Гениальный Валерий. (Валерий Харламов) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

 

Валерий Харламов родился в Москве в рабочей семье. Его отец – Борис Сергеевич – работал слесарем‑испытателем на заводе «Коммунар», мать – Арибе Орбат Хермане, или Бегонита, испанка по национальности, приехавшая в 12‑летнем возрасте в СССР в 1937 году, трудилась на том же заводе. Вскоре после рождения Валерия в семье Харламовых появится еще один ребенок – дочка Татьяна.

По иронии судьбы, будущий кудесник шайбы родился на старый Новый год – в ночь с 13 на 14 января 1948 года. В тот день супруги Харламовы должны были остаться дома, но Бегонита уговорила‑таки мужа отправиться в клуб «Коммунар», чтобы отметить праздник. Именно там в разгар веселья у молодой роженицы и начались схватки. «Скорая» примчалась спустя несколько минут, Бегониту быстро доставили в роддом, но вот до палаты просто не успели довезти. Поэтому будущий хоккеист по сути родился в больничном коридоре, а вовсе не в салоне «Скорой», как будет потом гласить легенда.

Счастливый отец, оставив жену в роддоме, с узелком в руках, где была ее одежда, отправился пешком в общежитие, где проживал с молодой супругой (метро к тому времени уже не работало). На одной из улиц одинокого путника с подозрительным узелком заметил милицейский патруль. Его попросили пройти в отделение, с чем он с радостью согласился: мороз был жуткий, а топать до дома было уже невмоготу. В отделении Борис Сергеевич отогрелся и угостил милиционеров махоркой.

«Сын у меня сегодня родился, – сообщил он своим собеседникам в очередной раз. – Назвали Валерием, в честь Чкалова».

Будущий кумир миллионов родился очень слабым. Весил меньше трех килограммов, да и откуда было ждать богатыря при тогдашнем‑то карточном питании. Жили его родители в ту пору весьма стесненно: в четвертушке большой комнаты в заводском общежитии, отгороженной от других семей фанерной перегородкой.

В возрасте пяти лет Харламов впервые встал на коньки и вместе с отцом вышел на каток. Отец в ту пору играл в заводской команде в хоккей с мячом и частенько брал с собой на игры и сына. А поскольку на стадионе было холодно, Борис Сергеевич, чтобы сын не мерз, начал ставить его на коньки. Так они вместе и катались: отец на ледовой арене, а его сын за кромкой поля. С этого, собственно, все и началось.

Валерий Харламов вспоминал: «Жили мы в деревянном доме, потому я все время был на улице, катался на заснеженных дорогах, отшлифованных проезжими машинами до состояния льда. Поначалу освоил «снегоуборочки», потом «гаги». Как только в нашем дворе появилась хоккейная коробка, я начал играть со старшими ребятами. Они охотно брали меня в свои команды, потому что я катался лучше других маленьких мальчишек…»

В начале 50‑х по всей стране стали появляться дворовые хоккейные «коробки», поскольку хоккей с шайбой к тому времени уже прочно встал на ноги и по популярности не уступал футболу. Многие тогдашние мальчишки мечтали быть похожими на Всеволода Боброва или Ивана Трегубова. Мечтал об этом и Валера. Однако на пути к этой заветной мечте внезапно встало препятствие – проблема со здоровьем.

В начале 1956 года Харламов перенес ангину в тяжелой форме: он больше месяца пролежал в больнице, три месяца лечился в санатории. Болезнь дала осложнения на другие органы: врачи обнаружили у него порок сердца и практически поставили крест на любой активности ребенка. С этого момента Валере запретили посещать уроки физкультуры в школе, бегать во дворе, поднимать тяжести, плавать и даже посещать пионерский лагерь. В противном случае, говорили врачи, мальчик может умереть.

В том же 1956‑м Валерий и Татьяна вместе со своей матерью уехали жить в Испанию, в Бильбао, но спустя год вернулись на родину. А спустя пять лет началась хоккейная карьера Валерия. Летом 1962 года на Ленинградском проспекте открылся летний каток, и Борис Сергеевич, вопреки запретам врачей, повел сына туда записываться в хоккейную секцию ЦСКА. В том году принимали мальчишек 1949 года, однако Валерий, с его маленьким ростом, выглядел столь юным, что ему не составило особого труда ввести второго тренера ЦСКА Бориса Павловича Кулагина в заблуждение относительно своего возраста. Харламов тогда оказался единственным из нескольких десятков пацанов, кого приняли в секцию. А когда обман все‑таки вскрылся, Валерий успел уже настолько понравиться тренеру, что об отчислении его из секции не могло быть и речи.

Правда, сам он долгое время боялся, что вскроется его медицинский диагноз. Но и там произошло чудо – болезнь исчезла. Когда лечащий педиатр, наблюдавший Валерия, провел новые обследования, он был поражен результатом. И честно сказал об этом родителям Валерия: «Это прямо живая иллюстрация к теме о благотворном влиянии регулярных занятий физкультурой на здоровье подростка. Буду писать об этом».

Весной 1967 года на юниорском чемпионате СССР в Минске Харламов показал себя во всей красе, и сразу после возвращения в Москву тренер ЦСКА Виталий Ерфилов объявил ему, что его берут во взрослую команду мастеров ЦСКА. И уже летом Харламов отправился на сборы в Кудепсту.

Официальный дебют Харламова в составе взрослого ЦСКА состоялся 22 октября 1967 года в Новосибирске, когда его выпустили на лед в игре против «Сибири». Армейцы тогда накидали сибирякам 9 безответных шайб, однако на долю дебютанта Харламова не досталось ни одной. То ли он переволновался, то ли еще что‑то. Однако Тарасову его игра не понравилась. Он посчитал, что Харламов еще не слишком физически готов к играм за взрослую команду, поэтому в ноябре его отправили «набираться сил» во вторую лигу, в армейскую команду Свердловского военного округа чебаркульскую «Звезду». И там произошло чудо – перворазрядник Харламов «поставил на уши» весь Чебаркуль.

Отыграв почти весь сезон, Харламов в 40 играх за «Звезду» забросил 34 шайбы. Потрясающий результат! Тренер команды майор Владимир Альфер тут же сообщил об успехах молодого «варяга» из Москвы Кулагину. Тот сначала, видимо, не поверил. Однако весной 1968 года в Калинине Кулагин сам увидел Харламова в деле и понял, что место его в основном составе ЦСКА. Единственное, что смущало, – как отнесется к этому предложению суровый Тарасов.

Говорят, что тот разговор двух тренеров по поводу дальнейшей судьбы талантливого хоккеиста был долгим и тяжелым. Тарасов продолжал сомневаться в возможностях Харламова, считал его взлет в «Звезде» случайным. Но Кулагин продолжал настаивать на переводе 19‑летнего хоккеиста в Москву. И сумел‑таки убедить в этом Тарасова. Так весной 1968‑го Харламов был возвращен в Москву, в ЦСКА.

На момент возвращения Харламова в столицу первенство страны уже подходило к концу. Однако под самую его завязку Валерий сумел‑таки выйти на лед, причем в тройке, которая очень скоро станет легендарной – Борис Михайлов (1944; правый крайний нападающий) – Владимир Петров (1947; центрфорвард) – Валерий Харламов (1948; левый крайний нападающий). Дебют этого трио случился в игре против горьковского «Торпедо». А буквально на финише чемпионата Харламов забил свою первую шайбу в составе трио – в игре со столичными «Крыльями Советов». ЦСКА в том году стал чемпионом.

Во второй половине 1968 года харламовскую тройку включили в состав второй сборной СССР, где она проявила себя самым лучшим образом. Да и в ЦСКА она с каждым днем продолжала набирать форму. В итоге уже в следующем чемпионате СССР эта тройка стала одной из самых результативных.

В декабре 1968 года молодую армейскую тройку включили во вторую сборную СССР, которая заменила команду ЧССР на 3‑м розыгрыше турнира на приз газеты «Известия». На том розыгрыше тройка Михайлов – Петров – Харламов забила 9 шайб, 2 из которых (плюс четыре голевые передачи) были на счету Валерия Харламова.

В январе 1969 года тройку Михайлов – Петров – Харламов перевели из второй сборной в первую. Официальную обкатку тройка прошла в январе во время турне сборной СССР по Канаде. В этих играх Валерий Харламов забил в общей сложности 8 шайб.

В середине марта 1969 года начался очередной чемпионат мира по хоккею, который проходил в Стокгольме. Для Валерия Харламова и его партнеров по тройке это была первая серьезная обкатка в составе национальной сборной (до этого все их обкатки носили разряд товарищеских). Именно тогда в сборной СССР началась смена поколений – весьма серьезный процесс. На смену выдающимся спортсменам, которые принесли многочисленные победы нашей сборной на всех международных соревнованиях на протяжении всех 60‑х, должны были прийти не менее выдающиеся спортсмены. Кое у кого было опасение, что талант молодых сменщиков будет не столь ярким, как у их предшественников. Но эти опасения, как показало уже ближайшее будущее, не оправдались. Пришла молодежь, которая ни в чем не уступала «старикам», а в чем‑то их даже и превосходила. И среди этих выдающихся сменщиков были и хоккеисты из харламовской тройки. Впрочем, там и остальная молодежь была такого же первосортного «помола». Столь масштабного вливания новичков в национальную сборную еще не бывало. До этого в сборную приглашали двух‑трех новичков, максимум пять, как это было на Олимпийских играх в Гренобле в 1968 году. Сезон 1969 года перекрыл все эти показатели.

В первом же матче, где наши обыграли сборную США с разгромным счетом 17:2, харламовская тройка забила 2 шайбы, однако на долю Харламова не выпало ни одной. И только во второй игре, со сборной Швеции, Харламов наконец «распечатал» ворота соперников – забил 1 шайбу. С этого матча Харламов поймал кураж и стал забивать практически в каждом матче.

Игры с хоккеистами из ЧССР вообще складывались у нашей сборной самым драматическим образом. Не стали исключением и две игры против них на ЧМ‑69. Более того, эти игры по накалу превзошли все предыдущие, поскольку проходили на фоне уже упоминавшихся событий августа 1968 года. Отметим, что чемпионат мира и Европы в 1969 году должен был проходить не где‑нибудь, а в столице ЧССР городе Праге. Однако советская сторона, понимая, каким взрывоопасным для нашей сборной может сложиться этот турнир, который должен был состояться спустя всего‑то семь месяцев после августовских событий 1968 года, убедила ИИХФ перенести турнир в другое место. И тогда провести ЧМиЕ согласилась Швеция. Однако накал противостояния между сборными СССР и ЧССР от этого отнюдь не снизился, а только усилился. Спортсмены из Чехословакии буквально горели желанием отомстить «оккупантам» хотя бы на льду.

На том турнире эти сборные сыграли между собой две игры. И в обеих верх одержали хоккеисты ЧССР, которые всерьез полагали, что это главные матчи в их спортивной биографии. Они могли проиграть любые другие игры того первенства, но поражения от советских хоккеистов родина бы им не простила. Ведь в Стокгольм сборную ЧССР провожали тысячи болельщиков, которые скандировали: «Они нам танки, мы им – бранки (шайбы)!»

После второй победы сборной ЧССР над советской дружиной на чемпионате мира 69 практически никто в ЧССР уже не сомневался, что их сборной по силам выиграть золото турнира. Ведь главный соперник был повержен дважды. Но в ситуацию внезапно вмешались… шведы. Хоккеисты «Тре крунур», хотя и не испытывали больших симпатий к советской сборной, сами мечтали выиграть золото, поскольку принимали чемпионат у себя дома. А сборная ЧССР надеялась «скатать с ними последнюю игру вничью (первую шведы выиграли 2:0) и забрать себе золото. Но хозяева чемпионата совершили немыслимое: на последних минутах матча при счете 0:0 умудрились «пробить» непробиваемого Дзуриллу. В итоге шведы обеспечили себе 2‑е место, а золото чемпионата досталось сборной СССР, которая победила тех же шведов дважды. Таким образом, зря игроки из Чехословакии лобызали лед Дворца спорта «Юханнесхоф» – им досталась всего лишь бронза. Но на родине их все равно встречали как настоящих героев тысячи болельщиков. И все потому, что игроки сборной ЧССР дважды обыграли советских «оккупантов». Не случайно в руках у встречающих были плакаты, где вместо надписей были зафиксированы два победных счета: 2:0 и 4:3.

Отметим, что на том чемпионате мира Харламов вошел в число самых результативных игроков, набрав 13 очков (6 голов и 7 голевых передач).

Когда в середине сентября 1969 года начался очередной чемпионат СССР, Харламов вступал в него в прекрасном настроении. Он уже утвердился в основном составе команды, вместе со своими партнерами по тройке заслужив звание самого талантливого молодого хоккеиста чемпионата.

А в декабре харламовская тройка в составе сборной СССР приняла участие в очередном розыгрыше Приза газеты «Известия». Наши хоккеисты выступили там блестяще: заняли первое место, выиграв четыре матча и один сведя вничью. Харламовская тройка на турнире сыграла в четырех играх и забила 8 шайб.

Сразу после «Известий» наша сборная отправилась в традиционное новогоднее турне по Канаде, где провела пять товарищеских игр с любительскими командами. На этот раз успех сопутствовал хозяевам, которые одержали победу в трех матчах, а наши только в двух. Харламовская тройка забила 8 шайб.

В марте 1970 года состоялся чемпионат мира, причем опять в Стокгольме. Почему снова там? По первоначальному плану турнир должен был проходить в Москве. Но советские власти от этой чести отказались: побоялись испортить юбилей В. И. Ленина (он выпадал аккурат на дни проведения чемпионата) не столько проигрышем своей сборной (в нее власти как раз верили), сколько скандальными выходками со стороны игроков сборной ЧССР. В итоге турнир вновь согласилась приютить у себя Швеция.

На этот раз советские хоккеисты приехали в Швецию с твердой решимостью не ждать помощи от посторонних и завоевать победу. И особенно большие надежды советские болельщики и хоккейные специалисты возлагали на харламовскую тройку, которая стала лучшей и самой результативной на внутреннем чемпионате. Все были уверены, что этот успех будет продолжен и на мировом первенстве. Но вышло иначе, хотя общий итог для нашей сборной был блестящим: из десяти матчей наши ребята выиграли девять и один проиграли (шведам). Наши хоккеисты забили 68 шайб и всего 11 пропустили. На долю харламовской тройки пришлось 19 шайб: Михайлов – 7, Харламов – 7, Петров – 5. Однако, в отличие от предыдущего чемпионата, в число самых результативных игроков по системе «гол + пас» ни один из игроков харламовской тройки не вошел. Почему? Вот что скажет по этому поводу сам Харламов:

«В нас верили. От нас многого ждали. Слишком многого. И мы это понимали. Ах, как хорошо понимали! И потому боялись…

Ведь то, что прощают новичкам, нам уже не простят. А завоевать признание, как известно, легче, чем потом удержать его.

Только не подумайте, что я оправдываюсь. Просто ищу объяснения не самой лучшей игре тройки. Ведь лишь решающие матчи чемпионата, так сказать, финал турнира 1970‑го мы сыграли как следует.

Тренеры на каком‑то отрезке чемпионата здорово ругали нас. Петрова даже снимали с игры. Укоряли тройку за себялюбие, за отсутствие паса. Мы все понимали. Понимали, когда корят нас «по делу», когда «для педагогики». Старались. Пот катил ручьями. И в игре, и на тренировках.

Каждый матч мы играли на пределе своих возможностей. Все как будто было при нас, а игра не шла.

Пропал задор. Видимо, настал спад спортивной формы, через который проходит каждое звено, каждая команда. И этот наш спад пришелся на дни мирового чемпионата. И вызван он был или ускорен нашим чрезмерным волнением…»

Когда в сентябре 1970 года начался очередной чемпионат СССР, харламовская тройка вновь была в ударе. И практически в каждом матче забивала по несколько шайб – особенно усердствовали в этом Харламов и Михайлов. Правда, на традиционном Призе «Известий» в декабре харламовская тройка выступила скромно.

После Приза «Известий», как и раньше, должно было последовать турне сборной СССР по Канаде, но в 70‑м эта поездка не случилась из‑за отказа канадцев (они решили уйти в изоляцию). Тогда наши ребята отправились играть товарищеские игры в Чехословакию и Финляндию. Там было сыграно по два матча со сборными этих стран, в которых советские хоккеисты одержали три победы и потерпели одно поражение.

В марте 1971 года состоялся очередной чемпионат мира. На этот раз он проходил в Берне и Женеве. Буквально накануне его открытия сборная СССР в рамках подготовительного сбора провела в Швеции и Финляндии четыре товарищеские встречи со сборными этих стран. В трех играх наши ребята победили и одну игру проиграли. Харламовская тройка в этих матчах выступила весьма результативно, забив 11 шайб. На том чемпионате наша сборная сумела выполнить только одну задачу – завоевала мировое золото. А вот европейское золото досталось сборной ЧССР.

Харламовская тройка в Швейцарии отметилась 20 забитыми шайбами. Харламов сделал своим партнерам целых 12 голевых передач, что в итоге вывело его на 2‑е место в споре лучших бомбардиров турнира. Все это было не случайно, учитывая то, что именно Харламов тогда был мозговым центром тройки, главным конструктором атак тройки. Как писал его партнер по ЦСКА Фирсов:

«Больше всего в молодом хоккеисте меня привлекает его отношение к тренировкам, его поразительное трудолюбие. Казалось бы, вытянул человек «счастливый» билет, достался ему громаднейший талант, все дается легко, можно вроде бы сделать себе какое‑то послабление, но нет! Харламов принадлежит к той категории мастеров, что и Викулов, – их не приходится призывать тренироваться…»

Однако столь высокая скорострельность этого звена не остановила тогда Тарасова от мысли… разрушить это звено, изъяв из него Харламова. Тренер пришел к выводу, что Харламов (а именно он в этом звене был его любимчиком) не имеет возможности показать весь свой выдающийся потенциал, который он мог бы продемонстрировать, играй он с другими партнерами. И в голове у Тарасова созрела идея создать суперпятерку ЦСКА и сборной, в которую бы вошли нападающие Анатолий Фирсов, Валерий Харламов и Владимир Викулов, а также двое защитников в лице Александра Рагулина и Геннадия Цыганкова. Пятерка создавалась с дальним прицелом: во‑первых, чтобы выиграть Олимпиаду, во‑вторых, чтобы дать бой канадским профессионалам, игры с которыми (и Тарасов об этом догадывался) были уже не за горами.

Обкатка нового звена пришлась аккурат на Приз «Известий», игры которого проходили в Москве во второй половине декабря 1971 года. Именно там Харламов играл в тройке с Фирсовым и Викуловым, а к Михайлову и Петрову поставили Юрия Блинова.

Как пишет Акопян: «Пятерка получилась на диво. Реактивные форварды в одиночку и с изобретательной поддержкой Фирсова кромсали оборону любого соперника. Хавбеки в зародыше душили большинство контрвыпадов оппонентов, а стоппер Рагулин, как монолитный утес, цементировал оборону…»

Оба новых звена блестяще себя показывали и в чемпионате СССР, который начался в октябре 1971 года и к началу Олимпиады перевалил за свой экватор. Впрочем, об этом мы поговорим чуть позже, а пока вернемся к Олимпийским играм в Саппоро, которые начались в самом начале февраля 1972 года.

Первый матч советская сборная играла в субботу, 5 февраля, против финнов. Эта встреча далась нашим хоккеистам в целом легко. Окончательный итог встречи – 9:3 в пользу сборной Советского Союза.

Судьба хоккейного олимпийского золота решалась в игре СССР – ЧССР 13 февраля. Матч, как и положено, складывался на редкость драматично. Поначалу хоккеистов из ЧССР здорово подвел их вратарь Владимир Дзурилла, который так разволновался, что уже в первом периоде допустил две досадные ошибки, после которых наши повели 2:0. А когда в начале 2‑го периода он пропустил и третью шайбу, то многим показалось, что игра уже сделана. Однако спортсмены из Чехословакии с таким положением вещей не согласились и с удвоенной энергией бросились на штурм наших ворот. Вскоре им удалось размочить счет. Но незадолго до сирены Дзурилла пропустил четвертую шайбу.

В заключительной двадцатиминутке чехословацкие спортсмены бросились в последний штурм и сумели забросить в ворота Третьяка еще одну шайбу. Затем в течение нескольких минут они беспрерывно атаковали ворота советской сборной, пытаясь во что бы то ни стало сократить отставание до минимума. Если бы им это удалось, то в психологическом плане ситуация была бы на их стороне. Но это понимали и наши ребята. В итоге им удалось выдержать натиск соперника, а затем, забросив еще одну шайбу, установить окончательный итог игры – 5:2.

Набрав 9 очков, наши ребята стали олимпийскими чемпионами. Общий итог забитых шайб: 33:13. Из них на харламовскую тройку пришлось 16 шайб.

Между тем спустя два месяца после Олимпиады должен был пройти очередной чемпионат мира и Европы. На этот раз он должен был проходить в столице Чехословакии городе Праге, что внесло существенные коррективы в существование тарасовской суперпятерки – она была распущена, поскольку со своих постов в сборной ушли Тарасов и Чернышев, а новыми наставниками стали Всеволод Бобров и Николай Пучков. Учитывая давнюю неприязнь Боброва к Тарасову (и наоборот), можно было легко предположить, что с засильем «армейского диктата» в новой сборной если и не будет покончено, то он, во всяком случае, будет существенно поприжат. Поэтому первое, что сделал Бобров, – открепил от сборной Анатолия Фирсова (по другой версии, сам игрок отказался ехать на ЧМ в знак протеста против отставки Тарасова). И на предчемпионатские игры (они проходили в ФРГ, Швеции и Финляндии) в марте 1972 года советская сборная отправилась без этого выдающегося форварда. Вместо него играть в одном звене с Харламовым и Викуловым был поставлен Александр Мальцев. Замечательный игрок, но не армеец, а динамовец. Поэтому многие специалисты сомневались в том, что он сможет стать полноценной заменой Фирсову. А что получилось на деле?

В том турне сборная СССР сыграла семь матчей и все выиграла.

На ЧМиЕ наша сборная провела десять матчей, из которых семь выиграла, один проиграла и два свела к ничьей.

Наша сборная забила 78 шайб и 17 пропустила. На харламовскую тройку выпало 30 шайб. Короче, на том чемпионате харламовская тройка в нашей сборной оказалась сильнейшей. Хотя сам Харламов был весьма критичен относительно игры их звена. Вот его слова:

«Саша Мальцев намного моложе Анатолия Фирсова, в его игре было больше страсти, азарта, но у него в ту пору было меньше игровой практики, опыта, умения разобраться в происходящем, меньше житейской мудрости.

Фирсов играл оттянутым нападающим, вторым хавбеком, а Мальцева неудержимо тянуло вперед, ему хотелось забивать голы, играть на острие атаки, это естественно – он прирожденный нападающий. И потому кому‑то из нас – то Викулову, то мне – приходилось оставаться вместо Саши сзади, помогать своим защитникам.

Саша получил приз лучшего нападающего чемпионата мира. Викулов стал самым результативным нападающим.

А в общем, слаженной игры не было, хотя нельзя сказать, что мы обижались друг на друга или мало помогали один другому. Но то ли мы излишне старательно играли друг на друга, то ли, наоборот, каждый из нас проявлял ненужную инициативу и брал всю игру на себя, до сих пор точно сказать не могу, но сыграли мы в Праге не так, как могли бы. Да и в обороне действовали неважно…»

Между тем именно в Праге был окончательно решен вопрос о предстоящей серии игр между сборной СССР и канадскими профессионалами. Долгие годы канадцы упорно отклоняли эти предложения советской стороны, но весной 1972 года внезапно «созрели». Почему именно тогда? Видимо, на них самым серьезным образом повлияла отставка Анатолия Тарасова, который долгие годы и был одним из главных локомотивов этой идеи с советской стороны. А его канадцы боялись, видя в нем тренера, который разгадал практически все тайны профессионального канадского хоккея. Все остальные советские тренеры были им не так страшны. Так что, когда советская сторона решила после провала в Праге не возвращать тренерский дуэт Тарасов – Чернышев к руководству сборной, а оставить у руля тренеров‑неудачников, они фактически сыграли на руку канадцам.

Однако до матчей с канадцами еще есть несколько месяцев, а пока Харламов и его партнеры по звену, вернувшись из Праги на родину, участвуют в играх чемпионата СССР.

Первая игра Суперсерии‑72 состоялась 2 сентября на ледовой арене монреальского «Форума». Все перипетии этого легендарного матча хорошо известны (впрочем, как и подробности всех остальных матчей Суперсерии). Все знают, что уже на 30‑й секунде канадец Фил Эспозито открыл счет, а на 6‑й минуте Пол Хендерсон удвоил результат. В тот момент мало кто в Канаде (да и во всем мире) сомневался, что русские сегодня будут разбиты в пух и прах. Но все эти эксперты сели в лужу, поскольку матч в итоге выиграла советская сборная со счетом 7:3. То есть канадцы после 6‑й минуты сумели забить еще одну шайбу (это сделал Бобби Кларк на 49‑й минуте матча), а наши ребята «заколотили» в ворота Кена Драйдена 7 шайб. Это сделали: Евгений Зимин (дважды), Владимир Петров, Валерий Харламов (дважды), Борис Михайлов, Александр Якушев.

Как видим, наш герой Валерий Харламов отличился дважды. Вот как это выглядит в описании канадского вратаря К. Драйдена:

«Валерий Харламов играл на левом крыле первой тройки советской команды и двигался с неимоверной быстротой. Находясь у противоположного борта, он получил шайбу от Александра Мальцева. Ушел от Рода Джилберта, обыграл Дона Оури. Совершенно неожиданно шайба проскакивает у меня между ног и влетает в ворота. Русские повели 3:2…

В середине игры Харламов с Мальцевым опять врываются по центру в нашу зону. Харламов начинает обходить одного из наших защитников. Неожиданно, не закончив обводку, он бросает шайбу. Я среагировал слишком поздно, и шайба мимо моей перчатки влетает прямо в сетку ворот. Русские ведут 4:2…»

Харламов в тот день был одним из самых ярких игроков в составе советской сборной. И это было зафиксировано официально: именно Харламов был признан лучшим игроком матча с советской стороны. Поэтому утром 3 сентября в расположение советской сборной пришли представители НХЛ (из команды «Торонто Мейпл Лифс») и предложили Харламову… миллион долларов за то, чтобы он согласился на переход в НХЛ. Но тот обернул все в шутку, сказав, что без своих партнеров Михайлова и Петрова никуда не поедет. Самое интересное, но канадцы приняли его слова за чистую монету и пообещали, что уладят эту проблему: дескать, Михайлов и Петров получат столько же. Но эта затея провалилась: времена тогда были еще не те.

Во втором матче, который проходил 4 сентября в Торонто, в харламовской тройке произошли изменения: вместо Викулова в центр был поставлен ветеран сборной Вячеслав Старшинов. То ли Викулов получил травму, то ли его игра не особенно впечатлила наших тренеров (Викулов пропустит два матча).

Скажем прямо, игра у нашей сборной в тот день явно не шла. Во многом потому, что канадцы включили прессинг по всей площадке и этот прессинг порой выходил за рамки приличий – хозяева откровенно грубили. А судьи наказывали штрафами не их, а советских игроков. Например, наш герой, Харламов, был удален с поля на 10 минут. Это случилось после того, как один из канадцев ударил нашего защитника Цыганкова клюшкой по шлему, а рефери удалил с поля… Цыганкова. Харламов попытался было выяснить у арбитра смысл подобных действий, но тут же был наказан тем самым 10‑минутным штрафом за разговоры (правда, с правом замены). Именно во время этого штрафа канадцы увеличили разрыв до двух шайб. Общий итог встречи – 4:1 в пользу канадцев.

Третья игра Суперсерии состоялась 6 сентября в Виннипеге во Дворце спорта «Арена». Харламовская тройка вновь претерпела изменения: вместо травмированного Старшинова туда был введен Борис Михайлов. Хотя логичней было бы воссоздать прежнее звено в составе Михайлов – Петров – Харламов, а не тасовать колоду как придется. Это потом, кстати, признают многие наши специалисты, обвинив Боброва и Пучкова в никчемном экспериментаторстве. Но это случится уже после Суперсерии.

В том матче Харламов отличился лишь однажды, забив гол в том момент, когда наши играли… в меньшинстве. Это случилось во второй двадцатиминутке (шла 33‑я минута матча), когда наши проигрывали 1:3. Защитник Цыганков от своих ворот выдает длинный пас Харламову в среднюю зону, и тот, выйдя один на один с вратарем, забил красивый гол. Общий итог встречи – 4:4.

Матчем в Ванкувере 8 сентября завершалась канадская часть Суперсерии‑72. После трех игр общий итог был ничейным (у каждой команды было по одной победе и один матч завершился вничью), поэтому канадцы жаждали выиграть этот матч, чтобы, во‑первых, не огорчить своих болельщиков и, во‑вторых, иметь перед играми в Москве хоть какое‑то преимущество. Но наши ребята не дали осуществиться этим мечтам.

В том матче в харламовской тройке вновь появился Викулов. И отметился голом, доведя счет до разгромного 4:1 в нашу пользу. Ассистировал ему Харламов, который чуть раньше ассистировал и Михайлову, с которым он в один из моментов игры оказался в одной тройке (тогда счет стал 2:0 в нашу пользу). Короче, в той игре Харламов вновь показал себя во всей красе, снискав восторги не только советских, но и канадских болельщиков. Общий итог игры – 5:3 в нашу пользу. Таким образом, из Канады наша сборная уезжала в ранге победительницы первого этапа Суперсерии‑72 (две победы, одна ничья и одно поражение).

22 сентября матчем в московском Дворце спорта в Лужниках начался второй этап Суперсерии. И опять повторилась интрига первого матча: в начале 2‑го периода канадцы уже вели 2:0. А к 32‑й минуте гости и вовсе вели 3:0. Короче, в Канаде мало кто сомневался, что их профессионалы в этот день уйдут с поля побежденными. Но именно так и вышло, поскольку наши в последней двадцатиминутке сумели переломить ход игры и выиграли со счетом 5:4. Причем Харламов, который играл в звене с Викуловым и Мальцевым, активно поспособствовал, чтобы в ворота канадцев влетело 2 шайбы. Сначала он ассистировал Александру Гусеву (52‑я минута), а потом и Викулову, который забил победный гол (55‑я минута). Причем Харламов перехватил шайбу, посланную Бобби Кларком, чего канадец просто не мог ему простить. Но отомстить Валерию в той игре он уже не успел (времени не осталось), поэтому месть была отложена на следующую игру (во всяком случае, такие мысли приходят в голову, когда анализируешь дальнейшие события).

Казалось, что после этой победы остановить «красную машину» будет уже невозможно. Если, конечно, не найти для нее противоядие. И оно было найдено. Одним из элементов этого противоядия была нейтрализация лучших игроков советской сборной, среди которых наиболее выделялся Валерий Харламов. Он мог в ходе игры не забить ни одной шайбы, но создавал для своих партнеров такие ситуации, после которых те забивали в ворота гостей одну шайбу за другой (как это было, например, в последнем матче). Кроме этого, Харламов играл так вдохновенно, так виртуозно водил за нос канадцев, что это вдохновляло на подвиги всю остальную советскую сборную. Короче, Харламова нужно было нейтрализовать в первую очередь. И случилось это в шестом матче, который проходил 24 сентября.

В той игре некоторые игроки канадской сборной вели себя как настоящие гангстеры. Например, тот самый обиженный Бобби Кларк из «Филадельфии Флайерз» устроил охоту за Харламовым, пытаясь вывести его из строя. В этом деле он преуспел: в одном из эпизодов Кларк нанес рубящий удар клюшкой по ноге советского хоккеиста, сломав ему лодыжку. За это судьи удалили Кларка на 12 минут (2 минуты за удар клюшкой и 10 минут за неспортивное поведение). Как будет вспоминать тренер канадцев Джон Фергюссон:

«Харламов нас бил до смерти. Я сказал Кларку: «Мне кажется, нам нужно стукануть его по лодыжке». Я ни на секунду не сомневался в том, что это был правильный ход».

Позже и сам Кларк хвастливо заявил: «Если бы я иногда не прикладывал их «двуручником», я бы до сих пор куковал в деревне Флин‑Флон».

Гарри Синден, отрицая, что он знал о намерениях Кларка, также заявил: «Травма Харламова сыграла большую роль в конечном результате. Теряя свою «звезду», команда становится не такой сильной, а мы просто не могли его удержать. Без Харламова Советы не стали лучше».

Уже в наши дни, давая интервью одному российскому изданию, Кларк так описал те события:

«Что касается того эпизода, то мы шли параллельными курсами, и Харламов толкнул меня клюшкой, а потом развернулся и уехал. Я его догнал и тяпнул по ноге, совершенно не думая, куда и как бью. Для нас, канадцев, в этом нет ничего ненормального. Дело в том, что мы привыкли к дракам как к неотделимой части хоккея. Споры и конфликты часто решаются кулаками. А вот в советском хоккее драк не было, и игроки использовали другие приемы. Например, они часто «наводили порядок» именно ударами клюшкой. Я ничего против этого не имею. Я игрок жесткий и уважаю жесткость в других. Но если меня «трогают» клюшкой, я делаю то же самое. В общем, пришлось приспособиться к новым приемам…

Что касается слов Фергюссона… Джон потом утверждал, что он что‑то перед этим действительно сказал, но я, признаться, этого не помню. Зная Фергюссона, не сомневаюсь в том, что он мог отдать такой приказ. И я, между прочим, его послушался бы. Но мне кажется, что он вряд ли сказал это лично мне. Наверное, это было что‑то вроде: «Кто‑то должен разобраться с этим парнем»…»

После того удара Кларка Харламов вынужден будет играть, превозмогая боль, на обезболивающих уколах. И, по сути, Кларк своего добился – былой игры наш форвард уже показывать не мог.

На следующий день после игры в «Известиях» появилась заметка Б. Федотова, где он описывал перипетии вчерашнего матча следующим образом:

«Канадцы в открытую охотились за Харламовым. Такой, с позволения сказать, хоккей чужд нам, и именно поэтому наши спортсмены не отвечали им тем же ни в Торонто, ни в Москве. Особенно грубо играл Фил Эспозито. Если грубость – технический принцип канадских профессионалов, то это подрывает основу спортивного соревнования и способно сделать его невозможным…»

Итогом «охоты» Кларка стало то, что седьмую игру Суперсерии‑72 Харламов вынужден был наблюдать со скамейки запасных – на поле его из‑за травмы не выпустили, а его место в тройке занял коллега по ЦСКА Евгений Мишаков. Однако это звено в том матче ни одним голом так и не отметилось, поскольку оказалось несыгранным.

Восьмой матч состоялся 28 сентября. Понимая всю важность этой встречи, советские тренеры выпустили на лед Харламова, хотя тот еще не оправился от травмы. Но тренеры понимали, что одно его появление на льду могло вдохновить всех игроков сборной СССР проникнуться важностью момента и отдать для победы все свои силы. Ведь если даже травмированный Харламов вышел на лед, не боясь снова стать жертвой разъяренных канадцев, то им тем более негоже бояться последних. А уговаривал Валерия выйти на лед не Бобров, а второй тренер Борис Кулагин, который хорошо знал Харламова еще по чебаркульской истории 1967 года. Перед самым матчем тренер подошел к Валерию и сообщил: мол, надо поговорить. Когда они уединились, Кулагин начал разговор издалека: стал рассказывать о травмах, которые преследовали его в бытность игроком. А потом неожиданно спросил: повышается ли, например, настроение перед матчем со «Спартаком», если вдруг узнаешь, что не смогут по какой‑то причине играть против ЦСКА Шадрин или Якушев? Харламов ответил утвердительно. «Вот‑вот, – обрадовался Кулагин. – Значит, ты согласен, что отсутствие лидеров команды – это своеобразный допинг для соперников?» Харламов вновь вынужден был согласиться и понял наконец, куда гнет тренер – к его выходу на лед в последнем матче. Разве мог Валерий отказаться помочь своим товарищам?

Вспоминает Драйден: «…Когда мы выкатились на лед, три тысячи канадских болельщиков начали скандировать: «Да, да – Ка‑на‑да! Нет, нет – Совьет!» С других трибун раздался пронзительный свист и мощное «шайбу, шайбу, шайбу!». Состоялось представление игроков, прозвучали государственные гимны, и мы обменялись сувенирами в центре льда. Мы подарили советским хоккеистам огромные техасские шляпы, и Харламов, который уже оправился от травмы, тут же надвинул ее на себя и покатил к своему борту. Игра началась…»

Естественно, что недолеченный Харламов не мог показать себя в полную силу. Впрочем, вся его тройка показала себя тогда не в самом лучшем виде, не забив ни одной шайбы. После Суперсерии это обстоятельство даст повод для некоторых специалистов заявить, что тройка Викулов – Мальцев – Харламов выступила ниже своих возможностей. И это притом, что на недавнем чемпионате мира в Праге она была признана самой лучшей, а в матчах с канадцами только Харламов сыграл в полную силу.

Та последняя игра вполне могла бы закончиться ничейным результатом, но фортуна в итоге оказалась на стороне канадцев. А вот по шайбам победа досталась сборной СССР – 32:31. В списке лучших бомбардиров Суперсерии‑72 Валерий Харламов занял 6‑е место, забросив 3 шайбы и сделав 4 голевые передачи.

Практически сразу после Суперсерии в СССР стартовал очередной чемпионат страны по хоккею с шайбой. Харламов вступил в него с уже залеченной травмой, а спустя месяц был включен в состав сборной СССР, которая отправилась на товарищеские игры в Финляндию в преддверии розыгрыша Приза «Известий». Во время того турне было сыграно два матча, которые наши ребята выиграли с одинаковым счетом 4:1. Причем Харламов выступал в разных звеньях. В первом матче он играл со спартаковцами Александром Якушевым и Владимиром Шадриным, и их звено отметилось одной заброшенной шайбой (она была на счету Якушева с подачи Харламова), а во второй игре рядом с Харламовым играли уже его прежние проверенные партнеры Борис Михайлов и Владимир Петров. То есть та критика, которой подвергся Бобров за то, что не решился в Суперсерии реанимировать этот вариант харламовской тройки, видимо, сыграла свою роль. И на Призе «Известий» тройка Михайлов – Петров – Харламов заиграла в полную мощь, как в былые годы. На том турнире сборная СССР сыграла четыре матча и во всех одержала победу. Общий итог забитых шайб у наших – 34:10. Из них 13 шайб было на счету харламовской тройки: Харламов – 5 (+ 2 голевые передачи), Петров – 5 (+ 7), Михайлов – 3 (+ 2). Причем Харламов разошелся не на шутку: в матче с финнами он сделал хет‑трик (забил 3 шайбы из 11 забитых сборной СССР), а в важнейшем матче с чехословаками вколотил им 2 шайбы (из 8 забитых его партнерами по сборной).

Не менее результативно Харламов действовал в чемпионате СССР, который завершился в апреле 1973 года очередной победой ЦСКА, который занял 1‑е место с 54 очками, обогнав серебряных призеров – московский «Спартак» – на шесть очков. Игроки харламовской тройки стали самыми результативными игроками турнира: Петров набрал 49 очков (27 забитых шайб и 22 голевые передачи), Михайлов – 37 (24 + 13), Харламов – 32 (19 + 13).

В том же апреле 1973 года состоялся очередной чемпионат мира и Европы по хоккею. Местом его проведения на этот раз стала столица СССР город Москва, которая не принимала этот турнир с 1957 года. Естественно, что проиграть в родных стенах для советской сборной было бы смерти подобно, поэтому вся команда была нацелена исключительно на победу. Однако то, что она тогда показала, превысило все мыслимые ожидания.

Наши ребята начали с разгрома сборной ФРГ – 17:1.

5 апреля состоялась принципиальная игра СССР – ЧССР, которая привлекла к себе внимание огромного числа людей. Сам генсек Леонид Брежнев явился в почетную ложу Дворца спорта в Лужниках, чтобы воочию понаблюдать за перипетиями этого захватывающего матча.

После четырех игр, в которых наша сборная умудрилась забросить 37 (!) шайб, она возглавила турнирную таблицу чемпионата.

7 апреля состоялась еще одна принципиальная встреча: СССР – Швеция. После того как наши ребята одолели сборную ЧССР, единственной командой, которая могла бросить вызов советской дружине, оставалась шведская сборная. Поэтому к этой встрече «Тре крунур» подошла хорошо отмобилизованной, с огромным желанием выиграть. Окончательный итог – 6:1 в пользу сборной СССР. Четыре шайбы забили представители харламовского трио: Петров – 2, Харламов и Михайлов – по одной.

На следующий день наши ребята вышли на лед против сборной ФРГ. Игра закончилась со счетом 18:2, понятно в чью пользу. У них отличился лишь Петров, забивший 2 шайбы.

Победная серия сборной СССР на этом не закончилась: два дня спустя она победила команду Финляндии (9:1), а 11 апреля повергла на обе лопатки поляков с рекордным счетом 20:0.

В пятницу, 13 апреля, игрался решающий матч: СССР – Чехословакия. О том ажиотаже, который сопутствовал ему, особо говорить, надеюсь, не надо, ведь именно в нем решалась судьба золотых медалей первенства. Достаточно сказать, что в кассах стадиона билетов на него не было уже давно, а у спекулянтов они стоили почти сотню рублей (чуть меньше средней месячной зарплаты!). Зрители, которые в тот день имели счастье попасть во Дворец спорта, и те, кто наблюдал эту встречу по телевизору, не прогадали – игра получилась по‑настощему захватывающей.

Первыми открыли счет наши хоккеисты – это сделал Александр Якушев. Однако соперники быстро отыгрались, но на перерыв команды ушли при счете 2:1 в пользу сборной СССР после гола Валерия Харламова. Во втором периоде хоккеисты ЧССР предприняли несколько отчаянных попыток переломить ход игры, но у нас в воротах блестяще играл Третьяк. А когда боевой настрой соперников немного спал, Борис Михайлов увеличил разрыв – 3:1. В последней двадцатиминутке команды обменялись голами (у нас вновь отличился Михайлов с подачи Харламова), и сборная СССР досрочно завоевала титул чемпионов мира.

Сразу после чемпионата Харламов оказался в Канаде в служебной командировке. Причем поехал он туда не один, а вместе с тренерами сборной Всеволодом Бобровым и Борисом Кулагиным. Вот как об этой поездке рассказывал сам Валерий Харламов:

«Почему с тренерами поехал я? Абсолютно точно не знаю, однако мне рассказали, будто был организован в Канаде то ли какой‑то опрос, то ли референдум (опять же не знаю, среди болельщиков, или среди хоккеистов, или журналистов), который определил, что я приобрел там наибольшую среди наших игроков популярность…

Приехали мы на неделю, но и этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы понять, что наши игроки теперь чрезвычайно широко известны в Канаде. По крайней мере в Монреале, на улицах которого я чувствовал себя в этом отношении так же, как в Москве: любители хоккея меня узнавали, просили расписаться на первом попавшемся под руку листе бумаги – коллекционирование автографов хоккеистов там, кажется, столь же распространено, как у нас коллекционирование марок…»

В декабре 1973 года в Москве прошел очередной розыгрыш Приза «Известий». Наша сборная и там снова стала лучшей – заняла 1‑е место, забросив 32 шайбы.

Тем временем близился очередной мировой чемпионат, который должен был пройти в столице Финляндии городе Хельсинки. За месяц до его начала сборная СССР отправилась в турне по Европе (Чехословакия, Финляндия, Швеция), чтобы провести 6 матчей с национальными сборными этих стран. В этой поездке наши ребята одержали 3 победы, 2 матча свели вничью и 1 игру проиграли. Ими было забито 32 шайбы, из которых на долю харламовской тройки пришлось 10.

В Хельсинки советская сборная вылетела из Выборга 3 апреля 1974 года. Провожали наших хоккеистов сотни людей, в том числе несколько десятков школьников, которые ради этого дела сбежали с уроков. Спортсменов буквально завалили цветами. Напутствие было одно: победить.

Когда наши ребята приехали в Финляндию, их поселили за городом, в уютном отеле «Полар». Место великолепное: лес, тишина. Короче, лучшего места для того, чтобы хорошо подготовиться к предстоящим играм, нельзя было придумать. Однако первая же игра нашей сборной, состоявшаяся 5 апреля, оставила у большинства специалистов не самое радостное впечатление. Играли мы с аутсайдером турнира сборной ГДР и хотя победили со счетом 5:0, но многое у советских хоккеистов не получалось. Например, в один из моментов у немцев удалили игрока на 5 минут, а наши своим преимуществом так и не воспользовались.

Следом за восточными немцами наши победили финнов – 7:1. А 8 апреля наши ребята скрестили клюшки с самым принципиальным своим противником – сборной ЧССР. Этот «орешек» советским хоккеистам оказался не по зубам. Уже на 8‑й минуте матча, после досадной ошибки Якушева, Недоманский открыл счет. Спустя 9 минут Махач увеличил разрыв, а еще через 2 минуты Мартинец и вовсе сделал счет неприличным – 3:0. Говорят, сам Брежнев так сильно метал громы и молнии перед телевизором на даче в Завидово, что его супруге пришлось вмешаться в происходящее и чуточку урезонить супруга. Но спокойствие генсека длилось ненадолго, и уже через несколько минут его крики снова стали сотрясать дачу.

Еще сильнее разошелся тогдашний советский посол в Финляндии, который в перерыве прибежал в нашу раздевалку и, потрясая кулаками, набросился на советских хоккеистов. Он кричал: «Вы же позорите страну! Я Леониду Ильичу сообщу о том, как вы себя ведете!» Понять посла было можно: от неуспеха нашей команды могла зависеть и его дипломатическая карьера. Но эти крики так и не придали сил нашим ребятам, и во 2‑м периоде они окончательно расклеились и пропустили в свои ворота еще 3 безответные шайбы. Счет 6:0 на табло буквально обескураживал советских болельщиков. Таких поражений наша сборная не знала на чемпионатах мира целых 19 лет, когда проиграла в 1955 году канадской команде «Пентиктон Вииз» со счетом 5:0. Но кто помнил тот матч?

В 3‑м периоде нашим все‑таки удалось отквитать одну шайбу – это сделал Борис Михайлов. Но уже вскоре после этого Глинка вновь сделал разрыв прежним – 7:1. И когда в конце игры еще один игрок харламовской тройки – Владимир Петров – все‑таки вновь сократил разрыв, оптимизма нашим болельщикам это не прибавило. Как признается чуть позже наш вратарь Владислав Третьяк: «После проигрыша ЧССР мы не спали почти всю ночь. Нам сегодня нанесли такой удар, какого сборная не испытывала уже очень давно. Да, все мы сыграли очень плохо. Все…

На следующий день капитана команды Бориса Михайлова вызвал к себе советский посол и снова метал перед ним громы и молнии. Грозился даже исключить его из партии. Михайлов ответил: «Не вы меня туда принимали, не вам меня и исключать». Когда он вернулся в расположение команды, было проведено общее собрание команды. Оно было долгим и принципиальным. Досталось всем, в особенности второй и третьей тройкам. Защитникам за игру – двойка. Все очень переживают. Михайлов говорит, что еще ни разу так не нервничал, как вчера. Анисин весь осунулся… У меня такое впечатление, что к чемпионату у Анисина произошел спад формы. «Ну, не получается ничего, хоть убей, – в сердцах говорит он. – Стараюсь вовсю, а игра не ладится».

С помощью видеомагнитофона мы три раза просмотрели весь вчерашний матч… На собрании решено: будем продолжать борьбу за золотые медали…»

18 апреля наша хоккейная сборная встретилась во втором, решающем, матче с командой Чехословакии. Игра началась с бешеных атак спортсменов из Чехословакии на ворота Третьяка. Однако наша «двадцатка» защищала «рамку» как не всякий зверь защищает свое жилище, и все попытки противника пробить его так и не увенчались успехом. Невольно подыграл чехам наш защитник Геннадий Цыганков, который нарушил правила, и судья удалил его на долгие 5 минут. Вот тогда чешские хоккеисты и вышли вперед. И до конца 1‑го периода нашим так и не удалось восстановить равновесие.

В перерыве в раздевалке советской сборной произошел весьма неприятный инцидент. В тот момент, когда Всеволод Бобров устраивал команде справедливый разнос, туда без стука вошел руководитель нашей делегации Валентин Сыч в сопровождении все того же советского посла в Финляндии, который во время первой игры с чехами устраивал нашим хоккеистам разнос. Видимо, и в этот раз он собирался сделать то же самое, но не получилось. Едва гости переступили порог раздевалки, как Бобров, не меняя тона, произнес: «Закройте, пожалуйста, дверь. С той стороны». Гости вынуждены были удалиться. Чуть позже посол накатает в ЦК докладную на Боброва – мол, тот груб и бесцеремонен, – и в итоге тренера отстранят от руководства сборной.

И все же спортивное счастье в тот день сопутствовало советским спортсменам. За минуту до того, как сирена должна была возвестить об окончании 2‑го периода, игрок харламовской тройки Мальцев блестящим броском заставил чехословацкого вратаря Иржи Холечека достать третью шайбу из своих ворот. И хотя в 3‑м периоде чехи приложили максимум старания, чтобы переломить ход игры, у них из этого ничего не получилось. Как говорится, нашла коса на камень. 3:1 в нашу пользу. С таким же счетом наши победили и шведов два дня спустя.

Однако оставим на время хоккей и поговорим о личной жизни Валерия Харламова.

До второй половины 70‑х он вел холостяцкий образ жизни, в то время как оба его партнера по легендарной тройке давно уже были женаты. Между тем в 1974 году в жизнь Харламова вошла девушка, которая чуть позже стала его женой. Звали ее Ирина Смирнова. Их знакомство произошло случайно, как раз перед той самой осенью, когда игралась Суперсерия‑74.

Однажды подруга Ирины пригласила ее к себе на день рождения в ресторан гостиницы «Россия». Именинница с гостями расположились в одной части заведения, а в другой гуляла веселая мужская компания. В один из моментов, когда в очередной раз заиграла музыка, молодые люди гурьбой подошли к столу именинницы и стали наперебой приглашать девушек потанцевать. Иру пригласил чернявый невысокий парень в кожаном пиджаке и кепочке. «Таксист, наверное», – подумала про себя Ирина, но приглашение приняла. После этого молодой человек, который представился Валерием, не отходил от нее весь вечер. Когда же все стали расходиться, он вдруг вызвался подвезти девушку к ее дому на машине. «Точно, таксист», – пришла к окончательному выводу Ирина, когда усаживалась в новенькую «Волгу» под номером 00–17 ММБ (Харламов приобрел ее после победы на московском ЧМиЕ в 1973 году).

Придя домой, девушка, как и положено, рассказала маме, Нине Васильевне, что в ресторане познакомилась с молодым человеком, шофером по профессии. «Ты смотри, дочка, неизвестно еще, какой он там шофер…» – посчитала за благо предупредить мама свою дочку. Но та пропустила ее замечание мимо ушей.

После того знакомства Харламов уехал на сборы, и они с Ириной какое‑то время не встречались. Но затем встречи возобновились. Однажды мать девушки не выдержала и попросила показать ей кавалера. «Должна же я знать, с кем встречается моя дочь», – сказала она. «Но он сюда приходить боится», – ответила Ирина. «Тогда покажи мне его издали, на улице», – нашла выход Нина Васильевна.

Этот показ состоялся в сквере у Большого театра. Мать с дочерью спрятались в кустах и стали терпеливо дожидаться, когда к месту свидания подъедет кавалер. Наконец его «Волга» остановилась возле тротуара, и Нина Васильевна впилась глазами в ее хозяина. Она разглядывала его несколько минут, но, видимо, осталась этим не слишком удовлетворена и заявила: «Мне надо подойти к нему и поговорить». И тут ее тихая дочь буквально вскипела: «Если ты это сделаешь, я уйду из дома». А через паузу призналась: «Разве ты не видишь, что это знаменитый хоккеист Харламов?» Но матери от этого признания не стало легче. Она подумала: «Знаменитость, на него девки сами вешаются, поматросит он мою Ирку и бросит…» А еще через какое‑то время Ирина сообщила матери, что она беременна. Впрочем, не будем забегать вперед.

Отметим, что на момент встречи с Ириной Харламову было уже 26 лет. Поэтому наивно было бы думать, что до этого у него не было отношений с другими девушками. Однако именно из романа с Ириной Смирновой вырастет нечто большее – брак и рождение двух детей. Случайно ли это было? На мой взгляд, нет. До встречи с Ириной главным делом в жизни Харламова был хоккей, а все остальное (в том числе и личная жизнь) было приложением к нему. Однако к середине 70‑х Харламов, видимо, успел пресытиться хоккеем. Наступила естественная усталость, а в голову стали приходить мысли: а что дальше? Ведь одним хоккеем вечно жить не будешь, нужны и другие жизненные ценности. Да и о собственных детях подумать уже пора (а детей Харламов не просто любил, а обожал, почему и рассчитывал после завершения игровой карьеры стать детским тренером). А тут и его товарищи по тройке – Петров и Михайлов – уже успели обзавестись семьями.

Короче, встреча с Ириной в 1974 году станет судьбоносной для Харламова. Она стала неким водоразделом между двумя Харламовыми: до середины 70‑х и после. В первом случае он был одержим только хоккеем и был готов отдать ему всего себя без остатка. Отсюда и столь блестящие результаты.

В январе 1975 года Харламов оказался вовлечен в скандал, который имел большой резонанс в спортивном мире. Причем этот скандал был весьма нетипичным для нашего героя, поскольку носил дисциплинарный характер, а с дисциплиной у Харламова всегда было все в порядке – он считался одним из самых корректных игроков. И тут вдруг такой срыв. Чем он был вызван: случайностью или иными, более глубинными причинами?

Инцидент произошел 6 февраля 1975 года во время матча в Лужниках, где ЦСКА играл против воскресенского «Химика». Матч был принципиальный, поскольку оба клуба на тот момент входили в четверку призеров чемпионата: армейцы занимали первую строчку в турнирной таблице, а «Химик» четвертую, отставая от лидера на семь очков, а от своих ближайших соседей на два‑три очка. Поэтому исход поединка для обеих команд значил очень многое. И матч получился по‑настоящему захватывающим. Армейцы уступили со счетом 4:5, чем еще больше обострили интригу чемпионата.

Страсти, бушевавшие на льду, захватили всех игроков, в том числе и Харламова, который в одном из эпизодов в пылу борьбы нанес удар кулаком по лицу своему сопернику Владимиру Смагину, с которым он некогда тянул одну лямку в чебаркульской «Звезде», а потом и в ЦСКА. Для всех болельщиков без исключения этот поступок Харламова был как гром среди ясного неба. Повторюсь, что в записных драчунах этот выдающийся хоккеист никогда не числился, предпочитая доказывать свое мастерство на льду с помощью иных методов. А тут вдруг с такой злостью ударил соперника по лицу, что судья удалил Харламова на 5 минут. Редчайший случай! И хотя определенные резоны в поступке Валерия были (практически в каждой игре соперники пытались остановить его филигранные проходы с помощью недозволенных приемов, а это любого может вывести из равновесия), однако случай все равно был расценен как вопиющий. Сам Харламов тоже так посчитал. Иначе не стал бы уже на следующий день разыскивать Смагина, чтобы принести ему свои извинения. Вот как об этом вспоминает приятель героя нашей книги журналист Леонид Трахтенберг:

 

«Ни Валерий, ни я домашнего адреса Володи Смагина не знали. Знали только, что живет он где‑то в Люберцах. В справочном бюро нам тоже ничего не сказали, потому что переехал он туда недавно.

Целый день мы потратили на поиски, и только к вечеру мальчишки на катке подсказали нам улицу и номер дома, где жил Смагин.

– А Володя в Москве, на хоккее, – ответила жена, пригласив войти.

– Спасибо. Но нам некогда, – сказал Валерий, – не успеем в Лужники.

Мы помчались во Дворец спорта, но не успели даже к концу игры.

Поздно вечером Валерий звонил Смагину домой по телефону:

– Ты извини, Володя, погорячился…

– Ничего страшного, – ответил Смагин. – В игре всякое бывает.

Харламов повесил трубку и впервые за этот день улыбнулся…»

«Разбор полетов» вокруг этого инцидента состоялся в спортивно‑технической комиссии Федерации хоккея СССР 12 февраля. В качестве «разбираемых» должны были предстать два столичных хоккеиста: спартаковец Сергей Коротков и армеец Валерий Харламов, которые серьезно провинились в последних матчах первенства страны. Однако в силу того, что Коротков был болен и не смог явиться на СТК, пред грозные очи судей предстал один Харламов. В вину ему был поставлен недавний эпизод в матче с «Химиком». Случай, прямо скажем, не красящий любого спортсмена, но суть проблемы заключалась еще и в другом: тогда в отечественном хоккее началась борьба с проявлениями звездной болезни у ряда ведущих хоккеистов (в январе в «Комсомольской правде» было напечатано открытое письмо динамовцу Александру Мальцеву), и «разбор полетов» с участием Харламова должен был стать очередной публичной выволочкой в назидание другим.

На том заседании Харламов целиком и полностью признал свою вину, сообщил, что лично извинился перед пострадавшим. «Восемь лет я в большом хоккее, но ни разу не вызывался на заседание спортивно‑технической комиссии, – признался Харламов. – Я глубоко сожалею о случившемся. Надеюсь, что подобного со мной больше никогда не повторится». Члены СТК оказались вполне удовлетворены раскаянием форварда и ограничились минимальным наказанием: дисквалифицировали его всего лишь на одну игру.

Вскоре после Олимпиады в Инсбруке в жизни Валерия Харламова произошло знаменательное событие. Какое? Дело в том, что, несмотря на то что он вот уже полтора года жил с Ириной и эта связь привела к рождению ребенка, родители хоккеиста ни разу не видели свою невестку, а мать Ирины не была представлена своему будущему зятю. Вот такой получился парадокс, который вытекал из неприятия родителями Валерия невестки. Вот как об этом рассказывает мама Ирины Нина Васильевна:

«Наши отношения с родителями Валерия всегда были непростыми. Но я не виню Бегонию и даже по‑матерински ее понимаю. У нее была сложная жизнь. Оказаться вдали от родины, жить, испытывая большие материальные трудности… Валера только‑только стал подниматься на ноги, приносить в дом хорошие деньги. И тут, надо же, женитьба! Бегония так и сказала мне: «Ты отняла у меня сына». Думаю, и Валерин выбор невесты не вполне устроил родителей…»

Итак, 8 марта 1976 года возникшая оказия была все‑таки благополучно разрешена – две семьи решили помириться. В тот день друзья Валерия заехали к Ирине домой и забрали ее с сыном знакомиться с родителями жениха. А после этого Харламов приехал знакомиться с будущей тещей. Она вспоминает:

«Валерий одно время не проявлял активности в плане женитьбы. Говорил Ирине: «Вот выиграем серию – женюсь». – «А если не выиграете?» – спрашивала Ира. – «Все равно женюсь», – смеялся он. Но кто знает, что у него было в голове?

Я растила дочь одна и знаю, как это тяжело. Неужели, думала, Сашенька останется незаконнорожденным? А ведь в Ирину был влюблен парень, который готов был взять ее в жены с чужим ребенком. Я было начала уговаривать дочь согласиться на брак, но Ирина отрезала: люблю только Валеру…»

После посещения ЗАГСа молодожены отправились в ресторан «Звездное небо», располагавшийся в самой модной гостинице того времени – «Интуристе», где их уже ждало больше сотни гостей. Веселье продолжалось до глубокой ночи. Уже под утро, когда мать невесты Нина Васильевна будет разбирать многочисленные подарки, преподнесенные молодоженам гостями, ей в руки попадется бюстик с изображением Харламова. «О боже! – всплеснула руками теща. – Это кто же додумался? Будто на могилку Валеры». К сожалению, дурные предчувствия не обманут женщину, о чем разговор будет впереди.

Между тем спустя две недели после свадьбы молодожены едва не погибли, попав в автомобильную аварию. На календаре было 26 мая 1976 года.

Авария произошла ночью на Ленинградском шоссе (Харламовы возвращались из гостей). Виноват был Харламов, который частенько лихачил и не раз попадал в аварии. Как вспоминает журналист Олег Спасский:

«Валерий ездил отчаянно. О необходимости соблюдать правила вспоминал не всегда. Более лихим водителем среди хоккеистов ЦСКА был, на мой взгляд, только Сергей Макаров. Говорю, правда, только о тех армейцах, в машинах которых довелось ездить…»

Итак, Харламов на одном из участков трассы решил обогнать грузовик. Навстречу шла другая грузовая машина, но Харламову показалось, что он успеет проскочить между ними. Спортсмен ударил по газам, но в следующую секунду увидел, что из‑за встречной машины выскакивает, идя на обгон, еще один лихач – на такси. Харламов вдавил ногу в педаль тормоза, однако было поздно – его «Волга» врезалась в телеграфный столб.

В этой аварии сильнее всех пострадал Харламов: у него оказались сломаны правая нога, несколько ребер, было сильнейшее сотрясение мозга, у Ирины диагностировали перелом пятки и сотресение мозга. Пострадавших доставили в 67‑ю городскую больницу, а изуродованную «Волгу» привезли на территорию Дворца спорта ЦСКА. Когда в клубе узнали об этом, тут же позвонили домой врачу команды Олегу Белаковскому. На удачу тот оказался дома и примчался сначала в ЦСКА, а потом помчался в 67‑ю. Быстро договорившись с тамошними врачами, он уже через пару часов перевез Харламова и Ирину в более комфортабельную лечебницу – в Главный военный госпиталь в Лефортово. Там за выздоровление пострадавших взялся хирург‑виртуоз Андрей Сельцовский.

Рассказывает мама Ирины: «Какое‑то время после свадьбы Ира с Валерой жили отдельно от меня (Нина Васильевна жила на «Авиамоторной», а молодожены в холостяцкой «однушке» Харламова в Тушино. – Ф. Р. ). Однажды звонят мне на работу: посидишь ли завтра с маленьким Сашей, они куда‑то в гости собрались. Условились, что они еще перезвонят. На другой день я жду звонка, думаю, может, нашли кого в няньки, как вдруг звонит знакомая и говорит, что они на своей «Волге» разбились…»

Два месяца Харламов провел на больничной койке, и почти все это время к нему приходили посетители, причем как знакомые, так и совершенно неизвестные. Когда врачи попытались ограничить этот поток и ввели строгую пропускную систему, приятель Харламова, защитник ЦСКА Владимир Лутченко, нашел выход – собственноручно раздвинул решетку в одном укромном месте, «пробив» тем самым проход.

В августе Харламов впервые встал на ноги и сделал первые самостоятельные шаги по палате. Тогда же он внимательно стал следить за перипетиями первого розыгрыша Кубка Канады, который стартовал в Монреале 31 августа. Будь Харламов здоров, обязательно бы участвовал в этом турнире.

Осенью 1976 года Харламов вернулся на лед (сначала играл с юношами из ДЮСШ ЦСКА), хотя у врачей на этот счет были большие сомнения. Впрочем, даже после этого многие продолжали сомневаться в том, что он сможет стать прежним Харламовым, а не его бледной копией. Чтобы помочь ему побыстрее адаптироваться, его коллеги по спорту делали все возможное.

Первая игра Харламова после автокатастрофы состоялась 16 ноября 1976 года во Дворце спорта в Лужниках. ЦСКА играл против своих земляков из «Крыльев Советов». Вспоминает врач армейской команды Олег Белаковский:

«Накануне первой игры Валерия после аварии я поехал в «Крылья Советов» и с разрешения тренера Бориса Кулагина выступил перед ребятами. Я сказал, что Валера Харламов впервые после аварии выходит на лед, и попросил их отнестись к нему по‑человечески. Ребята меня поняли и очень бережно сыграли против него. После игры я позвонил генерал‑лейтенанту, замначальника ЦСКА по медицинскому обеспечению, который однажды накричал на меня, когда я его уверял, что Валера будет играть. Я доложил: «Сегодня после тяжелой травмы старший лейтенант Харламов впервые играл и забил шайбу». В трубке прозвучало «Спасибо» и раздались гудки…»

Свою шайбу Харламов забил уже на 4‑й минуте игры, чем поверг трибуны в неописуемый восторг – ему аплодировали все, даже болельщики «Крылышек». Отыграв два периода, Харламов в 3‑м сел на скамейку запасных, поскольку играть весь матч ему еще было тяжело (вместо него вышел Вячеслав Анисин, перешедший в этом сезоне в ЦСКА из… «Крыльев Советов»). В тот день армейцы выиграли 7:3. Сам Харламов об этой игре вспоминал следующее:

«Играл я тогда как в тумане. И не потому, что был слаб. Функционально я уже восстановил форму. Просто я видел, что ребята оберегают меня – и партнеры, и противники. И тронуло меня это необыкновенно. Значит, нужен я. Значит, ценят. Ощущение такое – вот‑вот разревусь. Еле совладал с нервами…»

Нина Васильевна Смирнова вспоминает:

«Валера был хороший парень – добрый, юморной, постоянно хохмил, разыгрывал кого‑то. Из командировок столько подарков всем привозил! Мне – модный тогда кримплен, блузки… А однажды спальный гарнитур подарил – белый, «Людовик XII», кажется. Сами они с Ирой на диване спали, а я на королевской кровати с внуком.

Чистюля он был исключительный – одну и ту же рубашку дважды не наденет. Одеться, кстати, очень любил. Мы с Ирой ему постираем, нагладим, он ходит довольный… Бывало, приедет из командировки вечером, когда уже все спят, выйдет на кухню с привезенной бутылкой вина: «Ну что, теща, по пять капель?»

Ему приходили мешки писем от поклонниц. Он их даже не распечатывал, я была основной читательницей. Часто звонили девушки домой, гадости Ире по телефону говорили. Однажды звонок в дверь. Ира открывает – и тут с порога какая‑то девица набрасывается на нее и начинает бить: отдай, мол, Валеру… Трудно было Ирине, но любила она его…»

В 1977 году Валерий Харламов во второй раз стал отцом: у них с Ириной родилась дочка, которую родители назвали в честь мамы Харламова Бегонитой. Вскоре после этого молодые получат новую трехкомнатную квартиру от ЦСКА под номером 13 на проспекте Мира, недалеко от станции метро «Алексеевская». На тот момент Ирина работала на ЦТ – в музыкальной редакции «Останкино», но работу не оставила, поскольку детьми занималась ее мама.

22 февраля 1980 года состоялась встреча между СССР и США. Наши ребята на нее вышли расхоложенные, поскольку всего 13 дней назад разгромили американцев 10:3. И как Тихонов ни призывал своих подопечных собраться и забыть о той победе, добытой всего лишь в товарищеской встрече, однако все было напрасно. Не помогло даже то, что сборная США, хозяйка турнира, перед этим разгромила самих чехословаков 7:3, а также «скатала» вничью со шведами 2:2. То есть это была молодая (в ней играли студенты различных вузов), но очень боевитая команда, которой палец в рот не клади. Наши ребята решили «положить». И поплатились за это.

Поначалу матч развивался по советскому сценарию. Наши ребята достаточно энергично начали матч, и вскоре Владимир Крутов, изменив полет шайбы после броска Алексея Касатонова, открыл счет – 1:0. Однако эти цифры продержались на табло недолго. Вскоре американец Шнайдер сравнял счет. Но минуло еще несколько минут, и Сергей Макаров снова вывел советскую сборную вперед – 2:1. Однако буквально за пару секунд до конца 1‑го периода Владислав Третьяк неудачно отбил шайбу после броска Кристена, и первым у шайбы оказался американец Джонсон. 2:2. И вот здесь произошло неожиданное. Советский тренер Виктор Тихонов решает заменить Третьяка на запасного голкипера – Владимира Мышкина. Причем эту замену можно было произвести после сирены, но это было сделано демонстративно, на глазах у всех, что больно ударило не только по Третьяку (он до сих пор не может простить Тихонову эту замену), но и по всем нашим ребятам. Как признается чуть позже В. Фетисов: «Это была ошибка Тихонова». А американцы признаются: «Соперник, сам того не подозревая, подарил нам сильный допинг».

После замены Третьяка американцы действительно получили большое психологическое преимущество. Несмотря на то что советские хоккеисты весь 2‑й период непрерывно атаковали ворота американцев, те оставались неприкосновенными, поскольку соперник бился на своих подступах, как раненый зверь. Настоящие чудеса творил вратарь сборной США Джим Крэйг. И все‑таки одну шайбу нашим удалось забить – это сделал Александр Мальцев. Но сделать большего американцы нашим не позволили.

А потом начался заключительный период, который стал для советской сборной настоящим кошмаром. На 8‑й минуте судья удаляет Владимира Крутова, усмотрев в его действиях против американца Бротэна нарушение (якобы наш хоккеист ударил того клюшкой по рукам). В итоге американцы сравнивают счет. Случилось это за несколько секунд до выхода Крутова на лед. Ошибся наш защитник Сергей Стариков, Джонсон подхватил шайбу и, выйдя один на один с Мышкиным, забил гол. А спустя полторы (!) минуты другой американец – Эрузиони – и вовсе выводит сборную США вперед – 4:3.

После этого сборная США заперлась у себя в зоне и стала отчаянно отбиваться от натиска советской сборной. А нашим в том периоде отчаянно не везло. Сначала Крутов попал в штангу, потом Мальцев не попал в угол ворот с полуметра. Даже у харламовской тройки, которую Тихонов заставил играть почти всю концовку матча (на скамейке остались сидеть Крутов и Макаров), ничего не получалось. В том матче они так и не сумели отметиться ни одним голом. В итоге американцы выдержали натиск нашей сборной и удержали победный счет.

Несмотря на поражение у сборной СССР сохранялись шансы взять олимпийское золото (у нас было 2 очка, у США – 3). Но для этого им надо было победить в последней игре шведов, а американцам обязательно проиграть финнам. Наши свою задачу выполнили – разгромили шведов со счетом 9:2 (харламовская тройка забила 2 шайбы: это сделали Михайлов и Петров), а вот финны победить хозяев турнира не сумели – проиграли 2:4. И олимпийское золото досталось американцам. На мой взгляд, досталось заслуженно, поскольку американцы, не имея должного опыта, проявили огромную волю к победе. Наша молодежь в тот раз, увы, этим похвастаться не могла.

Вспоминает Владимир Винокур: «Как расстроились наши хоккеисты – не передать. Харламов, единственный из сборной СССР, с горя даже на награждение не пошел. И никто его не осудил. Но тут Валера не выдержал. Наша концертная бригада – Кобзон, Сенчина, Лещенко, Оганезов и я – должны были давать шефский концерт в расположении сборной СССР. А этим «расположением» была… тюрьма, где в корпусах для малолетних преступников тогда поселили олимпийцев. Но повышенная бдительность охраны не помешала нам, артистам, пронести десять бутылок водки вместо двух, «заказанных» нам Харламовым для погашения горестного настроения. Правда, это был единственный на моей памяти случай, когда Валера именно так боролся с приступами тоски. Впрочем, наш четырехчасовой концерт улучшил советским хоккеистам паршивое настроение. А лично я тогда за то мероприятие получил дополнительный гонорар персонально от Харламова – красивую финскую курточку в подарок, тогда вещь страшно дефицитную. Для Валеры вообще была характерна широта натуры и щедрость (эти куртки дарили спортсменам организаторы турнира, так Харламов специально сходил и поменял свою куртку, меньшего размера, на большую, чтобы она подошла Винокуру. – Ф. Р. )…»

Итак, в последний раз харламовское трио в своем первозданном виде выступало вместе в феврале 1980 года на Олимпиаде в Лейк‑Плэсиде. Затем трио было усечено – из прежнего состава в нем играли Харламов и Михайлов. Они играли вместе до 14 сентября 1980 года (последняя их официальная игра – СССР – ЧССР, которую наши выиграли 4:2, но Харламов и Михайлов голов тогда не забили). Потом из хоккея был вынужден уйти Михайлов. После этого Харламов и Петров вместе играли в ЦСКА до завершения чемпионата СССР (17 мая 1981 года). Армейцы тогда вновь стали чемпионами страны, набрав 77 очков (серебряные призеры, спартаковцы, набрали на 11 очков меньше). В десятку лучших бомбардиров турнира вошел Петров, занявший 10‑е место с 43 очками (19 забитых шайб + 24 голевые передачи).

Чуть раньше (в конце декабря 1980 года) Петрова вернули в сборную СССР, и он участвовал в турне по Голландии, играя в разных тройках и забив 2 шайбы. Харламова в то турне не взяли. Как и на очередной чемпионат мира и Европы, который проходил в апреле 1981 года в Стокгольме (Швеция). Петрова к играм на этом турнире привлекут – он будет выступать в одной тройке со своими партнерами по ЦСКА Сергеем Макаровым и Владимиром Крутовым. Их трио забьет 13 шайб, из которых на долю Петрова выпадет 4 шайбы.

Что касается Харламова, то его привлекут к играм за сборную в середине августа 1981 года, когда начнется турнир на приз газеты «Руде право». Привлекут не случайно, а после того, как 5–9 августа ЦСКА в 11‑й раз выиграет Кубок европейских чемпионов, который на этот раз проходил в Валь‑Гардене. В финальном турнире, где играли четыре команды, ЦСКА выиграл все три матча и завоевал Кубок. При этом Валерий Харламов стал самым результативным форвардом, набрав 11 очков. Так что взяли его в сборную не случайно.

Турнир «Руде право» проходил с 12 по 18 августа 1981 года в Швеции. Это был его первый этап, а второй должен был состояться в Праге в сентябре следующего года. Но Харламов до него уже не доживет. Однако на первом этапе советские хоккеисты выиграют все четыре матча. Харламов играл в тройке со своими молодыми коллегами по ЦСКА Сергеем Макаровым и Игорем Ларионовым. Однако из четырех матчей наш герой выступит только в трех и ни одного гола так и не забьет. По сути, это был уже другой Харламов – менее виртуозный и взрывной, чем ранее. Что, в общем, понятно, поскольку и годы были уже не те, да и партнеры другие. Заменить Михайлова и Петрова никто не мог. Поэтому, когда в конце августа сборная СССР собралась улетать в Канаду, чтобы принять участие в Кубке Канады – 81, Харламова туда не взяли. Причем кто‑то считает это решение несправедливым, а кто‑то вполне оправданным.

Вспоминает Фетисов: «Валера тренировался неистово, он был в прекрасной форме, и чувствовалось, что очень ждал турнира такого высокого ранга, понимая, что он станет последним для него. Мы паковали чемоданы, как вдруг Тихонов вызвал к себе Харламова. Через полчаса Валера вышел из тренерской. Ничего не объясняя, он пожал ребятам руки, что‑то пролепетал о победе, развернулся и уехал. Как потом выяснилось, Тихонов «отцепил» Харламова за какое‑то прошлое нарушение режима…»

А вот как объясняет произошедшее сам Тихонов: «Валерия не было в списках кандидатов в сборную команду страны, когда мы проводили тренировочный сбор. Однако он блестяще сыграл финальный матч Кубка европейских чемпионов, и потому мы пригласили Валерия в Скандинавию, зная, естественно, заранее, что эти матчи ни в какое сравнение с тем, что предстоит выдержать в Канаде, не идут.

Харламов в составе сборной не тренировался, он готовился по плану ЦСКА не к началу, но к концу сентября, когда стартует чемпионат страны. Однако по уровню мастерства, по силе своего характера, мужеству своему Харламов всегда достоин выступления в сборной, характера у него, как говорится, на троих. Но вот по функциональной готовности… Валерий не набрал еще формы, и отставание его от партнеров было велико. Не было пока еще той двигательной мощи, благодаря которой этот блестящий форвард успевал действовать повсюду.

Мы с ним обстоятельно поговорили. Валерий в заключение сказал: «Виктор Васильевич, я все понимаю. Я действительно не в форме…»

Потом пришел Владимир Владимирович Юрзинов. Разговор продолжался. Валерий пожаловался, что у него не хватает сил играть. Мы ему рассказали, что нужно делать, предложили программу действий.

Бегать надо по двадцать‑тридцать минут каждый день. Тогда в ноябре‑декабре ты уже будешь в хорошей форме. Отыграешь на турнире «Известий» и начнешь готовиться к чемпионату мира…

Харламов ответил: «Я все понимаю, я дал вам слово… Почему вы мне поручаете работу с молодежью, я понимаю… Сделаю все, чтобы они играли…»

Уже в наши дни Виктор Васильевич дополнил свои воспоминния следующими словами:

«Я повез в Канаду лучших. Вместо Харламова взял молодого Крутова, который был однозначно сильнее. Когда Харламов прогремел на весь мир? В 72‑м. А в 81‑м ему стукнуло 33. Никогда не говорил об этом в прессе, но у Харламова к тому моменту были напрочь разворочены голеностопы. Из‑за этого потерял маневренность. Валерка‑то обыгрывал всех на льду за счет своих подвижных голеностопов. Если ЦСКА он бы помог даже в таком состоянии, то в сборной уже терялся. Он и сам это осознавал.

Накануне отъезда в Канаду мы разговаривали в бане. «Валер, ты не обижайся». – «Виктор Васильевич, я все понимаю. Никаких обид. Вы ж меня сроду не наказывали, хотя часто по пьянке прокалывался»…»

В тот момент, когда сборная СССР была в Канаде, Валерий Харламов трагически погиб.

Как утверждают очевидцы, Харламов несколько раз говорил: «Я трагически погибну». Да и у его жены Ирины был один мистический случай. Ей кто‑то нагадал, что она умрет в 25 лет. В начале 81‑го она отмечала свое 25‑летие и во время торжества, выйдя на кухню, сказала маме: «Ну вот, а мне говорили, что я не доживу…» Как оказалось, смысла предсказания она не поняла.

26 августа 1981 года Харламов отправился в аэропорт – встречать жену с маленьким сыном, которые возвращались с отдыха в Ялте. Через несколько часов он привез их на дачу в деревню Покровка под Клином, где тогда жили его теща и 4‑летняя дочка Бегонита.

Рассказывает теща Харламова: «Ира приехала с юга немного простуженной и легла спать пораньше. В это время на даче жила семья моей старшей сестры, так что нам пришлось разместиться в другой комнате всем вместе. Но Валера лег не сразу, еще чего‑то с ребятами повозился, а потом пристроился рядом с Сашей на кровати. Я предложила забрать внука к себе на диван, но он не согласился. Спал он плохо, несколько раз вставал, но не пил, не курил. Просто посидит‑посидит, да и снова ляжет.

Утром встали рано, позавтракали. Ира с Валерой засобирались в Москву. Ира говорит: «Валера, ты не выспался, давай я поведу машину». Я это услышала, запротестовала: «Не давай ей руль, она без прав, да и погода вон какая хмурая». Валера меня успокоил: «Не дам, надо торопиться, хочу на тренировку к одиннадцати успеть, так что сам поведу. Да еще Сережу надо домой завезти». С ними поехал Сергей – племянник мой, он уже семейный был, из армии недавно вернулся. Короче, Валера сел за руль, и они уехали.

Я вскоре пошла в магазин за свежим хлебом. Со мной еще была сестра со своим внуком. Идем по улице, как вдруг подъезжает милицейская машина, и у сестры спрашивают, где, мол, теща Харламова живет. Я поняла: что‑то случилось».

Трагедия произошла в семь часов утра 27 августа на 74‑м километре Ленинградского шоссе. Сегодня уже трудно установить, почему, едва отъехав от деревни, Харламов вдруг позволил своей жене сесть за руль «Волги», однако факт остается фактом: в роковые минуты за рулем была Ирина. Дорога была мокрой, и женщина, видимо, не справилась с управлением. Автомобиль вынесло на встречную полосу, по которой на огромной скорости мчался грузовик. Все произошло так неожиданно, что его водитель не сумел толком среагировать, только вывернул руль вправо. И «Волга» врезалась ему в бок. Удар был настолько силен, что Валерий и Сергей скончались практически мгновенно. Ирина еще какое‑то время была жива, и, когда пришедшие на помощь водители выносили ее из машины и клали на траву, она шевелила губами. Однако через несколько минут и она скончалась. Через десять минут к месту трагедии приехала милиция, которая опознала в мужчине, сидевшем на переднем сиденье «Волги», Валерия Харламова.

Рассказывает сотрудник ГАИ Лев Максимович: «Когда я осмотрелся на месте происшествия, то почти сразу в деталях понял, что произошло. Все застыло, будто на фотографии: Харламов, как живой, сидел на переднем сиденье пассажира, руку протянул в сторону руля. Наверное, в последний момент он пытался помочь жене справиться с управлением. Его жена Ирина лежала в кювете и еще была жива. «Скорая» стояла рядом. Врач суетился, пытаясь спасти ей жизнь. Двоюродный брат хоккеиста, сидевший на заднем сиденье, погиб на месте…

Я уверен, что смерть Харламова во многом цепь случайных совпадений. За день до аварии на этом участке меняли асфальт. В месте, где заканчивалось новое покрытие, образовался своеобразный выступ высотой пять сантиметров, который и стал причиной трагедии. Жена Харламова была неопытным водителем и, наскочив на кочку, потеряла управление. Машину закрутило на шоссе, и она столкнулась с «ЗИЛом», который шел навстречу.

Скорее всего, они бы выжили. Но, видимо, судьба – грузовик, как назло, был до отказа набит запчастями. Дополнительный груз усилил и без того мощный удар. Да и асфальт в этом месте, словно нарочно, не оставил шансов на спасение. Новое покрытие, на которое попала «Волга», во время жары было скользким как лед…»

Вспоминает друг Харламова Борис Полукаров: «Последний раз я видел Харламова с женой накануне трагедии вечером. Мы встретились в центре Солнечногорска, и Валера попросил посмотреть «Волгу», у него барахлил бензонасос, топливо подтекало. Я быстро исправил поломку. Валера угостил меня пивом, но оно было теплым, я его только пригубил. Они уехали к себе на дачу. Утром мы договорились встретиться в полдевятого, но Харламов вовремя не приехал, и я отправился по рабочим делам в Москву. По дороге заехал к Константину Бескову, позвонил знакомым, а те говорят, что Харламов погиб. Звоню в милицию, а мне дежурный говорит: «Да напились». Но это глупость. В восемь утра он водку никогда не пил. Гнать по трассе они тоже не могли. После первой аварии Ирина боялась скорости. Быстрее, чем 60–80 километров, они не ездили…»

Уже через час после трагедии весть о ней разнеслась по Москве. А вечером того же дня мировые агентства сообщили: «Как сообщил корреспондент ТАСС, в автокатастрофе под Москвой сегодня утром погиб знаменитый хоккеист Валерий Харламов, тридцати трех лет, и его жена. У них осталось двое маленьких детей – сын и дочь…»

Хоккеисты сборной СССР узнали об этой трагедии в Виннипеге, где готовились к Кубку Канады.

Вспоминает Вячеслав Фетисов: «Утром включили телевизоры, а там Валеркины портреты. Но тогда никто из нас толком по‑английски не понимал. Так и не сообразили, что к чему. Уже потом, когда вышли на улицу и к нам стали подходить незнакомые люди и что‑то говорить о Харламове, мы поняли: с Валерой случилась беда. Вечером прилетел наш хоккейный начальник Валентин Сыч и сказал, что Харламов погиб. Мы были в шоке. Все собрались и сначала хотели бросить к черту этот турнир и ехать на похороны. Но потом как‑то так получилось, что решили остаться, во что бы то ни стало выиграть Кубок и посвятить победу Харламову. Так в итоге и получилось…»

Похороны погибших в автомобильной катастрофе состоялись 31 августа на Кунцевском кладбище. Проститься с великим хоккеистом пришли тысячи людей. Спустя пять лет после этого ушла из жизни мама Харламова, так и не сумевшая перенести смерть любимого сына.

Что касается невестки, то к ней отношение было однозначным – ее назвали… главной виновницей трагедии. Говорят, еще на поминках мама Ирины почувствовала вокруг себя определенный вакуум. Ее сторонились все: и родственники Харламова, и цээсковские начальники. Да и в поминальных речах ощущалась отчужденность. Единственными, кто поддержал тогда Нину Васильевну, были Иосиф Кобзон и адмирал Шашков. Они и потом ей помогут, когда родственники Харламова захотят отлучить ее от внуков и оформить опекунство на себя. В заключение этой темы добавлю, что в течение некоторого времени какие‑то вандалы целенаправленно оскверняли могилу Ирины.

Уже несколько позже люди, знавшие Харламова, стали вспоминать некоторые эпизоды, когда он предчувствовал собственную смерть именно подобным образом. Например, своему отцу он однажды сказал: «Странно, что еще никто из наших хоккеистов не бывал в автокатастрофах». А в июне 1979 года, когда хоронили прославленного спортсмена Боброва, Валерий, стоя у его могилы, вдруг произнес: «Как хорошо здесь, на кладбище, тихо, ни забот, ни тревог». И ровно через два года после этого произошла трагедия.

Вспоминает сын Харламова – Александр: «Мы с сестрой жили у бабушки по материнской линии. Почему не у родителей отца? Между семьями существуют сложные отношения. У нас противостояние почище итальянских кланов. После смерти родителей развернулась целая война. Кто‑то подумал, что у отца остались миллионы. А миллионов‑то и не было… В общем, с дедом мы общались редко…

Отцовских партнеров я тоже не видел и не слышал лет десять. Все пропали. Когда‑то многолюдный дом вмиг опустел. Помогали только ребята из новой волны ЦСКА, которые были моложе отца и для которых он был кумиром: Фетисов, Касатонов, Крутов. Они в чем‑то и заменили мне отца. Приезжали по первому звонку. Приносили деньги в складчину, привозили из‑за границы одежду. Отец многим из молодежи успел помочь. Некоторые игроки даже жили у нас дома. Тот же Касатонов, который из Питера приехал и не имел жилья в Москве…»

Спустя 10 лет после гибели хоккеиста – 26 августа 1991 года – на месте трагедии появился памятный знак – огромная шайба с надписью: «На этом месте закатилась звезда русского хоккея». Этот памятник установили солнечногорские друзья Харламова. Так вышло, но памятник обошелся бесплатно: ни в гранитной мастерской, ни в строительном управлении, где выделяли автокран, денег за работу не взяли. Сказали: «Что ж мы, не люди? Или хоккей не смотрели?» Правда, сначала с установкой вышла промашка – его поставили на противоположной стороне дороги. Но один из гаишников, кто был на месте происшествия, – Виктор Останин – заметил это и попросил переставить. Было холодно, на дворе стоял ноябрь, но справились с этим быстро: первые же водители, которых остановили для помощи, узнав, кому ставится памятник, немедленно согласились помочь. Первое время водители, проезжая мимо этого места, обязательно сигналили. Говорят, теперь это делать перестали. Может быть, теперь, после выхода в свет фильма «Легенда № 17», эта добрая традиция опять возобновится?

Дети Харламова пошли по его стопам – стали спортсменами. Александр играл в хоккейном клубе ЦСКА под отцовским номером 17. Затем уехал в США. Наездами бывал на родине. В один из таких приездов он познакомился со студенткой финансового института Викой. Причем произошло это знакомство почти так же, как и знакомство его родителей, – на чьем‑то дне рождения. 16 августа 1997 года Александр и Вика поженились. Вскоре у них родился сын, которого назвали Валерием.

Дочь Харламова – Бегонита – долгие годы занималась художественной гимнастикой, стала мастером спорта. Она замужем, растит двух дочерей – Дарью и Анну.

 

Неудержимый «ЯК‑15». (Александр Якушев) Двукратный чемпион зимних Олимпийских игр (1972, Саппоро; 1976, Инсбрук)

 

Александр Якушев родился 2 января 1947 года в городе Балашиха Московской области (хотя его семья жила в Реутове, но там не было роддома). Его родители – отец Сергей Васильевич и мать Надежда Павловна – не имели отношения к спорту: мама была домохозяйкой, а отец работал в Москве, на заводе «Серп и Молот», что сыграло в судьбе Александра решающую роль. Вот что он споминает:

«Моя история не отличается от историй миллионов мальчишек. Жили мы совсем рядом со стадионом «Серп и Молот». Отец работал на заводе, а я пропадал на спортивных площадках. Летом – футбол, зимой – хоккей. Сначала играли на льду вообще без коньков, потом, когда возраст подошел, записался в заводскую команду. Принимали, правда, только 44‑й год рождения, не младше. Но я набрался смелости и накинул себе три года, чтоб взяли. Так что был в команде самым младшим, но сразу понял, что у меня неплохо получается. До сих пор помню первые коньки – форму тогда нам выдавали, и родителям платить не приходилось. Будь иначе – тяжело бы пришлось. Зарабатывал один отец – мама сидела дома с детьми, у меня было еще два брата… Параллельно я играл в футбольной школе «Спартака». Я же с самого раннего детства болел за эту команду. Моими кумирами были Никита Симонян и Игорь Нетто, Анатолий Ильин и Анатолий Исаев. Великая была команда, всех и не перечислишь!..»

Отметим, что поначалу Якушев отдавал предпочтение футболу, а с хоккеем у него случилась неувязка. Когда старшие товарищи‑футболисты посоветовали ему уходить из хоккейной команды «Серпа и Молота» и записаться в юношескую хоккейную секцию «Спартака», которую возглавлял прославленный в прошлом игрок Александр Игумнов, Якушев так и сделал. Однако Игумнов поставил условие: «Чтобы соблюсти все формальности, тебе надо принести из команды «Серп и Молот» открепительный талон. Тогда и решим вопрос о переводе». Но юноше это показалось вежливой формой отказа, поэтому он решил остаться в прежней команде. А тренер, в свою очередь, надеялся, что новобранец проявит самостоятельность, и терпеливо ждал его прихода. Но юноша все никак не появлялся. Так могло продолжаться долго, если бы не случайность.

Однажды Якушев выступал в полуфинале соревнований детских команд на Кубок Москвы, где наряду с «Динамо» и «Локомотивом» играли «Серп и Молот» и «Спартак». Именно там Игумнов снова увидел Якушева, да еще в игре, где юноша был в ударе – творил на льду чудеса. Умудренный тренер сразу оценил талант юного хоккеиста и его прекрасные перспективы на будущее. И сразу после турнира лично взялся за перевод Якушева в «Спартак». Причем против этого горой стояли тренеры «Серпа и Молота», которым Якушев самим был нужен как воздух. Однако победил в этом споре Игумнов. И весной 1961 года 14‑летний Саша Якушев приступил к тренировкам в молодежной команде «Спартак» вместе с ребятами, которые были на 3–4 года старше, а уже с осени закрепился в основном составе. И два сезона подряд вместе с юношеским «Спартаком» становился чемпионом страны. Более того, Якушев был в команде одним из лучших бомбардиров, что не могло не остаться незамеченным для тренеров взрослого «Спартака».

В апреле 1964 года, когда до конца регулярного чемпионата СССР оставалось несколько дней, команда мастеров «Спартака» должна была встречаться с «Крыльями Советов». Однако накануне матча из строя выбыл ведущий спартаковец – Борис Майоров, который играл в ведущей тройке нападения «Спартака», состоящей из братьев Майоровых и Вячеслава Старшинова. Вот тогда тренер команды Александр Новокрещенов и вспомнил про 17‑летнего Александра Якушева. Он вышел на лед и не подвел – выступил прекрасно. «Спартак» в том сезоне занял 3‑е место, однако руководством клуба это было признано неудачным итогом, поэтому на место Новокрещенова пришел другой наставник – Всеволод Бобров, в команде которого нашлось место и для Якушева. Последний вспоминает:

«Бобров сразу взялся за омоложение коллектива. Он не усаживал нас, молодых, на лавку, а, наоборот, доверял нам, подпуская к основному составу. Конечно, Всеволод Михайлович был для нас непререкаемым авторитетом. Мы в рот ему смотрели, ловили каждое слово. Он и спортсмен выдающийся – проявил себя как в футболе, так и в хоккее, и очень многое нам дал как тренер. Тогда стать чемпионом, не играя в ЦСКА, было практически невозможно, но нам это удалось…

Стиль работы Боброва отличался от стиля Тарасова, как небо и земля. Анатолий Владимирович, с которым мне довелось поработать в сборной, был диктатором, а Всеволод Михайлович скорее демократом. Конфликты в «Спартаке», конечно, случались – без этого не может обойтись ни один коллектив, но Бобров умел сглаживать все острые углы. При этом нельзя сказать, что он был мягким, слабовольным человеком. Нет, мог и умел проявить твердость и характер в нужный момент. И это приводило к успеху…»

В сезоне 1966/1967 «Спартак» стал чемпионом страны. Александр Якушев в том сезоне сумел впервые ворваться в список лучших бомбардиров первенства, забросив 34 шайбы, поделив 4‑е место со своим одноклубником Евгением Зиминым. Последний вспоминает:

«Из моих одноклубников наиболее яркое впечатление на меня произвел Александр Якушев. По характеру он человек очень сложный, с оригинальными взглядами на хоккей, на отношения к товарищам и к жизни вообще. Хотя далеко не всем он таким казался. Многие его считали простым, открытым парнем. Но почему же тогда ни один из спартаковских наставников, среди которых были исключительно опытные педагоги, не смог его раскусить, до конца понять, подобрать к нему ключи?

Никто заранее не мог сказать, как Александр сыграет в очередном матче. А играл он блестяще… когда хотел. Не хотелось – представал перед зрителями и медлительным, и безвольным. Словно нарочно скрывал свою одаренность, свой высокий игровой потенциал. А из всех нас он был самым талантливым (речь идет о молодом пополнении «Спартака», которое пришло в команду в середине 60‑х. – Ф. Р. ).

На льду Якушев умел все. У него прекрасная скоростная обводка, результативный завершающий бросок – и кистевой, и щелчок. На его финты попадались почти все защитники. Он не боялся силовой борьбы с самыми могучими соперниками, но сам такой борьбы не искал. Я знал, пожалуй, лишь одну его слабость – недостаточно быстрый старт. Зато на длинной дистанции никто за ним не мог угнаться. Александр умел искусно пасовать партнерам и, если было нужно, выполнял роль подыгрывающего. Но больше всего он любил завершать атаки сам…»

В состав сборной СССР Якушев был впервые вызван в том самом «золотом» сезоне «Спартака» – в конце 1966 года. Его первая официальная игра за сборную состоялась 28 ноября, когда наши ребята встречались в Москве в товарищеской игре с командой ЧССР. Наши проиграли 6:7. Зато 30 ноября, когда состоялась еще одна игра – на этот раз со шведами – наши ребята выиграли со счетом 8:3.

До конца 1966 года Якушев еще трижды привлекался к играм за национальную сборную, которая проводила товарищеские игры с разными соперниками. Так, 1 декабря наши играли со шведами и проиграли 2:3 (Якушев не забил ни одного гола), 5 декабря сборная СССР переиграла в Карл‑Маркс‑Штадте команду ГДР 6:1 (Якушев снова не забил), 6 декабря в матче с ГДР была зафиксирована ничья 3:3 (Якушев опять ни разу не поразил ворота соперников). Однако, несмотря на эти показатели, Якушев был включен в состав сборной СССР, которая в марте 1967 года отправилась на чемпионат мира в Вену (Австрия). В семи играх нашего героя выпустили только в двух: против ГДР и ЧССР. Он играл в тройке нападения со своими одноклубниками Вячеславом Старшиновым и Борисом Майоровым, но отличился лишь однажды – забил гол в ворота сборной ГДР (наши выиграли 12:0).

В декабре 1967 года Якушева снова привлекли в национальную сборную, которая отправилась в США на Мемориал Брауна. В первой игре, с итальянцами, которую наши выиграли с фантастическим счетом 28:2, Александр играл в разных тройках и забил одну шайбу. Во второй игре, с финнами (наши победили 3:1), Якушев был поставлен в одно звено с Вениамином Александровым (ЦСКА) и Валерием Никитиным («Химик», Воскресенск) и забил один гол. А в игре с командой США (11:3 в нашу пользу) Якушев играл с Александровым и Виктором Якушевым («Локомотив», Москва) и здесь уже забил два гола. Наши ребята взяли Кубок Мемориала Брауна.

2 января 1968 года в Канаде начался другой турнир – Турнир Столетия. В этих играх наш герой лишь ассистировал своим партнерам, но сам забитыми шайбами не отметился. А в последней игре и вовсе получил тяжелую травму. Послушаем рассказ тренера нашей сборной Тарасова:

«Нам, тренерам сборной, Аркадию Ивановичу Чернышеву и мне, было очень обидно, когда Александр получил в начале 1968 года тяжелейшую травму во время турне по Канаде и был лишен возможности поехать в Гренобль (на Олимпийские игры, которые проводились в феврале 1968 года. – Ф. Р. ). Александр мог бы значительно усилить национальную команду, и, не получи он травму, кто знает, как выглядело бы третье звено сборной СССР…»

Из‑за травмы Якушеву пришлось на несколько месяцев выбыть и из регулярного чемпионата СССР. В том сезоне (1967/1968) «Спартаку» не удалось повторить свой прошлогодний успех и отстоять звание чемпиона – он занял 2‑е место, уступив ЦСКА 13 очков. В десятку лучших бомбардиров Якушев не вошел, поскольку значительную часть сезона лечился.

На лед он вернулся в середине сентября 1968 года, когда начался 23‑й чемпионат СССР. А возвращение Якушева в национальную сборную состоялось в декабре того же года на Международном Московском турнире (потом он станет Призом «Известий). На нем он сыграл два матча – против сборных Финляндии и Канады, но голом так и не отметился. Но возвращение в сборную состоялось. И в январе 1969 года Тарасов и Чернышев взяли Якушева в турне по Канаде. Там наша сборная сыграла девять матчей с национальной командой Канады и выиграла их все с общим счетом по шайбам 59:24. Якушев играл в семи матчах в тройке нападения со своими одноклубниками Вячеславом Старшиновым и Борисом Майоровым, забил одну шайбу.

В марте 1969 года Якушев отправился в составе сборной СССР на свой первый чемпионат мира, который проходил в Стокгольме. Играл в тройке с Вячеславом Старшиновым и Евгением Зиминым. Эта тройка в пяти играх забила 8 шайб (Старшинов – 6, Якушев и Зимин – по одной). Однако затем место Якушева занял армеец Евгений Мишаков, а Александр сыграл потом всего одну игру, выходя на замену в разных звеньях (голом не отметился). Наши стали чемпионами, причем в нелегкой борьбе – три команды набрали по 16 очков (СССР, Швеция, ЧССР), однако у сборной СССР оказалась лучшая разница забитых и пропущенных шайб.

27 апреля завершился чемпионат СССР, в котором «Спартак» сумел вернуть себе чемпионское звание (на этот раз с новым тренером – Николаем Карповым), обогнав ЦСКА на 3 очка (48 против 45). И вот здесь Александр Якушев стал лучшим бомбардиром турнира, забив 50 шайб (следом шел его одноклубник Вячеслав Старшинов, который отстал на 10 шайб).

Весьма успешно развивалась и личная жизнь Якушева – у него появилась девушка, которая спустя четыре года станет его женой. Девушку звали Татьяна, она была на год младше нашего героя. Послушаем ее собственный рассказ:

«Моя мама была модисткой, а папа – офицер. Я родилась в Вильнюсе, где мои родители познакомились. Я успевала не только учиться, но и в драмкружок ходила, и в музыкальную школу, и в хоре пела, и занималась в балетной студии, а еще спортивные секции. И когда оканчивала школу, вокруг никто не сомневался, что мне одна дорога – в театральное училище. Меня и в кино успели снять, и приглашали на одну из ролей в фильм «Доживем до понедельника». Помню, еду в троллейбусе с друзьями, вся такая заводная, веселая, энергичная, эффектная. И, видимо, обратила на себя внимание помощника режиссера, отбирающего актеров. Но я считала: если уж идти в актеры, то надо больше чем на сто процентов быть уверенной, что без этого ты не можешь жить и что ты действительно для этого предназначен. Поэтому наперекор всем поступила в текстильный институт, а окончила Плехановскую академию. А с Сашей я познакомилась так.

Дело было в Тарасовке, где он был на сборах, а я приехала с лыжной секцией от института. Девчонки обратили мое внимание на него. Сказали, что есть тут парень, который совсем на тебя не смотрит. Как так? На меня многие обращали внимание, а он – нет. Ну, тогда я сама посмотрела. И поразилась. Этот блоковский профиль! В одной руке радиоприемник, а в другой – книга. Это меня, любительницу книг, еще больше зацепило. И когда потом приходили обедать или ужинать, то невольно взглядом искала, где этот высокий молодой человек. А потом познакомились. Тогда все как‑то чисто дружили. Было много романтики. Со мной было интересно, я всегда была в курсе всего. Все новинки прочитывала, несмотря на то что их трудно было достать. Про таких говорят: «девушка с широким кругозором»…

Меня по студенческому билету везде пускали, поэтому я пропадала в библиотеках. А однажды пришла что‑то там для института почитать, взяла журнал, а там фотография Якушева! Мы с ним тогда уже немного познакомились. И я провернула целую операцию! На следующий день пришла с бритвой. Страшно было, жуть! Ведь если увидят, скандал будет. Позор! Комсомолка портит общественное имущество! Но я собралась, подложила альбомный лист, чтобы следующую страницу не испортить. Аккуратно вырезала, сдала журнал и вынесла снимок. Любовалась им в любое время. До сих пор он где‑то в фотографиях и вырезках из газет лежит…

У нас с Сашей был телефонный роман. Он мне звонил со всех концов света. И это было так трепетно! Какие там лекции уже! Сидишь и высчитываешь, сколько часов лететь от Стокгольма до Москвы. И сердце бьется. Даже не бьется, оно как молот взлетало: вверх‑вниз, вверх‑вниз… Я думала, выскочит…»

И снова вернемся непосредственно к Александру Якушеву и его судьбе в большом хоккее.

В декабре 1969 года в составе сборной СССР наш герой участвовал в играх на Приз «Известий», где наши стали победителями. У нас лучшим бомбардиром в команде стал армеец Борис Михайлов, а вот Якушев, игравший в тройке нападения со своими одноклубниками Владимиром Шадриным и Евгением Зиминым, забил всего одну шайбу. Из‑за этих низких показателей Якушева не взяли в турне по Канаде, которое состоялось сразу после Приза «Известий».

В сборную Якушева снова привлекли в конце того же февраля 1970 года, когда наша команда играла товарищеские матчи в Швеции и Финляндии перед очередным чемпионатом мира. В этом турне герою нашего рассказа не удалось поразить ворота соперников. Однако на чемпионат мира в Стокгольме его все‑таки взяли, хотя играл он там редко. Он вышел на лед только в шестой игре: СССР – Финляндия, которую наши ребята выиграли с разгромным счетом 16:1. Якушев играл в тройке с Вячеславом Старшиновым и Александром Мальцевым и забил 2 шайбы. С этого момента Якушев выходил во всех четырех оставшихся матчах и забил еще одну шайбу. После того чемпионата герою нашего рассказа присвоили звание заслуженного мастера спорта.

29 апреля 1970 года завершился 24‑й чемпионат СССР по хоккею. Золотые медали на этот раз достались ЦСКА, а «Спартак» довольствовался «серебром». Александр Якушев забил 33 шайбы и занял в списке самых результативных игроков турнира 8‑е место.

В декабре в Москве прошел очередной розыгрыш Приза «Известий», где победителем впервые стала сборная Чехословакии, обогнавшая нас на два очка. Якушева на этот розыгрыш не взяли из‑за спада спортивной формы. Однако после проигрыша на турнире сборную опять немного обновили и в итоге в ней опять оказался Якушев, который был поставлен в тройку со Старшиновым и Мальцевым. В таком виде она и отправилась на товарищеские игры, которые проходили в Чехословакии и Финляндии в декабре 1970 года. Было сыграно четыре матча, в которых наши ребята победили трижды и в одной игре уступили. Якушев играл в трех и забил две шайбы.

В марте 1971 года Якушева снова включили в состав сборной с тем, чтобы посмотреть на его игру в преддверии чемпионата мира в Швейцарии. Наши снова выиграли в трех матчах и один проиграли. Якушев играл в тройке нападения со своими одноклубниками Старшиновым и Зиминым, однако забил всего лишь одну шайбу и выглядел неубедительно. Поэтому в Швейцарию его не взяли.

По ходу чемпионата СССР, который стартовал в сентябре 1971 года, Якушев вновь стал набирать форму, и в январе 1972 года состоялось его возвращение в сборную СССР. Наши ребята отправились в турне по Швеции и Финляндии, где сыграли четыре матча в преддверии зимней Олимпиады в Саппоро. Советская сборная три матча выиграла и один проиграла. Якушев играл в тройке нападения с Шадриным и Зиминым и забросил 5 шайб. Короче, показал себя с самой лучшей стороны и в феврале отправился со сборной в Саппоро. Там наша команда снова взяла «золото», а Якушев играл в тройке с Зиминым и Мальцевым. Наш герой не забил ни одной шайбы, но сделал 3 результативные передачи, в том числе и в главном матче против сборной ЧССР, где наши победили.

В марте, в рамках подготовки к чемпионату мира и Европы, Якушев провел 8 товарищеских матчей в составе сборной СССР и забил 6 шайб. После чего отправился с командой на мировой турнир, который проводился в Праге. Якушев играл с разными партнерами и стал одним из самых результативных игроков чемпионата, набрав 15 очков (11 забитых шайб + 4 голевые передачи).

30 апреля 1972 года Якушев женился. Его супругой стала та самая Татьяна, с которой он был знаком почти четыре года. Вспоминает Татьяна:

«Саша за мной четыре года ухаживал – и как красиво ухаживал! И цветы, и подарки, походы на выставки, в кино, в театры. Чувства нарастали как снежный ком. Было ясно: это любовь. И она накрыла нас без остатка. Нам всегда хотелось слышать и видеть друг друга… Хотя мой папа вначале был против Саши. Всегда «этого хоккеиста» обещал спустить с лестницы. Ему нравились только военные летчики, и только за летчиком он меня видел замужем. И ведь сколько попыток познакомить предпринимал мой папа! Но как‑то судьба отводила. То дождь с градом пойдет, то еще напасть какая. А когда мы поженились, родители души в Саше не чаяли…

На момент свадьбы я уже работала, поэтому на работе были одни страдания. Когда муж, любимый человек, приезжает на несколько часов, а потом ему снова на поезд или самолет. И если ты приедешь домой после рабочего дня, его уже не будет. И длилось это не год‑два, а всю его спортивную карьеру. Чего я только не придумывала на работе, господи! То задержалась в аппаратной, то с отчетом на 15 минут раньше ушла, то на 20 минут позже пришла. Ну разве это преступление? Многие говорят, что нам с нашей любовью повезло. А я считаю, что везет тому, кто везет. Чтобы рядом быть с таким необыкновенным человеком, надо и самой быть интересной. Надо хотеть быть лучшей для него во всем. На том и продержалась. И мужчина по имени Александр Якушев был для меня всегда главным стимулом…»

В том же году Якушев стал отцом: у них с Татьяной родилась дочь, которую они назвали Катей. К сожалению, судьба отмерит ей слишком короткую жизнь.

16 мая завершился чемпионат СССР по хоккею. В этот раз «Спартак» занял 3‑е место. В десятку лучших бомбардиров Якушев не вошел. Именно поэтому Мартынюка вернули в сборную, которая осенью 1972 года должна была сразиться в первой Суперсерии против канадских профессионалов. Впрочем, он вышел на лед всего лишь однажды – в пятой встрече в тройке с Якушевым и Шадриным. Зато двое последних сыграли во всех восьми матчах, да еще как сыграли. Особенно это касается Якушева, который в восьми встречах забил четыре шайбы (две штуки «заколотил» в последней игре) и четыре раза был назван лучшим игроком матча (пятая, шестая, седьмая и восьмая игры). Канадцы были в полной растерянности, когда Якушев как ледокол входил в их зону и «вскрывал» их оборону. Особенно восхищался Фил Эспозито, который однажды заявил, что Якушеву надо играть в НХЛ – там ему цены не будет. А другой выдающийся канадский игрок – Бобби Халл – заявил следующее: «Я считаю Александра Якушева величайшим левым крайним всех времен». В итоге его клюшку родоначальники хоккея взяли в свой Музей хоккейной славы – это ли не признание высокого мастерства!

Кстати, из нашей сборной канадцы предлагали уехать в НХЛ четырем игрокам: Александру Якушеву, Валерию Харламову, Александру Мальцеву и Владиславу Третьяку. Именно тогда Якушева с легкой руки журналиста Владимира Дворцова прозвали «ЯК‑15».

Рассказывает Якушев: «Дворцов назвал так однажды, а его канадские коллеги с удовольствием подхватили. Почему именно 15‑й взял? В сборной как: ветераны, конечно, стараются выбирать номер, который им нравится или под которым они в клубе выступают. А молодым – что останется. 15‑й был свободный – вот и взял. А в «Спартаке» я под 11‑м играл. Сначала он принадлежал Фирсову, потом Глухову, ну а потом ко мне перешел. Под ним я 17 лет в команде и отыграл…»

Рассказывает Зимин: «Примерно до 1972 года, до матчей с канадскими профессионалами, Якушев оставался игроком настроения. А после той знаменательной серии он окончательно созрел как хоккеист, возмужал и стал понимать, что от него все ждут игры высокого класса. Тогда он и стал надежным лидером коллектива…»

А вот что говорил тренер Тарасов, под началом которого Якушев играл в сборной СССР в 1966–1972 годах: «За годы общения с Александром тренеры сборной ни разу не видели его капризным, ленивым. Александр – человек умный, порядочный, немного застенчивый, удивительно мягкий и деликатный. Он умеет выслушивать замечания тренера, совет тренера или товарищей. Александр очень требователен к себе, и из него, хочу верить, получится игрок громадного масштаба…»

Как в воду глядел великий тренер!

В декабре 1972 года на Призе «Известий» Якушев играл в тройке с Владимиром Шадриным и Александром Мальцевым. Их звено было самым результативным – забило 13 шайб: Мальцев – 7 (самый главный «забивала» у нас), Якушев – 4, Шадрин – 2. Естественно, турнир выиграла сборная СССР.

А потом был очередной чемпионат мира и Европы, который проходил в апреле 1973 года в Москве. Прекрасно помню этот турнир, поскольку без отрыва от телевизора смотрел его денно и нощно, скрупулезно ведя таблицу турнира, которую я купил в киоске «Союзпечати» (она до сих пор хранится в моем архиве с итогами всех матчей, написанными синим фломастером). С этого момента все последующие чемпионаты мира и Европы я отслеживал именно таким образом – с заполнением таблиц.

На том чемпионате Якушев опять играл с Шадриным и Мальцевым, и там наши вернули себе звание сильнейших, забив в ворота соперников рекордное количество шайб – 100. Из них на долю якушевской тройки пришлось 19 шайб: Якушев – 9, Мальцев – 7, Шадрин – 3. Отметим, что в пяти матчах в этом звене вместо Мальцева играл Александр Мартынюк, который забросил 4 шайбы.

30 апреля завершился чемпионат СССР по хоккею. На этот раз «Спартак» занял 2‑е место. В десятку лучших бомбардиров вошли трое спартаковцев: Александр Мартынюк, Владимир Шадрин, Александр Якушев.

В декабре на Призе «Известий» тренеры сборной наигрывали с Якушевым разных партнеров: то он играл с Шадриным и Мальцевым, то с Мартынюком и Мальцевым, то с Александром Волчковым (ЦСКА) и Мальцевым. Самым результативным вариантом оказалось трио Мартынюк – Мальцев – Якушев, которое в матче с Польшей забило 5 шайб: Мальцев – 3, Якушев и Мартынюк – по одной шайбе (наши победили 10:1). А всего на том турнире Якушев забил три шайбы.

В марте 1974 года закончился 28‑й чемпионат СССР по хоккею. «Спартак» занял 4‑е место, зато Якушев в списке лучших бомбардиров занял 3‑е место, набрав 37 очков. Сразу после этого Якушев отправился в очередное турне со сборной – в Чехословакию, Финляндию и Швецию. Забил там 3 шайбы, играя в звене с Шадриным и Мальцевым. Их трио забило 12 шайб, из которых на долю Мальцева выпало шесть. Поэтому на чемпионате мира и Европы, который проходил в апреле в Хельсинки, это трио решено было оставить в том же составе. На нем наши ребята снова стали лучшими, а трио Якушев – Шадрин – Мальцев забило 19 шайб: Якушев – 7, Мальцев и Шадрин – по 6. Якушев вошел в число самых результативных игроков турнира, набрав 14 очков (7 голов + 7 голевых передач). И впервые его включили в символическую сборную мира. А когда наш герой‑триумфатор вернулся на родину, его едва… не забрали в армию. Вот как он сам вспоминает об этом:

«Так как я был игроком сборной, то получил отсрочку от армии до 27 лет. Да, имелись попытки пригласить меня в ЦСКА, но я их сразу отверг. И если бы эти предложения были более настойчивыми, я бы все равно не стал покидать «Спартак». Это моя команда! Правда, в 1974 году, когда мне уже было 27 лет, пытались забрать. В глазок посмотрел – а там солдаты стоят. Не стал открывать, они постояли, помялись и ушли. Я руководству доложил, сказали, что разберутся. Потом мы за границу уехали, а как вернулись, мне один из руководителей наших крылатую фразу выдал: «Саша, ты не волнуйся, все в порядке. Но дома не ночуй». А потом все как‑то утряслось…»

Осенью 1974 года состоялась вторая Суперсерия, где сборная СССР схлестнулась с канадскими профессионалами, но на этот раз из ВХА. Опять было восемь матчей, проходивших в Канаде и СССР. Якушев часть игр провел в тройке с Шадриным и Мальцевым, часть с Шадриным и Юрием Лебедевым, а восьмую игру с Шадриным и Виктором Шалимовым. Эту Суперсерию советские хоккеисты выиграли, одержав 4 победы и три раза сыграв вничью. И лишь один раз канадцы сумели выиграть у сборной СССР.

В ноябре‑декабре 1974 года и в марте 1975 года проходил Приз «Известий», где было окончательно сформировано трио Якушев – Шадрин – Шалимов. На этом турнире якушевская тройка забила 10 шайб: Якушев – 6, Шалимов – 4.

А потом пришла пора отправляться на очередной чемпионат мира и Европы, который на этот раз проходил в Мюнхене и Дюссельдорфе в апреле 1975 года. Наши снова дали всем жару, выиграв все десять матчей и набрав 20 очков. Трио Якушев – Шадрин – Шалимов уже в первом же матче, против сборной США, забили 4 шайбы (три из них – герой нашего рассказа). А всего эта тройка «заколотила» в ворота соперников 30 шайб: Якушев – 11, Шалимов – 11, Шадрин – 8. Шалимов и Якушев стали самыми результативными игроками турнира. Якушев был признан лучшим игроком чемпионата, а также вошел в символическую сборную. Короче, тот турнир сложился для Якушева триумфально. К сожалению, больше ничего подобного на этих турнирах с ним уже не произойдет, хотя в сборной он отыграет еще пять сезонов. Впрочем, не будем забегать вперед, а лучше расскажем о том, каким наш герой был вне пределов спортивной площадки. Вот как об этом вспоминает его коллега по сборной – вратарь Владислав Третьяк:

«Вспоминаю некоторые детали наших с ним взаимоотношений. Идет матч ЦСКА – «Спартак». Борьба, как всегда, самого высокого накала. Страсти кипят. И вдруг в перерыве ко мне подходит Якушев:

– Ты знаешь, Владик, в Пушкинском музее сейчас выставка «Метрополитэна»? Давай сходим завтра.

Я опешил: слишком далеко от живописи были в тот момент мои мысли. А он продолжал:

– Билетов не достать, понимаешь, а тебя все знают – может быть, пройдем…

Тут он, конечно, покривил душой, потому что его знали не меньше. Просто нас тянуло друг к другу, и за пределами хоккейной площадки мы часто встречались семьями…»

И вновь вернемся к хоккейной карьере Александра Якушева.

В ноябре советская сборная отправилась в Прагу, где провела две товарищеские игры со сборной Чехословакии. Обе встречи наши ребята выиграли (5:3 и 4:1), а тройка нападения Шалимов – Шадрин – Якушев забила четыре шайбы. Шадрин – 3, Якушев – 1. Поэтому на Приз «Известий» в декабре их взяли в таком же составе. Турнир сборная СССР выиграла, а якушевская тройка опять забила четыре шайбы: Шадрин – 2, Якушев и Шалимов – по одной.

А в феврале 1976 года грянула зимняя Олимпиада, которая на этот раз проводилась в Инсбруке. Советская сборная выступила блестяще, выиграв все пять матчей. Трио Шалимов – Шадрин – Якушев и здесь не подкачало, забросив в ворота соперников 21 шайбу. Причем Якушев и здесь отметился: при счете 3:2 в пользу соперников сравнял счет. А победную точку поставил точный бросок Валерия Харламова спустя две минуты. Так наша сборная стала олимпийским чемпионом. Для Якушева это была вторая золотая олимпийская медаль.

Итак, с той Олимпиады наши ребята вернулись триумфаторами.

В апреле состоялся очередной чемпионат мира и Европы, который на этот раз принимал польский город Катовице. Сборная СССР свою первую игру провела со сборной хозяев турнира, которые всегда считались аутсайдерами (еще свежа была в памяти болельщиков победа наших ребят над поляками на московском чемпионате в 1973 году с сенсационным счетом 20:0). В этот раз тоже случилась сенсация – наши ребята проиграли 4:6. Помню свое собственное впечатление после этой игры – шок. Особенно жуткими были последние пять минут, когда наши штурмовали ворота поляков, а шайба никак не шла в ворота – так здорово оборонялись хозяева турнира. В нашей команде лучшим было звено Михайлов – Петров – Харламов, которое забило три шайбы (Харламов – 2, Михайлов – 1), а остальные звенья выглядели явно подавленными. Наш герой – Александр Якушев – тоже отметился голом, но на исход игры эта шайба не повлияла.

Между тем даже после столь сенсационного поражения многие болельщики и специалисты надеялись на то, что это всего лишь досадное недоразумение. Но ошиблись – тот чемпионат оказался не наш. Что касается Якушева, то он забил шесть шайб и сделал одну голевую передачу. Еще менее результативно выступили его партнеры по тройке.

Это поражение стало поводом к тому, чтобы на 1‑й розыгрыш Кубка Канады осенью 1976 года отправить экспериментальную сборную СССР, которую возглавили Виктор Тихонов, Борис Майоров и Виктор Черенков. Из спартаковского трио туда взяли только Виктора Шалимова, которого поставили играть с Александром Мальцевым и Хельмутом Балдерисом.

В ноябре 1976 года к рулю сборной вернулись прежние тренеры (Борис Кулагин, Константин Локтев, Владимир Юрзинов), которые вновь включили в состав тройку Шалимов – Шадрин – Якушев. И наш герой отправился на два товарищеских матча со сборной ЧССР в Прагу. Но тройка сыграла лишь одну игру – первую. Ее наши «продули» 3:5, и спартаковское трио сыграло ниже своих возможностей, забив всего лишь одну шайбу (отличился Шалимов). В итоге на второй матч спартаковцев не выпустили. И в декабре на Призе «Известий» трио Шалимов – Шадрин – Якушев не попало.

Но в конце того же декабря Шалимова – Шадрина – Якушева вновь вызвали в сборную СССР, которая отправилась в турне по Канаде. Турне состояло из восемь матчей, в которых наши ребята одержали шесть побед и две игры проиграли. Якушев стал лучшим бомбардиром в нашей команде – забил 7 шайб и сделал одну голевую передачу.

В начале 1977 года в играх за «Спартак» Якушев получил серьезную травму и выбыл из строя. Затем то же самое случилось и с Шадриным. Эти потери заметно ослабили «Спартак», который остался без своего ведущего звена. В итоге в чемпионате СССР сезона 1976/1977 спартаковцы заняли всего лишь 6‑е место. Ни один спартаковец не вошел в десятку лучших бомбардиров турнира. Но, несмотря на это, трио Шалимов – Шадрин – Якушев было привлечено в национальную сборную.

В апреле наша команда отправилась в Финляндию и Швецию, чтобы там провести несколько игр в преддверии очередного чемпионата мира и Европы. Наши выиграли 7:1, однако ни сам Якушев, ни его партнеры по тройке голами не отметились. И их разъединили – вместо Шалимова поставили Александра Мальцева. И в игре со шведами звено отличилось: одну шайбу забил Якушев, еще одну – Мальцев. В таком виде эту тройку и взяли в Вену.

В первом матче (против сборной ФРГ) якушевское звено голами не отметилось (хотя наши накидали немцам десять безответных шайб). Во второй игре (против финнов) наши опять выиграли с крупным счетом (11:6), однако якушевское звено забило всего одну шайбу (Мальцев). Зато в игре с канадцами (11:1) разошелся Якушев – забросил четыре шайбы. После этого тренеры решили восстановить трио Шалимов – Шадрин – Якушев. И четыре следующие игры тройка отыграла, забив 6 шайб. Однако золотые медали первенства снова достались сборной ЧССР, а советская сборная вынуждена была довольствоваться «бронзой».

После этого провала на тренерском мостике произошли изменения – старшим тренером сборной СССР стал Виктор Тихонов. В сентябре на игры за Приз «Руде право» в Праге он взял якушевское звено в привычном составе. Но хотя оно забило 4 шайбы, его игра нового тренера не устроила. И в декабре на Приз другой газеты – «Известия» – Тихонов вызвал в сборную одного Шалимова, а Якушев и Шадрин остались за бортом. Однако этот приз достался ЧССР.

Скажем прямо, для Якушева это были уже не лучшие времена в хоккее – по сути, закат карьеры. Он наступил после февраля 1976 года, когда наш герой стал олимпийским чемпионом в Инсбруке. После этого его игра и в «Спартаке», и в сборной пошла на спад. Почему? Видимо, наступила некая усталость от хоккея. Да и травмы давали о себе знать. К тому же в конце 70‑х в советском хоккее наступала смена поколений, когда молодежь стала заметно теснить ветеранов. В скоростном хоккее последние с ними уже не могли тягаться.

Следующее возвращение Якушева в сборную СССР состоялось в конце марта 1979 года, когда наша команда отправилась на очередное товарищеское турне в Финляндию и Швецию в преддверии Кубка вызова в Канаде. На этот раз спортивная форма Якушева тренеров устроила и они взяли его на игры чемпионата мира и Европы, которые проходили в апреле в Москве. Наша сборная снова взяла «золото», хотя лично Якушев выступил не столь ярко.

Свою первую шайбу на этом турнире он забил шведам 17 апреля. За последние полтора года это была первая шайба Якушева, забитая им в официальных матчах (товарищеские не в счет) за национальную сборную (в последний раз форвард отличился в играх на приз газеты «Руде право» в сентябре 1977 года). Вторую свою шайбу он забил в игре против канадцев, третью и четвертую – в игре против тех же шведов. Таким образом, Якушев забросил на том турнире четыре шайбы и сделал две голевые передачи. Многим было понятно, что это его последний чемпионат мира.

Что касается «Спартака», то в нем Якушев отыграл еще несколько месяцев – до 10 мая 1980 года, когда завершился 34‑й чемпионат СССР. В нем спартаковцы снова стали бронзовыми призерами.

Уйдя из «Спартака», он не завершил свою игровую карьеру и отправился выступать за рубежом – играл в австрийском клубе «Капфенберг» как играющий тренер. Ему было уже 33 года, поэтому он был не в той физической форме, чтобы переносить те нагрузки, какие были в «Спартаке». Но тем не менее основной упор в австрийской команде делался на легионеров. И Якушев, выступая за «Капфенберг», был одним из таких – у него порой чистого игрового времени было по 40 минут. Это очень много, если учесть, что игра состоит всего из трех периодов по 20 минут каждый. Получается, что он непрерывно играл два периода из трех.

В Австрии Якушев пробыл до 1983 года (забил там более 100 шайб), после чего окончательно повесил коньки на гвоздь. Выдающийся хоккеист завершил свою игровую карьеру со следующими показателями: в чемпионатах страны провел 568 матчей, забросил 339 шайб (7‑й показатель в национальном хоккее), в играх за сборную СССР забросил: 144 шайбы на чемпионатах мира, Европы и других турнирах, 64 шайбы – на Олимпийских играх. Он дважды входил в символическую сборную по итогам чемпионатов мира, трижды становился лучшим снайпером чемпионатов Советского Союза, входил в шестерку лучших хоккеистов и десятку лучших спортсменов страны.

Из хоккея Якушев не ушел – стал работать тренером: сначала вторым, а затем главным тренером «Спартака». В 1985–87 годах он повышает профессиональную квалификацию в Высшей школе тренеров.

В 1991 году, буквально накануне развала СССР, «Спартак» под руководством Якушева завоевывает серебряные медали чемпионата. Причем буквально до последнего момента спартаковцы шли вровень с московским «Динамо», которое после массового отъезда игроков ЦСКА в НХЛ вышло на первые позиции, но на финишный рывок «спартачам» сил не хватило. Хотя игру они показывали красивую, атакующую. Даже беспроигрышную серию из 18 матчей выдали, где лишь дважды сыграли вничью. В 1993 году сотрудничество Якушева со «Спартаком» прерывается – он оправляется в Швейцарию, где тренирует команду «Амбри‑Пиота». Именно тогда в его семье случилась трагедия – погибла его 21‑летняя дочь Катя. Закончив школу, она поступила в Институт физкультуры на факультет фехтования, однако не успела доучиться всего несколько месяцев. В январе 1994 года она бесследно пропала, а спустя два месяца ее тело было найдено в Москве‑реке. По версии следствия, с девушкой произошел несчастный случай или самоубийство, так как ни дорогие серьги, ни часы «Сейко», ни одежда с тела сняты не были. Похоронили дочь хоккеиста 4 апреля на Ваганьковском кладбище.

Вспоминает Татьяна Якушева: «Мне как‑то наша дочь рассказала о значении моего имени. Татьяна – это учредительница, устроительница. Я сказала как‑то ей, что устала. А она мне: «Тебе по жизни положено тянуть и терпеть». Вот так. Я это запомнила. Мудрая она была – наша дочь…»

На родину Якушев вернулся в 1997 году и снова возглавил родной ему «Спартак». Под его руководством команда не раз выигрывала в Швейцарии Кубок Шпенглера – турнир под стать Кубку европейских чемпионов.

В 1998–2000 годах Якушев возглавлял «Спартак» и национальную сборную России. Однако на чемпионате мира 1999 года в Норвегии наша дружина довольствовалась лишь 5‑м местом. А год спустя, на ЧМ‑2000 в Санкт‑Петербурге, наша команда, даже усиленная звездами НХЛ, потерпела полный провал, заняв удручающее для себя 11‑е место. Такого позора наша национальная сборная еще не знала. После этого Якушев ушел с поста старшего тренера «Спартака» и сборной, став просто тренером сборной команды России.

Вспоминает Татьяна: «Саша очень талантливый тренер. Ведь после него «Спартак» так ничего и не добился. «Серебро» и «бронза» были при Якушеве, Кубок Шпенглера два раза выиграли под его руководством. И Тарасов про него говорил, что тренер он замечательный. Только уж очень любит игроков. Подкосило его в 2000 году, когда наша сборная проиграла на чемпионате мира в Санкт‑Петербурге… А вину за провал взял на себя Якушев. Тогда его как тренера просто убили. И когда он вернулся домой, у меня была одна задача – чтобы он просто жил. Вокруг него образовалась пустота. Ее надо было срочно чем‑то заполнить. Время шло, а работы не было. Вот тогда мы с ним остались один на один, и надо было держать все в своих руках…»

В мае 2003 года заслуги Александра Якушева в мировом хоккее получили высокое признание: во время чемпионата мира в Хельсинки он был посвящен в члены Зала славы Международной федерации хоккея.

В данный момент Якушев возглавляет хоккейную команду «Легенды хоккея СССР».

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 46; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!