Символико-числовая композиция
Примером символико-числовой композиции могут служить лишь некоторые главы Bavngart: 10 “Von gotes vorhte”, 24 “So wir erzvrnet werden”, 36, 56 “Drie hande lvt choment ze dem himelrich, 67 “Der mensch sol siben gedanch haben”, 69 “Von siben gnaden”, 84 “Daz ist von den siben gaben des heiligen geistes”, 198 “Wie vnser herre div sehs werch der barmherzicheit beget an den lvten”. В построении большинства из них используются числа три и семь. Особенно интересен текст главы 69 “Von siben gnaden”, где речь идет о семи божественных милостях, которые получает праведная душа. В западной богословской традиции семь даров Св. Духа (dona Spiritus sancti) (Ис. 11, 2-3) часто соотносились с семью божественными милостями (charismata) (1 Кор. 12, 8-10) (Boeckl 1931; Lutz 1984: 171-182), а также добродетелями, ступенями молитвы, правилами духовной жизни, стадиями созерцания[40]. В их иерархическом расположении отражалась идея поступенчатого восхождения души к Богу (progressus animae), опиравшаяся на символы Св. Писания - лестницу Иакова (Быт. 28, 12) и дерево (Песн. П. 7, 9; Дан. 4, 7-9). Тему мистического пути самым подробным образом развивали многие средневековые богословы, начиная с Григория Нисского и Псевдо-Дионисия Ареопагита на Востоке и бл. Августина на Западе, и для авторов Bavngart она была уже частью фоновых знаний. Образ духовной лестницы явно вдохновнолял их - ср. главу № 191 “Swenne dv wilt vf stigen zv dem obristen tron”.
В 69-й главе после вступительного предложения перечисление милостей осуществляется по следующей схеме: 1) подлежащее - порядковое числительное с опущенным определяемым словом “gnade”; 2) предикативное придаточное предложение (от которого может зависеть еще одно придаточное или инфинитивный оборот), вводимое союзом “daz”: (1) Div erst: daz der mensch got minnende wirt (Unger 1969: 254, 2-3); (2) Die sehst: daz er erluhtet wirt, got zerkennen (Unger 1969: 254, 6-7). Обращает на себя внимание следующая деталь: при перечислении первых шести милостей используется глагол “werden” во вспомогательной и копулативной функциях (ср. (1) и (2)). Этот глагол является доминирующим элементом в ритмической организации текста. Однако при обозначении седьмой ступени он исчезает, а с ним и подлежащее предыдущих придаточных предложений - “er” (der mensch) меняется на “got”: Div sibende: daz got sich selben im git (Unger 1969: 254, 7). Такое изменение не случайно: первые милости вплоть до шестой, величайшей (познание Бога), человек заслуживает своим душевным трудом, а седьмая - unio mystica - дается по неизреченной благодати. Таким образом, глагол “werden” принимает значение процесса, имманентного человеку, а в седьмом предложении он заменяется на “geben” - предикат к трансцендентному “got”.
|
|
|
Второй пример соответствия между синтаксическим оформлением и смыслом текста представляет собой маленькая глава 36: Ein heilige sprichet: Rehtiv andaht ist, daz man driv chunichrich durchvar vnd in dem ivngsten belibe. Daz erst sint die fumf sinne, daz der mensche im selben der iht neme wan sin noturft. Daz ander, daz er got niht bilden sol in der andaht des gebetes. Daz dritte, daz er wisse, waz ein sel begriffen mach. Daz vierd ist got selbe; in dem sol er beliben (Unger 1969: 226, 20-25). Три подготовительных ступени молитвы, на которых человек еще отделен от Бога, должны смениться четвертой - божественным абсолютом. Первые три уровня молитвы описываются с помощью придаточных предложений, вводимых союзом “daz” (во втором и третьем случаях это придаточные предикативные). В последнем предложении, в отличие от предшествующих, сказуемым является существительное “got”. Следующее элементарное предложение присоединяется бессоюзным способом. Скорее всего, противопоставление сложного предложения простому, а также гипотаксиса паратаксису используется автором преднамеренно для усиления риторического эффекта.
|
|
|
Нужно признать, что кроме двух рассмотренных примеров в трактате Bavngart оппозиция синтаксических конструкций как стилистическое средство больше не используется - этот прием факультативен. Рассмотрим главу 84 “Daz ist von den siben gaben des heiligen geistes”, в которой дается короткая характеристика семи даров Св. Духа. Описание каждого дара строится по одной и той же схеме: 1) подлежащее - порядковое числительное с опущенным определяемым словом “gabe” - везде, кроме первого предложения; 2) приложение - латинское название дара; 3) составное именное сказуемое - немецкий перевод латинского термина; 4) следующее предложение (структура различна) с описанием функции дара: (1) Donum timoris, daz ist div gotes vorht; die vertribt di svnde vnd demuetiget den menschen in hohen dingen; (2) Div .vi., donum intellectus, verstantnusse, zivht den menschen vf in die himelschavde...; (3) Div vii., donum sapientie, div wisheit, leitet in gotes suzzecheit (Unger 1969: 274, 10-11; 16-17; 18-19). Смысловое различие между интерпретацией шестого и седьмого дара (“понимание” - verstantnusse, donum intellectus, ведущее к “небесному созерцанию”, himelschavde, - и “божественная мудрость”, div wisheit,donum sapientie, возводящая в состояние “божественной сладости”, gotes suzzecheit) на синтаксическом уровне не отражено.
|
|
|
В трактатах Давида Аугсбургского символика чисел поливалентна, причем может возникать одна или несколько иерархических цепочек смыслов. Так, у молитвы семь ступеней, поскольку в Писании сказано о семи ступенях небесного храма; основных правил добродетели тоже семь, потому что семь лет строился Иерусалимский храм (“Die sieben Vorregeln der Tugend”). Число, изначально нейтральное, но вступающее в достаточно прочные связи с определенными символами, становится аккумулятором символических значений. По наблюдению Э. Кассирера, в религиозно-мифологическом мышлении сакральное число воспринимается как единая сущность, лишь скрывающаяся за разными внешними формами, и обладает самостоятельным бытием. Оно может объединять совершенно разнородные предметы и сообщать им свою силу (Cassierer 1994: 171-172).
|
|
|
Числовой принцип организации текста встречается в трех немецких трактатах Давида: “Die sieben Staffeln des Gebets”, “Die vier Fittige geistlicher Betrachtung”, “Die Sieben Vorregeln der Tugend”. Числа, сопровождающие библейские образы, имея собственную символику, выполняют роль связующего звена между традиционным толкованием этих образов, и новым смыслом, ради которого используется аллегореза. Толкования выстраиваются в цепочку: авторский образ ориентируется на символически значимое число, с помощью которого уже образ библейский истолковывается в новом, нужном автору смысле. При этом числа могут толковаться одновременно в нескольких вариантах. Эта вариативность числовой символики принципиально важна: одно толкование числа не противоречит другому, а дополняет его.
В трактате “Die Sieben Vorregeln der Tugend” число правил выбрано по аналогии с семью свободными искусствами. Как заявляет автор в начале этого сочинения, духовная жизнь - это школа добродетелей, учитель в ней - сам Христос[41]. В конце трактата это сравнение получает символическое обоснование, согласно которому семь правил могут обозначать семь лет, понадобившиеся Соломону для строительства Иерусалимского Храма: “Disiu siben regelоn mьgen bediuten diu siben jвr, diu kьnec Salomфn daz tempel bыwete ze Jкrusalem nвch sоnes vater Dвvоdes lкre, der im die koste ouch dв zuo gap, dв mite er ez erziugete. Und als niemen vor dem wоsen Salomфne mohte daz tempel volbringen, alsф ist niemen wоse geistlicher wоsheit, der disiu sibeniu niht hвt, noch vlоzet sich, sie ze gewinnen an den werken. Swer sie ouch gewinnet, der hвt die koste, dв mit er gote ein geistlich tempel machet in im selben, des ouch uns der wвre Salomфn helfe, Jкsus Kristus, des himelischen vater einborner sun. Вmen”(Pfeiffer 1845: 325). Нумерация элементов содержания в соответствии с числом из Св. Писания придает самому способу изложения авторской идеи более глубокий символический смысл.
В трактате “Die Sieben Staffeln des Gebets” Давид Аугсбургский, истолковывая семь ступеней храма в Видении пророка Иезекииля как семь уровней молитвы, возводящих человека к полному совершенству, безусловно учитывает традиционное соотнесение числа семь с днями Творения[42]. Это число образуется из шести и одного. В сочинении Давида шесть ступеней молитвы явным образом отделены от седьмой. Шестая ступень - это contemplatio, единение души с Богом, предел, доступный в земной жизни только святым. И все же это уровень, еще имманентный человеку. Седьмая ступень онтологически иная: на ней происходит лицезрение Бога лицом к лицу, которое человеческая плоть вынести не может (“moehte toetlich lip niht erliden” (Ruh 1965: 240)). Эта благодать была дарована при жизни лишь немногим - в качестве примеров Давид приводит апостола Павла, Иоанна Крестителя, Иоанна Богослова и Богоматерь. Число семь может получать также и новые мотивировки, сохраняя при этом старые.
Аллегорической основой трактата “Die Sieben Staffeln des Gebets” является описание храма на горе из видения пророка Иезекииля (Иез. 40-42). Храм есть обиталище Божие, молитва - дверь в него, а семь ступеней, ведущих к двери - это уровни молитвы, каждый из которых дает новую степень совершенства. Трактат начинается фразой, подчеркивающей универсальную метафизическую значимость его содержания: Got iòt ein ewigis anegenge und iòt ein vollebrahtes ende allis gu°tis, von dem fluzit vnde wider zv° dem flvzit allis das vollebraht wirt (Ruh 230: 1-2). Можно сопоставить это начало с началом трактата “Itinerarium mentis in Deum” (“Путеводитель души к Богу”) св. Бонавентуры - современника Давида и генерала францисканского ордена: In principio Primum Principium, a quo cunctae illuminationes descendunt tanquam a Patre luminum, a quo est omne datum optimum et omne donum perfectum, Patrem scilicet aeternum, inuoco...[43]. Очевидна аллюзия на начало евангелия от Иоанна[44]. Бог есть начало и конец всего мироздания, по ступеням познания которого поднимается к Нему душа, - эта идея, видимо, лежит в основании текста, композиция которого призвана отразить иерархию познаваемых сущностей.
Трактат можно разделить на четыре основные части. В первой приводятся четыре причины необходимости молитвы (“...betten heizet er [vnòer herre - Н.Б.]vns ane vnder las, vnde daz dvrch vier òachen...”). Во второй части толкуется Видение Иезекииля. В третьей, центральной, части, излагаются семь ступеней молитвы. При описании первой ступени молитвы используется два троичных ряда - фактически это разделения с распространениями (divisio и dilatatio). В первом из них содержатся важнейшие требования к молитве, во втором - причины душевного непостоянства. Это, разумеется, числовые изречения. Оба ряда построены по принципу синтаксического параллелизма, который выдерживается весьма последовательно. Приведем в качестве примера второй из них: [43].
Каждый член разделения содержит одно сложное или несколько предложений. Общей для всех членов конструкцией является первое элементарное (главное) предложение: подлежащее (порядковое числительное) + составное именное сказуемое (ist + von + существительное). От каждого из этих трех предложений зависит придаточное определительное, относящееся к предикативу. В большинстве случаев оно начинается с относительного местоимения “da mit”. За гипотаксисной конструкцией каждый раз следует самостоятельное предложение, которое начинается с местоименного наречия “da von”, выражающего отношение следствия. Во всех трех предложениях осуществляется одна и та же логическая операция: причина “сердечного непостоянства” (“vnstetekeit des hercen”) называется, определяется, а затем объясняются ее последствия. Последнюю часть трактата “Die Sieben Staffeln des Gebets” составляет объемное обобщение содержания.
В наиболее структурированном виде композиция представлена в трактате Давида Аугсбургского “Die Vier Fittige geistlicher Betrachtung”. В основе структуры текста лежит символическое толкование видения четырех животных (серафима-тетраморфа) в книге пророка Иезекииля. Звери имеют по четыре крыла и обозначают “духовных людей” (“geistliche liute”), которые “так же просты душой, как звери”. Их лица - это четыре направления созерцания, на которых должны быть сосредоточены все духовные усилия человека. Затем следует перечисление лиц тетраморфа (льва, человека, тельца и орла), после чего идет краткое толкование значения каждого лица: [44].
Схема толкования здесь следующая: образу дается определение-характеристика, с помощью которой делается мистико-тропологический вывод. Затем новый смысл подкрепляется дополнительным объяснением. С помощью синтаксического параллелизма и повторов поддерживается ощущение связности текста. Повторяются обстоятельства в начале предложений, типы предложений и средства синтаксической связи, а также ключевые слова: “sьnde” и “tugend”. На данном отрезке текста симметрично начинается каждое предложение, представляющее собой синтаксический период. Наиболее распространенный тип синтаксической связи между предложениями - подчинение, охватывающее большие отрезки смысла. Первое, главное, предложение состоит из подлежащего (“der lewe”, “der mensche”, “daz rint”, “der adelar”) и составного именного сказуемого - копулативного глагола sein и предикатива, дающего определение образа (“Der lewe ist ein vцrhtlоch tier”). В. Г. Адмони относит такие предложения к третьему типу логико-грамматических предложений, отражающему познавательную деятельность человека: частное понятие включается в объем понятия более абстрактного (Admoni 1986: 241 и сл.) - так осуществляется классификация понятия, выражаемого подлежащим. В классификации Х. Бринкмана это субстантивное предложение со спецификацией (Brinkmann 1971: 597). Структурная схема таких предложений выглядит следующим образом: подлежащее в именительном падеже + глагол-связка + предикатив в именительном падеже. Перед подлежащим стоит определенный артикль, “поскольку здесь обозначается понятие в своей цельности” (Admoni 1986. 242), а перед предикативом - неопределенный артикль в классифицирующей функции: “здесь рассматривается не все родовое понятие, а одна из его модификаций” (Там же). Н. Д. Арутюнова, исходя из классификации И. И. Ревзина, обозначает предложения такого типа как инклюзивные, поскольку в них осуществляется константное включение объема понятия подлежащего в объем понятия предикатива. Имя, стоящее после глагольной связки, выражает “признак или совокупность признаков” субъектного имени (Арутюнова 1976: 310).
За главным, инклюзивным, предложением возможно следование разного типа придаточных, однако во всех четырех периодах присутствует придаточное предложение причины с подчинительным союзом “wan” (ибо) - объяснение символического смысла образов.
Наряду с симметрией не менее важна, однако, и вариативность. Так, во фрагментах (1) и (2) предикаты с общим значением “означать” выражены глаголом “bezeichen”, а в (3) и (4) - “bediuten”. Заметна также тенденция к выражению одного и того же значения с помощью синонимичных однородных членов, преимущественно с помощью полисиндетона:
а) “Der lewe ist ein v ц rhtl о ch tier unde bezeichent diu vorhte unde diu widerzaeme der sьnde...” (прямые дополнения);
б) “...wan der guote menshe sol gкn nihte sф sкre erschrecken noch ervцrhten alsф sьnde, noch vor ungemachenoch vor tфdenoch vor allen tiuveln...” (два непосредственно связанных дизъюнктивных ряда (во втором - климакс): однородные инфинитивы - части сложного глагольного сказуемого - и предложные дополнения);
в) “...wan daz er durch tugend und tugentlоche tuot...”(предложные группы в роли обстоятельств образа действия);
г) “...vihe, daz deheiniu arbeitnoch unschфnheit versmвhet...” (прямые дополнения с дизъюнкцией);
д) “...diemьetekeit, diu sich selben lкret versmвhen unde nideren allen wоs...” (инфинитивы в роли прямых дополнений);
е) “...wan alse der edele wоn niht behaltet niwan in dem guoten vazze, alsф entuot dehein tugent genatыrtiu ruowestat” (полное сравнение, состоящее из двух элементарных предложений, связанных коррелятивными сравнительными частицами alse...alsф);
ж) diu minne, in der diu sкle gotes heize gert in ze haben, in ze sehen, in ze niezen, mit im alle zоt ze wonen (климакс с анафорой: инфинитивные группы в роли объектов).
з) “wan diu sкle sweimet in der hoehe alsф der adelar unde siht liehter gotes sьeze unde ist aller tugende vollebrвhtekeit unde diu fruht aller geistlоchen dinge” (целые предикаты и предикативные части сложного предиката)[45].
Стилистическая симметрия с распространением смысла - это яркий стилистический прием, характерный для европейской средневековой литературы вообще (Лихачев 1887: 155) и для старонемецкой, в частности (Hasse 1912: 23; Шубик 1964: 44-46). Построение речи в данном тексте свидетельствует о внимании автора к форме и даже, согласно мнению (высказанному, правда, по поводу других трактатов Давида) Х. Лемана, который исследовал ритмико-мелодичекую специфику авторской речи, о стремлении к мелодической прозрачности диспозиции (Lehmann 1927: 424). Лексическая вариативность и симметрия несущих ее форм, а также повторы в узких рамках элементарных предложений особенно заметны на фоне охарактеризованного нами параллелизма частей синтаксического каркаса всего фрагмента текста, то есть отдельного микротекста, осуществляющего аллегорическое толкование лиц серафима.
За вступительной частью трактата “Die Vier Fittige geistlicher Betrachtung” следует второй этап аллегорезы. В соответствии с числом животных и значением их образов перечисляются четыре пути созерцания: 1) под собой, 2) вокруг себя, 3) внутри себя, 4) над собой. Как и в первом толковании, за перечислением следует объяснение всех четырех: [45].
Лишь после этого происходит переход к основному содержанию трактата с помощью метафорической связки: “Dise vier wege sьllen wir alle zоt mit den vier vetechen durch vliegen von unruowe der wertlоchen bekьmbernьsse in die stille der geistlоchen weide” (Pfeiffer 1845: 349).
Все последующее содержание можно считать анагогическим, или морально-тропологическим, толкованием библейского образа. Крыло животного (“vetec”) соответствует направлению созерцания, а перо (“veder”) - одному из его способов. В свою очередь, как видно из приведенных примеров, значение направления созерцания и ликов животных тождественны. Таким образом, использование символа крыльев функционально, оно нужно автору для того, чтобы обеспечить более дробное классификационное деление и в то же время связать логику композиции со смыслом аллегорезы. У каждого крыла по два-четыре пера. Описывая третье перо на втором крыле, автор вводит новую метафору: двенадцать горных тоннелей, которые ведут к сереброносной жиле. Каждый путь обозначает добродетель: “Tugende hort mac niemen erschцpfen: si ist als ein rоchiu silberвder, diu sich wоten umbe sich gebreitet hвt: der ist sкlic der ir nвch grebet unz er sо vindet”(Pfeiffer 1845: 353). Давид выстраевает ряд аллегорических значений числа двенадцать: двенадцать драгоценных камней разных пород являются частью епископского облачения. Они соотносятся с двенадцатью коленами Израиля, которые означают двенадцать апостолов. С помощью этой сложной цепочки аллегорий автор стремится доказать, что имена апостолов оказываются сокрыты в двенадцати камнях. Таким образом, камни удостоились чести (“wirdekeit”) соответствовать двенадцати видам добродетелей, описание которых и является основной целью автора.
Заключительная фраза резюмирует смысл трактата: “Mit disen vetechen sьln wir uns ыf swingen ыz dem boesen lufte sьntlоcher gelьste in die hoehe der gotlоchen liebe unde vliegen in die einoete gotes heimelоche, daz wir geruowen in im und er in uns кwelоchen. Amen.” (Pfeiffer 1845: 363). Полет на крыльях созерцания - это не просто метафора: это итог, цель и смысл аллегорезы.
Как известно, Видение Иезекииля - один из самых частых и важных объектов богословского толкования, начиная (в западной традиции), по крайней мере, с IV в. История его истолкования средневековыми авторами показывает, насколько характерно было для них стремление подчинить классификацию важных для автора понятий - его собственную или традиционную - сакральному символу[46].
В трактате “Die Sieben Staffeln des Gebetes” Давид Аугсбургский, опираясь на числовую аллегорезу и симметричную организацию композиционных элементов, пытается построить своеобразное символическое здание. Образ храма здесь - центральный и означает Царство Божие. Осваивая правила добродетели и восходя по ступеням молитвы, человек с Божьей помощью строит внутренний, духовный храм (“ein geistlоch tempel”) - микрокосм внутри макрокосма.
Каталогизирующая композиция
В текстах памятников аугсбургского круга прослеживается тенденция к классифицированию явлений самого различного порядка: грехов и добродетелей, видов молитвы, способов познания и т. д. При этом все компоненты классификаций, как правило, нумеруются. Достаточно привести несколько названий глав Bavngart: “Von nivn dingen, div uns got verboten hat” (Unger 1969: 441), “Von siben gnaden” (Unger 1969: 254), “Von dem gebet sehs dinch” (Unger 1969: 256) и т. д. Из 213 глав этого произведения не менее четверти содержат число в названии.
Бесспорные случаи “каталогизирующих” числовых изречений - это обычно двоичные или троичные ряды, не распространяющиеся на весь текст. Например, глава № 118 “Von der vreis der vbergewus der gebot” начинается так: Div erfulunge div ist zwifalt. Div ein ist der noturft, div ander ist der vollekomenheit (Unger 1969: 312, 2-3). За этим следует короткое объяснение и дальнейшее рассуждение о свободе воли. Другой характерный пример “каталогизации” - это наличие нескольких рядов в одной главе, не образующих единой системы. Например, вся глава № 68 “Von gotes lichnam” состоит из пяти рядов:
1) троичный ряд: Als wir gotes lichnamen enphangen haben, so suln wir vns drier dinge vlizzen. Daz erst ist, daz... (Unger 1969: 250, 2-3);
2) четверичный ряд: Vier dinch sulen wir haben, so wir beten wellen. Daz erst ist, daz... (Unger 1969: 250, 9);
3) троичный ряд: Daz gebet ist drivaltich. Eines, so... (Unger 1969: 250, 14) (заимствование из трактата Давида Аугсбургского “Die sieben Vorregeln der Tugend”);
4) четверичный ряд: Vf vier dinch suln die gedanche gerihtet sin: daz wir... (Unger 1969: 251, 23) и далее без нумерации;
5) четверичный ряд: Daz sint die vier aller besten gedanch. So sint daz die vier aller wirsten. Der erst: daz... (Unger 1969: 251, 25-26).
Нумерация иногда может быть не эксплицирована, однако она всегда подразумевается.
Особое пристрастие к членению речи на пункты наблюдается в проповедях Бертольда Регенсбургского (Гуревич 1990: 191-192)[47]. Исследуемый материал дает возможность сравнить три параллельных текста с общим содержательным ядром, восходящим к Бертольду. Это глава 117 Bavngart “Von nivn handen frovmder svnden, darvmb wir verloren werden” (Unger 1969: 310-312) и проповедь Бертольда Регенсбургского в двух редакциях: “Von den fremeden sьnden” (Pfeiffer-Strobl 1880, № 15: 211-219) и “Von den nivn frovmder svnden” (Richter 1969: 253-259). Глава трактата возникла в результате переработки проповеди Бертольда. Впрочем, связь могла быть и опосредованной, поскольку оба варианта проповеди, в свою очередь, являются обработкой латинского оригинала (“Rusticanis de Sanctis”, № 90 - Richter 1969: 188)[48]. Таким образом, все три текста являются разными редакциями, отражающими различные стадии истории текста. Несмотря на общее содержание, объем и композиция трех текстов различны.
Текст в издании Рихтера снабжен подзаголовком: “Von sand Peters ledigvng aus dem charicher”. Первая часть проповеди содержит изложение 12-й главы “Деяний Апостолов” о чудесном освобождении св. апостола Петра из темницы с последующим морально-аллегорическим толкованием, начинающимся с характерной формулы: “Nь wil ich euch ez bedeьten...”. На основе аллегорического смысла выводится смысл нравственный (тропологический).
Толкование притчи является основанием для последующего перечисления девяти “чужих грехов”. Ангел проводит св. Петра из темницы мимо двух стражей. Один из них символизирует семь смертных грехов (“die syben hauptsьnd”), другой - девять грехов по отношению к грехам ближних (“frovmde svnden”). Начало каждой части композиции маркировано формулой - обращением, например: “Nv wil ich ew sagen, wie ir euch hьtten schult vor den neьn vrцmden sьnden...”; “Nv hцrt all, ich will se latein nennen, daz ir sev dest paz mьgt erchennen...”; “Nv wil ich euch ze deьtsch sagen...”ит. д. После предварительного перечисления по-латыни и по-немецки каждый грех подробно характеризуется и иллюстрируется примерами.
В Bavngart адресатом является не толпа прихожан, а ограниченный круг монахинь, и поэтому фиктивные обращения к публике, присутствующие в полных редакциях проповеди, отсутствуют. Текст начинается с придаточного предложения причины, объясняющего название главы и выполняющего функцию основания для последующего перечисления - но не аллегорического, а формального: Wanez sint nivn hande svnde, die haizent fromde svnde, wan si tv°t ein andere, vnt wirt der mensche darumb verdampnet an lib vnd an sel, затем идет ссылка на проповедь Бертольда - краткое резюме его основной мысли и небольшое самостоятельное добавление. Непосредственный сигнал начала перечисления - “...di sint nivn hande...”. В отличие от текста проповеди, каждый грех сразу называется и объясняется. В главе трактата заимствовано перечисление с краткими пояснениями, но выпущены многочисленные примеры и пространные рассуждения по поводу каждого греха. Перечисление грехов - это только половина главы. Далее без всякой логической связи следуют притча и наставления настоятельницам монастырей, отчасти заимствованные из 6-й “монастырской” проповеди.
Приведем тексты трех параллельных редакций: [46].
Композиция в обоих текстах, приписываемых непосредственно Бертольду, более сложна и более четко структурирована, чем в Bavngart. Числовая структура занимает бульшую и, несомненно, кульминационную часть текста - распространение. Последовательность грехов в текстах разная, хотя состав примерно одинаковый. “Пронумерованное” содержание проповеди, в отличие от главы трактата, аллегорически и тропологически обосновано (ведь изложение фрагмента Писания, истолковываемого далее - обязательный элемент в построении проповеди). Однако в само число девять символический смысл в данном случае не вкладывается. Это и дает нам основание отнести композицию редакций проповеди, со всеми их сходствами и различиями, к каталогизирующему типу.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 199; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!