С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 13 страница
65
в мятеже с возбуждением нижних чинов»; как «преступник IV разряда» приговорён Верховным уголовным судом к «ссылке в каторжную работу на пятнадцать лет и потом на поселение». В 1840 г. переведён рядовым на Кавказ и, дослужившись до чина подпоручика, в 1846 г. ушёл в отставку.
SypHauieecj юрис На. ель, ц0эт Кемье мате! го универ. 1этической I «Пепел», I профессо- 1рис Бугаев в вместе с р раз посе- гой не при- гскую поэ- I в журнале I декадент- гихами Бегал видеть 1г6 они хо- кий номер 1о бред су- ия не имею росить, что I нелестной |у пародий, вицкий за- Сухотин. - Н. “Кривое lie пародии горых Л.Н. и, - напри- го, псевдо- и смеялся, ■слух». Бе- нескольких уже после уА. Хомяков рич (1803— * экипажа, ря фрегата авалишина, составляли [га». Беляев стского об- сивцев приростов. По и, «знал об действовал |
|
|
В.А. Жаров, М.В. Строганов
БЕЛЯЕВ Юрий Дмитриевич (1876—1917) – драматург, театральный критик, журналист, беллетрист. С начала 1890-х гг. в журналах «Живописное обозрение», «Север» стали выходить его рассказы, историко-театральные эссе. На рубеже 1890 - 1900-х гг. – сотрудник журнала «Театр и искусство», один из ведущих критиков газеты «Петербургский дневник театрала». С начала 1900-х гг. — сотрудник газеты «Новое время», «ученик» А.С. Суворина, один из «самых ярких» рецензентов.
|
|
С Толстым познакомился, приехав в Ясную Поляну в апреле 1903 г.: они обсуждали пьесу М. Горького «На дне», тему «босячества». В «Новом времени» (№ 9746 от 24 апреля 1903 г.) был опубликован фельетон Беляева «В Ясной Поляне».
Второй раз Беляев побывал у Толстого 6 июня 1906 г.: говорили о земельном вопросе, о Гос. думе, к которой писатель относился отрицательно. И на этот раз по возвращении от Толстого Беляев написал фельетон о своём пребывании в Ясной Поляне (Беляев Ю.Д. У гр. Л.Н. Толстого // Новое время. 1906, 16 июня).
В обоих случаях журналист, прежде чем печатать, посылал в Ясную Поляну гранки своих статей, чтобы Толстой мог внести все необходимые поправки и уточнения. 12 июня 1906 г. Толстой писал Беляеву: «Возвращаю вам, любезный Юрий Дмитриевич, корректуры вашего очень хорошо составленного фельетона. Извините, что я позволил себе некоторые изменения и исключения...» (76: 160). На следующий день Беляеву было отправлено ещё одно письмо, где Толстой просил «выкинуть» некоторые имена, «а ещё в конце после слова ’’отвратительно” сказать так: отвратительно по грубости, неправдивости выставляемых мотивов, ужасающей самоуверенности, а главное, озлобленности» (76: 161). Правку Толстого Беляев внёс в свой фельетон.
|
|
С.В. Чаругина
БЕРАНЖЕ Пьер Жан (1780-1857) – французский поэт XIX в. С его сочинениями Толстой был хорошо знаком, читал их на языке оригинала. В дневниковой записи 24 июня 1854 г. он упоминал Беранже: «После обеда у генерала читал Беранже».
В черновиках «Детства» Толстой цитировал песни Беранже. В Главе 20. «Сбираются гости» есть строки: «Когда проходила мимо нас Валахина с дочерью и спросила, где бабушка, поправляя рукой буклю волос, которая не хотела держаться на настоящем месте, а падала на лоб Сонечке, я не мог, несмотря на то, что был занят одной мыслью – видеть поскорей Петрушу, — не полюбоваться этой девочкой. Она, по моим догадкам, должна была быть со мною одних лет и одного роста; но —
Bon Dieu, combien elle est jolie,
Et moi je suis, je suis si laid.
<Боже мой, как она красива,
а я, я так дурён. - фр.>.
Я привожу эти два стиха из песни Беранже, потому что, при первом взгляде
66
на неё, мне пришло в голову именно это грустное сравнение» [1 (19): 91]. Эту цитату из стихотворения «Que elle est jolie» («Как она красива») Толстой хотел сделать во второй редакции эпиграфом к одной из глав. Работая над окончательной редакцией текста, писатель использовал в качестве эпиграфа строки Беранже из стихотворения «Блуждающие огни»:
|
|
Oh, vendez moi mon ignorance!
Follets, dansez, dansez, dansez.
<0, верните мне моё неведение!
Блуждающие огни, танцуйте, танцуйте, танцуйте> [1 (19): 233].
В письме к Н.А. Некрасову 25 ноября 1857 г. Толстой замечал: «Посылаю ещё вам стихотворение Беранже, посмертное, переведённое Фетом. И перевод хорош, а само стихотворение по мне прелестно. Оно пропущено в французских журналах, <может> быть, пройдёт и по-русски». Речь идёт о стихотворении Беранже «О Франция! мой час настал, я умираю...» («Последняя песня»), которое любил Толстой. Стихотворение было напечатано в № 1 «Современника» за 1858 г. Толстой внимательно прочёл его и в письме Некрасову 21 января 1858 г. сделал ряд замечаний: «В стихотворенье Фета две ужасные опечатки: “О защитите”, вместо “защити же”, и “с улыбкой”, вместо “с усильем”».
Через несколько лет в письме А.А. Фету 28-29 апреля 1876 г. Толстой цитировал строчки Беранже: «Вы больны и думаете о смерти, а я здоров и не перестаю думать о том же и готовиться к ней. Посмотрим, кто прежде. Но мне вдруг из разных незаметных данных ясна стала ваша глубоко родственная мне натура-душа (особенно по отношению к смерти), что я вдруг оценил наши отношения и стал гораздо больше, чем прежде, дорожить ими. А впрочем –
Mourir vient de soi-mêmе.
N’en ayons point souci.
Bien vivre est le ргоblèmе
Qu’il faut résoudre ici».
Эти стихи Беранже Толстой занёс в записную книжку ещё 21 октября 1858 г., и там же неизвестной рукой был вписан перевод:
Смерть придёт сама.
Это не наша забота.
Хорошо прожить – вот задача,
Которую надо здесь решить.
Ю.Ю. Поринец
БЕРГ Николай Васильевич (1823-1884) – писатель, поэт, журналист, историк, переводчик, художник. В молодости был близок к редакции журнала «Москвитянин». Некоторое время преподавал в московском Училище живописи и ваяния. Участник Крымской кампании 1853-1856 гг. (переводчик при штабе главнокомандующего); 4 августа 1855 г. участвовал в сражении на речке Чёрной. Письма Берга из Кишинёва и Севастополя к историку М.П. Погодину печатались в «Москвитянине» (1855 г.); в дальнейшем были изданы в переработанном виде в книге «Записки об осаде Севастополя» (т. 1—2. М., 1858) с приложением «Севастопольского альбома», составленного из рисунков автора. После войны написал ещё несколько сочинений о Севастопольской обороне, ездил в Италию и сочувственно писал о гарибальдийском движении. В 1863 г. корреспондентом от газеты «СПб. ведомости» был в восставшей Польше, в российской печати публиковал статьи о Польском восстании. В Польше женился и поселился в Варшаве. В 1864—1869 гг. исследовал и написал историю восстания; его большой труд «Записки о польских заговорах и восстаниях» в России напечатан в 1870-е гг. с цензурными изъятиями (полностью были изданы за границей в середине 1880-х гг. и запрещены к ввозу в Россию). В 1874—1879 гг. Берг был редактором официальной правительственной газеты «Варшавский дневник». Широкую литературную известность получили его переводы: Берг переводил с нескольких языков и ещё в 1840-е гг. увлёкся переводами из славянской поэзии, впервые познакомив с ней русских читателей. Как писал С.А. Венгеров, в 1880-е гг. Берг был автором не менее трёх четвертей всех переводов из славянской поэзии на русский язык. Особенно его интересовали народные песни: в 1854 г. в Москве он издал сборник «Песни разных народов».
Толстой был знаком с некоторыми произведениями Берга: в дневнике 29 августа 1856 г. отмечено, что «читал Берга» -- имелась в виду статья «Из крымских заметок. Поездки в Симферополь, Карасубазар, Феодосию и потом в Байдары, Балаклаву, Севастополь и Камыш. Черты из жизни наших бывших неприятелей в их лагерях и городах на русской земле». Познакомился Толстой с Бергом и лично: трудно сказать, было ли это ещё старое севастопольское знакомство или более поздняя встреча, но в 1876 г. Берг из Варшавы прислал Толстому несколько номеров газеты «Варшавский дневник» с переведёнными и впервые опубликованными на польском языке его сочи –
67
нениями. В ответном письме Толстой писал: «Выбор, сделанный Вами для перевода на польский язык моих писаний, мне очень лестен, и я очень благодарен Вам за любезную присылку мне номеров “Варшавского дневника”. Всё надеюсь когда-нибудь опять столкнуться с Вами у нашей общей приятельницы Перфильевой и так же, как и тот раз, приятно побеседовать» (62: 270-271).
Н.И Бурнашёва
БЕРДЯЕВ Николай Александрович (1874-1948) – религиозный философ, публицист, общественный деятель. В 1922 г. в числе других учёных был выслан из России.
Первое знакомство Толстого с творчеством Бердяева пришлось на 1905 г. Внимание его привлекла статья Бердяева «К. Леонтьев — философ реакционной романтики», опубликованная в 1905 г. в № 7 ежемесячного литературно-общественного журнала «Вопросы жизни», издававшегося в С.-Петербурге (журнал сохранился в яснополянской библиотеке). В этой статье Бердяев, называя Леонтьева «одним из самых блестящих и своеобразных умов в русской литературе», «странным, одиноким писателем, полным противоречий и пугающих крайностей», доказывал, что тот был выразителем «реакционерства», мыслителем, «во многом предвосхитившим Ницше». Критически относясь к воззрениям отечественного философа, Бердяев писал: «Для Леонтьева христианство не есть религия любви и радостной вести, а мрачная религия страха и насилия. Больше всего он дорожил в христианстве пессимистическими предсказаниями о будущем земли, о невозможности на ней Царства Божьего. Как это ни странно, но христианина Леонтьева притягивало более всего к себе учение о зле, о безбожном и антихристианском начале, заключённое в религии Христа. И Леонтьева я решаюсь назвать сатанистом, надевшим на себя христианское обличие». Острополемическая статья Бердяева 22 июля была прочитана вслух Ф.А. Страховым, гостившим в Ясной Поляне. В ходе последовавшего затем обсуждения выяснилось, что Толстой и Бердяев существенно расходятся в своих оценках идейного наследия Леонтьева. «Леонтьев стоял головой выше всех русских философов», -- записал Д.П. Маковицкий слова Толстого (ЯПЗ. 1. С. 352).
В конце марта 1909 г. на книжных прилавках появился «Сборник статей о русской интеллигенции» под названием «Вехи», в который входила и статья Бердяева «Философская истина и интеллигентская правда». Толстой из газеты узнал о готовящемся выпуске сборника, в котором видные отечественные мыслители и писатели изложили своё понимание того, как должна вести себя интеллигенция, всерьёз заинтересованная «улучшением жизни людей» (38: 285). В газетной заметке сообщалось, что в статьях сборника раскрывается новое видение задач, стоящих перед интеллигенцией, проводится мысль о необходимости отказа интеллигенции от действий, направленных «на изменение внешних форм жизни», обосновывается положение о единственном разумном для интеллигенции способе участия в совершенствовании социального бытия — «внутренней нравственной работе людей над самими собой» (38:286). Именно это газетное сообщение вызвало интерес Толстого к сборнику «Вехи».
«Вехи» он прочитал внимательно, о чём говорят многочисленные пометы в тексте сборника, сохранившегося в яснополянской библиотеке. Но чтение это только «раздосадовало» Толстого: он не нашёл того, что «искал и ожидал найти», -- ответа на вопрос: какой должна быть внутренняя работа, способная улучшить жизнь людей. Толстой не нашёл в сборнике «указаний людей, называющих себя интеллигенцией и в руках которых находятся судьбы России, на то, в чём должна состоять та внутренняя работа, которая должна заменить те внешние формы, которые, судя по предисловию, как будто бы отрицались составителями сборника» (38: 287).
В статье Бердяева Толстой увидел лишь «подобие ответов, <...> выраженных тем же запутанным и неясным жаргоном, которым написаны все статьи» сборника. В подтверждение того, что статья Бердяева — это видимость ответов, изложенных непонятным для многих читателей языком, Толстой в работе «О “Вехах” (1909) приводил цитату из последнего абзаца статьи Бердяева: «...сейчас мы духовно нуждаемся в признании самоценности истины, в смирении перед истиной и готовности на отречение во имя её. Это внесло бы освежающую струю в наше культурное творчество. Ведь философия есть орган самосознания человеческого духа и орган не индивидуальный, а сверхиндивидуапьный и соборный. Но эта сверхиндивидуальность и соборность философского сознания осуществляется лишь на почве традиции универсальной и национальной. Укрепление такой традиции должно способствовать культурному возрождению России» (там же).
Резкость суждений о статье Бердяева связана не только с тем, что Толстого не удовлетворил её язык, о котором он гово-
68
рил: «Читал “Вехи”. Удивительный язык. Надо самому бояться этого. Нерусские, выдуманные слова, означающие подразумеваемые новые оттенки мысли, неясные, искусственные, условные и ненужные. Могут быть нужны эти слова только, когда речь идёт о ненужном» (57: 52). Толстой был не согласен в главном. По мысли Бердяева русскую интеллигенцию постигло «несчастье: любовь к уравнительной справедливости, к общему добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине». Потому, считал Бердяев, интеллигенция «корыстно относилась к самой истине, требовала от истины, чтобы она стала орудием общественного переворота, народного благополучия, людского счастья». Толстому же, верившему, что истина («правда» по его терминологии) «сама по себе не есть добродетель», а только «необходимое условие всего доброго» (42: 343), сама попытка отыскания истины социального устройства в отрыве от устремлённости к другому человеку, от реального делания добра, представлялась ложной.
Толстой полагал, что истина гармоничного общественного бытия открывается только тем, кто находится в единстве друг с другом. В противном случае познать можно только разъединение. А так как объединяет людей Добро, то постижение истины бесконфликтной совместной жизни с необходимостью подчинено ему. Понимание красоты человеческих отношений Толстой также ставил в зависимость от Добра. Бердяев не разделял такую точку зрения. В статье «Ветхий и Новый Завет в религиозном сознании Л. Толстого» (1912) он писал: «Л. Толстой – гонитель красоты во имя добра. Он утверждает исключительное преобладание добра не только над красотой, но и над истиной. Во имя исключительного добра он отрицает не только эстетику, но и метафизику и мистику как пути познания истины... Никогда ещё морализм не был доведён до таких крайних пределов, как у Толстого» (Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. - М., 1994. Т. 2. С. 481). В творчестве Толстого Бердяев помимо морализма находил избыточный рационализм, превращающий его воззрения в «религию в пределах разума», «отвергающую всякую мистику, всякое таинство, всякое чудо как противное разуму, как безумие» (там же. С. 479).
Бердяев был хорошо знаком с литературными и религиозно-философскими произведениями Толстого, о чём говорят многочисленные ссылки в его трудах на взгляды Толстого. Идейные расхождения с Толстым по ряду кардинальных мировоззренческих позиций не повлияли на высокую оценку Бердяевым вклада Толстого в мировую культуру. Говоря о значимости наследия Толстого для отечественной культуры, Бердяев констатировал, что «без Л. Толстого Россия немыслима. <...> Мы любим Льва Толстого, как родину. Наши деды, наша земля в “Войне и мире”. Он – наше богатство, наша роскошь, он, не любивший богатства и роскоши. Жизнь Л. Толстого – гениальный факт в жизни России. А всё гениальное - провиденциально» (там же. С. 483).
М. А. Лукацкий
БЕРКЕНГЕЙМ Григорий Моисеевич (1872-1919) – московский врач-терапевт, в 1903-1904 гг. живший несколько месяцев в Ясной Поляне в качестве домашнего врача; корреспондент и адресат Толстого.
Родился в зажиточной купеческой семье; окончил медицинский факультет Московского университета. С 1897 г. работал врачом на фабрике, потом в детской больнице Святой Ольги в Москве. В 1901 г. его пригласили в качестве домашнего врача в имение Сухотиных Кочеты, в семью дочери Толстого, Татьяны Львовны. Здесь Беркенгейм пробыл недолго, так как Сухотины уехали к тяжело больному Толстому в Крым. Через год он как врач сопровождал семью Сухотиных в их поездке за границу, где мужу Татьяны Львовны предстояла тяжёлая операция.
Беркенгейм познакомился с Толстым в ноябре 1902 г., когда впервые приехал в Ясную Поляну, чтобы рассказать о здоровье Сухотиных, которые ещё оставались за границей. «...Приласкайте его, -- писала из Рима Татьяна Львовна родителям, -- он очень милый человек и нам выказал так много сердечного участия, что мы его никогда не забудем» (цит. по: Неман. 1987. № 8. С. 150). Через год Беркенгейм снова приехал в Ясную Поляну, теперь уже в качестве домашнего врача Толстых. Он сменил доктора Д.В. Никитина, своего товарища по Московскому университету, который, уезжая на несколько месяцев за границу для усовершенствования, рекомендовал его Толстым. «Григория Моисеевича gagne à ètre connu» <чем больше узнаёшь, тем больше ценишь. – фр.> (90: 329), -- писал Толстой младшей дочери Александре Львовне. Поселившись в Ясной Поляне, Беркенгейм следил за здоровьем Толстого и членов его семьи, принимал больных крестьян в яснополянской амбулатории, а также помогал как секретарь. Он разбирал почту, приходившую на имя писателя, по
69
его просьбе отвечал на некоторые письма и телеграммы, вечером, когда собиралась вся семья, читал вслух.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!