильев играл в паре все с тем же Гусевым в первом звене (Михайлов – Петров – Харламов) и отметился одним голом (с ФРГ) и двумя голевыми передачами (такие же показатели были и у Гусева). Наши взяли «золото», одолев в решающем матче сборную ЧССР со счетом 4:3.

23 марта завершился чемпионат СССР по хоккею. «Динамо» в этот раз поднялось – заняло 3‑е место, отстав от лидера, «Спартака», всего на 5 очков (45 против 50).

Между тем в мартовском турне сборной СССР по Швеции (две игры) тренеры решили наигрывать Васильева с разными партнерами. В итоге один матч он играл со своим одноклубником Виталием Филипповым (третье звено – Мальцев – Жлуктов – Капустин), другой – с Юрием Ляпкиным (второе звено – Шалимов – Жлуктов – Якушев). Голами не отметился.

Однако на чемпионате мира и Европы в польском городе Катовице в апреле 1976 года Васильев играл со своим прежним партнером – Владимиром Лутченко (Гусева в сборную не вызвали) в первом звене (Михайлов – Петров – Харламов). Эта пара отыграла все десять матчей и забила шесть шайб: Васильев – 5 (+ 2 голевые передачи), Лутченко – 1 (+ 1). Но все старания были напрасными – тот турнир наши ребята проиграли, потерпев три поражения и заняв лишь 2‑е место (отстали от лидера, сборной ЧССР, на 6 очков).

А осенью состоялся первый Кубок Канады, куда наша сборная отправилась в экспериментальном составе (без нескольких ведущих игроков). Однако Васильева в состав включили, поставив его в пару с его молодым одноклубником Зинэтулой Билялетдиновым во второе звено (Балдерис – Мальцев – Капустин). На том турнире советская сборная заняла лишь 3‑е место. В итоге, так феерически начавшись (с победы на Олимпиаде), тот год заканчивался для нашей сборной двумя громкими провалами (в Польше и Канаде).

Впрочем, в декабре горькую пилюлю удалось подсластить на Призе «Известий», который сборная СССР сумела отстоять. Однако Васильев, игравший в паре с Лутченко во втором звене (Викулов – Жлуктов – Александров) результативностью не отличился: 0 голов, 0 голевых передач.

19 марта 1977 года закончился 31‑й по счету чемпионат СССР, в котором московское «Динамо» взяло серебряные медали (впервые после 1972 года). От лидера, ЦСКА, динамовцы отстали на 7 очков. А спустя две недели Васильев в составе сборной отправился в товарищеское турне по Скандинавии, где играл в паре со своим молодым одноклубником из «Динамо» Василием Первухиным. Голами они не отметились, однако сыграли вполне надежно во всех четырех матчах. В итоге новый старший тренер сборной СССР Виктор Тихонов взял Васильева и Первухина на чемпионат мира и Европы в Вене. Эта пара защитников играла в третьем звене и забила по одной шайбе. Однако Васильев был признан лучшим защитником турнира и в третий раз вошел в символическую сборную мира.

Между тем второй год подряд сборная СССР не сумела взять «золото» турнира, причем если в прошлом году мы были вторыми после сборной Чехословакии, то в Вене стали третьими, пропустив вперед себя сборные ЧССР и Швеции. Кстати, в игре с последними Васильев совершил «детскую» ошибку – небрежно послал шайбу через центр поля, и швед Эриксон, подхватив ее, мощным щелчком послал в сетку наших ворот. Счет стал 2:1 не в нашу пользу. А чуть позже тот же Эриксон забил нам и третью шайбу.

Однако в сентябре наши ребята хоть немного, но реабилитировались – выиграли Приз «Руде право» в Праге. Однако в декабре последовала новая «ложка дегтя» – сборная СССР проиграла сборной ЧССР Приз «Известий», уступив им в решающей схватке с разгромным счетом 3:8. Так крупно наши сборной ЧССР еще не проигрывали. Васильев и Первухин забили по одному голу.

26 марта завершился чемпионат СССР по хоккею, где «Динамо» снова заняло 2‑е место, отстав от лидера, ЦСКА, на 13 очков. В том сезоне у динамовцев блистала плеяда молодых форвардов: Петр Природин (забил 20 шайб), братья Владимир и Александр Голиковы (первый забил 18 шайб, второй – 19). Так что в «Динамо» тогда происходила смена поколений, которая в скором времени должна была заменить ветеранов. Но у последних еще есть силы в запасе.

В апреле в составе сборной СССР Васильев отправился в турне по Скандинавии, где играл в паре с Первухиным. Было сыграно четыре матча, в которых наша сборная одержала четыре победы. Васильев играл в трех и забил одну шайбу. После чего сборная отправилась в Прагу, где в апреле должен был проходить очередной чемпионат мира и Европы. Васильев сыграл все 10 матчей и забил 3 шайбы, сделав столько же результативных передач. На том турнире наша сборная сумела наконец вернуть себе титул чемпиона после двухлетнего перерыва.

Однако для Васильева тот турнир запомнился… первым инфарктом. По его же словам: «Меня хоккей тремя инфарктами «наградил». Первый получил на золотом чемпионате мира 78 в Праге. Перенапрягся сильно. Лутченко сломался, Цыганков – тоже, и решающий матч с чехами играли в три защитника. Тихонов и Юрзинов отвернулись, мы сами менялись, а нужно было обязательно в две шайбы выиграть. Сердце прилично прихватило. Вернулся в Москву, сделал кардиограмму, врачи ужаснулись: «Да у вас инфаркт был». Но я никому об этом не сказал. Еще два перенес, когда играть закончил. А лет десять назад операцию на сердце сделал.

Вообще сейчас, оглядываясь назад, частенько задумываюсь – а со мной ли все это было? Только фотографии и убеждают, что все это – моя жизнь…»

Минуло всего четыре месяца, и в сентябре Васильев снова был привлечен в сборную, которая отправилась на турнир «Руде право» в Прагу. Пара защитников Васильев – Первухин играла в третьем звене, молодежном (Макаров – Шостак – Лаврентьев). И этот турнир наши ребята выиграли, победив чехословаков трижды: 8:2, 5:4 и 5:4. Васильев ни голами, ни голевыми передачами не отметился.

А вот в декабре на другом «газетном» турнире – Приз «Известий» – Васильев играл уже не с Первухиным (тот встал в пару с З. Билялетдиновым), а с молодым хоккеистом Виктором Хатулевым из рижского «Динамо». Это был очень мощный защитник, не чуравшийся силовой борьбы (часто «размазывал» соперников по борту). Эта пара играла в четвертом звене (Фроликов – Шостак – Макаров), и Васильев забил одну шайбу, сделал две голевые передачи. Главный приз достался нашей сборной.

Больше с Хатулевым Васильев не играл, поскольку судьба последнего сложилась драматично. Спустя два месяца после известинского турнира – 29 января 1979 года – Хатулев в составе рижского «Динамо» играл в Москве с ЦСКА и в одном из эпизодов повел себя грубо с судьей – оттолкнул его от себя. За это его диквалифицировали на несколько игр. Потом он вернулся в строй, но в сборную его больше не вызывали. Хатулев сильно пил (даже зашивался, будучи игроком) и ушел из жизни сравнительно молодым: его найдут мертвым на улице в октябре 1994 года, ему было 39 лет.

В декабре 1979 года на Призе «Известий» Васильев играл с тем же Стариковым, но уже во втором звене (Макаров – Жлуктов – Балдерис). Забил один гол (в матче с Канадой – 5:2). А в матче против чехословаков пару Васильев – Стариков перебросили в первое звено (Михайлов – Петров – Харламов). Между тем накануне игры случилось ЧП. Какое? Послушаем рассказ самого В. Васильева:

«В 1979 году на Призе «Известий» мы обыгрывали всех подряд. Оставался матч с чехами, который, как я считал, ничего не решал. Сидим на базе в Новогорске, говорю Харламову: «Ну что, турнир мы выиграли. Пойдем в магазин, возьмем шампанского…» Ну отпраздновали. Вернулись после отбоя. Я предлагаю: «Пойдем в бассейн». Мы попарились в баньке, а потом и искупались. Вылезаем из воды и… Тихонов стоит. На утро собрание: «Вы отстранены от игры». Мы – к Михайлову, Петрову, мол, похлопочите, порвем чехов. Тихонов смилостивился. Харлам две положил, а я на шайбу как под пулемет кидался. Да еще приговаривал на скамейке Михайлову – капитану сборной, скажи, чтобы Тихонов слышал: берите пример с Васильева. Виктор Васильевич уловил и поддакивает: «Да, да, играйте, как Васильев» (наши тогда выиграли 3:2. – Ф. Р. ). Но, видимо, с подачи Тихонова после турнира «Золотую клюшку» как лучшему игроку Европы дали не мне, а Михайлову…»

На зимних олимпийских играх в Лейк‑Плэсиде в феврале 1980 года Васильев опять играл в паре со Стариковым, но во втором звене (Скворцов – Жлуктов – Балдерис). Как мы помним, наши ребята «рвали» там всех подряд (Японию обыграли 16:0, Голландию – 17:4, Польшу – 7:1, Финляндию – 4:2, Канаду – 6:4), причем Васильев забил один гол (голландцам). Но потом жребий свел нас со студентами из США, которые на эмоциях (а кто‑то утверждает, что на допинге) сумели одолеть советскую сборную со счетом 4:3. А потом и сборную Финляндии. В итоге именно американцы стали тогда олимпийскими чемпионами. Так Васильеву не суждено было стать трижды олимпийским чемпионом.

Впрочем, он не сумел стать и чемпионом СССР, поскольку в мае 1980 года, когда завершился 34‑й чемпионат СССР, его родное «Динамо» снова не смогло опередить ЦСКА и заняло 2‑е место, отстав от чемпиона на 13 очков (67 против 80).

В апреле, когда сборная СССР отправилась в Швецию на Кубок Шпенглера, Васильева туда не взяли. Однако в сентябре Васильева снова включили в состав сборной на товарищеские игры со сборными Финляндии и Швеции. Наш герой играл в паре со своим одноклубником Юрием Вожаковым, со Стариковым в четвертом звене. Голами он не отметился.

В сентябре было три товарищеских матча со сборной ЧССР, где Васильев снова играл то с Вожаковым, то со Стариковым в том же четвертом звене. Видимо, его игра не слишком вдохновила тренеров, после чего на традиционный декабрьский турнир на Приз «Известий» Васильева не взяли. Наши тогда турнир выиграли.

Однако на чемпионат мира и Европы в Стокгольме (Швеция) в апреле 1981 года Васильев попал – играл в паре с Сергеем Бабиновым во втором звене (Шалимов – Шепелев – Капустин). Играл очень вдохновенно и внес весомый вклад в очередное чемпионство сборной СССР. И хотя ни голами, ни голевыми передачами не отметился, однако был включен в символическую сборную мира в составе: вратарь – П. Линдмарк (Швеция); защитники – В. Васильев (СССР), Л. Робинсон (Канада); нападающие – С. Капустин, А. Мальцев, С. Макаров (все – СССР).

17 мая закончился 35‑й чемпионат СССР по хоккею. На этот раз московское «Динамо» опустилось на одну ступеньку вниз – заняло 3‑е место, пропустив вперед себя ЦСКА и «Спартак».

А в сентябре подоспели сразу два международных турнира: Приз «Руде право» в Праге и 2‑й розыгрыш Кубка Канады.

После заключительного матча премьер‑министр Канады Пьер Эллиот Трюдо торжественно вручил Валерию Васильеву Кубок Канады. А затем вышла неувязка. В раздевалку советской сборной под трибунами монреальского «Форума» в сопровождении полицейских заявились председатель оргкомитета закончившегося соревнования и хранитель Галереи хоккейной славы в Торонто и потребовали… вернуть им приз, заявив, что победители получат вместо него копию, а сам Кубок Канады вернется в Торонто. Однако турнир‑то проводился под эгидой Международной лиги хоккея на льду (ЛИХГ), в Уставе которой было четко прописано, что команде‑победительнице каждого турнира вручается определенный заранее спортивный трофей. Когда канадцам зачитали этот раздел из Устава, они сдались – согласились передать Кубок Канады победителям, правда не сейчас, а в декабре, во время традиционного розыгрыша Приза «Известий». Но история на этом не закончилась.

Среди канадских болельщиков нашлись такие люди, которые расценили действия своих спортивных чиновников как оскорбление. После чего предприниматель из Виннипега Джордж Смит обратился к соотечественникам с призовом: собрать деньги и заказать копию Кубка. В итоге эта акция имела успех: копия Кубка была доставлена в Москву самолетом и 14 октября 1981 года ее вручили капитану сборной СССР Валерию Васильеву.

В феврале 1982 года наш герой выступал в турнире «Руде право» в Праге, играя в паре с Бабиновым во втором звене (Шалимов – Шепелев – Капустин). А в апреле отправился на чемпионат мира и Европы в Хельсинки и Тампере (Финляндия), играя с теми же партнерами. Тот турнир наши выиграли, обогнав сборную ЧССР (2‑е место) на целых 7 очков (19 против 12). Васильев забил один гол и сделал две голевые передачи. Как оказалось, это был его последний чемпионат мира и Европы – больше в сборную СССР его не вызывали.

Тем временем 14 мая 1982 года завершился чемпионат СССР по хоккею. Столичное «Динамо» не смогло улучшить прошлогодний результат и заняло все то же 3‑е место, отстав от лидера, ЦСКА, на 6 очков (72 против 78).

В том же году Васильев второй раз стал отцом – у них с Татьяной родилась еще одна дочь, которую они назвали Катей.

В следующем сезоне (1982/1983) история повторилась – динамовцы снова были бронзовыми призерами. После чего Васильев повесил коньки на гвоздь, хотя у него были планы попасть на зимнюю Олимпиаду‑84. По его словам:

«Я мечтал сыграть на Олимпиаде 84 года в Сараево, но Тихонов не пригласил. Хотя после того как из сборной ушел Михайлов, именно по инициативе Тихонова и Юрзинова перед Кубком Канады 81 меня назначили капитаном. Моисеев, собиравшийся тогда возглавить «Динамо», убеждал Тихонова: «Возьми Васильева, возьми, он сейчас – лучший». Но тот предпочел Стельнова. После этого стимулов продолжать карьеру у меня не осталось. Тем более что и в «Динамо» начали гнобить. Придумали, что я устарел, не поддаюсь управлению, да еще и режим нарушаю. Тут как раз в «Динамо» из ЦСКА приходит Моисеев, который очень на меня рассчитывал. Но в руководстве клуба ему быстро дали понять, что Васильев отправлен в расход…»

Прощальный матч Васильева состоялся 22 декабря 1984 года – сборная СССР обыграла команду Европы со счетом 7:3. А спустя пять лет Васильев уехал в Венгрию, где провел один сезон (1989/1990) в команде «Уйпешт» (сыграл 15 матчей).

На момент ухода Васильева из большого хоккея статистика его результативности выглядела следующим образом: в чемпионатах СССР провел 619 матчей, забил 71 гол; в чемпионатах мира и Европы, Олимпиадах – 116 матчей, 18 голов.

В последующем Васильев работал вице‑президентом ХК МВД, генеральным менеджером в ХК «Крылья Советов» (2007). Был заместителем председателя Попечительского совета клуба «Витязь».

В августе 2011 года его назначили на должность советника президента «Динамо» (Москва). Васильев отвечал за воспитание молодежи, принимал участие во всех мероприятиях под эгидой клуба.

Как мы помним, еще в 1978 году Васильев перенес на ногах инфаркт. Потом таких у него случится еще два. В итоге прожил выдающийся хоккеист всего 62 года. Он скончался 19 апреля 2012 года. По словам А. Мальцева:

«В больницу к Валере никого не пускали – врачи запретили. Когда последний раз он слег, ясно было, что уже не вернется. До операционной довезли, посмотрели – и ничего не стали делать. Бесполезно. Две операции у него было, и опять прихватило. Думаю, Валерка понимал, что умирает. Стал совсем замкнутый. 56 грамм выпьет – и все…»

А вот что рассказала вдова хоккеиста Татьяна: «У Валеры отказывали почки. Это сердечная недостаточность. 12 лет тому назад у него была операция на сердце, и врачи говорили, что он еще долго проживет после нее. Его положили в 52‑ю больницу на искусственную почку, однако попала какая‑то инфекция, и он заболел двухсторонним воспалением легких. И оторвался клапан в сердце…»

Похоронили легендарного хоккеиста Валерия Васильева на Троекуровском кладбище в Москве.

 

«Инфант террибль» советского хоккея. (Борис Александров) Чемпион зимних Олимпийских игр (1976, Инсбрук)

 

На небосклоне отечественного хоккея звезда этого спортсмена сияла недолго. Однако в этом была исключительно его собственная вина: слишком молодым он хлебнул звездной славы, чтобы суметь расчетливо распорядиться ею. Такое в спорте (да и не только в нем) случается часто: самый известный случай – судьба талантливого футболиста Эдуарда Стрельцова. Правда, хотя герой нашего рассказа и ушел из жизни почти в одном с ним возрасте, однако обстоятельства его ухода выглядели иначе.

Борис Александров родился 13 ноября 1955 года в Усть‑Каменогорске в рабочей семье. В хоккей начал играть еще в раннем детстве в дворовой команде. Играл с таким азартом и энтузиазмом, что однажды попался на глаза тренеру детской спортивной школы «Торпедо» (благо «коробка» стояла прямо напротив Дворца спорта). Так с 11 лет Александров попал в большой хоккей. Спустя пять лет он уже играл в команде мастеров того же усть‑каменогорского «Торпедо».

Александров играл на позиции левого крайнего нападающего и в команде был одним из лучших в этом амплуа. Его коньком были прекрасный дриблинг, хорошая скорость и феноменальное чутье на голевые моменты. Александров никогда не боялся обострять игру, смело шел в борьбу на любом участке поля – будь то бортик в углу площадки или «пятачок» перед воротами. Не обладая богатырским телосложением и высоким ростом (174 см), Александров в то же время отличался настоящей спортивной дерзостью и никогда не боялся вступать в силовые единоборства с более рослыми соперниками. Все перечисленные качества и делали его настоящей звездой в составе родной команды.

В 1973 году слава о талантливом хоккеисте достигла пределов Москвы – о нем узнал тренер ЦСКА Анатолий Владимирович Тарасов. И немедленно пригласил 17‑летнего юношу в свой прославленный коллектив. Отказаться от такого предложения мог только сумасшедший. Редчайший случай: чтобы забрать Александрова в Москву, за ним приехал помощник Тарасова Константин Локтев. Однако когда в июле того же года Александров появился на первой тренировке армейцев, практически все игроки не смогли сдержать своих улыбок: уж больно низковат был рост у нового приобретения. Даже присутствовавший на тренировке журналист Леонид Трахтенберг это отметил, подумав: «Ну, сейчас богатыри‑защитники просто размажут новичка как соплю по борту». Каково же было удивление всех присутствующих, когда Александров, подхватив шайбу чуть ли не в своей зоне, виртуозно разделался сразу с двумя защитниками и забил красивейший гол.

В первом своем сезоне в ЦСКА (1973–1974) Александров выходил не на все игры, однако когда появлялся на льду, в грязь лицом не ударял – 8 шайб соперникам все‑таки вколотил. В итоге в конце 73‑го года Александров был приглашен в молодежную сборную СССР, которой предстояло принять участие в первом неофициальном чемпионате мира среди юниоров, проходившем в Ленинграде 27 декабря 1973 – 6 января 1974 года. И вот там Александров раскрылся во всей красе: забил шесть голов и сделал одну результативную передачу. Не умаляя заслуг остальных игроков сборной, стоит все же отметить, что во многом именно игра Александрова позволила нашей команде взять золотые медали чемпионата. Правда, на счету Александрова был и один антирекорд: он заработал больше всех в команде штрафных минут – 22. В дальнейшем в спортивной судьбе нашего героя так будет всегда: он будет много забивать, но еще больше будет зарабатывать штрафных минут. Эта несдержанность в последующем сыграет с ним злую шутку.

Спустя несколько месяцев Александров принял участие в чемпионате Европы среди юниоров в Швейцарии, и хотя там советская сборная стала всего лишь второй, Александров вновь был на коне: забил 8 шайб и сделал 7 результативных передач. Он стал лучшим бомбардиром чемпионата. Затем последовал спад. В декабре 74‑го Александров в составе молодежной сборной отправился на чемпионат мира, и хотя наша команда стала чемпионом, Александров в число лучших бомбардиров не вошел – на его счету было всего лишь две заброшенные шайбы. Но наш герой наверстал свое в регулярном чемпионате страны. Он закончился в мае 1975 года, и ЦСКА в очередной раз праздновал победу. Для Александрова это была первая золотая медаль внутреннего чемпионата. Он забросил 20 шайб, заняв по результативности третье место в команде, пропустив вперед себя таких мастеров, как Борис Михайлов и Владимир Петров.

Естественно, столь результативная игра молодого форварда не могла остаться без внимания со стороны тренеров первой сборной страны Бориса Кулагина и Константина Локтева. В ноябре 1975 года они пригласили талантливого 19‑летнего форварда на тренировочный сбор, включив его в число кандидатов на поездку на Олимпийские игры в Инсбрук. Свой первый официальный матч за первую сборную Александров сыграл 11 ноября. Игра проходила в Праге, где нашей сборной в товарищеском матче противостояла команда Чехословакии. Александров играл в своей привычной армейской тройке, где его партнерами были Владимир Викулов и Виктор Жлуктов. Однако ни один из них ни голами, ни результативными передачами не отметился. Хотя общий итог матча оказался в нашу пользу – 5:3.

Неудачное выступление в Праге стало поводом к тому, чтобы не включить Александрова в состав нашей сборной, которая в декабре выступила на традиционном турнире на Приз «Известий» (наши стали победителями). Однако в составе ЦСКА Александров в конце того же декабря отправился в Канаду и США, где армейцам предстояло скрестить клюшки с лучшими клубами НХЛ. Первая игра состоялась 28 декабря в Нью‑Йорке с местными «Рейнджерсами» (в их составе выступал легендарный Фил Эспозито). Александров показал себя во всем блеске своего таланта: забил гол и смело участвовал во всех силовых единоборствах с рослыми «рейнджерсами», что было для последних большим открытием – они привыкли к тому, что советские хоккеисты всегда стараются избегать прямых силовых единоборств, а этот 11‑й номер армейцев, из‑за своего роста выглядевший на поле как подросток, буквально сам искал столкновений.

Не подкачал Александров и в главном матче Суперсерии – с «Монреаль Канадиенс», который состоялся 31 декабря 1975 года. При счете 3:2 в пользу «Канадиенс» именно Александров на 45‑й минуте сравнял счет и не позволил канадцам вырвать победу. Короче, именно в той серии игр звезда Бориса Александрова засияла в ЦСКА в полную мощь. Вот почему накануне отлета первой сборной на Олимпиаду в Инсбрук Кулагин и Локтев снова включили его в состав команды. И, в общем, не ошиблись. Пусть Александров ничего фантастического не показал, но две шайбы все‑таки забил. Хотя невыразительной игре Александрова было свое объяснение: у него не было постоянной тройки. Его ставили то рядом с Петровым и Харламовым, то со Жлуктовым и Капустиным (или Мальцевым). Между тем наша сборная в Инсбруке стала сильнейшей, и очередная золотая медаль оказалась в копилке Александрова (четвертая по счету, учитывая и всесоюзный чемпионат).

После победы на Олимпиаде Александров имел все шансы два месяца спустя отправиться на чемпионат мира в Катовице. Тем более что и в регулярном чемпионате страны наш герой тоже блистал. И пускай золотые медали чемпионата‑76 достались столичному «Спартаку», а вечно первые армейцы на этот раз довольствовались «серебром», уступив чемпиону всего два очка, однако Александров вновь был в числе лучших.

Как ни странно, но вхождение в число лучших игроков первенства не стало поводом к тому, чтобы взять Александрова на чемпионат мира в Катовице. Говорят, этому воспротивился Борис Павлович Кулагин, который не любил Александрова за его дерзкий и своенравный характер. И в последних играх чемпионата СССР этот характер проявился во всей красе – Александров буквально не вылезал со скамейки штрафников. Впрочем, эта беда приключилась тогда не только с ним одним, а со многими армейцами. Они вернулись после Суперсерии на родину и стали чуть ли не самой грубой командой регулярного чемпионата страны. Самый вопиющий случай произошел во Дворце спорта в Лужниках 13 марта 1976 года, когда ЦСКА играл против воскресенского «Химика».

В том матче безобразно вели себя многие армейцы. Так, ветеран команды Владимир Викулов совершенно распоясался и дважды был удален на 5 минут за грубость. Но от ветерана не отставала и молодежь. Во втором периоде на скамейке штрафников оказались сразу все (!) нападающие второй тройки ЦСКА в лице Бориса Александрова, Виктора Жлуктова и того же Викулова. А чуть позже к ним присоединился и Владимир Петров, «награжденный» двумя двухминутными штрафами. Короче, это была не игра, а бой гладиаторов на льду. Вот почему, когда спустя несколько дней тренеры национальной сборной протрубят сбор команды, Александрова в нее не включат. Тренер Борис Кулагин тогда заявит: «Когда игрока сборной подводят нервы, у него пропадают такие важные качества, как выдержка и умение владеть собой в сложных игровых ситуациях. Александрову необходимо дать время подумать над тем, как избавиться от такого недуга в дальнейшем…»

Возвращение Александрова в первую сборную состоялось в августе 76‑го, когда у руля команды встал Виктор Тихонов. Правда, это было его временное пребывание на этом посту, вызванное тем, что Кулагину и Локтеву дали отдохнуть, а на Кубок Канады решено было послать экспериментальную сборную. Именно ее и доверили Тихонову. Он включил в нее сплошь одну молодежь, оставив из ветеранов лишь несколько человек (Третьяка, Гусева, Лутченко, Васильева, Мальцева, Викулова).

С Александровым Тихонов близко познакомился, когда тренировал вторую сборную страны, но их отношения там нельзя было назвать хорошими. После первой же игры Тихонов устроил Александрову форменный разнос: мол, и до шайбы жаден, и в пас не играешь, и в центр зря лезешь – твое дело играть по краям. Александров в ответ ему нагрубил, поскольку в ЦСКА привык играть именно так (этому его еще Тарасов научил, который придерживался другой тактики: самый короткий путь к воротам – через центр). Однако, несмотря на натянутые отношения с молодым игроком, Тихонов на Кубок Канады его взял, поскольку, поступи он иначе, его бы никто не понял – ветеранов не было, а из молодых игроков Александров был одним из лучших.

На Кубке Канады наша сборная выступила неудачно: заняла 3‑е место. Александров на турнире забил всего лишь две шайбы и сделал три голевые передачи. Не лучше выступил он и на традиционном турнире на Приз газеты «Известия», который проходил в Москве в декабре: один гол и одна голевая передача (в игре с канадской командой из ВХА «Виннипег Джетс»). Однако даже несмотря на столь низкую результативность форварда, тренеры не сбрасывали его со счетов, когда прикидывали в уме состав сборной, которой весной предстояло ехать в Вену на очередной чемпионат мира. Но в итоге Александрова в Австрию не взяли. И виноват в случившемся был только он сам.

В силу своего характера достойно пройти сквозь «медные трубы» Александров не сумел. В 17‑летнем возрасте попав в лучший клуб страны, к двадцати годам он уже чувствовал себя чуть ли не гением. С рядовыми игроками команды, с теми, кто в отличие от него звезд с неба не хватал, разговаривал через губу, а с иными ветеранами – грубо и пренебрежительно. Как ни странно, но руководство команды относилось к этому снисходительно. Александрову вне очереди предоставили отдельную квартиру, помогли купить автомобиль, который в те годы относился к атрибутам роскошной жизни. И женат он был не на простой девушке, а на дочери великого актера Николая Крючкова Элле (их знакомству способствовал коллега Александрова по ЦСКА Виктор Жлуктов, который некоторое время предоставлял молодым людям свою квартиру для встреч, поскольку своей у Александрова тогда еще не было). Короче, на почве звездной болезни у парня, как говорили раньше, закружилась голова, а сегодня выражаются куда резче – снесло крышу.

Как я уже отмечал, характер у Александрова был не сахар: взрывной, импульсивный. Привыкший везде и всюду только побеждать, он не умел с достоинством проигрывать и, когда это происходило, чаще всего превращался на хоккейной площадке в драчуна и хулигана. Именно поэтому по части штрафных минут Александров лидировал не только в ЦСКА, но и в регулярном чемпионате страны. А поскольку дисциплина в тогдашнем ЦСКА находилась не на самом высоком уровне, урезонить молодого хоккеиста было некому. Вот он и превратился в этакого «инфант террибль» отечественного хоккея. В итоге все это привело к печальным последствиям.

7 февраля 1977 года во Дворце спорта в Лужниках состоялся очередной матч чемпионата СССР по хоккею. Играли два принципиальных соперника – «Спартак» и ЦСКА. Несмотря на то что эти команды в турнирной таблице разделяла пропасть – ЦСКА лидировал, а «Спартак» плелся в хвосте, – однако ажиотаж вокруг матча все равно был огромный – лишние билетики спрашивали еще у выхода из метро «Спортивная». Хорошо помню эту игру по нескольким причинам: во‑первых, в тот день мне стукнуло 15 лет, во‑вторых, в ходе него произошел инцидент, который наделал много шума в спортивных кругах. Однако расскажем обо всем по порядку.

Игра началась с яростных атак «Спартака». Давно болельщики народной команды не видели своих кумиров такими нацеленными на ворота соперников, как в те несколько минут в начале игры: в течение трех смен спартаковцы не выпускали армейцев из их зоны. Если бы Третьяк тогда пропустил шайбу, дальнейший ход игры мог сложиться совсем иначе. Но голкипер № 1 мирового хоккея выстоял, передав свою уверенность и партнерам по команде. В итоге армейцы оправились от первого шока и пошли в наступление. И уже на 11‑й минуте Харламов зажег красный свет за воротами Зингера. Однако спустя две минуты Брагин восстановил равновесие.

Роковой для спартаковцев стала 19‑я минута игры, когда в их ворота с интервалом в несколько секунд залетели сразу две шайбы: отличились Михайлов и Викулов. Потом во втором периоде, на 22‑й минуте, Жлуктов увеличил разрыв – 4:1. Казалось, что после этого судьба матча уже решена. Но тут спартаковцы совершили невозможное: Куликов (30‑я) и Пачкалин (35‑я) сократили разрыв до минимума. На трибунах началась настоящая свистопляска: речевки спартаковских болельщиков одна за другой стали сотрясать своды Дворца спорта. Вдохновленные поддержкой трибун хоккеисты в красно‑белых свитерах бросились на штурм ворот Третьяка… и прозевали атаку на свои ворота. На 38‑й минуте Петров вновь увеличил разрыв до двух шайб. А потом произошло то, что навсегда выбило спартаковцев из колеи.

До конца второй двадцатиминутки оставалось меньше минуты. Шайбой в спартаковской зоне владел армеец Борис Александров, когда спартаковец Валентин Гуреев ловким финтом отнял у него резиновый кружок. Разобидевшись на соперника, Александров ударил его кулаком в спину, но Гуреев, не обращая внимания на тычок, устремился в зону соперника. Александров бросился следом. Погоня длилась недолго: когда Гуреев находился в углу армейской зоны и собирался отдать пас кому‑то из своих партнеров, ему в спину на полной скорости врезался Александров. Гуреев со всей силы ударился головой о борт и потерял сознание. Судья немедленно дал свисток. Так как нарушение было очевидным, да еще явно грубым, Александров был отправлен на скамейку штрафников на 5 минут. А Гуреева унесли с площадки на носилках, после чего на «Скорой помощи» отправили в больницу – он получил сильнейшее сотрясение мозга. Стоит отметить, что в 1964–1966 годах, когда Александров был еще подростком и только собирался прийти в усть‑каменогорское «Торпедо», Гуреев два года играл в нем на позиции центрального нападающего.

Этот инцидент видели миллионы зрителей: и те, кто сидел во Дворце спорта, и те, кто наблюдал за встречей по телевизору. Среди моих друзей были болельщики ЦСКА, так вот когда на следующий день мы обсуждали этот эпизод, даже они дружно осудили поступок Александрова. Как я уже говорил, этот хоккеист, обладая небольшим ростом и весом, отличался весьма драчливым характером. Не скрою, когда ЦСКА играл против канадских профессионалов, многим болельщикам (и мне в том числе) очень импонировала смелость Александрова: наконец‑то, говорили мы, в нашем хоккее появился парень, который не дает себя в обиду. Но когда эти же качества он стал применять на родных просторах, от былого восторга не осталось и следа. А все потому, что практически все эпизоды силовой борьбы с участием этого хоккеиста перерастали в обыкновенную драку. Устрой Александров нечто подобное на улице, его бы сразу упекли на 15 суток в кутузку. А на хоккейной площадке ему все сходило с рук. Как писал по следам этого инцидента журналист «Советского спорта» Д. Рыжков:

«Мне не раз приходилось слышать этакое снисходительное: «Ну что вы (то есть мы, журналисты) придираетесь к Борису. Он еще мальчишка. Повзрослеет – поумнеет».

Взрослеть Александров действительно взрослеет. Но умнеть?! Этот «мальчик» даже не подъехал к лежащему на льду Гурееву, а в раздевалку шел с этакой ухмылкой на лице… Вальяжной походкой, вразвалочку шествовал Александров по коридорам Дворца спорта. Шуба, пробор – все как полагается. А мне вспомнились первые послевоенные годы: эдакие молодцы в кепках‑малокозырочках с челкой, свисающей на низкий лоб, и их наглое: «А ты шо‑о?!» Тогда в темных переулках можно было столкнуться со шпаной, желающей покуражиться.

Эти типы давно ушли в прошлое. И вот на тебе: на ледяной арене, залитой светом прожекторов, перед тысячами зрителей хоккейный шлем вдруг обернулся той самой кепкой‑малокозырочкой…»

Говорят, зрителем того матча был сам Леонид Брежнев, который тоже возмутился инцидентом с участием Александрова. «Что этот мальчишка себе позволяет?» – якобы молвил генсек и приказал разобраться, хотя сам болел за ЦСКА. К делу подключили Главное политуправление Советской армии. Уже на следующий день после игры в команде ЦСКА было собрано открытое комсомольское собрание, которое посетил помощник начальника Главпура по комсомольской работе В. Сидорик. Выступившие на собрании капитан команды Борис Михайлов, комсорг Владислав Третьяк, игроки Николай Адонин, Виктор Жлуктов и другие резко осудили неспортивный поступок Александрова. Один из тренеров команды, обращаясь к Александрову, сказал:

«Александров, еще выступая за команду Усть‑Каменогорска, страдал зазнайством, хотя действительно был сильным игроком. С ним приходится много работать в нашей команде. После серьезных разговоров он мог на некоторое время сдерживаться, но потом снова возникали рецидивы. Ни один советский спортсмен не может так поступать, как поступил Александров. Стыдно здесь сидеть всему руководству клуба и краснеть за твои действия, Борис».

Итогом собрания стало объявление провинившемуся строгого выговора. В тот же день по этому поводу собралась и спортивно‑техническая комиссия федерации хоккея, которая тоже вынесла свой вердикт: Александров был дисквалифицирован на две игры. Однако едва про это решение стало известно в Спорткомитете СССР, там посчитали его слишком мягким и пообещали вынести Александрову более суровое. Сказано – сделано: СТК наложил на хоккеиста условную дисквалификацию до конца сезона. В случае повторного нарушения хоккеисту грозило немедленное запрещение выступать за хоккейные команды мастеров.

В результате Александрова не включили в состав сборной команды страны, которая в апреле должна была отправиться на чемпионат мира в Вену. Не помогло даже то, что ЦСКА в том году стал чемпионом страны, а Борис Александров вновь вошел в число сильнейших хоккеистов Советского Союза, забросив 24 шайбы и сделав 17 голевых передач. Но это было еще не все.

Настоящим шоком для всех болельщиков страны, а в особенности для армейских, стало то, что чуть ли не на следующий день после того, как ЦСКА завоевал золотые медали, было объявлено, что тренер команды Константин Локтев отправлен в отставку. Говорят, сам Локтев узнал об этом на праздничном банкете по случаю завоевания «золота» первенства. С ним был шок, он доехал до дома чуть ли не в невменяемом состоянии. Однако для сведущих людей такой поворот событий не был неожиданным.

Поводом к этой отставке послужил инцидент 7 февраля, когда Александров тяжело травмировал спартаковца Гуреева. ЦСКА и до этого вызывал массу нареканий своей грубой игрой, но власти закрывали на это глаза, учитывая, что эта команда является флагманом советского хоккея и на ее основе комплектуется первая сборная страны. Но случай с Гуреевым переполнил чашу терпения. Позволять, чтобы наш хоккей превратился в аналог канадского с его хамством и грубостью, никто не собирался. И ЦК КПСС, по инициативе самого Брежнева, отдал команду Спорткомитету произвести замену тренера в ЦСКА, с тем чтобы новый наставник навел там железную дисциплину. Так у руля армейского коллектива встал Виктор Тихонов. А когда наша первая сборная с треском провалилась на чемпионате мира в Вене (апрель – май), заняв там 3‑е место, Тихонов был назначен и старшим тренером национальной сборной.

Первое, что сделал Тихонов, встав у руля ЦСКА, взялся за наведение порядка в прославленном коллективе. Далось ему это нелегко, поскольку авторитет у него на тот момент был не ахти какой (всего лишь бывший тренер рижского «Динамо»), а в армейском коллективе был собран целый сонм звезд советского хоккея. Как вспоминает сам Тихонов:

«Как и все люди, связанные с хоккем, я немало слышал, разумеется, о «железном» Тарасове, о его неслыханно твердом характере, о «железной» дисциплине в армейском клубе. Впрочем, не только слышал о Тарасове, но и знал его уже много лет.

Уверяю читателя, что ничего этого не было в том ЦСКА, в который попал я. Не было не только «железной» дисциплины, но и элементарной – с точки зрения требований, принятых в современном спорте…

Некоторые мастера могли справиться с любыми заданиями тренера, но не хотели тренироваться с полной отдачей сил и потому порой увиливали от работы. Тон здесь задавал Владимир Петров. Едва начались серьезные тренировки, как он обратился к врачу. Я слышал, что Володя и раньше не проходил полностью подготовительный период. Как только начинался базовый цикл подготовки, он тотчас же жаловался на недомогание… Владимир говорил мне: «Я знаю лучше всех, сколько мне надо тренироваться». Или: «Я могу нарушать спортивный режим, на мне это не отражается». И выдвигал главный, с его точки зрения, аргумент: «У меня свои взгляды на хоккей, на тренировку». Короче, Петров вел себя в коллективе как отдельный коллектив. Работать с ним оказалось непросто…

Когда один из руководителей поверил, что требования тренера не причуды, что и вправду хорошо бы навести в команде порядок, он с изумлением спросил меня:

– Что же, вы и с Петровым воевать собираетесь? Зряшное это дело и неперспективное. С ним сражались и Тарасов, и Кулагин, и Локтев, все впустую… Так что если вы действительно хотите решительных мер, то вам надо именно Петрова в первую очередь гнать… Тогда и остальные, менее знаменитые, задумаются…

Но я так поступать не хотел…»

Придя в команду, Тихонов убрал из команды трех хоккеистов: Александра Гусева, Виктора Кузнецова и Владимира Палилова. Самым именитым среди них был Гусев, который играл в ЦСКА с 1967 года, семь раз в его составе становился чемпионом страны и трижды завоевывал Кубок СССР. Он также был игроком первой сборной и дважды в ее составе брал «золото» чемпионатов мира и Европы. Но все эти регалии не помогли Гусеву остаться в тихоновском ЦСКА. По словам самого тренера: «Конечно, Гусев был первоклассный по своему времени защитник… Но это не означает, что у Александра было право на поблажки.

Не знаю, как и почему все это началось. Знаю, что немало усилий в борьбе с ним за него самого приложили и Тарасов, и Кулагин, и Локтев. Знаю, что и наказывали они его, и на матчи не ставили, и из сборной выводили. И все впустую. Не смог ничего сделать и я.

Думаю, что парня упустили в молодости, если не в юности…»

Что касается Бориса Александрова, то он тоже имел все шансы распроститься с ЦСКА. Эти шансы были даже гораздо выше, чем у Гусева, поскольку Александров… совершил уголовное преступление. Причем как раз в те самые дни, когда к руководству командой пришел Тихонов – в июне 1977 года.

Все произошло теплым летним вечером, когда Александров возвращался из гостей, будучи в изрядном подпитии. Поскольку на общественном транспорте добираться он не привык – звезда как‑никак! – хоккеист отправился прямиком на остановку такси. А там уже выстроилась очередь из страждущих. Когда Александров понял, что ему придется куковать в очереди, в нем взыграло самолюбие. Короче, едва к стоянке подъехало такси, хоккеист шагнул к нему первым. Что вызвало законное возмущение очереди, в частности 55‑летней женщины, которая стояла перед Александровым. Дама схватила наглеца, уже успевшего опуститься на сиденье автомобиля, за руку и стала вытягивать его обратно из машины. Александрова это, естественно, возмутило до глубины души и он ударил женщину кулаком в лицо. Однако умчаться восвояси ему так и не пришлось: возмущенные очередники набросились на хоккеиста и стали шпынять его со всех сторон. Александров вяло отбивался. И неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка, если бы к месту происшествия не подоспела милиция. Виновника происшествия задержали и завели на него уголовное дело по статье 112 ч. 1 УК РСФСР. Хоккеисту грозило тюремное заключение сроком до трех лет, однако благодаря руководству ЦСКА, которое вовремя вступилось за талантливого форварда, дело удалось замять. Говорят, пострадавшей дали «отступных», после чего она забрала свое заявление из прокуратуры. С Александрова было взято очередное клятвенное обещание исправиться.

32‑й чемпионат СССР начался 1 октября 1977 года. Александров вошел в него в хорошей форме и практически в каждом матче отмечался либо голами, либо голевыми передачами. Это позволило пригласить его в первую сборную страны, которая в декабре выступала на турнире на приз газеты «Известия». Александров сыграл во всех трех матчах, однако ни голами, ни передачами не отличился. Это было последнее появление Александрова на льду в форме игрока национальной сборной. А спустя месяц закончилось пребывание Александрова и в ЦСКА.

В субботу, 28 января 1978 года, он сыграл свой последний матч в столице в составе прославленного армейского клуба против «Спартака». Дворец спорта в Лужниках в тот день был забит до отказа – пришло 12 тысяч зрителей. Интрига у матча выдалась на редкость интересной. Уже к 10‑й минуте игры счет был 4:1 в пользу армейцев. Когда на 11‑й минуте Борис Александров увеличил разрыв до 5:1, практически ни у кого из зрителей, наблюдавших за игрой как во Дворце спорта, так и по телевизору, не осталось сомнений в том, что игра сделана. Как вдруг спартаковцы встрепенулись. В течение нескольких минут они забили подряд три шайбы, тем самым сократив разрыв до минимума. Казалось, что еще чуть‑чуть, и им удастся и вовсе обыграть армейцев. Но этим надеждам не суждено было сбыться. На 40‑й минуте Владимир Петров забил в ворота «Спартака» шестую шайбу, и игра завершилась победой ЦСКА 6:4.

Несмотря на то что Александров неплохо сыграл тот матч, да и в целом в чемпионате выступал отменно, забив за четыре месяца 24 шайбы, из состава ЦСКА его исключили. Поводом к этому послужил очередной конфликт с Тихоновым. Это случилось в Ленинграде, куда ЦСКА приехал, чтобы сыграть парные игры с местным СКА. После первой встречи Александров вышел из гостиницы, чтобы подышать свежим воздухом, и встретился у входа со своей старой знакомой – фигуристкой Мариной Леонидовой. Молодые люди мирно беседовали, когда на них натолкнулся Тихонов, возвращавшийся в гостиницу. Тренер повел себя не лучшим образом: стал грубо отчитывать Александрова. А в конце своего монолога бросил оскорбительную фразу: мол, завтра игра, а ты тут с проститутками стоишь. Александров не стал себя сдерживать и ответил тренеру адекватно: послал его куда подальше. В итоге, вернувшись в Москву, Тихонов отправил его в ссылку – в липецкий СКА МВО.

В своей книге Тихонов про ленинградский скандал не упоминает, но достаточно места отводит своим отношениям с Александровым. Цитирую:

«Начав работать с командой, вплотную познакомившись с хоккеистами, я увидел, что Борис – парень, безусловно, одаренный, талантливый, но уж очень избалованный и не то что капризный, скорее просто вздорный. Боюсь, что уже таким он попал в ЦСКА.

Я поразился, услышав, как плохо отзывались о нем хоккеисты. Иногда ложно понимаемое товарищество побуждает спортсменов защищать своего провинившегося партнера, но здесь все, к сожалению, было проще: команда не пожалела Бориса и рассталась с ним без особых, прямо скажем, огорчений. Знаю, что хоккеисты без подсказок тренеров пытались что‑то объяснить Александрову, спорили, ругались с ним, причем воевали с ним игроки с разными взглядами и темпераментами, разного возраста. Предлагали отчислить Бориса из команды и Анатолий Фирсов, и Геннадий Цыганков…

В лучшие годы Александрову были свойственны необычная обводка, смелость, игровая сметка. Его напористость и удачливость бросались в глаза. Впрочем, в глаза бросались и его грубость, хамство, откровенная неприязнь к соперникам… Дисциплины для Бориса не существовало. Я наказывал его уже не раз и по‑разному: снимал с игры, выводил из состава команды до конца сезона. Он каялся, просил простить его в последний раз. Прощали, но все опять начиналось сначала…»

Отправляя Александрова в Липецк, Тихонов обещал ему, что в случае примерного поведения там его обязательно вернут обратно в ЦСКА. Но тренер лукавил. За все время пребывания Александрова в Липецке ни один из действующих тренеров ЦСКА туда не приезжал и его житьем‑бытьем там не интересовался. Приезжал только один Анатолий Тарасов, который искренне переживал за талантливого хоккеиста, но посодействовать ему в деле возвращения в ЦСКА не мог – с мнением великого тренера в армейском клубе уже не считались.

Тем временем многомиллионная армия фанатов хоккея не забыла об Александрове. Поскольку СКА МВО играла в первой лиге, имя его перестало мелькать в прессе. Как итог: во многие газеты посыпались письма, где звучал один‑единственный вопрос: где Александров? Когда об этом стало известно в Спорткомитете, была дана команда сообщить поклонникам форварда, что Александров как хоккеист кончился. 28 декабря 1978 года в «Комсомольской правде» была опубликована статья С. Шачина «Форвард за бортом». В заметке рассказывалась вся подноготная конфликта Александрова с ЦСКА, которая до этого от большинства болельщиков была скрыта. Упоминалась его грубость на льду, плохие отношения с товарищами по команде, сообщалось даже об уголовном деле, которое было заведено на Александрова по факту уличного хулиганства. Короче, читатель узнал шокирующие подробности из жизни своего кумира. Были даже приведены слова А. Тарасова, который до этого был чуть ли не единственным человеком, кто поддерживал Александрова. Цитирую:

«У тебя, Борис, постоянно проявлялись черты эгоизма – и житейского, и игрового, ибо и то и другое всегда перекликается. Ты думал прожить жизнь один, не хотел делить славу с другими. Ты не замечал большой дружбы, которая многие годы связывает Петрова, Михайлова и Харламова, помогает им с честью выходить из самых суровых испытаний. Ты не смог оценить дружбы Анатолия Фирсова, который рекомендовал тебя в ЦСКА, и дружбы твоего замечательного партнера по тройке Владимира Викулова, который от всей души хотел помочь тебе стать выдающимся хоккеистом. И поэтому в трудную минуту у тебя не оказалось настоящего друга… Ты не научился уважать старших – и поэтому устроил драку на стоянке такси, и едва не докатился до суда… Поэтому ты стал неприятен даже тем ветеранам ЦСКА, которые на редкость доброжелательно относятся к людям…»

Свою заметку автор заканчивал следующими словами: «Спортсмен оказался эгоистом. И эгоизм погубил в нем спортсмена».

По всем законам того времени статья подобного содержания должна была поставить крест на спортивной судьбе героя публикации. Но этого не произошло. Целый год Александров провел в ссылке в Липецке, мечтая вернуться в высшую лигу. Однако ЦСКА назад его не брал, а едва он заводил речь об увольнении из армии, ему и в этом отказывали. Но мир не без добрых людей. Весной 1979 года Борис Кулагин, который пришел к руководству «Спартака», уговорил Министерство обороны уволить Александрова с тем, чтобы он перешел в их клуб. И уже в июле бывший армеец перешел в стан своих некогда принципиальных соперников, а с сентября снова заиграл в высшей лиге. Такая вот гримаса истории: два года назад Александров едва не сделал инвалидом игрока красно‑белых Валентина Гуреева, а теперь именно «Спартак» предоставил ему шанс вновь заиграть в высшем дивизионе. Кстати, Гуреев на тот момент в «Спартаке» уже не играл.

Видимо, соскучившись по настоящему хоккею, Александров бился в том чемпионате как зверь: и себя не жалел, и соперников не щадил. И звено, в котором он играл, – Шалимов – Рудаков – Александров, – стало настоящей бедой для всех без исключения команд высшей лиги, забивая в каждом матче по нескольку голов. В итоге на долю этого звена из 195 спартаковских шайб выпало 73 (Шалимов – 34, Александров – 22, Рудаков – 17). По системе гол+пас Александров набрал 45 очков и занял 10‑е место в списке лучших бомбардиров чемпионата. Правда, числился за Александровым и антирекорд – в «Спартаке» он был самым заядлым штрафником, насобирав за сезон 52 минуты штрафного времени (вторым был Александр Кожевников, у которого набралось на четыре минуты меньше). Во многом именно из‑за своей несдержанности Александров отрубил себе все пути возвращения в первую сборную страны. Хотя вряд ли могло быть иначе, поскольку у руля сборной стоял все тот же Виктор Тихонов, который к Александрову относился более чем плохо. Впрочем, в 1980 году из «Спартака», который в том чемпионате занял 3‑е место, в национальную сборную не был приглашен не только Александров, но вообще никто.

Следующий сезон в «Спартаке» (1980–1981) сложился для Александрова гораздо хуже, чем предыдущий. Виной всему серьезная травма, которую он получил в разгар сезона, – перелом ноги. Два месяца Александров проходил в гипсе, а когда его сняли, сыграть в полную силу уже не смог и большую часть времени провел на скамейке запасных. В итоге, несмотря на то что красно‑белые заняли 2‑е место, Александров в десятку лучших бомбардиров уже не вошел, забив всего 7 шайб. На этом его карьера в «Спартаке» закончилась. Он имел все шансы остаться в высшей лиге, – его с удовольствием брали к себе и саратовский «Кристалл», и «Ижсталь», – но Александров предпочел уехать к себе на родину в Усть‑Каменогорск, в «Торпедо». Оно хоть и выступало в первом дивизионе, но роднее клуба для нашего героя тогда не было (к тому же клуб возглавил его бывший партнер по команде Виктор Семыкин).

В Усть‑Каменогорск Александров вернулся не один. В 1980 году он женился во второй раз – на этот раз его женой стала девушка не из звездной семьи, а вполне обычная. Звали ее Жанна. У них родился сын Алан, которому на момент возвращения в Усть‑Каменогорск было два года.

В родном «Торпедо» Александров отыграл семь сезонов. И на протяжении всех этих лет был там лучшим бомбардиром. Так, в сезоне 1983–1984 годов он забил 50 шайб, отстав от лучшего бомбардира лиги С. Столбуна из СКА имени Урицкого всего на 6 шайб. Наш герой мог бы и вовсе стать лучшим «забивалой», сумей он обуздать свою природную вспыльчивость и не просиди на скамейке штрафников аж 50 минут штрафного времени (второй показатель в «Торпедо» после В. Локотко, который набрал 57 минут штрафов). В сезоне 1985–1986 годов Александров улучшил свой результат, забив уже 52 шайбы и сделав 30 результативных передач.

Во многом благодаря Александрову усть‑каменогорское «Торпедо» в сезоне 1986–1987 годов заняло 1‑е место в первой лиге (наш герой забил 20 шайб и сделал 25 голевых передач) и завоевало путевку в высшую лигу. Так состоялось третье возвращение Александрова в высший дивизон советского хоккея. Правда, по времени оно оказалось самым коротким – всего лишь восемь месяцев. Участвуя в двухкруговом турнире, «Торпедо» не сумело пробиться в десятку сильнейших (набрало всего 13 очков, потерпев 18 поражений и одержав лишь 5 побед) и вернулось в первую лигу. Александров в этих играл забил 21 гол и сделал 12 голевых передач. По итогам сезона он был удостоен приза «Три и более» за большое число хет‑триков. Правда, и штрафных минут у Александрова опять было более чем много – 52 минуты.

В переходном турнире Александров забил 29 шайб, но это не спасло его команду от вылета в первый дивизион. Больше в высшую лигу Александров не вернулся. К 1988 году на счету нашего героя было 157 шайб, заброшенных в играх за разные команды высшей лиги (78‑е место, на 1‑м был бывший коллега Александрова по ЦСКА Борис Михайлов с 427‑ю голами).

Сезон 1988–1989 годов Александров собирался продолжать в «Торпедо». Но не сложилось. Когда его имя не появилось в заявке на предсезонные сборы, по Усть‑Каменогорску поползли слухи один страшнее другого: мол, он или в тюрьму загремел, или в ЛТП лечится. Как горько сетовал в «Комсомольской правде» сам хоккеист: «Нигде я не сидел, и в ЛТП не лечился. Я, между прочим, вот уже три года фужер с шампанским поднимаю только по великим праздникам. Почему обо мне помнят как об Александрове хулигане? Ведь я и чемпион мира (в играх за молодежную сборную. – Ф. Р. ), и Олимпийских игр, в матчах с теми же канадцами не последним был… А болельщики запомнили только все худшее, что со мной было связано. Когда‑то мудрая народная поговорка «Береги честь смолоду» для меня была пустым звуком. Довелось ее на себе проверить. Но опыта своего повторять никому не советую…»

Один сезон Александров провел в Италии – тренировал там команду «Сайма‑Милан». Затем вернулся в Москву и занялся бизнесом – стал владельцем автостоянки. Играть в хоккей уже не было ни сил, ни желания. А семью, где подрастали уже двое сыновей (второго сына звали Виктором, он родился сразу за Аланом), кормить было необходимо. Однако всю жизнь посвятив хоккею, долго прожить без него Александров не смог. И в середине 90‑х вернулся на родину, поскольку ему поступило неожиданное предложение – возглавить сборную Казахстана, которая сумела пробиться в мировой турнир класса «Б». Весной 1997 года подопечные Александрова завоевали путевку на чемпионат мира 1998 года в группе «А», а также получили допуск и на Олимпиаду в Нагано. И пусть на обоих турнирах казахские хоккеисты больших лавров не снискали, это все равно было большим прорывом на фоне того, что до этого представлял из себя хоккей в Казахстане.

На посту главного тренера сборной Казахстана и команды «Казцинка‑Торпедо» (так теперь называлось усть‑каменогорское «Торпедо») Александров проработал почти пять лет. И ушел со скандалом. Хозяева «Торпедо» обвинили его в финансовых махинациях и вынудили покинуть тренерское поприще. Отныне Александров стал всего лишь консультантом. Но пробыл он на этом посту недолго – до своей гибели в автокатастрофе 31 июля 2002 года.

Вспоминает Жанна Александрова: «Никогда не забуду, как после отставки Боря неожиданно приехал с предсезонного сбора домой. Грустный‑грустный. Я пыталась успокоить его, как могла: «Ты чего так переживаешь, у тебя ведь есть приглашения в другие клубы, в том числе и московские?» А ему, оказывается, команду было жалко, поскольку не сомневался, что ребята без него разбегутся. Потом выдал фразу, которая сейчас, после его гибели, кажется мистической: «У меня такое предчувствие, что после этого падения в моей жизни обязательно будет взлет…»

Обида в нем засела крепко. Он так ее и не пережил. С ней уехал в ту свою последнюю поездку в Уфу. Я отчетливо вижу, как он ехал и жал на газ. До сих пор не могу простить себя за то, что не поехала тогда с ним. Я бы не позволила ему так гнать. А он, между прочим, поначалу предлагал мне поехать с ним. Но когда я согласилась, вдруг передумал: лучше останься, говорит, собери вещи. Вернусь, быстро уволюсь, и уедем в Москву…»

В Уфу Александров поехал не случайно: там проходил хоккейный турнир с участием московского «Спартака», в составе которого играл младший сын Александрова Виктор. И Александров хотел успеть на первую игру. Он собирался приехать в город за пару часов до начала игры, устроиться в гостинице, принять душ. Жене обещал не гнать, поскольку времени было достаточно. Однако в ситуацию вмешались побочные факторы. В тот день на дворе стояла жара и солнце буквально растопило дорожный битум. И вот, когда до Уфы оставалось примерно 280 километров, у поселка Усть‑Катава, Александров пошел на обгон. Но его БМВ внезапно развернуло на 180 градусов и вынесло на встречную полосу. После чего БМВ лоб в лоб столкнулся с «Волгой». Александров погиб мгновенно, после удара о руль. Сразу погиб и водитель «Волги». А вот шурину Александрова повезло – он получил множественные травмы, очутился в реанимации, но в итоге выжил. Похоронили знаменитого хоккеиста в Москве, на Митинском кладбище.

Спустя несколько месяцев после этой трагедии на месте аварии был воздвигнут памятник: хоккейная шайба с фотографией Бориса Александрова. А в ноябре 2002 года сессия усть‑каменогорского городского маслихата приняла решение присвоить местному Дворцу спорта имя Бориса Александрова.

 

Использованная литература:

 

Книги : «Хоккей» (Справочник), «Хоккей» (Энциклопедия), А. Тарасов «Совершеннолетие», А. Тарасов «Хоккей грядущего», Е. Зимин «Мастерство в твоих руках», Ю. Метаев, В. Ульянов «Мастера хоккея – будущим мастерам», В. Третьяк «Хоккейная эпопея»

Газеты : «Московский комсомолец», «Советский спорт», «Спорт‑экспресс», «Комсомольская правда», «Семья», «Новая газета»

Автор выражает признательность всем коллегам‑журналистам, бравшим интервью и писавшим о героях этой книги. Среди этих журналистов: О. Спасский, У. Урбан, М. Макарычев, А. Лебедев, А. Покачуев, Т. Артюхова, С. Емельнов, И. Емельянов, П. Садков, Г. Михеев, А. Поликовский.

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 77; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!