Восток и Запад: встреча на Днепре 14 страница
Согласно договору о перемирии, Киев, расположенный на правом берегу Днепра, должен был через два года вернуться к Польше. Но православных иерархов ужасало будущее под гнетом католического короля. Они пустили в дело все риторические навыки, усвоенные в Киево-Могилянской коллегии (либо иезуитских коллегиях западнее), чтобы убедить Алексея Михайловича не отдавать древней столицы. Это им вполне удалось. Иннокентий Гизель, архимандрит Печерской лавры, был одним из тех, кто добивался того, чтобы оставить город в России, а вот митрополита – под омофором далекого константинопольского патриарха. Не тут-то было. Киев так и не вернулся к полякам, зато в 1685 году Романовы с помощью своих сторонников на Украине сумели перевести Киевскую митрополию под юрисдикцию Москвы. Киевское духовенство получило царя в покровители, но поплатилось за это автономией.
Тревоги, вызванные неопределенной принадлежностью Киева, стали поводом к написанию одной из самых важных по воздействию на умы в Российской империи книг – первого печатного учебника российской истории. Он имел долгое и цветистое название, характерное для барокко: “Синопсис, или Краткое собрание от разных летописцев о начале славяно-российского народа и первоначальных князей богоспасаемого града Киева, и о житии святого благоверного великого князя Киевского и всея России первейшего самодержца Владимира, и о наследниках благочестивыя державы его Российския даже до пресветлаго и благочестиваго государя нашего царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержца”. “Синопсис” издали в лавре по благословению Гизеля в 1674 году, когда в Киеве готовились отбивать нападение турок и молились, чтобы поляки не вытребовали город обратно. В книге город представлен первой столицей российских царей и колыбелью российского православия – святым местом, которое просто нельзя оставить католикам или басурманам. Поддерживали такой тезис упоминания славяно-российского народа – нации, что, согласно авторам “Синопсиса”, объединяла Россию и Гетманщину. Именно так родился до сих пор принятый миф о киевском происхождении современной России. Однако для Москвы первых поколений Романовых такой взгляд был совершенно новым. Архитекторы империи лишь в XIX веке по достоинству оценят подарок, сделанный им велемудрыми киевскими монахами, – утверждение о национальном единстве России и Украины.
|
|
|
Кризис, вызванный формальным разделом Украины между Россией и Польшей, побудил к поискам новой идентичности не только киевское духовенство, но и казацкую старшину. Военная элита уже вполне могла обойтись своими силами, без оглядки на интеллектуалов в рясах, ведь в Киевской академии учились и будущие гетманы, и члены их ближайшего окружения. Если святые отцы не представляли державу без православного царя, старшине царь оказался не нужен вовсе. Она готова была служить казацкой отчизне по обоим берегам Днепра.
|
|
|
До 1663 года, когда Украину еще не поделили по Днепру между двумя гетманами, казаки называли своей отчизной либо всю Речь Посполитую, либо Корону польскую. При заключении в 1658 году Гадяцкой унии послы Яна Казимира убеждали их вернуться, взывая к лояльности польской отчизне. Появление правобережного и левобережного гетманов сделало вопрос об отчизне ключевым для самоидентификации казаков. Оба соперника в своих универсалах (манифестах) и письмах говорили о единстве отчизны украинской – Гетманщины по обоим берегам Днепра. После Андрусовского перемирия все, включая Петра Дорошенко и Юрия Хмельницкого, утверждали, что верно служат Украине, чье благо для них ценнее всего, важнее любых союзов и обязательств. Эта родина в глазах казаков выходила далеко за пределы Войска Запорожского, традиционного объекта их лояльности. Она включала не только Низ, но и Гетманщину с ее обитателями. Эту родину казаки и называли Украиной. После 1667 года они стали говорить об Украине по обе стороны Днепра.
|
|
|
Последним в ряду правителей, что желали объединить Право- и Левобережье, стал Иван Мазепа (1639–1709). На бумажных деньгах независимой Украины изображены только два гетмана. Первый – Богдан Хмельницкий, чей портрет украшает пять гривен, второй – Мазепа, на десяти гривнах. Вероятно, последнего за пределами Украины, особенно на Западе, знают лучше, чем первого. Вольтер (благодаря ему он приобрел и лишнюю букву: Mazeppa), Байрон, Пушкин, Гюго – все они сделали Мазепу героем своих трудов, прославив как юного любовника и престарелого властителя и дав пример для подражания авторам европейских опер и североамериканских мюзиклов. Когда Мазепа совершил главный поступок своей жизни, приняв сторону Карла в конфликте с Петром, понятия “отчизны”, Украины, Малороссии вновь были поставлены на карту.
Мазепа удерживал власть дольше всех его предшественников – 22 года – и умер естественной смертью. Это само по себе было успехом. По меньшей мере двух гетманов убили, а Многогрешный и Самойлович, что правили непосредственно перед ним, были арестованы российскими воеводами и сосланы в Сибирь по обвинению в измене. Кары обрушились и на их родственников. Чтобы потерять булаву, свободу, а то и жизнь, не требовалось затевать заговор против царя или переходить на сторону поляков (турок, шведов). Достаточно было не угодить влиятельным придворным.
|
|
|
Перипетии жизненного пути Мазепы в известной степени типичны для казацкого старшины второй половины XVII столетия. Будущий гетман родился на Левобережье в семье православной шляхты, учился в Киево-Могилянской академии и коллегии иезуитов в Варшаве. Путешествовал по Западной Европе, овладевая ремеслом артиллериста. Свою военно-дипломатическую карьеру начал при дворе Яна Казимира. Через несколько лет уехал из Польши на Украину и пристал к Петру Дорошенко. Однажды гетман дал Мазепе дипломатическое поручение, которое кончилось пленом у пророссийских запорожцев. Впрочем, Вольтер поведал европейскому читателю более романтическую историю, впоследствии много раз пересказанную другими: Мазепа очутился на краю христианского мира якобы из-за неудачных любовных похождений. Когда один польский сановник узнал, что его жена изменяет ему с Иваном, то велел раздеть наглеца, привязать к лошади и выпустить ее в степь. Легенда гласит, что лошадь принесла Мазепу на Украину, местные жители нашли его и в итоге он занял достойное место в рядах казаков. Как бы то ни было на самом деле, запорожцы стали очередной ступенью в карьерной лестнице будущего правителя. Они передали пленника Ивану Самойловичу, и гетман Левобережной Украины сделал хорошо образованного и повидавшего разные страны офицера своим помощником.
Мазепа влился в большую группу шляхтичей, простых казаков, мещан и крестьян, что в последнюю треть XVII века пересекли Днепр и осели на Левобережье, подвластном России. Его выгодно отличала политическая стабильность, цари мирились с довольно широкой автономией, и это создавало условия для возрождения экономики и культуры. Центрами последней, как при Петре Могиле, были митрополичья кафедра, Киево-Печерская лавра и Киевская академия. Став гетманом, Мазепа многое сделал для дальнейшего экономического роста Украины, не забывая религиозную и культурную жизнь.
Он оплачивал восстановление церквей, пришедших в упадок за полвека восстаний и войн. В их числе был и Софийский собор, над реставрацией которого трудились еще по распоряжению Могилы, а также Успенский собор и Троицкая надвратная церковь в лавре – все это осталось от Киевской Руси. Мазепа заказывал и постройку новых церквей, среди которых храм Всех Святых (тоже в лавре) и многие другие – не только в Киеве, но и, например, в Батурине, гетманской столице на северо-востоке Левобережья, неподалеку от российских рубежей. Большинство храмов вне Печерской лавры не пережили тридцатые годы прошлого века – их взрывали один за другим, когда коммунисты делали из Киева подлинно социалистический мегаполис. Но сооруженные при Мазепе храмы лавры (а также часть ее стен) до сих пор служат наглядным свидетельством щедрости гетмана и его богатства. Он первым после митрополита Могилы заказал в Киеве новые постройки. Архитектурный стиль той эпохи известен под именем казацкого (или мазепинского) барокко.
В отличие от предыдущих гетманов, Мазепа сумел завладеть рычагами и политической, и экономической власти. Благодарить за это ему следовало имперский центр, который не поддерживал до такой степени ни одного предшественника Мазепы. Петр I видел в нем преданного слугу. В 1689 году, когда Петр открыто выступил против Софьи, старшей сестры, правившей государством, Иван Мазепа встал на его сторону. Позднее царь учредил орден Св. Андрея Первозванного, и хозяин Украины получил его вторым по счету. Старшина писала в Москву доносы на Мазепу и, как обычно, обвиняла в измене, но царь пересылал их в Батурин – не используя поклеп, по примеру Алексея Михайловича или Софьи, для расшатывания гетманской власти. Петр настолько доверял Мазепе, что позволял ему казнить злопыхателей по своему разумению.
Гармония в отношениях Петра и Ивана обернулась враждой довольно внезапно – осенью 1708 года, в разгар Великой Северной войны (1700–1721), после того как коалиция во главе с Россией бросила вызов господству Швеции на Балтике. Вначале Карл XII легко бил своих противников, в том числе русских. Разгромив в 1706 году польского короля Августа Сильного и вынудив его не только выйти из войны, но и отречься от польского трона, юный и честолюбивый шведский монарх выступил в поход на Москву. Российская армия отступала и затрудняла продвижение врага с помощью тактики выжженной земли.
Столь крутые меры растравили старые раны казацкой элиты и подтолкнули ее к переходу на сторону Карла XII. Полковники годами жаловались Мазепе на то, что царь не щадит полки за пределами Войска Запорожского – особенно при рытье каналов на месте будущей имперской столицы, в устье Невы, где Петр решил заложить новый город. От холода и болезней казаки там умирали как мухи. Административные же и налоговые реформы грозили превращением Гетманата из привилегированной автономии в обычную провинцию России. Все это, по мнению полковников, превращало в бессмыслицу договор о протекторате, заключенный Богданом Хмельницким и Алексеем Михайловичем.
Мазепа наводил мосты с польскими сателлитами Карла XII, прощупывал почву, но от решительных шагов воздерживался. Только когда шведская армия повернула с московского направления на украинское, а царь отказался прислать на выручку войска – Петр велел обороняться своими силами и жечь города и села на пути незваных гостей, – Иван Мазепа послушал советчиков и встал на сторону Швеции. Россия не исполнила главного обязательства – защиты территории Украины, которое много раз принимала, подписывая договоры с гетманами. Настало время и Левобережью войти в игру на восточноевропейской шахматной доске. Старшина вспомнила о Гадяцкой унии 1658 года. В начале ноября 1708 года Мазепа с группой приближенных и небольшим казацким отрядом покинул Батурин и прибыл в расположение шведской армии.
Ради сохранения тайны Мазепа не вел среди земляков никакой антироссийской агитации до отъезда из Батурина. Благоразумный шаг с точки зрения личной безопасности гетмана – и явный просчет при подготовке восстания. Узнав о том, что Мазепа переметнулся к противнику, Петр выслал на Украину войско под началом Александра Меньшикова, своей правой руки. Мазепа же не подготовил столицу к обороне, и Меньшиков взял ее с наскока, овладев провиантом и боеприпасами, которые гетман запасал для украинских и шведских воинов. Еще худшим ударом стало то, как взятие Батурина отразилось на украинском обществе. Меньшиков приказал солдатам перебить горожан – число жертв, включая женщин и детей, превысило пять тысяч. В наши дни археологи в Батурине (что стал не только местом раскопок, но и важным объектом на туристической карте Украины) находят время от времени скелеты убитых. Меньшиков заявил жителям Гетманщины предельно жестко: царь беспощаден к дезертирам.
Началась борьба за умы казаков и других обитателей Левобережья. Петр стремился удержать их в подданстве главным образом прокламациями – Мазепа отвечал царю тем же. Война манифестов длилась несколько месяцев, до весны 1709 года. Петр обвинял гетмана в измене, называл Иудой и даже велел изготовить “орден Иуды”, которым Мазепу наградили бы с издевкой, попадись он в руки царских подданных. Иван Степанович вины за собой не признавал. Как и в свое время Выговский, отношения гетмана с царем он представлял в виде контракта. На его взгляд, царь нарушил казацкие права и привилегии, закрепленные договорами с Хмельницким и последующими гетманами. Мазепа доказывал, что служить он должен не государю, а Войску Запорожскому и отчизне-Украине. Не забыл он и о клятве верности своему народу. Известны его слова в пересказе (декабрь 1708 года): “Москва, то есть народ великороссийский, нашему народови малороссийскому завше ненавистна, издавна в замыслах своих постановила злосливых народ наш до згубы приводити”.
Война манифестов, решительные действия российских войск и проведенные по указу Петра выборы нового гетмана – Ивана Скоропадского – вызвали раскол в рядах мазепинцев. Старшин, еще недавно горячих приверженцев союза с Карлом XII, ужасали те кары, которыми грозила им Россия, и они стали вести двойную игру, а то и просто возвращались под российские знамена. Среди простых казаков, мещан и крестьян прошведская ориентация отклика почти не находила. Народ предпочитал православного монарха, а не мусульманина, католика или, в этом случае, лютеранина. Когда настало время генерального сражения между Карлом XII и Петром I, в рядах войска последнего украинских казаков оказалось больше.
В начале июля 1709 года на равнине у Полтавы шведской армии в 25 тысяч человек противостояла российская, превосходившая ее вдвое. Казацкие отряды с обеих сторон были на положении вспомогательных – признак не только определенного недоверия со стороны и короля, и царя, но и невысоких боевых качеств на фоне регулярных европейских полков. Времена, когда украинцы дрались с такими на равных, миновали. Мазепа вел за собой от 3 до 7 тысяч, на стороне же Петра казаков, по разным оценкам, насчитывалось от 10 до 20 тысяч. Карл не боялся превосходящих сил противника – он уже бил огромные русские и польские соединения. Но не в этот раз. Зима, проведенная в суровых условиях Украины, изнурила шведов. Короля, который обычно вдохновлял солдат личным примером, ранили накануне битвы, и он передал командование не одному, а нескольким генералам – это затруднило управление частями.
Итог известен: полная победа русского оружия. Королю и гетману пришлось бежать в Молдавию, под защиту турок. Мазепа умер на чужбине, в Бендерах, осенью 1709 года. Карл вернулся на родину только через пять лет. Историки часто рассматривают Полтавскую битву как переломный момент в Северной войне. По прихоти фатума, исход борьбы за господство на Балтике решило сражение на берегах Ворсклы – гегемония Швеции в Северной Европе была подорвана, перед Россией открылась дорога к статусу великой державы. Но более всего Полтавская битва отразилась на судьбе той страны, где она произошла, – Украины.
Триумф России знаменовал новую эру в отношениях киевского духовенства и государственной власти. Осенью 1708 года Петр вынудил киевского митрополита отлучить Мазепу от церкви и предать анафеме как изменника. После Полтавской битвы Феофан Прокопович, ректор Киевской академии, который не так давно сравнивал гетмана с князем Владимиром, в присутствии царя произнес многословную филиппику против бывшего благодетеля. Гетман назвал бы иерарха предателем, зато царь услышал клятву верности. Вскоре Прокопович станет главным идеологом петровских реформ, благословит укрепление абсолютной монархии и обоснует право царя назначать наследником кого угодно, а не только первенца. Петр замучил в тюрьме старшего сына – непокорного Алексея, не предвидя, что вскоре умрет и младший (Петр, от будущей Екатерины I). Феофан, уже епископ, был главным автором “Духовного регламента”, которым оправдывал упразднение патриаршества и замену его Священным Синодом, где фактическая власть принадлежала светскому обер-прокурору. Ему же пришло на ум назвать Петра отцом отечества – этот древнеримский эпитет в России внедрили именно киевские духовные лица, те самые, что немного раньше славили таким образом Ивана Мазепу.
Блестящая карьера Феофана Прокоповича служит иллюстрацией типичного для той эпохи привлечения в духовное ведомство империи выпускников Киевской академии, с культурной точки зрения – полуевропейцев. Петр I нуждался в них для обновления российской церкви, вестернизации общества в целом. Десятки, а затем и сотни православных иерархов уехали в Центральную Россию и заняли там высокие должности – от местоблюстителя патриаршего престола до епископов и полковых священников. Митрополита Димитрия Ростовского (в миру Данило Туптало, еще один киевлянин) даже канонизировали за его борьбу против старообрядцев. Эти люди помогли царю не только приблизить Россию к Западу, но и начать ее преобразование в национальное государство. Они заложили фундамент идеи России-Отечества и трактовки русского народа как общерусской нации, в которой украинцам (малороссиянам) будет отведена роль одной из составных частей.
Если высшему духовенству политика царя по укреплению самодержавия и государственного аппарата открыла новые и весьма выгодные перспективы, то на казацкой старшине реформы Петра сказались очень тяжело. Переход Мазепы на сторону шведов усилил желание царя растворить Украину в общеимперских структурах. Над Иваном Скоропадским, новым гетманом, маячил царский резидент (посланник). Столицу из лежавшего в руинах Батурина перенесли еще ближе к Москве – в Глухов. На землях Войска Запорожского теперь постоянно располагались части российской армии. Арестам подверглись члены семей тех, кто последовал за Мазепой в изгнание, их имущество конфисковали. Победа России в Северной войне в 1721 году принесла новые невзгоды. На следующий год гетман умер, и царь использовал это, чтобы лишить Украину правителя вообще, поручив заведовать ею Малороссийской коллегии. Коллегию возглавил назначенный им сановник. Казаки протестовали, ссылаясь на свои права, и отправили в Петербург делегацию – без толку. Глава оппозиционного течения, полковник Павел Полуботок, был арестован и умер на берегах Невы, в камере Петропавловской крепости.
Мазепа поставил на карту и проиграл не только свою судьбу, но и будущее государства, ради которого пошел на риск. Никому не известно, что стало бы с Войском Запорожским, если бы Карла XII не ранили перед Полтавской битвой, а казаки массово поддержали Мазепу. Но мы знаем, о какой Украине мечтали в окружении гетмана, – благодаря документу под названием “Договоры и постановленья прав и вольностей войсковых” (в латинском варианте: Pacta et Constitutiones…). Его преподнесли в Молдавии Филиппу Орлику, избранному эмигрантами гетманом после смерти Мазепы. Скоропадского, фактически назначенного Петром I, они законным вождем не признавали. “Договоры”, известные теперь на Украине под названием Конституции Орлика, нередко и воспринимают в качестве конституции – даже гордятся, что приняли ее раньше американской. На самом деле ближе всего к “Договорам”, видимо, условия, на которых сейм Речи Посполитой избирал короля. В тексте гетманскую власть пытались ограничить закреплением прав старшины и простых казаков, особенно запорожцев, что составляли немалую часть эмигрантов.
“Договоры” интересны тем, как их авторы видели прошлое, настоящее и будущее Гетманата. Высокопоставленные казаки из окружения Орлика, генерального писаря при Мазепе, выводили свое происхождение не от Киевской Руси и Владимира – эту традицию уже оседлал пророссийский киевский клир, – а от кочевников-хазар. Опирались они не на исторические, а на лингвистические доводы, смехотворные сегодня, но вполне нормальные для науки раннего Нового времени – уж очень похоже звучат по-украински “козак” и “хозар”. Отсюда выводили существование казацкого народа, совершенно отдельного от Москвы. Орлик и его соратники называли свой народ по-разному: казацким, руським, малороссийским. Впрочем, высказанные эмигрантами идеи не получили на Украине признания, да и мало кто о них слышал. Казаков, что остались на родине, поглощала борьба за сохранение былой автономии хотя бы в урезанном виде.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!