Два списка женских имен. Конец второго не уместился на страничке альбома, и три имени перешли на следующую страницу.
Ольга Видова
Полушутливый, так называемый Дон-Жуанский список Пушкина породил всплеск интереса пушкинистов к адресатам его любви, и в особенности к расшифровке загадочного символа NN, написанного поэтом среди реальных женских имен.
Часто бывая в доме Ушаковых, где его привлекали две прелестные барышни, Екатерина и Елизавета, Пушкин в ответ на просьбы барышень записал в альбом одной из них (Елизаветы) имена женщин, произведших на него наибольшее впечатление. Список состоит из двух частей и датируется 1829–1830-ми годами.
В первой части находятся имена, которые, по общему мнению пушкинистов, отражают глубокие впечатления от встреч с их носительницами. Вот они: Наталья I, Катерина I, Катерина II, NN, Кн. Авдотия, Настасья, Катерина III, Аглая, Калипсо, Пулхерия, Амалия, Элиза, Евпраксея, Катерина IV, Анна, Наталья.
Во второй части оказались те, увлечения которыми носили, по столь же общему мнению, легкий, поверхностный характер: Мария, Анна, Софья, Александра, Варвара, Вера, Анна, Анна, Анна, Варвара, Елизавета, Надежда, Аграфена, Любовь, Ольга, Евгения, Александра, Елена.
Итак, первая часть пушкинского Дон-Жуанского списка:
Наталья I — либо Наталья Викторовна Кочубей ( в замужестве Строганова), либо актриса Наталья, либо Наталья Степановна Апраксина (в замужестве Голицына)1;
Катерина I — Екатерина Павловна Бакунина2;
Катерина II — на наш взгляд, это, безусловно, Екатерина Андреевна Карамзина3;
NN — «утаенная любовь» Пушкина, разгадка имени которой более всего занимает исследователей;
Кн. Авдотия — Евдокия Ивановна Измайлова (в замужестве Голицына);
Настасья — до сих пор неизвестно, кто эта женщина;
Катерина III — либо Екатерина Раевская (в замужестве Орлова), либо актриса Екатерина Семенова;
Аглая — Аглая Антоновна Де-Грамон (в замужестве Давыдова);
Калипсо — Калипсо Полихрони;
Пулхерия — Пулхерия Варфоломей;
Амалия — Амалия Ризнич;
Элиза — Елизавета Михайловна Хитрово; в письмах только ее Пушкин называет Элизой, Лизой;
Евпраксея — Евпраксия Николаевна Вульф;
Катерина IV — Екатерина Николаевна Ушакова;
Анна — Анна Алексеевна Оленина;
Наталья — Наталья Николаевна Гончарова.
А вот расшифровка имен второй части списка:
Мария — либо Мария Суворова (в замужестве Голицына), либо Мария Раевская (в замужестве Волконская), либо Мария Урусова (в замужестве Мусина-Пушкина);
Анна Урусова — Анна Гирей;
Софья — либо Софья Потоцкая (в замужестве Киселева), либо Софья Пушкина (в замужестве Панина); либо Софья Урусова ( в замужестве Радзивилл):
|
|
|
Александра — Александра Осипова (Алина);
Варвара — вероятно, Варвара Черкашенинова;
Вера — Вера Федоровна Вяземская;
Анна — Анна Николаевна Вульф;
Анна — Анна Ивановна Вульф;
Анна — Анна Петровна Керн;
Варвара — либо Варвара Ермолаева, либо Варвара Суворова;
Елизавета — Елизавета Ксаверьевна Воронцова;
Надежда — Надежда Святополк-Четвертинская;
Аграфена — Аграфена Закревская;
Любовь — возможно, Любовь Суворова;
Ольга — возможно, Ольга Потоцкая (в замужестве Нарышкина);
Евгения — до сих пор неизвестная женщина;
Александра — либо Александра Римская-Корсакова, либо Александра Смирнова-Россет;
Елена — либо Елена Раевская, либо Елена Завадовская.
Еще раз заметим, что в большей степени пушкинистов интересует, кто же сокрыт под шифром NN.
Ряд исследователей выдвигает свои предположения относительно загадочного объекта любви поэта.
Л. Гроссман высказал мнение, что «утаенной любовью» Пушкина была Софья Потоцкая (Киселева). Однако во второй части Дон-Жуанского списка есть имя Софья. Ею вполне может быть и Софья Потоцкая. Правда, о ней Пушкин писал Вяземскому (ноябрь 1823 г.) как о «похотливой Минерве», что значительно снижает образ «утаенной» любви: «Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма… Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай… Еще просьба: припиши к «Бахчисараю» предисловие или послесловие, если не ради меня, то ради твоей похотливой Минервы, Софьи Киселевой». Заметим, не просто «похотливой», не «моей», а «твоей похотливой Минервы». Вряд ли после этих строк Пушкин мог сохранить возвышенные чувства к ней на протяжении почти всей своей жизни.
|
|
|
|
|
|
Видимо, незачем было скрывать под NN и имя Екатерины Орловой. Едва ли увлечение ею было сильным, тем более благоговейным. На это наталкивают строки из пушкинского письма тому же Вяземскому: «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова». Властность и честолюбие, определяющие в драме «Борис Годунов» характер Марины Мнишек, поэт отмечает в Екатерине Орловой. Хотя он и восхищался Екатериной, однако вышеназванные черты никогда не привлекали поэта, не внушали особой любви к женщине. По воспоминаниям тонко чувствующей людей Анны Петровны Керн, Пушкина очаровывало в женщинах остроумие, блеск и внешняя красота.
М. О. Гершензон утверждал, что объектом загадочной любви Пушкина является Мария Аркадьевна Голицына, внучка знаменитого полководца Александра Суворова. Причем основанием для такого вывода служат совершенно невинные строки пушкинского письма брату от 27 марта 1825 года, когда поэт решил издать свои стихи: «Тиснуть еще стихи К. Голицыной-Суворовой; возьми их от нее». Однако до сих пор неизвестно, какие же стихи были взяты у княгини.
Исследователи называют предметом «утаенной любви» и Марию Раевскую (в замужестве Волконскую).
|
|
|
П. Е. Щеголев пишет, что «утаенной» любовью поэта была именно Мария Николаевна Раевская-Волконская. Исследователь нашел в черновике посвящения к поэме «Полтава» знаменательные строки, и это решило для него проблему: «Что ты единая святыня / Что без тебя мир / Сибири хладная пустыня».
Иными словами, «географическое» указание на Сибирь для П. Е. Щеголева явилось единственным «доказательством» тайной любви поэта к Марии Раевской. Психологически же можно прибегнуть к такого рода сравнению тогда, когда хочется подчеркнуть свою обреченность на одиночество, на потерю интереса к миру, как это сделал, скажем, Наполеон, обращаясь к Жозефине со словами любви: «Весь мир без тебя — пустыня».
В последнее время наибольшее предпочтение вновь отдается Е. А. Карамзиной. На чем же строятся предположения о том, что именно жена великого историка была объектом загадочной любви Пушкина?
М. А. Несмеянова в недавно изданной книге «Кто Вы, “утаенная любовь” Пушкина?», обращаясь к «Элегии» Пушкина 1816 года — «Счастлив, кто в страсти сам себе / Без ужаса признаться смеет», считает, что Пушкин, говоря здесь о страсти к Екатерине Андреевне Карамзиной, испытывает при этом ужас от осознания того, к кому обращено его чувство.
Екатерина Андреевна Карамзина, урождённая Колыванова (1780—1851) — жена историографа Карамзина, сестра П. А. Вяземского. Известно, что Пушкин вздумал за ней «приволокнуться» в 1819 году и был поднят супругами на смех, после чего Екатерина Андреевна осталась другом поэта.
Но я, любовью позабыт,
Моей любви забуду ль слезы!
К Е. А. Карамзиной, по мнению Несмеяновой, относятся и строки «Посвящения» к «Полтаве»:
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
Основанием для этого утверждения являются следующие печальные обстоятельства: за два года до написания этих строк Карамзина потеряла мужа и оттого ощущала себя очень одинокой и старой. Строка же «Последний звук твоих речей», якобы, возникла потому, что Пушкин незадолго до создания «Посвящения» к «Полтаве» побывал в Царском Селе, посетил лицей, навестил и Екатерину Андреевну.
Но, на наш взгляд, это событие в жизни Пушкина можно истолковать и иначе: в Царском Селе всколыхнулись воспоминания о юности, заговорила память сердца, чувства к женщине, перед которой поэт преклонялся, обожествляя ее.
Напомним, что не только Карамзина жила в Царском Селе в пору ранней юности Пушкина. В 1816 году там находилась все лето и императрица Елизавета Алексеевна. И если любовь к Карамзиной не была секретом и имя Катерина II не случайно стоит после имени Катерина I (Бакунина), то есть мы под ним определенно подразумеваем Е. А. Карамзину, то сразу же вслед за этим именем идет загадочная NN. Это таинственное имя находится между именами Е. А. Карамзиной, жившей тогда в Царском Селе, и Кн. Авдотией — Евдокией Ивановной Голицыной, жившей в Петербурге.
Так кто же эта женщина? Она должна была находиться либо в Царском Селе, либо в Петербурге. Елизавета Алексеевна вполне могла быть ею.
«Катерина I» — Екатерина Павловна Бакунина (1795—1869) — сестра лицейского товарища Пушкина, предмет его безответной любви, фрейлина, художница. Адресат стихотворений: «К живописцу», «Итак я счастлив был», «Слеза», «Окно», «Осеннее утро»,«Разлука», «Бакуниной» и др. В 1834 году Е. Бакунина выходит замуж за А. А. Полторацкого.
Любопытно и то, что Е. Карамзина и Е. Голицына ровесницы — они были на 20 лет старше Пушкина. И если и это не останавливало поэта, когда он начертал имена Карамзиной (Катерина II) и Голицыной, то какое же обстоятельство заставило Пушкина вставить между ними зашифрованное NN? Это могло случиться, когда для Пушкина было невозможно назвать его и немыслимо уравнять с другими. Если под NN Пушкин подразумевал Елизавету Алексеевну, то кроме опасности, которая могла подстерегать его, всуе упомянувшего имя императрицы в шутливом «любовном» списке, поэта могли и поднять на смех из-за безнадежности этой любви и гипертрофированного самомнения «влюбленного». А насмешек Пушкин, как известно, не терпел.
Может возникнуть вопрос: а есть ли основание для связи имени императрицы Елизаветы Алексеевны с проблемой «утаенной любви»? Да, есть. Обратимся к самому Пушкину.
В 1815 году в «Моем завещании Друзьям» появились строки, несущие высокий образ любви:
Мои стихи дарю забвенью,
Последний вздох, о други, ей!
А в 1816 году Пушкин пишет:
Одну тебя везде воспоминаю,
Одну тебя в неверном вижу сне;
Задумаюсь — невольно призываю,
Заслушаюсь — твой голос слышен мне.
«Уныние», 1816
Очевидна психологическая общность пушкинских поэтических образов в «Разлуке» и «Послании к Юдину» 1816 года:
Блеснет ли день за синею горою,
Взойдет ли ночь с осеннею луною —
…………………………………………
Одну тебя в неверном вижу сне.
«Разлука», 1816
Везде со мною образ твой,
Везде со мною призрак милый:
Во тьме полуночи унылой,
В часы денницы золотой.
«Послание к Юдину», 1816
Мария Волконская
Эти мотивы можно найти и в элегиях 1816 года:
Где вера тихая меня не утешала,
Где я любил, где мне любить нельзя!
Украдкой младость отлетает,
И след ее — печали след.
«Я видел смерть; она в молчанье села…», 1816
Я всё не знаю наслажденья,
И счастья в томном сердце нет.
«Наслажденье», 1816
Но мне в унылой жизни нет
Отрады тайных наслаждений;
Увял надежды ранний цвет:
Цвет жизни сохнет от мучений!
Печально младость улетит…
«Счастлив, кто в страсти сам себе…», 1816
Долгое время пушкинисты определяли этот цикл как «бакунинский», обращенный к Екатерине П вловне Бакуниной
Уж нет ее… я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
…………………………………
Не трепетал в них образ незабвенный.
«Осеннее утро», 1816
Однако трудно соотнести образ кареглазой и смуглолицей Екатерины Бакуниной с тем обликом, что проступает в других ранних стихотворениях Пушкина, в частности в «Городке», датируемом 1814–1815 годами, то есть созданном примерно за год до встречи с фрейлиной императорского двора:
Дата добавления: 2020-12-12; просмотров: 56; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!